Текст книги "Пентхаус (СИ)"

Автор книги: Sutcliffe

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 27 страниц)

– Йорн! Подойди на секунду! – Джордж машет ему рукой.

– Ч-черт бы тебя побрал…тройным перебором…– цедит чудовище. – Лиз, постой пока здесь, будь любезна.

Он поправляет еще раз на себе одежду, воротник рубашки и стильно подвернутые рукава, твердым шагом подходит к господам, ожидая примерно такого же непотребства, что и с Айзеком – вероятнее всего, в более мягкой форме, которую господин Бейли одобрит.

– Вот и мой любвеобильный зверь, господа, – Джордж широко улыбается, подмигивает со значением, и сует руку в задний карман Йорновых брюк, сладострастно сжимает пальцы на его ягодице. Йорну джентльменов, естественно, не представляют – Протоколом запрещено господ представлять рабам без конкретной какой-то надобности. Их личности так и остаются загадкой. – Ну, чего, наказал я тебя? –говорит Джордж, заглядывая чудовищу в глаза, и Йорн буквально читает в них, как проносятся у хозяина манящие мысли о наказаниях, которые он мог бы определить для желанного раба, если б сам не был заказчиком убийства.

– Да, сэр, – бесцветно отвечает химера.

– Нет больше желания устраивать черт знает, что?

– Нет, сэр.

Господа с любопытством разглядывают хищника в ошейнике и понимающе кивают.

– Его прямо как провидение покарало, сукина сына эдакого! – любовно говорит Джордж. Особенно ему слух ласкают слова «сукин сын». – Ну и я потом добавил, когда задница зажила, – хозяин вытаскивает руку из кармана и кладет ладонь Йорну на плечо вальяжно. – В первый раз после всей этой катавасии выпускаю, считаю, что пока заслужил. Посмотрим, как дальше будет искупать и отрабатывать.

– Ну, ты уж слишком не репрессируй тигра, а то шкурка блестеть перестанет, – издает короткий хохот один из джентльменов, ястребиными умными глазками рассматривавший Йорна. – С него спрос маленький, главное, чтобы трахался с самоотдачей.

– В этом плане он меня бо-олее, чем устраивает, – плотоядно лыбится Бейли и проводит рукой по вороному затылку химеры.

– А что это ты вдруг, Джо, в биотехнологии решил ввязаться? Денег некуда девать? – вдруг бухает второй господин, очевидно, давно желавший высказаться по данному поводу. – Это безумные инвестиции, скажу я тебе без обиняков.

– Ну, оно уже мне безумных вложений стоило, – самодовольно отвечает Бейли, обнимая химеру за талию и подталкивая к себе. – Сначала Оно, – Джордж кивает на Йорна и ласково треплет ему бок, – а теперь целый институт в Сингапуре строим. Жил я безмятежно без змея, а тут вот подбросил мне проблем. Как такой ресурс не эксплуатировать, скажите на милость? – Джордж уже почти обнял Йорна обеими руками, ему до чертиков хочется его раздеть и завалить на шкуру медведя в уютной гостиной. – Но ежели говорить по делу, я уже очень давно интересуюсь идеями Оскара Осткампа…

– Это который ксенофилию пропагандировал? – вставил третий джентльмен с пышными седыми усами.

