Текст книги "Пентхаус (СИ)"

Автор книги: Sutcliffe

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 27 страниц)

– Да мне-то что? Вот как ты с этим живешь? – хохотнул ассистент.– Небось, Бейли тебя за это и приметил?

– Винс, я от природы красивый, без признаков генетического вырождения. Наследственность своеобразная. Смирись уже, наконец, – ответил Йорн, отмахиваясь. – А последнему человеку, который меня пытался в такой же манере троллить, я сломал нос и выбил зубы. Как его бишь звали?...Ах да, Джордж Бейли. А теперь кыш отсюда, обслуга, мне надо к Джорджу сначала зайти.

– Ни хрена себе! А пульт системы вообще-то у меня, – всплеснул руками Винс.

– Только попробуй, – с угрозой ответила химера. – Как бы Джордж тебе этим пультом анальную утеху не устроил, а то и не пультом, а военным спутниковым телефоном.

Далее Йорн, не обращая внимания на выкрик Винса о том, что он обязан быть в сопровождении ассистента, отправился в офис господина Бейли. Винс опять побежал за ним. Когда он его догнал, чудовище уже стукнуло в массивную дверь и, не дожидаясь приглашения, вошло в помещение, закрыв ее у Винса перед лицом. Тот поспешил надавить на ручку и с грохотом ее распахнул снова.

– Господин Бейли!

– Чего? – резко ответил тот, поднимаясь из-за письменного стола.

– Простите, он от меня сбежал...я его привел.

– Чего? – повторил Бейли с еще более брезгливой физиономией. – Ты какого хрена врываешься ко мне без стука?

– Я просто за ним. Боялся, что он что-то...

– Вообще надо уже научиться видеть, когда он “что-то”. Я сплю с ним под боком, и вроде пока живой, потому что я наблюдаю.

– Хорошо, если, что-то понадобится…

– Не понадобится. Можешь быть свободен.

Джордж имел крайне неприятную манеру время от времени срываться на подвластное ему окружение без особого повода, чтобы знали свое место. Йорн с этим сталкивался постоянно, но сейчас Джордж к нему откровенно подлизывался. Пятый день это продолжалось и держало Йорна в напряжении, потому как ему непрестанно приходилось идти на мелкие уступки, ибо Джорджа могло прорвать по новой, если он не видел, что его дипломатические усилия по отношению к бесправному рабу не приносят никаких плодов. Строго говоря, Йорн за два года безумно задолбался двадцать четыре часа в сутки анализировать невербалику, просодию и гаптику господина Бейли, в попытке выстроить наиболее эффективную линию поведения. Правда сегодня настроение у чудовища с утра было хорошее: лекарства постепенно отменяли, да и вонь от уродской выходки Бейли немного начала выветриваться, посему Йорн был в силах общаться с Джорджем любезно и где-то даже ему подыгрывать.

– Йорн, подойди сюда, хочу кое-что показать, – Джордж поманил химеру за собой, а сам подошел к обширному панорамному окну. Йорн последовал за его жестом. – С нашей стороны это не видно. Глянь, – Джордж ткнул пальцем в стекло. – Ну, ты очки-то надень, чудо.

– А на что мне надо обратить внимание? Урбанистический ландшафт, как урбанистический ландшафт, – Йорн вынул из нагрудного кармана белой рубашки свои очки в выразительной черной оправе.

– Видишь почти на горизонте изогнутая крыша сверкает? – Джордж интимно положил ему руку на плечо. Йорн присмотрелся, к горизонту, стараясь не обращать внимания на ладонь хозяина. – Это наш новый развлекательный центр. Ты, когда вблизи увидишь, обалдеешь: он просто гигантский.

– Я не ослышался? – Йорн повернул голову и взглянул на Бейли с тенью удивления.

Джордж таинственно хихикнул и провел кратко ладонью по его затылку. Химера мотнула головой и тихо рыкнула.

