Текст книги "Контрактный брак? Как бы не так! (СИ)"

Автор книги: Таисия Мик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 22 страниц)

Нам. Ну конечно. Пароль прозвучал. Теперь от меня требуется отзыв, иначе атака на мои чувства продолжится. Как знать, сможет ли моя решимость устоять от еще одной порции разговоров по душам.

– Прости, папа, но развод сейчас меня убьет, – жму на кнопку вызова персонала, при посторонних он остережется говорить, а у меня будет передышка и пара секунд продумать следующую реплику.

Но родитель меня удивляет:

– Ксавьер, я не за этим пришел. Твоему отцу никогда не понять, что может чувствовать омега при разводе. Поэтому я даже рад, что твой муж запретил подписывать бумаги. Сам понимаешь, я не мог вчера поддержать твое решение открыто, у Даррена тяжелый характер. Но… семье нужна твоя помощь. Дело очень деликатное…

Ага. Семье. То есть Грэму. Так, если Колин вчера от него вернулся с синяком под глазом и потом сказал, что мало проучил, то… Ничего не понимаю. Муж что, избил его до полусмерти? И как я могу помочь? Свидетельствовать против супруга? Так, Хави, прикуси язык. Пусть папа еще что-нибудь скажет. Но он издает тягостный вздох и лезет в сумку за платком, чтобы промокнуть глаза.

– У Грэма опять неприятности из-за наркотиков? – интересуюсь как можно спокойнее.

– Нет, что ты, – он мелко трясет головой. Взгляд родителя делается бегающим, а улыбка виноватой, словно он сомневается, стоит ли рассказывать. – Просто надо выкупить один файл, которым твоего брата шантажируют.

– Шантажируют? Кто? – недоумеваю, неужели мой муж подсуетился или его этот, как его… Фрэнки? А если на пленке то, что я видел на снимках? Господи, только не это. Это всей семье конец, от такого скандала не отмыться. – И… и что там?

– Как что? Компрометирующая ситуация, – ломающимся голосом сообщает папа. – Нужны деньги, чтобы видео не попало в сеть, иначе твоему брату не видать помолвки с племянником сенатора.

– Там что, секс? – холодею. Не верю, что Сторм решился на такое, особенно после нашего разговора, но тогда что?

– Упаси бог, Ксавьер, – папа брезгливо поджимает губы, а серо-зеленые глаза мечут искры. – Твой брат не извращенец какой-нибудь!

Кусаю губы, чтобы не захохотать в истерике. Воистину, родительская любовь слепа. К счастью, папа воспринял мою попытку удержать лицо как выражение извинений и полную готовность слушать, не перебивая.

– Все дело в Морисе. У этого, во всех отношениях достойного молодого омеги, есть одно увлечение – он фанат боев без правил, – я все еще не понимаю, на кой папа рассказывает про потенциального жениха Грэма и какая связь, но не перебиваю. – Но не тех, что показывают по телевизору, с кучей подставных актеров, профессиональных спортсменов и врачей. А среди, так сказать, обычных альф, но анонимно, в масках, и не афишируя имен.

Понятно. Грэм, на самом деле, в таких боях участвовал, но я считал, что из-за тотализатора, а не из-за возможности попасться на глаза перспективному жениху. Но одно другому не мешает. Понимающе киваю папе.

– Грэм сказал, Морис поставил ему условие – победить подряд в десяти боях и тогда он заключит с ним помолвку. Но вчера твой брат проиграл. Он считает, что соперник был подставным, намеренно подослали профи. К счастью, Мориса не было на этом поединке. Но видеозапись осталась у хозяина клуба, и он запросил за нее очень высокую цену. Ты же знаешь, сын, что Грэм не может просить денег у отца, твой дед постарался, а автомобиль не продать за пару дней и хорошую цену…

Кхм, а этот Морис-то не дурак. Придумал вполне себе зрелищный способ избавиться от поклонника, потешить самолюбие и разнообразить хобби. Что ж, я даже уважаю этого омегу. А если это все выдумка Грэма? Очень вероятно. Но как сказать папе, чтобы он не счел мой отказ предательством? Или не решил, что мой вопрос – попытка оклеветать своего любимца, который просто просадил выделенные ему на год деньги и теперь сочинил для папочки душещипательную историю, чтобы выпросить пару тысяч?