– Он самый, но никогда не нравилось мне это слово, – кокетливо возражает Джордж. – Звучит как диагноз. У меня замысел скромный, всего лишь хочу немного изменить мир и создать альтернативу современному бизнесу работорговли, неприятные нюансы и подводные камни которого вам хорошо известны. Избавляться уже давно пора от первичного скупщика, который в большинстве стран-поставщиков, сами знаете, что за мразь, – джентльмены понимающе поморщились. – Бандиты, головорезы, содержатели притонов. Вроде, какая разница, если их правительства этому попустительствуют? Но мне уже давно не нравится, что элита находится в зависимости у черт знает каких варваров. Не должно такого быть. Чтобы перевернуть ситуацию, надо начинать производить товар самим. Естественно, людей мы не можем выращивать для сексуальных нужд, а вот такие красивые штуковины нам вполне подойдут. Верно, Йорн? – он с ядовитейшей издевкой гладит химеру. – У Осткампа все загнулось, потому что не было подходящего генетического материала, чтобы синтезировать геномы существ чуждых, но в то же время сексуально привлекательных. Неандертальцы – они страшненькие и простоватые. А у этого идеальный баланс рапакса и сапиенса – совсем немного потребовалось человеческой ДНК, чтобы получилось какое-никакое, а общественное животное. Однако при этом оцените стать! Крадущийся тигр! Затаившийся дракон! Его генетика вполне может послужить основой для выведения породы, специально приспособленной исполнять роль сексуального объекта – я бы даже сказал, компаньона, не только для сексуальной эксплуатации свободной от этических проблем, но интеллектуального собеседника. С ракшасом очень интересно, но он должен надлежащим образом воспитываться, – серьезно уточняет Джордж. – Если бы Йорн был с детства правильно вышколен, он бы сейчас стоял на коленях и благоговейно массировал хозяину коленку, которая хозяина достала с самой аварии, случившейся из-за змея…Верно, змей? – Джордж слегка встряхивает химеру. Йорн не проронил ни звука. – Все равно гада обожаю…

– Кстати, не нашли этих-то? Похитителей? – интересуется джентльмен с сигарой.

– Нет, Пол, – Джордж сразу изображает серьезность и сожаление. – Наняли профессионалов, а кто и что – пока глухо. Однако во всем надо искать позитивные стороны, – он снова переводит разговор на тему Йорнова поведения. – Ему пришлось не сладко, зато теперь, как шелковый стал. Ей богу! Сразу оценил, что такое настоящий хороший хозяин, а не урод-насильник. Ластится, как котенок.

Разговор в таком духе продолжается еще несколько минут, но Йорн не чувствует ни обычного в таких случаях омерзения, ни глухого, подавленного роптания. Джордж – психически нездоровый человек, ракшас давно это понял. Друзья и приятели миллиардера Джорджа Бейли –люди, которым требуется серьезное стационарное лечение в психиатрической клинике… Также как древним египтянам, грекам, римлянам, германцам, скандинавам и славянам…

Потом джентльмены узнают вдруг среди прибывающих еще какого-то солидного джентльмена с мальчиком в кожаных трусиках и на поводке, который мерзопакостно контрастирует с изысканным и сдержанным черным фраком хозяина, создавая впечатление самой настоящей песочного цвета левретки в шлейке. Джентльмен во фраке – это председатель правления Федерального Резерва. Всем, в том числе и Джорджу, необходимо срочно засвидетельствовать почтение, поэтому господин Бейли со словами «Молодец, что помолчал!» тянет Йорна вниз за фронтальное кольцо ошейника, кратко целует в губы и убегает привечать важного гостя. Издалека Йорн видит, как джентльмены чинно здороваются с влиятельным бюрократом, а потом щекочут и гладят мальчика, который изображает радость и льнет к ногам хозяйских приятелей. Пара рук уже трогают его ниже пояса, неприкрыто стараясь возбудить.

Йорн остается без компании посреди зала, обводит глазами пространство вокруг себя. Публика стекается тонким ручейком через адские врата со стрельчатыми арками в форме вульвы. Джон и Дэйв около сцены знакомятся и оживленно болтают с прибывшими музыкантами – наполовину уже загримированными суперзвездами, собирающими многотысячные залы, которые сегодня будут выступать для рабовладельцев и посадят за ударную установку сына одного из столпов Системы. А ведь «Dead Panther» делают очень качественный техно-рок… У Йорна не шевельнулось ни малейшего желания подойти к команде. Вместо того, химеру накрывает острое, режущее, как удар сабли осознание того, что сегодня все решится, и, если Йорн не сможет вырваться из этого помещения, он убьет себя. Он больше не может находиться рядом с Джорджем, терпеть его прикосновения, поцелуи и омерзительные сальные разговоры про генерацию сексуальных рабов специально выращенных из его, Йорна, генома. Ракшас ощущает, как все, кроме внешней перцепции и двигательной функции в нем отмирает и распадается, словно шелуха, словно тысячелетний пергамент или переживший зиму прошлогодний палый лист, рассыпается в прах. Побеждает самурай, который идет в бой мертвым. Он чувствует, как умирает, стоя около алтаря с демоницей, делающей минет монстру. Он выгорел. Сегодня ночью наступит либо конец, либо новое начало. И если он вырвется, то за нормальную жизнь ему придется бороться, словно партизану в лесах, еще не один год. Неужели Лизбет и через это с ним решится пройти?..