– Да я все привыкнуть не могу, – у чудовища в ответ рефлекторно чуть дернулось лицо, и он на долю секунды ощерил клыки. – Не злиться! – Джордж пригрозил ему пальцем. – Это очень крутой проект, сам увидишь. Интереснее всего то, что здание разделено на две части, одна из которых будет предназначена для широкой публики, а вторая – для нашей тусовки, – Джордж оскалился почти кровожадно. – Круто будет и там, и там, но у нас – сам понимаешь. Эксклюзив, который редко где-то еще можно будет найти. И точно не в таких грандиозных архитектурных декорациях. Даже Дубаи мы переплюнули. Официальное открытие запланировано через три месяца… Слушай, что-то мне закурить захотелось, – неожиданно оборвал сам себя Джордж. – Сейчас доскажу. Ты сигариллы не уважаешь? – Йорн отрицательно покачал головой. – Ну, понятно: ты – наркоман, а я – эстет, – господин Бейли отошел от химеры, вынул ящичек из письменного стола. – Составишь мне компанию? – он раскурил сигариллу, глубоко затягиваясь, потом дал зажигалку Йорну, вытянувшему сигарету из захваченной на всякий случай пачки. Собственную зажигалку ему в целях безопасности в пользование не предоставляли. В плане безопасности – глупость полнейшая, но Йорн из-за необходимости к кому-то постоянно обращаться курил, определенно, меньше, чем мог бы. – Так вот, я хочу, чтобы у Джона была в этих занятиях конкретная цель, равно как и у тебя с Дэном. На нашей закрытой вечеринке в честь открытия комплекса – извини за каламбур – будут выступать его эти любимые Пантеры или как их. Так вот, мое задание: Джон должен быть в состоянии на этой вечеринке хотя бы с одним номером вместе с группой выступить.

– Джордж, как я могу что-то гарантировать? Я понятия не имею, есть ли у Джона какие-то способности, и подозреваю, что выдающегося таланта в нем нет… – развел руками Йорн.

– Почему? – Бейли строго, но с хитрецой на него прищурился, держа сигариллу перед лицом и подпирая ладонью локоть.

– Потому что обычно выдающиеся таланты себя раньше проявляют.

– Ты во сколько начал играть?

– В двенадцать.

– Ну, это не в пять, как Моцарт…

– В три, – зачем-то автоматически поправил Йорн. – Но я и не Моцарт.

– Ну и Джон – не Моцарт! – всплеснул руками Бейли. – Тем более на ударных, по-моему, не такая хитрая наука. О чем мы спорим вообще, я не понимаю?

– О том, что интерес у самородков к предмету обычно возникает раньше. А я не хочу давать обещания, которые не смогу выполнить. К тому же я этого Дэйва ни разу не видел, мы сможем с ним вообще работать? Не удивлюсь, если он совершенно никакой в роли педагога. Так бывает, что человек сам знает, но научить ни черта не в состоянии.

– А ты сам-то «какой» в роли педагога? – хмыкнул Джордж.

– У меня в свое время получалось, но музыке я систематически никого не учил. В добавление к этому, успех мероприятия прежде всего зависит от мотивации Джона. Он может выпасть в осадок после второго занятия. К горшку он хоть приучен?

– К чему? – не понял Джордж.

– Сидеть часами и давить из себя по капле идиота он умеет? – рявкнула химера. – Или сейчас начнется, что ему скучно, медленно, неинтересно?

– Постарайся заинтересовать, – ехидно парировал Бейли.

– Это он меня должен заинтересовать, – обрубил Йорн. – Aut disce aut discede. На время занятий я – его господин, а он – личинка жука-барабанщика, которой надобно сначала отожраться, потом окуклиться, затем переварить себя, и вылезти из кокона, не исключено, что в виде все такой же личинки, только с необоснованным самомнением.

– Йорн, ты удила-то не закусывай с такими разговорами, – добродушно заметил Джордж. Йорн закусывал удила, потому что видел приятное расположение хозяина этим утром.

– À propos, насчет разговоров, – Йорн поднял многозначительно палец и сделал затяжку. – На время занятий никаких «Вы» и «юный господин Бейли, сэр». Кроме того, допускаю, что я буду несдержан в формах самовыражения. Когда мужики играют металл, они, знаете ли, самовыражаются, сэр, – со значением предупредил Йорн. – Обычно матом.

