Текст книги "Постскриптум: "Пусть бог не вмешивается" (СИ)"

Автор книги: урсула де виль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 26 страниц)

– … Как она называлась? Эта история, – Джотто погладил ладонь девушки, отвлекая её от воспоминаний о её первой встрече с романом.

– «Мастер и Маргарита».

Произведение, которое было вполне способно за одну бессонную ночь перевернуть мировоззрение человека настолько, что угол обзора на многие виденные им вещи мог запросто поменять градус или же вообще встать вверх тормашками.

Триш была так сильно влюблена в этот роман, что практически запомнила его наизусть, несмотря на то, что с памятью у неё, в связи с абсолютным нежеланием тренировать её, были огромные трудности.

– Мне доведётся её когда-нибудь прочесть?

– С условием, что доживёшь до глубокой старости, – Триш лениво разомкнула веки и наконец-то посмотрела на мужчину, не переставая улыбаться мягко и чуточку насмешливо. – В здравом уме.

– Не берусь давать обещаний. Дай бог до юбилея дожить, – Примо шутливо махнул ладонью.

Триш сперва не понравилась шутка, но затем она вспомнила, какой профессиональной деятельностью страдал этот мужчина и приплюсовала к этому свой юмор о собственной скорой смерти, и даже посмеялась.

Она давно не чувствовала себя так хорошо.

Несмотря на то, что в комнате был погашен свет, ведьма не ощущала ни тени страха или хотя бы беспокойства – в душе царил на редкость приятный штиль, который совсем не тревожил девушку своим затишьем. Не было ощущения, будто в скором времени должно произойти ужасное или непоправимое.

Проведя весь день в комнате, наслаждаясь долгожданным спокойствием, Холмс смогла многое обдумать и решить для себя – ей наконец-то было дано время, на протяжении которого никто не беспокоил её своим присутствием, не давая размышлять вслух или же делать то, что способствовало беспрепятственным выводам и заключениям.

– Я знаю, ты обещал Рено, что ничего не расскажешь мне до того, как он вернётся, – Триш прислонилась спиной к изголовью кровати и крепче сжала пальцы мужчины в своей руке. – … Но могу ли я узнать хотя бы одну вещь, которая не даёт мне покоя? Обещаю, что больше ничего не спрошу.

Она действительно существовала – эта вещь, слегка коробившая все её мысли заставлявшая нервничать.

Всё было «слегка» лишь потому, что дневные размышление помогли ей примириться с собой и найти успокоение.

Но сомнения, которыми заполнилась её голова, стоило лишь Джотто ответить согласным наклоном головы, удивили даже саму ведьму. В какой-то мере она пожалела, что вообще заговорила об этом, безнадёжно руша весь уют и обоюдное спокойствие.

Прошло несколько секунд, в течение которых Холмс отчаянно пыталась определиться, как поступить дальше: она ведь, признаться честно, совсем не ожидала, что Примо откликнется на просьбу.

– Охотник… – Триш шумно втянула воздух в лёгкие в то время, как Джотто напротив – затаил дыхание. – Джозеф Остин, – ведьма сглотнула. – Он мёртв?

Знать это, почему-то, Терри считала жизненно важным для себя.

Не столько ради того, чтобы вновь со спокойной душой гулять по улицам города, сколько ради того, чтобы удостовериться в том, что… Джотто действительно сделал это – убил кого-то.

Запятнал свои руки и взял на себя грех для неё.

– Иначе мне было не защитить тебя.

Голос его был совершенно глух, но руки, которые вдруг потянулись к талии Триш и крепко сжали её расслабленное тело, дрожали так сильно, словно…

– Прости меня.

… Словно он был напуган и одновременно бессильно зол на самого себя за что-то.

– Здесь нет твоей вины.

Ведьма усилием воли закрыла глаза и склонилась к нему ближе, крепко обнимая за плечи и прижимая к себе как можно теснее.

Ничто другое значения больше не имело.

Для Триш больше не было важно – кто он, что сделал и сколько времени у них оставалось на то, чтобы быть вместе.