– Лажает, бля. Ой, лажает… – твердит Дэйв на ухо Йорну. – Под конец поплыл. Либо асом себя почувствовал, либо перенервничал…

«Пантеры» доигрывают последний номер перед перерывом. Йорн под руку с Лизбет и Дэйв стоят в первом ряду перед сценой и слушают выступление. Дэйв в язвительно-взволнованном расположении, отпускает множество колких замечаний по поводу своего ученика, но, чувствуется, что переживает искренне. Йорну откровенно наплевать. Джон, вернее, занятия музыкой с Джоном и подготовка к большому выступлению были искусственно созданными смыслозаменителями, точкой кристаллизации, вокруг которой он договорился сам собой строить свою внешнюю жизнь. И договор действовал три месяца, сегодня его срок истек. Йорн только жалеет, что подводит Дэйва, потому как, скорее всего, его отправят обратно в клетку, а Джону наймут кого-то из именитых. А Дэйву до конца дней сидеть…Может, и неплохо было бы, если б Дэйва, довольно симпатичного и живого, кто-то заметил на этой гребаной вечеринке и решил купить? Сейчас он как раз выглядит особенно товарно. У сексуального раба в жизни хоть пытки разнообразные…

I need your discipline

I need your help

I need your discipline

You know once I start, I cannot help myself

«Пантеры» довольно талантливо перепевают одну из любимых композиций Йорна, «Discipline» NIN, которую Дэйв находит не самой удачной, но крайне интересной с точки зрения партии ударных. И сложной для начинающего, Джон еле-еле держится на плаву. Наконец, издевательство над ребенком закончилось, мелкого Бейли подводят к краю сцены и представляют еще раз публике. Гости, естественно, с воодушевлением отбивают себе ладони бурным аплодисментам, Джон счастлив и покрыт испариной, господин Бейли благосклонен. Команда объявляет получасовой перерыв, но не успевают взлохмаченные и подпитые музыканты свалить в специально оборудованную для них гримерную, как на сцену неожиданно взмывает Джордж, и оскал на его физии выражает оживленную веселость и хитрый подвох.

– Господа! – объявляет он в микрофон, жестом останавливая сына, который собирается последовать за рокерами и обсудить с ними себя. – Пока великие восстанавливают силы и потенцию, – хохмит Джордж (он и на сцене перед многосотенной толпой чувствует себя по-хозяйски уверенно), – позвольте предложить вам еще кое-что не менее развлекательное и увлекательное. Дело в том, что мы совсем оставили без внимания, так сказать, наставников моего сына, которые не покладая рук и спанкеров вколачивали в Джона мастерство последние несколько месяцев. Я хочу их пригласить на сцену…Йорн! Дэн!

– Дэйв! – шипит Джон, так что всем слышно в микрофоне.

– Черт, оговорился, – не смущаясь совершенно, исправляется Бейли. – Дэйв! Поднимитесь-ка сюда, голубчики.

– Еб твою мать, Джордж…– рычит Йорн, которому вообще крайне нежелательно привлекать к себе внимание. А Дэйв явно доволен и с готовностью лихо заскакивает с небольшим разбегом на возвышение. Йорну приходится последовать его примеру.

– Ребят, давайте, сбацайте и вы что-нибудь для почтенной публики, покажите, на что сами способны. Джон, а ты давай, за установку, – деловито распоряжается господин Бейли.

– Джордж, зачем вы это со мной делаете? – рычит Йорн тихо, бросая на Бейли полыхающий злостью и раздражением взгляд.