– Где ты, говоришь, музыке обучался? – Бейли прищурился на Йорна.

– В Гааге, в Королевской Консерватории. Но искусство курить, материться и драться я познавал в подворотнях западного Лондона. Подозреваю, что данную часть программы Джон уже освоил в элитных учебных заведениях за ВИП столиками, мое содействие не требуется. Впрочем, можно рассчитывать на продуктивный культурный обмен.

– Экзотический ты все-таки персонаж, Йорн, – задумчиво покачал головой Джордж. – Благодаря этому до сих пор живой, – он улыбнулся, сунул в рот сигариллу и протянул руки, чтобы поправить расстегнувшуюся шлевку на правом подвернутом рукаве у красивого чудовища. Йорн вздрогнул от неожиданности. – Что ж ты такой дерганый-то… – проворчал Бейли.

– Вы могли мне просто сказать, сэр, – ответил Йорн, отворачиваясь, как если бы у него брали кровь из вены, а он боялся посмотреть.

Джордж бросил на химеру хорошо знакомый темный, властный и желающий взгляд, прямо давая понять, что он поправляет парню одежду затем, чтобы с ним соприкоснуться, и не считает, что должен себе в подобной мелочи отказывать. Раб, конечно, получил повышение до «детоводителя», но статус шикарного диковинного зверя в контактном зоопарке Джорджа никто не собирался отменять. Джордж согласился подчиниться настоятельным рекомендациям врачебного консилиума, и избегать какое-то время излишнего физического и психологического дискомфорта для Йорна. Но он не мог допустить, чтобы зверь настолько самоопределился, что перестал даваться в руки.

– А ты, не собираешься случайно свои личные фрустрации срывать на моем сыне? – задал новый вопрос господин Бейли, застегнув пуговицу, и провел изучающе ладонью по испещренному фигурными шрамами точеному предплечью химеры, своим типическим хозяйским жестом проверил неснимаемые платиновые браслеты на его запястье. Психиатр рекомендовал в ближайшие несколько месяцев не надевать на Йорна бондажные приспособления, поэтому вполне можно было установить более-менее перманентно подобного рода украшения, которые иначе портили бы латекс. К тому же спал Йорн теперь без наручников – Джордж заковывал ему только ноги и неизменно закреплял цепь на ошейнике. Врач сказал, что зверю необходима свобода движения и нормальный физический и сексуальный контакт с его «мягкой игрушкой» – то есть тот, который ему действительно нравится. Поэтому пришлось пойти на некоторый риск. Джордж был также не против, если чудовище стало бы пользоваться своей девочкой в терапевтических целях: то, что химера после многообещающего начала отказалась делать под его непосредственным наблюдением, Бейли мог посмотреть в записи с камер наблюдения. Он совершенно не чувствовал ревности к странной миниатюрной ведьмочке, которая в свободное время без химеры либо читала Йорнову литературу по искусству, либо годно рисовала эротику и натюрморты, выхваченные из окружающей среды.

– Личные фрустрации зачастую трудно отличить от общественных, – ответил Йорн. – Так что, если Джон спровоцирует мою фрустрацию, я на него буду срываться, без сомнения. Вы же знаете: нет худшего господина, чем бывший раб. Представьте, как обстоят дела с текущим рабом.

Джордж засмеялся. Он ожидал, что химера сейчас улыбнется, чтобы показать «ритуальное оружие», своей волчьей улыбкой, ясной как стальной клинок под зимним небом, но физиономия ракшаса осталась каменной.

– Да, попал мой сынок… Впрочем, ты удивишься, насколько он изменился за то время, пока он здесь не бывал. Еще неизвестно, кто кого гонять будет.

– Есть какая-то вычленимая причина? – поинтересовался Йорн скептически. – Или просто процесс фенотипического развития?

– Думаю, даже две, – отвечал Джордж. – Две банальные причины: во-первых, на психотерапию я его отправил. А во-вторых, любовь, – Бейли принялся рассматривать кисть химеры, поворачивая ее к себе то ладонью, то скарифицированной тыльной стороной. Йорн постарался расслабить мышцы, потому что руки у него опять дрожали. – Чего только не сделаешь, ради того, чтобы сорвать поцелуй…– он усмехнулся и сжал ладонь Йорна.

