Текст книги "Контрактный брак? Как бы не так! (СИ)"

Автор книги: Таисия Мик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 22 страниц)

– В госпиталь? – тяжело дыша, спрашиваю у Колина, который усаживает меня к себе на колени и жадно целует мою шею.

– Нет, – его руки уже забрались под футболку и дразнящими движениями поглаживают соски, и без того чувствительные. – Этот гад перед отъездом напал на нашего профессора и настоящего Джонсона. Сейчас там такая же неразбериха. Так что комиссар распорядился, чтобы нас отвезли домой.

– Док?..

– Живой, к счастью, – карета скорой помощи трогает с места и Колин заваливается на носилки, на которых мы до этого сидели, а я… самым загадочным образом оказываюсь на муже сверху.

Его ладони тотчас ложатся на мои изнывающие без ласки ягодицы и по-хозяйски оглаживают их. В серых глазах супруга столько страсти, что вожделение, кажется можно почувствовать даже в воздухе.

– Как думаешь, – стягиваю с себя надоевшие маску и фильтры, чтобы с наслаждением уткнуться носом в ключицу любимого и сполна прочувствовать запах своего альфы. – Мы успеем?..

Вместо ответа получаю жаркий и многообещающий поцелуй, который утверждает меня в очевидности того, что я спросил и, ставшая моим существом, потребность освоить преимущества нахождения сверху и новые способы выражения своей страсти заслоняют перед собой всё остальное. Мои брюки жалобно потрескивают, а сам я вскрикиваю, не сдерживая радости.

– И в самом деле, насквозь мокрый, – муж слегка прихватывает мочку моего уха, в то время, как его средний палец круговыми движениями поглаживает мой увлажнившийся анус, – но за то, что заставил ревновать, мой болтливый супруг будет наказан… Такие откровения никто, кроме меня не должен слышать. Толчками, говоришь?

Я с предвкушением кручу попкой, чтобы как можно скорее почувствовать себя наполненным и растянутым, но… желанные пальцы ускользают в самый последний момент или проникают едва ли на фалангу, поддразнивая, но не давая самого главного.

– Не торопись, – отказывают мне в ответ на умоляющий взгляд и призывное потирание бедрами. – Будешь знать, как заигрывать с копами и предлагать себя.

– Пожалуйста, – выстанываю я в терзающие меня губы, – Колин… у меня уже внутри все горит… прошу тебя… нет никаких других… и не будет…ты единственный, ты же знаешь… Войди в меня, пожалуйста…

Машину удачно подкидывает на ухабе, и я со всего размаху насаживаюсь на подставленные к моему входу пальцы. Боль резкого проникновения смешивается с долгожданным наслаждением, и я не то стону, не то рычу, но не прекращаю двигаться, желая достичь разрядки и погасить пожар желания, что сжигает меня заживо. Смотрю в потемневшие от желания глаза мужа, прикусываю губу от острой вспышки ощущений от задетой простаты, толкаюсь ягодицами еще и еще, лишь бы почувствовать еще острее, еще глубже и наконец-то...

– Нет, – едва не плачу, когда опять ощущаю внутри себя пустоту. – Возьми меня, Колин, я не могу больше…

И только потом доходит, что муж прервался для того, чтобы избавить нас двоих от мешающей одежды. Меня переворачивают и кладут животом на импровизированное ложе, попутно стягивая порванные по срединному шву штаны к щиколоткам. Запоздало пугаюсь, что шаткая конструкция носилок не приспособлена для таких упражнений и мне грозит сверзиться с них, стоит Колину сделать первый толчок, но все мысли о предосторожности вылетают из головы, когда чувствую гладкую и горячую головку, пристраивающуюся туда, где ей и следует быть. Развожу ноги шире и довольно потираюсь о плоть мужа, приподнимая ягодицы еще выше, а голову опуская на вцепившиеся в край носилок руки. Ну же…

– Никаких других. Никогда, слышишь, Хави, – раздается хриплый стон над ухом, а потом меня заполняют одним собственническим движением, подчиняя себе.

