Текст книги "Контрактный брак? Как бы не так! (СИ)"

Автор книги: Таисия Мик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 22 страниц)

– Ой, да как будто ты видел. Глаз с Микки не сводил, глупо улыбался и совершенно выбивался из образа сурового патрульного…

– Ты допросишься, – прищуривается Мендес и тихо смеется.

Но надо же именно в этот момент двери в кабинет мужа распахнуться! Колин Сторм стоит в проеме и отлично видит нас, сидящих слишком близко друг к другу и слишком искренне улыбающихся общим воспоминаниям и беззлобным подначкам. Ох! .. Ну как так – то нет никого, то – пожалуйста, в самый неподходящий момент. Конечно, я сразу отпрянул от Тони, но, чувствую, разговор у нас со Стормом не заладится. Уж очень колючий у супруга взгляд.

====== Глава двадцать пятая ======

Я ошибся, воспринимая суровость взгляда на свой счет. Мои улыбки и общение с Тони вряд ли раздосадовали его больше, чем люди, с которыми он так долго общался. И неудивительно – собеседниками Колина оказались Натан Фицрой, его отец и адвокаты. Похоже, дело раскручивается и принимает серьезный оборот, вон как насуплен Рино, выходящий из кабинета последним. А ведь еще вчера защитник интересов мужа был готов ввязаться в драку с законниками Фицроев.

Муж приветствует меня легким кивком, но не спешит заходить в переговорную, отделенную стеклянными стенами от приемной. Догадываюсь, что проявлять инициативу и бежать узнавать новости и знакомить присутствующих с еще одним представителем правопорядка – не стоит. Лучше поддержать уже заявленный мной имидж традиционно воспитанного омеги, который позволяет о себе заботиться, но при этом не лезет в дела старшего супруга и не привлекает к себе внимания, пока к нему не обратятся. Поэтому ничего не остается, кроме как наблюдать за провожанием визитеров и скромно ждать.

– Мне точно не стоит вызвать подкрепление? – мрачно шутит друг. От Тони не укрывается спрятанная протоколом и деловым этикетом неприязнь. – Если бы взгляды могли убивать, тут было бы самое кровавое место преступления в моей практике.

 – Это точно, – соглашаюсь.

Колин, между тем, возвращается в приемную один. И я тотчас встаю и иду к нему навстречу. Не знаю, почему, но чувствую, что правильно будет поздороваться и обменяться парой фраз до беседы с Тони, о содержании которой я могу только догадываться.

– Прости, что оторвал тебя от дел. Твой номер был занят и у меня возникла безумная идея навестить тебя на работе, – суровое выражение лица на мгновение смягчается, а затем муж слегка обнимает меня и целует в щеку. Отчего-то становится радостно и я не спешу отстраниться от его объятий, пусть и довольный взгляд секретаря, вдруг заспешившего с бумагами к выходу, меня смущает. Что ж, сегодня моим ушам точно придется гореть. Такие новости быстро становятся сплетнями и обрастают кучей подробностей.

– Генри сказал, что ты пришел с полицейским. Я зря отослал адвоката? На тебя кто-то напал или ты нарушил закон? – шепчут мне на ухо достаточно интимно, но последняя фраза действует как горсть снега за шиворот.

– Нет! Просто Тони мой друг и ему нужна помощь в работе, – черт, я высказываюсь слишком поспешно и слишком эмоционально, чтобы все выглядело естественно. Взгляд мужа вновь делается льдисто – отстраненным, а правая бровь скептически приподнимается вверх.

– Друг, говоришь, – он глубоко вдыхает, словно принюхиваясь, и мне становится не по себе от этого, характерного для многих альф, действия. Мало мне Грэма с больной одержимостью…

– Мне извиниться и сказать, что разговор не состоится?

– Отчего же, – с кривой усмешкой возражает Сторм. – Друзьям стоит помогать. Раз уж их просьбы пробудили в тебе желание нарушить собственные планы и прийти сюда разыгрывать роль обеспокоенного супруга. Отлично получилось, кстати. Даже я поверил.