– Потому что я твой хозяин, а ты – мой раб, прелесть моя, – без обиняков отвечает Джордж. – Я хочу вас троих на сцене послушать. Хочется мне, и все тут. К тому же ты с инструментом возбуждающе выглядишь.

– Может, я просто дома гитару принесу из студии и в углу постою во время вашего вечернего repos? – у Йорна здесь промелькнуло странное самонаблюдение: он назвал пентхаус Джорджа Бейли домом.

– Не валяй дурака, Йорн. Давай, улыбочку и сделай нам всем красиво.

– Делать мне больше нехрена, кроме как делать вам, уебкам, красиво… – полушепотом цедит Йорн сквозь стиснутые зубы. Он подходит к микрофону, не скрывая того, что крайне недоволен. – Окей, дамы и господа… Это Дэйв Дюмонт, его прошу любить и жаловать.

– Это – Йорн…эм… – хотел, было, отзеркалить барабанщик и вдруг понимает, что не знает фамилию своего коллеги.

– Спасибо, Дэйв. Любить и жаловать меня не обязательно. Аплодисменты тоже опциональны, можете позвенеть драгоценностями…– Йорн скалит на зрителей клыки. Никогда он не думал, что выпадет шанс произнести знаменитую фразу не лишь ради пустой хохмы, а вкладывая в нее полную меру Ленноновского сарказма. В зале несколько сдержанных смешков и хлопки. – Поскольку мы тут в урезанном составе, на симфоническое звучание рассчитывать не приходится, но что-нибудь изобразим. Дэйв, – он отошел от микрофона, – Не против «Hurt»? Как мы с тобой делали тогда. Хорошо, вроде, получилось.

– Мне за клавиши встать? А Джон?

– Джон пускай отдохнет, – жестко и неприязненно бросил Йорн. – Мы и дуэтом можем.

– Песня со смыслом? – подхихикнул Дэйв. – Ну попробуй, если до них дойдет.

– Да мне глубоко параллельно, дойдет до них или нет, – обрубил Йорн.

Йорн направляется в глубину сцены и снимает с подставки акустическую гитару, возвращается, перекидывая ремень через плечо, подключает к усилителю. С минуту они совещаются с Дэйвом, немного спорят, Дэйв что-то доказывает чудовищу и жестикулирует, вслед за тем Йорн кричит:

– Джон! Подойди сюда! – Джон с несвойственной ему готовностью подбегает. – Ты все-таки нужен, мы по-другому решили сделать.

Дэйв оставляет синтезатор, выбирает себе электрогитару, потом вдвоем сенсеи инструктируют Джона, как играть, Дэйв еще подбегает к инженеру и что-то у него спрашивает. Наконец, подошли к краю сцены.

Холодной яростью полыхающим взором окидывает Йорн огромный зал с великолепной, но устрашающей в своем великолепии акустикой. Издалека со стен на него смотрят пронзительно скульптурные дьяволы с эрегированными членами всех мастей. В непосредственной близи расстилается человеческое многоголовье – блестящие гости, в основной массе, одетые не слишком эксцентрично, как на любом светском рауте. Это существа, сопровождающие их иногда целыми небольшими гаремами, на поводках и без оных, подобны каким-то инопланетным, человекообразным насекомым или прирученным демонам, или еще черт знает на что они похожи. Все в ошейниках, все в полупрозрачном или обтягивающем, половина в латексе, половина в коже, и еще половина без чего бы то ни было, только с железками на запертых гениталиях, чтоб не смели прятать то единственное, что у них есть полезного для высших слоев общества. Эти существа тоже смотрят на него, кто с живым любопытством, кто апатично, у некоторых взгляд лихорадочно бегает – таких Джордж презрительно называет «химиками». Их хозяева сажают на фарму, чтобы им постоянно и мучительно хотелось. В мозгу только мысли о совокуплении и ничего более. Йорна ледяная, могильная жуть охватывает при мысли, что таких зверушек здесь присутствует не один десяток, что они смотрят на него с Дэйвом, и у них крыша едет от сжирающей похоти. Йорн не чувствует к ним сострадания, но дух вселенской дисгармонии и искореженного естества тянется из зала, как зловещий промозглый туман. Йорну жалко землю, носящую на себе гроздья кровососущих насекомых, на каждом из которых висят собственные вши. Несмотря на все старания Джорджа, Системы и обстоятельств, Йорн ни на миллиметр не приблизился тому, чтобы воспринимать себя, как одну из этих зверушек. Он убийца, повелитель толпы, дрессировщик господ, и, если бы у него сейчас оказался автоматический ствол, он бы пустил очередь по всем без разбора. Он не может представить, что сойдет с этой сцены и снова встанет покорно около Джорджа, который будет радостно пощипывать его задницу. Он сойдет только в Ад, прихватив за собой любимую, как его биологический отец, либо, может быть, вырвется из элитной психушки.

