Текст книги "Контрактный брак? Как бы не так! (СИ)"

Автор книги: Таисия Мик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 22 страниц)

Я делаю еще пару шагов, но потом возвращаюсь в дом. Скоро должно приехать такси, а я одет не для поездки домой. Не стоит отвлекать Шмидта и его помощника от ремонта. Лучше позвоню диспетчеру. Надо же выяснить, что случилось и когда мне ждать авто.

Но в трубке журнал исходящих звонков пуст. Зато три непринятых входящих и четвертый с ответом. Все от одного абонента.

– Шмидт, как ты мог, – с трудом удерживаюсь, чтобы не запустить трубкой в стену. Это ж надо было додуматься – ответить на звонок моего мужа. Убью обоих!

Принимаюсь лихорадочно переодеваться как, вдруг натыкаюсь на записку, торчащую у зеркала. На ней знакомая фраза.

– Ладно-ладно, Шмидт. Объяснись, раз уж тебе так хочется.

Иду в контору, включаю рацию и произношу:

– Код «эф», повторяю, код «эф».

К тому моменту, как Шмидт появляется в кабинете, я уже переодет и зол, как сто чертей.

– И как это понимать? – заявляю, – что он тут забыл?

– Хави, – Шмидт красноречиво поднимает брови. – Не спеши…

– Позвольте, я сам поговорю со своим мужем, капрал, – слышу ненавистный голос, – он должен мне кое-что объяснить.

– Не подходи, – выплевываю я, заметив альфу на пороге. – Я ничего тебе не должен! Какого черта ты лезешь в мою жизнь?

Светло-серые глаза Сторма темнеют. Злится. А ничего, пусть лучше я буду скандалить и видеть перекошенное от гнева лицо, чем пускать слюни и терять голову от запаха, тембра голоса и пластики движений.

– И я рад тебя видеть, – сквозь зубы выдыхает он, – есть разговор. И мистер Шмидт любезно предложил приехать и пообщаться с тобой здесь. Я уеду, как только получу свое.

– Как будто тут есть что-то твое! – не остаюсь в долгу я.

– Собирайся немедленно! – рявкает Сторм, не смущаясь постороннего человека.

– Э, нет! – вмешивается в наше противостояние непосредственный виновник. – Уедет он! Что за херня, блядь?! А кто крышу будет доделывать? Раз уж взялся помогать, мистер, так нехуй дезертировать. И вообще, – это уже он ко мне обращается, – какие разговоры, когда все голодные. Хави, ты дежурный по камбузу, а мы пойдем доделывать работу. А как все сделаем – так и будете лаяться в свое удовольствие.

– Шмидт… – надо же, синхронно. Только я произношу имя жалобно, Сторм – предостерегающе.

– Я полвека с гаком Шмидт! – взрывается бравый вояка. – Устроили тут хер знает что! Детский сад – штаны на лямках! А гроза, между прочим, ждать не будет! Всем выполнять приказ! Крру-гом!

Он хлопает Сторма по спине, ничуть не страшась ответного удара и зыркает на меня так, что я испытываю только одно желание – сбежать на камбуз, брр… на кухню. Где там мой мешок с картошкой… Уф… ушли.

– Капрал Шмидт, разрешите доложить! – я подхожу к ангару, где мужчины почти закончили ремонт, вытягиваюсь во фрунт и держу руки по швам.

– Докладывай, рядовой, – друг держит себя строго. Значит, до сих пор обижен на наше с мужем идиотское поведение. Он прав. Мы – точно два ребенка. И позволяем себе собачиться и выносить напоказ свои разногласия.

– Ужин готов, коммандер мастер шеф! – знаю, что это не подобающее званию обращение, но да фиг с ним. – Прошу снять пробу!

Похоже, Шмидта уже веселят мои попытки разговаривать по-военному. Вон и взгляд смягчился.

– Вольно, рядовой, – усмехается он в усы и смотрит на часы. – Дегустация отменяется, а ужин в девятнадцать ноль – ноль!

Муж смотрит на меня со смесью неодобрения и удивления, но помалкивает. Я ухожу.