Пропускаю колкость мимо ушей. Да, черт возьми, от меня пахнет чужим человеком. Но Тони я знаю почти десять лет и не собираюсь отказываться от дружеских объятий и помощи только потому, что ты, дорогой супруг, чувствуешь какие угодно запахи на моем теле, кроме настоящего, и с какой-то дурости тебя это раздражает и лишает способности здраво рассуждать. Я бы даже подумал, что мне устроили сцену ревности, да только он точно так же подозревал меня и Шмидта. Ну его.

– Тони, позволь представить Колина Сторма, моего супруга. Колин, это Антонио Мендес, мой друг.

Альфы пожимают друг другу руки. Я же с любопытством отмечаю, что броские, магнетические латиноамериканские черты лица Тони кажутся простоватыми по сравнению с чеканным профилем Колина. И даже разница в росте в пару сантиметров не убавляет супругу мужественности. Тони выше, но у Сторма шире плечи и больше разница между ними и бедрами. Ловлю себя на нескромной мысли, что муж все-таки привлекательней. Разве что характер не в пример хуже.

– Детектив Мендес, – не утруждая себя парой положенных этикетом фраз начинает Сторм. – Ксавьер сказал, что у вас есть какое-то дело ко мне? Предлагаю сегодня не тратить время понапрасну и вызвать меня или моего мужа повесткой, если у вас есть повод для этого.

– У меня только один вопрос, – спокойно парирует Тони более чем прозрачное предложение выметаться. – Вряд ли для ответа на него нужно потратить времени больше, чем пара секунд. Но если нет, то…

– Вот еще! – не выдерживаю. – Я столько ждал и так ничего и не узнаю? Колин, ты как хочешь, а я отвечу сейчас.

Муж бросает на меня сердитый взгляд, но уступать не собираюсь. А нечего называть меня Ксавьером да еще с такими интонациями! Как будто я нашкодивший кот, а не законный муж. От дальнейшего противостояния и неминуемого скандала нас спасает только хлопнувшая входная дверь и Генри Саммерс с кофейником наперевес.

– Прошу в кабинет, – поджимает губы муж. – Здесь не самое лучшее место для расспросов.

– Вам знаком этот человек? – Тони извлекает из внутреннего кармана пиджака фотографию.

 – Да, – не скрывая удивления, говорит Сторм. – Это Чарли Браун, консьерж в доме, где находится моя квартира. Удивительно, что вы спрашиваете.

С этим соглашусь. С чего вдруг покойный мистер Браун заинтересовал полицию? Или друг расследует странную смерть из-за остановившегося медицинского устройства? Может, еще кто пострадал от плохой работы кардиостимулятора? Непонятно.

– Когда вы видели его в последний раз? Пожалуйста, вспомните, – Мендес цепким взглядом смотрит на нас.

– Тони, а в чем дело? – не удерживаю свое любопытство. – Мистер Браун умер три дня назад от остановки сердца.

Колин кивает в знак солидарности с моим вопросом.

– Уверены? – Тони задумчиво потирает подбородок, достает блокнот и помечает в нем. – Откуда вам это известно? Впрочем, это уже выходит за рамки простой беседы и, боюсь, Хави, твой муж прав, мне придется пригласить вас дать свидетельские показания.

– Полагаю, я тоже был не совсем прав, детектив, – удивляет меня муж. – Есть дела, которые требуют скорейшего вмешательства, тем более, если попадают в сферу моих интересов. Наша с Хави уверенность в судьбе мистера Брауна неслучайна…

– Вы единственные из опрошенных жильцов, кто мне об этом рассказал, – огорошивает Тони, как только мы заканчиваем рассказывать историю про взлом и проникновение в квартиру. – Говорите, мистер Поллак, его сменщик, рассказал вам о смерти консьержа. А как мистер Поллак выглядел, помните?

– Да, – с готовностью подтверждаю я. – Волосы, кажется, пегие, собранные в хвост, красная бейсболка, так… сейчас… бейджик с фамилией. И еще он по-польски ругался, когда увидел «труп».

– Колин, а вы что скажете?

– Признаться, – качает головой муж, – я видел этого человека второй раз в жизни, и тоже, никаких отличительных черт, кроме бирки с фамилией и кепки не вспомню. А что сказали в управляющей компании?