– Это он с вами поделился? – Йорн старался делать вид, что вообще ничего не чувствует, и что рука ему не принадлежит. Бейли так быстрее терял интерес.

– Ты меня недооцениваешь, – со смешком ответил Джордж.

– Вас как отца я недооцениваю, или вашу корпоративную систему безопасности, которая, наверняка, за Джоном приглядывает?

Джордж опять таинственно ухмыльнулся.

– Я думал, у тебя руки мягкие должны быть, музыкантские, а у тебя на пальцах и на ладонях мозоли везде, – Джордж совершил еще одну многозначительную мелочь, которой никогда еще Йорна не огорошивал: он сплел свои лощеные наманикюренные пальцы со стройными, испещренными скарификационными рубцами и тоже наманикуренными пальцами химеры. У Йорна возникло ощущение, что Джордж впервые за все это время осознал, что руки химеры существуют не только в качестве красивой картинки, когда Йорн играет на инструменте, курит задумчиво или просто сдержанно жестикулирует во время разговора. Руки чудовища прежде всего прикасались, ощущали структуру предметов и тел, а также сами имели определенную текстуру, характер и телесность. Джордж, казалось, был слегка заворожен своим открытием.

– Это от струн и турника, – пояснил Йорн и попробовал высвободиться.

– Нет, – пригвоздил Джордж и сжал пальцы, посмотрел Йорну в серые помрачневшие глаза еще не с угрозой, но явно с предупреждением. – Не надо так себя вести. Я ровным счетом ни-че-го не делаю. Мы договорились, что на уступки идут обе стороны, и обе стороны уважают желания друг друга.

– Да, сэр. Так мы договорились, что я не буду от вас получать реприманды по поводу неуважительного обращения с вашим сыном, если стану без экивоков указывать на ошибки? Вас не смутит терминология вроде «черкотня», «чистка рыбы», «жеваная атака» и «срач в квартах»?

– Ой, боже мой…– Бейли изобразил комический ужас и схватился за голову.

– И в чушь про то, что каждый должен получить медаль я тоже не верю, сэр.

– Ладно, договорились, договорились. Значится… вечером расскажешь, как все прошло в первый раз, и особенно какого ты мнения об ударнике.

– Хорошо, сэр. Ошейник и сбрую снимите с меня.

– С какого? – совсем уже поразился Джордж Йорнову деловому и резковатому тону.

– С такого, что нормально петь, если не дай бог придется, я в этом не смогу. Я ни дышать правильно не в состоянии, ни звукоизвлечение контролировать.

– А это не потому, что ты не хочешь акцентировать внимание мужиков, на том, что ты сексуальный раб?

– Тоже не повредит, – Йорн нервно вздернул подбородок, ибо укольчик оказался болезненным. – Но объективную причину я вам изложил. Если не доверяете, откройте ютюб, изучите нюансы вокальных техник.

– А что, без вокала никак тебе не обойтись?

– Да пожалуйста. Я могу вообще в студии сидеть, курить всю дорогу и балду попинывать. Просто ради того, чтобы вас в течение рабочего дня тешила, – Йорн, признаться, в сердцах чуть не сказал «дрочила», – мысль о том, что экзотический зверь закован в ошейник, – он с вызовом наклонил по-звериному набок голову.

Джордж скривил недовольное лицо, но достал карточку и провел ею по ридеру, замок на ошейнике химеры с приятным щелчком открылся, и Бейли аккуратно его снял с Йорна. Замок на сбруе Бейли отпер обычным ключом, после чего Йорн, расстегнув несколько ремней, стянул ее с себя.

– Компенсируешь, – строго предупредил Джордж, досадливо забирая у химеры иконографические атрибуты, предписываемые сексуальному рабу протоколом в обязательном порядке. – Надменный ты очень. Давай, катись. Хватит мне тут уже свою пластику пантеры перед прыжком демонстрировать, – Джордж хлопнул Йорна по плечу, хотя ощущение было, будто по заднице. Йорн был рад от Бейли вырваться, но для него уже стало ясно, какого рода вечер предстоит. Джордж соскучился, ему нужна компенсация.