Сервирую стол: раскладываю приборы, салфетки, нарезаю хлеб, достаю из холодильника ветчину, сыр, свежие овощи. Затем лезу за супницей. Пусть будет красивая подача. Жаркое по рецепту Джереми Обри удалось на славу – это я знаю и без всяких дегустаций. Затем замечаю на нижней полке упаковку пива. Недолго думая, ставлю на стол пузатые пивные кружки. Осталось только дождаться моих едоков.

Но не успели мы усесться за стол и взяться за ложки, как раздался первый раскат грома.

– Мне нужно быть в городе, – Сторм встает из-за стола, – сожалею, мистер Шмидт, но нам с Хави пора ехать.

– Я бы не советовал. Вот, ознакомься, – он достает из кармана рубашки протягивает альфе листок. Какой-то факс. Должно быть, погодная сводка.

– Это точно? – переспрашивает. В ответ друг кивком указывает на окно.

– Тогда я бы просил разрешения разместить мой автомобиль в ангаре, – очень интересно, что же в этой записочке, но как только я пытаюсь взять бумажку, Шмидт щелкает меня по носу и качает головой.

– Не дуйся, – назидательно говорит он мне. – лучше принеси дождевики.

Как только с перегонкой авто закончено, мы возвращаемся к ужину. Почти семейный обед. Я, мой муж, и человек, заменивший мне деда и живых родителей. Отчего-то сентиментально щемит в груди, когда я вижу, как мужчины уплетают мою готовку. Я же, нанюхавшись ароматов в процессе приготовления, вяло ковыряюсь в тарелке. Обычное для меня дело.

– Кто учил тебя готовить, Хави? – светским тоном спрашивает муж после того, как справился с немаленькой порцией и попросил добавки. – Невероятно вкусно.

– Это просто от работы на воздухе аппетит разыгрывается, – реагирую я на похвалу.

– Не скромничай, – сыто жмурится Шмидт, отхлебывая из кружки темного пива, – такое жаркое даже у его автора получалось не каждый раз, а твой дед готовить любил и умел.

– Это кто-то из родителей твоего папы? Мое почтение.

– Ха! – не дает мне вставить и слова Шмидт. – Если бы. Супруг Джереми даже не знал, какой стороной ножа режут, и что у картошки есть кожура.

– Это правда? – Сторм явно потрясен. – Джереми Обри научил тебя готовить? Никогда бы не подумал, что такой человек будет иметь подобное увлечение.

Я смущенно киваю. Не ожидал такой реакции. Кулинария – модное хобби последних лет, но мой дед готовил всю жизнь, потому что иначе бы не выжил в годы бурной, но нищей и полуголодной юности. Но лучше бы я вступил в разговор, потому что в паузу вмешивается Шмидт, опустошивший две бутылки пива.

– Он много чему своего внука научил, – бета наполняет уже третью кружку. – Например, драться. Знаешь, какой у Хави хук левой? Ты не смотри, что он с виду задохлик…

– Шмидт! – так, с пивом я погорячился. Не то, чтобы он рассказывает что-то секретное, просто незачем рассказывать семейные истории постороннему. А другу, похоже, очень не хватает компании и общения.

– Молчу-молчу, – авиатор поднимает руки вверх.

– Можете не говорить, – с плохо скрываемым смешком подает голос муж. – Мне уже посчастливилось.

Р-р-р, теперь и этот подключился.

– И как? – посмеивается Шмидт.

– Сногсшибательно, – бессовестное чудовище, по недоразумению ставшее мне мужем, салютует мне кружкой и… подмигивает, – можно сказать, именно этот удар оказался судьбоносным.

– Да ну вас, – выскакиваю из-за стола под дружный хохот. – Сговорились! Задохлик! Судьбоносный!

– Хави! – восклицают они. Но я уже за дверью.

Стою на крыльце под навесом и смотрю на дождь. Медитирую. По совету доктора, так сказать. Привожу в порядок растрепанные чувства. Вот тебе и семейные посиделки. Не то, чтобы я обиделся на подначки. Просто… Никогда бы не подумал, что у нас с мужем может быть вот такой разговор. Даже вчерашний ужин был не в пример напряженнее. Если бы сам не видел, то никогда бы не поверил, что Сторм найдет подход не к самому любезному в общении Шмидту, а Шмидт увидит в нем равного и впустит на свою территорию. Что же такое я пропустил, пока спал в ожидании такси?