– Мистер Браун взял отпуск в прошлый четверг навестить семью, – Тони перелистнул блокнот на пару страниц назад. – Исходя из этой информации, вы не должны были его видеть ни в пятницу в семь вечера, когда ты, Хави, уезжал к себе на квартиру, ни вы, Колин – в ту же пятницу, но в одиннадцать вечера, когда приехали из аэропорта и не обнаружили мужа дома.

– Но он поздоровался со мной и назвал по фамилии! И сам отозвался на «мистера Брауна».

– Хави, – прерывает мое возмущение муж, – если все, что мы можем вспомнить о человеке – это бейдж, кепка и цвет волос, то точно также могли принять кого угодно за мистера Брауна, демонстрируй он обычное поведение в подходящей одежде. Садовников, молочников и почтальонов никто не знает в лицо. Как и консьержей.

– На замену должен был выйти вот этот человек, – продолжает Тони и выкладывает еще одну фотографию. – Мистер Поллак. Кстати, это сожитель мистера Брауна.

– Не он. Тот, кто с нами говорил, был как минимум на пятьдесят фунтов легче, – мне не удается скрыть дрожь в голосе.

– Детектив Мендес, полагаю, вы нашли кого-то из этих людей совершенно не там, где им следовало быть? И ни о каком поломанном кардиостимуляторе речь не идет, верно? – Тони мрачно кивает.

Прикусываю губу, чтобы не вскрикнуть. Ужас какой.

– Я расследовал пожар, – поясняет Тони свои мотивы. – Сгоревшая квартира находится в ведомстве моего участка. Мистер Поллак находится в больнице в критическом состоянии, он тяжело отравился угарным газом. За выходные удалось узнать только предполагаемое место работы и имя сожителя, но стоило мне вчера обратиться по месту работы обоих консьержей, как начались странности. С одной стороны, ответы немногочисленных жильцов были одинаковыми. Точно та же история вышла и с управляющей компанией. Ничего не знаем, все было спокойно, никто не жаловался на отсутствие сотрудников на рабочем месте. Но с другой…

– Если бы не найденные сегодняшней ночью останки мистера Брауна, – продолжает Тони и я все-таки вскрикиваю. – Слишком много случайностей и слишком много трупов на один дом в центре города. Но предварительная версия о том, что один консьерж убил другого и потом поджег свое жилище, чтобы обеспечить алиби – не выдерживает никакой критики.

– Записи видеокамер? – хватаюсь за последнюю надежду.

– Их нет, – Колин касается моей руки, – из-за грозы сбилось программное обеспечение и они выключились. По крайней мере, так мне объяснили в полиции.

– Да уж, вырисовывается дело, – вздыхает Тони.

– А что ты думаешь о связи твоего расследования с вторжением в… нашу квартиру? Наверняка у мистера Поллака, то есть того, кто его за себя выдавал, сняли отпечатки пальцев. И стоит запросить материалы дела.

– Увы, – хмурится Тони. – И в этом еще одна странность.

– Вам приказали умерить пыл? И не лезть, если хотите сохранить карьеру? Согласиться с предварительной версией? Отказали в получении полицейского отчета? – замечания Колина попадают не в бровь, а в глаз. До этого корректный и спокойный альфа вдруг позволяет разразиться цветистым ругательством на испанском.

– Я не готов исключить версию с личными мотивами и возможной размолвкой между сожителями. Пока. Но благодаря вам у меня есть примерное описание человека, который выдавал себя за мистера Поллака, и возможно, за мистера Брауна, с неясной целью. Буду искать. Хави, если ты… если вы оба вспомните еще хотя бы незначительную деталь об этом человеке, сообщите. В любое время, – друг встает и дает понять, что больше не смеет задерживать.

– Получается, сообщник Натана – убийца? – делаю самое очевидное для меня заключение и вопросительно смотрю на мужа, который тоже задумался.

