Текст книги "Два лепестка моли. И сжечь все к чертям (СИ)"
Автор книги: Волосинка на губе
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 28 страниц)
– Но там ты…
Он поднялся и щёлкнул пальцами, магией стряхнув с одежды пыль. Сделал шаг прямо к её голове. Вот бы поднять ногу и с силой размозжить ей череп. Сделать так больно, как она делала Нарциссе.
Мортифера распахнула глаза, и в этом цвете океана она казалась такой умиротворённой. Пока не шевелилась. Пока не говорила. Пока было неизвестно, какой монстр скрывался внутри неё.
– Я знаю, о чём ты думаешь, – протянула она. – Твоя ненависть ко мне только заводит. Но ты же знаешь, что я твоя судьба…
И именно сейчас, именно в этот момент, из него само вырвалось, как факт, как жирная точка:
– Или же моя судьба моли…
– Что ты говоришь? – она поднялась и встала напротив него, так близко, что он чувствовал запах её любимых вишнёвых сигарет. – Я не расслышала.
В его ответе будет ноль смысла для неё. И будет ли смысл для него?
Он развернулся, чтобы аппарировать, но его кисть крепко обхватила её рука.
– Я даю тебе ещё немного времени, Драко, – голос бесцветный, но с оттенками злости и крошки стекла. – Скоро я приду. И мы исполним долг.
Он вырвал руку, но прежде почувствовал вложенную в ладонь твёрдую бумагу. Когда он повернулся, Мортифера исчезла, оставляя его наедине с тем, что вручила ему на память.
На ней трое.
Он помнил тот день.
Прямо перед битвой за Хогвартс.
В тот день Нарцисса настаивала на колдографии. Будто чувствовала смерть. Сына ли, свою ли. Или же их обоих. Сделала «просто на память», так она сказала, прежде чем подойти к нему и положить ладонь на щеку. И прежде, чем вспышка осветила комнату, сбоку Драко стало резко холодно. Мортифера успела в самый последний момент.
Даже на снимке Драко с опаской оглядывался на ту, кого ненавидел. Даже в этом кадре Мортифера отобрала у него последний взгляд на мать…
Ей осталось отобрать только его жизнь…
В Хогвартс Драко вернулся на следующий день. Ленивый воскресный вечер ощущался в каждом, кого он встречал, пока шёл в общежитие Слизерина. Такой он помнил школу на первых курсах. Было легко дышать здесь. Не чувствовался напалм раскалённых стен от заклятий и пепла от сожжёных тел, которые витали здесь с прошлой весны.
Кажется, всё налаживалось.
Будто и не было этих ужасных лет.
Он даже немного завидовал. Завидовал их жизни, которая давала всем второй шанс. Вот только не ему. Будто он проклят всеми богами и всеми способами. Вот его участь – на ладони.
Малфой упал на кровать, вдыхая одиночество. Глядя на колдографию в руке, он пытался соскрести ногтем лицо Мортиферы. Оставить на фото лишь двоих. Себя и Нарциссу. Не выходило. Монстр на карточке заезженной плёнкой из раза в раз хватал его за руку, привлекая к себе внимание.
Он думал, что бы она сделала вчера, если бы он не взорвал фейерверки и не отвлёк внимание, не схватил бы её за шиворот и не аппарировал в менор.
Скорее всего, ничего.
Мортифера признавалась ему, как ей нравился Поттер. Она видела в нём силу и ставила на то, что именно он одержит победу в битве с её отцом. Волан-де-Морта Мортифера считала слишком уверенным в своей победе, а потому слабым. Слепцом.
«Молодость всегда выигрывает у старости, Драко».
Его мгновенно окутал пот. Что она могла сделать, если бы знала про него и Гермиону? Закончилось бы её рукопожатие простым желанием потрогать героев? Драко искал в себе ответ на вопрос: почему же его это заботило. Наверное потому, что Грейнджер вложила в него крупицу надежды? Надежды на то, что можно освободиться и возможно… Возможно, это и был тот самый второй шанс для него?
Это трудно признать, но признать надо.
Малфою нужна помощь. Малфой сам не справится…
Ему надоело бегать… он выдохся…
***
Гермиона любила вторники. Любила две пары по нумерологии, после которых было «окно», когда можно ещё раз повторить всё то, что только что узнала, решить задания и насладиться тем, как мозг напрягался от счёта. Но сегодня всё шло не по плану.