Неожиданно ливень усиливается и начинается град. Придется возвращаться. Но как только я поворачиваюсь, то нос к носу сталкиваюсь с мужем.

– Поговорим? – он перехватывает меня за локоть и разворачивает к стене. Я вновь вдыхаю его запах. Все такой же приятный и привлекательный. Так, не надо думать об этом. Док сказал, что привлекательность аромата может быть просто фикцией. Игрой моего пресыщенного лекарствами тела. Стало быть, надо сдержаться и анализировать свои ощущения.

– И что же тебе надо? – поднимаю на него глаза. Он отступает на пару шагов и я с облегчением выдыхаю. Теперь запах почти не ощущается и я могу усмирить жаркие мысли, вызванные близостью.

– Где ты был утром? Я же сказал возвращаться в мою квартиру.

– Ты еще сказал, что не вмешиваешься в мою жизнь. И я не буду отвечать на этот вопрос.

– Хави, – в его голосе сквозит раздражение. Он вздыхает и запускает пятерню в свои волосы. – Я не собираюсь влезать в твои отношения с кем-либо, но мне важно знать, где ты был сегодня утром.

– Это допрос?

– Нет пока, но я хотел бы знать.

– Что значит «пока»? Я ничем противозаконным или нарушающим контракт не занимаюсь. Если это единственное, что ты хотел у меня узнать и ради этого приехал сюда, то зря потратил время.

Не собираясь больше ничего слушать и говорить, я берусь за дверную ручку.

– Что у тебя со Шмидтом? – вопрос застает меня врасплох.

– Любовь у меня со Шмидтом! – не выдерживаю я. – Разве не видно?! Почти семейные отношения и взаимная, крепкая любовь…

Захлопываю за собой дверь и прибавляю под нос:

– …к авиации.

====== Глава пятнадцатая ======

– Шмидт, как ты мог позвать этого типа сюда, – моя реплика не долетает до адресата. Шмидт спит на продавленном диванчике нашей кухни-гостиной. Да, дела. Будить себя капрал запрещает, потому что в силу возраста не может потом быстро заснуть. Я тихонько собираю со стола посуду и периодически прислушиваюсь, , не открывается ли дверь. Но ничего. Начинаю нервничать. Вряд ли погода улучшит и без того скверный характер альфы, а нам еще и спать предстоит вместе. В спальне хозяина. Вот что значит закон подлости! Ремонтировал три месяца назад прохудившийся надувной матрас, а после, во внезапном приступе страсти к порядку, сложил его в раскладной диван, на котором теперь мирно похрапывают. Мда, фиктивный брак, называется.

Посуда давно вымыта и расставлена по местам, а муж до сих пор не возвращается. Непогода за окном, меж тем, набирает силу, а от вспышек молний прыгает напряжение в сети. Лампочки мигают и потрескивают. Срочно надо выключать свет, пока не случилась еще одна авария.

– Где здесь электрощиток? – раздается за спиной.

– В подвале, – оборачиваюсь. Муж подпирает плечом дверной косяк. От альфы слегка пахнет дождем. Не могу рядом с ним находиться, а вот и повод удрать. – Я сейчас сам схожу.

– Веди, – командирским тоном объявляет мне Сторм, похоронив мои надежды избежать компании, – и не пререкайся. С тебя станется запнуться на ровном месте и что-нибудь себе сломать…

«Хм, как будто тебе есть дело», – ворчу про себя, но не озвучиваю, чтобы не обострять.

Вход в подвал у нас с задней стороны двора, но в такую погоду высовываться не хочется, поэтому придется воспользоваться «тайным ходом».

Под удивленным взглядом мужа вытягиваю из-под обеденного стола связанную из обрезков разномастных тряпок циновку и показываю на замаскированный люк.

– Черт, – разочарованно выдыхаю, пару раз дернув за медную ручку. Как будто заклинило.

– Давай я, – Сторм заглядывает под стол. – Вылезай.

Он сдвигает тяжеленный обеденный стол так, как будто тот сделан из пенки и рывком поднимает застрявший люк. Он со скрипом и треском поддается.

– Там лестница… – не успеваю договорить, муж уже начал спускаться. Движения быстрые и практически бесшумные. И это в незнакомом темном месте. В который раз за день недоумеваю. Ну откуда у него такие навыки и ловкость? Сперва ремонт, теперь ориентирование в темноте. А что еще?