– Пап, а откуда ты знаешь про запись? Может, это монтаж или… наркоманы лгут, если им нужна доза, а денег нет.

– Сам посмотри! – восклицает он и лезет в сумку за смартфоном, не обращая внимания на мои слова. – Грэм прислал это мне. Ксавьер, если семья для тебя хоть что-то значит, ты не откажешь…

Он усаживается на кровать и запускает файлик. Пяти минут хватает, чтобы понять – Грэм, легко узнаваемый по выпендрежной татухе на спине, пусть поначалу и держался грозно, оказался не в силах устоять перед напором соперника. Тот, казалось, был, быстрее, свежее и злее. Он обрушивал на Грэма удар за ударом, не давая тому и шанса не то, чтобы на контратаку, но даже на более-менее внятную защиту. Моего братца раскатывали в тонкий блин с беспощадной неизбежностью. Да. Если байка про сына сенатора правдива – это конец. И еще больший конец для финансов Грэма. Не сомневаюсь, он ставил на свою победу. Даже если и страховался, сделав ставку на то, что проиграет, вряд ли подразумевал второй раунд из десяти. Вот почему денег на выкуп файла нет. А еще толпа народу. Публичное унижение братец ненавидит больше всего, пусть его лицо и голову закрывает маска. Да уж, постарался неизвестный рестлер. А потом еще и мой муж добавил, если я прав насчет синяка.

– Любители так не дерутся, Хави, – неожиданно зовет меня неправильным именем папа, останавливая воспроизведение.

Ой, как его проняло, «Ксавьер» выкинут на свалку. Им удобно стыдить, а просить о помощи надо Хави. Картинка, тем временем, замирает на крупном плане доставшего брата удара левой рукой в корпус и я вижу в этом движении что-то знакомое. Но додумать, откуда, не удается, папа тянет меня за рукав пижамы.

 – Можно было бы подать протест, но шумиха семье не нужна. Такие клубы и так существуют на грани законности. Хави, ты же понимаешь, что Грэма подставили и он не заслужил такого обращения?

– Пап, я бы с удовольствием, но Колин непременно спросит, зачем мне крупная сумма, пока я лежу в больнице. Или ты хочешь посвятить его в эту тайну?

– Ну он же сам сказал, что не претендует на твои деньги и долю в наследстве, – недовольным тоном нажимает папа. – Нет, никого посвящать не нужно. Понял, Хави? Ни слова твоему мужу.

– С другой стороны, стоит ли так обхаживать этого Мориса? – пожимаю плечами, – подумай сам. Вдруг в следующем бою Грэм опять проиграет? И не нужно связываться с таким омегой. А ну, как он в следующий раз попросит прыгнуть с крыши небоскреба?

– То есть ты отказываешься? – папа делает обиженные глаза, перед которыми в нашей семье пасуют все.

Опускаю взгляд на все еще лежащий на одеяле смартфон. Опять жму на кнопку воспроизведения. Избиение младенца продолжается. Можно подумать, у второго альфы личный интерес. И вот братец улетает в противоположный угол ринга, а рефери начинает отсчет. Публика ревет, когда он все-таки приподнимается. Жму “стоп” и перематываю назад на пару секунд. Еще раз смотрю и еще раз перематываю. И еще. Убью.

– Десять тысяч, – говорю папе, отправляя видео на свою почту, пока он поправляет макияж и убирает пуховкой остатки слез и не видит моих манипуляций. – Это остаток на карте, который могу перевести тебе хоть сейчас. Единственная сумма, пап, которую сейчас никто не контролирует. Понимаю, что это капля в…

– Годится! – отрезает он и требовательно протягивает руку за телефоном. Ну ничего, авось скопировалось. – Звони, если тебе что-то нужно, дорогой. А теперь отдыхай, не буду мешать. Выздоравливай.