Йорн трогает струны. Начинает он один. Во вселенском одиночестве. Осветители быстро сориентировались и приглушают свет в зале. Только электрическое белое и холодное пятно ложится на солиста, резко выделяя полностью восстановленный пирсинг на его лице, платиново-бриллиантовыми клещами вцепившийся в его иризирующую кожу.

…I hurt myself today

To see if I still feel…

Струны в повторяющемся аккорде звучат рассогласованно, как сам распадающийся, разлагающийся универсум. Хороший пример остенсивной семантики…

…I focus on the pain

The only thing that’s real…

Голос Йорна почти дрожит от гнева и ненависти. До встречи с Системой это чувство было ракшасу столь же мало знакомо, что и желание убить просто так, потому что объект попадает в определенный ассоциативный ряд. Почему у него в руках гитара, а не автомат? Куда бы живее сейчас пошел концерт, ей богу! Йорн почти не поет, а, скорее читает стихи в микрофон. У некоторых зрителей на лицах поганенькие ухмылочки.

…The needle tears a hole

The old familiar sting

Try to kill it all away

But I remember everything…

Дэйв вступает на своем инструменте. Необъяснимым образом становится не так холодно и одиноко.

…What have I become

My sweetest friend?...

Йорн почти надрывно кричит в микрофон, обращаясь к одному лишь человеку в этом сборище Босхианских уродов.

…Everyone I know

Goes away in the end…

Йорн автоматически, краем сознания отмечает, что Джон опять опаздывает на полтакта со вступлением. Йорну все равно. Контракт закончился. Музыкальные успехи и неудачи юного господина Бейли перестали в какой-либо мере волновать наставника. Он все равно разочарован, хотя и не был очарован ни мгновения. Пока длился эксперимент, у Йорна вполне органично получалось радоваться тем небольшим достижениям, которые демонстрировал ученик, как можно радоваться волшебным моментам, когда отстающее в развитии дитя в девять лет самостоятельно взяло ложку и накормило себя кашей. Но теперь Йорн написал заявление об увольнении, только еще не положил его на стол президенту корпорации «Паноптикум» (ох, и скандал же будет!) Джон его лишь раздражал, и неотвязно крутилась в голове мысль: «На кой черт пытаться из юного и уже морально покалеченного Калигулы сфабриковать человека против его воли и воли социума? Что, не нарожают бабы новых безусых юнцов? Поумнее да посимпатичнее?» Единственное, за что Йорн благодарен Джону – так это за встречу с Дэйвом. Но Дэйва Йорну мучительно жалко, причем если еще утром это чувство лишь показалось на горизонте, и Йорн его заткнул за край земли обратно, чтобы не отвлекало от дела, то теперь оно разрослось огромной уродливой тучей. Играть с Дэйвом – вот это СЕКС! Если и было в Йорне что-то гомоэротическое, то шевелилось оно в глубине души именно, когда он слушал музыку осужденного пожизненно за двойное убийство Дэвида Дюпонта, а не хуйней занимался у Джорджа на заднем сиденье его гребаного бэтмобиля.

…And you could have it all

My empire of dirt…

Йорн хрипло выкрикивает в зал слова, словно надеется, что они обломками рушащихся капителей и скульптурных архитравов собора несвятого Бейли падут на головы прихожан.

…I will let you down

I will make you hurt…

Гитара Дэйва взгремела как армия всадников Апокалипсиса. А потом оборвала сама себя, и лишь одинокая акустика в черном пространстве нечистого собора прокалывает пелену тумана слабым золотым лучом.