Она сидела в библиотеке с закатанным рукавом и рассматривала на своём предплечье слова, при этом листая фолиант, который купила в Косом переулке.
«Древние мировые традиции в играх».
Ей это не давало покоя. Почему только у неё есть фраза, а у Малфоя нет? Да, возможно, это было из-за непреложного обета и того, что он должен жениться на другой. Но почему в книге этих нюансов нет? Она бегло читала короткий абзац, посвященный заклинанию «Anima mate», который призывал соулмейтов. И только больше от этого злилась.
«…не всегда бывает, чтобы у двоих людей одновременно возникали фразы на руках. Обычно, если это происходит, тот, кто узнал свою родственную душу по произнесённым словам – ощущал влечение к партнеру в два раза больше, так как у другого фразы ещё нет…»
– И это всё? – она с досадой захлопнула книгу.
«Можно смыть метку мыслью… просто сильно этого пожелать…»
Гермиона прищурилась, прожигая взглядом предплечье. Обводила каждую букву, проговаривая про себя, как ей хотелось, чтобы она пропала. Как бы, чёрт возьми, хотелось не чувствовать сумасшедшее влечение к… нему.
Её раздражало, что желание помогать ему граничило с желанием касаться. Быть в поле его зрения. Быть той, кто этот ядовитый взгляд впитывал. Это болезнь, и она распространялась с бешеной скоростью.
Гермиона никогда до этого не рассматривала Малфоя как того, с кем можно было бы ощущать то, что ощущали эти проклятые парочки… Он другой. Он зима, холодная, белая-белая. Он лёд, хрустящий под ногами, дающий трещины. Вот-вот провалишься в прорубь и утонешь, захлебываясь в этой отраве…
Грейнджер даже не знала – он ей нравился только потому, что это метка на руке вела её к нему, или потому, что он действительно привлекателен.
Бред.
Ей всегда нравились милые парни. Типа Рона или Теодора… Те, с кем чувствуешь тепло, чувствуешь взаимную симпатию. Слышишь своё имя из их уст, а не горелое выплёвывание фамилии. Ей нравились те, с кем было легче…
С Малфоем они даже поговорить не могли без взаимных упрёков и убитых нервов. Это просто невозможно, чтобы старая древняя игра выбрала для неё Драко в качестве того, с кем она будет счастлива…
На ненависти счастья не построишь.
Но как же жжётся в груди от постоянного поиска себя в его глазах…
Боже.
– Я тут подумал…
Гермиона резко распрямилась на стуле, глядя вперёд и понимая, как тихо к ней подкрался Тео. Он снял с себя галстук и небрежно засунул его в карман, оставив концы свисать по бедру. Он зачесал назад волнистые волосы и огляделся по сторонам.
«Ну вот же он, Гермиона… тот самый, с кем легче…»
– Меня не было на четвёртом курсе во время этой игры, – он указал пальцем на её предплечье, которое всё так же лежало на столе. – Может, это я должен сказать эти слова?
– Попробуй, – улыбнулась она, очаровываясь отсутствием стеснения у него и полной уверенностью.
Глаза Нотта чуть расширились, когда Гермиона так просто согласилась с ним. Он присел на край стола и поставил одну руку прямо на закрытый фолиант, нагибаясь к ней чуть ближе. Улыбка Грейнджер всё шире. Это даже мило.
– Два лепестка… – он вытянул шею, глядя на её руку и читая слова, – моли. И сжечь всё к чертям!
Гермиона встала из-за стола, вырвав из-под руки Тео книгу, и сложила её в сумку. Он спрыгнул на пол, догоняя её. Они шли на выход молча и замедлили шаг только в коридоре.
– Ну? Ты что-то почувствовала? – с надеждой поинтересовался он.
Она остановилась, поворачиваясь к нему лицом. Ветер плясал в их волосах. Открытый коридор на этом этаже всегда был полон сквозняков. Гермиона качнула головой, чуть сдвигая брови к переносице.
«Нет, Тео… и мне правда жаль, что это не ты…»
Ей жаль. Чертовски. Потому что есть ложками снег она устала. Он не заканчивался в Малфое. Он был целиком из льда…
– Попытка не пытка, – он растянул губы. – Всё равно я привык говорить в лицо. Так вот, Гермиона. Ты мне нра…
Она прикрыла глаза и потянула носом.