– Это не имеет значения. Для меня – нет, – она слегка пригладила его волосы и прижалась щекой к затылку. – Я буду рядом.

Как поддержка, опора, даже как главная слабость и, в конце концов, просто как женщина. Столько, сколько сможет.

Именно сейчас, когда они были так близки друг к другу, ведьме вдруг почудилось, что она наконец-то разгадала, кем на самом деле был этот мужчина.

Сильный духом и надёжный – почти кумир – но глубоко в душе имеющий острое желание, почти необходимость, иногда положиться на кого-нибудь, так же, как остальные полагались на него, чтобы не нести своё бремя в одиночку.

Без колебаний идущий на преступление ради защиты своей семьи, но хранивший в себе страхи, постоянные сомнения и призраки жертв, принесённых ради нынешнего мира и спокойствия.

Таких, как он заставляли отбросить страх смерти. Но не люди – обстоятельства.

Триш понимала это, как никто другой.

Вонголу Примо любили и ненавидели, восхваляли и презирали, принимали и отвергали – но никто не мог оставаться к нему равнодушным.

Джотто и Терри были похожи гораздо больше, чем думала сама ведьма – они искрились противоречиями в собственных характерах, мышлениях и поступках, поэтому хранили в своих сердцах намного больше, чем показывали другим.

Мужчина был благороден не больше, чем того требовала его «современность», а его помыслы не всегда блистали чистотой и честностью.

Это не была его вина – Холмс знала наверняка. Просто его жизнь сложилась именно так. Глупо было бы вешать вину на чьи-то плечи.

– Если ты в безопасности, мне не важно, что я должен сделать, – Примо взял её ладонь и прижал тонкие пальцы к своим губам. – … Триш, прошу тебя, будь моей. Хотя бы то время, что тебе отведено быть здесь.

Ведьма вздрогнула, когда его рука ощутимо сжала её, тем самым требуя ответить.

Синхронно с тем, как Триш слегка отстранилась, чтобы взглянуть на Джотто, он сам поднял голову, желая понять хоть часть мыслей девушки по выражению её лица и глазам.

Терри не нужно было время для раздумий. Она уже знала, что ошиблась в самой себе, когда в тот вечер так эгоистично и бессердечно сказала ему слова прощания, после которых исчезла.

Она медленно подалась вперёд и запечатлела лёгкий поцелуй на его губах, вкладывая в это лёгкое касание всю свою душу и одновременно с этим давая свой ответ.

– Я не оставлю тебя.

Но без единого слова «люблю».

Оно не нужно. С ним плохо и горько. Оно разлучит их – разделит как только будет произнесён последний слог.

Без него было проще.

Без него не было больно.

Комментарий к Часть тридцатая. Мне не больно.

1) Глава очень мала, но – чёрт возьми – я так наслаждался, когда писал её!

2) До конца осталось, максимум 8-10 глав:)

3) Спасибо, что поддерживаете меня!(:

========== Часть тридцать первая. Путь, по которому ты идёшь. ==========

I.

– Кто, чёрт возьми, решил сделать это?

– Ты.

– Ни за что! Я…

– Это был ты.

Джотто схватился обеими руками за голову, взглядом изучая огромную ненаряженную ель, которую притащили в резиденцию этим утром и установили в холле, периодически поднося к ней поближе коробки со стеклянными игрушками, гирляндами и прочей рождественской мишурой.

– Смирись, это происходит каждый год, – Джи совсем неутешительно похлопал друга по плечу и выпустил куда-то в сторону струю сигаретного дыма через рот.

– Я совсем забыл про это, – Примо был явно разочарован в собственной памяти. По крайней мере голос его казался настолько упавшим, что за версту можно было ощутить отчаянное нежелание и моральную неподготовленность к грядущему торжеству.

В суете, разочарованиях и волнениях прошедших дней, он и впрямь совсем запамятовал о ежегодном рождественском приёме, который повелось устраивать в резиденции с тех самых пор, как только Примо получил этот особняк в своё распоряжение.

