Текст книги "Контрактный брак? Как бы не так! (СИ)"

Автор книги: Таисия Мик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 22 страниц)

Хави… это его встревоженные глаза он увидел, когда пришел в себя от шока. Это он одной фразой дал ему, сильному, как он сам считал, альфе, точку опоры и шанс избавиться от внезапной вспышки влечения к бывшему и посмотреть на себя и собравшихся в гостиной альф со стороны. Стыдно… А потом звонок и скорчившееся от боли тело на полу в ванной… Его боевой воробышек мучился и страдал, но даже в таком состоянии не подпускал к себе, ругался и отдавал приказы. Он не играл, он не выглядел нарочито слабым и беспомощным, как это демонстрировал Фицрой. Он боролся и, как сам Колин понимал, ни за какие блага мира не принял бы его помощь, если бы мог справиться сам. И как только Хави стало лучше, альфе сразу дали понять, что в нем не нуждаются. А он на это разобиделся, как подросток. Черт, да тогда он едва сдержался, чтобы не выскочить из машины, догнать и высказать несносному младшему супругу, все, что он думает о его предложении. Что его «потребностями, которые невозможно игнорировать», с некоторых пор является не секс на стороне с чужими омегами, а словесные перепалки и совместный сон с законным мужем.

– Бред. Скажешь кому, засмеют, – Колин встал и налил себе виски в широкий стакан и улегся на узкий диванчик, закинув ноги на подлокотник. Алкоголь обжег горло, но, может, он поможет уснуть и дать забыть…

Забыть, как в первую брачную ночь пришлось уложить перепуганного до полусмерти Хави к себе в постель, а под утро проснуться от того, что супруг начал уютно устраивать свою голову на его плече, а потом, все так же, не просыпаясь, прижался еще теснее и закинул ногу ему на бедро? И еще две ночи подряд, когда он успокаивал кричащего в кошмаре омежку, и получал в благодарность невинные объятия… Забудешь их, как же. Если быть предельно честным с самим собой, он давно так хорошо не спал, как в последние две ночи в компании мужа. А главное – после совместного сна от Хави не пахло чужими ароматами. И это казалось естественным. Правильным. Нужным. Но стоило им обоим проснуться и посмотреть друг на друга, как начинался сущий кошмар. Они ругались на пустом месте. А спокойный разговор действовал на Хави угнетающе. Омега замирал и начинал неестественно лепетать, стоило подойти ближе, невзначай прикоснуться и сказать что-нибудь тихим голосом. И это бесило куда больше яростных скандалов.

Нет, сон не идет. Колин вернулся к столу. Сегодняшнюю ночь он проведет в обнимку с аудиторским отчетом «Обри инкорпорейтед» и материалами сегодняшнего собрания, на которые он уже потратил несколько часов. Пусть ему и говорили, что результатом плачевного состояния дел были неумелые и рискованные инвестиции, а цифры, на первый взгляд это подтверждали, что-то не давало покоя. И через пару часов он все-таки кое-что нашел. Догадка, но вдруг ему показалось? Плохо, что не удалось посетить компанию новоиспеченных родственников и лично посмотреть на тех, кто причастен к ее падению ... Ему нужно позвонить.

– Колин? – раздалось на другом конце провода сонное басовитое бурчание. – Брат, я конечно понимаю, что ты по мне скучал и давно не видел, но на часы смотрел? И вообще, как тебе не совестно нарушать мой покой? А вдруг у меня половая жизнь налаживается?

– Фрэнки, есть загадка, – произнес Колин, не обращая внимания на плоскую шутку и дежурное ворчание приятеля, – и похоже, только ты сможешь ее разгадать.

– Я тебе что, волшебник? Сторм, ты миллионер и можешь нанять детективное агентство! Зачем тебе понадобился прикованный к инвалидной коляске геймер?

– Потому что этот геймер самый лучший в поиске информации из открытых и не очень источников и мой давний друг?

В трубке довольно хмыкнули.

– Рассказывай. Что за фирма тебя заинтересовала? Хочешь купить? Уничтожить? Дать шанс на спасение?

– Мне нужна информация на Грэма Обри.