Лезу под подушку, чтобы достать припрятанный планшет. Просматриваю бой от начала до конца на крупном экране. Да, мне не показалось. Жму на быстрый вызов. Ух, не знаю, что я устрою этому… этому… А если бы с ним что-то случилось? Если бы его просто убили там, после этого поединка, в котором поражения Грэма Обри никто не ждал, если судить по выхваченным камерой лицам некоторых болельщиков? Подпольные бои, там же все куплено…

Звонок отклоняют. Но тут же от мужа приходит сообщение с извинениями и невинным вопросом «что случилось».

– Что случилось? Что случилось… – бурчу, яростно тыкая по иконкам приложений, в поисках нужной программы. – Кое-кто чуть не оставил меня вдовцом, вот что случилось.

Через четверть часа отправляю вырезанный фрагмент видео с зацепившим моё внимание ударом в корпус.

Ответ от мужа приходит незамедлительно:

«Узнал свой хук левой, воробышек? У меня был хороший учитель. Этот удар ждал, чтобы его использовали по назначению. Сколько бы ты ему дал по десятибалльной шкале?»

Вот как прикажете на него злиться?

====== Глава тридцать пятая ======

Оставшиеся шесть дней до разрешенных доктором встреч с мужем кажутся нескончаемыми, пусть и богатыми на события. Во-первых, профессор нашел мне психотерапевта, о котором я его просил. Раз уж решил отпустить болезненное прошлое, помощь мозгоправа мне необходима. Вешать решение своих проблем на Колина не хочу, а в одиночку и за десять лет не справился. Без профи – никак. Первый сеанс прошел не так страшно, как я это представлял в своей голове, и точно не так, как видел в кино, но неожиданно мне понравилось.

Во-вторых, результаты тестов на интоксикацию и иммунный отклик, тех самых, собранных после поцелуев и объятий Колина, неожиданно хорошие. Организм опять показывает чудеса стойкости. Профессор сказал, если так дальше пойдет, еще через неделю можно будет начинать «ароматерапию». Да, это всего лишь очередная проверка моего обоняния и иммунитета, заключающаяся в различении запахов и фиксировании изменений состава крови, но меня она радует, как выигрыш в лотерею. Сперва мне просто дадут почувствовать ароматы растений или пищи, а потом к ним прибавят имитирующие феромоны альфы химические добавки, которые не имеют своего запаха, но преобразовывают обычные «ароматизаторы со вкусом чего-то» в своеобразный запах альфы. Ура. Меня готовят к встрече с внешним миром. Новости настолько вдохновляющие, что я соглашаюсь на ведение самого полного дневника наблюдений, пусть и на его заполнение будет уходить по два часа утром и вечером.

В-третьих, няша-физиотерапевт, похваливший меня в первый день, оказался тем еще тираном и спуску мне не дает. К тренировкам в зале прибавился бассейн и настольный теннис вместе с другими пациентами центра. Для большей координации, гармоничной силовой нагрузки и хорошего настроения, так сказать. Чудеса, раньше такого не было.

– Это швейцарский опыт, – поясняет док новшества в терапии. – Там уверены, что сильное тело и стабильность аффективной сферы повышают сопротивляемость иммунитета – не просто слова. Да и ты, Хави, живой тому пример. Правильно дед тебя забирал из стерильных стен, не обращая внимания на мои запреты.

– Рутгер, вы же знаете, что ваша сила не в этом. Вы кучу жизней продлили благодаря вашим наработкам. И мою сейчас. За что я вам бесконечно благодарен.

Первая сыгранная за зеленым столом партия остается за Морстеном. Хитро улыбаясь и поблескивая светло-голубыми глазами, он говорит, что выпишет меня, когда я выиграю у него. Вот и еще одна мотивация заниматься.