Он не дает мне и секунды привыкнуть: размашистые, быстрые фрикции не оставляют сомнений в том, какой силы было его желание, которое теперь уже не сдерживается ни риском моей смерти, ни присутствием полиции… В какой-то момент он меняет угол, и всё – мой дискомфорт от напористого вторжения позабыт – я начинаю отвечать, делать встречные толчки, подмахивать, стонать, просить, нет, умолять войти еще сильнее и еще глубже. Кажется, мой голос срывается на визг, стоит крепкой ладони обхватить мой возбужденный член и провести пару движений по всей его длине…

– Я сейчас…– подступающий оргазм движется с мощностью и неизбежностью цунами, – я… Колин…

Взрываюсь, повторяя имя любимого и сотрясаясь от мощной дрожи, пронзившей мое тело… Последнее, что помню, так это горячее семя мужа на своей пояснице и легкую боль от укуса в загривок. Мой… мой альфа. Да…

***

– Хави, – мои руки поднимают и устраивают на…шее. – Обхвати крепче. Выходим.

– М-м-м, – сонный мозг ничего не понимает, куда и зачем?

– Приехали уже, воробышек. Мистер Аффингтон, наш невольный водитель, и так проявил полное понимание нашей ситуации, но больше ждать не может. Тебя понести, или пойдешь?

Открываю глаза и оглядываюсь. И в самом деле, приехали куда-то. Скорая стоит. Я облачен в больничную сорочку до середины бедра, на носилках лежит сверток, в котором по цвету опознаю очередные порванные брюки.

– Где мы?

– На Лоутен-Гарденс, – Колин справляется с замками, распахивает двери и спрыгивает на асфальт. На улице уже глубокая ночь. – Этот адрес был указан в твоей медицинской карте. Пойдем.

Пара шагов и вот она, свобода. Многоэтажка встречает нас погашенными окнами. Не успеваю сказать, что обувь осталась в убежище Фрэнки, как Колин подхватывает меня на руки, в который раз за этот безумный день. Бормочу, что так разучусь ходить, а муж сорвет спину и повредит рану, за что получаю шлепок по едва прикрытым полушариям за недостойные счастливого молодожена мысли, сомнения в силе своего альфы и приказ наслаждаться объятиями.

Колин ставит меня точно на придверный коврик и достает припрятанный запасной ключ из тайника в наличнике. Переступаю порог. За спиной щелкает замок, а руки мужа оказываются у меня на плечах. Откидываю голову на его грудь, наслаждаясь поддержкой, пытаясь облечь в слова хотя бы десятую часть от того, что чувствую.

– Не получается, – горестно сообщаю свой вывод.

– Что не получается? – тихонько переспрашивает Колин.

– Слова подобрать, чтобы передать, что я к тебе чувствую.

– Воробышек, – он легонько подталкивает меня сделать пару шагов по коридору и подводит меня к зеркалу. – Включи свет.

Тянусь к выключателю. Жмурюсь с непривычки, но после все же смотрю на наше отражение. Вижу себя, встрепанного, с искусанными и алыми от поцелуев губами и сияющими ярче бриллиантов глазами, в кольце рук своего любимого. А у Колина нет привычной вертикальной морщинки между бровями, зато есть шальная, какая-то пьяная, улыбка, и вообще, весь вид счастливый и мальчишеский, словно наша разница в возрасте сократилась на несколько лет.

– Мне не нужны слова, чтобы видеть счастье в твоих глазах, Хави, – чуть слышно произносит муж, разворачивая меня к себе и склоняясь к губам. – Ты купаешь меня в своей любви, что меня сносит от одного твоего взгляда.

Поцелуй выходит неспешным, тягучим и очень нежным. Так можно целоваться бесконечно, но синхронно заурчавшие желудки заставляют нас друг от друга отпрянуть и рассмеяться.

– Есть телефон круглосуточной службы доставки, – виновато смотрит Колин на мое расстроенное лицо при виде выключенного холодильника, в котором нет даже бутылки минералки. – Мне они открыли почти неограниченный кредит.