Дом внезапно погружается во мрак. Я спохватываюсь – надо хотя бы фонариком посветить. Как только включаю и просовываю его в люк, слышу сдавленные ругательства, которые можно перевести как «Хави, будь любезен, не тряси им, поставь фонарь на пол и отойди оттуда».

Над люком показывается темноволосая голова, а потом Сторм подтягивается и выбирается наружу.

– Не думал, что миллионеры могут так, – нечаянно вырывается у меня.

– Как? – с неожиданной горечью переспрашивает муж и я прикусываю язык. – Словно всю жизнь этим занимался? Как разнорабочий? Все верно, мистер Обри?

– Я… ничего такого не думал, – хорошо, что фонарь светит в сторону и мои покрасневшие от стыда уши никто не видит. Господи, дед бы меня выдрал ремнем, если услышал, что я осмелился такое брякнуть альфе. Это папа у меня считает, что не стоит богатому человеку мараться о работу типа пресловутого вбивания в стенку гвоздя, смены колеса и починке проводки. Раз есть деньги, то просто можно нанять тех, кто умеет пользоваться руками, а не головой. И отца в этом за тридцать лет совместной жизни убедил, не говоря уж о любимом братце. Да что наша семья, это один из живучих стереотипов того слоя общества, к которому она принадлежит. Можно быть каким угодно брутальным и мощным альфой, заниматься атлетикой, участвовать в боях с правилами и без и прочих альфовских видах спорта, где требуется сила. Но если ты достаточно богат – ни в коем разе не позорь себя грязным физическим трудом. Тем более в присутствии омеги из приличной семьи, если хочешь, чтобы тебя воспринимали всерьез.

– Просто… спасибо. Шмидт бы в одиночку не справился с ремонтом ангара. И сейчас тоже, – пожалуйста, пусть Сторм поверит в правдивость моей благодарности. Я не хочу ссориться, пусть и невольно мог спровоцировать новый виток скандала. – Ты очень помог. Я был неправ, заявляя, что ты зря приехал.

– Вот как? – муж подходит к раковине и начинает мыть руки. – Спасибо за попытку извиниться и оправдать мое поведение, но не стоит. Просто в следующий раз не указывай мне столь явно на то, что я поступаю не так, как принято в обществе. Особенно на людях.

– Я искренне, – в голосе неожиданно проскакивает обида. – И никогда не считал, что физическая работа…

– Хави, ты сказал достаточно, – перебивает он, давая понять, что ни на йоту не верит, – если тебе хочется отблагодарить, то покажи, где в этом доме я могу лечь спать. Разговоры сегодня не мой конек.

Я вздыхаю и принимаюсь объяснять, что обычно гости размещаются тут на диване или на надувном матрасе, но сейчас сдергивать Шмидта с места чревато большими неприятностями. По мере продвижения к выводу, что спальня тут всего одна, на лице у Сторма появляется едкая усмешка.

– Пойду спать в машину. Хотя бы одно лишнее одеяло найдется? Будь добр, принеси.

Он направляется к вешалке и набрасывает на плечи один из дождевиков.

– Нет, – раскат грома и, с новой силой ударившие в окно, крупные капли, к которым добавился характерный стук падающих градин, вынуждает меня возразить. – Вряд ли можно выспаться под грохот дождя по металлической крыше. Сам говорил, завтра у тебя собрание.

Муж точно не слышит, а я, сам не знаю почему, забываю про вечерние стычки и отчаянно выдыхаю ему в спину:

– А если крышу все-таки снесет бурей и с тобой что-нибудь случится? Сторм… Колин, не уходи. Это неправильно.

Во взгляде обернувшегося на мои слова супруга я читаю, что он догадывается, у кого окончательно и бесповоротно унесло крышу без всякого дождя и ветра.

Похоже, просыпаться под теплым боком у альфы, даже если я засыпал один, входит в привычку. Часы показывают четыре утра, когда я вдруг просыпаюсь и обнаруживаю себя обнимающим мужа, словно большого мягкого тигра, с которым обожал спать в детстве. Запах альфы окутывает, но я не чувствую такого одурманивающего желания, как это было вчерашним утром. Мне по-прежнему нравится сложность и некоторая резкость источаемого мужем аромата, но сейчас, когда он спит, никакого сводящего с ума возбуждения не чувствую. Наоборот, мне непривычно спокойно. Как будто супружеские объятия – самая естественная вещь на свете и так должно быть всегда.

