Текст книги "Контрактный брак? Как бы не так! (СИ)"

Автор книги: Таисия Мик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 22 страниц)

Раскладываю лазанью по тарелкам. Хватает как раз на две приличных порции. И это тоже не остается без внимания Сторма. Он сверлит меня взглядом, но я ничего не собираюсь говорить. Едим. Приготовленное с любовью блюдо теперь кажется безвкусным. Вот на кой тебя черти принесли?

– У тебя сорвалось свидание? – я закашливаюсь от неожиданного вывода. Это что такое вообще? Сцена уличения в неверности? Да не слишком ли много этот тип берет на себя!

– Полезешь проверять шкафы? На балкон или под кровать? Или ты уже проверил? – та самая выдержка и вежливость, за которую я себя хвалил, улетучивается вмиг. – Сторм, тебе не кажется, что ты зарвался?

– Не стоило покидать квартиру без предупреждения, – заявляет он.

– Ах, предупреждать? Так это я виноват в том, что тебя сюда принесло?

Он откидывается на спинку стула и ухмыляется уголком рта. Точно, ему доставляет какое-то извращенное удовольствие выводить меня из равновесия. Как же хочется запустить в него своей тарелкой!

– Если бы я знал, что ты у себя, то спокойно поехал бы в отель… – он невозмутимо делает глоток воды. – И не попал бы в эту идиотскую ситуацию с аварией.

– Ага, – мой голос невольно повышается, – и о свиданиях высылать уведомление? Или на календаре крестиком отмечать? Ждать завизированное и подписанное заявление? А, может, водить любовников в твою квартиру, лишь бы ты был уверен в моем местонахождении, дорогой супруг?

– Я помню брачный контракт, – ноздри его раздуваются, а глаза становятся совершенно черными. Я непроизвольно ежусь. Но взгляд не отвожу. Не хватало еще признать себя виноватым и опустить глаза. – И всего лишь хотел избежать неловкости, подобной сегодняшней. Ужин на двоих, свечи, лишенная посторонних запахов квартира. Что это, если не свидание, которое по какой-то досадной случайности сорвалось?

Неловкости? А, это он так пытается извиниться за вторжение? Выдыхаю и делаю большой глоток воды.

– Не суди по себе, – эге, а мой ответ, похоже, попадает в цель – вон как пальцы вцепились в вилку, а губы сжались. Скорее всего, в столице муж оказался не только по делам, но что-то помешало его планам… – Подозревать меня во всех грехах уже входит у тебя в привычку. Почему не поверить самому очевидному? Я уехал, потому что надоело жить в чужом для меня доме, где даже сковородки нет, чтобы приготовить себе еду. Ты постоянно в разъездах, а у меня есть свое жилье, более комфортное. Лазанья приготовлена на двоих – только чтобы не готовить завтра, а свечи – последствия грозы и выбитых пробок. По-моему, все гораздо логичнее отмененного свидания. И я не понимаю, чем тебя не устраивает отсутствие запахов в квартире. Помнится, в первую встречу они тебя взбесили. Так что я просто использую нейтрализатор.

Он несколько секунд смотрит на меня, а затем кивает. Ни извинений, ни перевода нелепой ситуации в шутку. Да и пусть с ним. Какое-то время продолжаем ужинать в молчании. Мое напряжение, вызванное присутствием мужа, начинает потихоньку отступать. Привыкаю я, что ли.

– У соседей есть проводной телефон, – когда в тарелке ни остается ни единого кусочка теста, откладываю приборы и поднимаюсь из-за стола. – Могу попробовать вызвать аварийку от них.

– Не стоит, – с удивляющим меня спокойствием заявляет он. Неужели сытый желудок и его ввел в состояние умиротворения? – Наверняка они уже спят. Да и прошло уже слишком много времени. Скорее всего, машину эвакуировали, и ее придется искать на штрафстоянке. Но спасибо за помощь. И за лазанью. Сто лет не ел домашней еды. Каюсь, что в моей квартире нет подходящей посуды.