«…Но ты же очень-очень хочешь, чтобы дядя Джо взял тебя в Дисней-мать-его-Ленд, Йорн?…Значит, раздвигай ноги…» – Йорну теперь очень хотелось скрутить мелкого Бейли в бараний рог, чтобы через три месяца оболтус смог-таки сесть к “Пантерам” за барабаны, а педагогу дал шанс…

====== If it hadn’t been for Cotton-Eye Joe.. ======

Йорн отправился по остекленной галерее в студию. Слева открывался вид на гигантский колодец Паноптикума в пятьдесят этажей глубиной. Справа – двери в помещения до сих пор неизвестного ему назначения и уголок тропической оранжереи, как в апартаментах, только поменьше и без бассейна, хотя деревья были мощнее и тянулись к потолку гораздо выше. Йорн задержался на пару минут, чтобы пообщаться с растениями. Три года пальмы, папоротники и араукарии были единственными существами иного вида, нежели хомо сапиенс, с которыми Йорну возможно было соприкоснуться. Вероятно, растения не заходились от радости, когда он с ними соприкасался и нарушал восковую пленку на листьях, но Йорн старался вести себя менее навязчиво, чем господин Бейли. Ему физически требовался этот контакт с красивыми, безответными живыми существами, в чье личное пространство он вторгался, поглаживая стволы и ажурные, игольчатые листья. Джорджу, наверное, тоже иногда очень был нужен контакт с существом другого вида. В оранжерее стоял запах эфирных масел, смолы и красных цветов какого-то запрятанного в чаще кружевного куста. Йорн прошелся, постоял, щурясь на падавший сквозь гигантские окна солнечный свет, окрашенный в золотой и зеленый оттенки. Лианы приникали к окнам также, как и он иногда был готов бросаться на стекла, словно мечущаяся птица.

«Или муха… У этой насекомой тоже есть иризирующий компонент с шкурке… Особенно ослепителен светопреломляющий панцирь у зеленой падальной мухи…»