Мужчина наивно полагал, что тот первый бал в честь рождественских и новогодних праздников – уже миновавших и ещё грядущих – был первым и последним, которые проводились в его доме, потому что времени, терпения и усилий требовал таких… которыми Джотто в принципе располагал, однако тратить их смысла не видел и желания не имел.

Как бы не так – всем настолько понравилось развлекаться таким способом, что они решили сделать это традицией.

Которую Примо, вопреки своему укладу характера и привычкам, из года в год выносил с огромным трудом.

Он уже собирался было начать изнывать от несправедливости и жаловаться Арчери на собственную тяжёлую долю любимца публики, когда звук отворившихся входных дверей и звонкие женские голоса вынудили его приберечь выражение своих мыслей до лучших времён.

Хотя бы потому, что Елена была твёрдо убеждена в необходимости данного мероприятия и искренне наслаждалась им.

– … С любимым и в шалаше рай, – донёсся до его слуха обрывок фразы дочери принца, сказанный весьма уверенным, но вместе с тем довольно мечтательным голосом.

– А вот это не правда: мужик без работы – отстой.

– Отс… что? – женщина вопросительно нахмурилась и Триш пришлось немедленно исправиться:

– Отброс, отшельник, никчёмность… – ведьма стала называть разнообразные ассоциации, поочерёдно загибая пальцы на левой руке и затем перешла к правой. – Другими словами, толку от мужика без работы, как от козла молока. Бесполезный и никому не нужный мусор! – она хлопнула в ладоши и раскинула руки в стороны, жизнерадостно улыбаясь, словно совершила грандиозное открытие в истории человечества.

Джотто и Джи невольно сглотнули почти одновременно друг с другом, обменявшись неоднозначными взглядами: лучше бы им не лишаться своей работы – Триш была последним человеком на планете, в глазах которого хотелось выглядеть бесполезным мусором.

– Да-да, я поняла, что твой прагматизм не знает границ, – махнув ладонью то ли признавая поражение, то ли просто чтобы отделаться, Елена покачала головой и прошла поближе к ели, оценивающим взглядом окинув ту, начиная со ствола и заканчивая верхушкой. – Наконец-то, а я уж было подумала, что всё отменится… Триш, в этом году мы сами украсим её, так что нам пригодится твоя помощь.

– Как это так «сами»?!

Мирно дремавший на софе в гостиной, Лампо немедленно вскочил со своего лежака – его ошеломлённое лицо, выглянувшее из-за спинки антикварного дивана красноречиво поведало Терри о необычности сего акта.

Лица Примо и Арчери же не выражали ничего, помимо смирения.

– Это ручками, друг мой. Ручками, – женщина демонстративно покрутила ладошки перед собой и самодовольно улыбнулась. – Мы каждый год вешаем это на слуг. В этом году к нам присоединилась Триш – я уверена, что с ней мы не соскучимся. Так что пусть люди отдохнут, а мы с вами поработаем.

Более весомых аргументов услышано не было. Как и адекватных впрочем.

Но зато все понимали: спор с Еленой влетит в копеечку любой – даже самой закалённой – нервной системе.

Судя по трагическому вздоху и разочарованному качанию головой, Холмс явно была заинтересована в этом не более, чем остальные жертвы очередной находчивой забавы Елены.

– Я вам что – бесплатная рабочая сила? У меня своей работы выше крыши, – состроив забавное выражение лица, колдунья махнула ладонью над головой и, пожала плечами, мол: «Ничего не знаю – моя хата с краю».

– Ну уж нет, душа моя. Я не позволю тебе кинуть меня на произвол судьбы этим акулам, – практически пропел Джотто, одной рукой перехватив Триш, пытавшуюся прошмыгнуть к выходу мимо него, поперёк талии и насильно развернув её лицом к рождественскому дереву, которое одними своими размерами внушало ужас и сулило, как минимум, несколько часов работы над своим украшением.

– Кто это здесь «акулы»? – притворно нахмурилась Елена.

