Текст книги "Контрактный брак? Как бы не так! (СИ)"

Автор книги: Таисия Мик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 22 страниц)

Раздумья заставили сделать еще один звонок. Адвокату. Филипп МакКой не без удивления встретил мою просьбу поделиться соображениями насчет выбора Стормом в качестве мужа именно меня, но отказывать не стал. Правда, как и мой муж, выдал сентиментальную фразу, что это всего лишь его предположения, и мне лучше судить об альфе по его поступкам, а не по чужим оценкам. Только я был непреклонен и слишком заведен, чтобы внимать банальностям. Нового адвокат мне почти не открыл. Просто напомнил кое-какие детали моего завещания и полученного от деда наследства, о которых я позабыл. Колин, по мнению МакКоя, действительно, взял меня в мужья из-за связей. Но не потому, что моя семья уже несколько поколений вхожа в высшие городские круги. Таких много, но наследник-омега брачного возраста, которому по завещанию передано членство в элитном гольф-клубе – один. Вот такая странность. Самым важным в нашем брачном контракте оказался клубный пиджак с вышитой эмблемой… Не то, чтобы мистер Обри-старший был фанатом восемнадцати лунок и маленького мячика, но за непринужденной игрой в клубе «Меркуриз» решались очень крупные дела. Понятно, что доступ простым смертным туда был заказан. Не знаю, чем думал Джереми, когда решил передать этот титул мне, а не отцу или брату. Но посмертную волю деда я не решился оспаривать. Мне лично эта сопричастность к элите была нужна как корове седло, к тому же, по правилам клуба, незамужние омеги не могли быть его полноправными участниками. Так, номинально числились, приглашались на рождественские благотворительные приемы, но и все. А вот замужние – другое дело. Они могли как передать членство в клубе ребенку-альфе по достижению ими совершеннолетия, так и рекомендовать своего супруга на получение золотого пиджака через полгода брака. Или альфы таких омег получали членство автоматически, после… пятой годовщины свадьбы. Досрочное вступление в узкий круг реальных хозяев города допускалось, если омега был признан недееспособным, например, вследствие тяжелой болезни или травмы… Охххх, какой же я дурак!!!

Я не помнил, как закончил разговор с Филиппом. Кажется, он еще раз повторил мне фразу про реальные поступки мужа и внимание к собственным чувствам. Но я не мог. Все кусочки мозаики складывались в единую картинку, почти не имеющую противоречий. Я нужен живым, не желающим развода, но при этом воспринимающим свое отстранение от дел, как награду. А для этого нужна одна малость – доверие… Вот и вся любовь. Список реальных дел, по которым я могу оценить своего мужа как говнюка или как рыцаря в сияющих доспехах? Легко!

Чтобы не сойти с ума от мыслей, которыми ни с кем не мог поделиться, принялся записывать эти дела и раскладывать их, чтобы составить банальный список плюсов и минусов для принятия окончательного решения. Но каждый благородный жест, начиная с бегства со свадьбы… горчил из-за новых обстоятельств. Я обреченной мухой бился в паутине домыслов, фактов, собственных чувств и ощущений и понимал, что не в силах разорвать липкие путы. Когда в разумные доводы вмешивается неразделенная любовь … Что может быть хуже видеть в своем возлюбленном расчетливого подонка и искать оправдания всем его сомнительным поступкам? Но и закрыть на них глаза, уверяя, что все в прошлом – мешает разум и воспоминания о похожей на русские горки совместной жизни. Даже слабая надежда на то, что мы – истинные, кажется выдуманной. Теперь я не пью гормоны, а значит, мое обоняние не обмануть. Вдруг в его запахе я не различу тех самых, привлекательных для меня, четырех нот? Но… Он так и не отказался от фероблокаторов. Ради меня ли? Или ради того, чтобы не дать мне разувериться в нем и не подать на развод до нужного срока? Поддерживать во мне надежду на истинность, чтобы я не соскочил? И все ради плана открыть для себя дверь в высшее общество, «что не продается ни за какие деньги»? Так, кажется, мне было сказано в день знакомства? Цена холостяцкой свободы и бурного разрыва с бывшим – клубный пиджак и полагающиеся вместе с ним преференции? А риски для здоровья и возможные издержки давным-давно подсчитаны и учтены? Не потому ли родители хотели вернуть меня после того, как я оказался в больнице?.. Или махнуть на все рукой и действительно начать жить с чистого листа?