– Будущий глава Обри инкорпорейтед? Ха, ты все-таки хочешь исполнить школьную мечту и получить компанию, в которую мы так хотели попасть на стажировку, а нам отказали? Как же, помню. Типа таким, как мы, все равно светит только тюрьма и лучше отдать победу в конкурсе парням из приличной школы? Брат, да за шанс отыграться за разрушенную детскую мечту я тебя расцелую! Одно твое слово и фирма будет разорена!

– Полегче. Я состою в браке с младшим внуком Джереми Обри, Ксавьером.

В трубке на пару секунд наступила тишина, а затем раздался отборный мат, в котором только по интонации можно было понять, что это выражение радости.

– Ладно, высылай свои документы с отчетами. Раскопаю я тебе все и на компанию, и на новую родню. Но при одном условии.

– Все, что угодно.

– Познакомь с мужем.

– Фрэнки… это несколько не ко времени.

– Всё ко времени! Скольких проблем бы не было, познакомь ты меня с Фицроем вовремя! Ваш роман бы закономерно закончился через пару недель, и ты не вляпался бы в этого психопата по самую макушку. Тащи Ксавьера в гости. Или меня приглашай на семейный ужин. Должен же я посмотреть на смельчака, который обломал Фицрою весь кайф и сделает из тебя нормального человека!

Ответить на подначку Колину не удается – в трубке раздаются короткие гудки.

====== Глава девятнадцатая ======

Я исподволь разглядываю твердый профиль мужа и уже не в первый раз поражаюсь его самообладанию и тому, как не похож он сейчас на человека, который взрывался от любого моего невзначай брошенного слова. Конечно, и я тогда за словом в карман не лез и ощетинивался по мизерному поводу, но Сторм, в десятый раз отвечающий на вопрос полицейского – говорящая глыба льда. В отличие от. Мне уже с первых минут стало не по себе в напряженной и некомфортной обстановке. Ладони предательски вспотели, а пульс участился, стоило только остаться в крохотной душной допросной. Пришли, называется, рассказать полиции о том, что случилось, а попали на самый настоящий допрос. Комнатушка – тесная, без окон, с холодным светом двух люминесцентных ламп, которые не только раздражают зрение, но и слух – гудят они тихо, но противно. А подо мной, и, уверен, под мужем и нашим адвокатом неудобные раскачивающиеся стулья, сидеть на которых стоит большого труда. Уже не верю, что мы пострадавшие, скорее, подозреваемые. Вопросы, вопросы, вопросы… Когда меня спрашивают о том, почему я уехал из дома накануне и что делал позавчера утром, приходится собрать оставшиеся крохи выдержки, чтобы дать на это правдивый ответ и не поддаться панике. Но следователь улавливает нервозность и за первым вопросом о моем алиби на позавчерашний день следует еще один, слишком личный, чтобы ответить на него в присутствии трех человек. К счастью, отвечать на него мне запрещает адвокат, возражая тем, что специализация врача, к которому ездил Ксавьер Сторм, как и повод для обращения его клиента к специалисту, не имеет отношения к делу.

От меня отстают и переключаются на Колина. Надо же, а в мыслях называть его по имени гораздо проще, чем наяву. Но сегодня стоит играть роль примерного супруга. И не скажу, что мне это так уж не нравится. Напротив, положить руку на его предплечье было отличным способом спрятать подрагивающие пальцы, а когда его ладонь накрыла мою в знак этакой поддержки нервного и эмоционального омеги, мне и в самом деле стало спокойней.

Сторм, уже, не знаю, по третьему кругу рассказывает, что он не был в своем доме несколько дней. Что ключи от квартиры остались в утерянном в аэропорту багаже, он никому не давал дубликаты и не разрешал консьержу впускать в его отсутствие никого, кроме филиппинца – уборщика, чьи данные можно взять у управляющего домом. Что провел последние две ночи вместе с супругом – вчерашнюю в аэроклубе, а позавчерашнюю – в моей квартире. Никогда бы не подумал, что система правосудия – вот такая. Когда из пострадавшего делают виновника в абсолютно очевидном деле. Странно. И из вопросов и предъявленной нам картины дела получается, что моего мужа обвиняют в том, что он хотел сломать карьеру Натана Фицроя, сорвав тому съемки и устроив скандал. Бред полный, но Колин продолжает отвечать на дурацкие и, подчас, оскорбительные вопросы, демонстрируя полную лояльность и готовность сотрудничать. Не, я бы так не смог, я уже на взводе. И еще стул – орудие пытки…

Муж, точно почувствовав мое невысказанное нытье, вдруг разворачивается вполоборота и смотрит на меня покрасневшими и совершенно уставшими глазами.

