Текст книги "Контрактный брак? Как бы не так! (СИ)"

Автор книги: Таисия Мик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 22 страниц)

– Мистер Обри? – раздается стук и в просвете приоткрытой двери появляется прыщавое лицо знакомого курьера.

– Добс? Ты что тут делаешь?

– Вот, – он протискивается в палату и достает из-за спины коробку и кладет на тумбочку. – Для вас.

По размеру коробки, а также по тому, кто ее принес, догадываюсь, что внутри.

– Чаевых у меня нет, – я демонстративно хлопаю по больничной рубашке в поисках карманов.

– Мне приказано дождаться, когда вы откроете, – опускает очи долу этот лучший работник месяца.

Я со вздохом начинаю распаковывать подарок. Новенький телефон комфортно лежит на ладони, поблескивая идеально гладким экраном. По сравнению с моим почившим – само совершенство. Никогда не был фанатом мобильной техники, но не смог сдержать восхищения.

– Мне нужно что-нибудь передать мистеру Сторму через тебя?

– Нет. Просто включите. Нажмите на кнопку сбоку.

Как только я это делаю, Добс прощается и исчезает за дверью. Сверлю взглядом черную пластиковую штуковину и жду звонка. Пять минут, десять, пятнадцать. Ну же, Сторм, на хрена ты мне подарил эту заразу, раз сам не звонишь? Открываю установленные приложения – в телефонной книжке пусто, игры мне запрещены доктором, в видеогалерее – рекламные заставки. Тьфу!

Возвращаюсь к каталогу. Белье. Трусики. Есть как целомудренные, так и соблазнительные. Кружево, атлас. Плавки, боксеры, стринги. И с утягивающим эффектом, и с пресловутым пуш-апом, приподнимающим тощие или обвислые ягодицы. А вот… черт, а как это надевать-то? Никогда бы не подумал, что такое будут печатать во вполне пристойном каталоге… И что, альфам нравится такое носить или снимать с омег? Или это и снимать не надо? Мне становится жарко.

Телефонный звонок раздается неожиданно. Вскрикиваю, неловко взмахиваю рукой и новинка технической мысли падает на кафельный пол и разлетается на части. Наступает тишина. Я пару секунд затравленно гляжу на дело рук своих и начинаю истерически хохотать.

Вызываю медбрата, чтобы он помог собрать устройство и я смог перезвонить. Увы. Что-то отвалилось внутри корпуса и трубка не включается.

– Мистер Обри, вас просят к телефону, – в палату заходит дежурный регистратор, – если не трудно, пройдите на ресепшн.

Дошел. Десять минут потратил. Но дошел. Все-таки я еще не совсем здоров.

– Слушаю.

– Ты все еще швыряешься предметами? – Сторм в ярости. – Что ты себе позволяешь? Слушай внимательно – завтра ты…

Я нажимаю на рычаг.

– Ошиблись номером, – поясняю я служащему.– И если меня еще раз попросят к телефону, скажите ему, что я умер.

====== Глава шестая ======

Начало мая выдалось теплым. Я с тоской смотрю в небо. Авария перечеркнула мои чаяния полетать на ближайшие месяцы. Успокаиваю себя мыслью, что и на земле в аэроклубе найдется уйма забот, требующая моего внимания. И если осень будет теплой и безветренной – я обязательно исполню свою мечту.

– Отец, мистер Сторм звонил тебе? Когда мы должны встретиться по поводу брачного договора? – начинаю я важный разговор, только родители усаживают меня на скамейку в больничном садике. Дневная сцена с телефоном не дает мне покоя, но рассказывать родителям об инциденте я не тороплюсь. Мало ли.

Он кивает.

– Мы договорились, что соберемся, как только ты выпишешься из больницы, – обнимает меня за плечи. Я невольно улыбаюсь. За последние две недели мы виделись и общались больше, чем за последние несколько лет. Даррэн Обри – хороший человек, но, как и многие альфы, все свое время уделяет работе и деланию денег и не особо интересуется жизнью ребенка, если это не наследник, по традиции предоставив папе-омеге заниматься воспитанием. – Не трусь. Адвокаты работают. Контракт будет тебя защищать от неприятностей. И... в нем прописано, что никакой сексуальной близости без твоего прямого согласия между вами не будет.