– Хави, – раздается за запертой на ключ дверью. – У тебя все в порядке? Хави!

Резко поворачиваю голову в сторону дрогнувшей под ударом кулака двери и невольно морщусь от боли в затекшей шее. Беглый взгляд на часы – ой, ничего себе, время летит!

– Я заснул, прости, – вскакиваю с постели, лихорадочно засовываю под подушку свои записи на мелких желтеньких листочках, в творческом хаосе раскиданных по одеялу, возвращаю ноутбук на прикроватный столик и ерошу волосы, чтобы хоть как-то придать своему облику заспанный вид. – Не получается бороться с быстрой усталостью, кроме как сном. Сейчас!

Совестливая часть моего сознания горько вздыхает из-за маленькой лжи «во спасение», но я не могу открыть истинных причин моего затворничества. Верно говорят: «многие знания – многие печали». Желание поскорее проверить неожиданные догадки и спасти свой брак от ненужных тайн и недоверия оказалось ящиком Пандоры, в который не стоило лезть даже с благородными целями...

Открываю дверь и натыкаюсь на беспокойный взгляд, при виде которого сердце сжимается, а душу еще сильней начинают рвать на части подозрения и противоречия. Господи, Колин, зачем ты однажды дал мне понять, что с легкостью можешь сыграть чувства, которых на самом деле не испытываешь? Почему я такой доверчивый и рад обманываться, стоит только подойти ко мне с лаской, а не со скандалом?

– Привет, – потираю глаза, прикрываю рот в притворном зевке и потягиваюсь.

– Профессор Морстен утомил тебя с отчетом? Неужели раскусил, что вчера я не все заполнил так, как надо?

– Что? – вот и еще один минус в копилку тех заметок, что я набросал в попытке разобраться с полученной от профессора, Луи, Тони и адвоката информацией. Подтверждение того, что муж с легкостью может утаить важные факты, а я не могу поймать его на этом.

– Когда ты на меня так смотришь, я начинаю думать, что убил и прикопал дюжину человек, – Колин пытается шутить, но добивается только того, что я отшатываюсь в ужасе, но он все равно оказывается быстрее, и вот я уже в кольце сильных рук. – Воробышек, прекрати. Ну, в самом деле. Ты вчера заснул, и я не стал раздевать тебя для тщательного осмотра, а в отчете написал, что твои кожные покровы и состояние половых органов в норме. Я зря пренебрег правилами?

Проклятье, ну почему, как только я слышу бархатные интонации в его голосе и позволяю к себе прикоснуться, так начинаю думать совсем не мозгами. Зачем дурацкое сердце стучит так сильно, губы сами складываются в улыбку, а телу хочется прижаться потеснее и потереться о мужа бедрами, даже когда нас не окружает дурман запахов… Нет! Нельзя поддаваться обаянию и собственному желанию выкинуть все подозрения на свалку, но и бросаться обвинениями, пока нет железных доказательств – тоже. И где взять душевные силы, чтобы лгать в глаза тому, в кого отчаянно влюбился?

====== Глава сороковая ======

– Не говори ерунды, нормальный у меня взгляд, – отвожу глаза. – Тебе показалось.

– Ты какой-то бледный и напряженный. Кошмар приснился? – одна из ладоней Колина ложится мне на шею и начинает мягко растирать ее. Ойкаю и шиплю от неожиданной боли, пронзившей затекшую мышцу. – Я бы сказал, что ты не спал, а просидел несколько часов, скрючившись за компьютером. Тебе нельзя напрягаться.

– Просто неудобная поза и подушка, – протестую из-за того, что мне ни на йоту не поверили. – Отпусти, само пройдет…

Муж удивленно вскидывает брови, но из объятий, к счастью, выпускает. Господи, мне надо успокоиться и вести себя естественно, иначе мои секреты очень сильно раскроются…

– Голова болит?