– Потерпи, еще немного осталось, – произносит он едва слышным шепотом, наклоняясь к уху и разглаживая указательным пальцем вертикальную морщинку на моей переносице. – И потом я весь твой.

Хорошо, что я с утра купил в аптеке новые фильтры и сейчас не ощущаю запахов, особенно одного рядом сидящего альфы. Но отсутствие возбуждающего аромата мужа не мешает смущенно покраснеть до корней волос на сказанную реплику.

– Как скажешь, – непроизвольно вылетает из меня. Следователь морщится на исполнение номера «заботливая пара», что на какой-то миг скрашивает всю абсурдную ситуацию и дает передышку. И я впервые за время пребывания в участке улыбаюсь.

А потом начинаются вопросы о любовной связи моего мужа с бывшим. И тут, несмотря на внешнюю невозмутимость, выдержка альфы дает трещину. Я ощущаю сквозь ткань жакета напряженные мускулы, вижу, как начали подрагивать ноздри, слышу нарочито медленное, сдерживаемое дыхание. Еще немного, и Сторм возразит или откажется отвечать, а то и вообще, накинется на полицейского.

– Мистер Сторм, у меня есть свидетельство Натана Фицроя, опровергающее ваши слова, что вы расстались. Скажите, вы виделись с ним шестого июня?

– Да, – короткий, не имеющий двойного толкования ответ. День нашей свадьбы. Внутри что-то заледеневает и в ушах начинает звенеть. Делаю глубокий вдох. Мало ли что, может они виделись… до церемонии. Пусть это не имеет никакого значения, но на душе скребут кошки.

– Мистер Фицрой утверждает, что между вами произошла ссора, и вы угрожали ему. Это правда?

– Колин, можете не отвечать! – восклицает адвокат. – Домыслы, не имеющего отношения к делу. Я пожалуюсь комиссару на ваше самоуправство!

– Я отвечу, – возражает Сторм. На мою попытку убрать руку из-под его руки он еще крепче прижимает ее и прожигает меня взглядом. – Шестого июня Натан Фицрой влез в мой загородный дом под предлогом забрать свои личные вещи. Сработала сигнализация и его задержала местная охрана. Я разозлился, потому что в этот момент в моей машине был задремавший после хлопотного дня муж. Начинать семейную жизнь со скандала и полицейского расследования не хотелось. Поэтому я, проявив, как теперь понимаю, излишнюю порядочность, написал отказ от претензий, но настойчиво рекомендовал мистеру Фицрою не вмешиваться в мою семейную жизнь.

И адвокат, и полицейский смотрят на Сторма с неудовольствием. Похоже, новые обстоятельства не по душе обоим. А я не знаю, что и думать. Молчание затянулось и мужа все-таки понесло:

– Угроза ли это? Детектив, а как бы вы разговаривали с кем угодно, если бы вам целенаправленно испортили первый день супружеской жизни и брачную ночь? Что бы ни утверждал мистер Фицрой, пока не мне, а ему удается нарушать мои деловые и семейные планы. У вас остались вопросы о произошедшем в моем доме вчерашним утром? Если нет, мы уходим.

Нас отпускают, более не препятствуя. Похоже, в деле открываются новые перспективы, и стражам порядка есть, над чем поработать. Как и нашему адвокату.

– Колин, ты был обязан рассказать это раньше! – напускается он на мужа, как только мы выходим на улицу. – Вот уж не думал, что у нас появится отличный довод для подписания мировой с самим Уолденом Фицроем.