– Моя дорогая Елена, вы все – самая дорогая и неотъемлемая часть моей жизни… Но отрицать очевидное – значит врать, – неотразимо улыбнувшись женщине, откликнулся мужчина. – А лгуны ныне не в почёте.

Даже Триш, порядком уставшая от всего, пережитого ею в последний месяц, и расстроенная тем, что ещё придётся пережить в будущем, не смогла сдержать улыбки: театральные закатывания глаз с попеременным вздохами и драматичными заламываниями рук в исполнении Джотто и Елены всегда вызывали у неё самые положительные эмоции.

– Пройдоха, – дочь принца звонко засмеялась и, привстав на носочки, неуклюже клюнула его в щёку, оставив на коже яркий след своей губной помады. – Но я уже пригласила Угетсу и Накла, так что даже не вздумайте отлынивать и прикрываться работой.

– Что значит «прикрываться работой»? – Терри с недоумением покосилась на Лампо, попытавшегося скрыться при первой же возможности, но пойманного Еленой буквально за шкирку.

– Это значит – «Елена, дорогая, у меня завалы документов, поэтому я не могу помочь вам», – женщина мастерски изобразила мужской баритон. – Но на самом деле это будет выглядеть, как: «Елена, дорогая, мне лень что-либо делать, поэтому я спрячусь в библиотеке и вздремну». Не так ли?

Невеста Спейда резко повернула голову в сторону друзей и синхронно с тем, как это сделала она, Джотто и Джи отвернулись в противоположную от неё сторону, усиленно изображая из себя предметы мебели, притворяясь, будто бы речь шла совсем не о них. Будь их воля – Триш могла поклясться – они бы ещё и свистеть начали.

Незаметно отделившись от дружной компании, в которой уже начался спор по поводу того, когда же именно начать украшать ель, и кого отправить для покупки новых ёлочных игрушек, ведьма попросила Беатриче принести ей чай и расслабленно приютила своё уставшее после прогулки с Еленой тело на софе, откуда буквально пару минут назад безуспешно попытался незаметно капитулировать Лампо.

Прошло не так много времени с её столкновения с охотником, но жизнь уже практически вернулась обратно в колею бесконечного цикла, основным центром которого была Вонгола. Триш могла без сомнений предположить, что это и означало смысл выражения «нет времени на грусть».

Сравнивая прошлую себя с нынешней, Холмс видела просто грандиозные отличия.

Ещё буквально два-три года назад она при любом стрессе могла запереться в комнате на неделю или даже полторы, аргументируя свой поступок излишним перенапряжением, внушая это, как истину для окружающих и для самой себя в том числе.

Сейчас даже сутки казались непозволительной роскошью – времени оставалось так мало. Иногда Карлос даже в шутку говорил, что Терри торопилась жить. И ведь правда: везде и всем она была от чего-то сильно нужна – здесь, в Вонголе, в ателье… даже в магазине тканей Матиса Триш была необходимой. Везде нужно было успеть побывать и столько всего сделать.

На печаль, страхи и раздумья не хватало даже не времени – сил. Физических и ментальных.

Там, в Манчестере XXI века у неё была такая острая нужда в успокоительном почти каждый день.

Но не здесь.

Сильнее аспирина от головной боли Холмс ничего больше не принимала и даже уже и не помнила, когда в последний раз пила свои пресловутые таблетки от нервных расстройств… Да что там! Девушка понятия не имела, куда они делись после того, как она вернулась из поездки к Елене в родные края.

Всё менялось так стремительно и быстро – мышление, образ жизни, чувства.

Триш не хотела больше зацикливаться на том, что было в прошлом. По крайней мере старалась отучать себя полагаться на мнение отца и постоянно оглядываться назад, мол: «А как в таком случае сделал бы авва и что бы он сказал?».

Она всё ещё опиралась на те знания и опыт, которые ей подарил Освальд – это была драгоценная часть их с отцом истории – но в её жизни теперь поддержкой являлись и другие, не менее важные люди.