I wear this crown of thorns

Upon my liar’s chair

Full of broken thoughts

I cannot repair

Beneath the stains of time

The feelings disappear

You are someone else

I am still right here

Йорн видит только Лизбет, стоящую слева от сцены. Он указал ей находиться с краю, на периферии, не мешаться с толпой и одновременно оставаться неприметной для охраны. По лицу Лиз текут слезы, скатывающиеся по водоотталкивающей поверхности Бьерновых косметических средств. Зачем она вопреки здравому смыслу хочет разделить его судьбу от начала и до конца? Неужели человек способен настолько любить инородное и чуждое существо?

If I could start again

A million miles away

I will keep myself

I would find a way

Песня заканчивается двумя мощными аккордами Дэйва, которые еще с минуту вибрируют в струнах, в звуковых колонках и стенах здания, как мечущиеся под потолком нефа вспугнутые летучие мыши.

Наступает тишина. Реакция у публики откровенно странная. Господа стоят в безмолвии, лишь некоторые переглядываются и перешептываются, а рабы, естественно, не смеют первыми нарушить молчание. Дэйв поражен и задет. Йорн холодно смотрит на толпу, потом оборачивается к Джону, но говорит громко в микрофон:

– Эй, малой! Давай, пройдись-ка по рядам с шапкой!

Зал как будто немного отпустило. Кто-то из господ даже в голос заржал. Йорн вдруг понимает, что не так с публикой. Джордж же говорил, что сексуальный раб никаким другим целям кроме сексуального рабства не служит. Это красивое, бессловесное и затраханное существо и таковым оно должно оставаться. Если даже и допустить, что сексуальный раб поднялся на сцену, которую за пять минут до него топтали мировые знаменитости, как ни в чем ни бывало взял в свои рабские руки, каковые должны быть, строго говоря, в наручниках, гитару самого Блейна Розетти, и спел в разы лучше солиста знаменитой группы – что с ним после этого делать публике? Йорн вдруг понял в каком хрупком психологическом равновесии пребывает собравшаяся в концертном зале «Платинума» элита, для которой кроме нее самой существует лишь два вида людей: рабы и все остальные, кто по какому-то недоразумению рабами официально до сих пор еще не стал. А тут вдруг Оно в прожигающей душу лирической форме ставит перед господами экзистенциальные вопросы.

Зрители загомонили, захлопали, хотя и не дружно, зашевелились.

– Йорн! – голос Джорджа. Хозяин махает руками, пытаясь привлечь внимание своего невольника. Он стоит около самого края сцены, уперевшись в нее руками. Йорна так и подмывает наступить ему на пальцы сапогом от Тьерри Мюглера. – Слышь! Ну давай, чего-нибудь повеселее сделайте! Что ты за любитель всяких заунывных… Я и здесь тебя должен контролировать? – он весело грозит ракшасу кулаком.

– Повеселее? А чего сразу не сказали? – издевательским и наглым тоном отвечает хозяину Йорн. – Я подумал, на похоронах самое то будет. А повеселее – это как два пальца об асфальт. Верно, Дэйв?

– Твою мать, за языком следи! – Йорн скорее читает по губам любимую Джорджеву мантру, нежели слышит ее среди нарастающего шума.

– Дэйв, поменяемся? На басу подыграешь?

– Отчего же не подыграть?

Поменяв инструменты и проинструктировав Джона, почувствовавшего себя гораздо более уверенно в компании сенсеев, подходят снова к микрофонам.

– Ну а сейчас, – обращается Дэйв к публике, – давайте что-нибудь веселое из классики, для очистки кармы…

– Бу-у-у-у!!! Кла-а-асика… – вдруг какая-то уже не вполне трезвая компашка мажористых и совсем еще юных рабовладельцев, окруженных полуголыми девочками и мальчиками, подает голос. Не то, чтобы настойчиво протестует, а скорее, ради куражу, чтобы заставить зверьков подергаться.