– Давай закажем пиццу, а пока она едет, примем душ? – стягиваю через себя больничную рубашку и, бросив ее в лицо альфе, убегаю в ванную, не особо надеясь, что преуспею, но отчаянно желая быть пойманным, зацелованным и вымытым своим собственным мужем. А еда может подождать…

Ожидания сбываются. Меня нежат в огромной чугунной ванне, доставшейся от прежнего владельца квартиры, намыливая и невинно лаская от пяток до макушки. Мысленно возношу осанну Луи, который уговорил меня в свое время не выбрасывать ее в угоду душевой кабине, которой и так нашлось место здесь же. Теперь понимаю, зачем.

– Моя очередь! – безапелляционно заявляю супругу, выхватывая из его рук губку. – И не возражай.

Он посмеивается и поднимает руки в притворном поражении.

– Делай все, что захочешь, радость моя, – ха, это он думает, что я себя буду намыливать, а он, так как раненый, избежит совместных водных процедур? Ну уж нет.

– Раздевайся, – смотрю на держащиеся на бедрах джинсы. – И иди в душевую кабину. Я сейчас. Ты ранен, поэтому я вымою своего защитника…

Муж ничего не говорит, но подчиняется. Господи, в горле пересыхает, когда он встает предо мной обнаженным, а в паху просыпается знакомое томление, которое, не надо быть предсказателем, чтобы догадаться, вскоре разойдется по всему телу огненными стрелами желания...

Вылезаю из ванны и на плохо слушающихся ногах иду в душевую кабинку, где вдвоем очень тесно, но в нашем случае это не недостаток. С наслаждением обнимаю Колина сзади и начинаю скользить губкой по широченным плечам, рельефной спине, постепенно спускаясь к крепким ягодицам, безупречным бедрам и точеным икрам. Ты абсолютно прекрасен, муж мой.

– Повернись, – хрипло прошу, оставаясь сидеть на коленях и ощущая тепло водяных струй, что неспешно стекают по моему телу.

Когда он поворачивается, я опять приступаю к намыливанию. Узкие ступни с длинными пальцами, икры, колени, бедра… Целую каждый дюйм этих бесконечно совершенных ног, поднимаясь все выше. Губкой касаюсь крупного, чуть подрагивающего от моих прикосновений члена. Намыливаю и его, поднимая взгляд на судорожно выдохнувшего мужа. Да, дорогой, ты сам сказал, чтобы я делал все, что хочу. А я хочу ласкать тебя. Смываю мыло с губки и набираю чистую воду, чтобы избавить от пены такую важную часть тела. Ровно для того, чтобы вернуть мужу долг, который за мной числится еще с той поры, как…

– Хави! – кажется, он произносит это на инфразвуке, а руки… руки Колина вцепляются мне в волосы, когда мои губы прикасаются к головке, язык слегка проходится по натянутой, как струна, уздечке, а пальцы поудобнее перехватывают основание члена.

– Я неопытен в таких ласках, но очень хочу научиться… – опускаю голову и насаживаюсь ртом на всю глубину… – Если ты подскажешь, как сделать, чтобы тебе понравилось…

Делаю еще пару... Пару десятков посасывающих движений, чувствуя, как движется кровь по сосудам, и горячая плоть приподнимается и становится еще более твердой. Отрываюсь от этого захватывающего занятия и смотрю на привалившегося к стенке душевой Колина, который в этот момент приоткрывает веки, чтобы посмотреть на меня совершенно поплывшим взглядом.

– Колин? Тебе плохо? – машинально провожу по всей длине уже очень большого члена рукой и обрисовываю большим пальцем контур головки. – Я что-то не то…

Договорить не удается, потому что меня буквально дергают вверх и сминают губы в напористом и захватническом поцелуе. Муж подхватывает меня под ягодицы, продолжая жадно исследовать мой рот, потирается своим напряженным членом о мой, и мне ничего не остается, как обхватить его торс руками и ногами, чтобы прижаться еще теснее. И делаю это совершенно вовремя, потому что Колин решает выйти из кабинки, не разрывая объятий.