Не удерживаюсь и фыркаю, чтобы скрыть неожиданное смущение. Точно. Все альфы одинаковы. Дай им поесть и даже злобное чудовище превращается в само очарование. Но мне проще огрызаться на сарказм, чем слушать и как-то отвечать на любезности и комплименты. Такой Сторм – обходительный, вежливый и подшучивающий над собой для меня еще опасней. В такого альфу хочется влюбиться, тем более, что его запах до сих пор, невзирая на прием лекарств, кружит голову, а само присутствие мужа вызывает тахикардию при сокращении между нами расстояния…

Хорошо, что он не видит моего лица – я хлопочу у плиты и надеюсь, что к тому моменту, как я все приготовлю для чая, дурацкая улыбка сойдет с моей физиономии. Разливаю по чашкам свежезаваренный чай, насыпаю в вазочку печенье, достаю из холодильника баночки с лимонным и абрикосовым джемом, масленку. Ужин и вправду начинает походить на семейный. И даже дурацкий наряд моего мужа как-то вписался в хрупкую атмосферу неожиданно возникшего спокойствия и уюта. Надолго ли?

– Хави, – слышу его дыхание над ухом. Вздрагиваю оттого, что он назвал меня по имени и подошел ко мне. Слишком близко. – Извини. Я… мне не стоило бросаться подобными подозрениями. Но прошу – живи у меня дома, а не здесь. Я не хочу лишних сплетен и сомнений по поводу нашего брака у окружающих.

– Угу, – только и хватает сил выдавить из себя. – Возьми чашки, если не трудно.

Он отходит, а я так и не решаюсь повернуться. Лицо пылает. Вцепляюсь в последнюю сказанную им фразу, чтобы хоть на минутку протрезветь от близости альфы. Его волнует только общественное мнение. Всё. А тебе, Хави, стоит сходить к врачу, чтобы прописать более мощные блокаторы. Завтра же звоню доку. Нет, лучше сегодня отправлю ему смс, как только связь восстановится. Водружаю на стол приготовленные сладости. Вот, вроде успокоился.

– Хави, мы женаты, – все-таки Сторм заметил мое состояние и, похоже, оно ему не нравится. – Если ты будешь так бояться и трястись из-за того, что я оказался поблизости…

– Я справлюсь, – делаю вид, что ничего интереснее, чем намазывать на печенье тонкий слой масла, не существует. – Просто мне нужно время, чтобы привыкнуть.

Осталось самого себя убедить в этих словах...

====== Глава тринадцатая ======

– Послезавтра я встречаюсь с твоим отцом и руководством вашей компании. Обсудим предварительные результаты аудита и меры по выходу из кризиса. Твое присутствие рядом со мной было бы желательно, – покончив с печеньями и опустошив кружку с чаем, заявляет мне Сторм. Безмятежное время ужина закончено, а жаль.

– У меня планы, – скороговоркой произношу я и начинаю прихлебывать чай, не уточняя, что именно мне помешает сопровождать мужа.

Когда я наконец-то отрываюсь от чашки, то обнаруживаю, что Сторм меня пристально разглядывает.

– Я считал, что тебе интересны дела семьи, раз ты согласился ради нее на брак по расчету. Семья рискнула твоей свободой, а ты даже не хочешь узнать, что планируется сделать и каковы итоги проверок. Странно.

– Не тебе говорить о странностях и моем согласии, – чашка решительно опускается вниз и блюдце жалобно звякает. – На совете директоров тебе не стоит опасаться, что кто-то не поверит в наш брак. Семья и адвокаты в курсе, а остальным все равно. Так что странным будет скорее мое присутствие рядом с тобой.

Он хочет еще что-то сказать, но, в итоге поднимает руки в примиряющем жесте:

– Как хочешь, Хави. Я лишь предложил, чтобы ты сам оценил ситуацию. Это ведь и твоя компания тоже. Не делай вид, что это не так. И не ты ли пару минут назад утверждал, что тебе надо ко мне привыкнуть. Почему бы и не воспользоваться таким удачным шансом?

