Текст книги "Пентхаус (СИ)"

Автор книги: Sutcliffe

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 27 страниц)

– Джон, будь любезен, найди где-нибудь щетку, – сказал Йорн, когда хихиканье по поводу инцидента с подносом исчерпало свой заряд позитивной энергии.

– Да ладно, щас прислугу вызову, – весело отозвался младший Бейли.

– Разреши полюбопытствовать, ты не знаешь, как выглядит щетка? – неожиданно поинтересовалось чудовище. – Не стесняйся, нам-то ты можешь признаться.

– Не…ну а чего щетку, если придут и все уберут? – Джон стал проявлять признаки некоторого раздражения.

– Нет, я хочу убраться сам.

– Ну, убирайся тогда. Ты же его уронил, – пожал плечами Джон нетерпеливо.

– Так я не могу на тебя рассчитывать в случае беды? – со змеиной полуулыбкой спросил Йорн.

– Ну, вот я иду помогаю!

– Но я тебя совсем не об этом прошу. Мне нужна швабра не в смысле некрасивой тетки, которую ты мне предлагаешь, – Дэйв фыркнул смешливо, – а в смысле швабры. Буквально.

– Ну блин, я не знаю, где они швабры хранят, – сердито отвечал Джон.

– А разузнать? – с намеком поднял бровь Йорн.

– У кого?

– У меня, например.

– Бли-и-н…как ты достал! Ну, где?

– На маленькой кухне в высоком боковом шкафу.

– А сам никак? – съехидничал Джон. – Переутомился?

– Для этого нужно вызывать ассистента, который будет меня сопровождать и открывать двери. Я не везде имею право свободно перемещаться, как тебе известно.

– Так я и говорю: нахрена, если можно вызвать прислугу, со шваброй и с теткой? И все тебе уберут.

– Прости, как ты сказал? Кто кого в этом помещении достал? Дэйв, ты время не засек? Сколько уже длится этот, с позволения сказать, paragone о преимуществе теток перед швабрами?

– Джон, реально, харэ уже. Сходи, потрать пять минут, принеси долбаную щетку, – сказал барабанщик.

– Но я реально не понимаю, на кой черт? Есть люди, которые получают за это деньги. Они будут сидеть, а мы, значит, будем корячиться!

– Ой, бля, Джон… – покачал головой Дэвид. Он хорошо понимал, зачем Йорн старается продавить барчонка. – Это он называет «корячиться», – сказал барабанщик химере, тот хмыкнул. – Джон, я что-то помню, ты мангой и японской культурой, говорил увлекаешься.

– Ну, да. А это к чему?

– В японских школах детишки не только сами в классах убираются, но во время ланча дежурят и одноклассников обслуживают. Им как бы не в падлу сходить принести щетку, если просят, тем более, что взрослые дяди все сами подметут, – ответил Дэйв. – Я к вам в апартаменты вообще не имею право заходить, если че. А то бы я принес.

– Ну…ладно…ладно…– сдался Джон под спокойным и холодно-снисходительным взглядом обоих наставников. – Где еще раз?

– На маленькой кухне, в высоком шкафу. Не перепутай последовательность, – терпеливо повторил Йорн. Дэйв отвернулся, жмурясь, чтобы не заржать. – Кухня маленькая, шкаф – большой. Если будет наоборот, проходи мимо строго по прямолинейной траектории.

Джон, единственный свободный человек из всей компании, индивид с полным набором человеческих и гражданских прав, а также ключом-карточкой, изобразив недовольную мину, отправился в апартаменты.

– Ну, вот что тут поделаешь? – произнес Дэйв, вставая рядом с химерой. – Папаша у него такой же?

– Как тебе сказать…И да, и нет, – ответил Йорн. – Джон еще только в поиске своего Я внутри этой системы. Ему сейчас внушают, что ему окружающие должны, а он все никак не разберется, кто и сколько. Джордж на подобные мелочи, надо отдать должное, не разменивается. Он бы, конечно, вызвал горничную в нашей ситуации, но это для него не вопрос статусности и самоопределения, как для юного господина.