– Что? – не верю ушам. Папа поджимает губы и выразительно смотрит на отца, чуть покачивая головой.

– Хави, – чувствуется, что отцу – альфе неловко говорить о таком, но он считает нужным объяснить, – разглашать твой диагноз мистеру Сторму никто не собирается. Но раз уж все участники сделки понимают, что эта свадьба – только прикрытие для получения взаимных преференций, то я считаю важным обезопасить твою жизнь от секса с неподходящим партнером.

– Как же ты преподнесешь этот пункт контракта Сторму и его адвокатам? Это унизительно, в конце концов, – подает голос папа. – Как будто бы они сами не договорятся о таких вещах после свадьбы. И … я бы не стал так сильно опасаться того, что произойдет за порогом спальни. Все же Хави уже не девять лет и он получал соответствующее лечение.

Мои уши и щеки заливает жар. Папа, с одной стороны, прав. Это и в самом деле унизительно, особенно в свете того впечатления, что сформировалось у Сторма. Представляю, чего придется от него наслушаться. Но с другой стороны – жить хочется и мне вовсе не улыбается умереть ради соблюдения мифических приличий, что бы там папа не говорил. Не знаю, почему, но к моей болезни и ее последствиям он относится весьма прохладно. Он искренне считает, что мое состояние – психосоматика, а не эндокринология и все наладится само собой, стоит мне найти альфу, прекратить выдумывать ужасные последствия секса и накручивать себя. Отец, тем временем, продолжает:

– Когда речь идет о риске для жизни – в прописывании таких вещей нет ничего постыдного или унизительного. А что касается предлога – обычная мера предосторожности, чтобы брак не пришлось продлять из-за внеплановой беременности или разводиться с огромными издержками, чтобы оставить ребенка в нашей семье.

– Он сказал, что не планирует от меня детей, – тут родители реагируют абсолютно противоположно – отец удивляется и слегка кивает, а папа кривится, как будто съел что-то кислое.

– Тогда тем более не вижу проблем. Так даже лучше. Пусть считает, что мы просто дублируем его пожелание, – глава семьи лучится довольством. – А еще МакКой ищет способ замаскировать в договоре лазейку, по которой ты сможешь без материальных потерь развестись раньше срока. Скажем, года через полтора-два. Я знаю, родной, что ты совсем скис в этих четырех стенах, но позволь нам сделать свою работу. Побудешь здесь еще недельку?

– Даррэн, что ты такое говоришь! – восклицает папа. Он навещает меня раз в три дня, все остальное время Винсент Обри проводит у Грэма. Поэтому ему было бы спокойней видеть меня дома, а не мотаться по больницам каждый день. Папе хочется заняться подготовкой к свадьбе, а не носить передачки и навещать. – Ты только взгляни на его цвет лица и фигуру. В свадебном наряде он будет похож на оплывшего зомби, если не заняться прямо сейчас. Никаких неделек. Максимум – три дня.

Да, папочка, я тоже тебя люблю. Но твое навязчивое стремление сделать из меня – не меня и навязывание собственных стандартов красоты охлаждает и без того не самые теплые отношения между нами. Но родителей не выбирают.

– Нет, – голос отца неожиданно тверд. – Винс, такое ощущение, что это не Хави предоставляет семье шанс выбраться из очень, повторяю, очень скверной ситуации, а мы пытаемся замаскировать какой-то его проступок.

Ого, а отец злится, иначе бы он называл папу «Винни» или каким-нибудь милым домашним прозвищем.

– Дорогой, я всего лишь хочу, чтобы у нашего ребенка было меньше сожалений и повода для недовольства собой. Свадьба для омеги – главнейшее событие в жизни. Пусть их брак по контракту, но это не повод махнуть на себя рукой.

Роль миротворца в подобных разговорах мне никогда не давалась, но, тем не менее, говорю:

– Я готов переехать к вам на весь срок подготовки к свадьбе, чтобы мы точно все успели.