– Убивать двух человек ради шутки над третьим тоже никто не будет. Натан не пойдет на такое. Ему проще было дать денег за молчание, – разумно возражает Колин, а я с трудом удерживаю язык за зубами и не комментирую моральный облик бывшего, хотя ой, как хочется. – Но если ты все-таки прав, Хави, тогда понятно, почему наше дело превращают в абсурд и целенаправленно разваливают. Фицрой-старший не потерпит пятна на репутации и задействует все ресурсы. Если бы дело велось по-честному, то победа была бы за нами. А так… Рино лучший, но против своры законников и административных препонов ему не устоять.

Муж бросает взгляд на часы.

 – Я распоряжусь, чтобы Генри вызвал тебе такси. У меня еще ряд встреч, которые нельзя ни отменить, ни перенести.

От меня просто избавляются. Вон, уже надел очки, и не поднимает глаз с очередных бумаг. Обидно. Даже ненавистного Фицроя он проводил, держал лицо. А меня можно и секретарю поручить.

– Что, если шутка с подкладыванием куклы была дымовой завесой? И твой любимый Натан использован втемную? – оборачиваюсь я на пороге и высказываю самую абсурдную версию, чтобы задержаться и не ехать домой, не оставаться наедине со своими переживаниями. – Кому-то была нужна шумиха вокруг тебя и Фицроя, чтобы отвлечь внимание от чего-то более важного?

– Натан такой же мой, как детектив Мендес – твой… друг, – взрыкивает альфа, опустив все остальные слова. – Не дразни меня и не играй в игры, в которых заведомо проиграешь, Хави.

– Мы просто друзья! – шиплю я, непонятно с чего заводясь.

– Да уж! Настолько «просто друзья», что следы «дружбы» и не пытаешься замаскировать.

– Что? О чем ты? Тебя опять обманывает запах! Может, стоит обратиться к специалисту, чтобы подлечить обоняние и паранойю?

Секунда – и муж в шаге от меня.

– Чей это след, Хави? – я обмираю от ужаса, когда муж касается шеи в том самом месте, что прикусывал Грэм. Неужели все-таки пошла реакция на чужую слюну и на шее красуется свидетельство моего позора? Господи, какой стыд…– Молчишь? Вот и молчи. А меня твои маленькие шалости с «друзьями» не касаются.

====== Глава двадцать шестая ======

– Это… – нужные слова никак не получается произнести, да и стоит ли пытаться?

Мои сомнения не остаются незамеченными.

– Это не то, что я думаю? – обманчиво доброжелательным, вкрадчивым тоном спрашивает он, от чего сердце начинает колотиться с удвоенной силой. – Не то, что кажется на первый взгляд? Да? Позволь кое-что показать…

Муж крепко хватает меня за плечо и тащит прочь от стеклянного стола в центре кабинета к крохотной двери, за которой скрывается уборная. Я слишком ошеломлен, чтобы сопротивляться, и могу только переставлять ноги.

– Неужели глаза мне лгут? – он встает за спиной, отрезая путь к выходу, и кивает на зеркало, в отражении которого я вижу причину бешенства альфы. Наливающийся багровым не то укус, не то засос с левой стороны шеи не вызывает двойных толкований. И если не знать всей подоплеки событий, моя вина в случившемся очевидна. И как, как рассказать теперь правду? Хуже шанса не придумаешь, а лучше вообще не будет.

– Какую ложь преподнести, что бы это выглядело правдоподобно? Что это был Тони, отец моего крестника? Однолюб, чтущий брачные клятвы? Или это меня приласкал таксист? или бариста в кофейне, или… еще кто? Или это был ты сам, на вчерашнем матче или после него?.. Или еще кто, на кого бы никогда не подумал и уж тем более не поверил? Правда в том, Колин, что правда тебе не нужна. А подозрения не имеют с ней ничего общего. Но даже если бы имели, я не понимаю, какая тебе разница! Сам сказал, что тебе все равно, но ведешь себя с точностью до наоборот, – верно говорят, лучшая защита – нападение: с каждым словом я распаляюсь и наконец-то, осмеливаюсь посмотреть на мужа через зеркало и выдержать леденящую ярость его взгляда.

– Не перегибаешь ли ты, дорогой?! У нас контрактный брак…

– Как бы не так! – с хриплым придыханием произносит он и смотрит мне, кажется, прямо в душу.