– Тут просто душновато, – подскакиваю к окну, поднимаю подвижную раму и высовываю голову в окно. Ой, а на улице-то как хорошо. С наслаждением вдыхаю свежий воздух и стою, не шевелясь с полминуты. – Вот потому и спал плохо. Мне нужно прогуляться и все пройдет, как считаешь?

– Считаю, что тебе не стоило ворошить прошлое, Ксавьер. И скрывать это неумелым враньем, – сердце обрывается, когда я, обернувшись на голос, переживаю «дежавю» – Колин держит в руках один из желтых листочков.

– «Фицрой и Сторм – сообщники?» – читает он вслух, а я зажмуриваюсь от ледяного взгляда, который он на меня бросает.

– Не надо…

– Ну отчего же, – слышу, как под весом альфы скрипит кровать. – Весьма познавательное чтиво. Вот, например «К.С. хотел заполучить членство в «Меркуриз» и из-за этого выбрал меня в мужья». Или еще прекрасное: «Ф. держал К. на химическом привороте, или это была их вынужденная мера, связанная с тем, что им требовалось спровоцировать мою болезнь?» … А, вот еще... «не дал мне развод, поссорил с родителями…изолировал от внешнего мира, чтобы затянуть и развалить судебное дело»…

– Пожалуйста… – в устах мужа все мои «разумные» доводы превращаются в какой– то шизофренический бред, и я умираю от охватившего меня стыда за эти писульки… Я вцепляюсь в подоконник, потому что коленки подкашиваются от не пойми откуда взявшейся слабости. – Это…

– Это аналитика, я понял, – с издевкой произносит муж. – Только ты всю структуру порушил, запрятав бумажки под подушку. Иди сюда, будем расставлять все по порядку. Или струсишь?

– Я не знаю, что на самом деле происходит! – срываюсь на крик. – Издевайся сколько угодно, но я ничего не знаю ни о тебе, ни о твоих мотивах, ни о том, что происходит с раскрытием дела о вторжении и судом. Я только и слышу: «тебе нельзя волноваться», «всему свое время» и прочую чушь. Как мне понять?!!

– Ну как же, не знаешь. Ты вон как бойко все нарисовал. Сам придумал или с кем посоветовался? – презрительно усмехается, услышав ответ. Бросаюсь к кровати, чтобы выкинуть весь этот бред, но меня попросту отбрасывают одной рукой точнехонько на кресло. – Нет, мой драгоценный «номинальный член клуба Меркуриз», нельзя к проделанной работе относиться с таким неуважением. Сиди и слушай, Ниро Вульф* местного масштаба.

– Я…

– Чшш! – шикают на меня и продолжают раскладывать записки. – Итак, что получилось. У нас есть богатый холостяк, который предлагает брак Ксавьеру Валентайну Обри. Этот омега ни в какое сравнение не идет с бывшим любовником вышеназванного холостяка, но у него есть очень важная вещь, якобы нужная альфе. Членство в клубе «Меркуриз», вход в который человеку без должного происхождения заказан. Пока все правильно? Поэтому он делает семье этого омеги щедрое предложение, от которого нельзя отказаться.

– Ты и в самом деле… – задыхаюсь от вставшего в горле комка, – сделал это ради власти, которую дает принадлежность к клубу избранных?

– А вот что есть у богатого холостяка? Ага, бывший жених,– игнорирует мою реплику Колин. – Который что? Который практиковал секс с использованием аттрактантов и своего альфу подсадил… поэтому альфа решил послать куда подальше такую любовь и взять в мужья первого встречного как можно скорее. Но не забываем, наш холостяк – жадный до денег нувориш, поэтому он устраивает свадьбу с новым мужем ровно в тот день, на который назначил свадьбу со своим бывшим. Что доказывает подлость его натуры. Верно я говорю, дорогой супруг?