Да, для меня это означает ужасную диету из яиц, грейпфрутов и коричневого риса – лучшее, по мнению папы, средство для быстрого похудения, бесконечные советы по улучшению неказистого меня, неизбежное сравнение с Грэмом, разумеется, не в мою пользу, но… Зато предки перестанут спорить и в очередной раз выяснять, кто кому что должен. Это срабатывает. Оба родителя довольно улыбаются. Разговор плавно перетекает на другие темы, но через полчаса затихает сам собой.

Меня отводят в палату и оставляют наедине со своими мыслями и кипой новых каталогов. Но идиллические снимки безупречной семейной жизни, призванные завлечь и вдохновить, наоборот, навевают самую настоящую тоску. Мечта о нормальной семье и раньше была недосягаемой из-за моего состояния. За несколько лет я примирился с тем, что проведу свою не слишком долгую жизнь один, но когда заветное желание начинает сбываться вот таким извращенным способом – это мерзко. Может, плюнуть на все и сбежать? Начать жизнь с чистого листа. В новом городе, с новым именем и новыми возможностями… Ха, это срабатывает только если ты – герой романа в мягкой обложке. Куда мне бежать? Наследства по завещанию не видать еще год, своего стабильного заработка пока нет. Попытаться устроиться официантом или каким-нибудь мелким клерком, но… Лекарства, снижающие тяжесть моих симптомов – редки и недешевы, продаются строго по рецепту. И по ним будет легко отследить мое местонахождение. И ладно меня найдут родители или полиция, а если Грэм? Разговор в машине я не могу списать только на действие наркотиков. Его и вправду выбесило решение родителей устроить мой брак. Но и трудности самостоятельной жизни – не все, что меня удерживает от решительных поступков. Главное – долг перед семьей и памятью Джереми Обри. Мне ой как не хочется, чтобы компанию деда и отца продали на аукционе. Дед … слишком много в моей жизни связано с ним, и отказаться помочь – значит, предать все, что он в меня вложил.

Очередное фото красивой пары в семейной обстановке становится последней каплей. Я не выдерживаю. В носу отчаянно свербит, в глаза как будто что-то попало, но я сжимаю кулаки и не даю себе разреветься. Что толку рыдать? Я позволяю себе шмыгнуть носом и откладываю журнал. Так не пойдет. Стоит успокоиться и найти хоть что-то позитивное в создавшейся ситуации, иначе додуматься можно до чего угодно. Итак, что хорошего может дать мне этот брак? Закрываю глаза и крепко задумываюсь. Защиту от домогательств брата? Годится. Вступление в права наследства? Неплохо. Вряд ли муж покусится на эти деньги. А я смогу себе позволить пройти курс терапии, который продлит мою жизнь на пару лет или помочь Шмидту с раскруткой клуба, или получить лицензию пилота и купить огромного пушистого бобтейла, а на остальное – спокойно дожить весь отпущенный срок? В-третьих… Шансы ничтожны, но вдруг получится создать в браке хотя бы взаимное уважение партнеров или товарищей по несчастью?

«Ну а чего мелочиться с уважением», – юродствует внутренний голос, – чего бы и не единственная любовь и истинная пара?»

Последние слова, оказывается, произношу вслух и неожиданно получаю ответ:

– Ты еще веришь в детские сказки?

Бля. Их Величество Колин Сторм здесь. Даже глаз открывать не надо, голос и запах альфы вполне себе узнаваемы. Что ж он так тихо ходит?

Осмеливаюсь взглянуть на жениха. Надо же, у него загар. Не похоже, чтобы такой человек посещал солярий целенаправленно. Стало быть, деловые переговоры где-то в тропиках или отпуск у моря? Понятно, почему не появлялся тут две недели.

– Верю. Истинные пары существуют, – отвечаю, заталкивая куда подальше желание задать встречный вопрос на ту же тему.

– Плохо учил биологию в школе? – о, милый, в этом вопросе я разбираюсь куда больше тебя, так что не стоит к имеющимся порокам приписывать и умственную отсталость. Нас пять миллиардов на планете, так что среди пар обязательно есть те, у кого запахи идеально дополняют друг друга. Пусть это явление редкое и биологически нецелесообразное, но возможное.