Пожимаю плечами. У меня нет приемлемых для супруга доводов, почему не стоит посетить собрание. Только личные опасения. На переговорах наверняка будет Грэм и мне бы не хотелось с ним столкнуться или остаться наедине. Уж тот не упустит возможности поддеть меня на счет фиктивного брака. Или завуалированно нахамить Сторму по поводу того, что мой запах не изменился после недели «брачных ночей». И кто знает, чем эта выходка закончится – скандалом или разрывом договоренностей, тем более, что муж так печется о репутации. С другой стороны – сколько можно прятаться за тем, что слишком молод и вообще – омега, которому не пристало интересоваться чем-то серьезнее безобидных хобби или вечеринок? И с самим собой стоит быть честным – я уже немало сделал для фирмы моего деда и отца, регулярно позволяя изымать крупные суммы из своего наследства. Следовательно, имею право знать, на что они были потрачены и как распорядятся выкупом за мой брак.

– Если передумаешь – дай знать, – видимо, мои сомнения не остаются тайной. Сторм встает из-за стола, давая понять, что ужин для него окончен, и подходит к окну. Я продолжаю раздумывать над его словами и на какое-то время упускаю из виду происходящее.

– Я сам все уберу, – с большей, чем следовало резкостью, реагирую на зашумевшую воду.

– Не переживай, я не сделаю ничего дурного твоим тарелкам. Должен же я как-то отблагодарить за превосходную кухню и компанию, – как ни в чем не бывало игнорирует мои слова альфа и продолжает орудовать губкой для мытья посуды. – Лучше займись чем-нибудь полезным. Постели мне в гостиной на диване.

Украдкой бросаю взгляд на обтянутую желтой тканью фигуру, невольно задерживаясь на ягодицах и мускулистых ногах, выглядывающих из-под края нелепого халата и осознаю, что хочу своего мужа – миллионера, вот так запросто моющего в моем доме посуду после ужина… То ли блокатор запахов перестал работать, то ли еще что, но я внезапно понимаю, что мне до боли в паху хочется подойти к Сторму и провести рукой по узким бедрам, скользнуть руками туда, где распахиваются полы одежды, дотронуться до теплой кожи и кубиков пресса, очертить кончиками пальцев дорожку жестких волосков, пока его руки заняты посудой. Или услышать дыхание альфы, сбивающееся от случайного или не очень прикосновения к члену… Вспышка неконтролируемого влечения отзывается во всем теле обострением чувствительности и собственная одежда кажется лишней и раздражающей. Спасаюсь бегством в ванную. Какой позор! Я всегда считал выдумкой и очередными романтичными соплями некоторых не слишком умных омег заявления, что нет ничего невиннее и одновременно эротичнее, чем альфа, готовящий еду или моющий посуду. А теперь сам готов в этом расписаться. Сую голову под холодный душ. Вода и новая доза лекарств помогает избавиться от наваждения.

– Завтра же к врачу, – говорю своему отражению в зеркале и недовольно кривлюсь. Даже в свете карманного фонарика нельзя обмануться – шальные глаза с широченными черными зрачками и припухшие покрасневшие губы точно кричат о том, что меня безудержно тянет к находящемуся в моем доме мужчине. И с этим надо срочно что-то делать.

– Лучше спать в гостевой, – говорю в его спину по возвращению. Пусть расстояние между нами будет как можно большим. Он угумкает, и, к счастью, не оборачивается.

– Доброй ночи все необходимое в спальне, – на одном дыхании выпаливаю последнюю фразу и на подкашивающихся ногах тащусь к себе в комнату.

Несмотря на присутствие в доме гостя и всех тех противоречивых чувств, что Колин Сторм во мне вызывает, заснуть удается сразу, как только голова касается подушки. Начинаю просыпаться от того, что становится слишком жарко. Кажется, среди ночи я замерз, несмотря на теплую пижаму, и, не просыпаясь, сходил за толстым одеялом. Поэтому мне сейчас так тепло. А рядом дышит кто-то большой... Наверное, я все еще сплю и мне снится, что я маленький пришел под бок к папе… Но остатки сна слетают, как только я понимаю, что в бедро мне упирается эрегированный член.

– Сторм, – я еще крепче зажмуриваюсь, в надежде, что я все-таки сплю.

– Ты знаешь, что ходишь во сне и страдаешь кошмарами? – мрачно вопрошает супруг и перекладывает мою ногу, бессовестно закинутую на его бедра. – Сперва кричал среди ночи у себя – еле успокоил, а потом заявился сюда, стуча зубами и трясясь в ознобе… Обри, прекрати.