И нелюди тоже.

По крайней мере один такой точно был.

Терри сильно скучала без Рено.

Она неоднократно пыталась его вызвать, но Джотто мягко попросил её не делать этого – они с фамильяром за те три дня, что Терри была без сознания, каким-то образом умудрились прийти к мирному соглашению. Примо сказал ей, что Рено пока ещё был не в состоянии появиться так, чтобы не беспокоить ведьму своим внешним видом. Это поначалу испугало Триш, и если бы Джотто и Джи (именно вместе) не успокоили её, сказав, что ничего серьёзного не случилось, она бы немедленно отправилась к Главе, чтобы потребовать у него встречи с фамильяром.

Кредит доверия колдуньи к Примо и Арчери заметно повысился по сравнению с тем, что был в самом начале их знакомства.

– … Ваш чай, синьорина Холмс.

Триш ослепительно улыбнулась Беатриче, сердечно поблагодарив её за оказанную услугу, и, размеренно потягивая ароматную смесь из байховых и мятных листьев, стала искоса наблюдать за тем, как Елена, по-прежнему не замечая отсутствия подруги, самозабвенно отдавала всю себя дискуссией на тему более подходящих украшений для ели.

Несчастный Лампо за спиной женщины всем своим видом подавал сигналы о помощи, но был жестоко отвергнут Холмс, которой собственные нервы были дороже, чем его уши, в которые сейчас нещадным потоком лилась бесполезная информация на всё ту же тему ёлочных игрушек и гирлянд.

В конечном итоге к моменту прибытия остальных участников ещё не начавшего рабочего процесса, обсуждение зашло в самые дикие дебри и переместилось из холла резиденции в гостиную, к Триш (которую по-прежнему ни во что не вовлекали, однако и тихо-мирно уйти тоже не давали).

– Добро пожаловать, господа, – ведьма отсалютовала Асари и Наклу третьей по счёту чашкой с чаем и сделала большой глоток. – Вы вовремя. Мы как раз…

– А я говорю, что не стоит ему болтаться по всему залу! Пусть люди сами к нему подходят!

– Джотто тебе что, Санта Клаус? Может ещё гостей к нему на колени сажать будем, чтобы они ему желания говорили? В Америке сейчас как раз такая мода пошла!

– … Обсуждали развлекательную программу на рождественский бал.

Ничуть не смутившиеся и абсолютно привыкшие к таким чисто семейным перепалкам, мужчины расселись по свободным местам и стали слушать продолжение дискуссии, наблюдая за Еленой и Джи, как за интересным театральным представлением.

– Просто признайся, что хочешь, чтобы он у тебя на виду был всё время, – раздражённо заметила дочь принца. – В прошлом году всё было точно так же.

– В городе в последнее время неспокойно – разумеется я забочусь о его безопасности, – фыркнул Джи и потянулся было за новой сигаретой, однако обнаружил в пачке только пустоту и разозлился пуще прежнего.

– О, да. Ну, разумеется, – саркастично хмыкнула женщина, после чего понизила голос и ядовито посоветовала: – Бери его и прячь скорее в самое укромное место. А то не ровен час – растащат на сувениры.

В ответ на одинаково-вопросительные взгляды со стороны новоприбывших, Триш лишь тяжко вздохнула, удручённо покачала головой и взглянула на циферблат напольных часов.

– Даже не спрашивайте, что случилось – это продолжается вот уже… четверть часа.

Сам объект многочисленных споров смог лишь возвести глаза к потолку и с трудом выдохнуть:

– Не приведи господь нам устроить то же самое в следующем году.

II.

Той же глубокой ночью, когда все рабочие процессы оказались свёрнуты и отложены до лучших времён – то бишь до завтрашнего утра – с чувством невыполненного долга все разъехались по домам и в резиденции воцарился долгожданный покой, Триш лежала в постели и долго не могла уснуть, думая обо всём на свете и одновременно ни о чём.