– Тебе Бейли хоть в какой-то степени симпатичен? – просил Дэйв осторожно.

– Джордж? – Йорн поднял бровь.

– Угу.

– Дэйв…– Йорн слегка поморщился скептически, снял очки и потер уставшие глаза. – О чем ты говоришь…

– Я имею ввиду, как человек…естественно… – смутился барабанщик, хотя Йорн его правильно понял.

– А ты думаешь, я понимаю, что он за человек? – неожиданно ответил Йорн, явно понижая голос. – Думаю, что не в большей степени, чем он понимает, что за человек – я. Между нами прозрачная, непроницаемая стена. Поведение друг друга мы, без сомнения, изучили за два с половиной года, но вчувствоваться в его личность, я не могу до сих пор, и предполагаю, что это взаимно. Представь себе: то, чему ты посвятил свою жизнь – это сидеть и долбить по бочкам. Для тебя – это искусство, музыка, ты мастер, виртуоз долбежа по бочкам. Для него же возвратно-поступательное движение, и как художественная абстракция, и как конкретное физическое действие в пространстве и времени – это работа, развлечение, искусство, мастерство и прочая, и прочая. Этим он живет.

– М-да…попал ты, чувак, – серьезно и тихо проговорил Дэйв.

– В генетическую лотерею выиграл… – невесело оскалил клыки Йорн, памятуя о том, что недавно выдал Джон.

– И ведь мелкого он таким же сделает, – заметил барабанщик.

– Скорее соглашусь, нежели возражу. Боюсь, он куда противнее будет в роли хозяина.

– Почему?

– Потому что он с собой-то совладать не может толком. Если ему в руки игрушку в виде человеческого существа дать… – Йорн поежился.

За дверью послышались шаги, вскоре на пороге появился Джон с фиолетовой щеткой в руках.

– О! Благодарю, Джон! – доброжелательно сказал Йорн, после чего прибавил, хитро зыркнув на Дэйва: – Совок тоже дай, пожалуйста.

– Совок? Ты не сказал ничего про совок, – отвечал Джон напружиниваясь. Йорн сразу какой-то интуицией догадался, что у Джона такие ситуации уже не раз с кем-то происходили. С кем-то, кто не упускал возможности его лишний раз щелкнуть. Да, Джон делал механически то, что говорили, сам не думал, не моделировал и не вовлекался.

– Ну ладно, в этот раз так соберем. В следующий раз учти, что одно с другим идет в паре…какбэ, – он усмехнулся и подмигнул Джону. Принял у него предмет недавнего диспута и принялся подметать рассыпанные чипсы. – Не догадался чего-нибудь притащить съедобного? – Джон отрицательно поморщился. – Обидно…Предсказуемо… Но терпимо.

Hey, you’re awake

And that keeps you where you’re wanting to be owned

That’s alright, you’re only evil

‘Eh’ all the way

And it keeps you where you wanting to be owned

That’s alright, you’re only human boy

So stay a while…

Даже когда Йорн просто напевал слова одновременно с подметанием пола, у понимающего слушателя начинали чуть-чуть пробегать мурашки, потому как сразу можно было почувствовать идеальную четкость в его исполнении и необыкновенную силу, которой он просто не давал воли. Его певческий голос можно было охарактеризовать как лирический баритон с ярко выраженной жесткой блюзовой составляющей, но он также был способен на всякого рода вокальные трюкачества наподобие совершенно потустороннего, инфернального граула.

– Эй, Йорн, а ты мне обещал пол месяца назад Дэвина Таунзенда слабать, – смехом заметил Дэйв, поднося корзину для бумаг и подбирая с пола куски сыра.

– Прямо сейчас из ноосферы поступил запрос на то, чтобы я охрип? – отозвался Йорн. – Пожалей старика-то…

– Дэйв, вообще отец просил нас сегодня в четыре закончить, – заметил Джон, с ленцой подбирая еду.

