Текст книги "Контрактный брак? Как бы не так! (СИ)"

Автор книги: Таисия Мик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 22 страниц)

Тестер на руке с угрожающе растущими показаниями интоксикации пищит в тот момент, как я поднимаюсь на ноги и пытаюсь сделать хотя бы шаг в сторону отведенного для меня места рядом с мужем и адвокатами. Пол уезжает куда-то в глубину, или это подкашиваются колени? Темнота…

– Простите, – шепчу, увидев встревоженные взгляды мужа и Филиппа Маккоя, – у меня не вышло… Мы проиграли, да?

Оба моих визави обмениваются неодобрительными взглядами. Чувствую, долго мне будут припоминать геройство, испортившее шансы на выигрыш.

– Судья объявил перерыв в заседании. Продолжим через полчаса. И, что бы ты себе ни думал, твой обморок лучше слов экспертов проиллюстрировал реальность диагноза и твою выдающуюся чувствительность к запахам. Это нам на руку, – приободряет меня адвокат, но заметив, что его слова не особо успокаивают, прибавляет: – Хави, если бы не твоя помощь в раскалывании Коннора, мы были бы в проигрыше. Все решится в следующие пару часов.

– Ты больше не зайдешь в зал заседаний, – не терпящим возражения тоном вмешивается Колин. – Слушать перекрестный допрос одержимого фанатика и всю дальнейшую вакханалию я тебя не пущу. Будешь ждать здесь с врачами и охраной. Не обсуждается. Филипп, вы нас не оставите?

Омега понимающе кивает. Мы остаемся вдвоем. Колин снимает с меня кислородную маску и заключает в крепкие объятия, покрывая мое лицо поцелуями. Окунаюсь в родной, ставший уже частью меня самого, запах, действующий лучше всех лекарств разом, и отдаюсь ласкам, еще раз напоминающим мне, ради чего мы проходим через огонь, воду и медные трубы.

Колин сделал все, чтобы заставить замолчать стервятников от прессы, разрулил обвинения Стэнли Адамса в мой адрес, не дал Фрэнки загреметь в тюрьму – всё обошлось общественными работами под кураторством офицера Ричардса и помог мне не сойти с ума, общаясь с родителями, которые возненавидели меня окончательно. Папа – за то, что его любимчик теперь лежит в коме и неизвестно, выйдет ли оттуда. А отец – за уплывшее из его рук наследство – тридцать процентов акций Обри Инкорпорейтед. Я не знал, но дед завещал передать это богатство моему мужу, если буду состоять в браке и переживу течку. До этого деньги хранились в закрытом благотворительном фонде. И они бы там и остались, умри я от своей болезни в период с двадцати до тридцати лет. Или ушли в семью, если бы смерть случилась раньше. Я не поверил, даже когда родитель заявил мне это, глядя в глаза во время вспыхнувшей ссоры после оглашения дополнительных условий завещания. Это не могло быть правдой, но... Даррэн Обри знал о деталях моего диагноза изначально, просто не дождавшись моего ухода из жизни к девятнадцатому дню рождения, решил поспособствовать неизбежному таким элегантным способом, как фиктивный брак. Когда же я выжил после рецидива, он захотел отыграть назад, потому как заподозрил, что случайно свел истинную пару. Осознание этой жуткой правды было ударом под дых. Не представляю, что бы со мной было без поддержки Колина. Судиться еще и с родителями за попытку предумышленного убийства у меня не хватило духу, хотя супруг настаивал.

– Я справлюсь, – уверяю, что смогу спокойно пережить свое нахождение рядом с Коннором. Как справлялся те долгие шесть недель, потребовавшихся, чтобы психопат, согласный разговаривать о любимом “Нейти” только со мной, допустил ошибку в своих, на первый взгляд, бессмысленных монологах, которая привела специалистов по поведению к верной зацепке. Пары правильно понятых слов оказалось достаточно, чтобы Коннору дали пожизненный срок по совокупности содеянного, а Натану предъявили обвинение в соучастии в целой серии преступлений по статьям “намеренное причинение вреда здоровью”, “преследование” и “организация покушения на убийство”.