– Не думаю, что вы пришли обсуждать мой школьный табель и уровень интеллекта. Что вам нужно, Сторм?

Он усаживается на диван для посетителей, чуть ослабляет узел галстука и кладет ногу на ногу.

– Поговорить без адвокатов о предстоящей свадьбе и семейной жизни.

– Разве вы не достаточно сказали в самый первый день? Есть еще пожелания, кроме соблюдения осторожности в моих похождениях?

Он испытующе смотрит на меня.

– Сандал и розовая вода. Красный виноград, кокаин, кожа, апельсин, ваниль, черемуха, вишневый кекс, сливки, мускус, машинное масло? Каждый раз ты пахнешь по-новому.

– Как тот, кто слишком часто меняет партнеров? В самую первую встречу вы все себе объяснили.

– Или тот, чей собственный запах блокируется или искажается препаратами. Слишком много блокаторов и контрацептивов?

– Это что, викторина? – присутствие альфы вдруг начинает раздражать. Особенно его запах, который, несмотря на дистанцию, я начинаю ощущать.

– Обри, я оскорбил тебя. Тогда, у тебя дома. Извини. Достаточно?

– Что вы хотели обсудить из нашей личной жизни? – объяснять, что извинения не приносят так, будто делают одолжение и вынуждают чувствовать себя еще более оскорбленным и неполноценным, бессмысленно.

– Мы будем жить в одном доме пять лет, – цедит он. – Нам придется посещать деловые и светские мероприятия...

– Хотите, чтобы я начал брать курсы актерского мастерства и упражнялся в выражении вам своей любви? Или мне требуется сдать экзамен на знание вашей биографии, чтобы знать, с кем была ваша последняя связь – с моделью, актером или инструктором по дайвингу, чтобы не прослыть не интересующимся делами супруга? Или нужно выучить легенду нашего знакомства, чтобы не возникало неловкого молчания, если кто спросит? – вот кто тянет меня за язык? Не иначе, его запах туманит мне мозги и отключает присущее здравомыслие и спокойствие. Мой жених позы не изменил, но в ней стало ясно ощущаться напряжение. Зверь, готовый к прыжку. Страшновато.

– Заверения в любви мне без надобности, но вести себя подобающим статусу образом перед родителями и нужными людьми – обязательно.

Ну, это и так понятно.

– А вы уверены, что сами сможете? Вести себя, как подобает, по отношению ко мне? Сторм, я не то, что вам не нравлюсь – вы меня презираете. Даже сейчас вы смотрите на меня, как на кусок дерьма… думаете, ваших актерских способностей хватит, чтобы обмануть окружающих и скрыть истинные чувства ко мне?

– За себя я уверен, – до этого скользящий по стенам и нехитрой мебели взгляд останавливается на мне. Он разглядывает меня. И я совру сам себе, если скажу, что в этом взгляде была хотя бы капля пренебрежения. О нет, его можно было назвать каким угодно, но не презрительным. Голодный, раздевающий, жаждущий, ласкающий – такие определения возникают у меня в голове, пока я еще могу соображать. Жар приливает к щекам. Не умеющее думать сердце пускается вскачь. Я острее ощущаю его запах и невольно делаю глубокий вдох, что вызывает у Сторма довольную ухмылку сытого кота.

– Хави, – с какой-то интимной хрипотцой произносит он мое имя и во мне все узлом завязывается, а одежда начинает дико раздражать тело. Он встает. Три шага, которые отделяют гостевой диванчик от больничной койки, кажутся мне вечностью. Я зачарованно слежу, как он подходит ближе, приподнимает мое лицо за подбородок, обводит большим пальцем контур губ и медленно наклоняется, чтобы...

Не выдерживаю, закрываю глаза и приподнимаю лицо навстречу неизбежному поцелую. Но…ничего не происходит.

– Ну что, Обри, проняло, да? Даже губы подставил и приоткрыл, – знакомый ледяной и презрительный тон возвращает с небес на землю. – Или ты предпочитаешь более жесткую демонстрацию, м? И готов раздвинуть свои округлые булки прямо сейчас?