Мысли то сосредоточенно крутились вокруг Рено и его загадочного исчезновения без весомых на то причин, то неожиданно перескакивали на праздные раздумья о том, как бы завтрашним днём ускользнуть от воинственного настроя Елены и отведать замечательную выпечку в булочной, которую так нахваливала жена Матиса, а то и вовсе так не к месту щеголяли в совсем уж бестолковые чащи о предыдущих отношениях.

Не в силах долго лежать в одном положении, ведьма перевернулась на живот и просунула руки под подушку, уставившись в окно: то снова было раскрыто, из-за чего в комнату задувал лёгкий прохладный ветер, который впервые за долгое время не нёс вместе с собой ощущений тревоги и беспокойства.

– … Не верится, что снова может быть так спокойно, – негромко пробормотала Триш, вытянув руку вперёд себя.

В ту же секунду в воздухе слабо засветились маленькие цветные искорки, потянувшись к пальцам ведьмы, словно примагниченные. Они слабо защекотали нежную кожу и осели на фалангах, замерев странным причудливым узором, словно кольцами.

– Это лишь относительное спокойствие. Я почти уверен, что завтра, когда Алауди вернётся из деловой поездки, нам с тобой несдобровать.

– Не напоминай, – тяжело вздохнула она. – Алауди дал мне Обет молчания, но я так и не рассказала ему то, о чём нужно молчать.

– Ну, он сам виноват, что уехал, не дождавшись, пока ты очнёшься.

– Я заплачу тебе пять тысяч лир, если сможешь сказать ему тоже самое в лицо.

Смахнув с пальцев маленькие искры, которые моментально погасли и растворились, не оставив после себя никаких следов, колдунья медленно села, вытянув руки над головой и выгнув спину, чтобы растянуть затёкшие мышцы. Покрывало сползло с плеч, открывая взору наготу тела и жуткие царапины на запястье – следы ночных кошмаров – которые до сих пор не зажили и изредка чесались, вызывая раздражающие порывы до крови содрать ногтями тонкую зачерствевшую корку коросты.

– Ты действительно оцениваешь мою жизнь всего в пять тысяч? – Джотто поднялся следом за ней и обнял ведьму со спины, уместив подбородок на её плече.

– А ты действительно позволишь детективу забрать её за такую ничтожную цену? – Триш засмеялась и расслабленно привалилась к его груди.

В каждом уголке своего тела она чувствовала слабую ломоту, но эта слегка ноющая боль была на редкость приятной. Просто из-за осознания, каким именно образом она была заработана.

На какое-то время воцарилась благодатная тишина, на протяжении которой Примо никак не мог выкинуть из головы шрамы, которые заметил на спине девушки. Они беспокоили его и вызывали волну нешуточного интереса – после того, что Холмс пережила, она наверняка заработала себе психологическую травму.

Она до предсмертных судорог ненавидела и боялась темноты, в которую её кинули и сотворили с её телом страшные вещи.

Но почему тогда не испытывала больше страха близости?

Он отстранился от девушки и провёл пересохшими губами по белёсому узору в том месте, где когда-то была разрезана её бледная кожа.

Триш накрыла его ладони, лежавшие на её талии, своими пальцами и снова плавно улеглась на живот, позволяя целовать и гладить себя.

Терри редко получала удовольствие, когда спала с мужчинами. Да и тот пресловутый, заумный «оргазм», если честно, был весьма непродолжительным ощущением. К утру это чувство окончательно испарялось, и всё, что оставалось у девушки – это сонливость, неприятная усталость и пустые слова о том, как это было хорошо.

Всё же чувства играли далеко не самую последнюю роль. А первую позицию в списке и вовсе занимало желание отдаться любимому человеку не только телом, но и душой.

Это желание ведьма испытала впервые за всю свою жизнь.

Ей нравилось любить и быть любимой до такой степени, что казалось, будто сердце вот-вот разорвётся от счастья, которое его переполняло при каждом касании и поцелуе – даже самом детском и невинном.