Это произошло так же быстро, как очередной поток ветра принёс запах дыма. Чёртового дыма, горького… и вишневого.
Дыхание замерло. Она просто не могла выдохнуть обратно эту отраву… потому что нравится… боже, нравится… И удары сердца не считает. Грейнджер повернула голову прямо туда…
Малфой стоял оперевшись спиной о колонну. Он сложил руки на груди и даже не смотрел на них. Но он всё слышал. Он слышал, Гермиона знала это. В его зубах сигарета… тлела и разгоралась от очередного глубокого вдоха.
Грейнджер готова была до крови прикусить губу, лишь бы уголок не пополз вверх, обличая её улыбку. Сделала это лишь затем, чтобы никто не видел. Нельзя! Нельзя улыбаться при виде того, кто этого не достоин. Не заслужил и не старался. Но она всё-таки посмотрела и ударилась взглядом о лёд в его глазах.
Там её собственное отражение, и именно этого она и хотела…
И Грейнджер в глубоком заносе.
Грейнджер. В глубоком. Заносе.
Стоя на месте, она чувствовала это притяжение в сторону холода. Его льда. Коснись его сейчас вспотевшей рукой – приклеишься. Намертво.
Она чувствовала его желание поговорить. Даже без слов, только по его позе, ей был понятен мотив нахождения Малфоя в этом коридоре. Он шёл за ней. К ней.
И это напряжение лопнуло, когда раздался осторожный голос сбоку.
– Гермиона? – Тео коснулся пальцами тыльной стороны её ладони, обращая на себя внимание. – Не ходи…
Она выдохнула. Чёрт знает, что ответить ему. Нужно ли вообще отвечать? По выражению лица Нотта Гермиона понимала, что он недоволен. Недоволен, как нагло прервал Малфой его…
…признание.
Она сглотнула и моментально покраснела. Тео, милый, добрый Тео этого не заслуживал. Её не заслуживал. Не заслуживал её душу, так стремящуюся в другую сторону от него. Туда, где не ждут. Там, где кости стынут.
– Извини, давай позже договорим? – попросила она, касаясь его локтя так же осторожно. – Мне нужно…
А что нужно – не договорила, потому что сама не знала. Сделав два робких шага к Драко, она обернулась к Тео и уронила улыбку, ту самую, которую роняют чисто из вежливости. Чисто в качестве извинения.
– Прервал что-то важное?
Гермиона вдруг подумала, что он смотрел так, как смотрели бандиты из папиных боевиков. Смотрел с превосходством, что ему удалось уничтожить столь личный разговор. Смотрел прищурившись, даже глаз не отводил.
Гермиона, пожёвывая нижнюю губу, презрительно оглядела его уставшими глазами. Но тут же почувствовала, что энергия неслась обратно к ней, рождая взаимный огонь внутри. И хотелось дальше стоять здесь, глотать его ядовитые слова, отвечать на них с такой же агрессией. Хотелось, господи, хотелось.
– Что ты хотел?
– Я согласен на твой план с акромантулами, – он потушил сигарету прямо о колонну. – И чем быстрее, тем лучше.
Последнее он выговорил с ноткой какой-то нервозности. Будто забылся и снял маску притворства.
– В пятницу, – сказала она, оглядываясь по сторонам, убеждаясь, что их никто не слышал. – В пятницу вечером, после уроков, скажешь Блейзу или Пенси, что полетишь в менор. Или куда ты обычно летаешь…
– Что за конспирация? – нахмурился он, складывая руки на груди.
– Затем, что я не уверена, что акромантулов мы найдём за пару часов… можем вернуться ночью.
Край его губы дёрнулся. Скорее от того, что он маскировал улыбку. Но через секунду его лицо стало по-идиотски расслабленным. Дразнящим. Драко чуть нагнулся к ней и шёпотом, у самого уха, оставил не только мурашки, но и едкое заключение их разговора:
– Не думаю, что меня хватит на всю ночь, Грейнджер… с тобой…
И она, чуть повернув голову к его лицу, тем же шёпотом с насмешкой добавила:
– Как жаль, а ведь у меня было столько надежд…
И чёрт возьми, он коротко усмехнулся, распрямляясь, и в этот момент у Грейнджер отлегло от груди.