Молчу. Меня еще никто так не унижал. Зачем это ему? Что я сделал? Это месть за телефон и якобы не зацепившие вопросы? За называние вещей своими именами? Да уж, в этом браке мне не видать даже уважения. Ненавижу. Прикусываю губу, чтобы боль вернула меня в реальность, а злость заставила дать хоть какой-то отпор:

– Собираетесь трахнуть меня прилюдно, чтобы продемонстрировать потенциальным деловым партнерам качество нашей семейной жизни? Тогда, боюсь, никакие контакты и связи моей семьи, не дадут вам желаемого авторитета. В приличном обществе так не принято.

– Браво, – он вновь смотрит на меня с дивана. – Разыгрывать оскорбленную невинность у тебя получается лучше всего. Пункт с добровольным согласием на секс тоже включен, чтобы не выбиваться из образа?

– Понимайте, как вам будет угодно, – не говорить же этому придурку, что я девственник и мой опыт исчерпывается поцелуями, а невосприимчивый к моему запаху тип осязает любые окружающие меня ароматы. Он назвал запахи родителей, брата, друзей и медицинского персонала, вот только среди буйства разнообразных нот не было места запаху Хави Обри. Может, оно и к лучшему. Я даже чуть-чуть завидую – его запах мне кажется очень волнующим. – Вы же сами не горите желанием связываться с таким, как я. Что взаимно. Почему бы это не закрепить на бумаге?

– Обычно в контрактах оговаривают верность супругов и финансовые обязательства в случае измены, – о, похоже, деловой тон и детали договора действуют на моего жениха умиротворяюще. Во всяком случае, никакого снобизма и унижающих интонаций в его голосе нет.

– Ни вы, ни мои родители, ни я не считают этот брак полноценным семейным союзом. Вы сами сказали – сделка. Так что, – развожу руками, – незачем усугублять процесс расторжения брака дележкой детей и дополнительно портить друг другу жизнь. Если я откажу вам в близости, никто и ничто не запретит удовлетворять ваши потребности в другом месте, а осуждать за измену я не буду. Как и требовать денежной компенсации за адюльтер.

– Заманчиво. Договорились, – неожиданно легко произносит он, и интуиция просто начинает вопить от того, что все слишком просто. – Но я пришел обсудить еще кое-что.

– И что же это? А, знаю! Церемония должна быть идеальной и произвести должное впечатление, чтобы не вызвать подозрений в том, что брак фиктивный,– в попытке сменить тему хватаю каталог, раскрываю его на странице с приглянувшимся мне костюмом и сую его альфе.– Как вам такой вариант? По-моему, мне пойдет. А вы уже определились, что наденете?

Мой демонстративный щебет и демонстрация одежды производит на жениха странное впечатление. Он внимательно, даже слишком внимательно смотрит на обведенную в кружок фотографию, а затем попросту вырывает страницу и прячет ее в карман. Лицо Сторма в этот момент абсолютно непроницаемо и понять, что с ним происходит, я затрудняюсь.

– Или вы о другом хотели поговорить? – хлопаю ресницами. Надеюсь, сойдет за недоумение, но, честно сказать, я и в самом деле удивлен.

– Отчего же, именно о свадебных приготовлениях. Хотел поторопить с выбором наряда. Но вы справились сами. Теперь у меня есть образец и будет легче подобрать что-то в пару.

Врет. Ни за что не поверю, что альфа будет так щепетилен к внешнему виду. Пусть это даже свадьба, которую надо провести идеально. Я скорей поверю, что его заинтересовал не костюм, а тот, кто в него одет. Но свои размышления озвучить не успеваю, будущий муж неожиданно отговаривается срочной занятостью и практически сбегает.

Оставшись наедине с собой, достаю ежедневник. Пробегаю глазами сделанные заметки и записываю еще два вывода в деле «Колина Сторма». Ну, кроме того, что он козел и моральный урод. В-пятых, он не чувствует мой запах, а я – наоборот, слишком сильно на него реагирую, в-шестых, – между нами не будет близости и это его устраивает и, в-седьмых, – странная реакция на омегу в свадебном наряде…

====== Глава седьмая ======

Комментарий к Глава седьмая Глава выложена до конца.