– «Нас» – это королевское «Мы» имеется ввиду? – Йорн поднял на Джона глаза и саркастически ухмыльнулся, приоскалив клыки.

– Я не понял…Ты же должен быть на мероприятии сегодня.

Йорн нахмурился, вспоминая.

– На…на этом что ли? На балу у сатаны? В нехорошей квартирке? Мне Джордж ничего не говорил.

– Ну, не успел с утра, наверное. Он меня попросил напомнить.

– Ох ты ж…мать твою…– процедил Йорн. – Внезапно…

– Чего за мероприятие? – живо поинтересовался Дэйв.

– Это не для твоих нервов, Дэйв, – ответил Йорн. – Это для ЭЛИТЫ, – он с высочайшей степенью сарказма указал пальцем на себя и на Джона.

– А чего столько стеба? – вдруг начальственным тоном вклинился Джон.

– Вас это не должно задевать, сэр, – холодно ответил Йорн.

– Почему это?

– Вас задевает стеб бесправного раба? – Джон окинул чуть оробелым взглядом этого бесправного раба. Статный красавец с демонскими чертами уничтожал его ледяным взором волчьих глаз. Терпеть такой взгляд убийцы на себе Джону было почти невыносимо, он был словно красная точка лазерного прицела от винтовки неизвестно где укрывшегося и непонятно что задумавшего снайпера. Джон не мог разгадать, как ракшасу удается вот так держать его за горло. Он бы дьяволу душу продал, чтобы научиться делать то же самое, и к черту барабаны!

– Да нет… – буркнул юный Бейли. – В общем…короче, ты к отцу подойди, он там что-то хотел проинструктировать.

– Вы идете один, Джон? – спросил Йорн. В отличие от Дэйва, химера всегда по окончании музыкальной сессии резко изменяла тон и форму обращения к юному Бейли с приятельской и грубоватой на холодно официальную. Джон никак не мог понять, зачем Йорн это делает.

– Нет, я приглашаю свою девушку. Хочу ей показать наш образ жизни, – с неожиданной и не слишком уместной покровительственной нотой похвалился Джон.

– Рискуете, Джон, – усмехнулся Йорн.

– Я думаю, что она готова.

– Надо же, – проговорил Йорн. – Я про себя-то не вполне уверен, что готов… Удачи, удачи, – после этого он с гораздо более мягкой миной обратился к ударнику: – Дэйв, извини, сам видишь, как получается, боюсь, что тебе придется раньше к себе вернуться.

Дэвид признался ему недавно за ланчем насколько тяжело и муторно находиться, словно зверье, в клетках. Юный Бейли в тот момент ушел в апартаменты трапезничать, Йорн же из вежливости и солидарности обедал с ударником, иногда к ним присоединялась Лизбет. В тот день Дэйв и химера были вдвоем, парень слегка разомлел от нормальной хозяйской еды, разоткровенничался. Йорн очень хорошо знал, что такое провести полгода в клетке, он понимал, насколько Дэвиду бывает страшно, но ничем утешить его не мог. Лишь жить одним днем или даже меньшей единицей времени, текущим моментом. Создавать что-то, что тебе дорого и сохраняет твой человеческий облик. Все. Больше ничего у них не было. Две недели спустя после начала занятий Дэйв уже дико боялся потерять работу и даже один раз чуть не поскандалил с Йорном из-за его жесткого и иногда откровенно насмешливого обращения с сыном главного босса. Йорну пришлось едва ли не силком вывести барабанщика из студии в сад и шепотом наорать. Дэйв не понимал игры, которую вел Джордж Бейли. Дэйв не имел права стелиться перед пацаном и стараться ему сделать приятно, лишь бы продолжать его учить. Единственное, что могло этот проект продлить и сделать любимым детищем Бейли, это максимальная естественность, искра, драма. Джордж не замечает тех, кто его ублажает, топчет тех, кто прогибается просто потому, что не видит. Они работали на Джорджа Бейли, а не на его сына, и с сынком Джордж играл в психологические игры не меньше, чем с любимым невольником. Йорн должен был так себя вести, потому что Джордж ожидал, что курс станет для сына опытом гораздо более всеобъемлющим, нежели обучение музыке. Именно по этой причине он не нанял пару пропиаренных учителей с миллионной аудиторией на Ютюбе. Он желал, чтобы его сын вынул, наконец, голову из задницы и поработал с двумя одаренными убийцами, почувствовал, каково это управлять подобными индивидами, что значит, быть Хозяином со всеми радостями и сложностями этого благородного удела...