– Что прекрати? – придушенно сиплю. – Ты почему меня не разбудил?

– На тебя даже ледяная вода не действовала. Надо было ударить тебя? – огрызается. – И открой наконец глаза! Прекрати придуряться и щипать себя за руку. Это не сон.

– Ты…не одет… и это...– щеки заливает предательский румянец.

– О господи! – муж скользящим движением вскакивает с кровати, – ты и святого доведешь до белого каления! “Это” просто физиология. Я нормальный мужчина и утренняя эрекция – просто утренняя эрекция, а не что ты там себе навыдумывал. У тебя, кстати, тоже стояк, но я не делаю из этого открытие.

Инстинктивно подтягиваю ноги к животу и пытаюсь нашарить одеяло. Мои суматошные попытки соблюсти приличия прекращает едкий смешок и последовавшая холодная отповедь:

– Не трудись. Меня не возбуждают твои сомнительные прелести. Я не собираюсь покушаться ни на них, ни на твое целомудрие. Просто поверь: уговаривать и соблазнять зашуганного и неумелого девственника, а после секса еще и успокаивать его – сомнительное удовольствие. Сплошная головная боль вместо релакса. У меня нет времени и желания связываться с такими омегами.

Не знаю, что меня больше обидело – безосновательные обвинения в день знакомства, что я шлюха, или эта снисходительность. Я пытаюсь придумать какой-то достойный ответ, но все слова, как нарочно, вылетели из головы. Вместо этого губы произносят жалобное «и давно ты знаешь?»

– Мне хватило брачной церемонии и первой совместной ночи, чтобы понять свою ошибку насчет тебя. А пункт брачного контракта, за который так ратовал твой родитель, только подтверждает мою правоту. Ну и сейчас ты развеял остатки сомнений.

Он уходит, а я сворачиваюсь в комочек и прикусываю фалангу большого пальца, чтобы не расплакаться от обиды и унижения. А еще от того, что тело все равно реагирует на этого ублюдка, для которого я – говорящая табуретка и нагрузка к контракту.

Я дожидаюсь хлопка входной двери и только тогда осмеливаюсь выйти из гостевой спальни. На часах восемь утра. Оглядываюсь в поисках телефона – желание позвонить профессору Морстену оформилось в четкую уверенность – без его рекомендаций мне и месяца не продержаться в кошмарном браке. Не говоря уж о пяти годах. Диктую сообщение на автоответчик и иду готовить завтрак. Взгляд автоматически цепляется за висящий на спинке стула желтый халат. Стиснув зубы, хватаю проклятую вещицу, пропитавшуюся запахом альфы. Стоит срочно постирать ее. Да. Вот только еще раз вдохну запах и отнесу. Да – да… В итоге надеваю халат и встаю к плите – варю себе овсянку, каждое свободное мгновение погружая нос в мягкий воротник.

За простецким завтраком следует прием лекарств. Через четверть часа моя очарованность запахом сходит на нет, и становится дико стыдно за свое поведение. Стаскиваю с себя халат и без угрызений совести засовываю его в мусорное ведро. Нечего меня сводить с ума!

– Хави, сынок! Все-таки нашел время выбраться и навестить старика. Да еще и про коробку пончиков не забыл. Все, как в прежние времена, – доктор Морстен почти не изменился с нашей последней встречи. Разве что в светлых волосах стало больше серебра. Но все та же мягкая, располагающая улыбка, обходительная манера разговора, пронзительные, не потерявшие яркости даже спустя годы, лучистые голубые глаза, в которых по-прежнему отражался цепкий ум, подмечающий и анализирующий малейшие детали, чтобы разгадать очередной сложный случай и спасти жизнь уже безнадежному больному.

– Да какой вы старик, – я усаживаюсь в одно из мягких кресел. – По вам все интерны и лаборанты сохнут. Вы тридцатилетним фору дадите. Еще у Анжело будете кавалеров через двадцать лет отбивать!

Мы смеемся. О любимом внуке и его проделках, открытиях и курьезных ситуациях док готов говорить бесконечно, а я почти столько же горазд слушать и радоваться за семью своих друзей.