Попытка вспомнить, что произошло ночью и заставило мужа перебраться с пола в постель, удалась, но вызвала стойкое желание оказаться как можно дальше отсюда. Мне снился кошмар, в котором я безуспешно убегаю от Грэма, но спотыкаюсь на ровном месте и когда-то обожаемый брат превращается в насильника. За десять лет я видел этот сон не единожды и верным способом его прекратить был крик изо всех сил, чтобы напряжение в голосовых связках почувствовалось даже сквозь бессознательное состояние. И в этот раз, похоже, было то же самое… Только голос мне не подчинялся, и я никак не мог проснуться. А потом все закончилось прикосновениями теплых рук, сильными объятиями и обещаниями, что все будет хорошо. Тогда я подумал, что произошло чудо и кошмар сам сменился на другой сон, а на самом деле…

Стыд какой! Надо перелечь на пол. Но как только я облекаю свое намерение в действие и аккуратно разворачиваюсь спиной к мужу, чтобы спустить ноги с кровати, как меня за пояс обхватывает сильная рука и придвигает к себе.

– Спи, наказание, – бормочут мне в макушку, а для верности еще и придавливают ногой, – все будет хорошо, тебе просто приснилось.

И я, побоявшись потревожить, замираю. А вскоре, и в самом деле, засыпаю, чтобы проснуться в пустой кровати и удивиться запаху свежезаваренного кофе, проникающему в приоткрытую дверь.

– Доброе утро, – приветствую я собравшихся на кухне мужчин. На столе стоит завтрак – бекон, взбитые яйца, консервированные бобы, тосты, две чашки черного кофе.

– Доброе, малыш, – подмигивает мне Шмидт и продолжает намазывать тост маслом, – ты сегодня припозднился. Обычно здесь в пятом часу утра поднимаешься.

Сторм одет в слегка помятую рубашку поло и хлопковые темно-синие брюки. Он оборачивается на мой голос, слегка кивает и снова возвращается к турке. Почти забытое ощущение семейного завтрака заставляет сердце сжаться. Кофе на этой кухне готовил только мой дед. Ну да, Шмидт его варить не умеет, мне не хватает терпения и мастерства – от меня капризный напиток или сбегает или превращается в такую бурду, что никаким сахаром и специями не исправить. А муж – кофеман и даже в гостях не может без допинга. Неужели третья чашка варится специально для меня? Сторм, ты умеешь поражать.

– Так все равно летать нельзя, – со скорбным видом вздыхаю и беру с сушки тарелку и приборы, – вот если бы ты разрешил хотя бы пассажиром…

– Я т-те полетаю. Долетался вчера с лестницы, чуть до инфаркта не довел, – Шмидт, забыв про все приличия и присутствие постороннего, режет правду-матку. – Тебе что врач сказал? Вот то-то же.

– Как там ангар? – перевожу тему. – Выдержал?

– Да, – друг довольно щурится, от чего густая сеть морщин вокруг глаз становится глубже, а усы воинственно топорщатся. – Но монтажников я все равно приглашу. Надо бы кое-чего подновить.

Передо мной оказывается белая дымящаяся чашка с кофе.

– Приятного аппетита, – супруг присаживается на соседний стул и приступает к завтраку.

Я пригубляю обжигающую черную жидкость. Крепко, но, вместе с тем, вкусно. Хотя, каждый день я такое пить не буду.

– Спасибо, – слегка улыбаюсь уголками рта и присоединяюсь к едокам. Воздушные золотистые хлопья омлета тают во рту, а хрустящие тосты с тонким слоем масла великолепно с ним гармонируют и создают идеальную гамму вкусов. Шмидт – дока в простой пище. А весь условный вред от жареного и жирного сходит на нет во время активной работы на свежем воздухе и полетов. Но папочка посадил бы меня на злаковые хлебцы и воду, если бы увидел, что сын питается не обезжиренными йогуртами и ломтиком грейпфрута. Не успеваю съесть и половины порции, как муж спрашивает:

– Хави, ты поедешь со мной или останешься здесь?