Йорн нашел студию довольно быстро и заглянул. Никого не заметив, он вошел в помещение и, не то, чтобы изрядно поразился, но немедленно понял, что на оборудовании такого уровня он еще не работал. Похоже, барабанщик прикололся над миллиардером Бейли и заказал самые фашионабельные инструменты, на которые хватило фантазии, а Джордж, не особо удосужившись проверить, осуществил его детскую мечту. Три ударные установки были расставлены по периметру, в их числе и электронная Roland, которая, как Йорну помнилось, стоила штук десять. Основная акустическая установка DW с корпусами из нержавеющей стали, предназначенная, видимо, для сенсея, сверкала как пасхальный алтарь у дальней стены. К ней нужно было идти словно по церковному нефу, мимо Гретшевкого набора чуть поменьше, Маршалловских концертных усилков и подставок с гитарами, которые, к слову сказать, химеру впечатлили меньше. Йорн сразу идентифицировал два серийных Эпифона, потом приметил двурогий Jackson, какую-то восьмиструнку, неплохой бас Ibanez BTB, и еще одну весьма приличную с виду, но без изысков акустическую гитару Gibson. Йорн лично не отказался бы от Gretsch White Falcon. Еще у него имелся во владении когда-то Fender Stratocaster, две гибсоновские гитары – Les Paul и шикарная кастомизированная акустика – Hetfield ESP LTD, еще одна охренительная акустика от Джеймса Гудалла…Все конфисковали. Вся его небольшая, но аккуратно и вдумчиво собранная за пятнадцать лет исполнительского стажа коллекция отправилась в неизвестность распродаваться, дабы компенсировать семьям погибших гвардейцев их горе. Довольно забавно… Йорн относился к собственности также, как к людям – с осторожным сдержанным интересом, но не испытывая в ней необходимости. За одним исключением: существовали вещи и люди, которые делали его горизонты шире, чувства глубже и красочней, интеллект точнее и острее. К ним он был привязан глубокой подводной рекой того чувства, которое можно было бы назвать вариантом любви, генерируемой нейросетями Homo Rapax. Инструменты для воспроизведения вселенских гармоний стояли у Йорна в ряду таких вещей на первом месте. Все остальное и все остальные, в сущности, были для химеры лишь булыжниками под ногами – булыжникам, так же как и людям, нет никакого личного интереса ранить тебе ноги, но как-то все время складывается, что лишь малая часть их идет на строительство твоего дома. Все остальные камни планеты норовят сломать лодыжку идущему – равнодушно, механично, не извлекши из этого ни пользы, ни удовольствия. Йорну вспомнился стремительно протекавший судебный процесс – строго закрытый, без адвоката, без права увидеться с кем-либо из друзей и родственников. Все было и так понятно – он убил двоих сотрудников государственной гвардии при исполнении, в момент, когда те занимались разгоном демонстра… оговорка, пытались вернуть на улицы общественный порядок и арестовать провокаторов, раскачивающих устои государственности. Обвинитель, как Йорну уже тогда показалось, несколько ритуализированно описывал героические усилия молодых ребят, которые вчетвером, не щадя своего живота, кевлара и дубинок, пытались завалить ракшаса, еще не зная, с кем столкнулись. Незаконным образом произведенный на свет гибрид, со свойственной Homo Rapax ледяной жестокостью, умудрился нелегально приобретенным пуш-дэггером попасть в незащищенные швы между элементами доспехов у гвардейцев. Одному проткнул челюсть, другому – пах, третьему, выжившему, пробил невероятным образом легкое. Обвинитель требовал высшей меры для существа, не ведающего раскаяния и сочувствия, оставившего сиротами троих детей и сделавшего безутешными вдовами их матерей. Он требовал, чтобы Йорна Аланда казнили посредством смертельной инъекции, передали тело в качестве исследовательского материала нескольким интересующимся университетским лабораториям, а имущество конфисковали в пользу государства. Йорн действительно не испытывал раскаяния. Ребята выбрали себе в качестве профессионального занятия защищать часть социума, у которой сконцентрирована власть, экономические ресурсы и оружие, от черни, для кого даже курсы базовой самообороны стали нелегальным видом спорта около двадцати лет назад. Случайное столкновение с Йорном Аландом – всего лишь неизбежный риск в их профессии. Иногда бывает, что не везет. Йорн не собирался в тот день никого убивать, как ни в один из предыдущих дней, когда ему пришлось дробить камни, норовившие сломать ему ноги. Он просто очень не хотел, чтобы орда родственных, но по большей части чуждых существ искорежила своей полоумной ритуалистикой его спокойное и осмысленное существование. Ему, правда, тоже не повезло.

Йорн не знал, что пока звучал церемониальный призыв прокурора физически уничтожить гибельную аберрацию, судейская коллегия на закрытых совещаниях уже вовсю оценивала потенциал доктора Аланда как сексуального раба для привилегированного владельца. Убийца был своеобразно красив на лицо, безупречно сложен, прекрасно образован, уникален по своему генотипу – элитарное, роскошное и, без сомнения, статусное приобретение для покупателя из круга избранных. Ценник был задран максимально до двухсот восьмидесяти миллионов, в добавление к чему покупатель должен был иметь в принципе желание связываться с опасным монстром, технические возможности его контролировать, опыт и определенные умения. Если бы Бейли не испытал сладостный шок, увидев это существо в присланной видеозаписи, Йорн отправился бы на бойню. Джордж Бейли оказался идеальным покупателем, поэтому химера при зачитывании приговора услышала странные слова: «лишение гражданских и общечеловеческих прав», «переход во владение к частному лицу», «сексуальное рабство». Йорн, внутренне собранный, готовый к вышке и желавший лишь только, чтобы его аннигилировали побыстрее, был удивлен. Да, пожалуй, единственное, что он был в состоянии чувствовать, это удивление. И он совершенно не понимал, что означает произнесенный судьей набор слов. Разъяснять неодушевленному предмету приговор, немедленно вступающий в силу, никто не считал целесообразным.