– Нет! – злится муж. – Я уже жалею, что позволил тебе помогать полиции. Эта тварь дрочит на внимание к своей персоне и рассчитывает повеселиться. Не пущу. Ты и так почти каждую ночь плачешь и бормочешь во сне обрывки ваших разговоров о тайнике, списке пострадавших альф и досье, которое псих завел на тебя. Ты уже на транквилизаторах, зачем все усугублять?

– Не выдержу здесь один, – прижимаюсь к паре еще теснее. – Сойду с ума от ожидания. А если что-то пойдет не так и…

– Все пойдет так, как нужно, любовь моя. Мне остаться с тобой? Конечно, увидеть реакцию Натана на слова своего поклонника дорогого стоит, но твое спокойствие важнее.

– Нет, иди, – нахожу в себе силы отпустить Колина. – Зря я, что ли, старался вывести твоего бывшего на чистую воду?

– Мой муж – боец и настоящий герой, несмотря на обманчиво хрупкий вид, – меня нежно чмокают в спинку носа. – Люблю тебя. Только охрану все же оставлю, не возражай.

Угукаю. Были обстоятельства, из-за которых пришлось прибегнуть к услугам телохранителей. Уолден Фицрой вынужден держать лицо и сообщать прессе, что его семья всегда была на стороне закона и правомерность обвинений в адрес младшего сына определит суд. А на деле у одного из самых влиятельных людей в городе достаточно ресурсов, чтобы устранить нас, только публичность процесса не дает это сделать прямо сейчас, но ничто не мешает косвенно намекать, что жизнь четы Сторм и их близких в любой момент может оборваться.

… Гипнотизирую взглядом наручные часы. Заявленное время почти истекло, и моя нервозность увеличивается с каждой пройденной секундной стрелкой отметкой. Я уже на три раза успел прокрутить в голове возможные исходы допроса. Будет ли сторона защиты настаивать на невменяемости Коннора? Разумеется. Вот только влюбленный фанат осознавал, что делает. Потому что не мог отказать своему «Нейти» в такой малости, как поквитаться с тем, кто посмел отказаться от его внимания. Раз «Нейти» хочет – это должно быть сделано. Любой ценой и любыми средствами. Даже ценой убийства двух свидетелей и попытки ликвидировать меня.

Будет ли Натан уверять всех собравшихся, что он сам – жертва преследования? А как же. Но следакам удалось раскопать, что кумир и фанат очень давно поддерживали сетевое и реальное знакомство, разыскать архив Коннора и расшифровать его. К моему потрясению, случай с Колином оказался вершиной айсберга. Найденная переписка с деталями личной жизни и особенностями применения аттрактантов на альфах, с которыми у «Нейти» были отношения, оказалась более чем обширной. Бета был помешан на общении со своим “истинным” и ничего не выбрасывал. Логи чатов. Досье на каждую жертву. Дневники наблюдений и подборка оптимальной дозы и формы приема аттрактанта в зависимости от роста, веса и возраста альфы. Талантливый недоучка, возомнивший себя богом, и источник его вдохновения, воспринимающий альф аксессуарами к новой одежде, позволяющими оттенить собственную красоту.

Первые случаи датировались еще тем временем, когда восходящая звезда модельного бизнеса учился в старшей школе, а влюбленного в нее студента-медика выперли из университета за заваленные экзамены и торговлю стимуляторами из-под полы. Мне стоило большого труда уговорить мужа разыскать и хотя бы поговорить с несколькими из пострадавших ребят. Результаты шокировали. Все альфы имели проблемы с распознаванием запахов, независимо от того, сколько лет прошло от окончания романа с зеленоглазым красавчиком. Так что групповой иск на пару сотен миллионов долларов пополнил счет к “невинной жертве” сталкера.

