Текст книги "Два лепестка моли. И сжечь все к чертям (СИ)"
Автор книги: Волосинка на губе
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 28 страниц)
– Ты сказал… Мортифера. Так её зовут?
Он молчал. Непреложный обет не позволял ему никаких действий. Гермиона будто чувствовала это. Глядя на его предплечье, она просто-напросто поставила точку:
– Она дочь Волан-де-Морта и Беллатрисы?
«Что же мы наделали, Грейнджер…»
Комментарий к Глава 11. Возьми меня туда, где я буду в безопасности
К этой главе два потрясающих арта от Флёры и Нади Поляковой. Можете увидеть у меня в группе.
========== Глава 12. Избавь моё безжизненное тело от боли…. ==========
Ноги ещё дрожали. Гермиона не задумываясь села в кресло напротив Драко, который всё ещё курил, так и не ответив на её вопрос.
Это было очевидно.
То, как он дёрнул бровью. То, как он перестал втягивать в лёгкие дым. На секунду, но всё же. Этого было достаточно, чтобы убедиться в своих словах.
Мортифера была дочерью одних из самых отвратительных людей в мире. На колдографии, которую она всё ещё сжимала в пальцах, Малфой с опаской оглядывался на девушку. В животе стрельнуло какой-то неприятной болью. Наверное, это колкая злоба. Или же неприкрытая ревность – очевидно, из-за метки – та самая, которой Гермиона не желала и не испытывала никогда в своей жизни.
Грейнджер притянула к груди колени, натягивая на них толстовку. Джинсы она так и не надела. Не успела, увидев на полу карточку, на которой шевелились трое…
– Ты не можешь о ней что-то рассказать? Я права? – она сглотнула. Хотелось пить. Голова гудела от последних событий.
Он молчал, глядя в окно, в которое ударял ветер. Наверное, за ночь выпадет много снега, который растает к утру.
– Она опасна? – очередной вопрос из сухих губ. А совсем недавно он прикасался к ним… целовал… боже…
– Грейнджер. Это не твоё дело, – резкий ответ прилетел незамедлительно. Драко смотрел на неё. Его лицо искажалось от света свечей, которые он успел зажечь, Гермиона даже этого не заметила. – Я найду способ разорвать непреложный обет и забуду обо всём, что меня связывает с…
«С ней», – мысленно договорила она за него.
– Если она может навредить кому-то, мы обязаны рассказать это министерству. Если кому-то грозит опасн…
– Кажется, с тобой всё в порядке, как и с Поттером? – рявкнул Драко. – Она… – он зажмурился. Будто вытягивая из себя слова. Резко повёл головой, пытаясь сказать что-то. – Другая…
Мысли жалились. Кружились в голове, как рой ос. Жужжали и кусались. Гермиона глотала вопросы, которые не успели срываться с её уст. Мучить его ими было бесполезно. Как она поняла, он не мог рассказать о Мортифере и…
…и показать.
Господи.
– Боже… – ахнула она, прижимая руку ко рту. – Боже! Это она? Она отрубила тебе ногу в тех воспоминаниях, пытала тебя? Господи… Драко…
Грейнджер энергетикой чувствовала, как напрягся Малфой в метрах от неё. Как замерла гримаса ярости и отвращения на его лице. Сердце застучало где-то в висках. Она ещё раз посмотрела на колдографию. На девушку, которая невероятно красива и мила даже на снимке. И просто представить не могла, как она была способна вытворить всё это.
– Не лезь в это, Грейнджер… – он потушил сигарету о подлокотник, щелчком швырнул фильтр куда-то в угол и поднялся на ноги, застегивая рубашку. – Не применяй противозачаточные чары. Я уже всё сделал.
Просто правдой. Просто в лоб.
– И всё? – Гермиона быстро поднялась на ноги, ощущая через тонкие носки холодный пол. – На этом мы разойдёмся?
Внутри неё раздувалась неконтролируемая обида. Она тяжело упиралась в лёгкие, от неё стягивало внутренности, и Грейнджер не могла себя сдерживать.