С той поры, как я переехал к родителям, суматоха свадебных приготовлений и связанные с ними хлопоты – мой ежедневный кошмар. Двухнедельная голодовка, которую все называют лучшим средством влезть в свадебный наряд, какие-то спа-процедуры, обещающие фантастический цвет лица и шелковую мягкость кожи, педикюр, эпиляция, стрижка и тонирование отдельных прядей, солярий и прочая, прочая, прочая. Папа и свадебный распорядитель в восторге, а я – еле держусь, чтобы не сбежать. Церемония пройдет в шикарном загородном клубе, где все свадьбы расписаны на пару лет вперед, так что я даже представить не могу, сколько понадобилось денег Колину Сторму, чтобы заполучить дату, отстоящую от даты подписания брачного контракта всего на четыре недели.

А сегодня у нас с женихом первый акт спектакля «Свадьба» – фотосессия. Мода на заранее приготовленные фотоальбомы, которые молодожены торжественно вручат родителям и самым почетным гостям, появилась лет десять назад и сейчас переживала настоящий бум. Что говорить, примета, что омеге не стоит появляться перед альфой в свадебном наряде, перестала считаться плохой. И даже самые суеверные просто брали два одинаковых костюма, различающихся разве что дизайном бутоньерки на лацкане. Как по мне, от новой моды выиграли только производители одежды, а для пары – это весьма бестолковое и стрессовое мероприятие, даром не нужное и для настоящей свадьбы, и для фиктивной. Но попробуй убеди в этом Винсента Обри. Папа и слышать ничего не желает ни про занятость Сторма, ни про мою неготовность сниматься и разыгрывать любовь на камеру. Поэтому я с самого утра на ногах, меня потряхивает от голода, родительских попыток научить меня принимать правильные позы и выражения лица, соответствующие образу юного и невинного омежки, и конечно, от ожидания предстоящей встречи с женихом.

– Хорошие новости, – па заходит ко мне в комнату, сжимая в руках телефон. – Мы нашли дизайнера, который возьмется сшить копию твоего наряда за оставшееся время. У Оливера совершенно невероятные связи. Неудивительно, что это лучший свадебный организатор в городе. А ведь ему еще и тридцати нет!

Я вяло улыбаюсь. Оливер, может и лучший в своем деле, но я ему не нравлюсь. Наверное, он профессионал, вот только ситуация с «тем самым» костюмом из каталога… в первый день нашего общения жизнерадостная улыбка распорядителя померкла, а меня ни того ни с сего окатили презрительным взглядом, как только я показал, что бы хотел надеть на церемонию бракосочетания. Он попробовал что-то возразить и заявил, что фасон и покрой выбранной модели не сядет на мою фигуру. Тогда на дыбы встал папа: наряд утвержден и выбирать другой никто не будет! Инцидент вроде бы был исчерпан. Но это было только начало. Оказалось, что в каталоге именно это фото напечатано без ссылки на магазин, в котором костюм можно приобрести. Чудом удалось выйти на дизайнера, но и здесь нас ждал подвох. Костюм продавался, но… Работа выполнена в единственном экземпляре и повторить ее, даже за дополнительное вознаграждение, он отказался, сославшись на то, что больше не занимается пошивом свадебной одежды. Зная папину привычку соблюсти все возможные сулящие удачу приметы, у меня появлялся шанс откосить от фотосъемки, но увы. Оливер, как нарочно, предложил безумную идею найти того, кто возьмется повторить дизайн. Десять дней качелей между «мы возьмем ваш заказ – к сожалению, вынуждены отказаться», нервотрепки, пары дюжин отказов – и вот сегодня, за пару часов до встречи с женихом, находится подходящий мастер. У меня не проходит ощущение, что найденный портной – это тот самый, кого Оливер назвал в числе первых, и что распорядитель просто хотел вынудить нас с папой отказаться от выбранного костюма. Может, я развожу паранойю на пустом месте, может, излишне предвзят к этому человеку из-за брака по контракту, но омежья интуиция – существо непредсказуемое и раз она чувствует фальшь, то лучше помалкивать и не делиться с душкой распорядителем даже придуманной версией нашего знакомства со Стормом и подробностями дальнейшей «лавстори». Лучше бы чутье подсказало, где искать идеальную пару, но чего нет, того нет.