Дэйв отмахнулся.

– Да не, ничего. Отдохну от вас обоих, – ответил он со смешком, складывая барабанные палочки в чехол. – Веселитесь, потом расскажете!

– Го-с-споди…мне бы развидеть это поскорее, а не рассказывать…– процедил Йорн, пожимая ему руку.

Джорджа Йорн не нашел ни в офисе, ни в апартаментах. Равным образом он нигде не мог найти Лизбет и несколько занервничал по этому поводу. Придя в спальню, он обнаружил там, как и утром, несколько традиционных плоских коробок с одеждой. Все-таки, его присутствие на мероприятии подразумевалось. Сразу всплыли в памяти слова Джорджа о том, что возражения по поводу костюма на вечеринку не принимаются. Йорн почти с содроганием открыл коробки, надеясь, что Джордж не решил его проучить унизительным и омерзительным нарядом за дерзость. В одной были черные, блестящие (как же иначе!) брюки, но не из тянущегося винила, а из зеркально глянцевой натуральной кожи более плотной текстуры, с прострочкой закругленными ромбами на бедрах, имитирующей чешую. Как всегда, заниженная талия, чтобы были видны мощные сухожилия внизу живота, а ширинка оформлена не то, чтобы в полноценный гульфик, но явственно призвана подчеркнуть сексуальные формы раба. Расстегивались брюки не посередине, а двумя золотого цвета молниями по боками от передней кожаной панели. Хорошо хоть на этой самой панели дизайнер не догадался сделать прострочку, иначе получился бы гребаный ананас. Влезть в лаковую кожу оказалось задачей не для начинающих, но в результате брюки весьма неплохо сели и, к облегчению Йорна, пикантные на первый взгляд детали выглядели не столь уж пикантно. Все-таки вкусы Джорджа несколько поменялись. Йорн продел в шлевки простой, но очень качественный пояс. Во второй коробке нашел черную замшевую водолазку и не мог поверить своим глазам. Он боялся какой-нибудь кожаной обтягивающей рубашечки с коротким рукавом и красного галстука-бабочки. И фуражки, мать ее! Водолазка застегивалась почти невидимой молнией на спине и единственными ее украшениями были серое, имитирующее заношенность изображение черепа между лопаток и кое-какие имитации потертости на локтях, плечах и боках. В качестве обуви предлагались кожаные черные кеды. Йорн испытал невиданное облегчение. Очевидно, наказанием за непристойное поведение была не гнусная рабская одежда, а ее ожидание.