От неожиданного вопроса и спокойного тона напрягаюсь больше, чем от требований и претензий. С чем связана его вежливость? Присутствие Шмидта, просто хорошее настроение или ему что-то от меня надо? Да еще и собрание. Не хотелось бы нос к носу сталкиваться с источником моего ночного кошмара. Кошусь на Шмидта – друг делает вид, что его интересует только кусок поджаренного хлеба и бобы. Ладно-ладно, я еще с тобой поквитаюсь. А решение меж тем, надо принимать самому.

– Я поеду, – взвесив все за и против и оставив себе шанс отказаться от посещения собрания, соглашаюсь.

Машина летит по шоссе на максимально разрешенной скорости. Наши сборы в дорогу были недолгими, но времени на то, чтобы привести себя в порядок, мало. Сторму еще бриться надо. Я и вечером видел на его подбородке намечающуюся щетину, а за ночь она отросла еще больше и не придавала мужу респектабельности, хоть ему и была к лицу этакая небрежность.

– Ты на самом деле пилотируешь самолет? – задает вопрос альфа, как только мы въезжаем в город и сбрасываем скорость. Очевидно, припомнил наш со Шмидтом диалог.

Я качаю головой.

– Нет. Лицензию пилота омеге могут дать только в двадцать один год, – он, как мне кажется, выдыхает с облегчением. – Но за год с небольшим мне надо как следует подготовиться, чтобы не терять ни дня после полного совершеннолетия. А пока я летаю на крыле. Ну, параплан.

– Что? – машина резко дергается и виляет. – Это же…

– Знаю, – корчу рожицу, – экстремально опасно, не пристало омеге, странно. Сторм, не трать слова. Я их знаю, только мне давно плевать на все эти доводы. Они перестали иметь значение после первого подъема в небо.

Он не отвечает, но костяшки пальцев, сжимающих руль, побелели.

– Тебе лучше звать меня по имени, – «Рэнджровер» делает резкий поворот.

Вот что тебя зацепило! Ну ладно. Хотя по имени звать его слегка волнующе. Значит, тем более, надо привыкать.

– Договорились.

– Может, начнешь тренироваться прямо сейчас? – продолжает настаивать альфа. – Совет через полтора часа. Надо удивить собравшуюся публику.

Ах, вот ты как? Ну, держись!

– Колин, не беси меня, – бросаю на него, как мне кажется, злобный взгляд.

Эта зараза пару секунд сидит с каменным лицом, за которые я мысленно прощаюсь с жизнью, а потом начинает смеяться. Вчерашний вечер открытий продолжается. Я растерянно хлопаю глазами.

– Умыл, – говорит он, смахивая слезы. – У тебя явно талант.

– Какой талант? – но он не отвечает, а продолжает посмеиваться.

– Доброе утро, господа, – возле входа в дом нас приветствует незнакомый человек, сидящий в будке консьержа, – с возвращением.

– А где мистер Браун, Поллак? – муж сверлит глазами сменщика знакомого мне консьержа и поводит носом. – И почему вы пили на рабочем месте?

Дядька слегка бледнеет, но отвечает.

– Умер мистер Браун. У него кардиостимулятор вышел из строя. Такая вчера гроза была, что никто из квартир не выходил. Только мистер Фоссет из ночного клуба вернулся в шесть утра и нашел нашего мистера Брауна. Вы с медиками на час разминулись.

Сторм произносит приличествующие ситуации слова, протягивает визитку и просит оставить сообщение на автоответчик, если потребуется посильная помощь родственникам. Мы поднимаемся на четвертый этаж. Муж обогнал меня на несколько ступеней и уже вошел внутрь квартиры.

– Хави, не входи! Вызывай полицию, – но окрик действует ровно наоборот – я в мгновение ока пробегаю оставшиеся ступени и распахиваю дверь.

В гостиной, с виду, все в порядке, но муж соляной статуей стоит напротив дивана, возле которого белеет человеческое тело в окружении рассыпанной кучи темно-красных роз.

Я подхожу ближе и зажимаю себе рот, чтобы не заорать.

====== Глава шестнацатая ======

Я подхожу ближе и зажимаю себе рот, чтобы не заорать.