– Ксавьер, ты совсем меня не слушаешь! – да уж, задумался и папину прочувствованную речь о важности сегодняшнего мероприятия пропустил.

– Пап, я…

– Ни слова! Живо переодеваться. Визажист прибудет с минуты на минуту.

Под чутким руководством папы и вездесущего распорядителя мне «наводят красоту». Прибывает фотограф. Посмотреть на себя в зеркало не дают, мол, для лучшего снимка нужно поймать мои настоящие эмоции, когда я себя увижу. А так будет уже не то. Первый кадр – у туалетного столика. Типа очаровательный омега проснулся и одевается. Я в одной рубашке, надетой так, что выставляет напоказ мои бедра и край боксеров. Белоснежная сорочка застегнута лишь на пару запонок, прическа – этакий художественный беспорядок, губы чуть приоткрыты и изогнуты в улыбке, глаза сияют то ли в свете ламп, то ли от волнения и предвкушения… в – общем, все стандартно. Сексуальная невинность и юность.

– Великолепно, – переглядываются мои мучители. – Дивный снимок. Поворачивайся к зеркалу.

Вскрикиваю и едва не зажимаю себе рот. Таким я себя еще не видел. Вроде бы я, а вроде угадывается сходство с моделью на фото. И не скажешь, что так уж и накрашен. Визажист очень крут.

– Супер! – доносится голос фотографа. – А теперь чуть прикоснись пальцами к шее… Запрокинь голову. Молодец.

Команды и советы сбивают меня с какой-то важной мысли, а моя попытка подумать вызывает у всех протест – я неосознанно морщу лоб и начинаю потирать нос в попытке припомнить, что мне пришло в голову.

– Ксавьер, не порти макияж! – синхронно восклицают четверо свидетелей фотосессии.

– Не возражаете, если мы первый снимок отправим жениху? – медовым голосом спрашивает Оливер. – Ваш сын получился просто невероятно чувственным и притягательным. Пусть мистер Сторм понервничает и скорее приезжает для продолжения съемки.

– Не надо, – испуганно вмешиваюсь. Не хватало еще. В контракте, конечно, указан пункт про мое обязательное согласие на секс, но зачем провоцировать и обострять?

– Разумеется, отправляйте, Оливер, – не слушает папа. – Ксавьер слишком стеснителен, но через каких-то несколько дней он станет замужним омегой и ему придется представать перед супругом гораздо более раздетым. Так что пусть привыкает.

Фотограф пересылает снимок с камеры на лэптоп Оливера, и вскоре мое изображение отправляется с телефона папы на номер жениха.

– Все будет хорошо, дорогой, – папа снисходительно улыбается, – не стоит делать из мухи слона. Ты себя не видел на снимке, так зачем зря нервничаешь? Там все очень невинно. Прекращай прожигать меня глазами и посмотри сам.

Этого «невинно» я и боюсь. До сих пор забыть не могу, как пару недель назад в разгромленной квартире меня назвали «невинным мальчиком» и что за этим последовало. Беру телефон, чтобы посмотреть на картинку и тотчас он начинает звонить. Колин Сторм. Мышцы на руке сводит от напряжения – так и хочется засветить чертовой трубкой в стену, вымещая на куске пластмассы отношение к происходящему. Но ухмылка Оливера, переглядывающегося со своими ребятами, действует как горсть снега за ворот. Нет уж, неуважаемый мегапрофессионал, я не доставлю тебе удовольствия скандалом, а ведь именно его ты и ждешь. Возвращаю телефон родителю, но он качает головой.

 – Ну, что ты как маленький, мы же знаем, кому на самом деле предназначен этот звонок.

Провожу пальцем по экрану.

– Д-да? – В трубке слышу вздох. Фотограф жестом показывает, что будет снимать, но я ожесточенно машу головой, корчу зверскую рожу и выбегаю из комнаты.