Как после всего он мог вообще ничего не почувствовать? Чёрт возьми, у неё была крупица надежды, что после того, как они занимались сексом, он ощутит то же самое, что и она, чтобы ей стало легче. Чтобы не тянуло так катастрофически к нему. Чтобы он забрал свою половину, убрав с её плеч груз. Но он…
Он просто одевался, пока она смотрела ему в спину. На то, как он натягивал пальто, как искал палочку, которая ему и не нужна вовсе!
– Ты рассчитывала на объятия после? – ухмыльнулся он даже не смотря ей в глаза. – На то, что мы будем лежать, говоря о всякой ерунде, ты будешь выводить пальцами на моей груди ведомые только тебе узоры, а я буду курить в потолок?
Вот тогда он обернулся, осматривая Гермиону с ног до головы, задерживая взгляд на голых ногах, торчащих из-под толстовки.
– Это бывает только в твоих книгах, которые придумали такие же идиотки, мечтающие о вечной любви. Её не существует. Это всего лишь болезнь, Грейнджер.
Удар словами пришёлся прямо под дых. У Гермионы свело скулы, настолько сильно она сжала челюсти, чтобы не ответить ему.
– Возможно, это всё даст тебе Нотт, – сказал он уже у порога в подвал. – Я тебе этого точно не дам… Я уже говорил, эти чувства у меня атрофированы.
– Ты просто не умеешь! – шаг вперёд. – Ты… просто нужно время.
Драко растянул губы в кривую уродливую улыбку. Всё в ней неприятно. Видна боль и отчаяние. Он сжимал косяк двери, глядя в темноту перед собой.
– Время? У меня нет времени. Оно давно кончилось.
Он ушёл, спустившись громким шагом вниз, оставляя её наедине со всем, что варилось внутри. Опять. Опять одной всё это разгребать. Давиться в собственных чувствах, которые ударной двойной дозой вливались в её кровь.
Она задыхалась. Отступала назад, еле перебирая ногами, пока икрами не коснулась края кресла. И упала в него, выдыхая воздух из лёгких. Настолько всё это настолько.
Малфой прав.
У них так не будет. Они неправильные. Даже после всего, что здесь произошло, Гермиона не чувствовала смущения, не чувствовала волнующей влюблённости. Не чувствовала ничего здравого, кроме непреодолимой тяги к нему. Это всё…
Даже секс был злым, словно они вымещали друг на друге свою боль. Одно лишь сплошное удовлетворение. Она вспомнила первый раз с Роном, то, как было после. Они топили себя в искренних чувствах, пока не остыли… Но всё же это было мягко, плавно, взаимно…
Но здесь…
Гермиона сковырнула указательным пальцем сухую ранку на большом, нервно притоптывая ногой. Глухие звуки ударов пятки об пол звучали в такт сердцебиению.
«Думай, думай…»
Как бы ни пыталась, она не могла.
Все мысли сводились к тому, что ей хотелось догнать его и обнять. Вся её обида улетучилась в ту секунду, когда он ушёл. Дьявол, это какая-то насмешка над её чувствами. Гермионе было обидно, что не удалось разорвать обет. Что нить просто-напросто приплыла обратно к хозяину. Каково же было ему? Жениться на психопатке и родственнице? На собственной сестре… В горле рос ком. Её затошнило.
Гермиона ни о чём не жалела. Не жалела, что решилась на это путешествие в лес. Не жалела, что была с ним эти часы, и кажется, боже, кажется, что эти минуты с ним были самыми лучшими за последнее время. Грейнджер дышала полной грудью рядом с Малфоем. Конечно, из-за эффекта родственных душ, но всё же это было прекрасно.
Колдографию он так и не забрал. Гермиона около часа сидела и рассматривала её. Пыталась прочувствовать все эмоции на ней. Страх Нарциссы, которая косо смотрела на сына, и Драко, который с округлившимися глазами оборачивался назад. Рассматривала Мортиферу, которая со счастливой улыбкой, граничащей с безумием, подлетала к Малфою, дёргая его за рукав. Зная всю (почти всю) историю этой карточки, стало жутко и холодно.
Грейнджер вспомнила тот миг, когда Мортифера протянула ей книгу в Косом переулке. Кажется, она даже говорила с Гарри, что-то про «я тобой восхищаюсь». Мерлин…
На что способна эта ненормальная?