В-четвертых, и это не самое радостное событие, насчет Грэма я оказался прав. Он наплел отцу про шантаж, чтобы срочно получить наличные. Муж скинул ссылку, когда я выдал тираду о своем беспокойстве, о его безрассудстве и о том, что для его же репутации такие бои – не самое лучшее решение. Страшно секретная запись, которую папа мне показал, еще накануне его визита была выложена в сеть. Меньше чем за сутки она собрала кучу просмотров с дискуссией о том, кто был вторым участником боя. Колин же обиделся на мои слова и упреки. Заявил, что так его ни один омега не оскорблял, подвергая сомнению его, альфы, способность постоять за себя и защитить то, что ему дорого. Пришлось постараться, чтобы убедить мужа в моей неправоте, что Грэм получил по заслугам и еще мало получил. И вообще – комментаторы правы, у моего брата шансов выстоять не было, а неизвестный боец – красавчик, и если это вышедший в отставку профи, было бы неплохо узнать, дает ли он частные уроки. Но о подлинных чувствах, что вызывает во мне этот поединок, я лучше психологу расскажу. Слишком много там намешано. А еще папе пришлось объяснять мой отказ помочь с деньгами и помягче сформулировать горькую правду о его любимце. Не знаю, поверил ли он мне. Но уже несколько дней не приходит и не звонит.

В-пятых, звонил Шмидт. Новостям из клуба я был рад больше всего. Хотя, конечно, с каждым словом сердечко сжималось от невозможности быть там и разделить радость и кучу хлопот. Оказалось, что благотворительный волейбольный матч в парке принес свои дивиденды в виде потока новых клиентов, и теперь в клубе все так, как мы с бетой мечтали. Сезон оказался очень успешным. И я бы уж совсем раскис, но Шмидт, в своей характерной ворчливой манере поинтересовался, читаю ли я учебники и готовлюсь ли к сдаче экзамена. На мое «да» бета довольно усмехнулся и пообещал, что он будет не он, если не добьется, чтобы я совершил первый самостоятельный вылет в свой двадцать первый день рождения. И никакие болезни нам не помеха.

В-шестых, моего внимания начала требовать полиция. Копы заявили, что у них ордер и я обязан ответить на вопросы. Они прошли в отделение, когда Морстен был на операции и вмешаться не мог. Хорошо, что в то утро ко мне пришел Филипп МакКой для обсуждения завещания. Адвокат на порог палаты не впустил никого, и мне запретил даже рот открывать, пока лично он не изучит все материалы дела. После чего он стал названивать моему мужу и в выражениях, свойственных больше фермеру или портовому грузчику, а не законнику, принялся доводить до его сведения, что в одиночку с Уолденом Фицроем, его сынком и стаей адвокатов могут бороться только отчаянные храбрецы и полные идиоты. И что он будет помогать, если время еще не упущено. И унесся в суд за запретом применять ко мне любые следственные действия, пока я не выздоровею окончательно. Он даже помолодел лет на десять.

Было и в-седьмых, и в-восьмых… Я учился разговаривать с мужем по телефону. Два обязательных звонка с отчетом о моем самочувствии и третий, вечерне-ночной, обо всем, о чем хочется. И это было, да и остается, лучшими событиями моей больничной жизни и пока единственным способом узнать супруга. Что я о нем окончательно понял, так это то, что на Джереми Обри он и впрямь похож своей бешеной энергией и работоспособностью. Он успел в трех странах побывать за пять дней. Ладно там Мексика с Канадой, но Бразилия? Он вообще спит? Так что на пятый день я перестал слушать отговорки, что его внешний вид связан только с плохим качеством видеосвязи и сказал, что могу прожить сутки без разговоров и встреч, а ему нужен отдых, если он не хочет загреметь в соседнюю палату. На что он одарил меня какой-то странной улыбкой и отключился.

Наступил седьмой день. Слегка волнуюсь с самого утра. Смотрю на себя в зеркало и решительно не радуюсь увиденному. Упрекал Сторма в том, что он не очень выглядит, а сам?.. Из всех средств для красоты – гигиеническая помада да расческа. Ладно. Это все не так уж и важно. Привожу себя в порядок тем, чем есть, и начинаю нервно гипнотизировать часы. Колин обещал быть к полудню и еще добрых сорок минут…

– Мистер Сторм, у вас процедуры в другом корпусе, – я… я не понимаю, вчера же я узнавал – у меня нет назначений до шести вечера, а как же?.. На часах одиннадцать пятьдесят три.

– Доктор Морстен распорядился, – отвечают на мое недоумение.

Ну что ж, авторитет профессора непререкаем, значит, у него были причины так поступить. Звоню мужу, чтобы предупредить о неожиданной задержке, но меня встречают длинные гудки. Эх. Отправляю сообщение в чат. Все у нас с нарушением планов. Надеюсь, эта процедура ненадолго.