– Нет, неверно, – не дает он мне вставить и слова. – Если бы альфа затеял брак с целью забыться от неудачного романа, разве бы он стал покушаться на здоровье своей дражайшей половины? Да и стал бы затевать фиктивный брак в принципе? Когда столько готовых утешить омег? Что-то тут не так… Точно! Тут не учтена фамилия бывшего. Это некто Натан Фицрой. Чей отец уже много лет негласно возглавляет тот самый «Меркуриз» и в одном из интервью заявил, что выдаст младшего сына замуж только за того, кто входит в этот самый клуб.

– Это правда?! – вытаращиваюсь на мужа, позабыв об оскорбительном тоне.

– И тогда все становится ясно. Возлюбленные лишь притворились, что расстались, и придумали план: заключить фиктивный брак с имеющимся номинальным участником «Меркуриз», не ставя перед собой обязательств хранить эрзац-мужу верность. А наняв детектива, парочка узнает, что малыш-омега – неизлечимо больной инвалид, не особо разбирающийся в людях. И становится куда проще подстроить все так, что общество узнает о его недуге, а это даст еще одну возможность получить золотой клубный пиджак досрочно. Главное, чтобы согласие было добровольным. Да, согласно этим записям, альфе пришлось попортить себе здоровье и разыграть хитрый спектакль с потерей ключей, подлогом видеозаписей и убийством консьержей, но зато каков результат: омежка при смерти, бывший альфы воспринимается врагом, а не сообщником, а сам альфа – рыцарь на белом коне. Деньги Сторма и связи Фицроя позволяют провернуть всю аферу так, что комар носа не подточил и полиция вынуждена замять дело, а лопух Ксавьер Валентайн успешно отвлекается от поисков правды иллюзией семейной жизни… Пока он еще жив и пока не истекло полгода до первого срока подачи рекомендаций в клубе.

Колин замолкает и выжидающе смотрит на меня:

– Ну? Я что-то забыл?

Мне нечего сказать… Сарказм сарказмом, но история прозвучала слишком правдоподобно. Закрываю голову руками и качаю головой. О-о, что же происходит?!

– А хочешь, я расскажу другую историю? На основе этих же самых бумажек и парочке других фактов? – муж подходит ближе и касается моей головы, но я сжимаюсь в комок и шепчу, – нет…

– А я все-таки расскажу, – он отводит мои руки от лица и хмуро смотрит на меня. – Один уважаемый горожанин решил поправить свои пошатнувшиеся дела. И ничего лучше не придумал, как слить желтой газетенке информацию о том, что его младший сын получил очень интересное наследство. Не прошло и пары месяцев, как на семью вышел заинтересованный альфа и сделал щедрое предложение. Альфа знал, что был не единственным кандидатом на руку, сердце и золотой пиджак, но перебил ставки остальных. Он честно хотел соблюдать свои договоренности и дождаться, пока истекут пять лет, а потом спокойно развестись. Но у новых родственников на этот счет было совсем другое мнение. Деньги нужны были как можно скорее, и лучшим способом их получить было подставить альфу, обвинив его в нарушении договора и покушении на убийство мужа. А так как родители Ксавьера Вэлентайна Обри очень хорошо знакомы с семьей Фицрой, им не составило труда попросить о помощи и посильном участии. Натан заявляется в загородный дом альфы и устраивает провокацию, после которой тому ничего не остается, как отправиться жить в городской дом. Уж там-то, оставшемуся в одиночестве на целую неделю новобрачному, было легко установить распылители с веществом, подмешать аттрактанты в воду и пищу и сбежать, когда концентрация стимуляторов в квартире стала критичной. Трюк с проникновением в квартиру и явлением Натана – дымовая завеса, чтобы провести генеральную репетицию перед настоящим представлением и проверить, как будет реагировать больной омега, и что еще стоит предпринять, чтобы подставить мужа.

– Неправда!

– А как еще объяснить, что из аэроклуба уехать было нельзя? Капрал Шмидт был очень убедителен, а «любимый супруг» застенчиво прикидывался невинным мальчиком и делал удивленные глаза от того, что спать придется вместе? Ах-ах, как же так…

– Это бред!