Обнаженное тело, усыпанное цветами, уложено в позу эмбриона. Глаза молодого омеги закрыты, словно он спит, но синюшный оттенок кожи и жуткая багровая полоса на шее не оставляет сомнений, что с ним произошло. Но даже не это было самым страшным. Лицо… Умерший удивительно походил на модель со злополучной фотографии свадебного каталога. И если это и вправду не горячечный бред моего мозга, то в квартире каким-то образом оказался труп любовника моего мужа. Меня начинает мутить.

– Колин? – я окликаю мужа и касаюсь его руки. Он оборачивается не сразу, а когда делает это, я невольно ахаю – лицо его страшно. Бледное, в один миг постаревшее на несколько лет, оно выглядит немногим лучше лица покойника. А глаза, в которых зрачок практически закрыл радужку… Глаза совершенно безумны. – Колин, ты слышишь меня?

Альфа отворачивается, не говоря ни слова, опять переводит взгляд вниз и застывает. Господи, да у него шок. Дальше я действую на каком-то автомате – оттаскиваю невменяемого мужа как можно дальше от дивана, усаживаю на первый попавшийся стул, хватаю телефон и начинаю звонить – служба спасения, полиция, адвокат… Надо бы убраться отсюда, чтобы не затоптать возможные улики, но в одиночку я не смогу увести Сторма отсюда, он тяжелее меня минимум килограммов на тридцать и выше на полторы головы. Надо звать консьержа. Но вдруг на домофоне отпечатки пальцев? Спуститься и оставить альфу наедине с? .. Нет. Не хочу найти второй труп по возвращению.

– Поллак! – во всю глотку ору я, высунувшись на лестницу, – помогите!

Запыхавшийся консьерж появляется на пороге где-то через минуту.

– Matka Boska!!! – восклицает он на родном языке и истово крестится. – Проклятый дом, проклятая гроза, бедный мистер Браун и этот…

– Прекратите истерику, – подскакиваю к нему и от души влепляю оплеуху. – Помогите увести мистера Сторма отсюда. Живо!

Консьерж подчиняется. Мы вдвоем подхватываем альфу под руки. Лестничная клетка. Шесть пролетов, за которые я сто раз проклял отсутствие лифтов в старинном доме. Крутые ступеньки. Будка консьержа. Поллак протягивает мне плоскую фляжку. Я делаю глоток. Какой-то крепкий алкоголь, судя по запаху, но я совершенно не чувствую вкуса.

– Обычно у альфы более крепкие нервы, – выдает свое ценное мнение консьерж, после моей очередной неудачной попытки дозваться до мужа. Он позволил усадить себя на покрытую полосатым пледом кушетку, но по-прежнему молчал и смотрел в одну точку.

– Придержи язык, – обрываю не в меру болтливого помощника на полуслове. – Лучше проверь, не едет ли полиция и скорая.

Беру мужа за руку и начинаю что есть силы растирать крупную ладонь с длинными пальцами. Понемногу холодная и вялая конечность теплеет, а взгляд мужа наконец-то становится осмысленным.

– Хави, – он еле шевелит губами и мне приходится подсесть к нему почти вплотную, чтобы услышать, – нужно… нужно связаться с родителями Натана. Дай мне телефон.

Стискиваю зубы. Значит, мне не показалось. Лежащий в квартире человек действительно бывший партнер Сторма. Тот самый, чью глумливую беседу о чувствах моего мужа к собственной персоне я подслушал незадолго до свадьбы. «Собачья преданность»… Если судить по тому, как подействовало увиденное на альфу – омега знал, о чем говорил. Муж любит этого типа до сих пор, и его сердцу плевать на контракты, договоренности и меня в качестве супруга. Я разжимаю пальцы и выпускаю его ладонь. Пусть альфа мне ничего не обещал и не был обязан хранить верность, но иррациональное чувство, что меня макнули в дерьмо…

– Полиция во всем разберется и позвонит, – к горлу подкатывает горький комок. Или меня давно тошнит, только в силу стресса я этого не замечал? Делаю медленный глубокий вдох. Надеюсь, меня не вывернет. – Ты прикасался к телу?

– Не помню, – Сторм опускает лицо в ладони, – Хави, я должен объяснить…

– Потом, – поднимаюсь на ноги, заметив в экран домофона подъехавшие трехцветные машины. – Полиция прибыла.