Будут ли Фицроя отмазывать от выходки с вторжением и подлогом куклы? Собственно, эти обвинения постараются расшатать в первую очередь. Но педантичный Коннор, трепетно относящийся к любым знакам внимания своего кумира, зафиксировал в своих дневниках всё. В день моей свадьбы эта парочка заявилась в особняк Колина, чтобы оставить в вентиляции автоматический распылитель, который бы за пару дней довел моего мужа до нового приступа ломки и возвращения к Натану либо к моему изнасилованию, потому что «солнцеликого Нейти» не оказалось бы рядом. Но они не ожидали, что мы приедем раньше срока, а Колин сменит пароль на сигнализации. Запись о провале была сделана в дневнике, и там же был представлен план «Б» с эмоциональным ударом в качестве дымовой завесы и своеобразного напоминания, где место моего мужа на самом деле, и кто управляет его жизнью. Сохраненная копия чата, где обсуждались детали преступления плюс оплаченный банковской картой мистера Фицроя билет на круизный лайнер для неприметного секретаря Лайонелла Коннора, окончательно расставили всё на свои места.

Я только надеюсь, что на руку Фицрою и его адвокатам не пойдет еще одно фанатское художество, которым можно подчеркнуть, что Натан не причастен к настоящим преступлениям, а фанат все делал сам. Это тонкое досье на Ксавьера Обри, в котором были указаны данные медкарты и фото с каких-то благотворительных приемов, где мой брат бросал на меня более чем красноречивые взгляды. В серой неприметной папке есть документальное подтверждение, что Коннор скормил дезу Грэму о моей высокой совместимости с ним и рассчитывал, что меня просто похитят и о исчезнувшем женихе Колина Сторма больше никто никогда не услышит…

Это лже-мистер Поллак попытался отравить меня аттрактантом, подмешанным в фляжку с виски, из которой я машинально глотнул, пытаясь успокоиться в ожидании полиции. Это Коннор устроил путаницу с отелями и направил врачей в один, а Колина и Фрэнки во второй. Сам же поехал по нужному адресу, чтобы окончательно убрать надоевшего омегу, нарушившего выверенные планы своим присутствием, и раздавить ненавистного Сторма, обставив все так, чтобы все подозрения пали на альфу, с которым у меня была близость, а я истек кровью от сыворотки с чужими феромонами, которую мне хотел ввести под видом спасения. Все ради обожаемой «пары», которая даже не смотрела в сторону занудного беты, а просто использовала по мере надобности.

Еще один взгляд на часы совпадает со стуком распахнувшейся тяжелой двери переговорной, в которой я переживаю свое ожидание. Колин. Глаза совершенно мертвые. Неужели? Неужели все зря?

– Всё кончено, – он стискивает меня в своих руках, и я слышу бешеный стук сердца. – Присяжные удалились на совещание. И я не знаю, кем надо быть, чтобы оправдать его или счесть недостоверными все представленные доказательства.

– Правда? – ощущение комка в груди, мучившее меня с самого утра, тает, как только слышу обнадеживающие новости. – Филлип МакКой и твой Рино смогли разнести защиту?

– Скорее, Коннор жаждал получить свою минуту славы и сделал все, чтобы его кумир оказался в соседней камере. Наши адвокаты только расставили акценты в нужных местах. Перекрестный допрос превратился в трагифарс.

– А смотрел на меня так, будто кто-то умер, – бормочу ему на ухо. – Напугал.

Колин отстраняется и буравит меня еще более тяжелым взглядом:

– Я понимаю, что тебе нельзя было делиться со мной всем, что происходило на этих адских беседах, но… – его голос дает слабину и меня опять стискивают так, что трещат ребра. – Как ты выдержал этот кошмар, воробышек? Он же полный псих.

– Очень хотел, чтобы правда выплыла наружу, а заигравшиеся ублюдки получили по заслугам. Когда есть, за что сражаться, никакие помехи не имеют значения, ты же сам мне это показал и научил.