– Рино, твоя задача – не дать развалить дело. А еще лучше – предъяви новый иск. О преследовании и сексуальных домогательствах. Мне все равно, что альфе не пристало предъявлять такие обвинения, хоть закон един для всех. И никаких мировых соглашений и сделок с нашей стороны. Мне плевать, что Фицрои – старейшая и влиятельнейшая семья в городе. Натан зарвался. И кем бы ни был его отец, я не позволю так поступать с собой и своей семьей.

– Это чертовски непросто, но...– адвокат испытующе смотрит на Сторма, а потом ощеряется предвкушающей улыбкой акулы и кивает, – шанс прижать армию адвокатов Уолдена Фицроя бывает раз в жизни. Все будет сделано в лучшем виде.

– Вот за такой взгляд на вещи и хватку я тебя нанял среди всех прочих умников. Действуй, – мужчины обмениваются рукопожатиями, мне кивают, а затем адвокат садится в свой спорткар и уезжает.

Мы остаемся одни. Супруг включает телефон и тут же его начинают атаковать сообщения о непринятых вызовах. Эх. Сюда я приехал на такси, рассчитывая, что после дачи показаний муж подбросит меня домой, но в участке мы провели гораздо больше времени и вряд ли мои потребности впишутся в его расписание, тем более, что офис его компании находится в противоположной стороне от Лоутен-Гарденс, где я живу. И телефон я опять забыл зарядить и теперь придется просить мужа вызвать мне машину.

– Не говори глупостей, – обрывает он мою робкую просьбу, – я отвезу тебя.

Через минуту мы подходим к темно-синему «Ренж Роверу». Я забираюсь на сиденье рядом с водителем. Неожиданно, вместо плавного хода вперед, авто резко сдает назад и задевает бордюрный столбик. Меня дергает. Хорошо, что был пристегнут и скорость – маленькой. Пострадала только машина и самолюбие альфы.

– Хави, – после причитающихся случаю ругательств произносит муж, – ты сможешь повести внедорожник?

– Хочешь, чтобы я был за рулем?

– Бессонная ночь, – он потирает лоб, а я теперь совершенно точно вижу: круги под глазами, которые считал игрой света и тени от ламп в допросной – совершенно настоящие, и муж вымотан. Видимо, в участке он держался только за счет напряжения сил. – Не уверен, что справлюсь с управлением. Так что? Сможешь или такси?

Если бы я не знал, что бессонная ночь – это не кувыркания в постели с Фицроем, то точно бы проехался по вероятным причинам того, почему альфа сегодня не спал. Но я еще не забыл слова мужа и его поддержку. Даже если он играл на публику, а я – доверчивый простофиля, который скоро пожалеет о своей слабости.

– Да я и самолет смогу, только кто же даст, – выхожу из машины, чтобы пересесть.

– И опять за это надо благодарить Джереми Обри? – каким-то странным взглядом альфа окидывает мою фигуру, когда авто трогается с места. Но думать об этом я себе запрещаю. Мало ли что мне померещилось.

– Нет, это Шмидт, – непринужденным тоном поддерживаю разговор. – Он меня к самолету грозился не подпустить, пока я нормальный наземный транспорт не освою. Пришлось научиться и регулярно практиковаться. Но так как практиковался я за городом, тут лучше не отвлекаться разговорами. Поток машин большой.

– Договорились, – я киваю и не поворачиваюсь. Разговор на этом заканчивается. Но, проехав несколько кварталов, приходится переспросить:

– К тебе или ко мне? – господи, как двусмысленно звучит. Но мне не отвечают. Оглядываюсь. Надо же, уснул. И что теперь делать? Так, до моста, после которого наши маршруты расходятся в противоположные стороны, еще пятнадцать минут езды. Тогда у меня еще есть время принять решение.

На ближайшем светофоре загорается красный. Останавливаюсь и никак не могу отвести взгляда от спящего супруга. Какой-то внутренний демон дергает меня за руку и я вытаскиваю из носа затычки, чтобы вдохнуть запах альфы. Я псих и извращенец. Куда там Луи с его мальчиками! Сижу в машине, пялюсь на спящего мужа, наслаждаюсь нотами острого перца, вишневого табака, амбры и еще чего-то пряного. Все равно, большее мне не доступно. Да и он ясно высказался насчет таких, как я.