Вызванные стражи порядка выслушивают мой сбивчивый рассказ и, оставив нас с мужем под охраной дюжего сержанта, поднимаются вместе с найденными Поллаком понятыми вверх по лестнице. Время начинает ползти мучительно медленно, с каждой секундой повышая градус напряженности. Я чувствую, как по моей спине ползет липкая струйка пота – в крохотном помещении невыносимо душно.

–Хиллс, отбой по коронерам и скорой, – сквозь жужжание доносится в рации охранника. – Приведи хозяев квартиры.

Теперь мой черед висеть на альфе – ноги совершенно не слушаются. Возле приоткрытой двери в квартиру нас встречает невысокий и немолодой уже полицейский, назвавшийся детективом Миллером.

– Прошу внутрь.

– Я полагаю, моему мужу не стоит больше смотреть на труп, – подает голос альфа. – Вам нужен я.

На что седовласый коп слегка усмехается:

– Думаю, вам всем надо это увидеть.

– Он что, жив? – невольно вырывается у меня абсурдная мысль. – Шутите?

– Если кто и подшутил, то только над вами, – удивляет ответом детектив. – В вашем доме нет трупа, господа. Это кукла. Загримированная так, что и с двух шагов легко спутать с реальным человеком. Даже я сперва не опознал подделку. Различия можно определить только на ощупь. А вы, полагаю, не прикасались к телу.

Рука мужа, за которую я цеплялся, пока шел по лестнице, напряглась так, что вздулись вены. Ярость. Я кожей ощущаю, как от Сторма исходит волна гнева. Не знаю, чего ему стоит сохранять спокойствие, и не броситься в квартиру, чтобы убедиться в правоте стражей порядка.

– Детектив Миллер, – супруг не повышает голоса, но от этого мне еще более жутко. – Спасибо за разъяснения. Но, полагаю, вы все равно откроете дело. Мы готовы сотрудничать и ответить на все ваши вопросы, как только прибудет адвокат.

Коп кивает и еще раз предлагает войти. Он пропускает нас вперед, а сам остается ответить на телефонный звонок.

– Миллер, – слышу его голос за спиной, – так, очень интересно. Впускай.

– Вам знаком Натан Фицрой? – уточняет он у моего мужа.

– Да. Это мой бывший жених. Я принял лежащее в квартире тело за его труп.

Детектив хмыкает и делает пометку в блокноте.

– Очень интересно, кому понадобилось убеждать вас в его смерти, мистер Сторм?

– И я хотел бы знать, – цедит слова альфа, подходя ближе к «трупу» и присаживаясь на корточки. – Потрясающее сходство.

Я набираюсь смелости посмотреть на избавленного от покрывала из роз тела. Удивительно и омерзительно. Даже зная, что передо мной всего лишь плод больной фантазии и мастерства гримера, я все равно не могу избавиться от подкатывающей дурноты. До меня с трудом доходят объяснения полицейских, что какой-то извращенец взял дорогущую японскую куклу для сексуальных утех и придал ей облик живого человека, а потом подсунул ее сюда. От большого скопления народу и нервного перенапряжения я острее начинаю ощущать окружающие меня запахи. И сегодня я не успел принять разрешенные мне лекарства, так что уже спустя пару секунд пребывания в квартире мне кажется, что она от пола до потолка провоняла сладковатым запахом формалина и разлагающейся плоти, а темно-красные розы подмешивают к этому коктейлю еще одну тошнотворную ноту. Извинившись, я бросаюсь в ванную и все-таки выворачиваю содержимое желудка наружу.

– Боюсь, слухи о моей смерти сильно преувеличены, – первое, что я слышу, когда выхожу из ванной. Исчезли все голоса, как будто и нет в гостиной полудюжины человек. А мелодичный низковатый голос, между тем, продолжает, – господа, вы не поверите, какая ирония судьбы случилась.

Я нахожу в себе силы пройти несколько шагов по коридору и войти в гостиную. Не скажу, от чего я был шокирован больше – от страшной куклы, его живого прототипа, стоящего сейчас целым и невредимым посреди комнаты или от голодного, полного страсти взгляда, которым одарил бывшего жениха мой муж.