С ним она как на американских горках: сидела одна в вагончике, а он, стоя внизу, регулировал скорость. Следил за её реакцией и жал рычаг до предела, чтобы её сердце напоролось на острые сколы рёбер. Но как же это нравится, боже…
Тянет…
***
Все остальные дни, вплоть до четверга, Малфой вообще не смотрел на неё. Ни на смежных уроках, ни в Большом зале. Даже случайно встретившись в коридоре, Драко проходил мимо и не реагировал на неё. Словно и не было уговора между ними.
Грейнджер поджимала губы, злясь на саму себя. На своё желание быть рядом с ним. Ей было смешно от того, что к нему она ничего не испытывала в романтическом плане, кроме постоянной тяги и уже привычным упрёкам. Но даже этого он ей не давал. Это копилось в ней. Она чувствовала, что вот-вот взорвётся, если не получит спасительную порцию яда. В любом виде. Взгляда или слов. Да даже удару в плечо она была бы рада.
Гермиона изо всех сил держала себя, чтобы не прийти в хижину и просто назло не усесться в угол, глядя на то, как он корчится от боли. Просто затем, чтобы убедиться, что ему тоже невыносимо, но только в другом смысле. Это было эгоистично и неправильно. Она никогда такой не была. И эта перемена её пугала.
Ей нужно было срочно помочь ему избавиться от непреложного, чтобы с чистой совестью стереть с себя метку, которая так усложнила ей жизнь. Чтобы не сжимало лёгкие. Чтобы это чувство неудовлетворенности не вязало, как хурма, под языком.
Она потёрла переносицу, вновь вспоминая то, что не должна. Тот дикий и рваный поцелуй. Язык, который впивался в её рот, как бешеный, чуть не доставая до самых гланд. Лишь бы выплеснуть из себя боль. Господи. Когда это всё прекратится!
Подперев подбородок кулаком, Гермиона дырявила спину Малфоя, который сидел впереди вместе с Пенси. Роковое расположение парт, которое выводило её из себя. Почему он сел именно перед ней?
– Мисс Паркинсон, ответите на этот вопрос? – Слизнорт, улыбнувшись, отошёл от доски, на которой только что вывел тему урока.
«Малые яды».
Гермиона уже мысленно пересказывала виды ядов, пока Пенси, подглядывая в учебник, всё ещё перечисляла их. Но она каждый раз обрывала себя, слыша, как Драко впереди неё кашлял. Ей это сразу не понравилось. Он подносил кулак ко рту, хрипло прочищая горло, и когда Гермиона чуть нагнулась в сторону, заметив на ребре ладони кровь, то почувствовала дикий страх. Такой сильный, что тело словно окаменело.
Малфой извинился, поднялся на ноги и вышел за дверь.
Гермиона чувствовала давление на виски. Чувствовала, как сжимались кулаки, которые удерживали её ноги, прижимая к стулу. Всё её тело буквально кричало ей:
«Сиди на месте!»
Но этот гидравлический пресс под названием «тянет» давил и давил, не оставляя шанса. Грейнджер под ним расплющивалась, как пластилин. Без единого шанса.
Она даже не заметила, как хлопнула за ней дверь. Не заметила быстрый шаг, сменяющийся на бег. Не заметила, как глаза бегали по коридорам в поиске его фигуры, не заметила, как резко остановилась, когда увидела Малфоя, прислонившегося к стене, чуть не падающего, удерживающего себя одной рукой.
Гермиона открыла дверь какого-то кабинета, заглядывая в него и убеждаясь, что там никого не было, а после подбежала к нему и, обнимая за талию, резко и без оттенков произнесла:
– Сюда!
Драко отпихнул её в сторону, когда двери запечатались его же заклинанием. Она услышала характерное оглушение комнаты и, совершенно не обидевшись на эту грубость, отошла чуть назад.
– Со мной всё в порядке! – прорычал он, вытирая кровь, которая пошла носом, и глядя на свою руку. – Блядство…
– У тебя сейчас будет приступ? – испуганно спросила, подчиняясь панике.
– Да, если ты не уйдёшь отсюда. Приступ от твоей гиперчувствительности ко мне! – он распрямился, вновь и вновь поднося руку к носу, достал платок и прижал его к лицу.