Переодевшись, Йорн вспомнил, что не догадался заглянуть в большую ванную комнату, когда разыскивал Лиз . Впрочем, что бы она там могла делать? Однако именно там он ее и разыскал. Лиз, одетая в кожаный кэтсьют, ворковала с Бьерном, пока тот делал ей вечерний макияж. Ее остриженные коротко волосы были красиво уложены, затылок приподнят, челочка изогнулась в уголке нежным темным завитком и блестела. Она непринужденно разговаривала с мулатом, но Йорн увидел, в глазах ее промелькнувшее облегчение, при появлении чудовища. Она нервничала перед мероприятием. Йорн неожиданно осознал, что сам тоже неспокоен. Бьерн радостно приветствовал Йорна. Тот, конечно, подозревал, откуда произрастает эта искренняя белозубая улыбка, которой красавец-стилист всегда встречал чудовище, но Бьерн был скромен и добросердечен, в нем чувствовалось что-то безобидное, несмотря на накачанную грудь, обтягивающие брючки и легкий макияж на веках. Поэтому Йорна Бьерн не раздражал. Йорну только было странно думать, что этот парень забрал себе его косу, когда Джордж разрешил коротко постричься. Лиз поблагодарила Бьерна и со знанием дела с ним троекратно расцеловалась, потом подошла к чудовищу, цокая каблуками, и нежно обняла. Йорна снова током прошибло от сладостного чувства, которое он испытывал, прикасаясь к ней. В последние несколько недель он метался между спортзалом, студией, урывками писал последнюю курсовую, и да, удовлетворял желание хозяина провести вечер, обнявшись с гибридным монстром. Время от времени ему не удавалось даже пообедать с Лиз, потому что было неловко перед совершенно одиноким и выбитым из нормального существования, талантливым, по-человечески симпатичным Дэвидом. Но в ту секунду, когда Йорн обнимал свою девочку, он понимал, что все кружится вокруг нее. Ею он желает в конечном итоге снова обладать…как раньше, на диване, в доме на Рассел Сквер… Только благодаря ей у Йорна появились новые силы чмарить и иногда одаривать ласковым словом Джона, заботиться о Дэйве всякими мелочами вроде ланча из лосося с овощами на гриле, сигарет и критического суждения, силы играть с Бейли таким способом, чтобы Джордж, мать его, распалялся, но не смел подходить близко, тихо от этого кайфуя.

На то, чтобы немного подправить, уложить гелем и чуть-чуть закрепить лаком Йорнову нынешнюю прическу, у Бьерна ушло не в пример меньше времени, чем раньше. Он предложил, было, несколько почти незаметных штрихов макияжа на физию, но Йорн его послал куда подальше. Бьерн собирался также дождаться Джорджа, чтобы его слегка причепурить к вечеру, но тот должен был подойти только через сорок минут. Лиз предложила переместиться в столовую и что-нибудь выпить безалкогольное, на что стилист с благодарностью согласился.

Так вот, когда они втроем выходили из обширной банной комнаты, на Йорна, открывшего дверь первым, набросилось что-то довольно крупное и пятнистое. Реакция ракшаса сработала с чудовищной, непостижимой скоростью. Йорн одним прыжком отскочил метра на три в сторону и зарычал низким устрашающим рыком, совершенно не будучи в силах сдержать рефлекс. В ответ по полу проскребли когти, и гепард, удерживаемый на поводке незнакомым ассистентом в сером комбинезоне, пригибаясь, метнулся в противоположную сторону с шипением и утробным мявом, постарался спрятаться за человеком.

– Цезарь! Ты чего?! – вскрикнул парень, хватая и подтягивая поводок. – С ума сошел?

– Гос-с-споди… – прошипел Йорн. – Что это? – он провел рукой по лицу, пульс сильно подскочил.

– Це-езарь! Киса моя! – вскричал Бьерн, осторожно наклоняясь и приближаясь к взбудораженному животному. – Ты чего на Йорна шипишь, злобный мальчишка? Иди сюда…

Йорн пораженно наблюдал, как Бьерн бесстрашно принялся гладить огромного кота, который сам через несколько секунд стал тереться о его руки щеками и головой. Лизбет в восхищении смотрела на животное, сложив кулачки на груди.

– Я не знаю, чего он так, – оправдывался ассистент, рассматривая Йорна и пытаясь его расположить на социальной лестнице (металлический ошейник химера спрятала, пока была возможность, под водолазкой). – Он обычно добрейшей души кот. Что-то ему в вас не понравилось, видимо…

– Спасибо за любезные слова, – процедило чудовище.