И именно в такие тёплые мгновения Триш поддавалась собственной слабости, и на корке своего подсознания думала о том, что мир мог пойти прахом – развалиться к чертям собачьим – она и пальцем не пошевелила бы ради его спасения, если бы ей позволили быть здесь.

Сопротивляться собственным желаниям ей было тяжело, противно и на редкость лениво.

========== Часть тридцать вторая. Ты недооцениваешь мой гнев. ==========

I.

Монотонный звук работающей швейной машинки немного приводил мысли, до отказа забитые волнениями о Рено, в относительный порядок. Никогда ещё работа так не помогала справиться с беспокойством.

Триш медленно двигала плотную ткань вперёд, прошивая её насквозь и соединяя подогнутые края в один элемент. Закончив с этим, она закрепила шов и убрала ногу с педали, поднимая иглу и маленькими ножницами отстригая потянувшуюся вслед за вынимаемой из-под неё тканью нить.

Тяжёлый бархат насыщенного винного цвета в руках на придирчивый взгляд ведьмы смотрелся просто отвратительно. Особенно, когда его подносили к окну, где света было больше.

Однако она ничего не могла поделать со вкусами заказчицы, которая, несмотря на предложенное разнообразие фасонов и ассортимент тканей к ним, упрямо настояла на том, чтобы сшить платье именно такого типа и именно из этой плотной удушливой ткани, такой неподходящей к жаркой итальянской погоде.

С разочарованным вздохом аккуратно отложив часть будущего изделия на стол, рядом со швейной машинкой, Холмс встала с места, чтобы немного пройтись и размяться: она работала несколько часов подряд, не разгибая спины, поэтому сейчас ей это очень сильно аукалось весьма неприятной болью в районе лопаток и поясницы, да и филейная часть тоже, к слову, требовала хотя бы четверть часа или даже полчаса хождения.

– С такими темпами меня к тридцати годам всю перекосит, – пробурчала девушка, после чего с трудом подавила рвущийся наружу зевок и взглянула на часы, стрелки которых отбивали третий час дня.

В ателье было пусто с самого утра – когда Триш спозаранку прибыла на рабочее место, ей пришлось отпирать входную дверь своим ключом и, следуя инструкции в записке, оставленной Марцией, заняться своей рутинной работой.

Старшие подмастерья, как оказалось, ещё вчера вечером отбыли к своим семьям, дабы справить в кругу родных приближающееся Рождество (которое должно было наступить – ни много, ни мало – буквально через сутки) и вернуться к размеренным рабочим будням в ателье.

Без них стало скучно и пусто. Работа была в тягость и не приносила ничего, кроме малой доли успокоения из-за того, что руки ещё помнили, как выполнять это кропотливое дело.

Посещать приём в честь праздников в резиденции Вонголы ей смерть, как не хотелось, и своё нежелание пришлось долго отстаивать перед всеми Вонгольскими друзьями, которые дружно вцепились в неё, словно клещи, и не хотели отпускать, пока девушка не попросила их со всей имеющейся на тот момент серьёзностью. Для неё это было важно почти так же, как иметь в кармане деньги на еду.

Несмотря на все перемены в личности и небольшую, но всё-таки смену жизненных приоритетов, только в этом Холмс не могла себе отказать.

Начиная с двадцать шестого декабря и заканчивая вторым января – то есть, без малого, на семь суток – девушка предпочитала выпадать из жизни, снимая недорогостоящий номер в отеле и запирая саму себя в нём вместе с изобилием алкоголя, альбомами с фотографиями и любимыми конфетами. Она несколько суток подряд беспробудно пила, заливая тоску вином или же чем-нибудь покрепче, а затем столько же дней забывалась в истерике и опохмелялась одновременно.

Это был своеобразный обряд, завершением которого из года в год становилось посещение могилы её аввы.

Поначалу доктор Игнацио одобрял эти ритуалы – они помогали Триш справляться с болью потери единственного родного ей человека. Однако, превратившись в сакральную привычку, спустя столько лет они стали не более, чем психологическими костылями на пути к выздоровлению.

Да и печень спустя ещё пару-тройку лет могла не выдержать таких запоев.