Она чувствовала себя неуютно. Чувствовала несправедливость к себе. Это она отдувалась за двоих! А он совершенно не видел этого!
– Раньше крови не было, – сказала она, всё ещё стоя рядом с дверью.
Малфой хмыкнул, отстранил платок и поморщился.
– Видимо, мне осталось совсем чуть-чуть.
От этого Гермиона застопорилась, как от выплюнутой в лицо воды.
– Не говори так…
Он смотрел на неё хмурым взглядом, как на идиотку. Смотрел на то, как она сжимала своё предплечье. И вдруг шагнул к ней.
Боже.
– Ты делаешь большую ошибку, помогая мне, – ещё шаг. – Оборви свои чувства доброты и симпатии ко мне сейчас же, пока не стало поздно.
«Уже поздно».
Грейнджер ощущала, как сильно вжалась лопатками в дверь, глядя на то, как он всё надвигался и надвигался на неё. Глядя на его безразличие. И давилась этим.
В глотке ком. И сглотнуть не получалось. Обида жгла и увеличивалась в размерах, как раковая опухоль. Больно. Ей скотски больно.
– Раз такой умный, залезь мне в голову, Малфой. Посмотри, что ощущаю я!
И её смелый шаг вперёд.
Они стояли так близко, что Гермионе пришлось запрокинуть голову, чтобы посмотреть ему в глаза. С такой же злостью.
Но теперь он смотрел на неё с холодным и отстранённым видом, будто заранее устав от этого разговора.
Больно.
Обидно.
До скрипа зубов.
Гермиона резко обхватила его жилет, сжимая в пальцах шерстяную ткань.
– Ну же, – зарычала она. – Загляни в мою голову!
Она не плакала. Нет. Просто глаза затмила мутная плёнка, когда Малфой вторгся в мысли, кладя свою руку поверх её. В висках рвало от каждой картинки, которую он просматривал. От каждой мысли, которую он нескромно читал. Считал каждую мурашку на её теле, когда дело касалось его. Малфой просто узнал всю правду. Так же резко, как в тот вечер у Слизнорта, когда он увидел её метку.
Иллюзия распалась, когда он вновь отпихнул её от себя, с корнем вырывая себя из её головы и дыша ртом, потому что из носа вновь текла кровь.
– Это ложь. Это всего лишь чары, Грейнджер, – сказал он. – Это всё твоя метка!
Гермиона слабо улыбнулась, топя в этой полуулыбке горечь. Как будто она этого не понимала.
– Твоя тяга ко мне фальшива, – он с трудом посмотрел ей в глаза, а потом вновь отвернулся. – Не строй надежд по поводу меня.
– Надежд? – вырвалось у неё сквозь едкий смех. – Какие надежды, когда мы несовместимы? Думаешь, мне легко? Я помогаю тебе только потому, что меня влечёт к тебе из-за этого!
Взмах руки и закатанный рукав. Белизна кожи с чёткими словами, которые оба знали наизусть.
– Но почему ты целовал меня так, как будто хотел этого?
Воздух в комнате намагничивался. Можно резать без ножа. Можно чувствовать кожей это напряжение.
– Ты просто помогла мне унять боль, – быстро ответил он, словно ещё секунда, и она подумает, что он сомневался. – Каким-то чудом твои блядские губы помогли мне…
Ложь!
Ей захотелось сказать что-нибудь ещё – погрузить палец в его рану, и в свою тоже…
– Тебя не тошнит от собственного лицемерия? – она подошла к нему. Опять. Глядя прямым взглядом, как на мишень. – Я не слепая, Малфой. Я чувствую, что тебе это тоже…
– Не говори! – он схватил её за воротник, прижимая к себе вплотную. Лицом к лицу, смешивая дыхания. – Не говори, что мне это тоже нравится! Это не так.
Кажется, она нащупала в нём слабое место, как бы он ни старался это скрыть. Все эти перепады настроения. Вся агрессия и злость – тоже чувства. Было бы проще поверить ему, если бы он вообще не реагировал на всё это.
Но все её мысли разбились о его честное:
– Грейнджер, – он убрал руку, разглаживая её воротник. Глядя ей в глаза, он отошёл на безопасное расстояние. – У меня атрофировано чувство влюблённости. У меня его просто забрали… уже давно. Вряд ли оно вернётся.