– Тони говорил, что ты заключил брак, – переходит к сути моего визита доктор.

– Да, – вздыхаю. – Хотел бы подобрать новые блокаторы. И нужен ваш совет.

– Что ты сейчас принимаешь? – перечисляю все, что использую и вижу, что каждое новое название не вызывает у Морстена ни улыбки, ни одобрительного кивка.

Он барабанит пальцами по столешнице, а затем извлекает из ящика стола темно-синюю папочку. Моя карта. Немного напрягает то, что она здесь. Док знает историю моей болезни наизусть, я уверен. Тогда что он хочет там найти? Тем не менее, профессор ее внимательно читает и уголок его рта немного проскальзывает вниз. И эта ухмылочка не предвещает ничего хорошего.

– Ты готов пройти осмотр и сдать стандартные тесты? Прямо сейчас?

– Раз уж я здесь, – опускаю голову. – Значит, готов.

Не самые приятные процедуры занимают где-то час времени, еще столько же уходит, чтобы получить первые результаты диагностики. А потом я вновь оказываюсь наедине с врачом.

– Хави, боюсь, что вынужден тебе отказать в назначении блокаторов. Твой организм уже перенасыщен ими.

– Но мне говорили, что они безопасны. Не вызывают привыкания, практически безвредны. И…я не смогу без них.

– Они накапливаются, мой дорогой. И желательно вывести их из организма, чтобы тщательно тебя обследовать. И уже после подобрать подходящее лекарство, а не просто сменить одно торговое название на другое. Если продолжить пичкать тебя блокаторами, ты можешь не пережить уже следующую течку.

– Но я не могу иначе! Док, поймите! Мне ничего не помогает, я чуть с ума не сошел от запаха…

– Какого запаха? – перебивает меня док. – А ну, выкладывай, мистер Обри, какой такой запах сводит тебя с ума и что ты под этим подразумеваешь.

Я подчиняюсь. Рассказываю про свой опыт семейной жизни и реакцию на Сторма. О влечении, тяге вдыхать запах альфы, и даже о сегодняшней утренней эрекции и приступе сомнамбулизма.

– Хм, – Морстен потирает подбородок, – а как на тебя реагирует муж? Хави, если бы я не знал твой диагноз, то предположил бы самое очевидное – ты встретил свою пару. Или как минимум того, чей код феромонов дополняет твой на шестьдесят процентов или чуть больше. Так что?

– Я его не возбуждаю, – смотрю на свои кеды, не решаясь поднять глаза. – Он сам так сказал. А еще… он слышит чужие запахи на моем теле, но не мой.

Доктору не удается сдержать разочарованного, как мне кажется, вздоха.

– Тогда тем более, Хави, – его голос неожиданно делается очень строгим. – Не буду говорить, что не хочу тебя пугать. Хочу и надеюсь, что это возымеет эффект. Твоя тяга может быть связана с побочным эффектом приема блокаторов. Дальше – хуже. В какой-то момент ты не сможешь противостоять своему влечению. Фантомный истинный – страшная вещь. О том, что может с тобой произойти в момент секса с не подходящим партнером, я могу не рассказывать. Ты сам знаешь. Поэтому стоит пройти детоксикацию и точнее обследовать и его, и тебя.

– Обоих? – изумляюсь я. – Нет, ни за что. Зачем вам он?

– Ты сочтешь меня старым романтиком, но я все-таки не исключаю возможности, что вы подходите друг другу. Просто ты очень долго принимал лекарства, которые гасили твой гормональный фон. И некоторые ноты твоего запаха, возможно, привлекательные именно для этого альфы, могли ослабеть. Отсюда его нечувствительность. Но это все теории, мой дорогой, пусть и опирающиеся на многолетний опыт и квалификацию. Чтобы знать верные ответы и предложить лучшее решение, мне нужны вы оба.

– Я не могу, – голос мне изменяет. – Я не доверяю этому человеку и не готов обнажать перед ним свои проблемы.

Морстен неодобрительно качает головой и опять смотрит в бумаги с результатами анализов.