От всяких глупых мыслей меня, уже традиционно, отвлекает телефонный звонок. Я подскакиваю и машинально беру трубку. Трубку мужа!

– Слушаю, – а если это какой-нибудь сверхважный звонок и я все испорчу? Боже, Сторм меня убьет. – Ксавьер Сторм.

Но звонивший представляется Генри Саммерсом и выражает искренний восторг от знакомства со мной. Неожиданно, но приятно. Я объясняю секретарю, что мы вот только что покинули участок и теперь едем в офис мистера Сторма, но муж не может взять телефонную трубку, поскольку заснул.

– Сколько я ему говорил, что он доработается, да когда бы он послушал, – хо-хо, ничего себе, опека. На меня Шмидт ворчит ровно с такими же интонациями. Невольно хихикаю. – Ксавьер, ну хоть вы повлияйте на этого трудоголика. Устройте ему выходной. Тем более, две встречи на сегодня отменили, за этим, я собственно и звоню, а третью могу перенести без ущерба для графика мистера Сторма. Она не такая важная.

– Может, все-таки, не надо?

– Ксавьер, он же опять начнет пить галлонами эспрессо, лишь бы прыгнуть выше головы и успеть заработать все деньги на свете! А кто, как не муж, может ему это запретить?

В общем, не знаю, каким образом я поддался обаянию голоса в трубке, но после моста «Ренж Ровер» не поехал налево к Лоутен-Гарденс, и направо, в Сити, где находился офис «Сторм Логистикс», не поехал. Я вел авто прямо, к Центральному парку. Импровизированный пикник и свидание? Хави, ты точно сбрендил! Сторм не оценит и взбесится. Но с другой стороны, от навалившихся проблем надо отвлечься. И мне, и ему.

– А, и пусть взбесится, – хихикает во мне так и не угомонившийся внутренний демоненок. – Кое-кто сказал, что он весь мой после участка? Сам напросился.

====== Глава двадцатая ======

Смелость и хулиганское настроение тает, как мороженое на солнцепеке, стоило альфе заворочаться в кресле и открыть глаза.

– Хави, а что происходит? – муж выжидающе смотрит на меня. Не скажу, что он был зол или раздосадован, обнаружив машину в тени деревьев, а не возле моего дома и не в подземном паркинге офисного здания. Но от подозрительного и недоброго взгляда во мне рождается уверенность, что идея провести вместе выходной обречена на провал. Сейчас Сторм окончательно проснется и не будет слушать никаких доводов. Он просто выйдет из машины, вышвырнет меня с водительского сиденья и уедет по своим делам. Вроде бы сказать просто, зачем приехал в парк, но я ж, дурак, себя накрутил, придумывая лучший и самый непринужденный вариант ответа. Решил подготовиться, пока муж спит. Ага. И в итоге у меня нет ни одного нормального объяснения.

– С-с… Вв-вы… – голос не слушается. Даже разумный довод о необходимости практиковаться изображать пару, чтобы не облажаться в последующих судебных разбирательствах никак не выходит сформулировать. И признаться, что поддался на уговоры и лесть секретаря, не получается. Потому что в голове засела одна идиотская мысль: как-то неловко пригласить мужа, альфу, на свидание. Да у меня вообще их ни с кем особо не было. Сопровождение Луи в качестве обязательного приятеля для двойного свидания и встречи в общественных местах с Тони и Анжело – не в счет. Как не в счет учеба и работа в аэроклубе, где альфы и общение с ними, в том числе и наедине – обычное дело. Никогда не смущался. Это все его запах виноват и мое опрометчивое решение избавиться от фильтров. – Т-ты…

– Информативно, – усмехается Сторм, а серо-голубые глаза, после сна кажущиеся более темными, чем есть на самом деле, медленно изучают мое лицо. Я будто кожей чувствую, как взгляд скользит по лбу, касается спинки носа, скул, опускается к подбородку и прихваченной зубами нижней губе, а затем возвращается к моим глазам. Еще немного, и я покраснею. – Ты заблудился?