– Что-то не то? – переводит муж дыхание, прервав поцелуй, – о да, дорогой воробышек, тут все не то. Мой невинный муж, оказывается, не неопытный цыпленок, а любопытный искушающий демон, в своей жажде знаний способный соблазнить за пару секунд. И это сводит с ума и лишает контроля, Хави…

Меня аккуратно, но все же впечатывают спиной в стену, приподнимают и принимаются растягивать уже промокшие от смазки стенки моего входа, вырывая у меня стоны наслаждения. Один палец. Два...три.

– Твоя рука… – взгляд случайно падает на промокшую повязку, – нет, Колин, отпусти меня.

– Обопрись на стену и прогнись, – сам не понимаю, как в одну секунду выполняю приказ мужа и оказываюсь в самом приглядном положении.

– О-ох!.. – гибкие пальцы сменяет язык. Меня вылизывают, называют самым вкусным на свете, губами и языком ласкают звездочку ануса, проникают внутрь, раздвигая податливые стеночки и заставляя меня стонать в голос и просить… просить… О прекращении или о продолжении, сам уже не понимаю…

– Колин, пожалуйста, – выгибаюсь и открываюсь навстречу ласкам еще сильнее, почувствовав, как член ткнулся в горячий и истекающий соками вход. – Даваай!..

Дальше я помню только все ускоряющиеся шлепки его бедер о свои ягодицы и невероятную гамму чувств, идущих откуда-то из глубины живота. Чувств, заставляющих все сильнее подаваться бедрами на каждое встречное движение, принимать и навязывать все более бешенный темп, извиваться, насаживаться быстрее и глубже, кричать, умолять и сходить с ума от заполнившего ванную комнату нашего общего запаха… Запаха, который делает и без того обостренные ощущения еще более яркими. Мое нутро скручивает финальной судорогой так, что я могу прочувствовать, с какой силой сжимаются и обхватывают член Колина гладкие стенки.

– Хави! – выкрикивает муж мое имя, и я с восторгом принимаю его разрядку в себя, испытывая еще одну волну оргазма, после которой мои ноги подкашиваются, не выдерживая шквала ощущений. Колин опускается вслед за мной, так и не выходя из меня… Как же приятно ощущать его внутри…Ох… распирает…

– Колин?! – осознание того, что только что произошло, пугает и волнует одновременно. Сцепка… Беременность. Риски. Судьба Микки. Ой…Пытаюсь высвободиться, но… тщетно… тело протестует и посылает еще одну сладкую конвульсию, противостоять которой я не могу и не хочу… – И что теперь?

– Я люблю тебя, – шепчут мне на ухо. – Все будет хорошо, я обещаю…

====== Бонус к сорок шестой главе ======

Он вновь позволил инстинктам победить разум. Как и в первый раз, когда приревновал мужа на пустом месте. Как тогда, когда позволил себе откликнуться на мольбу Хави, позабыть о смертельной опасности и взять невинного, неопытного, но такого отзывчивого и искреннего в своих чувствах мужа, наслаждаясь каждой секундой их близости. Как тогда, когда сущность альфы взяла верх и он пометил пару, словно опасаясь, что там, за стенами кузова скорой, опять найдется тот, кто захочет отобрать его Хави навсегда, а метка – гарантия собственного спокойствия. Как сейчас, когда весь мир сузился до жаркой пульсирующей тесноты и … только удивленный полувскрик-полувопрос вернул Колина из вихря собственных ощущений. Вязка? Не может быть… О, Хави, счастье мое, прости своего мужа-эгоиста, я все тебе объясню, только … только дай еще немного почувствовать тебя так близко…

– Все будет хорошо, – только и хватает прошептать пересохшими губами, прежде чем снова потеряться в жарком тумане страсти. – Я люблю тебя.

Когда способность соображать и воспринимать окружающий мир возвращается, Колин ощущает и холодный твердый кафельный пол, и попадающий прямо в глаза свет лампы, и теплого, такого родного, все еще тесно прижатого мужа. Только разъединиться теперь проще простого. Так он и делает. И замирает, не веря своим ушам. Вздох. Вздох облегчения. И плечи супруга, мелко вздрогнувшие одновременно с этим проклятым вздохом и характерным шмыганьем носом.