– Ты, блядь, мудак малолетний, корыто завали! – неожиданно рявкает прямо в микрофон бывший кембриджский докторант в стальном ошейнике. Дэйв белеет. Джордж в переднем ряду пунцовеет. По залу проносится волна оживленного и заинтригованного замешательства.

– Чего за нахуй!? – парень распрямляется и выпячивает грудь. Все на него оборачиваются.

– И это тоже часть шоу, господа, – говорит Йорн уже совсем другим, натурально бархатным и несвойственно низким голосом, скалит клыки. – «Do you wanna touch», господа!

Знак Джону вступать, удар по струнам классического «Ибаньеса». Шуту довольно просто управлять толпой, толпа обожает резкие смены настроения, особенно когда чеховский удар по морде не заканчивает спектакль, а его начинает. Публика хочет посмотреть, как строптивый раб станет извиняться и выкручиваться после того, как сорвался. И два ничтожества, сильными, отлично поставленными, молодыми и по-хулигански привлекательными голосами орут в микрофоны:

We’ve been here too long

Tryin’ to get along

Pretendin’ that you’re oh so shy

I’m a natural ma’am

Doin’ all I can

My temperature is runnin’ high

Публика в основной массе уже приплясывает под классику, лучше которой за сто лет мало что, пожалуй, придумали. Два с половиной музыканта звучат хоть и урезанно, но чисто, слаженно и задорно.

Cry at night

No one in sight

An’ we got so much to share

Talking’s fine

If you got the time

But I ain’t got the time to spare

Yeah

Do you wanna touch (Yeah)

Do you wanna touch (Yeah)

Йорн и Дэйв многозначительно переглядываются.

Do you wanna touch me there, where

Не сговариваясь, оба делают неприличный жест, прихватывая себя ниже пояса. Йорн насмешливо и вызывающе смотрит в лицо своему господину, стоящему перед сценой, поражается тому, что, по всему, Джордж воспринял издевку буквально, как признание в любви. Об этом говорит его довольная рожа, притворяющаяся строгой и нахмуренной, а также с имитацией скепсиса приподнявшийся криво угол брезгливого рта.

Do you wanna touch (Yeah)

Do you wanna touch (Yeah)

Do you wanna touch me there, where

А публике уже нравятся дрессированные зверьки на сцене. Те, кто помоложе, прыгают, и у многих разряженных девиц Йорн видит хорошо знакомую по кембриджским, оксфордским и лондонским клубам зазывную улыбочку, которой обычно приглашают мальчиков с гитарами уединиться в уборной.

За ревом гитары, собственными и Дэйва выкриками Йорн смутно обращает внимание на едва доносящиеся звуки где-то на противоположном конца зала, даже, пожалуй, раздающиеся из-за дверей портала, ведущего в нартекс с его мостом и адской речкой…

То, что произошло через полминуты, когда Йорн и Дэйв были на втором куплете и уже порядком завели придирчивую аудиторию, заставляет его резко оборвать себя на полуслове. Затем Йорн кричит в зал «Лиз! На пол!» и сам бросается к Дэвиду, тащит его вниз. Немедленно по кораблю адского собора затрещала очередь. Из главного входа, а также из бокового, через который Йорн планировал уже в ближайшее время прорваться наружу, в зал вбегают одетые в маски и кевларовые бронежилеты люди, открывая стрельбу прежде всего по охране и телохранителям высокопоставленных особ. Также они быстро вычленяют сотрудников охраны в штатском и стреляют в толпу гостей, не очень-то заботясь о возможных случайных жертвах. По всей видимости, они знают, кто им нужен конкретно. Кого-то точно задели и Большой Зал оглашается надсадными воплями. Два сотрудника, слонявшихся около входа в «Игровое пространство», укрываются около сцены и пытаются связаться с органами, но к ним уже бегут двое, вооруженные автоматическими штурмовыми винтовками и орут, чтобы те бросили оружие и встали на колени.