Натягиваю принесенную одежду и новенькие парусиновые эспадрильи, удивляясь, откуда тут взялся подходящий по размеру спортивный костюм, в котором, не то что в больнице – в парке и на стадионе очень прилично показаться, и обувь. Еще один швейцарский опыт по привнесению нормальной жизни в мир безнадежных больных?

Меня везут нескончаемой чередой коридоров, переходов, лифтов. В какой-то момент я даже теряю ориентацию в пространстве. Когда я отчаиваюсь понять, куда все-таки меня везут, медбрат останавливает коляску и отпирает электронным ключом серую дверь на лестницу.

– Дальше придется самому, мистер Сторм.

– Там что, оранжерея с орхидеями? – ох, даже дух захватило от предположения, потому что к экзотическим цветам профессор Морстен мог подпустить только тех, кому до выписки осталось всего ничего, а находилось это сооружение как раз на крыше соседнего корпуса. Но мне казалось, что идем не туда?..

– Удачи, – улыбаясь, мне протягивают солнечные очки. Ну да, сегодня ясно, а до оранжереи надо будет пару ярдов пройти под открытым небом. Прости, Колин, тебе придется меня очень долго ждать, даже свидание с тобой меркнет перед долгожданной свободой.

Я преодолеваю дюжину ступенек, нацепляю на переносицу очки, открываю дверь и понимаю, что был не прав. Во всем не прав. Это не крыша с оранжереей. Она выше и тут нет никакой зелени. И муж в палате меня не ждет. Потому что он здесь. На вертолетной площадке, рядом с блестящим на солнце красной краской геликоптером.

Щиплю себя за руку, чтобы проснуться, но… не получается. Вместо этого невероятная картинка приходит в движение – муж делает ко мне шаг… или это я иду к нему навстречу…

– Не сон, – выдыхаю я ему в грудь, когда все-таки дохожу до него.

Меня обнимают, и, кажется, слегка посмеиваются. Но я толком не слышу, потому что поднимается громкий шум от все быстрее вращающихся винтов.

– Идем! – кричит Колин мне и тянет за руку.

Мы оказываемся в кабине, надеваем наушники и через пару мгновений железная стрекоза оказывается в воздухе … боже, поверить не могу! Может быть, я все-таки сошел с ума и у меня галлюцинации?

– Это не сон, Хави, – сообщает мне по радиосвязи Колин. – Но мне приятно знать, что сюрприз удался. И мой воробышек может хотя бы так почувствовать свое небо.

Я не отвечаю. У меня слов таких нет. Вместо этого поудобней прижимаюсь к сидящему рядом мужу. Может, если наши головы случайно соприкоснутся, моя мысль сама просочится ему в голову и он поймет, что я сейчас испытываю?

Полет над городом захватывает. Но облетев его с юга на север, вертолет не разворачивается обратно к больнице, как я предполагал, а летит дальше.

– Колин, это сумасшествие какое-то, – наконец-то отмираю я. – Мне же нельзя, профессор Морстен…

– Он полностью одобрил. Сказал, что твои тесты и погода слишком хороши, чтобы не использовать их потенциал.

Внезапно нас подбрасывает на воздушной яме и Колин слегка зеленеет лицом. Похоже, перелеты – не его любимое дело.

– Хотел предложить тебе перекусить, но давай потерпим до посадки, – муж делает глоток минералки и убирает бутылку в закрепленную ремнями корзину для пикника.

Сюрпризы продолжаются. Нет, решено, после такого свидания мне жизненно необходимо выиграть у Морстена в настольный теннис и заговорить о выписке. А вертолет, меж тем, уже летит над полями, садами и респектабельными пригородами. Еще через пару минут картинка внизу сменяется лесом.

– Закрой глаза, – говорит мне Колин. – Тебя же не укачает?

– Еще один сюрприз?

– Почти.

Я покоряюсь воле мужа и покорно смеживаю веки. Хорошо-то как. Хм, а вертолет-то снижается, стало быть, у нас пикник в лесу? Зажмуриваюсь еще крепче. Похоже, сегодня положительных эмоций у меня будет просто перебор, но не хочу упускать и самой слабой из них. Машина касается земли, гул лопастей стихает.