– Ты – чудо...

Наши нежности прерывает всунувшийся в комнату Рино, улыбающийся во все тридцать два зуба и напоминающий довольную акулу.

Он призывает нас не расслабляться, пока не вынесено окончательное решение, но все равно его вид слишком контрастирует со словами, чтобы к ним прислушаться.

– Эта история точно войдет в историю и учебники по праву. Если ваше дело создаст прецедент… Нет, не так! Скоро ваше дело создаст прецедент и, нутром чую, у меня будет очень много работы и очень высокие гонорары. Ксавьер, у меня слов нет, чтобы выразить вам свою признательность от лица не адвоката, но альфы, который понимает, что на такие случаи нельзя закрывать глаза.

– И этот человек просит не радоваться раньше времени? – подтрунивает Колин над едва не лопающимся от самодовольства адвокатом. – А как же смягчающие обстоятельства? Или апелляция?

Рино заметно смурнеет:

– Это да, – потирает он подбородок. – Но будем надеяться, что в итоге судья учтет не только отсутствие судимостей и примерное поведение, но нанесенный невосполнимый ущерб и преступное намерение.

В мертвой тишине мы выслушиваем решение. Натан признан виновным по всем пунктам. Восемь лет заключения. Распоряжение выплатить каждому пострадавшему круглую сумму. Судебный запрет приближаться ко мне и Колину ближе, чем на сто ярдов. И прочие замудреные формулировки, суть которых только одна – истец выиграл.

Не смею обернуться, но слышу за своей спиной радостные восклицания пострадавших альф, присутствовавших на суде в качестве свидетелей. Поворачиваю голову, чтобы посмотреть на поверженного противника, которого в этот момент берут под стражу, и меня обжигает полный ненависти взгляд Фицроя-старшего. Сглатываю возникший в горле комок. Победа может оказаться пирровой, и главные неприятности впереди. Ладно. Мы обязательно что-нибудь придумаем. Может, есть смысл в словах мужа о переезде в другую страну.

Натан выкрикивает проклятия в наш адрес. Его багровое, перекошенное от злобы, лицо ничего общего не имеет с тем завораживающе прекрасным омегой, что улыбался всем со страниц таблоидов и ярких вывесок. Маска очаровательного принца сорвана и миру предъявлено гнилое нутро людоеда.

Но додумать я не успеваю – меня захватывает ликование победившей стороны. Я принимаю рукопожатия, объятия, поздравления и благодарности и не без оснований радуюсь, что не снял респиратор и могу только кивать, не говоря ни слова.

– Без комментариев, – бросает Колин подбегающим к нам журналистам, что дежурят у выхода из здания суда. Меня сопровождают два молчаливых шкафообразных бодигарда, так что попытки четвертой власти урвать свой кусок пирога с треском проваливаются.

Однако возле машины нас останавливает человек, при виде которого мой муж дает указание не препятствовать общению.

– Мистер Сторм, – белоснежно-седой высокий альфа, лицо которого мне кажется знакомым, но не могу понять, откуда, пожимает руку моему мужу. – Поздравляю с нелегкой победой. Вы умеете держать удар, юноша, что много говорит о вас и вашем потенциале. Не каждый в этом городе позволит себе замахнуться на Уолли Фитца. Не боитесь?

– Это угроза? – не меняя выражения лица, спрашивает муж. А у меня внутри все обрывается от страха за жизнь любимого.

– Это комплимент, мистер Сторм, – издает незнакомец легкий смешок. – Битва Давида и Голиафа нас очень вдохновила, знаете ли. Представьте меня своему очаровательному супругу.

– Ксавьер, – Колин берет меня под руку. – Позволь тебе представить Бенедикта Тейлора…

– Ой, – перебиваю, потому что до меня доходит, где и когда я его видел. – Простите. Вы – дядя Бенджи, правильно? Вы как-то приезжали к моему деду в гости на рыбалку. В две тысячи пятом, кажется. Вы тогда еще из лодки вывалились и угваздались в иле с головы до ног, вываживая змееголова.