– Как бы не так, – и делает шаг вперед, не оставляя мне и мизерного шанса улизнуть.

–… не так… – жадные, собственнические губы впиваются в мою шею с правой, не тронутой Грэмом стороны, и проводят обжигающую дорожку поцелуев вдоль нее, задевая языком пульсирующую жилку. Под руками мужа в три тихих щелчка расстегиваются пластиковые кнопки на моей рубашке в тонкую сиреневую полоску и она распахивается, обнажая плечи и ключицы. Колин ласкает их языком, чуть прихватывая зубами и тут же зализывая места легчайших укусов. Не выдерживаю веса прижавшегося ко мне тела, вынужденно хватаюсь за края совмещенного с раковиной туалетного столика и не могу оторвать глаз от отражения в зеркале. С трудом узнаю в отдающемся ласкам партнера, кусающем губы омеге с шальными, ставшими почти черными от расширившихся зрачков, глазами, себя.

– Колин… пожалуйста… – я хочу сказать «не надо», но вместо слов вылетает полувсхлип – полустон, больше похожий на мольбу о продолжении, чем на протест.

– Наказание моё, – он все-таки разворачивает меня лицом к себе, резким движением усаживает на широкую, отделанную черным мрамором столешницу и располагается в точности между моих расставленных бедер. – Бог мести, карающий за самоуверенность, принявший облик обольстительного хрупкого создания, невыносимо упрямого, несносного и невозможного, обратившего в прах все четкие планы…

Я не успеваю ни возразить, ни удивиться странным определениям – подушечкой большого пальца муж обводит контур губ, закрывая мне рот:

– Поцелуй меня, – высказанное хриплым шепотом пожелание вызывает волну мурашек по телу и тянущее, жаркое напряжение в паху. – Если я не могу верить глазам, ушам и носу, у меня остался только один способ быть убежденным. Поцелуй меня, Хави. Покажи, что я слепой, глухой и потерявший нюх альфа, сошедший с ума от неправильно пахнущего мужа – омеги. Дай мне почувствовать твой вкус.

Колин ждет, не говоря больше ни слова. Но лицо его красноречивей десятков доводов и самых медоточивых уговоров. Не могу устоять – закрываю глаза и прикасаюсь к четко очерченным губам, позабыв про предосторожности, риски и причины, по которым мне не стоило так поступать. Как хочется забыться в сладости, силе, чувственности ощущений, пробуждающихся в моём теле с каждым новым движением губ и языка! И усилия не пропадают втуне – как только позволяю себе прикусить его нижнюю губу и слегка проникнуть языком в рот, выдержка мужа дает сбой и поцелуй становится обоюдным. Меня обдает горячей волной возбуждения и вскоре, не сдерживая стона, я непроизвольно подаюсь бедрами навстречу своему альфе, вцепляюсь руками в плечи, а затем жутко злюсь на тугой узел галстука и слишком мелкие пуговицы, которые никак не поддаются…

– Чшшш… мой хороший, – муж перехватывает мои ладони одной рукой и поднимает руки вверх, фиксируя их у меня над головой и начинает опять губами ласкать шею, а второй расстегивать оставшиеся кнопки рубашки. – Торопыжка…

– Аххх… – вырывается у меня, когда Колин обводит языком и втягивает в рот темно-коричневый, ставший каменным и чувствительным сосок, а свободной рукой поглаживает через ткань брюк мой напряженный член.

– Не надо… пожалуйста…это слишком…

– Ты же просил просто поцеловать, – пытаюсь отдышаться и спуститься с небес на землю.– Ты же все понял, что хотел. Ведь правда? Что тебе еще нужно?

– Разве что самую малость. Чтобы от моего мужа пахло если не его собственным запахом, то хотя бы моим.

– Но… я не готов… – с замиранием сердца произношу я. – Метка и вязка…

– Слишком скоропалительно? И не отвечает букве контракта? – Колин отступает на шаг и нехорошо улыбается. Я, уже опустивший ноги на пол и собравшийся застегнуть свою рубашку, замираю. – Тогда поступим проще. Раз омеге страшно пахнуть альфой, то альфе омегой – нет.