– Уже можно открывать? – получаю согласие. Ну, посмотрим, что там еще за сюрприз. Пока вижу берег озера в обрамлении сосен. Вода – это здорово. И пикник – тоже. Сейчас бы еще удочку…

Но я чувствую себя вытащенной на берег рыбой. Потому что за спиной у нас… дом. Загородный, идеально вписанный в ландшафт, бревенчатый дом. Почти такой, в каком я жил с дедом в первые годы после больницы. Только на нем не висела гирлянда воздушных шаров и плакат «Добро пожаловать домой, Хави!»

– Ч-то это? – севшим от волнения голосом произношу я. Сюрприз, определенно, удался. – Мотивация, чтобы я не залеживался в гостях у профессора?

– Нет, – на плечи ложатся руки мужа. Меня мягко ведут по выложенной декоративным камнем дорожке. – Это работа над ошибками. Жилье в личных холостяцких квартирах не принесло нам ничего хорошего. Теперь у нас есть дом. Общий, мистер Сторм. Пойдем?

Опускаю голову и кусаю губы, чтобы не расплыться в глупой улыбке и не разреветься от непрошеных сентиментальных слез. Нет, хватит реветь. Наш дом. Ты хотел забыть о фиктивном браке, Хави? Вот и тренируйся.

– Да. Но, боюсь, отсюда в больницу вы меня отвезете только силой…

– Незачем, Хави, – Колин с хитрецой посматривает на меня. – Ты выписан. Теперь твоя терапия будет проходить здесь, на природе и…

Мой радостный вопль заставляет спорхнуть с веток стайку каких-то птиц.

–  ... под моим строгим присмотром и еженедельными посещениями госпиталя, – заканчивает фразу муж и смотрит на меня так, что мне становится не по себе. Давно обо мне так не заботились.

– Согласен, – шепчу я, глядя в глаза мужу и замирая на пороге. – Расцеловал бы тебя, да нельзя.

– Можно, – он пододвигается ближе и приподнимает мой подбородок. – Профессор разве тебе не сказал? Твой иммунитет никак не отреагировал на те поцелуи в палате… Попробуем, мой храбрый воробышек?

====== Глава тридцать шесть ======

– Чувствую себя персонажем из пафосной рекламы…– разрушаю волнующий момент, прерывая наш поцелуй прежде, чем простое соприкосновение губ станет более глубоким. – Эффектная встреча, полет, невероятной красоты дом, сладкий поцелуй на пороге. Как-то это чересчур, да? Не хватало только, чтобы ты меня через него перенес, а за дверью меня ждал роскошный обед под скрипичную музыку и россыпь лепестков на полу и на кровати…

На лице мужа мелькает тень смущения. Я что, угадал? Ой, как неловко, вроде как для меня старались, а я высказал свое фи, даже не посмотрев…

– Извини… – спохватываюсь, – ай! За что?

Не то, чтобы легкий шлепок по обтянутым мягкой тканью ягодицам был болезненным, но он окончательно развеял романтичный флер.

– Я же тебя предупредил, что буду делать, если услышу неуместное извинение? – голос Колина серьезен, но глаза смеются. – Давно мечтал.

Ах, так! Ну все, Сторм, ты сам себе подписал смертный приговор. Тебе не поздоровится. Хочу его стукнуть, но супруг ловко увертывается:

– Нет! – кричит он, спрыгивая с дорожки на газон, уклоняясь от моих попыток его достать, и тем еще больше раззадоривая, – все равно ты еще не в форме… не трать силы, воробы…

Он не договаривает – я все-таки достаю его правой рукой и муж картинно падает на траву, увлекает меня за собой, так, что я падаю на него и опять оказываюсь в плену объятий. Из которых меня не собираются выпускать.

– Так лучше, не находишь? – он глядит на меня своими пронзительными серо-голубыми глазами и усмехается так, что от них расходятся лучи морщинок, – Ох, Хави, не устану повторять, что у тебя талант…

– Какой еще талант? – бурчу, пытаясь хоть немного сохранить серьезность и не согласиться с тем, что «так» действительно лучше спланированной романтичной сцены.