Колин становится белее простыни, а мистер Тейлор хохочет сочным, раскатистым басом, запрокидывая голову назад.

– Правильно, – вытирает глаза старый новый знакомый. – Ох, порадовал старика. Узнал, спустя столько лет. Хави, твое полное имя просто чудовищно.

– Делать комплименты, смахивающие на угрозы, чудовищно, а не мое имя, – не оцениваю шутки.

Супруг смотрит на меня, как на больного, но все равно не понимаю, что не так. Может, для мужа это какой-то статусный клиент, а я туго соображаю после пережитого стресса, вот и несу всякую чушь?

– Да-а, Джереми воспитал достойного наследника, сумевшего выбрать идеального супруга для себя, – выдает Тэйлор фразу, от которой мне хочется уронить челюсть на асфальт. – Колин, как вернетесь из отложенного на полгода свадебного путешествия, милости прошу в “Меркуриз”. А для отдыха я бы рекомендовал Бали или Швейцарские Альпы. Пока шумиха не уляжется.

Колин коротко качает головой.

– Это не бегство, мистер Сторм. И не трусость, – не соглашается седовласый глава клуба. – Вы сдвинули баланс сил, и многие, очень многие в этом городе вам благодарны. Не переживайте. По возвращению Уолден Фицрой или его семья вас более не побеспокоят. Но не стоит стоять на пути курьерского поезда.

С этими словами загадочный человек нас более не задерживает.

Еще пара секунд на то, чтобы сесть в машину, и мы наконец-то уезжаем от всей этой надоевшей суеты.

– Дядя Бенджи? – Колин кусает губы, чтобы не рассмеяться и притягивает меня к себе поближе. – Запросто назвать серого кардинала города “дядя Бенджи” и напомнить ему о курьезном случае может только мой муж. Причем, совершенно не догадываясь, с кем разговаривает.

– Я думал, что Фицрой-старший этим самым кардиналом является… А, я всегда был далек от этой политики и интриг! Вот будешь за двоих отдуваться. Мечтал о допуске во властьпридержащие круги? Кушай полной ложкой!

– Договорились, – посмеивается Колин, начиная целовать меня, своего воробышка, и шептать на ухо всякие любовные глупости. Машина кружит по городу, а у меня кружится голова от накатившей эйфории и близости пары.

– У нас еще куча дел, – шепчу я мужу в перерывах между поцелуями, и попытке застегнуть уже расстегнутые пуговицы на наших рубашках. – Совет директоров в Обри Инкорпорейтед...

– К черту всех. Давай, и в самом деле, уедем подальше.

– Домой, – говорю я и отдаю этот же приказ водителю, после чего вновь делая салон авто непроницаемым для посторонних глаз и ушей. – Будем планировать поездку, лежа голышом на географической карте, утомленные после жаркого секса? Как тебе идея?

– Я взял замуж развратного и ненасытного омегу, – бормочет Колин и принимается воплощать мои фантазии прямо сейчас.

Мы вываливаемся из машины, еле успев оправить одежду и облизать перепачканные губы. Впрочем, опьяненным счастьем альфе и омеге все равно, что о них подумает невозмутимая охрана.

– Хей, у нас, оказывается, была почта, – замечаю поднятый флажок на почтовом ящике, выставленном возле въезда в наш загородный дом скорее для смеха, чем в взаправдашном ожидании письма.

– День Благодарения, – неожиданно севшим голосом произносит супруг и открывает жестяную дверцу.

– Что? – не понимаю, при чем тут праздник, до которого еще два дня.

– Результаты тестов на совместимость, – в руках у Колина оказывается плотный конверт с логотипом Цюрихского исследовательского института эндокринных проблем. Ох… Ерунда, конечно, но все равно, волнующе.