Гермиона выдохнула бесшумно, безлико, и внутри мерзко стянуло от этой ситуации без выхода и входа. Без решения.
– Ты как-то показал мне мою ошибку, когда я сказала, что «мы все через это проходили», – она повернулась к двери. – Теперь ты видел, что испытываю я к тебе. И я не знаю, кому из нас хуже… Мне, которую тянет к тебе, как к магниту, или тебе, так сильно сопротивляющемуся этому, но в то же время понимающему, что я именно та, кто твою боль заберёт…
Гермиона достала палочку, отперла дверь и понеслась по коридору обратно в класс. Сев на место и извинившись перед профессором, она обернулась от слабого касания к спине.
– Ты в порядке? – Теодор взволнованно смотрел на то, как по её щеке бежала слеза.
– В полном, – ответила она, наспех вытирая лицо.
Она чувствовала мелкую дрожь в теле, ей зябко.
«Долго и счастливо» с ним никогда не будет. Гермиона это чётко понимала. Этот сбой в старинной игре привёл двоих только к обоюдному разрушению. Невозможно разжечь огонь на выжженной земле. Драко был пуст. Он просто не знал, каково это, и дал ей это понять.
Чувство обреченности окутало её с головой. Как будто внутри всё было разъедено и уничтожено неизвестной болезнью. Как будто её тело осталось там, перед ним, а душа сейчас витала здесь – бессмыслено, с огромной зияющей дырой в груди.
***
Драко стучал ногой по полу. Нервы давно сдали. Он смотрел в камин, ощущая какое-то предчувствие. Хорошее ли, плохое ли – он не знал. Просто думал, что сегодня должно произойти нечто серьёзное. Нечто… дальше он не задумывался. Просто не мог. Запрещал себе об этом думать. Да и сомнения, что он выйдет во двор и там его будет ждать Грейнджер, никак не улетучивались после их вчерашнего разговора.
Всю ночь он не мог сомкнуть глаз.
Он всё прокручивал и прокручивал в голове её мысли. Драко видел себя со стороны, взглядом Грейнджер. Видел, как часто она искала его в толпе, чувствовал, как ускорялось её сердце при виде него. И чёрт дери, как это неправильно. Не для них. Их жизни параллельны. Настолько, как вода с огнём.
Гермиону можно было понять. Метка на руке заставляла её тянуться к нему, даже если она не хотела этого. Они оба оказались заложниками ситуации.
Малфой до сих пор не знал, как к ней относиться.
Как к бывшему врагу? Да и была ли она им? Как к другу? Нет. Херня. Полная херня…
Но он знал, что слова, сказанные ею, были правдой.
С самого детства его ограничивали от собственного выбора, а потом… потом он просто смирился. Привык и считал, что так и должно быть.
«Ты не будешь общаться с тем, кто ниже тебя по статусу», – говорил отец.
«Ты будешь только моим, Драко…» – шептала в ухо Мортифера.
Наверное, его это устраивало.
Наверное, чувствовать полным сердцем ему было страшно. Так же, как и в детстве, бояться за тех, кто проявит к нему симпатию. Он помнил, как Люциус наказывал таких. А думать о чувствах он даже не хотел. Мортифера была единственной в его жизни. И не дай бог ей отказать.
Да, Драко не умел чувствовать.
Зато умел притворяться.
Имитировать симпатию к человеку. Конечно, у него были друзья, как Пенси и Блейз, которые были с самого начала, но даже им он многое не рассказывал, опять же боясь за их жизни. Легче было одному. Всегда легче.
Он простое подобие человека, доживающего свои дни…
– Драко!
Он лениво повёл в бок головой, встречая злой взгляд Тео.
– Поговорим? – он встал напротив него, оглядываясь по сторонам. – Вчера я не мог тебя найти, где ты был?
«В аду…»
– Сейчас нашёл, говори, что хотел, – отмахнулся он от Нотта, как от назойливой мухи.
Тео был предсказуем и горяч сердцем. Вспыльчив и ревнив. Желание соревноваться с Малфоем было у него всегда. Учёба, достаток – он отдал бы всё, что угодно, если вдруг чувствовал, что отставал в позициях. Так же и сейчас. Это было даже смешно…
Грейнджер…
Драко к ней ничего не чувствовал… или старался не чувствовать. Но она каждый раз напоминала о себе.