– Резко бросать прием препаратов тебя никто не заставляет. Твоя детоксикация займет примерно шесть месяцев. За это время можно попытаться наладить контакт с мужем. Думай, Хави. Ситуация такая, что надо из двух зол выбирать меньшее.

– Я не хочу быть затворником из-за того, что стану слишком чувствительным к чужим феромонам.

– Период сверхчувствительности продлится две-четыре недели, – док понял, что я почти согласился. – Дальше станет полегче. Можно уехать в горы или на море. Множество природных запахов помогают адаптации.

– Швейцария? – усмехаюсь я. – Тони что-то рассказывал про тамошнюю клинику и новые методики.

– Не обязательно, – по-доброму улыбается Морстен. – Мне гораздо важнее, чтобы ты нашел в себе силы рассказать обо всем супругу и привести его ко мне. Все-таки за столько лет он первый, кто на тебя так повлиял. Это заслуживает изучения. Так что Европа и прогрессивные способы лечения могут подождать. А тебе стоит вспомнить старую добрую медитацию – как бы ни была совершенна фармакология, твой настрой, сосредоточенность и ясность разума могут дать не меньший эффект.

– Я не Микки, – вяло реагирую на намек доктора. – Это у него была потрясающая сила духа.

– А мой сын всегда приводил в пример тебя. Так и говорил, будь у него хотя бы половина бойцовских качеств, которыми обладал ты, он бы жил совсем по-другому. И я не про хук левой, мой юный друг.

====== Глава четырнадцатая ======

Я все-таки решаюсь согласиться на предложение профессора и начать терапию, призванную очистить мою кровь от избытка лекарств и восстановить гормональный фон максимально близко к естественному. С моей непереносимостью чужих феромонов вторая задача лечения становится очень рискованной, и сохранить привычный образ жизни и контакты с другими людьми не факт, что получится. Но Морстен уверяет меня, что не будет настаивать на идеальных с точки зрения врача анализах, если я буду плохо переносить отмену лекарств. Тогда будет работать с тем, что есть.

– Хави, не забывай вести дневник и следовать рекомендациям, – док вручает мне кипу сброшюрованных листочков. Моя болезнь редкая и все мои ощущения должны быть запротоколированы с особым тщанием. Кошмар первых лет жизни с поставленным диагнозом, когда подобный гроссбух пришлось вести, жертвуя обычной детской жизнью с учебой в престижной школе, и перевестись на домашнее обучение, возвращается. Ну что же, надо отдать дань науке и ее методам. А вдруг, и правда, мои наблюдения помогут продлить жизнь еще какому-нибудь бедолаге или навести научное сообщество на верный способ лечения.

Выданный профессором список рекомендаций весьма внушителен. Клятвенно заверяю, что изучу все досконально и свяжусь сразу же, если возникнут вопросы или какие-то резкие изменения самочувствия, несмотря на время суток и приличия. Мы договариваемся о будущей встрече и тепло прощаемся.

Желтое такси везет меня в любимый аэроклуб. Под заунывные индийские песнопения таксиста, подпевающего радиоволне, пролистываю разноцветные бланки, чтобы побыстрее разделаться с требованиями, но вскоре бросаю – укачивает. Опускаю стекло: свежий воздух поможет унять дурноту. Да, а гроза-то была нешуточная. Поваленные деревья, покореженные витрины магазинчиков, тут и там снующие люди в униформе дорожных служб. Пожалуй, Шмидту тоже может потребоваться посильная помощь. Ночная непогода и там могла нанести разрушения. Так и есть. Телефон друга молчит, а значит, связь точно повреждена. Мобильник он, как и я, вечно забывает, куда положил и древняя «нокиа» разряжается и находится только случайно, поэтому для связи у него используется стационарный телефонный автомат. Тишина нервирует. Лишь бы ничего похуже с авиатором не случилось. Я с облегчением выдыхаю, когда мы приезжаем.

– Ну будет, перемажешься весь, – ворчит бета, пытаясь увернуться от моих горячих объятий. Комбез у него и вправду знатно выпачкан мазутом. – И чего тебе дома не сидится-то?

– Шмидт, ты брюзга, – чмокаю его в щеку. – Свободные руки никогда не бывают лишними. Что-нибудь, кроме телефона, сломалось?