Гермиона была уверена, что если встретит её ещё раз, то палочка будет в руке. На всякий случай. Просто будет готова ко всему от той, кто с хохотом отсекает ноги…
Когда она уходила из хижины, колдография была аккуратно оставлена на кресле, где он сидел. Гермиона поняла, что она ему дорога – по тому, как была загнута. Если её сложить, то на ней останется одна Нарцисса, другая же сторона была исцарапана.
На входе в школу её поймал Невилл, который делал ночной обход, оштрафовал за возвращение после комендантского часа, и проводил до общежития. Ей удалось придумать, что рано вернулась из Лондона, решив не оставаться там ночевать. Друг улыбнулся и сбавил всего десять баллов, слишком мягко пригрозив, что это в первый и последний раз.
Было ли у неё с Драко в первый и последний раз?
***
Гермиона встретила Драко в понедельник после занятий, когда пришла в Большой зал после того, как Гарри послал ей патронус.
Каково было удивление, когда увидела за столом слизеринцев большую компанию старшекурсников из разных факультетов. Когда она выпала из жизни и не заметила, как все сдружились? Как Дин бросал в Блейза бумагу. Как Гарри и Пенси сидели рядом. Как Симус с Парвати обнимались. Полумна, сидевшая между Невиллом и Забини, что-то вязала.
– Гермиона, сюда! – Тео поднялся со скамьи и указал на место рядом с собой.
Пока Грейнджер шла к компании, здороваясь с теми, кого сегодня не видела, то ощущала на себе взгляд. Драко сидел слева от того места, куда она уже садилась. Теперь она была зажата между двумя парнями. С одним был секс и обязательства, скреплённые меткой, а с другим – дружба и его безответные чувства…
– Вот скажи мне, – Симус перегнулся через стол, чтобы посмотреть Гермионе в глаза, – почему Паркинсон добавляет очки Гарри за какую-то там смекалку, а Невилл вычитает у тебя баллы за несоблюдение комендантского часа? Когда всё так поменялось?
Грейнджер даже не услышала вопроса. Её ладони вспотели, когда бедра коснулась нога Малфоя, который, кажется, незаметно придвинулся ближе. Она ощущала тепло даже через его брюки. Драко смотрел в газету, не обращая ни на кого внимания. Она вообще не понимала, как его «приняли» гриффиндорцы. Наверняка не без участия Гарри, который сделал всё, чтобы поменять мнение о Малфое после падения с метлы и того, что он увидел в его воспоминаниях.
– Это время перемен, дружище, – ответил за неё Блейз. – Кто бы мог себе представить, что после всего, что произошло, мы будем сидеть все вместе. Вон, даже у Поттера с Пенси любовь…
– Я убью тебя, – прошипела Паркинсон и ударила его ногой под столом.
– Да ладно тебе, – хохотнул Дин, глядя на слизеринку. – Только дурак не увидит, что между вами происходит.
Это казалось каким-то сном. Что вообще сейчас происходило? Гермиона чувствовала, как бешено бьётся её сердце. Чувствовала, что должна втянуться в эту атмосферу, но гадство, как же плохо получалось. Всё, о чём она могла думать, так это о желании повернуть голову и взглянуть на него… Обжечься о холодную гладь стального озера в его глазах.
– Слушайте, – Блейз смотрел вниз, распутывая клубок, помогая Полумне, – у нас команда мечты из самых красивых ребят в школе, – он сделал паузу и нагнулся, чтобы взглянуть на Невилла. – Ну, почти. Давайте в пятницу завалимся в Хогсмид и отметим наше перемирие. Остался последний год, и мы разойдёмся. Может, до конца зароем топор войны и забудем прошлое?
Все замолкли. Через несколько секунд Гарри разрядил обстановку:
– Полумна, ты хорошо на него влияешь.
И сквозь этот смех, сквозь разговоры, Гермиона ощутила жар. Потому что Малфой, будто назло, приподнимал ногу на носок и перекатывал её на пятку, тем самым задевая бедром её юбку, которая задиралась всё выше и выше.
– Прекрати! – чуть нагнулась и шепнула она ему.
Драко, не отрываясь от чтения, таким же шёпотом ответил:
– Странно, когда об этом просил я, ты не послушалась.
Господибоже…
– Потому что я не собака, Малфой! – она резко, но совсем немного отодвинулась от него, навалившись на Тео. – Ой, прости…
Пока Нотт улыбался и отодвигался, чтобы дать ей больше места, Грейнджер могла поклясться, что слышала усмешку Драко. Вот только на её слова, или же он подумал, что она послушалась его совета и обратила внимание на Тео? Какой же кошмар. Грейнджер абсолютно не могла собраться с мыслями.
– Приветствую, молодые!
Все головы обернулись на Ангру, который подошёл к ним. Ученики поздоровались с психологом, а Невилл даже уступил своё место.
– Ох, я не хотел навязываться, – но он всё же сел.
– Мистер Варрис, а расскажите ещё что-нибудь со времён вашей учебы здесь, – Долгопупс сел напротив, завороженно на него глядя.
Старик что-то пропел под нос, постучал по нагрудным карманам и сложил руки на стол, сцепив пальцы в замок.
– Вы наверняка уже узнали все школьные секреты, – по-доброму начал он. Голос с хрипотцой было приятно слушать. Гермиона даже подумала, что он неплохо поёт. – Кстати, у вас во время турнира трёх волшебников на балу появлялась рубиновая омела?
Полумна даже вязать прекратила.
– Вы хотите сказать, что звон рубинов и вправду существует? – взволнованно спросила она. – Я думала, это легенда…
– Значит, не появлялась, – продолжал Ангра. – Кто-то говорит, что это легенда, а кто-то утверждает, что слышал звон рубинов. В любом случае, это прекрасная сказка, в которую хочется верить. Омела указывает на пару, которой суждено быть вместе.
– Это неинтересно, – отмахнулся Забини. – Мы уже в подобное на четвёртом курсе поиграли… – он кивнул в сторону Гарри и Пенси.
– Что ж, а про то, как школа вознаграждает самого нуждающегося? Про это слышали?
– Выручай-комната, что ли? – Невилл пожал плечами и одарил улыбкой Лавгуд.
– Нет. Это не совсем так работает, – старик прочистил горло и чуть приподнял взгляд, словно предаваясь воспоминаниям. – Самому нуждающемуся ученику в самую отчаянную минуту Хогвартс дарит то, что он так желает. Это какой-то предмет. Никто не знает, что это, ведь у каждого он разный. Но суть в том, что он спрятан в любом кабинете, в любой комнате, уборной, подвале или под лестницей. Где угодно. Никто никогда не знал, где это «необходимое» появится.
Гермионе стало интересно. Она никогда не слышала о такой легенде, а ведь знала историю Хогвартса от «а» до «я».
– И это правда? – спросила она.
– Я был одним из избранных.
Все зашептались, ближе нагибаясь к столу, чтобы услышать продолжение. Ангра улыбнулся от того, что эффект был достигнут.
– Я был отличником. Обожал учиться и уже на втором курсе понял, что хочу пойти в колдомедицину. Все усилия направлял в эту стезю. Не сказал бы, что у меня было много друзей. Скорее те, кто притворялся ими и подшучивал. Всегда найдётся тот, кто усложнит тебе жизнь… И на последнем курсе у меня украли вступительную работу, мой реферат, который я готовил почти два года. Его просто-напросто сожгли.
– Наверняка кто-то из слизеринцев, – шепнул Дин и тут же замялся, когда на него укоризненно посмотрели остальные ребята.
– Не знаю, – ответил Варрис. – Но факт, что я оставил её на тумбе у кровати, а когда вернулся, то там остался лишь пепел и краешки пергамента. Меня бы ни за что не приняли без неё в колдомедики. Я так отчаялся, что заперся в старом кабинете нумерологии и просто плакал. Как мальчишка, навзрыд. Всё моё разочарование копилось и копилось. Я никому ничего плохого не сделал, за что было так издеваться надо мной? Над тем, что я годами создавал? – старик глубоко вздохнул, выпустив воздух из сомкнутых губ. – Я тёр и тёр глаза, сидя в том кабинете, а когда открыл их, то прямо на полу, – он вытянул дрожащие руки вперёд, указывая перед собой, – лежала моя работа. Написанная моим почерком. Целая…
– Может, её не сожгли? – спросила Пенси.
– Нет, я видел остатки пергамента. Это точно была она. Я побежал к Минерве, и она-то мне и рассказала, что это подарок Хогвартса… Что и до меня были такие случаи. Школа даёт то, в чём нуждается самый отчаянный… словно даёт второй шанс.
Гермиона почувствовала, как наклонился Малфой, заглядываясь через её плечо на Ангру. Она была уверена, что он зацепился за слова «второй шанс».
– И как это получить? – бесцветным голосом спросил Малфой.
– Я не знаю, по какому признаку выбирает Хогвартс. Это остаётся ещё одной загадкой. Вы даже не можете себе представить, сколько в школе тайн, – мягко улыбнулся он. – Что ж, спасибо за приятную беседу, мне пора.
Варрис попрощался и поспешил уйти. Гермиона молча смотрела на то, как все возбудились от его рассказа.
– Я очень нуждаюсь в деньгах, милый Хогвартс! – Симус сложил ладони, словно в молитве, и закрыл глаза.
– Ты перепутал школу с Гринготтсом, – шикнул Блейз.
Гермиона нуждалась в умиротворении, которое давно покинуло её.
Она поднялась на ноги и быстро, пока никто не заметил, побежала за Варрисом, настигнув его у лестницы.
– Мистер Варрис! – она прыгнула на ступени, которые уже отъезжали в сторону. Старик схватил её под локоть, чтобы она не упала. – Спасибо! Я… я бы хотела проконсультироваться у вас.
– Тогда давайте в моём кабинете?
Они молча продолжили свой путь. Она не знала, как завязать с мужчиной разговор. Прежде Гермиона не предпринимала попыток с ним поговорить, но сейчас была необходимость. Её немного сковывало от смущения. И от лёгкости мистера Варриса, даже походка которого выглядела так, словно он парил над землей. Всё в нём было спокойно и приятно.
Кабинет показался ей маленьким, с кучей домашних растений, кажется, фиалок разных цветов и форм. Даже поющие лилии в горшках поприветствовали песней хозяина. Ангра нежно провёл ладонями по бутонам и сел за стол, предлагая ей занять место напротив.
Кресло было таким мягким и глубоким, что Гермионе захотелось уснуть в нём. Она села на край, чтобы не сбиться с мыслей.
– Я по поводу своих родителей…
Варрис кивнул, внимательно её слушая. И Грейнджер всё рассказала. Все свои переживания и о той выходке в клинике родителей, когда назвала маму мамой.
– Вы поступили очень находчиво, мисс Грейнджер. Я не часто сталкивался с отменой обливиейта, но это всегда было сложным процессом. Долгим, я бы даже сказал. Тот триггер, который вы вбросили своей матери, был хорошим шагом. Есть шанс, что миссис Грейнджер будет часто вспоминать этот момент, и что-то в её памяти отзовётся. Ещё не было от неё новостей?
Гермиона покачала головой.
– Не унывайте, я уверен, что память вернётся. Остаётся ждать. Было бы хуже, если бы обливиейт был повторным. Тогда бы все попытки свелись к нулю…
– Да, я в курсе про повторное заклятие. Но я сделала это один и единственный раз. Быть может, мне стоит повторить? В смысле, что-то сказать маме или отцу?
Старик задумался. Он стучал пальцами по столу, глядя в окно.
– Вот что я могу вам посоветовать. Вы можете повторить, но не в скором времени. Боюсь, мистер и миссис Грейнджер посчитают, что вы не в своём уме.
– Да-да, – закивала она. – Вы правы…
– А как дела у вас? – Ангра покосился на руки, которые Гермиона безжалостно ковыряла ногтями. Она сразу сжала их в кулаки. – С вами всё хорошо?
«Нет».
– Да. Просто очень скучаю по ним.
Как ему сказать, что она была проклята заклинанием, которое служило поиску любви? Как сказать, что её партнер ненавидел даже думать о том, что есть возможность быть с ней. Что он не верил в любовь и был сам проклят непреложным обетом. Что, возможно, скоро умрёт?
И как только она осмыслила последнее предложение в своей голове, её прошибло мурашками.
Малфой скоро умрёт, если не женится…
А если это случится, то что будет с ней?
Грейнджер перевела пустой взгляд на Ангру, быстро попрощалась с ним, поблагодарив, и вышла из кабинета.
Её трусило.
Она чувствовала возрастающую тревогу в груди. Чёрт возьми, совсем не вовремя. Сердце колотило в рёбра, в лёгкие, оставляя там гематомы отчаяния. Её прошиб холодный пот. Всё, что оставалось – добежать до туалета и запереться в кабинке, сесть на пол и найти в сумке картонный пакет.
Вдох.
Выдох.
Паническая атака, как старая подруга, окутала её плечи. Она всё сильнее давила на них, на грудь, заставляя сердце работать на износ.
Что будет с ней, если он умрёт?
Что если метка с её руки не пропадёт, и после его смерти ей останется всю жизнь тосковать, искать его в чужих взглядах и никогда не удовлетворяться ими? Боже…
Это не эгоистично – думать, в первую очередь, о себе, потому что он не оставил ей ни шансов, ни намёков, ничего. Обрубил все пути и выходы к нему и, блять, от него. Вроде бы «нельзя», но и не отпускал от себя. Сидя там, в Большом зале, она чувствовала его бедро, как он касался её…
Эгоистичный ублюдок.
Они идеальная пара неидеальных людей.
Шаг навстречу – и два назад. И эта бесконечная гонка, не имеющая конца.
Её колотило.
Гермиона натёрла глаза до красных вспышек. И, как назло, в голове мелькали яркие картинки, имеющие звук… имеющие вкус… имеющие её.
Горькая вишня на губах. Шёпот в губы, грубый и властный. Его толчки на грани закатанных глаз. Его грязный от крови рот, возбуждённо просивший смотреть на него… Дышать в него, чувствовать его.
Господиблятьбоже…
И в этой агонии, сквозь ускоряющуюся паническую атаку, Гермиона действительно хотела отмотать время назад, на пару суток, чтобы не давать ему разрешения. Чтобы не давать разрешения на всё. Потому что Малфой – как таран. Без пощады.
На несколько лет назад, чтобы не принимать участия в этой долбанной игре. Чтобы в будущем руку не разрезало буквами, которые после произнесёт он.
На двадцать лет назад, чтобы не родиться…
Вот настолько она отчаялась.
Но всё это перечеркивает одно лишь:
ТЯНЕТ…
Тянет низ живота, от его взгляда и запаха. Тянет мысли к нему. Тянет руки и ноги в его сторону. Тянет неебически сильно, как бы она не сопротивлялась. Она наркоманка, а он доза.
Быть может, стоило попробовать? Попробовать всплыть с этого дна? Попробовать переключить внимание, а потом приказать метке исчезнуть?
Гермиона поднялась на всё ещё немного подрагивающие ноги. Умылась холодной водой, глядя на себя в зеркало, на уставшее лицо. И решила действительно попытаться. Попытаться побыть с тем, с кем легче.
Ей срочно нужно было поговорить с Тео…
***
В среду вечером Драко всё-таки согласился сам с собой, что это ему не померещилось.
Боли не было вот уже пять дней. После того, как Грейнджер сказала:
«Всё хорошо, ты можешь меня использовать».
Боль не возвращалась, словно Гермиона вколола ему обезболивающее. Но вот только он всё ждал, когда его действие закончится. Или же это перед концом смерть с косой давала ему передышку?
Выходя тогда ночью из хижины он всё для себя решил. Он просто будет ждать, когда же станет так больно, что откажет сердце, и всё это кончится. Другого выхода не было. Не сработал даже план одной из умнейших ведьм. Он не винил Гермиону. Наверное, даже был благодарен за возможность хоть на полчаса почувствовать забытое нечто. Забытую надежду на будущее.
Драко решил «доживать» свои дни. Даже участвовал в общих собраниях «новой» команды, как говорил Блейз. Большая компания старшекурсников из разных факультетов, которые, забыв прошлое, пытались создать новое будущее. Малфою показалось это забавным. Он наблюдал за компанией и вдруг понял: они не притворялись.
Ни один из тех, кто был на «правильной» стороне не бросал ни одного плохого слова в сторону слизеринцев. Было ли это влиянием Поттера… Может быть. Или же все быстро повзрослели и поняли, что не хотели идти по стопам родителей, а война ни к чему хорошему не приводит.
Менялось всё.
Даже Грейнджер, которая поменяла вектор своих предпочтений. Два дня, как она ходила рядом с Ноттом. Драко даже обрадовался, что девушка вправила себе мозги и поняла, что бесполезно пытаться спасти мёртвого.
Тео, на следующий день после того, как ударил его, извинился. Говорил, что вспылил, приревновал.
Извинился бы он, узнав что делал Драко с Гермионой? Извинился бы он, если бы Малфой рассказал, какой вкус у её губ. И с каким голосом она кончает?
Наверное, это простая жадность.
Или же Драко рехнулся вместе с Грейнджер.
Может, его немного удивило, что она вела себя после случившегося как обычно. Не краснела перед ним, не увиливала. Даже взгляд не прятала. Его это задело. Совсем чуть-чуть. Просто хотелось совершенно не так. Хотелось, чтобы Гермиона больше не делала этого. Не смотрела так, как смотрела и сейчас. С этим жалостливым взглядом. С этим «я знаю твою тайну». Может, поэтому он просто её немного подразнил тогда в Большом зале, трогая её бедро. Слушая, как застревали её вдохи в горле.
Драко бесило, что с ней он забывался.
Забывал, что стоит на краю обрыва. Забывал, что повязан с убийцей. Забывал о приближающейся смерти. Гермиона ослепляла его другой жизнью, в которую он давно не верил…
– Малфой! Малфой! – Блейз, закутанный по пояс в полотенце, вбежал в комнату, зажимая пальцами предплечье. Подбежав к нему, он вытянул руку. – Мне мерещится? Скажи, что не мерещится!
Драко чуть отстранился на кровати и прищурился, глядя на то, как на смуглой коже, прямо у выемки возле кисти, появлялись чернила.
– Салазар! – шепнул Забини не своим голосом. – Это то, о чём я думаю? Что, блять, это за язык? Какие-то чёрточки! Это буква?
Они оба склонились над его рукой, наблюдая, как появился кружок, а от него…
– Лучи? – спросил Малфой. – Поздравляю, Забини, твоя родственная душа – это солнце!
– Стой, стой! Это не всё! – он отпихнул его и сел рядом. – Внутри тоже что-то появляется…
– Мерлин. Это лицо в солнце? – Драко дразнил его.
– Две точки и улыбка. Две точки и улыбка, Малфой! – почти пищал он. – Как это понять? Ждать, что она скажет «солнце» или «солнце улыбается»? Что за бред?
– С чего ты решил, что это «она»? – Малфой еле сдерживался. – Твои стычки с Долгопупсом такие горячие.
Забини сморщил лоб, а потом резко поднялся, всё ещё разглядывая метку, и шагнул к своей кровати.
– Ну, Невилл так изменился за лето… подрос и похудел…
– Меня сейчас вырвет, – не выдержал Драко и кинул в друга подушку.
– Ты первый начал, – Забини поймал её и бросил обратно, заваливаясь на кровать. – Я так взволнован. А у тебя появилась метка?
Улыбка спала с лица, и Драко отвернулся, промычав «нет, ещё не появилась». Но казалось, Блейзу было всё равно, он сейчас зациклен на своей метке.
Что бы он сказал, если бы узнал, что Малфой соулмейт Грейнджер? Наверное, что-то по типу:
«Это как есть соль с сахаром».
Или:
«Это как лёд и пламя».
Или что-то из романтично-лиричного:
«Вы как солнце и луна, никогда не встретитесь».
Вот только они встретились. Видимо, при затмении. Всего на пару секунд, но с таким громадным последствием.
Может, это то, про что говорил Ангра? Про второй шанс, который давала школа? Про презент… хотя, для него даже выручай-комната не открывалась. Вряд ли Малфой был в любимчиках у Хогвартса.
Было ещё одно большое жирное «но». Грейнджер узнала о Мортифере. Ему даже говорить не пришлось. В её уме всё само сложилось, просто, как дважды два.
Когда она произнесла её имя, у него будто свалился груз с плеч. Будто и не он один теперь хранил эту тайну. Но какой ценой это встанет для Гермионы, если Мортифера узнаёт обо всём?
Пока они в школе, она в безопасности. Пока никто не знал о них, она в безопасности.
Чёрт.
Ещё секреты.
Ещё куча ебучих секретов, словно ему было их мало.
Если бы он в ту ночь смог ответить на её вопрос – опасна ли она – Малфой бы сказал «нет», если никому не было дела до Мортиферы. Потому что она любила играть со своими жертвами. Она не убивала поголовно всех. Ей нравилось травить свою жертву, медленно подкрадываться к ней, а затем истязать.
Чего только стоило одному пожирателю попасть в её немилость.
Драко помнил тот день, как и все, в которых присутствовала она.
В меноре уже начали шептаться о том, что Мортифера совершенно непредсказуема. Не стоило смотреть на неё. Дышать в её сторону. Попадаться ей на глаза. Все понимали её ценность для Волан-де-Морта, потому что он никак её не наказывал за убийства соратников.
И вот, в одно из многих собраний, кто-то из пожирателей решил угодить девушке. Малфой даже не помнил, как его звали.
– Я принёс вам презент. Заказал специально для вас из восточной Европы, – он поднялся со стула и направился к Мортифере, сидевшей рядом с Лордом. Он достал маленький кинжал в кожаном чехле. Увидев, как её глаза загорелись, он положил нож и поклонился Волан-де-Морту, а потом вернулся на место.
Она захлопала в ладоши, задрыгала ногами, как ребёнок. Драко помнил, с каким отвращением и страхом смотрели на неё. На её безумие, пока она брала в руки кинжал. И как только она сорвала чехол, послышался взвизг и громкий клацающий звук полетевшего на стол лезвия.
– Это… – заговорила она, отодвигаясь на стуле, – это серебро?
Пожиратель, который презентовал кинжал, поднялся на ноги. Его руки дрожали. Он ничего не понимал.
– Да, это волшебное серебро, инкрустированное не огранёнными алмазами для прочности… и…
– Заткнись! – она вскочила на ноги, ударяя кулаками по столу. – Никакого серебра в этом доме! Ты понял ме…
Она завизжала. Выгнула спину и воспарила в воздух, брыкаясь, дёргая ногами и руками. Её бил круциатус отца.
– Ты… – он скривил лицо, сверкнув красными глазами, – ты должна поблагодарить за подарок, а не устраивать истерики во время собрания… Круцио!
Драко злорадствовал. Он прятал улыбку за кулаком, наблюдая, как она корчилась в воздухе, пока Беллатриса не отвела её в подвал, откуда вопли продолжились.
Но самое страшное было после…
Мортифера ничего не забыла.
Конечно, нет.
Ещё в детстве она рассказывала, что у неё ужасная аллергия на серебро. Она покрывалась волдырями и чувствовала удушение.
Через пару дней, когда Волан-де-Морта не было в меноре, а Люциус с другими поверенными пожирателями продумывали план налёта на орден, Мортифера вошла в комнату с маленькой кастрюлей в руке.
– Петрификус тоталус! – выстрелила она прямо в спину того самого, проявившего к ней внимание.
Мужчина так и замер на стуле, а все остальные отпрянули в стороны. Лишь Люциус остался за столом вместе с Драко, из первых рядов наблюдая за её действиями.
– Странно, но твой домовик, прямо перед своей смертью, рассказал, что ты знал, как я ненавижу серебро… – она одной ногой повернула стул к себе лицом. Застывшее тело даже не пошатнулось, лишь зрачки бегали туда-сюда. – Давай я тебе наглядно покажу, что испытываю от серебра.
Она занесла кастрюлю над головой и с огромным удовольствием в глазах перевернула её донышком вверх. Сначала Драко не понял, что так медленно выливалось из неё, пока не услышал такой громкий стон пожирателя, что, казалось, он по-настоящему кричал. Кожа на его голове зашипела, когда её коснулось расплавленное серебро. Медленно-медленно оно обволакивало всё лицо, шпаря и выпуская дым с запахом горелых волос и кожи.
В тот день домовики вынесли из менора всё серебро.
Горелый запах оставался в комнате ещё пару дней.
Но зато он остался жив…
– Убивать сразу не так интересно, – говорила она. – Я с ним ещё поиграю…
Может, убить её серебряным клинком? Но как это сделать, если обет не позволял ему даже замахнуться на неё. Чужими руками?
«Всё хорошо, Драко. Ты можешь меня использовать».
В горле зачесалось.
В груди загорелась какая-то надежда, но он её сразу погасил. Это могло не сработать. И это может быть опасно для Грейнджер. А если нет?