Он вновь делает шаг ко мне, опускается на колени и принимается целовать мой живот. Пока я пребываю в шоке от неожиданного решения и новых ощущений, Колин, не давая опомниться, ловким движением спускает с меня брюки вместе с нижним бельем и начинает ласкать мою возбужденную плоть.

Кончаю я бурно, умудряясь устоять на ногах только потому, что вцепился мужу в волосы…

====== Глава двадцать седьмая ======

Это всегда…так? Почти до потери сознания, до превращения всего тела в оголенный нерв, до непроизвольно подгибающихся и немеющих пальцев на ногах? До выкрикивания имени того, кто подчинил своим рукам и губам твое тело, но, в то же самое время, подарил неудержимый шквал, ураган эмоций и ощущений, беспощадным цунами смывший непоколебимые комплексы на счет собственной привлекательности и затаенный, терзаемый ночами страх перед похотью альфы, который ни перед чем не остановится, и сексом, что неизбежно покалечит или убьет?.. Все теперь казалось не заслуживающей внимания ерундой… Я нашел его. Среди миллиардов альф, тот самый, созданный вселенной для меня, оказался рядом. Мое желание и тяга к аромату Сторма – не побочное действие препаратов и не реакция на стресс. Мы – пара, пусть по какой-то странной причине муж не чувствует моего запаха. Зато я слишком хорошо чувствую его. И все понял бы раньше, не будь слишком напуган, слишком предвзят и слишком неуверен в себе и своих ощущениях, чтобы признать их и рискнуть. Так, как рискнул сейчас. Четыре ноты. Четыре – только в день знакомства! Даже школьник, прочитавший буклет о различиях полов, сделал бы верные выводы, но не я… Пережитый оргазм все поставил на свои места. Лишенное разума и, присущих ему, железных доводов, обоняние захватывает всю мою суть и сейчас я, отдаваясь ощущениям, еще глубже прорастаю в запах Колина и наслаждаюсь. Четыре основные ноты создают доступные только моему восприятию новые оттенки и грани, переплетаясь между собой и моим ароматом… Божественно. Ну не мог он быть чужим, разве на чужой запах так реагируют? А еще вчерашний матч и тесные объятия после… Я бы получил минимум крапивницу, сделай это неподходящий человек. Но кожа была чистой, словно ничего не случилось. И поцелуи. Не было после них ни тошноты, ни отекающего горла… Лекарства не дали бы развиться приступу, но полностью от неприятных ощущений не избавили. А их у меня не было. Ни разу. Я идиот, убедивший себя в том, что моей истинной пары не существует. Похоже, в нашем браке называть себя слепыми и глухими могут оба супруга…

Разжимаю стиснутые в кулаки пальцы и получаю нежный поцелуй в бедро. Еще одна, но уже не такая яркая, и больше похожая на щекотку, конвульсия, уходит от кончиков мизинцев вверх и отзывается сладким спазмом в животе.

– М-м-м, – только и хватает произнести, когда Колин отстраняется от меня. Кажется, затем, чтобы включить воду в душевой кабине.

– Пойдем? – как сквозь вату доносится голос мужа, чьи руки ловко освобождают меня от остатков одежды.

– Нет, – слабо мотаю головой, продолжая держать глаза закрытыми из-за убежденности, что стоит их открыть, как калейдоскоп волнующих ощущений развеется… – ног не чувствую. И вообще, может, мне нравится, как пахнет моя кожа после твоих прикосновений? .. Вот поеду на заказанном твоим секретарем такси, пусть водитель мне завидует…

Меня стискивают в таких крепких объятиях, что ребра вот-вот треснут.

– Кто бы тебя отпустил, – он все-таки ставит меня под теплые струи. – Останешься здесь.

– Раскомандовался, – бурчу больше для проформы и прикрываю пластиковую раздвижную дверцу. – А как же работа? Что, я буду сидеть среди твоих деловых партнеров и делать вид, будто так и надо?

– Именно, – отрезает он. – Чтобы мне все завидовали.