– Ты можешь от неё отстать? – распалялся Тео, глядя в равнодушное лицо Малфоя.
– Скажи это ей, – усмехнулся Драко, всё ещё сидя на диване. Разговаривать так он не привык, считая эту позицию – смотреть снизу вверх – заведомо проигрышной.
Тео почти рычал, сжимая палочку.
– Ты довел её вчера до слёз! Когда она вернулась в кабинет…
Он не удивился. Если только совсем чуть-чуть. Он слышал её дыхание, прежде чем Гермиона ушла. Оно было рваное, на грани истерики. Наглядный пример того, что нужно держаться от него подальше.
– И? – спросил Драко, зная, что взбесит этим «благородного принца» ещё больше. – Вызовешь меня на дуэль?
Он покосился на палочку в руке Нотта.
– Будем стрелять друг в друга люмосом?
На палочки всех детей пожирателей смерти был наложен запрет на боевую магию. Дискриминация, которую посчитали справедливой в министерстве.
– Тебе это нравится, да? – резанул Тео, откидывая палочку на диван. – Нравится доводить всех? Что она тебе такого сделала?
На этот вопрос много ответов, и вряд ли Драко озвучил бы хоть один. Он поднялся на ноги; кожаный диван скрипел от каждого его движения. Они стояли в метре друг от друга, игнорируя шёпот вокруг.
И это сложно поддавалось объяснению, но Малфой хотел этого надрыва. Хотел, чтобы на него накричали, чтобы его ненавидели. Может, даже ударили. Ему хотелось почувствовать жизнь. Ту самую. Обычную. Там где дерутся, чёрт возьми, из-за девчонки.
– Что такое, Нотт? Бесишься, что Грейнджер вертит перед тобой задом, но не даёт?
Драко даже не увернулся, когда в него полетел первый удар. Он просто повалился обратно на диван, прижимая руку к челюсти. Кажется, он слышал треск. Хорошее попадание, но хотелось ещё.
Чтобы переебало. Вывернуло наизнанку.
Нотт подорвался вперёд, хватая его за грудки, и, стянув на пол, уселся сверху. Замахнулся вновь, но замер. Драко закатил глаза.
– Что бы ты ни делал, она смотрит на меня… Поэтому бесишься?
Тео часто-часто заморгал, сжал губы, но всё ещё не решался ударить.
Малфой только начал.
Он только почувствовал адреналин. Он с лёгкостью мог бы скинуть с себя Нотта невербально, разоблачить себя, но травить ядом оказалось приятнее. Хотелось испытывать ненависть на себе, словно он наказывал себя.
– Наш маленький Тео влюбился в грязнокров…
Шею стиснули пальцы второй руки, и теперь Нотт опечатал кулак прямо в нос Драко. Ржавый привкус осел в глотке. Малфой выдохнул с новой порцией брызжущей крови, которая запачкала футболку Тео.
Но самое главное – взгляд свой не обрывал. И теперь эта позиция не казалась проигрышной. Драко смотрел снизу вверх как победитель. Как тот, кто сумел сдержаться, заставив Нотта проиграть, выпуская агрессию наружу. Бить его по-магловски.
– Вы, блять, с ума сошли?! – откуда-то появившийся Блейз подбежал к Тео, заламывая его руку назад, оттаскивая на ковер. – Вам что, моча в голову ударила? Ебанаты!
Драко чуть привстал, вытер рукавом мантии нос, размазывая по ней кровь. Слишком много крови за два дня…
Тео грубо отпихнул от себя Забини и быстро ушёл из общежития.
– Тебя же могут отстранить! – всё ещё не успокаивался Блейз. – Салазар, вставай!
Драко схватился за протянутую руку, и они вместе, под общее молчание всех присутствующих, ушли в их спальню. Он посмотрел на часы, отсчитывая в голове, за сколько он переоденется и выйдет во двор.
– Ничего не хочешь сказать? – Блейз стоял над ним коршуном, пока Малфой умывал лицо в раковине.
– Просто он меня не так понял, – хмыкнув, он аккуратно вытерся полотенцем, ощущая нудную боль в переносице. Кажется, цел…
– Что могло его вывести из себя? Он из всех нас был самым спокойным!
«Грейнджер», – хотел ответить он, но не решился. Наверняка Нотт потом сам расскажет.