– Это факты, – он протягивает мне один из этих проклятых листочков, где моей рукой написано – «намеренная задержка в аэроклубе для подготовки к проникновению в квартиру».

– Так что, альфа получает кучу проблем с полицией, деловой репутацией и бывшим, а муженек-омега – реальный шанс подставить дружеское плечо с последующими играми в флирт, свидания и прочее. И когда клиент «дозрел» – осталось только подсечь и брать оболваненного альфу тепленьким. Он нарушил договор, омега не говорил ему «да», последствия орального секса – клиническая смерть, из которой еле вытащили. И мальчик оказался со сложной судьбой и еще более сложной болезнью… А этот урод с извращенным обонянием покусился на святое. Какая там была цена уже сделанных вложений? Десяток миллионов? Он нам еще столько же должен, не правда ли?! Одно плохо – альфа развод отказался давать, решил, что поступит непорядочно. Но ничего, сыграем по той же схеме и здесь? Поэтому омеге надо убедить мужа в том, что он хочет нормальной семейной жизни, сподвигнуть своего барана-мужа на переезд и упросить не пить фероблокаторы, да? Чтобы опять создать ситуацию «несчастного случая» и внезапной страсти, верно? И как, как скоро я обнаружу в твоей постели Грэма?

– Как ты можешь?!! – Я не сдерживаюсь и из-за всех сил влепляю ему пощечину.

– А что? По-моему, правдоподобно, – на его щеке горит отпечаток ладони, но он не прикасается к лицу. – Особенно, когда правда смешивается с откровенными бреднями, и уже не разобрать, что на самом деле – истина.

– Да я бы никогда!..

– Предлагаешь тебе просто поверить, Хави? На слово? Так же, как ты мне веришь, строча вот эти… – Колин кидает взгляд на постель, где разложен веер «железных доказательств» вины Колина. Или моей вины?

– Я не знаю… – муж встает и медленно идет к двери. – Когда ты начал подозревать мою семью?

Оборачивается.

– Неважно. Для меня все выглядело убедительным, кроме одного выбивающегося из стройной теории факта. И я просто сделал выбор в пользу этой малости. Я решил поверить. В свои чувства. В чувства, что ты демонстрировал. Поэтому здесь стоит этот дом. Я считал, что такой же выбор сделал и ты, несмотря на договорной брак. Но я ошибся.

– Колин! – дверь захлопывается…

Я уехал на третий день из ада, в который превратилась моя жизнь в новом доме. Любая попытка заговорить сводилась к обмену ничего не значащими фразами, а потом тягостным молчанием, от которого я спасался бегством. «Семейные» ужины каждый проводил в своей комнате. Никаких общих тренировок, прогулок, общения. Колин поселился в кабинете и, кажется, почти не спал… Во всяком случае, я мог услышать шум принимаемого факса даже в четыре утра. Трещина между нами окончательно превратилась в ущелье, когда я узнал, что в квартире полиция нашла замаскированный под освежитель воздуха аэрозоль с аттрактантами… Кто его там забыл? Моя просьба поговорить об этом вызвала еще одну крупную ссору, в которой мы оба обвинили друг друга во всех возможных грехах.

В клинике к моему возвращению отнеслись спокойно, даже обрадовались. Для меня началась привычная круговерть процедур, терапии, анализов. Телефон валялся выключенным в дальнем углу тумбы: мне казалось, что стоит включить его, как я потеряю остатки самообладания и начну звонить мужу, сам не зная, зачем. Не то в очередной раз поругаться и потребовать развод, не то признаться в любви. И так каждый день на протяжение двух недель. Поэтому, когда в палату заходит медбрат и просит отправиться с ним к профессору, я внутренне подбираюсь. Чутье подсказывает, мне грозит серьезный разговор. Но в приемной моя тревога пропадает, потому что… запах. Узнаваемый, чуть резковатый, но вызывающий томление и дрожь во всем теле. Знакомый аромат. Самый желанный на свете. Боже, ты услышал мои молитвы и Колин отказался от фероблокаторов! Затаив дыхание, приоткрываю дверь в кабинет.

– Хави, – тепло улыбается мне профессор Морстен, – по лицу вижу, ты почувствовал. Входи, познакомлю вас.

– В смысле, познакомите? – распахиваю дверь еще шире и не сдерживаю вскрика. – Что? Как это возможно?

В кабинете вместо мужа нахожу незнакомого мне альфу лет двадцати пяти с выбеленными от солнца светлыми волосами, загаром профессионального сёрфингиста и глазами цвета бутылочного стекла. Он мне улыбается во все тридцать два, а я… слишком потрясен, чтобы сделать хотя бы шаг.

– Я тоже не надеялся на такую удачу, но… позволь тебе представить Стэнли Адамса.

– Сколько процентов? – ухватываюсь за ручку двери, как за якорь, который позволит мне не наброситься с порога на обладателя запаха розмарина, острого перца, абмры и… горького шоколада.

– Девяносто три, – поднимается мне навстречу тот, кого еще полгода назад я бы уверенно назвал своим истинным…

Комментарий к Глава сороковая *Ниро Вульф – персонаж детективных романов Рекса Стаута, частный детектив, который раскрывал дела, не выходя из дома.

====== Глава сорок первая ======

Между мной и этим альфой не остается и трех шагов, как я мячиком отскакиваю назад и что есть силы захлопываю дверь. Нет! Это какой-то сюрреалистический сон. Может, я заснул во время процедур и вот такое выдал мой изнуренный борьбой со своими чувствами мозг? И я до сих пор сплю? Мол, раз не складывается с одним альфой, вот тебе, дорогой, новый экземпляр?.. Но, куда , спрашивается, деть симфонию запахов, обостривших все чувства, да так, что… о, только не это… еще и эрекция!.. И это на расстоянии. Что же будет, когда этот тип ко мне приблизится? Закрываю нос рукавом, лишь бы прекратить эту пытку, пытаюсь перемножить триста двадцать четыре на сто девяносто восемь – надо чтобы кровь прилила к мозгу, тогда он уйдет из… других мест… ой, бля, не хватало кончить прямо тут. Но упершийся в ткань трусов член, кажется, живет своей собственной жизнью.

Дверь начинает приоткрываться и я не нахожу ничего лучше, как броситься на нее и не дать оттуда никому выйти.

– Хави, – док требовательно стучит в дверь, но не выламывает ее, – успокойся. Открой.

– Вы не понимаете, о чем просите!!! Я такой силы влечения и возбуждения вообще не испытывал. Это ненормально!

– Хави… не бойся, – так, а это уже голос Мистера Девяносто Три Процента. Проклинаю всех бабочек, запорхавших у меня в животе в момент, когда он позвал меня по имени. – Все будет хорошо, тебе просто нужно привыкнуть. После лечения ты слишком восприимчив к альфа-феромонам, тем более к совпадающим с твоими по максимуму. Ты же умный парень...

Ха! Умный! У умных мозги не превращаются в анальную смазку и не текут вниз по позвоночнику к заднице при виде загорелых красавчиков с одуряюще прекрасным запахом. Так что я, понимая, что силы не вечны, не нахожу ничего лучше, как подпереть дверную ручку спинкой стула.

– Ксавьер, – снова док. Только теперь в голосе профессора я отчетливо слышу раздражение. – Видишь аптечку рядом со столом секретаря? Навесной шкаф? Внутри есть накладные фильтры и кислородная маска. Надевай все и возвращайся через две минуты. Потом я буду ломать дверь. И не смей сбегать!

Как я раньше до этого не додумался? Мявкаю «простите идиота» и лечу к заветному шкафчику… А потом запираюсь в уборной. Холодная вода – еще одно надежное средство от некстати возникшего стояка.

– Извините, – бормочу, разглядывая белоснежный ковер на полу профессорского кабинета, так и не осмеливаясь поднять взгляда. Ну просто пристыженный школьник, ни дать ни взять. – Это все так неожиданно, вот и… Док… кхм, то есть профессор, я переволновался… Мистер Адамс, извините за истерику.

– Стэнли, – поправляет меня альфа. – И не стоит извиняться за чувства. Любому альфе была бы лестна подобная реакция.

Киваю и от всей души радуюсь, что отросшие волосы прикрывают уши и никому не заметно, как они у меня полыхают. Усаживаюсь в самое далеко отстоящее от «истинного» кресло и смотрю на профессора.

– Доктор Морстен, объясните, как…

– Еще в твой первый в этом году визит был активирован поиск по обновленным международным базам данных. Шансы были ничтожны, но… Твоя пара нашлась на другом конце света.

Понятно. Припоминаю, подписывал какое-то стандартное согласие на эту процедуру, и в июне я был бы рад избавиться от навязанного мужа. Но не думал, что это может сработать – болезнь у меня редкая, знающих о ней и желающих послужить на пользу науке и обреченным ребятам не так, чтобы много. И, уж тем более, сейчас, когда всё изменилось и есть только единственный альфа... Пусть даже тело говорит об обратном. Колин, как же ты мне нужен.

– И откуда вы? – выразительное покашливание профессора выводит меня из раздумий.

Выясняю, что Стэнли родом из Австралии. Что свои пробы на коды феромонов он сдал, проходя отбор в одну из крупнейших волонтерских организаций еще несколько лет назад, и, когда узнал про меня, не смог проигнорировать приглашение профессора Морстена.

– Не каждый день тебе сообщают, что твоя идеальная пара живет на другом материке и обречена без секса… кхм, прости, Хави, – не договаривает он про то, ради чего мы здесь собрались и мне приходится сделать вид, что его слова никак меня не задели и все ровно так, как он говорит. Но отчего-то противно. Осознание собственной ущербности ощущается острее, чем это было в последние недели.

– Я… как-то не готов, – бросаю умоляющий взгляд на профессора. – А то, как я себя почувствовал в присутствии… человека, который со мной совместим – это… это…

– Абсолютно нормально после того, как ты перестал принимать стандартные блокаторы обоняния и снижающие либидо таблетки, облегчающие симптомы течки. Твое тело реагирует сейчас слишком сильной чувствительностью, но со временем реакции войдут в норму. Разве что в течку ты будешь чувствовать что-то схожее, – объясняет профессор, – не смотри так хмуро. Такая восприимчивость и возбудимость – очень хороший симптом. Надо радоваться, а не стесняться или стыдиться.

– Можно все-таки сейчас сдать экспресс-тест на интоксикацию? – демонстративно закашливаюсь и надеюсь, что вышло натурально. – Мало ли?

Док приносит извинения Адамсу за то, что нам приходится прерваться, я тоже киваю и иду в смотровой кабинет.

– Ну, и что это за фокусы? – хмурится доктор, но тестер мне навешивает. – Симулянт из тебя никакой.

– А то вы не понимаете?! Я – замужем, и приводить ко мне хоть трижды совпадающего по кодам человека… преждевременно, не находите? Неужели вы бы такого пожелали вашему сыну?

– Медицинская необходимость, – твердым голосом говорит Морстен. – Иногда ради спасения жизни стоит поступиться некоторыми вещами.

– Чушь! Колин тоже сдавал тесты, так почему бы не подождать, а не обрушивать на меня такой сюрприз?

В суровом взгляде мелькает что-то такое, отчего внутри у меня все обрывается.

– Только не говорите… Вы же не знаете результатов, предварительный тест должен быть готов только через пару недель! И мои анализы после того, как мы с мужем целовались – они же были в норме...

– Тебе разве Колин не сказал?

Ах ты ж!..

– Говорите, – потеряв всякое соображение, хватаю Морстена за лацканы халата. – Хватит от меня все скрывать! Мы хоть на сколько-нибудь совместимы?

– Скажем так, достоверный результат мы получим только к декабрю, – док качает головой при виде цифр, что показал тестер. Верхняя граница нормы, хотя еще утром я был близок к нижней. Нервное потрясение и мощная вспышка возбуждения не прошли даром. Чувствую, придется вечером проходить внеочередной плазмоферез. – И не уговаривай, я не имею права озвучивать тебе чужие результаты обследования.

Хорошенькое дело! Стало быть, медицинская этика не позволяет разглашать результаты анализов, а вот такое вытворять… можно, что ли? И Колин тоже хорош…

– Тогда к чему такая спешка? Ну и жил бы себе этот тип в своей Новой Зеландии… Я же…не умираю! – скукоживаюсь под яростным хмыканьем дока и уже тише прибавляю, – со мной все в порядке. Субъективно я давно так хорошо себя не чувствовал. Можно же было подождать? Ведь можно?

– Можно, – док кивком головы указывает мне на кушетку, а сам начинает дезинфицировать руки. – Брюки спустить и лечь на правый бок. Колени под себя.

– Что? – но профессор непреклонен. С неохотой подчиняюсь, укладываясь в нужное положение. Вздрагиваю, когда кожи касаются пальцы в латексных перчатках, а затем вздрагиваю от холода металлических инструментов, проникающих в мой анус и шиплю от болезненного растяжения. – Оххх…

– Подыши глубоко и расслабься, – советует мне Морстен, откладывая стеклышки со взятыми пробами выделенной моим телом смазки. – Просто отлично, что ты так возбудился при виде Стэнли, у нас есть прекрасная возможность проверить, насколько твое тело готово восстанавливаться... Потерпи, Ксавьер, это все ради твоего здоровья. Один маленький датчик. Самый тонкий, не зажимайся.

В меня вводят зонд. Док комментирует, щелкает переключателями аппарата, просит то расслабиться, то потужиться, то выпрямить ноги… пара минут манипуляций кажется вечностью.

– Вы так и не сказали, профессор, – я натягиваю пижаму, но так и продолжаю лежать на боку, обернуться не хватает мужества. – У меня не осталось времени даже до Дня Благодарения? Поэтому здесь этот альфа?

Док меня разворачивает к себе едва ли не силком.

– Если ты проявишь благоразумие, то сейчас меня спокойно выслушаешь и не станешь себя накручивать. Твое тело впервые за много лет почти очищено от лекарств. И тебе нужно пережить нормальную течку. То есть течку без лекарственной поддержки. Без блокаторов, подавителей и транквилизаторов, но с альфой, который удовлетворит твои инстинкты. Другого шанса прожить подольше и полноценной жизнью может попросту не быть. Если мы и в этот раз пойдем по привычной схеме и накачаем тебя препаратами, усилия последних месяцев придется удесятерить. И не факт, что их будет достаточно, чтобы продлить твою ремиссию. Твое хорошее самочувствие сейчас зависит от способности организма противостоять чужим феромонам. А секс с идеальным партнером – лучший для развития твоей иммунной системы тренажер и одновременное лекарство, прости за грубую метафору.

– Но… Я рассчитывал на десять лет.

– Не после того, как ты попал ко мне с жуткой интоксикацией. Хави, ты первый пациент в моей практике, который выжил после подобного. Поэтому я считаю, что не стоит лишать себя возможности жить из-за того, что тебе кажется неприличным или неправильным.

– Когда начнется течка?

– Быстрее, чем ты можешь себе представить. И твоя бурная реакция на Стэнли – еще одно тому подтверждение. Ты помнишь, как реагирует тело омеги на присутствие подходящего альфы? Я не случайно взял твои анализы прямо сейчас. Если твои гормоны будут в норме, то и потеря девственности пройдет почти безболезненно. Мышцы смогут растянуться достаточно, а секрета слизистой хватит, чтобы не порваться в процессе… риск кровотечения и иммунного ответа будет минимален.

– Я не хочу, – обхватываю себя руками. – А если перетерпеть течку самостоятельно? Без лекарств и секса?

– Ради чего? – опускаю глаза. Доктор в курсе нашей с мужем размолвки, в курсе фиктивности брака, в курсе моих подозрений. И он, в самом деле, не видит веских причин для моего упрямства. Вздыхаю и привожу свой единственный довод:

– Я различал в запахе Колина четыре ноты. Три из них совпадают с ароматом мистера Адамса.

– Точно? Уверен в своем обонянии? Тогда ты принимал лекарства, а они могли искажать…