Зря он это сказал. При мысли о том, что другим станет известно о произошедшем здесь, меня накрывает волна смущения. Да и вообще… В разгар рабочего дня глава компании затаскивает младшего супруга в уборную, чтобы сделать ему минет? Ничего себе, безрассудство и бесстыдство. А как же деловая репутация? Я суматошно принимаюсь тереть себя куском мыла и смывать пену, чтобы через минуту выскочить из душа и нос к носу столкнуться с голым мужем, держащим полотенце в руках.

– Т-ты… – я, по старой привычке, зажмуриваюсь. – Может, выйдешь? Я сейчас оденусь…

– Хави, посмотри на меня.

Все-таки осмеливаюсь разомкнуть веки и увидеть лицо мужа впервые после того, как он … Как мы... Как сцена ревности переросла в сцену страсти. Колин протягивает полотенце, и я спешно оборачиваю его вокруг талии. Но это действие не спасает меня от пронзительного взгляда мужа и собственного смущения.

– Я…

– Я не должен был тебя подозревать. И ревновать к твоему знакомому. У нас же просто договор, да? И я сам настоял на  свободной воле супруга в выборе партнеров. Вот только со вчерашнего дня один омега никак не шел у меня из головы. Настолько не шел, что когда я увидел его с другим, то был готов разорвать обоих. А это, – он касается моей шеи, – показало, что я не готов отдавать своего мужа кому бы то ни было, что бы ни утверждал раньше.

– П-понимаю. Внезапно взбесившиеся собственнические инстинкты альфы, – вздыхаю и опускаю голову. Запах он все равно не чувствует, так что доказать, что инстинкты обострились совершенно справедливо и естественно – нельзя. Но я не буду опускать рук, ведь теперь столько времени впереди. Ой, отвлекся на свои мысли так, что теперь придется пояснять свой вздох и задумчивость. – Поэтому ты решил проверить… и убедился, да?.. Я читал в глянцевом журнале, что вкус спермы может подсказать, как давно у партнера был секс…

– Убедился, – Колин, кажется, с трудом сдерживает усмешку. – Что глянец – зло. А некоторые слишком доверчивы и невинны, чтобы критически осмыслить прочитанное.

– Тогда зачем?..– прикусываю язык, потому что взгляд мужа опять становится таким же, каким он смотрел на меня, когда просил поцеловать. – Ладно-ладно, обсудим это дома.

– Я никуда тебя не пущу, – повторяет он и прекращает меня смущать своим голым видом, зайдя в душевую кабину. – Соседняя с уборной дверь – комната отдыха. Входи туда и располагайся, как тебе удобно.

Комната, и в самом деле, обнаруживается за темной, почти не заметной на фоне стенных панелей, дверью. Похоже, что именно это место – настоящая квартира моего мужа. По крайней мере, пространство смотрится обжитым и по-своему уютным. Книжный шкаф с разномастными, явно прочитанными книгами с забытыми в них закладками, а не подобранными по цвету и задумке дизайнера томами, аквариум с тропическими рыбками, кожаный диван с забытым на нем пледом и сохранившей отпечаток головы подушкой, семейное фото с родителями на столике с ноутбуком, увешанная дипломами и наградами стена… А еще миниатюрный гардероб, состоящий из вешалки для полдюжины костюмов и комода с обувью, бельем и аксессуарами вроде запонок, галстуков и часов.

И как мне удобно расположиться? На диване, само собой. Не удерживаюсь от того, чтобы взять подушку и вдохнуть запах. Да, тут он слабее, но все равно – манящий.

– Настолько нравится? – ничего не остается, как смущенно кивнуть стоящему в дверном проеме мужу.

– Очень, – говорю, не в силах произнести слова о том, почему.

– Звучит многообещающе, – Колин закрывает дверь изнутри и подходит ближе. – Но если ты сейчас расскажешь, что в нем такого особенного, то мне не захочется тебя оставлять даже на пару минут.

– Я никуда не денусь, – расплываюсь в невольной улыбке. – И никуда не хочу уходить. Спать хочется. Странно.

– Так всегда после оргазма, воробушек, – мой нос опять слегка поцелован, а сам я уложен на диван и заботливо накрыт пледом. – Спи, сколько захочешь. Тут хорошая звукоизоляция и тебе не помешают скучные деловые разговоры.