Оказалось, что ветер сдул с ангара пару листов кровли и нужно срочно восстанавливать крышу. Чем он и собирается заняться в ближайшее время.

– Почему ты не вызвал рабочих? – хмурюсь, – О деньгах не беспокойся, через несколько дней я наконец-то смогу распоряжаться всеми деньгами, полученными в наследство.

– Даже не думай, – он грозит мне пальцем. – Никаких денег я от тебя не возьму. Не обижайся. Джереми был моим другом и я не буду решать свои проблемы за счет его внука.

– Это и мой клуб тоже! – вспыхиваю. Ну сколько можно считать меня маленьким и опекать. – И деньги мои! Как хочу, так и трачу. Могу я хоть сейчас пожить так, как хочется мне?! Хотя бы здесь…

Руки непроизвольно сжимаются в кулаки. Я иду к дощатому крыльцу конторы и усаживаюсь на одну из ступенек. Машинально тянусь к припрятанной под одной из ступенек пачке сигарет, завернутую в пластиковый пакет. Такую марку курил дед. Собственно, он их туда и прятал. Зажигалка лежит внутри пачки. Крепкий табак вызывает кашель и невольные слезы у неопытного курильщика вроде меня. Но это и к лучшему, можно не стесняться своей слабости.

– Я неотесанный сапог, да? – Шмидт отмахивается от выпускаемого мной дыма и присаживается рядом. – Хави, я ничего такого не имел в виду. Но, может, стоит потратить деньги на лече…

Он не договаривает. Вздыхает и берет из раскрытой пачки предпоследнюю сигарету.

– Не думай, что я такой гордец и не приемлю помощи. Или старый маразматик, который не знает, как вызвать бригаду кровельщиков. Но у них куча заказов из-за прошедшего ливня. Самые быстрые обещались приехать не раньше послезавтра.

Молчу. Неловко и стыдно за то, что я выпятил деньги единственной причиной того, что Шмидт решил обойтись своими силами. И истерику устроил почти на ровном месте.

– Сегодняшняя гроза повторится, – вполголоса продолжает он после пары затяжек, – мне птичка на хвосте принесла, что этой ночью будет куда более сильный шторм. Нет времени ждать.

На небе ни облачка, но эти Шмидтовы «птички» – то бишь сослуживцы, сделавшие карьеру после службы в армии в различных ведомствах, о которых мне остается только догадываться, врать не будут. Стало быть, надо прекращать лить слезы и травить себя этим жутким куревом и заняться делом.

– Прости, – тушу окурок в консервной банке и принимаюсь надсадно кашлять. Все-таки какую гадость курил мой дед! – Я последние дни сам не свой.

– Пробьемся, – миролюбиво кивает Шмидт и тоже разражается кашлем. – Ох, если бы не последняя воля твоего деда – хранить эту мерзость под крыльцом и обязательно добавлять новые сигареты по мере опустошения, все бы выкинул к чертям собачьим.

– Он говорил, что лучше мы будем ругать его табак, чем ссориться друг с другом, – невольно губы расползаются в улыбке.

– Да уж. Трубка мира.

… Работы предстояло немало. Я даже засомневался, что мы управимся до темноты и стоит позвать на выручку хотя бы кого-нибудь из гольф-клуба, что с нами соседствует, но Шмидт лишь скривился при упоминании заведения и говорит, что лучше оставит все так, как есть, чем примет помощь тех, кто неоднократно пытался выжить клуб с этой земли. Так что за три часа мы успели укрыть стоящую технику брезентом плотной пленкой и натянуть между балками каркаса кусок плотной материи в месте зиявшей прорехи.

– Теперь бы снаружи укрепить, – потирает мощную взопревшую шею Шмидт, оглядывая потолок и выполненный фронт работ. – Будешь страховать.

Но увы, мое сотрясение мозга дает о себе знать. Внутри ангара проблем не было, а вот на улице… Преодолев несколько ступеней по металлической лесенке вслед за бодро взбирающимся бетой, я едва не валюсь с нее от внезапного головокружения.