Однако отказаться от своего недельного выпада из реальной жизни Холмс не могла. По крайней мере не полностью и не сейчас уж точно.

Из скопленных денег (с приходом прибыли её заработок стал полноценным, однако девушке по-прежнему не требовался полный оклад, так что она откладывала часть зарплаты) Терри забронировала себе номер в отеле на самой окраине города, позволив себе выбрать комнату с видом на прибрежные воды. Теперь ей оставалось лишь дождаться завтрашнего вечера, чтобы остаться наедине со своей трагедией.

Опасности опасностями, а горечь утраты и скорбь по умершему папе – по расписанию.

Видеть никого в эти дни Триш была попросту не в силах, поэтому ведьма лишь сказала, что на неделю уедет из города по важным делам, не сообщив точного адреса или причины, но указав точную дату отправки и возвращения.

Разумеется, новые секреты в жизни девушки вызвали в Джотто целый ураган эмоций: негодование, разочарование, непонимание и всё прочее в таком же духе. Так себе коктейль, если честно.

Но делиться своей печалью с ним Холмс вовсе не планировала. А если бы она рассказала, то это было бы неизбежно.

На том они и расстались этим утром, впервые за несколько недель уснув в раздельных спальнях и не став поутру желать друг другу приятного аппетита за завтраком. Примо серьёзно разобиделся, и никто его, в общем-то, не мог осудить за это. Даже сама Триш.

– Вот тебе и первая ссора, – с тяжёлым вздохом колдунья вспомнила, как они с Джотто, подавшись в глухой игнор друг к другу, сразу же после завтрака разошлись по своим делам, и расстроилась ещё больше. – Прекрасное начало отношений…

Она спустилась на первый этаж, перед этим заперев мастерскую, и, двумя руками придерживая ноющую поясницу, попыталась выгнуться назад, однако проба оказалась на редкость болезненной и Триш оставила это занятие.

«Само пройдёт», – подумала она, открывая дверь, ведущую во внутренний двор, где на тонких канатиках, натянутых между столбами, висело развешанное ещё утром свежевыстиранное бельё.

– Добрый день, Триш, – поздоровался с девушкой дружелюбный немолодой мужчина, проживавший в соседнем доме. – Ты сегодня здесь одна?

– Мадам Аделина скоро должна прибыть, – ведьма ослепительно улыбнулась, стягивая с верёвки простынь и аккуратно складывая её так, чтобы уместить в корзину.

– Будь осторожна, детка. Постарайся не оставаться одна и не ходить по улицам поздно ночью, – осторожно посоветовал старик. – В последнее время в городе неспокойно. Недавно какие-то бандиты ворвались в кофейню рядом с центральной площадью. Перепугали всех – жуть как!

– Они что-нибудь украли? – не придав словам соседа какого-то особенного значения, полюбопытствовала колдунья. Единичный случай ещё не был поводом поднимать панику.

Единственное, что девушка испытала – стойкое ощущение дежавю, поскольку слышала почти те же самые слова от Джи.

– Нет-нет, – старик качнул головой. – В том-то и дело: ни денег из кассы, ни ценностей у посетителей или работников украдено не было. Поговаривают, что это сделали просто так, чтобы припугнуть.

– В таком случае обещаю вести себя осторожнее, – заверила его Триш, внутри совсем не чувствуя никакой опасности. К ней, в конце концов, запугивания кого-то из кофейни в четырёх кварталах от ателье, не имели никакого отношения. – Вы тоже, пожалуйста, не ведите себя беспечно, синьор.

Старик хотел было что-то сказать в ответ, однако громкий оклик жены из глубины дома заставил его лишь виновато улыбнуться и спешно распрощаться с соседкой, избавив её от своего присутствия.

Снисходительно мотнув головой, словно её сосед был каким-то милым безобидным стариком с частично развивающейся паранойей, Холмс продолжила снимать высохшее бельё, напевая себе под нос ещё не забытые мотивы современных песен из любимого плей-листа в телефоне.