Я, и в самом деле, начинаю дремать, как только остаюсь один. Странно, что под тонким пледом мне так тепло и даже жарко… Не нужно никакой фланелевой пижамы… Или это пережитое отзывается разгоряченной кровью и прогоняет присущую мерзлявость…

…Я тону. Тону в горячем киселе, булькающем липкими пузырями, которые, лопаясь, выпускают едкую кислоту, прожигающую мою кожу, кажется, до кости… Хочу закричать, но проклятый кисель попадает мне в горло, не давая даже вдохнуть и я начинаю сипеть в агонии, понимая, что конец близок, если я не проснусь и не вызову профессора Морстена…Тяжело…и как бы ни хотелось жить, в слабом и разрушающемся теле сил бороться попросту нет… Кисель смыкает надо мной свои ядовитые объятия и последнее, что я слышу в своей жизни – страшный рев какого-то зверя, откуда-то знающего мое имя…

====== Бонус к двадцать седьмой главе. Часть первая. ======

Сохранять приличествующее деловым переговорам выражение лица и не гипнотизировать взглядом дверь, за которой остался разомлевший от ласк младший супруг, становилось все сложнее. Презентацию новой маркетинговой стратегии Колин слушал вполуха и, к удивлению подчиненных, задал только пару вопросов, которых, впрочем, хватило, чтобы объявить взятые за основу цифры недостаточными для прогнозируемых в результате смены рекламной политики прибылей. Запланированное полуторачасовое обсуждение заняло разве что сорок минут. Но и такая скорость казалась Колину черепашьей. Да, он уже не мог отменить или перенести назначенные конференции, собрания, согласования и консультации, но альфе до зубовного скрежета хотелось их ускорить. Потому что все мысли возвращались к беззащитно – трогательному задремавшему Хави, смущенному Хави, разгневанному Хави, стонущему от наслаждения Хави… к затуманенным желанием глазам супруга, сочному рту, отзывчивому на ласки телу, дрожащему в его руках, к сладковатому вкусу кожи и чуть солоноватому – спермы… К омеге, способному за секунды вызвать в нем как жгучую ненависть, так и щемящую нежность. К смелому и готовому отчаянно защищать его, альфу, от всех врагов, даже если силы неравны… Колин с нескрываемым облегчением выдохнул, когда последний участник совещания покинул его кабинет. Наконец-то. У него есть время вернуться к супругу, чтобы поговорить без разъедающих душу подозрений. Или не только поговорить.

Его муж. Кто бы мог подумать, что ему, Колину Сторму – альфе, испорченному отношениями, в которых его намеренно соблазняли, потом манипулировали и устраивали эмоциональные качели, не верящему в искренность и бескорыстность омежьих чувств будет так важно считать мужа «своим». Ксавьер. Тихий омут, в котором сидел тот еще искушающий демон. В день свадьбы Колин был уверен, что не имеющий запаха мальчишка никогда не сможет его привлечь. Однако, уже спустя пару часов, это недоразумение в шелковых труселях, нагнувшееся самым бесстыдным образом и шарящее под столом в поисках упавшей крышки от чайника, вызвало в нем отнюдь не раздражение. Тогда он списал все на последствия напряженного дня и выходки Натана, после которой было все равно, с кем удовлетворить свои потребности. Но потом он заподозрил свидание в обычном ужине, грубо осведомился о чувствах Хави к пожилому бете и обиделся, когда муж не пустил его на порог, уличив в привязанности к Фицрою… И только вчера, увидев на огромном экране в парке своего мужа, одетого, точнее раздетого в спортивную форму, он наконец-то понял причину своего раздражения. За грубыми словами, раздражением, язвительностью и негодованием всегда стояла ревность. Подкрепленная невозможностью почувствовать запах Хави и убедиться, что подозрения напрасны, эта стерва жила своей жизнью – не поддавалась никакой рационализации, не хотела ничего знать о фиктивном браке и затыкалась только тогда, когда Хави какое-то время находился в его объятиях или с искренней яростью бросался на свою защиту после брошенных обвинений. Но поселившемуся в душе дракону и этого стало мало.