Издевается. Или нарочно играет, как кот с мышью.

– Хави. Мое время слишком дорого стоит и наверстать упущенное подчас слишком трудно, – он качает головой, берет телефон и жмет на кнопки, после чего недовольно хмурится. – И не нужно слушать моего секретаря. Еще расследование это…

– Я…ты сказал, что после допроса в полиции будешь весь мой, – худшее объяснение, что я мог придумать, но брови мужа удивленно приподнимаются вверх, а глаза становятся как будто ярче и пронзительней, но, о счастье, он отводит взгляд. – Ты отказался вести машину и заснул, едва проехали пару кварталов. Тебе нужен выходной.

– Ты же понимаешь, что я мог сказать ту фразу на публику?

– Тогда мне так не показалось, – отворачиваюсь. Вот и все, Хави. Не будет никакой ссоры и скандала, как ты ожидал. Значение имеет только работа и репутация. Ты забыл? Отец точно такой же – бизнес на первом месте. Это не хорошо и не плохо. Так принято. Просто либо ты это положение вещей принимаешь и живешь своей жизнью, как, собственно, и делает папа, либо страдаешь попусту. С чего ты, Хави, взял, что общие трудности и неприятности могут объединять и дать пространство для сближения? Надо открыть дверь и спокойно уйти, пока еще есть шанс сохранить лицо и не показать, как глубоко ранены твои чувства.

 – Ошибся. Извини. Не буду мешать, – не чувствуя ног, подхватываю сумку, выскакиваю наружу и быстрым шагом удаляюсь по одной из тропинок, ведущих к центру парка, попутно ругая себя за дурость и превратившиеся в желе мозги.

– Хави, стой! – не дождешься! Но мужу требуется немного времени, чтобы догнать и преградить мне путь. – Останься. Я…

– Здесь нет никого, чтобы продолжать играть спектакль, – пытаюсь обойти его, но меня хватают за руки и не дают сдвинуться с места. – Ни адвокатов, ни полиции, ни бывшего. Я ненадолго об этом забыл. А младший супруг не вписывается ни в какие планы и расписания, ведь так?

– Я не ожидал, что ты захочешь претворить «эту фразу» в жизнь. Обычно ты стремишься избегать меня любыми способами, – а ведь, и правда, избегал. Но какая разница, это все равно не отменяет сложившегося положения вещей. Поднимаю голову, чтобы в лицо выслушать последующие слова о том, что он альфа и сам решает, когда и сколько времени уделять работе, а что оставить на отдых и общение с супругом, но…

– Я сказал тебе, что наверстать упущенное бывает очень сложно. Но последнее время только и делаю, что упускаю возможность узнать тебя. Это моя ошибка, за которую уже поплатился, – в голосе альфы звучит что-то очень похожее на искреннее раскаяние, а я настолько удивлен, что не пытаюсь выпутаться из удерживающих меня рук. – Хави, прошу, дай мне еще один шанс провести выходной в твоей компании, если я этот так бессмысленно потерял. Пожалуйста.

Хочется уловить в интонациях насмешку, скрытую издевку, деловой тон, но ничего этого нет. Как и в пристальном взгляде нет ничего, кроме ожидания ответа на просьбу.

– Ты же читал мое досье. И приходил с ним в день знакомства, – привожу я самое очевидное сомнение на счет его слов. – Там обо мне все написано. Адвокаты и детективы наверняка постарались. Что они могли упустить?

Он выпускает мои руки, слегка краснеет и стискивает челюсти так, что, кажется, я слышу скрип зубов. Но почему-то становится весело от того, что вижу мужа таким: неидеальным, не знающим ответ на любой вопрос, сдерживающим собственный гнев и пытающимся подобрать слова и уговорить меня ему поверить.

– Про коронный хук левой они мне не сообщили. Я бы тогда подготовился, – альфа хитро улыбается, а у меня от этой улыбки зачем-то слабеют коленки и сбивается дыхание. – И еще кое-что. Они не представили информацию, которую можно о тебе узнать, только пригласив тебя на свидание. Я упустил этот важный шаг. Так что, Хави Сторм, ты дашь мне шанс?