– Как какой? Выставлять меня дураком перед самим собой, – улучив момент, Колин, переворачивается и я оказываюсь под ним, – ничегошеньки не понимающим в омегах, романтике и уместности. Я опять повержен. Нокаут.

Не верю ни единому слову. Если он повержен, то почему же я снизу, а у этого… физиономия такая довольная? Ладно-ладно…

Понимаю, что сбежать из-под без малого двух сотен фунтов мышц мне не удастся, поэтому ёрзаю под мужем в попытке устроиться поудобней, но добиваюсь только того, что он по-хозяйски располагается между моих ног и приподнимается на локтях.

– За дверью на самом деле всё то, что я назвал? – не удерживаюсь от глубокого вдоха: все-таки с непривычки тяжело ощущать на себе такой вес.

– Разве что без музыки, – теперь пришла моя очередь смеяться. – Хотел сделать идеальную встречу, а, озвученная твоими словами, романтичная задумка теперь и впрямь выглядит ужасно пошлой.

Протягиваю руку отвести ото лба мужа непокорную прядь и не удержавшись, глажу его по щеке.

– Полет меня покорил. А что до остального – мне больше по душе спонтанность, экспромт и небезупречность, – тянусь к нему губами и мое приглашение не остается без внимания. Второй поцелуй выходит не чета первому. Притворная стычка уничтожила мою осторожность и нервозность, из-за которой я испортил первый. И всё, куда только делся боящийся лишних контактов омега? Я жадно терзаю губы мужа, ласкаю их языком, навязывая свой ритм и с удовольствием понимая, что ему следуют. А потом отрываюсь от его горячего рта и приникаю к мускулистой шее. Может быть, целовать у меня выходит неумело, неловко, и торопливо, но от Колина я никаких возражений не слышу… разве что хрипловатый стон и вздох, после которого меня перестают щадить и опускаются всем весом, только сейчас он вовсе не кажется неудобным. И теперь мой черед идти за Колином, отдаваться его губам, рукам, жару тела, и опять, даже не чувствуя запаха альфы, превращаться в оголенный нерв и желать своего мужа, без оглядки на собственную безопасность и жизнь… Только поднявшийся ветер и шум набирающего высоту вертолета возвращает меня в реальность.

Колин скатывается с меня и с удивлением осматривает свою рубашку, у которой почему-то не осталось пуговиц.

– Я… я пришью… – сам принимаю вертикальное положение и шарю руками по траве, чтобы найти оторванные кругляшки. Прикусываю губу, чтобы не начать извиняться за испорченную вещь, а то с альфы станется повторить «воспитание». Ладно, Хави, больше наглости во взгляде и все будет хорошо. Вдыхаю и бодрым голосом рублю. – Может, все-таки пойдем в дом, покажешь, где там иголка с ниткой лежат?

– Невыносимое чудовище, – произносит он, потирая уголок глаза и слегка поджимая губы. Затем поднимается и медленно идет к дому. Смотрю ему вслед и вижу, как у него слегка сотрясаются плечи. Ржет, зараза. Но вместо обиды или неловкости на душе как-то радостно. Совсем рехнулся.

====== Бонус к тридцать шестой главе ======

Чтобы отправить профессору Морстену отчет о первом дне Хави вне стерильных стен госпиталя, оставалось заполнить еще две страницы с описаниями и цифрами вечерних тестов. Колин вздохнул и потер переносицу – несмотря на то, что было только восемь вечера, Хави почти мгновенно заснул полчаса назад, стоило Колину пойти за распечаткой высланного дневника наблюдений и оставить омегу в его комнате одного. Да, и он тоже не прочь закрыть глаза и задремать. Вымотался, что там говорить. Два месяца почти бессонных ночей в больнице вкупе с дневными испытаниями полицией, адвокатами семьи Обри, настаивающими на аннуляции брачного контракта, звонками Фицроя с показным сочувствием и предложением приехать и помочь снять стресс, поисками ублюдка, чье имя Хави скрыл, покупка земельного участка и поиск команды строителей, способных в рекордные сроки возвести дом со всей внутренней отделкой и коммуникациями, даром не проходят. Но до сегодняшнего дня Колин не позволял себе расслабиться и снизить темп. Слава богу, часть дел компании, в основном, связанных с зарубежными партнерами удалось передать заместителям, а текущие вопросы Сторм Логистикс – отцу, иначе он бы не справился. И теперь накопленное напряжение выходило через навалившуюся усталость и сонливость.