– Цел? – первым делом спрашивает Шмидт, и принимается ощупывать меня, подпирающего стену ангара и до сих пор вцепившегося в перекладину первой ступеньки – не сломал ли я еще чего… Ну, это я так догадываюсь, что спрашивает, потому что в ушах у меня звенит, а перед глазами плывут цветные круги.

Он стаскивает с себя комбез и укладывает меня на землю, подстелив его. Мне становится полегче. По крайней мере я вижу сердито-встопорщенные усы Шмидта в единственном экземпляре и там, где им положено находиться.

– Вот, чего спрашивается, не сказал, что устал? – пилит он меня не со злобы, а от беспокойства. – Молчи теперь, бестолочь! Все, отработали. Пойду вызову тебе такси.

Мои слабые протесты и просьбы на него не действуют. Напротив, он грозит упечь меня в военный госпиталь, откуда меня не выпустят в ближайшие пару лет, если я продолжу уговаривать.

– У тебя телефон сломан, – привожу последний довод.

– Воспользуюсь твоим, – чеканит он и оставляет меня одного.

Я смотрю в летнее небо. Безбрежную синь потихоньку затягивают облака. Может, просто будет дождь, без грозы и молний? И хватит тех мер предосторожности, что мы успели сделать? ..

– Сынок, – мою спонтанную медитацию на бег облаков по небу прерывает возвратившийся друг. – Давай помогу тебе встать. Пойдем, отлежишься в доме.

– Ты разбудишь меня, если вдруг усну, а такси приедет? – на минуту кажется, что Шмидта смутил мой вопрос, но в ту же секунду я хватаюсь за протянутую мозолистую ладонь и забываю о своих мыслях. В голове опять шумит, но устоять с помощью дружеского плеча мне удается. – Ох…

– Отдыхай, – мне помогают снять одежду и укрывают двумя одеялами. В теплом коконе мне уютно и хорошо. Шмидт знает мои привычки лучше, чем кто бы то ни было. Я какое-то время прислушиваюсь к доносящимся снаружи звукам, но, так и не дождавшись шума приближающегося такси, начинаю клевать носом, а потом и вовсе засыпаю.

Отдых идет на пользу. Судя по часам, проспал я всего часа полтора, а самочувствие не в пример лучше того, что было. Выползаю из одеял и с удовольствием потягиваюсь.

– Плотнее, плотнее укладывай! – слышу голос Шмидта. Выглядываю в окно. Ангар видно плоховато. Вижу только своего компаньона, стоящего на третьей ступеньке лестницы. Он, не жалея слов, распекает своего помощника, с прибауткой и военным юморком проходясь по его умственным способностям и растущих из известного места рук. Неужели Шмидт наступил на горло своей гордости и позвал рабочих из гольфклуба? Скоренько натягиваю на себя шорты и клетчатую рубашку с коротким рукавом и высовываюсь на улицу. Возле дома стоит незнакомый темно-синий внедорожник. Что-то не помню приятелей Шмидта с такой машиной. Кто-то из бывших сослуживцев? Те самые «птички», приносящие на хвосте новости? Ну точно не клиенты, с ними так общаться нельзя.

Обхожу дом и вижу двоих мужчин, увлеченных работой. Шмидт тоже присоединился к ремонту и теперь они с помощником работают плечом к плечу. И, похоже, работа идет. Со мной бы так не вышло. А тут дыра уже почти прикрыта кровельным железом. Присматриваюсь к фигуре незнакомца – вот не проходит ощущение, что я его где-то видел, и все тут. Но со спины сложно судить, кто это. Судя по росту – альфа. Волосы скрыты камуфляжной банданой. Высокий, атлетически сложенный. И плечи, не скрытые ничем, хороши. Бесформенные штаны с подтяжками, которые Шмидт использует для всяких грязных работ сидят на незнакомце так, как будто он фотомодель. Только откуда фотомодели знают, как держать в руках строительный инструмент. Да и не подпустит Шмидт никаких моделей к своему ангару. Запах… не чувствую. Незнакомец поводит затекшими плечами. Я зажмуриваюсь – Колин Сторм делает почти так же. «Ладно, – бурчу про себя, – чего глазеть на чужого альфу, когда со своим разобраться надо. А то и не такое померещится».