– Они не скажут нам ничего, что мы сами о себе не знаем, – останавливаю я Колина, готового вскрыть пакет. – Мы – пара. Даже профессор Морстен назвал себя некомпетентным дураком, когда понял, что я выжил после конфликта альфа-феромонов не только потому, что лечение подоспело вовремя, но и потому, что мой иммунинтет стал на крошечную долю, но прочнее. Просто из-за того, что мы вместе спали и целовались. Все остальные цифры не имеют значения.

– Не бойся… – начинает муж, но я выхватываю конверт и прыжками несусь к дому, чтобы выбросить нервирующие меня бумажки в горящий камин.

До камина я добежал. А что касается всего остального, то меня совершенно бесстыжим образом отвлекли на самый быстрый, страстный и умопомрачительный секс здесь же, на полу гостиной…

Листок, на котором стояло трехзначное число, мы потом едва нашли.

====== Эпилог, или сказки должны заканчиваться свадьбой ======

Пять лет спустя

– Берешь ли ты, Фрэнсис Уильям

Морган, в законные мужья Гейбриела Леона Ричардса?

– Да.

– Берешь ли ты, Гейбриел Леон Ричардс, в законные супруги Фрэнсиса Уильяма Моргана?

– Да.

Мое сердце замирает, когда я слышу самые правильные в этой ситуации ответы. Наконец-то. Четыре с лишним года. Четыре расставания из-за всякой ерунды.Четыре попытки пожениться. Но теперь все позади. Эти два упрямца наконец-то признались, что не могут жить друг без друга, и решились пойти наперекор родительскому неодобрению семьи Гейба и нажитым за долгие годы инвалидности комплексам неполноценности Фрэнки. И еще кое-что со счастливым для пары числом четыре помогло привести их к алтарю... Четыре недели, как их стало на одного будущего альфу или омегу больше. И пусть по фигуре Гейба пока ничего не видно, Фрэнки смотрит на свое кареглазое сокровище с таким обожанием и благоговением, что мне не по себе от того, что будет происходить в следующие месяцы и каким бешеным папашей станет мистер Морган. Завидно ли мне? Разве что отчасти. Проблем с беременностью, когда пара на сто процентов тебе комплементарна, быть не должно, но мы с Колином не спешили.

Глаза легонько пощипывает от поступающих слез. Но мне нельзя. Сегодня я шафер со стороны жениха-альфы, следует соответствовать. Нет. Платок все-таки придется достать, потому что некстати вспоминается собственная свадьба, а вынужденная разлука с мужем оборачивается не только закономерной в моем случае тоской, но и вполне себе обостряющимися симптомами непереносимости, о которых я практически забыл за пять лет нашего супружества. А еще развод этот...

Как бы ни были сильны наши чувства, чертов брачный контракт был составлен очень хитро. Расторгнуть раньше срока или продлить его было ну никак не возможно без огромных финансовых потерь в пользу тех, что звались моими родителями. Потому и пришлось разводиться через пять лет счастливого брака, со всеми вытекающими из этого последствиями в виде раздельного проживания, минимума звонков и переписки. Я не выдержал уже через три дня и приехал к Колину в отель, накануне попросив Луи загримировать меня до неузнаваемости. Ночь была волшебной, но ведь не набегаешься. Прицелы фотокамер и публикации разной степени достоверности так и остались в нашей жизни, и давать лишний повод оказаться на страницах светской хроники не хотелось. Под конец срока мы оба были так раздраконены невозможностью быть рядом, что словесные перепалки в присутствии адвокатов получались правдоподобными, в духе первых дней знакомства. Нас развели, но запланированную на вечер следующего дня поездку в Вегас для заключения повторного брака пришлось перенести. Причем, я, дурак, сам попросил это сделать. Мол, езжай, дорогой, к своим Южно-азиатским партнерам, раз они без тебя не могут, а я еще пару дней подожду.