Так и хотелось прилечь рядом, но если не выслать заполненные бумаги к девяти вечера, все договоренности с лечащим врачом пойдут прахом. Морстен выразился более чем прозрачно – нарушений протокола и режима он не потерпит. Одна промашка с их стороны и Хави снова окажется запертым в институте Сент-Клер. А этого Колин не мог позволить. Не после того, как он видел охваченные восторгом, искрящиеся глаза Хави, обращенные в его сторону, не после поцелуев на лужайке, не после радостных восклицаний при виде дома и обилия мужниных планов оформить пустующие комнаты так, как захочется. Не после совместной прогулки по окрестностям, круга на лодке по озерцу, ужина, объятий, ниочемных разговоров и шуток. Нет. Когда он, Колин, после многих недель бессильного наблюдения за неподвижным телом, увидел такого Хави – расцветающего и преображающегося прямо на глазах, вопрос о возвращении мужа в больницу закрылся окончательно.

Его редкий цветочек должен жить здесь, в семье. Настоящей семье, где им дорожат и любят, а не используют... У альфы даже кулаки зачесались начистить рыло не только его братцу, но и всей семейке. Ладно, Хави не хочет войны и мести, но есть пути заставить родичей понервничать. Шутка Фрэнки о разорении и покупке “Обри Инкорпорейтед” все больше казалась Колину не шуткой, а привлекательной идеей – раз компания и так тонет, он сделает все, чтобы она не досталась никому, кроме его мужа.

Ладно, кровожадные планы после, а сейчас – бланки и строчки с чек-боксами. Описание внешнего вида – цвет кожи, наличие или отсутствие повреждений, сыпи, и прочего. Колин подсаживается на постель и включает настольную лампу. Хави жмурится, переворачивается на бок, но не просыпается.

– Надеюсь, профессору хватит того, что я запишу, – произнес альфа себе под нос и принялся вчитываться в протокол. – Пункт первый. Кожа лица. Так...это не подходит, это не то...Ладно, напишем розовая, чистая, без видимых повреждений.

Не указывать же, что на переносице Хави проступили мелкие веснушки, хотя еще днем они были почти незаметны, а скулы и лоб тронул легкий загар. Интересно, он стесняется их, как некоторые омеги, или нет? Надо будет спросить...

“Глаза... Так, придется по памяти... Лучистые, с парой карих крапинок, смеющиеся, притягательные... ресницы густые, подкручивающиеся без всяких ухищрений...тьфу ты. Пишем: слизистые оболочки обычного оттенка, лопнувших сосудов нет, конъюнктивита нет. Зрачки норма. ”

“Губы... черт, надо писать, что были поцелуи и губы, естественно, припухли. Но припухли и покраснели равномерно, и это хороший признак”, – Колин заполняет следующую строчку и кивает сам себе.

Решение принимать фероблокаторы было верным. До ноября он как-нибудь продержится, а поцелуи – хороший способ забыть о фиктивном браке. Он сделает все, чтобы сдержать данное младшему супругу слово. Ммм... на лужайке муженек проявил инициативу с таким пылом, что порвал ему рубашку. Страстный воробышек. Словно услышав его мысли, Хави во сне облизнул губы, чем сбил Колина с настроя заполнить бланки как можно тщательней. Еще сильней захотелось все бросить и прижаться к теплому телу, и, наконец-то, заснуть без кошмаров и понимания, что на сон у него только пара часов.

– Да что ж это такое! – протокол требовал осмотра всего тела, в том числе и того, что находится ниже пояса. Конечно, приспустить на муже белье и записать увиденное много времени не займет, но... Хави тогда проснется и точно не простит такого самоуправства. – Простите, док, но сегодня я бумаги подделаю...