Согласиться-то я согласился, а вот как себя вести на свидании с собственным мужем – не знаю. По идее, первое свидание – всегда этакое интервью. Когда парочка выясняет общую информацию друг о друге, флиртует, показывает себя с наилучшей стороны и все такое прочее. Это Луи мог вдохновенно щебетать ни о чем и как-то удерживать внимание альфы, а мне до такого мастерства не дорасти никогда. Все мои непринуждённые разговоры сводились к полетам, а это не та тема, что может поддержать человек из вежливости. И даже заинтересованный в моей мордашке новый знакомый быстро отваливал к брызжущему обаянием Луи. Так что пока мы в молчании идем по одной из выложенных булыжником дорожке. Камни кое-где покрыты зеленым мхом, выщерблены от времени, воды, ветра и солнца. Приходится посматривать под ноги, чтобы не споткнуться. В самой старой части парка нет аттракционов, игровых площадок, искусственных пляжей, тщательно подстриженных лабиринтов из живой изгороди, газонов, альпийских горок, фонтанов и тому подобного. Власти решили оставить несколько акров земли в первозданном виде. Создается полное ощущение, что идешь по старому лесу с вековыми дубами, каштанами, гикори, хотя, на самом деле, аллеи рукотворные. О чем же начать разговор? О природе и погоде? Глупо. Или о том, что произошло в полиции или о собрании в отцовской фирме, на которое мы так и не попали? Тогда какой же это выходной и отвлечение от насущных проблем? Невольно вспоминаю фразу из когда-то культового фильма о неловком молчании. Положиться в выборе темы непринужденной беседы на альфу? Раз он пригласил на свидание, пусть и отдувается? Но если вспомнить, что его вопросы вечно звучат, как обвинения и уличение в неверности, а после них я немедленно закипаю и все, разговор закончен, то… Вот и он не спешит нарушить тишину. Вместе помолчать? .. А-а-а, Хави, тебе нельзя слишком много думать. Надо срочно что-нибудь сделать.

– В чем провинился ремень? – странный вопрос заставляет сбиться с шага и обратить внимание на руки, которые непроизвольно теребили сумочный ремешок, как будто я хотел его оторвать. Черт, скрыть нервозность не удалось.

– Не знаю, как начать разговор, а молчать как-то бестолково, – ладно, ниже падать все равно некуда, поэтому признаюсь.

– Обычно ты за словом в карман не лезешь. Кто ты и куда дел моего мужа? – подтрунивает альфа, но шутка не прошла.

– Кто бы говорил! – прорывается мое напряжение. – Тоже мне, гений общения. Ты хотел обо мне что-то узнать? Так говори, что тебе нужно, и разойдемся каждый в свою сторону!

Я и в самом деле готов бросить затею с совместной прогулкой. У меня полная несовместимость с этим типом. Он ничего не сможет сказать, чтобы я продолжил с ним общаться без ругани и взаимных придирок. Муж, тем временем, спрашивает:

– Как получилось, что ты увлекся полетами?

====== Глава двадцать первая ======

– Это… долгая история, – выдаю дрогнувшим голосом.

Гнев, за которым я скрывал волнение и неопытность по части свиданий, уступает место замешательству. Да, позавчера муж тоже интересовался, действительно ли умею пилотировать самолет, но я, увидев на ответ в духе «пока нет, но в моей жизни есть параплан», типичную реакцию – удивление, опасение и осуждение, решил, что больше мы этой темы не коснемся. И поэтому сегодня вопрос прозвучал, как пресловутый гром среди ясного неба.

– Самая подходящая для неспешной прогулки, как считаешь? – не сдается он. – Ну же, Хави! Или капрал Шмидт покарает любого, кто узнает твою тайну?

– С него станется, – фыркаю, припоминая события десятилетней давности, и потираю правое ухо, заслуженно пострадавшее в момент моего более тесного знакомства со старым пилотом. – Меня уж точно.

Сторм качает головой и мягко усмехается:

– Что-то мне подсказывает, что карой и наказанием, на самом деле, был один не в меру самостоятельный омега. Я прав?