Подождал на свою голову. Пара дней, называется. Там уже неделю бушует тайфун, неизвестно, когда прекратится и что станется с местным аэропортом и самолетами. И все ж одно к одному – свадьба Фрэнки, на которой Колин, естественно, шафер, и на которую он не попадает от слова совсем. Эх.

Успеваю вытереть глаза прежде, чем священник договорил положенное “объявляю вас супругами” и принимаюсь аплодировать вместе со всеми гостями первому поцелую новобрачных. А затем приходит черед поздравлений, объятий и не сдерживаемых ничем слез счастья за друзей. Колин, как же мне тебя не хватает...

– ...Ксавьер, позволите вас пригласить? – о, только не снова! Сирил Ричардс. Близнец Гейбриела, только другого пола. Альфа, который не понимает моего замужнего статуса, прямых отказов и неизвестно, на что рассчитывает, подкатывая ко мне. – Мистер Шмидт, при всем уважении к капралу, уже неповоротлив для такого пластичного и темпераментного партнера, как вы.

– А ну иди отсюда, крыса штабная! – гаркает мой неизменный сопровождающий на официальных мероприятиях, пока мужа нет рядом. – Все отцу расскажу, продолжишь надоедать.

Незадачливый кавалер багровеет, но отходит от столика, оставляя меня наблюдать за довольно похохатывающим бетой, окончательно облысевшим за прошедшие пять лет, но отрастившим еще более пышные усы, чем раньше. То, что Шмидт оказался близко знаком с полковником Ричардсом и всеми остальными представителями этой военной династии, где только наш Гейб решил не следовать принятым в семье традициям, удивило меня лишь отчасти.

– Приедет твой альфа, не переживай, – подбадривает меня Шмидт, приступая к поглощению закусок. – Дай только погода установится.

Угу. Погода. И чего я с ним не попросился в эту чертову командировку? Зла на себя не хватает...

– А...Ам...Амадей, – раздается теперь уже за спиной Шмидта и бета закашливается от неожиданного обращения. Я замираю и почти не дышу, потому что гнев беты на несчастного, который посмел назвать его по первому имени, страшен.

– Позвольтепригластьв-в-в-ас, – выпаливает незнакомый мне омега средних лет с бледными и тонкими чертами лица.

Но Шмидт, вместо ожидаемой матерной тирады вдруг поднимается и ласково произносит:

– Солнышко, я же просил не называть меня так при людях. Хави, познакомься, это мой будущий муж, Юэн Браун-Ричардс.

– Просто Юэн Браун...– протягивает руку новый знакомый. – Приятно познакомиться, Хави. Амадей о вас много рассказывал...

– Кхм! – выразительно кашляет авиатор и тащит своего жениха танцевать. А мне остается только порадоваться за старого усача, который, несмотря на годы, еще ого-го...

– Мистер Сторм...

– Я же сказал, что не танцую! – оборачиваюсь и вижу официанта с накрытой крышкой серебряным блюдом. – Ой, простите.

– Вам просили передать, – меланхолично кивает парень и, водрузив на стол свою ношу, растворяется среди гостей.

Открываю крышку и едва не вскрикиваю. Белая роза. Крохотный бутон именно того сорта, с которого начинается начальная нота моего запаха. Случайность? Ничего подобного. Тут все украшено ирисами и прочими лилейными... О Господи, как? Радость затопляет тело и я вскакиваю на ноги. Где же он? Оглядываю гостей, но не вижу альфу, чья фигура изучена мной вдоль и поперек. Машинально вдеваю цветок в петлицу и иду на поиски официанта.

– Кто?! Кто вам передал заказ для Ксавьера Сторма?!

– Восьмой столик.