– Колин… – еще один прерывистый вздох, всхлип и совершенно деревянный голос, который никак не может быть голосом Хави, но все же это именно он. – Я не смогу оставить ребенка…

Колин мысленно проклинает собственную глупость и запоздалые обещания, задвигая назад сосущее ощущение потери, стоило услышать, что пара не хочет от него детей. Все еще будет. Альфа обнимает дрожащего мужа и разворачивает его лицом, чтобы лишний раз дать себе мысленного пинка за подростковую несдержанность и отключку.

– Воробышек, – он сцеловывает мокрые дорожки на щеках, – прости меня, пожалуйста. Я оказался не готов к тому, что заниматься любовью с парой так… лишает контроля. Но твои волнения напрасны. Беременности не будет. Я бы не позволил тебе так рисковать жизнью.

Удивленный и шокированный взгляд сменяется нахмуренным, а потом Хави бесцеремонно хватает его за руку, чтобы взглянуть на внутреннюю сторону плеча.

– У тебя вшит чип? – недоверчиво переспрашивает Хави. – Зачем? То есть, когда?

– После помолвки, – проще было бы отговориться, что это совершенно неважно, но врать своей паре? Это слишком дорого обходится, пусть и сейчас в затянутых пленочкой слез глазах мелькает злость и обида, а сам супруг резко, насколько позволяет координация, вскакивает и сбегает из ванной.

Колин не задерживает. Ему и самому нужно время привести мысли и чувства в порядок. Он встает под прохладные струи душа, мысленно рассуждая, как и какими словами объяснить Хави свой поступок, чтобы это не прозвучало неискренней отговоркой или очередной просьбой перевернуть страницу и начать все заново. Этих перевернутых страниц становится слишком много. Может, одна страница ничего не весит, но когда их набирается столько, что Оксфордский словарь рядом с ними выглядит брошюркой с купонами из ближайшего супермаркета, они не дадут окрепнуть тому мостику доверия, что между ними установился. Течка упростит объяснения? Истинная пара все простит просто потому, что истинная? Нет, Колин не хочет таких авансов. Есть в этом что-то фальшивое, как в сексе под действием аттрактантов. Из-за которых все, собственно, и заварилось.

Он находит Хави в спальне, облаченного в жуткую бордово-коричневую пижаму и закутывающегося в три одеяла.

– Замерз? – он опускается на колени перед нахохлившимся супругом. Ну чисто воробышек, умилительный и такой свой даже в этой попытке отгородиться от него. – Давай переделаю, а то будешь выбираться, не дай бог, запутаешься и сломаешь себе руку или ногу.

– Мне важно знать, – Хави отбрыкивается и смотрит строго. – Я понимаю, что сейчас все изменилось, и что у меня не будет никого другого, кроме тебя, но… я был настолько отвратителен тебе?

Фраза звучит настолько неожиданно, что Колин не понимает, откуда его пара это взяла?

– Когда сказал, что не с таким, как я, тебе детей заводить, – Колин охает и опускает лицо в колени младшего мужа. Почти физически больно от стыда за того ублюдка, каким он себя показал в их первую встречу.

Пальцы Хави касаются его головы и влажных волос, зарываются в пряди, непроизвольно лаская, прогоняя тревогу и невесть откуда взявшуюся неуверенность.

– Ты не был мне отвратителен, Хави. Никогда. Даже тогда, когда я почувствовал на пороге твоей квартиры запах красных роз и понял, что не смогу относиться хорошо к еще одному омеге, который использует аттрактанты для своих постельных игр. Это разочаровало меня, особенно после рассказа родителей о впечатлении, которое ты на них произвел. А еще записка дурацкая и твой полуголый расслабленный вид, который отчего-то заставил ревновать к тому придурку, что посмел назвать тебя Котиком и поблагодарил за ночь. Вот меня и понесло… Но я поставил чип, чтобы не опозорить наш брак внебрачным ребенком или шантажом из-за возможного аборта.

Колин слышит еще один вздох, и поднимает голову, чтобы встретиться с Хави глазами и увидеть в них… не ненависть или презрение, а сопереживание? Как это возможно?

– Ты все-таки знал, что Фицрой их использовал? – Хави выпутывается из своих тряпочных барьеров и тянет Колина на себя, чтобы обнять. Альфа ни за что бы не признался, что именно этого ему не хватало, и потому продолжает говорить то, что сторонние люди сочли бы неуместными откровениями.

– Поначалу не знал. Ты помнишь, я говорил тебе о травме и невозможности слышать запахи? Обоняние начало возвращаться только пару лет назад. И это возвращение совпало с ярким, крышесносным запахом и течкой у моего партнера. Я верил, что Натан – моя истинная пара. Планировал свадьбу, детей и … прости, Хави, такое не принято говорить мужьям, – но супруг заверяет, что не чувствует себя обманутым или преданным и просит продолжить. – А когда узнал правду, было поздно. Рвать отношения пришлось по-живому. Но я был обречен. Меня хватало на несколько недель, прежде чем ломка брала свое. В периоды просветления я хотел только одного – отыграться за свои чувства.

– Посредством брака с другим омегой?

– Не только, – Колин усаживается на постель рядом с Хави и берет его за руку. – Ты все правильно тогда написал про членство в клубе. Однажды Натан мне бросил в лицо, что я слишком безроден, чтобы войти в их семью, и никакие деньги не заменят происхождения. И тут мне попадается интервью про «Меркуриз» и готовность Уолдена Фицроя выдать младшего сына замуж за любого альфу, лишь бы в клубе состоял.

– Потому и брак со мной? Не подумал, что за пять лет твой бывший может выйти замуж за кого угодно, прежде чем ты получишь желанный пиджак? И в чем бы выражалась твоя месть?

– Выйти замуж за кого угодно Натану бы никто в ближайшие пять лет не позволил. Рекламные и актерские контракты у него очень строгие в этом отношении. А месть бы выражалась в получении членства в клубе и спокойной семейной жизни, которая избавила меня от искусственной страсти. Натан не терпит пренебрежения его персоной, потому свадьба для него была костью в горле. Через пять лет я бы сам сделался для него желанной добычей, вот только теперь игра бы шла по моим правилам.

– Но до конца ты не был уверен в том, что не вернешься однажды к бывшему, потому и такие серьезные меры контрацепции? – Колин кивает, добавляя про себя, что отдал бы все деньги за то, чтобы Фицрой оставил ребенка, забеременей он, потому и не мог допустить даже малейшей вероятности шантажа и еще одного аборта. То, что Натан был на такое способен, Колин не понаслышке знал и простить этого не мог, равно как и Хави рассказать. Он и так переборщил с откровенностью.

– Ну и идиот! – заключает его непостижимый супруг, залезая к нему на колени, обхватывая его тело руками и ногами и ерзая попкой.

– Идиот, – соглашается Колин, не скрывая улыбки и принимаясь расстегивать пуговицы на пижамной рубашке и покрывать легкими поцелуями обнаженную шею, грудь и махонькие темно-коричневые сосочки. Его пара если и сердится, то скорее так, требуя доказательств своей единственности, привлекательности и желанности для своего альфы. – Чего я точно не просчитал, так это тебя, мое сокровище. Даже если мой нос ничего не чувствовал, ты все равно сводил меня с ума и затмевал всех остальных омег так, что воспользоваться установленными в тело достижениями медицины не пришлось.

– Ты что, хранил мне верность все эти месяцы? И даже ни разу?.. – Колин успевает только встретиться с пылающим взглядом мужа и слегка наклонить голову в подтверждение своих слов, прежде чем его начинают жадно целовать и заваливать на мягкий матрас…

– … Идиот твой Фицрой… – сонно бормочет утомленный страстью Хави, поудобнее устраиваясь на плече Колина после еще одного бурного оргазма. – Если еще раз его встречу, силиконовый труп для съемок в клипе не понадобится. Будут снимать оригинал.

Колин ласково целует задремавшего мужа в висок и, аккуратно, стараясь не разбудить, встает с постели. Но лишь для того, чтобы сделать заказ еды, который вышколенные курьеры оставят под дверью, задернуть плотные шторы, чтобы поднимающееся солнце не разбудило самого главного человека в его жизни, и отключить все средства связи, что могут помешать чете Сторм наверстать упущенные с момента свадьбы ласки и разговоры по душам, безудержный секс и совместные завтраки, легкие шпильки в перепалках и искренние признания. Их ни для кого нет на ближайшие три дня.

Колин еще раз оглядывается на закутанного в одеяло супруга, досматривавшего утренний сон на диване в гостиной. Можно, конечно, было оставить Хави в спальне, но… Не хватало, чтобы первое после течки пробуждение было испорчено. Альфа бросает взгляд на часы – четверть седьмого утра. У них осталось часа полтора, прежде чем в квартиру начнет ломиться полиция и пресса. И те, и другие уже дежурят под окнами. Ладно, сколько бы ни осталось у них с Хави времени, будет ошибкой запороть его собственным желанием пойти и разобраться со всеми клеветниками и недоброжелателями, оставив неподготовленного к разразившемуся скандалу супруга одного.

Он заканчивает размалывать кофейные зерна в старенькой ручной мельнице и задумчиво оглядывает ряд баночек со специями. Кажется, из всех разновидностей кофе Хави предпочитает капучино, но выйти за молоком сейчас – непозволительная роскошь. Придется обойтись тем, что есть. И, может, запах подобранных им специй окажется более удачной попыткой угадать, чем пахнет пара. Теплая корица, сладковато-охлаждающий кардамон, обжигающая нос гвоздика, тягучая ваниль, освежающий лимон или еще что-то? Колин надеется, что когда-нибудь он почувствует, как пахнет его пара, а сейчас остается только гадать…

– Доброе утро, – теплые руки омеги обнимают его за пояс, как раз в тот самый момент, когда от турки, с поднимающейся ароматной пенкой, отойти ну никак нельзя. – Я так голоден, что готов съесть слона… Пойдем в кафе? У них неплохие завтраки…

– Непременно, – жизнерадостно подхватывает Колин, сдвигая готовый кофе с плиты и оборачиваясь к своему любимому. Воробышек выглядит заспанным, но не менее сексуальным, и Колин едва удерживается, чтобы не унести свою пару обратно на диван и устроить более активное пробуждение. – Но если ты не возражаешь, сперва кофе. Иди в постель, я сейчас все принесу.

Муж что-то фыркает на сдвинутости его, Колина, на знаках внимания, но альфа уже знает, что его скромник Ксавьер просто не привык принимать заботу и слышать комплименты в свой адрес, и намерен исправить этот недостаток, так что даже не обижается. А если и сдвинут, разве что самую малость. Он сервирует две чашки и сахарницу на маленьком подносе и уже готов отнести завтрак в гостиную, как до него доносится возмущенный вскрик. Колин закусывает щеку изнутри. Все-таки он опоздал.

– Хави…

– Ч-что это? – муж бледен, губы сжаты, а в руках он сжимает злополучный выпуск газеты, которую подложили сегодня под дверь. Один такой Колин уже выкинул, неужели пропустил второй, занятый готовкой? Взгляд цепляется за отвратительный и двусмысленный заголовок. Газета…

Газета, в которой в таких красках описаны их с мужем приключения, что становится тошно от перевранных фактов. Газета, в которой правда перемешана с домыслами, а Колин Сторм объявлен безумным психом, силой удерживающим невинного ребенка, которого считай, что купил в мужья, и, мало того, является причастным к аварии, в которой разбился Грэм Обри и пострадал полицейский автомобиль. Газета, в которой Натан Фицрой дает подробнейшее интервью и рассказывает, что порвал с Колином Стормом только потому, что слишком боялся за его жизнь. Потому что получал угрозы от некоего фаната, называвшего себя «истинной парой» мистера Фицроя. Но так как не мог назвать настоящей причины разрыва, то выбрал отказ по материальным соображениям. Только даже представить не мог, что его бывший альфа сойдет с ума на почве достижения его согласия на брак и принудит к замужеству ребенка-инвалида с редким диагнозом для получения членства в «Меркуриз», а фанат воспримет свадьбу мистера Сторма как надругательство над чувствами своего кумира и решит мстить.

–… Я приношу искренние извинения семье Обри за случившееся несчастье, к которому оказался косвенно причастен и призываю Колина Сторма прекратить удерживать мужа, а если мальчик не выжил после течки, то явиться в полицию с повинной, – дочитывает Хави мертвым голосом.

– Вранье, ты же сам знаешь, – Колин чувствует, как по лбу скатывается капля пота. – Ни о чем не думай. Я позвоню адвокату и вскоре все уладится. Отдай эту пакость. Ты сегодня же уедешь от всей высказанной здесь мерзости, не переживай. Шмидт тебя так спрячет, что никто, кроме него и меня, не найдет.

– Черта с два! – выкрикивает муж, и альфа впервые замечает, как в мягких чертах его Хави мелькает поразительное сходство с резким профилем Джереми Обри. – Черта с два фанат со скромной зарплатой секретаря бы смог провернуть такое вторжение без одобрения и помощи своего обожаемого кумира. Черта с два ты бы меня купил, если бы не согласие любящей семьи! А семейное насилие я пережил не с мужем, а с братом! Черта с два я оставлю тебя на растерзание этим шакалам.

Колин качает головой, в глубине души радуясь, что Хави не поверил газетным сплетням и не засомневался в нем ни на миг.

– Нам придется рассказать очень многое о нашем браке, если мы захотим добиться справедливости. О твоем здоровье. О моих отношениях с Фицроем. И, возможно, о твоих семейных тайнах, любовь моя. Настоящее расследование нападения Грэма и этого… как его, Коннора будет погребено под грязью. Я не хочу заставлять тебя переживать то, что ты уже пережил.

– И готов потерять все? Репутацию, доброе имя, компанию? Они даже прошлись по падению цен на акции…

– Смогу начать все заново, если ты будешь рядом, воробышек, – голос Колина тих, но тверд. – Не здесь, так в другой стране. Лишь бы ты прожил рядом со мной как можно больше и без всяких волнений.

Вместо ответа супруг подходит к Колину вплотную и берет за руку.

– И в горе и радости, и в богатстве и бедности. Я ни за что не оставлю тебя… Ты – моя семья. У меня больше никого нет…

Поцелуй прерывает звук мегафона. Кто-то не обремененный умом выкрикивает ругательства в адрес Колина. Слышен свист толпы.

– Идем, – ладонь мужа пусть и небольшая, но крепкая и цепкая. Хави тащит Колина в спальню, распахивает шторы и открывает запертую балконную дверь. – Покажем всему миру, что из себя представляет наш «фиктивный» брак! И пусть хотя бы одна писака скажет, что «тут что-то не так»!

Супружеские поцелуи на балконе шестого этажа сперва встречают мертвой тишиной, которая сменяется одобрительным улюлюканьем, вспышками фотоаппаратов и аплодисментами …

====== Глава сорок седьмая ======

– У меня больше нет вопросов к свидетелю, Ваша честь, – с гадкой ухмылкой произносит одиозный защитник Натана и возвращается за свой стол, откуда на меня устремлен торжествующий взгляд обвиняемого.

Да, меня предупреждали, что будет тяжело. Готовили к самым жестким вопросам и попыткам дискредитировать мои показания, но на практике оказалось все куда тяжелее. Замкнутое пространство зала суда, давящая атмосфера громкого процесса и большое количество альф среди присяжных, адвокатов, приставов и свидетелей действует на мое самочувствие куда сильнее, чем предполагали я и врачи. Пускай у меня появился шанс на более-менее долгую жизнь рядом с Колином, для стойкой ремиссии и перестройки организма нужно время и спокойствие. По закону подлости, за три месяца, прошедшие с течки, не было ни того, ни другого. К последнему вопросу в горле и легких нестерпимо жжет, желудок завязывается в узел, и, отвлекаясь на борьбу с симптомами, я не всегда понимаю суть того, что у меня спрашивают, или теряю самообладание, услышав очередное завуалированное оскорбление, не относящееся к делу. За что и оказываюсь выставленным безжалостным законником ненадежным свидетелем, чьим словам о симптомах отравления аттрактантами, возникших в присутствии мистера Фицроя, сомнительно доверять. Но ничего. Проигранный раунд не означает проигрыша в бою.