По идее, следует на эти слова вспыхнуть и обидеться, но мне смешно и как-то тепло на душе от нечаянно пробужденных воспоминаний. Да и на правду не обижаются. Десять лет назад я, в самом деле, был еще тем шилом и добавил Шмидту и деду немало седых волос.

– Угу, – киваю и прикусываю губу, чтобы не расплыться в улыбке.

– В который раз убеждаюсь, что ты – совсем не тот человек, каким кажешься на первый взгляд.

– А что, раз омега, то должен заниматься музыкой, керамикой, балетом и выездкой пони? – слегка ворчу. Вижу едва заметный наклон головы в знак согласия. – Все это было в моей жизни, папа постарался обеспечить меня полагающимися статусу омеги из приличной семьи хобби. Но…

– Разве плохие увлечения?

– Ну да, не плохие. Только тогда, когда их подсовывают тебе в качестве обязаловки, не спрашивая мнения, пренебрегая склонностями и наличием задатков, а потом требуют идеальных результатов, все очарование ими куда-то исчезает.

Кожей чувствую, что Колин пристально смотрит на меня, но не поворачиваю головы, чтобы встретиться с ним глазами. Какими бы ни были истинные причины его интереса, увидеть даже малейшее неодобрение не хочется. Я могу сколько угодно утверждать, что чужое мнение меня не волнует, и так оно и есть, но… это никогда не касалось членов семьи и, с недавних пор, фиктивного жениха, а потом и мужа.

– Ты устроил подростковый бунт, демонстративно бросив все навязанные хобби и подавшись на летное поле? – он все-таки вынуждает на него вытаращиться, – на спор с приятелями прыгнул с парашютом и все, понял что это твое?

– Мимо, – хочу сказать как можно равнодушнее, но не выходит. Скорее, получилось подзуживающе. Мол, догадайся сам.

Следует еще ряд версий, в которых я предстаю то отчаявшимся влюбленным, то попавшим под влияние компании конформистом, и даже скучающим мажором. Последнюю выдумку стерпеть не получается и я «нечаянно» наступаю ему на ногу. И еще бы добавил, но альфа уворачивается. Ах, так?!

– Не прав, не прав! – низким голосом смеется он и перехватывает мои уже сжатые в кулаки ладони. Колин оказывается настолько близко, что я ощущаю исходящую от его тела мощь, а сквозь надежные фильтры все равно чувствую слабый, но по-прежнему привлекательный запах и замираю, стараясь не дышать. Муж, заметив мое состояние, отступает и поднимает руки в примиряющем жесте. – Не сердись, воробушек. Сдаюсь.

– Я – не мажор, – произношу сквозь зубы . И только потом понимаю, что сказал то, но не то.

– Значит, на воробушка ты согласен? – перспектива затеять драку из-за прозвища кажется заманчивой, но к щекам приливает кровь, а на забавное и неласковое обращение сердце неожиданно делает кульбит и отчего-то начинает стучать где-то в нижней части живота. Нет. Надо успокоиться.

– Мелок ростом, невзрачен и драчлив? – уточняю. Где уж мне тягаться с павлиньей яркостью его бывшего.

– Очаровательно нахален, отважен и да, драчлив, – ухмыляется этот гад. – Что касается невзрачности, то ты не прав.

И, как нарочно, из ближайших кустов на дорожку выпархивает упомянутый птах. Чвикнув, он склоняет головку набок, смотрит на нас нечитаемым взглядом и принимается демонстративно чистить перья, показывая себя во всей красе. Я кошусь на мужа – лицо альфы непроницаемо – разве что губы слишком сильно сжаты. А еще плечи едва заметно дрожат. Смеется, зараза такая. Не выдерживаю и тоже хрюкаю носом. Пернатый требовательно чирикает и делает два прыжка навстречу нам, распушив крылья. Кажется, его  давно не пугают бескрылые двуногие. Или в зелени спрятано его гнездо и малыш пытается уберечь потомство от мнимой угрозы. Придется выполнить требования этого тигра, по недоразумению оказавшегося в теле маленькой пичужки и убраться подальше.