Иду искать восьмой столик. На нем стоит еще одно блюдо с крышкой. А под ней... салфетка с двумя горошинками розового перца и рисунком, отдаленно напоминающим церковь... Подношу пряность к носу и вдыхаю яркий аромат. В животе просыпается сладостная истома и предвкушение. Ну, мистер Сторм, держись. Я тебе этой нервотрепки никогда не прощу!.. Любимый, пожалуйста, пусть это будешь ты, а не игра моего истосковавшегося воображения. Самую коротко звучащую ноту моего запаха я никому не называл. Если ее и должен знать кто-то, так только истинный...

Путь до шатра, в котором проходила свадебная церемония, кажется мне бесконечным, но когда, запыхавшись, добегаю до белых тканевых стен и вижу цветок пассифлоры, приколотый на уровне моих глаз, то понимаю, что готов был пройти за таким подарком судьбы через всю вселенную.

Провожу пальцами по тонким лепесткам. Я думал, что и так счастлив в браке. Но сейчас... даже не подозревал, что могу испытывать такой восторг и трепет.

– Колин? – осмеливаюсь войти внутрь и теперь не могу сделать и шага, потому что мой муж ждет меня. И держит в руках ее... Маракуйю.

– К...когда ты вернулся? И... как ты узнал? – мир сужается до одного-единственного человека, точнее до его лица, на котором я, помимо горящего радостью встречи глаз, выхватываю и трепещущие крылья носа.

Вместо ответа Колин оставляет созревший пэшнфрут на ближайшем стуле и в три шага оказывается рядом.

– Ты пахнешь... Хави, – он легонько обнимает меня за плечи, а носом касается чувствительного местечка между шеей и ключицей, – ты пахнешь...

О, я знаю эти хриплые интонации и чем они обычно заканчиваются. Но наши намерения совпадают. Да, родной...

– Когда? –подставляю шею жадным поцелуям, не мешая мужу избавлять меня от хитро завязанного галстука, высокого накрахмаленного воротничка рубашки и светло-бежевого смокинга.

– Не знаю, – его губы снова впиваются в мои и я забываю, что вокруг нас, за тряпичными стенами шатра, полно людей.

– Розой ты начал пахнуть во время развода... – Колин расстегивает мою рубашку до конца, – перец защекотал мне нос, когда ты явился в отель в образе хастлера, – он слегка прикусывает мои соски, и я не могу сдержать возбужденного стона, – а пассифлора заставила сбежать подальше, чтобы окончательно убедиться, что мне ничего не мерещится.

– Убью, – стягиваю с его плеч рубашку, – тебе придется постараться, чтобы я тебя простил. Молчал столько врем...ахххх...

Знакомая судорога скручивает живот и в воздухе начинает разливаться яркий тропический запах плода страсти. Течка. Но... Но до нее же должна быть еще неделя?

– Все-таки угадал. Маррракуйя... – сообщает супруг таким тоном, что я понимаю: разговоры, что альфы тоже могут превращаться в ненасытных и одержимых сексом созданий, но не из-за течки, а из-за гона – реальность, с которой я столкнусь прямо сейчас. Папочки...

– И это на чужой свадьбе! – непритворно возмущаюсь я мужу на ухо, когда тяжелое тело опускается на меня всем своим весом, а узел заполняет изнутри так, что я ощущаю себя наколотой на булавку бабочкой. Как я еще выдержал и не закричал во время этого безумства похоти – ума не приложу. А нет, все-таки кричал, только супруг зажимал мне рот и теперь с недоумением смотрит на окровавленную ладонь. – Френки с Гейбом нас убьют... И вся эта куча гостей в военных и полицейских мундирах.

– Ммм...

– Чурбан! – слегка бью его в плечо, но без толку, этому громиле сейчас не до чего, да и мне тоже, что уж там. – Что мы скажем нашему ребенку если он спросит, как он появился на свет?..

– Что его отец обожал папочку, что же еще...

– Угу...

Через тридцать шесть недель бешеным папашей стал не только Фрэнки. Новорожденный Джереми Фрэнсис Сторм, как и появившийся с ним на свет в один день Колин Ричардс-Морган, свели с ума всех своих родителей.