– Мне пора, я в Хогсмид. Может, останусь в меноре, – вспомнив указания Гермионы, он тут же поморщился.
Забини молчал. Просто наблюдал, как Драко переодевался и открывал шкаф, погружаясь в муки выбора верхней одежды.
– Чёрное, – вдруг послышалось из-за спины. – Надень чёрное пальто, чтобы эти твари из министерства думали, что у тебя всё хорошо, как бы они ни старались загадить твою жизнь.
Малфой улыбнулся, следуя его совету. Глянул в зеркало, рассматривая нос. Немного покраснел. Лишь губа с короткой ранкой в уголке была доказательством минувшей сцены. Живучий…
Удары Тео были сильными, злющими. Но даже после этого Драко чувствовал себя почти отлично. Эта боль не сравнится с той, что он испытывал во время приступов.
Уже у выхода из спальни Блейз поймал его за рукав. Он обернулся, заметив его беспокойство.
– Не переживай, Тео просто решил поиграть в любовь…
– С тобой, идиот?
Драко сделал шаг и пару раз приподнял брови.
– Не ревнуй.
И получил тычок в спину. Блейз с хохотом проводил его до самого выхода из слизеринского общежития, обещая, что всё уладит и до Макгонагалл эта драка не дойдёт. Драко пожал ему руку и поспешил уйти.
Он опаздывал уже на добрых десять минут.
Ему вообще казалось, что Грейнджер не будет на месте. Особенно после вчерашнего разговора. Но каково было его удивление, когда выйдя за стены школы, он сначала увидел светлую толстовку и натянутую на неё коричневую куртку, а потом и её лицо, когда Гермиона обернулась. И кажется, чёрт возьми, она облегчённо вздохнула.
Вместо приветствия он смог сказать только:
– Когда ты полюбила высокие хвосты? – он указал на её прическу.
– Мы идём в лес, не хочу, чтобы волосы цеплялись за ветки.
Драко пожал плечами и, указав направление рукой, проговорил:
– После вас…
Первое.
Он не знал, как вести себя рядом с ней. Особенно после того, как вчера раскрылись все карты. Когда больше нечего было скрывать.
Второе.
Грейнджер вела себя так, будто ничего не случилось. Шла, попутно рассказывая план – им придётся идти на юг, к горам. Говорила, что, по её расчётам, идти предстояло больше часа в одну сторону. Говорила, что взяла с собой термос, и если он замёрзнет, то не должен стесняться попросить её поделиться чаем. И добавила:
– Я не буду притворяться, что мне не приятно идти с тобой. Это не так. Увы, мы знаем почему это происходит. Поэтому давай постараемся этот долгий путь хотя бы не ругаться.
Это было самое долгое её предложение, которое она сказала без запинки, почти на одном дыхании. И именно в этот момент Драко ощутил какое-то спокойствие, идя позади неё, наблюдая за тем, как подпрыгивали в такт каждому шагу убранные в хвост волосы.
– Я не против…
Они обошли поле для квиддича, и Драко даже заметил в воздухе Поттера, который играл со своей командой. Слышался смех.
– Нам нужно держаться в тени, – Гермиону кренило влево, она держалась поближе к стене трибуны, чтобы её не заметили с высоты. – Зайдя в лес нужно первые минуты идти без люмоса.
– Нас не заметит Хагрид? А если ему расскажут кентавры? – вдруг поинтересовался он, до этого вообще не задумываясь, как они будут искать существ. Идея казалась ему плохой.
– Они живут ещё дальше. Мы даже до них не дойдём. А к Хагриду они приходят раз в месяц за продовольствием. Я выбрала сегодняшний день как безопасный, и сегодня полнолуние, – она резко остановилась, запрокидывая голову назад.
Третье.
В детстве он всегда немного завидовал «золотой» троице. Их приключениям. Тому, что этим троим доставалось всё самое интересное. Маленький Малфой хотел знать, каково это – бродить втайне ото всех.
И вот теперь.
Когда ему уже двадцать, и детство далеко осталось за плечами, он наконец осуществит ту самую детскую прихоть.
Когда они вышли на поляну в нескольких метрах от леса, Грейнджер неожиданно оглянулась на него. Приблизилась, схватила за рукав и, ничего не объяснив, громко выкрикнула:
