Текст книги "Постскриптум: "Пусть бог не вмешивается" (СИ)"

Автор книги: урсула де виль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 26 страниц)

Мадам Аделина чинно выплыла в коридор, до сего момента разумно не прерывая уединения молодых и даже не пытаясь их подслушиваться. А когда дверь открылась стало ясно – времени на прощания больше не оставалось.

Остановив Джотто на полпути к выходу из ателье, Триш подняла рукав его рубашки и повязала на запястье простой браслет из красных и белых нитей, который раньше свободно болтался на её собственной руке.

– Это оберег, – коротко пояснила она, крепко завязывая нити в узелки. – Я плела его сама. На нём руны, которые символизируют защиту. Не снимай его, пожалуйста.

– Клянусь.

Мужчина погладил ведьму по щеке и, словно кроме них никого больше не существовало в этот момент, пылко поцеловал её дрогнувшие от переживаний губы.

– Помни, ты обещала мне не делать глупостей.

– А ты обещал, что я могу всех вас пересчитать, когда вы вернётесь. Джотто, недостатка быть не должно. Я и проклясть могу.

Всё медленно, но верно в очередной раз переворачивалось с ног на голову, словно песочные часы делали ещё один бесконечный оборот.

========== Часть тридцать четвёртая. Cry no more. ==========

Комментарий к Часть тридцать четвёртая. Cry no more.

Кто-нибудь, дайте мне носовой платок. Желательно не один.

Писал под “Astrid S – 2am” и обрыдался. Честно. Не знаю, с чего, правда.

I.

Сердце в груди мерзко каменело и леденело от волнения. Триш беспокойно металась из угла в угол, отмеряя ширину комнаты небольшими и неторопливыми шагами, доходя до сотни и начиная заново, с нуля, и делая всё это под пристальным взглядом Елены.

– Триш, дорогая, успокойся, прошу тебя, – мягко попросила женщина, когда ведьма вслух отсчитала пятую по счёту сотню и вновь замолчала, делая новый круг. – Я тоже волнуюсь за них – так внезапно сорваться невесть куда, даже не предупредив нас… Но поверь мне, милая, это не первый конфликт, в который они вовлечены.

Терри её совсем не слушала и продолжала погружаться в раздумья напополам с депрессией, медленно и со вкусом глодавшей измученную смятением душу.

На самом деле волнение девушки крутилось не вокруг Джотто и остальных – оно было посвящено инстинкту ведьмы, который глубоко под рёбрами бился так отчаянно и сильно, что приносил гулкую фантомную боль, расходившуюся по всему телу невидимыми импульсами.

Триш было очень хорошо знакомо это чувство. И она так сильно хотела бы никогда больше его не ощущать.

Ведь то же самое начало происходить с ней в день, когда оборвалась жизнь её аввы – буквально за несколько часов до его смерти.

Ведьма судорожно мотнула головой, когда перед глазами, будто в реальности, вспыхнула картина их последнего семейного ужина, а слуха словно коснулся мотив рождественской песни Фрэнка Синатры, которую в тот вечер крутила местная радиостанция.

Нет.

Пожалуйста, пусть будет что угодно, но только не это. Пусть это колдовское чутьё будет лишь обманкой – миражом или бредовой иллюзией, созданной Спейдом.

Хотя бы раз, пускай оно ошибётся.

Не в силах сдержаться, Холмс попыталась успокоить себя и шумно вобрала в лёгкие воздух, моментально испустив долгий, дрожащий выдох.

– Триш? – Елена видимо забеспокоилась – состояние подруги её совсем не радовало с учётом того, что с тех пор, как вчера вечером Саверио привёз её в резиденцию, ведьма так и не смогла нормально поспать.

Так легко было сказать «не волнуйся» и так трудно действовать согласно этим словам.

Данте и Беатриче, которых Саверио послал в угоду синьоринам, могли лишь безмолвно переглядываться друг с другом, словно мысленно обсуждая диковинное поведение мисс Холмс, удивительно-неясно вызывавшее волнение в них самих, словно переносившее заразную болезнь.

Дочери принца поведение ведьмы не показалось тем, с чем она могла бы справиться самостоятельно, поэтому женщина решила – пришла пора вытягивать. Либо Триш из её своеобразного делирия. Либо всё, что девушка на данный момент знала или о чём имела хотя бы смутные представления.

– Данте, Беатриче, не организуете нам с Триш небольшой перекус? – любезно попросила Елена.

– Да, сию минуту, синьорина, – с очаровательной и, что важнее, настоящей улыбкой кивнула девчушка. – Вам подать сюда или…

– … В библиотеку, пожалуйста, – очарованная наимилейшей Беатриче, ответила ей женщина. – Мы с Триш переместимся туда.

В противовес своей любезности с близнецами, Елена совсем неласково схватила Терри за ворот её блузки с излюбленным лейблом «онли хэндмэйд», и насильно утянула колдунью прочь из комнаты, понадеявшись, что смена обстановки немного приведёт девушку в чувства.

Триш плелась следом за женщиной, словно заведённая. Она по-прежнему не произнесла ни слова и уже начинала понемногу жалеть о том, что совсем позабыла, куда дела те чёртовы успокоительные. Потому что от одного чая с ромашкой нервы, стянувшиеся в тугие узлы, не распутаются, дурные предчувствия и мысли в лучшую сторону не обратятся, да и руки дрожать не перестанут.

Так что если и употреблять ромашку, то только лишь в качестве курительной смеси.

– Ох, Триш, и что мне делать с этой твоей ипохондрией?

Удручённо покачав головой, невеста Спейда положила ладонь на створку дверей из древесного массива, и несильно толкнула её, открывая взору ту самую библиотеку, которой так сильно и заметно для других гордился хозяин особняка. Все хорошо знали, у гордого и справедливого Джотто на первом месте стояли блага его семьи и друзей, а на втором – эта библиотека, хранившая в себе столько редких изданий и ценных древних рукописей, которыми мог располагать не каждый музей.

Здесь мог почувствовать себя уютно лишь тот, кому нравилось проводить время в обществе разномастных историй, философских учений и чужих мыслях. Однако даже Триш ощущала в этом месте некий комфорт, пусть никогда особо и не слыла книголюбом и библиофилом.

Не то, чтобы она почувствовала себя лучше, оказавшись в помещении, просто стало ясно – в эту комнату её привели неспроста, а значит, нужно было хотя бы уделить дочери принца должное внимание.

– Я уже в порядке, Елена, – голос ведьмы был сух и слегка сипловат из-за долгого молчания, а ещё она совершенно не помнила, о чём с ней говорила подруга. – Спасибо тебе.

Девушка раздвинула занавески, подвязав их тонкими шнурами, настежь распахнула окно, надеясь, что свежий воздух так же немного взбодрит её.

Однако вместо лёгких смешанных ароматов из лесной рощи вперемешку с едва уловимым веянием морской соли, чувствительный к стойким запахам, нос Холмс уловил примешавшуюся к обычным земляным запахам вонь прогоревших деревяшек.

Терри тут же вскинула голову, жадно всматриваясь в сторону центра города – верхние этажи и крыши, как минимум, двух или трёх, зданий были объяты огнём, а из окон валил густой, копотно-чёрный дым.

– Опять глава города будет недоволен, что придётся тысячи лир выплатить жильцам тех квартир, – трагикомично выдохнула Елена, взглянув на тот же самый пейзаж, который так ужаснул её подругу. – Наверняка Алауди перестарался или Накл напортачил. Это их любимое. Остальные хотя бы пытаются не навредить окружающим их строениям и зданиям.

Триш отшатнулась от окна, пытаясь остановить поток ужасающих мыслей и картин, которые навалом посещали её сознание, бросаясь от одной крайности к совершенно другой. Девушка уставилась на дочь принца, как на умалишенную, поскольку в тот момент, грешным делом подумала о ней именно так.

– Почему ты относишься к этому, как к чему-то обыденному? – севшим от изумления голосом спросила Холмс. – Там ведь… люди могли пострадать.

В ответ на её чистейшее недоумение женщина лишь мягко улыбнулась и с поразительным спокойствием взяла ведьму за руки. А та, ощутив прохладу её ладоней и пальцев, сумела только бессильно пожать плечами – эта улыбка не дала ей никаких ясностей.

– Милая, когда с этой семьёй ты проведёшь столько же лет, сколько и я, то волей-неволей научишься терпеливо ожидать и верить, – Елена замолчала и повернула голову: на периферии зрения она заметила, как у пригородной часовни мелькнул янтарно-золотистый, искрящийся всполох, однако тут же скрылся за лиственной рощей. – … Сейчас мы с тобой для них, как для собаки пятая нога. Так что давай-ка спокойно перекусим, побеседуем и подождём, пока мужчины справятся со своей работой. Уверена – к рассвету они уже закончат.

Триш поверила словам женщины, но лишь частично – подозрение и волнение из её взгляда так и не пропали. И Елена не собиралась её за это осуждать: ещё пять лет назад она и сама бы не смогла всецело довериться подобным суждениям.

– А жители… – ведьма всё же не спешила расслабляться.

Нельзя сказать, что безопасность местных стояла у неё в приоритете, однако в то, что она не была таковой у Примо, колдунья не верила. От слова «совсем».

– Разумеется, если бы это было опасно для них, я бы не стала здесь спокойно сидеть. Однако Деймон и Лампо уже позаботились об этом.

– Они могут работать в паре? – выразительно выгнув бровь, поинтересовалась Терри, не припоминая, чтобы Спейд, за исключением редких случаев, вообще принимал во внимание существование трусоватого мсье Лампо.

– Когда очень нужно – вполне, – рассмеялась дочь принца, прекрасно понимая скептичное отношение к совместной деятельности этих двоих. – Триш, я знаю, что сейчас это не в моих силах – убедить тебя довериться мне – однако попробуй просто спокойно подождать. Джотто непременно отправит нам весточку, и сделает это до заката.

– Ты его попросила?

– Я ему угрожала.

Не скрывая своего смешка, Триш выдохнула значительно ровнее и спокойнее, нежели раньше, и только теперь немного расслабила напряжённые плечи.

В дверь нарочито громко постучали.

– Не знаю, что принесли нам Данте и Беатриче, но будем надеяться, что это что-нибудь сладкое, – Елена оставила Триш у окна и позволила близнецам войти. Вернее будет сказать, что вошёл один лишь юноша, очевидно, потеряв сестру где-то в пути.

Он держал в руках поднос с двумя чашками пахучего ягодного чая и объёмной корзинкой разнообразной выпечки.

– А твоя сестра? – женщина присела в мягкое кресло, пригладив сзади юбку, чтобы та не примялась, и аккуратно поддела двумя пальцами сладкий коричный рулет, обсыпанный сахаром.

– Мисс Грация задержала её на кухне, – вежливо откликнулся Данте. – Вас оставить?

– Да, пожалуйста, – вместо Елены ответила Триш, присоединившись к подруге и подарив мальчишке ослепительную улыбку. – Если тебе не трудно. Уверена – Саверио уже приготовил для тебя какую-нибудь непыльную работёнку.

Юноша неловко рассмеялся и кивнул – по правде говоря, дворецкий и впрямь дал ему на этот день несколько поручений, и Данте был бы рад выполнить их до захода солнца, чтобы старик, которого мальчик считал жутко ворчливым, не читал ему дотошных нравоучительных лекций.

– В таком случае, если позволите, я откланяюсь, – он вежливо склонил голову перед дамами и скрылся из библиотеки, оставив дверь чуть приоткрытой.

В помещении возникла ненавязчивая тишина, во время которой и Триш, и Елена предпочитали не вести беседы, а заедать тоскливые мысли вкусными десертами домашнего приготовления.

– … Скажи, Елена, – покончив с третьим по счёту эклером, Холмс слизала с пальцев воздушный белковый крем. – Данте и Беатриче… им, кажется, по шестнадцать?

– Семнадцать, – женщина ошеломлённо кивнула, искренне недоумевала по какой причине Патрисия вдруг заговорила об этих детях.

– Почему их, таких маленьких, взяли в прислугу?

Пожав плечами, дочь принца умиротворённо отпила из своей чашки и поставила её на блюдце. Звонкий стук фарфора разнёсся по тихому помещению, тут же затерявшись среди книжных стеллажей и полок.

– Это было… лет двенадцать назад, кажется, – сказала она. – Ребята остались сиротами и погибали от голода в обнищалой рыбацкой деревушке. Джотто спас их и взял к себе, обучая всему, чему учили его самого.

Те исхудавшие, голодные и плохо одетые волчата ни в какое сравнение не шли с собой нынешними.

Сейчас у них была работа, которой они и зарабатывали себе недурное пропитание, а также имелась крыша над головой, и им давали хорошее образование. Данте и Беатриче росли в искренней доброте своих хозяев и старались угодить не потому, что им за это платили, а потому что были бесконечно благодарны за своё спасение и свои теперешние жизни.

– Он учил их лично? Мне казалось, что этим занимался Саверио, – Триш отчего-то сильно заинтересовалась этим.

– … Тогда – нет. Да и были они вместе с ним лишь первые полгода. И это при том, что за душой Джотто не имел ни гроша, а жил в маленькой комнатке, которую снимал на деньги, заработанные в бытность грузчиком в порту.

– Как это? – Триш удивлённо моргнула. – А как же… вот это всё? – она обвела ладонью всё обширное пространство библиотеки.

– А это наследство от деда, – ответила ей дочь принца, а затем добавила: – Разумеется, реконструированное.

– Но почему… – получая поток такой удивительной информации, ведьма не успевала сформировывать нормальные вопросы.

– Смешная и на самом деле очень глупая история, – фыркнула женщина. – Он взбунтовался, потому что не мог взять нужную сумму денег, чтобы отдать её нищему работнику фабрики. Дед – очень мудрый и умный, между прочим, синьор – выгнал его из дома, пригрозив лишить наследства. Просто выставил посреди ночи с одним-единственным чемоданом и сказал не возвращаться, пока не поймёт всю ценность каждой заработанной лиры. Хотя Джотто утверждает, что сам ушёл.

Елена со смехом вспоминала то время, когда в глазах других её друг оставался лишь многообещающим юнцом и ему – совсем молодому – было по-настоящему невдомёк, чем руководствовался его опекун, ведь сам всегда учил помогать нуждавшимся и попавшим в беду.

– И как он вернулся? – ведьма с любопытством уставилась на подругу.

– Тот работник оказался пьяницей и был нищ не потому, что так сложились его обстоятельства, а потому что все деньги тратил на выпивку в трактирах. Именно этому Джотто должен был научиться – выяснять обстоятельства прежде чем бездумно разбрасывать кошельки с деньгами направо и налево… До сих пор никак не пойму – глупец он, наш Примо, или просто искренний добряк, – с усмешкой рассказала Елена.

– Робин Гуд, – уверенно, будто бы ставила диагноз неизлечимо больному пациенту, заявила колдунья.

Елена не стала возражать – это амплуа подходило ему почти идеально.

II.

Солнце лишь начинало клониться к линии горизонта, а непонятное серо-голубое небо, слегка орошалось светлыми лучами, оттенка жидкого янтаря. Почтовый голубь от Джотто и ко всё никак не стучался в окно, но и пожары в городе прекратили своё существование, оставив после себя лишь разруху и слабый запах гари.

Удобно расположившись в широком кресле, в гостиной, Елена умиротворённо перечитывала Сирано де Бержерака, изредка скрывая за напечатанной пьесой полуулыбку. И в то время, как она наслаждалась комедией Эдварда Ростама, Триш, укрытая пледом, беспокойно дремала, уместившись на диване напротив дочери принца и держа у себя под боком сопящего в обе дырочки Рено.

Ведьма всё время хмурилась и морщилась, поджимала губы и периодически сминала одежду в районе грудной клетки. Елена могла лишь гадать, что снилось её подруге, ибо даже если сон её был тревожен – отдых был отдыхом – и будить девушку женщина не решалась.

Тем временем Холмс усиленно боролась собственными эмоциями в покоях мойры Клото.

В этот раз, точно так же, как и во все предыдущие, она очнулась на прохладном мраморном полу, пытаясь отгородиться от света, заливавшего весь круглый зал с колоннами вместо стен.

– Клото, мне, честно, сейчас не до тебя, – устало вымолвила ведьма, поднявшись на ноги и пальцами протерев заспанные глаза. – Оставь меня. Хуже горькой редьки каждая встреча здесь.

– … Даже если вместо этой озорницы тебя в этом месте жду я? – насмешливо осведомился басистый, слегка хрипловатый мужской голос.

Триш, как стояла с руками, закрывавшими её лицо, так и замерла, обомлев и онемев от удивления. Говор любимого аввы – картавый и иногда не совсем понятный – она бы узнала в любом времени, месте и в любых условиях.

Она кое-как отняла вмиг задрожавшие руки от своих глаз, и тут же прижала их ко рту, уставившись на отца, как на ожившего мертвеца из фильмов ужасов.

Освальд Холмс стоял перед ней, как будто бы никогда и не умирал вовсе, а все эти годы лишь играл с ней в прятки (жестокие, надо заметить). Он казался вполне себе живым – из плоти и крови – и выглядел точно таким же, каким Терри запомнила его в последний день жизни. Слегка растормошённый и взъерошенный, с таким привычным и таким родным озорным блеском в улыбающемся взгляде. Немолодой, но по-прежнему харизматично-привлекательный и обаятельный: отец Триш словно источал светлый позитив и добродушие, как и тогда – семь лет назад.

– Вообще-то я хотел сделать тебе подарок на колдовское совершеннолетие, – мужчина неловко заулыбался и чесанул пятернёй нечёсаный затылок. – Но вон оно, как получилось. Буквально день не дотерпел. Да и обстоятельства такие… но об этом позже.

Он сделал шаг вперёд, порываясь обнять дочь, однако той стало не до объятий: ведьма запуганно отшатнулась от родителя, а там ноги не выполнили своей функции – ослабели и подогнулись – и Холмс неуклюжим мешком повалилась обратно на пол.

– Мио дио, – тихо охнул Освальд, но подходить к своему чаду больше не решился, пока его дочь не осозна́ет, пусть и несколько абсурдную, но всё же реальность. – Детка, ты не ушиблась?

– Нет… – онемевшим языком еле выговорила Терри и, даже не предпринимая попытки подняться, абсолютно точно зная – ноги не выдержат и колени снова подкосятся – колдунья села, скрестив ноги (чего под юбкой платья видно не было). – Что происходит?

Мужчина приглашения ждать не стал и уселся прямо напротив девушки, приготовившись то ли к долгому разговору, то ли к личному непрерывному монологу. Первый вариант был вернее, ибо Холмс знала своего отца, как облупленного – публичные выступления для него были пыткой не хуже Венецианской пекторали, поэтому он предпочитал активную обоюдную беседу с множественными выражениями разных углов мышления.

– Это не шутка. Я здесь – Клото мне подсобила с этим, – авва указал пальцем в потолок.

– И… много у нас времени? – осторожно поинтересовалась колдунья.

– Достаточно для того, чтобы спокойно поговорить, – добродушно ответил ей мужчина, а затем рассмеялся и протянул свою руку ладонью вверх, обнажая перед Триш старый, давно затянувшийся шрам от ожога. – Ты всё ещё боишься? Я здесь и кажусь себе вполне реальным… можешь убедиться.

Слегка приподняв ладонь, Освальд дождался, пока девушка медленно вытянет свою трясущуюся ручку в ответ, и любовно обхватил тоненькие пальчики своего чада, чтобы Триш смогла как следует прочувствовать всё то, чего так сильно любила касаться раньше: узловатость пальцев, сухую шероховатость и мозолистую грубость мужской кожи, а ещё совсем не видные и почти не ощущавшиеся морщинки на тыльных сторонах рук.

Убедившись в реальности собственных ощущений, Триш стала воспринимать происходившее более спокойно и осознанно. Она даже улыбнулась – ведь подделать эти, до ноющей боли в подреберье знакомые, чувства подделать не смог бы даже такой искусный иллюзионист, как Деймон.

– Ну же, дочка. Скоро ведь будет уже семь лет, как мы расстались, – Холмс раскинул руки в стороны, призывая своё чадо обнять себя.

На этот раз Патрисия не колебалась ни секунды – она с радостью угодила в любящие медвежьи объятия отца, лицом вжимаясь в крепкую грудь и цепляясь немеющими пальцами за плечи.

– Тяжело тебе пришлось, детка? – ласково поглаживая своё дитя по голове, спросил Освальд, в ответ получив жест отрицания.

Триш просто так невообразимо сильно скучала по нему все эти годы. Ей столько хотелось рассказать и спросить. Заявить, как не доставало его внимания, любви, поддержки и советов. Но сейчас, когда любимый аввочка наконец-то появился, все мысли и вопросы ушли куда-то на задний план, став ненужным реквизитом, достойным лишь кладовой с остальным мусором.

От отца пахло хризантемами – прямо как в тот день, когда его гроб был сплошь и рядом усеян самыми белоснежными цветками. Триш с упоением вдыхала этот аромат и теснее прижималась к Освальду, словно пытаясь впитать в себя как можно больше его тепла и запаха.

– Не тяжело, – голос зазвенел от слёз. – Одиноко. Я очень сильно скучала по тебе, папа.

Опечаленно вздохнув, мужчина звонко поцеловал свою взрослую дочь в макушку.

– Я знаю, родная, – на выдохе произнёс он. – Мне так жаль, что я оставил тебя в таком юном возрасте. И тем не менее я горд, что смог защитить тебя в тот день… Зато теперь посмотри, какой прекрасной и сильной ты стала. Все друзья завидуют, что у меня такая дочь – есть, чем похвастаться.

– Ты ничуть не изменился, Освальд, – девушка несильно стукнула его рукой по плечу.

– Я мертвец, милая, – мужчина озорно подвигал бровями. – Нам чертовски трудно перевоспитать себя.

В груди Патрисии затаилась щемящая, тоскливая боль.

Триш знала, что авва был мёртв и осознавала это вполне чётко, однако его присутствие рядом с ней, живые объятия, и ничуть не переменившиеся характер и внешность, которые шли вразрез с жестокой действительностью, подминали под себя весь реализм.

– Хотя я, если честно, нисколько в тебе не сомневался. Ты даже мужчину себе выбрала правильного, – ничуть не наигранно, но невероятно хвастливо похвалил ведьму её отец. – Я полностью одобряю твой выбор. Ты с ним и его семьёй, как у Христа за пазухой, поэтому мне даже беспокоиться не стоит.

– Папа, мы теперь будем говорить о Джотто и всей первой Вонголе? – выразительно выгнув левую бровь, поинтересовалась Терри, отстранившись от мужчины и вернувшись в свою исходную позицию, при этом держа пальцы аввы в своих ладонях.

– Во времени мы немного ограничены, так что только самое важное – ты же знаешь, что от секса без защиты дети рождаются?

Колдунья снисходительно покачала головой и фыркнула от смеха. Ни дать, ни взять – типичный Освальд.

– Опустим эту тему: я девочка взрослая… Лучше скажи мне – тебе хорошо? Ну, не на Земле, – ведьма украдкой осмотрелась по сторонам, беспомощно выискивая подходящую ассоциацию для места, в котором сейчас могла крутиться душа её аввы.

– Забавный вопрос, – насмешливо хмыкнул Освальд. На самом деле вопрос был до жути глупым, но к подобным неумным вещам мужчина давно привык – он знал, как трудно Терри давалось хотя бы просто поддерживать свои извилины в их первозданном состоянии и не давать им распрямиться. Не по-отечески, но что поделать? Умственные способности Триш всегда желали оставлять лучшего. – Вообще, везде хорошо, где нас нет, малышка.

Ведьма кивнула – что верно, то верно.

– Я наблюдал за тобой, Терри-Триш, – мужчина задумчиво поскрёб гладко выбритый подбородок. – Надо заметить – несмотря ни на что, ты всё же похожа на Маргариту.

– Чем это? – удивилась ведьма. О гадком и ничуть не милом характере Бе́ргер она была лишь наслышана от своего отца.

– А вы обе умудряетесь в неприятности попадать, ничего толком для этого не делая, – бесстрастно пожал плечами Холмс.

Колдунья закатила глаза, мол: «да-да, я прекрасно об этом знаю».

Но опять же – и не поспоришь ведь вообще.

– Скажи, пап… что бы сделал на моём месте ты? – Патрисия смяла пальцами тонкую шифоновую юбку.

Освальд вздохнул – тяжко-тяжко так. Столько лет его дочь пожила уже на этом свете, столько всего повидала и пережила, а уму-разуму всё никак не научится.

– Милая, скажи мне, чему я тебя учил? – снисходительно и ласково, будто пытался объясниться с дитём неразумным, спросил авва. – … Нет, не так – что я тебе сказал в последний раз, когда мы виделись?

Ведьма крепко призадумалась. Отец научил её невообразимому количеству вещей. Коротко говоря он научил её жизни, поэтому определить что-то конкретное было невероятно сложно.

– Эм… ты сказал, чтобы я никогда не признавалась мужчинам в своих чувствах. По крайней мере первая, – спустя некоторый промежуток вдумчивых размышлений, отозвалась девушка. – Потому что они от этого хиреют.

Мужчина сперва удивлённо поморгал и затем закатился раскатистым хохотом.

– Конечно я говорил такое, но… – сквозь смех продавил он слова. – … Всё же, согласись, это нашему делу никак не поможет.

Триш потупила взгляд – ей нечего было сказать.

– Детка, я уже учил тебя этому много раз – но повторил это и тогда: в своей жизни любой выбор делаешь ты сама. Ты должна поступать так, как велит тебе то, что находится вот здесь, – он показал рукой на грудную клетку Терри, в ту сторону, с которой в бешеном, чрезвычайно волнительном темпе глухо рокотало сердце. – Лишь помогая себе тем, что есть здесь, – указательный палец плавно коснулся виска ведьмы. – Но ни в коем случае не давая этому завладеть всеми твоими чувствами.

Освальд постоянно наблюдал за всеми поступками и выборами Триш и изредка огорчался, когда она, вместо того, чтобы принять то решение, которое диктовало ей собственное желание, делала совершенно иной выбор, руководствуясь примером и словами своего отца.

Он мечтал, чтобы она наконец освободилась от его влияния и зажила той жизнью, в которой смогла бы учиться на собственных ошибках, а не оправдывала свои поступки и слова фразой: «Авва всегда говорил…».

А сейчас, встретив Вонголу, Терри наконец-то начала взрослеть и понимать, что мир вокруг заповедей аввы не вращался и истиной в последней инстанции их не делал. Советы на то и советы – чтобы просто принимать их во внимание, но действовать согласно своему укладу.

– Поэтому, Терри-Триш… – Освальд поднял глаза, чтобы сказать это дочери, глядя ей в глаза, демонстрируя всю важность своих слов… и тут же забыл об этом. – Маленькая чертовка – ты провела меня.

Ведьма шкодливо улыбнулась и кивнула.

– Я хотела услышать это ещё раз, – ничуть не виновато изрекла она.

Она уже всё знала и понимала. Холмс ошибался – его дочь сильно выросла и повзрослела.

– Это ещё раз доказывает, что я тебя хорошо воспитал, – удовлетворённо кивнул он, потянувшись к голове Триш и по-отечески ласково растрепав ей волосы, вызвав у колдуньи тихий смешок. – … Но, детка, мне разрешили прийти сюда не просто так. Клото решила, что предупредить тебя должен именно я.

С недоумением нахмурив брови так похоже на то, как это делал сам Освальд, Терри с очевидным непониманием взглянула на отца. Она была так обрадована его появлению, что даже не задумалась о причинах, по которым капризная Мойра пустила Холмса на встречу с дочерью. Ей казалось, что высшие инстанции соизволили дать ведьме небольшое поощрение.

– Это конец, Терри-Триш. Твоё испытание закончится сегодня.

Пусть мужчина и не стремился к этому, предупреждение всё равно получилось зловещим само по себе.

Поначалу Триш подумала, что ослышалась или неправильно поняла, поэтому сочла нужным уточнить:

– То есть? Конец какого испытания?

– Постарайся, детка – это последний рывок, – Освальд поднялся на ноги и помог встать Патрисии. – Сегодня. Дай человеку ту жизнь, которую у него отняли.

Триш остолбенела. Реакция говорила сама за себя, и Освальд понимал и принимал это – её страх, неверие и искреннее непонимание. Он и сам едва ли захотел бы оказаться в такой ситуации, хотя вершители человеческих судеб, почему-то, упорно продолжали настаивать на том, что нет приключения лучше, чем путешествие во времени.

– Но как? Я ведь…

– … Не знаешь, кто это?

Стыдливо опустив голову, колдунья кивнула в ответ на вопрос.

– Всё в порядке, Терри-Триш, – Освальд плавно приобнял своё чадо за плечи. – Я помогу.

– Почему сейчас? Почему не месяц или два назад? – девушка обхватила отца обеими руками за талию, лбом уткнувшись в его плечо.

– Герои всегда опаздывают – слышала о таком? – мужчина улыбнулся, нежно поддерживая своего ребёнка.

Сейчас, когда он вновь держал дочь в своих объятиях, она в который раз казалась ему крошечной, слабой и беззащитной – маленькой девочкой, которой требовалась его опека и любовь.

Даже в этом Патрисия была так похожа на неё – на Маргариту.

Женщину, которую он никогда не любил, но был так сильно благодарен ей за самого ценного человека, появившегося в его жизни слишком внезапно и спонтанно.

– Триш, скажи мне – когда тебе хочется пожаловаться на свои проблемы и поплакаться, о ком ты думаешь в первую очередь?

– О Рено, – в мгновение ока выпалила Терри.

Мужчина посмеялся – связь этого ребёнка с тем хорьком была слишком сильна.

– Хорошо. Тогда спрошу по-другому: когда ты говоришь «Этот человек непременно должен выжить» – чьё лицо первым приходит тебе на ум?

Ведьма не ответила. Едва Освальд успел закончить, образ нужного человека вырисовался в её голове сам собой ещё до того, как мозг смог осмыслить все слова аввы и собрать их единое предложение.

– Тогда я… с самого начала была права? – поражённая такой очевидностью, вымолвила девушка. – О, боже…

– Всё будет хорошо, детка. Я знаю.

– Подожди, ты же не хочешь сказать, что это всё! Авва?!

Отчаянно вцепившись обеими руками в рубашку отца, Триш всеми силами продлить это мгновение, умоляя время застыть, чтобы побыть с Освальдом чуть подольше.

– Прости, малышка, – с горечью произнёс Холмс, удерживая самого себя от несвойственных мужчине слёз. – Сейчас мне действительно пора. Да и тебе нужно поторопиться.

Триш отрицательно качнула головой.

Ни на минуту… ни на секунду ей не хотелось вновь разлучиться со своим аввой.

– Но я не хочу… – отчаянно зашептала она. Глаза защипало, и рубашка отца в один момент намокла от слёз.

– Пойми, детка – я уже не жив. Тебе со мной никак нельзя, – Освальд с большим нежеланием отстранился от дочери и взял её зарёванное лицо в свои ладони, мягко поцеловав в лоб. – Жить дальше ради меня – вот, что поможет мне со спокойной душой уйти. Понимаешь?.. Я знаю, ты всё понимаешь – ты у меня умная девочка.

Было так тяжело расставаться.

– Не понимаю – почему все от меня уходят? – всхлипнула ведьма, наконец-то решившись произнести вслух тот вопрос, который безмолвно сжирал её изнутри, вырывая из души целые куски. – У меня, что на лбу вечное одиночество прописано?

Освальд яростно замотал головой, отрицая эти дурные идеи.

– Не смей так думать – ты не одна. Не была и не будешь. Поверь мне… Триш? Ну, давай, детка, посмотри на меня, – он заставил девушку поднять на него глаза и отрыть их. – Ты мне веришь? Веришь своему авве?

– Да.

– Ты для меня самый замечательный ребёнок, – любовно проговорил он, прижимаясь своим лбом ко лбу колдуньи. – И самая прекрасная в мире женщина для того юноши, Джотто… Я уверен в этом на столько же, на сколько уверен в том, что мёртв. Тебе ни за что не дадут остаться одной… – Триш особенно-громко всхлипнула и, не в силах сказать что-либо, просто кивнула. – Умница. Ну же, улыбнись – впереди тебя ждёт несравненное счастье. Просто нужно ещё немного побороться за него. Совсем чуть-чуть. Я буду присматривать за тобой, детка.