– Ого, Дэйв, свезло так свезло… – громкий присвист Винса. У Винса дежурство было что ли сегодня на этаже? – Не кисло тебя начальство выделило!

– Не завидуй, чувак. Может тебе тоже когда-нибудь обломится от Бейли. Мешок шмали там…одежонка...

Йорн обернулся на голоса, непроизвольным движением агрессивно складывая руки на груди. Винс в светло-сером форменном халате держал под локоть совсем невысокого худого парня, закованного в наручники. На парне был не ядовито-рыжий комбинезон заключенного, а нормальная повседневная одежда: старенькие какие-то кроссовки, черная футболка и черные джинсы, что примечательно, без ремня. Йорн вынул из кармана рубашки очки, надел и присмотрелся внимательно к лицу. Резкие, несколько ассиметричные черты, которые, тем не менее, обыкновенно привлекают девушек, довольно узкий хищноватый нос, темные волосы, длинные подстриженные баки, такие же, как носил Йорн, три серьги металлическими кольцами в правом ухе. Более всего химеру, конечно, интересовал взгляд будущего коллеги. Темные глаза у того были цепкие, проницательные, ироничные, но в то же время нервные. Неверно было бы сказать, что его взгляд был испуганным, но Йорн мог явственно почувствовать, что парень в данный момент внутренне страшно напряжен, хотя силился это скрыть. Более того, он выказывал смутные признаки, которые Йорн не взялся бы изложить, того, что в душе ему очень хреново. В целом он создавал не отталкивающее впечатление – а Йорн никогда не ошибался в первом впечатлении – хоть и был с осязаемыми тараканами в голове.

– О! Ла путан дю пале уже тут, – Винс подмигнул Йорну со значением. – Если вы знаете, о чем я.

Он принялся расстегивать парню наручники, улыбаясь и все время косясь на химеру, которая не снизошла до взгляда. Когда Дэйв был освобожден, Йорн подошел твердым шагом и протянул руку для приветствия. Парень почти с ошеломлением смотрел на обсидиановую полумаску на его лице и исполосованные глубокими стилизованными рубцами, чуть заметно поблескивающие навсегда нарушенным хитиновым узором руки, которые украшали платиновые браслеты, простые по дизайну, но кричавшие о высочайшем ювелирном качестве.

– Привет, – сказал Йорн, после чего Дэйв очнулся и пожал чудовищу руку. – Йорн, – он натянуто улыбнулся.

– Дэйв… – теперь барабанщик смотрел на его клыки. – Ты…эм… Ой господи…– парень хлопнул себя по лицу и нервно поморгал, смотря в сторону.

– Он ракшас, – вставил ассистент.

– Что? – Дэйв зажмурил глаза, не в состоянии скрыть свое непонимание и растерянность.

– Помесь человека и какой-то неведомой хуйни, которую пол века назад открыли в Гималаях. Злобная, опасная тварь, но Бейли нравится с ним спать.

– Винс, спасибо за то, что меня так лестно отрекомендовали, я полагаю, что в ближайшее время ваши услуги нам не понадобятся, – ледяным тоном произнес Йорн.

– А чего, посидеть, пожужжать не разрешите? – хихикнул ассистент.

– Нет.

– Тебе чего, жалко, что ли?

– Винс, вы без мата и оскорблений совсем не понимаете? Вы здесь находиться НЕ БУДЕТЕ! – Йорн повысил голос и зарычал на ассистента звериным не своим голосом, указывая пальцем на дверь.

– Ну, оставайся с ним на свой страх и риск, – Винс, несколько бледнея, бросил барабанщику, засим развернулся и ушел, хлопнув дверью.

– Заебись… – вырвалось у Дэйва. – Чего это вообще…

– Я побеседую по поводу этого идиота. Он переходит все границы уже, – сказал Йорн не то себе самому, не то барабанщику. – Проходи, не стесняйся. Тем более, что, я так понимаю, ты все это роскошество учинил.

– Так, стопэ, – Дэйв поднял руки в протестующем жесте. – Я ни хрена не понимаю уже… ничего.

– Это вполне очевидно, – приоскалился Йорн.