– Обри, что у тебя происходит? – очевидный вопрос сбивает с толку. Я слишком нервничаю, чтобы съязвить, что драгоценный жених заработался и забыл про фотосессию и, следовательно, опоздает или пошутить, что настала моя очередь демонстрировать актерские способности и неземную любовь.

 – Фарс, – правду говорить легче всего, а как еще назвать это шоу? Прислоняюсь лбом к стене. Что-то мне подсказывает – надо морально готовиться к ведру помоев от «возлюбленного». – Не хватает только альфы для идеальной картинки.

Но в трубке слышу только дыхание.

– Сторм, у тебя все нормально? – не, ну мало ли, может, поплохело мужику от красоты моей сказочной.

– Выйди из комнаты, если ты все еще там, – хорошо, что я уже это сделал, потому что если фотограф увидит мои вытаращенные глаза и раскрытый от удивления рот, то получит лучший снимок для какого-нибудь юмористического журнала.

– Уже, – перехватываю крепче трубку. Руки вспотели. Не хватало угробить третий телефон за месяц.

– Почему ты в таком виде?

– Хватит задавать идиотские вопросы! – шиплю. Кричать и привлекать внимание – последнее, что мне сейчас нужно, но накопленное раздражение прорывается. – Если кто-то забыл, что сегодня фотосесс…

– Кто тебя фотографирует? – о, ну хоть что-то конкретное, но так и не понимаю, зачем ему знать. Или я чего-то не знаю, или он все-таки помешанный на контроле урод. Ну какой нормальный альфа будет уточнять имя фотографа?

– Я не запомнил, как его зовут. Если хочешь, я дам трубку папе, Оливеру, или самому фотографу.

– Не нужно. Обри, – опять не предвещающий ничего хорошего тон. – Я не приеду.

Молчу. Я ждал чего угодно, но точно не отмены фотосессии.

– Это… из-за фото? – Похоже, задуманное «заставить понервничать» и «поторопить» возымело прямо противоположный эффект. Или я настолько отвратителен в шкале оценок мужа… стыд какой.

– Сам догадался или научил кто? – похоже, свадебные хлопоты сушат мозги не только при настоящем бракосочетании. Все слова знакомые, но собрать их в осмысленное предложение не могу. Я вообще не понимаю, о чем он.

– Ты отменяешь фотосъемку? – тупо повторяю вопрос. – Не уверен, что это хорошая идея, когда ты хотел, чтобы все было напоказ…

– Обри, я через два часа улетаю в Джакарту, – а что, сказать хотя бы утром об этом было нельзя? Невольно начинает дрожать подбородок, а глаза зудеть. Черт, сейчас разревусь. Должен радоваться, но чувствую себя отвратно.

– Тогда… Я спрошу у папы, можно ли перенести на пару дней…

– Обойдемся, времени почти не осталось, – отрезает он. – Ты же не впадешь в истерику из-за этого? Насколько я тебя знаю, ты радоваться должен, что все отменилось. Зачем тебе съемка? Не представляю тебя, сентиментально перелистывающего альбом, после того, как мы разведемся.

– Я тебя убью, – услышал, гад, мое шмыганье носом и еще издевается.

– Попадешь в ад.

– Вот и альбомчик пригодится. Подкинуть в костер, на котором будет стоять котел для тебя. Пусть горит пожарче! – настроение ни к черту, но рыдать и жалеть себя уже не хочется. Этот сукин сын меня разозлил.

– Обри…– похоже, он усмехается.

– Послушай, – перебиваю, – если я сейчас скажу, что фотосессии не будет, мне попросту не поверят. Так что говори с моим папой и распорядителем сам. И так говори, чтобы они не решили, что в случившемся – моя вина. Понял, Сторм?

– Иначе? – бля, я прям вижу, как у него приподнимается левая бровь.

– Не приду на церемонию.

– Ты не…

 – Посмею, Сторм. Посмею. Можешь угрожать, что отнимешь компанию, и даже попробовать это сделать, но никто, слышишь, никто не забудет твоего позора. Уж я постараюсь. А у Оливера Дэвиса найдутся знакомые журналисты, чтобы как следует порезвиться по такому инфоповоду. Надеюсь, ты не впадешь в истерику, все ж не первый брошенный у алтаря жених?