« Черт…черт… черт… черт… черт… черт… черт!!!!» – звенит в голове у Йорна, пока он пытается переосмыслить ситуацию и сообразить, что делать, прячась с Дэйвом за концертной колонкой, стоящей у левого края сцены. Джон выглянул из-за ударной установки и с мольбой в глазах подал ему какие-то знаки, что-то пытался спросить. Видимо, хотел знать, как выжить, имея дело с людьми, для которых закона не существует, так же как для человека, носящего фамилию Бейли.

– Господи…Что делать будем? – шепчет Дэйв. Его лоб покрыт нервной испариной, сердце так колотится, что Йорну видно, что под кожей пульсирует артерия у него на шее.

– Сиди сейчас, не двигайся, – рычит Йорн сквозь зубы.

Пока двое, занимающиеся разоружением охраны, не обратили на оставшихся на сцене музыкантов, Йорн выглядывает из-за колонки и оценивает количество, расположение и вооружение ворвавшихся. По залу разносятся крики нескольких подстреленных гостей и раненого в живот, но еще не испустившего дух телохранителя. Несколько бравых ребят в дешевых костюмах стоят у стены, держа руки на затылке, но большую часть перестреляли, как свиней. Ребята, похоже, по делу зашли, а не просто поболтать. Вопрос только, какого хрена им нужно. Остановить войну? Поменять президента? Получить выкуп в миллиард? На что они способны и как будут действовать, зависит от целей. У Йорна два пути. Либо традиционный: собрать информацию, понять, что происходит, разработать план и ждать подходящего момента. Либо… Он ищет глазами Лизбет, сжавшуюся на полу среди закрывающих головы и тихо рыдающих дамочек. Рядом с ней на коленях, пригнувшись, стоит Бейли. Идиотизм, но на каком-то рефлексе от этого становится на сотую долю процента спокойнее, потому как Лиз не там одна. Хотя ей рассчитывать на помощь Джорджа в экстренной ситуации – нонсенс. Йорн вдруг странно вытягивает ноги и вцепляется пальцами в левую лодыжку, закрывает глаза.

– Эй! Чего расселись? – их заметили. – Ну-ка живо руки за голову и пошли ко всем перед сценой.

– Я не могу. Я ногу сломал, – вдруг произносит Йорн. Дэйв понимает, что ракшас задумал неладное и смертельно пугается оттого, что Йорн вот-вот натворит что-то смертельно опасное в непосредственной близости от барабанщика.

– Че-его? Я сказал, поднимайся! Как-нибудь доковыляешь!

– Я не хочу, чтобы мне осколки в кровеносный сосуд попали, – четким мертвым голосом отвечает химера, так словно держится из последних сил.

– Я вас обоих сейчас пристрелю нахрен, – один из двоих в масках вскакивает на сцену.

– …Наша задача – это переговоры с правительством Соединенных Штатов… Мы будем требовать изменения в политическом режиме… отмены ряда поправок 2033-го года… – слышен откуда-то из дальнего конца зала негромкий и явно не имеющий обширного опыта в общении с аудиториями голос. Йорн краем глаза регистрирует движение за барабанами – Джон вжался в пол.

– Быстро! Ты, помог ему встать…

– Нет! – рявкает Йорн, когда Дэйв подчиняется и пытается потянуть химеру под руку.

– Да блядь! – человек в маске берет свою винтовку и размахивается, чтобы ударить прикладом раба со странными телесными модификациями, думая, наверное, что разряженный невольник слегка потерял рассудок от страха. О, да! Винтовка развернута к Йорну прикладом. В следующую долю мгновения железные пальцы сомкнулись на корпусе. Он вырывает приклад к себе, зацепляя ремень для прочности, вскакивает, вцепляется в оружие, со всей мощи разворачивает мужика и направляет ствол через его локоть на второго, прячась за первого, как за живой щит. Нажимает на курок, целясь выше кевларовой брони. Короткая очередь. Второй падает.

– Дэйв!!! – орет Йорн. Тот колеблется секунду, но потом у него в голове проносится мгновенная вспышка картин той жизни, которую он надеется сохранить трусливым бездействием. И сразу бросается, выхватывает у террориста нож из ножен на бедре и бьет в горло. Йорн вырывает винтовку, Дэйв, пригибаясь, соскакивает со сцены и завладевает второй, отбирая ее у убитого.