– Кто ты и что ты здесь делаешь? Объясни мне для начала. Мне лично сказали, чтобы я поучил сынка самого главного босса играть на установке. Я им расписал, что нужно мне в студии. Теперь сынка нет, зато есть ты, – Дэйв встал поближе к выходу и вопросительно скрестил руки. Йорн все-таки неправильно определил степень нервности заключенного. Видимо, на чувака расслабляющие укольчики не особенно растрачивали.

– Пойдем присядем и поговорим.

– А что, здесь никак?

– Ты меня боишься, что ли? – Йорн опять на рефлексе наклонил голову набок жестом, который, несмотря на свою в общем-то невинность, вызывал у людей неприятную оторопь.

– Я не знаю, что ожидать от этого места, – мрачно произнес Ден.

– Поверь, здесь, наверное, самое приятное место для тебя будет во всем здании. Пошли переговорим по поводу всей этой мышиной возни.

Дэйв нерешительно проследовал за химерой. Йорн позаимствовал вращающиеся табуреты у барабанных установок, поставил их друг против друга.

– Зажигалки нет? – он уже почувствовал от Дэйва легкий сигаретный запах. Тот похлопал себя по карманам, вытащил дешевенькую биковскую зажигалочку, которую, видимо, разрешили взять в студию, и протянул чудовищу. – Благодарю. Составишь компанию? – Йорн предложил сигареты. Тот кивнул, даже в глазах его что-то промелькнуло при виде элитного табака. Да, у Джорджа Бейли все было элитное и как будто неброское, но в то же время, хлопавшее немедля по лицу своей дороговизной и эксклюзивностью. Любил он зрителям пощечины раздавать не меньше Чехова. Молча раскурили сигареты. – Джордж хочет, чтобы я проконтролировал образовательный процесс… – начал Йорн.

– Да ты кто? – перебил Дэйв.

– Я тоже играю на неплохом уровне.

– Нет, я про другое… – отмахнулся парень, не отрываясь всматриваясь в масочное статуйное лицо химеры. – Винс прикалывался, я надеюсь?

– Нет, – Йорн положил ногу на ногу и выразительно выдохнул дым.

– То есть, вот это все – не тату салон? – Дэйв неопределенным круговым движением указал на свое лицо.

– Дэйв, я – генетический сплайс хомо рапакс и человека. Техническим языком выражаясь, гибрид – это мама, папа, я. Сплайс – это генная инженерия, с помощью которой конструируют определенный генетический код. В моем случае ре-конструируют, потому как рапакс вымер семь тысяч лет назад. И да, я убийца. Меня государство продало Джорджу Бейли, потому что согласно решению суда, я после моего поступка человеком считаться не могу. А ты, позволю себе спросить, за что сидишь, со всей очевидностью, на пожизненном?

– Я не хочу это обсуждать, – отрубил Дэйв, меняясь в лице.

Йорн прищурился и некоторое время смотрел на него через очки.

– Я сомневаюсь, что Бейли отправил бы к сыну насильника или педофила, он их терпеть не может. Значит, убийство. Кто? Политическая фигура? Полицай? Колумбиана какая-нибудь? Должно быть что-то антигосударственное, либо ты в особо откровенной форме плюнул в рыло общественной морали, Дэйв.

– Ну, хватит уже. Убийство в состоянии аффекта, – процедил барабанщик.

– Его…– произнес Йорн мелодично, -… и ее…

– Да тебе все сказали уже! – парень смотрел на него с недоверием и немым вопросом.

– Нет. Я просто наблюдаю внимательно. Ты опасный человек, Дэйв.

– М-да? А сам-то скольких завалил? – поинтересовался тот в ответ.

– Официально пятерых, но на самом деле больше, – просто ответил Йорн, зная, что от этой простоты у парня волосы дыбом встали. – Однако со мной никогда не случалось, чтобы мне настолько сдуло кофемолку, что я сделал, а потом о содеянном пожалел. Вопрос, согласись, в достаточной мере серьезный, здесь нет места голым эмоциям. Но, я себе не позволяю никого судить, – Йорн поднял руки, как бы демонстрируя свои мирные намерения и отклонился немного назад.