– Джен, потрогай его, не бойся, – позвал Бьерн. – Он очень классный. Потрогай, какая шерсть. А глазищи-то! – Бьерн взял гепарда мягко за щеки и чмокнул в большой темный нос. Зверь стал лизать ему руки. Лизбет подошла поближе и осторожно присоединилась к стилисту, почесывавшему гепарду шею. Она правда, неожиданно поняла, что может соприкоснуться со зверем только через перчатки, потому как они были вшиты в ее кэтсьют. Йорн боялся шевелиться, чтобы не раздражать животное, пока Лизбет находится рядом. Он любил живое, и в его семье всегда держали собак. Но многие звери реагировали на него неожиданно агрессивно, по меньшей мере, при первой встрече приходилось быть осторожным.

– Господа, а смею ли я запросить немного конкретики? Откуда эта штуковина здесь взялась? – спросил Йорн, складывая руки на груди.

– Это кот Сэма Фаулза, – ответил Бьерн. – У него дома разные экзотические кошки живут, но этот самый умный. Мы уже друг друга давно знаем, – он вытянул пухлые губы и снова поцеловал гепарда в усы. Тот что-то увидев за стеклянными дверьми у лифтов, настороженно присматривался. – Негодяй, набросился на Йорна. Ну и зря! Йорн хо-ро-оший…– он трепал отвлекшегося гепарда. Йорн проследил направление кошачьего взгляда: из лифта вышла целая когорта одинаково одетых юношей в кожаных плавках в стиле стим-панк. Все были в наручниках.

– Ладно, я пойду с котом, – несколько смущенно почему-то проговорил ассистент. – А то он еще на этих набросится, я уже не знаю, чего ожидать.

Парень потянул зверя в направлении восточного крыла, а Йорн поспешил увести Лиз и Бьерна в столовую. Ему ужасно не хотелось столкнуться с этими согнанными в небольшой табунок жеребятами, в чьих глазах он издали смог разглядеть специфическое пустое и одновременно испуганное выражение.

«Кажется, началось…»

…– Вы представляете, мы сейчас выходим с рабом Джорджа после стайлинга, – слышал Йорн, как Бьерн вдалеке рассказывает кому-то из гостей недавнюю захватывающую историю. Слух у него был не как у кошки, но, пожалуй, как у тех представителей полудиких охотников, которые за километр могут услышать, что хрустнул сучок под копытом оленя. – И тут Цезарь как на него набросится! Рык, шипение! Причем рык такой низкий, мощный, у меня аж сердце в пятки ушло! Я подумал: «Неужели это Цезарь? Он же так не умеет! Он же чирикает и мяукает!» И тут я понимаю, что это взревел Йорн! Человек так рычать просто не может физически, как мне кажется. Я смотрю: клыки оскалены, зрачки точками, у него даже волосы вздыбились вот здесь, – стилист, показывая, провел ладонью от затылка до шеи. – Весь напружинился, пригнулся, как будто сейчас на кота прыгнет и разорвет. Цезарь, по-моему, сам перепугался до смерти, бедняга, – доносился общий гомон и смех небольшой группки. – Я лично ужасно перепугался. Удивительно, как Цезарь почувствовал, что Йорн – не человек. Он же едва только дверь открыл, а Цезарь – сразу на него. Ничего от него подобного не ожидал…Я Йорна имею ввиду. Я ведь у него до недавнего времени чуть не каждый день бывал, делал укладку, когда он носил длинные волосы. Поэтому мы довольно много пообщались. Он мне лично казался таким…на удивление спокойным, интеллигентным – от человека вообще не отличишь по тому, как он себя держит…

– Бьерн, мальчик мой, – перебила его какая-то до невозможности иссушенная дама, курившая сигарету через мундштук, в которой Йорн мог безошибочно угадать героиновую наркоманку в завязке. Йорн имел острое чутье на нездоровые организмы, возможно это было еще одно из инстинктивных умений его предков-охотников. С небольшой тренировкой, невольно полученной в приемной семье врача, он научился довольно успешно определять проблему. Вымершим хищным приматам внимание к такого рода деталям давало информацию о том, может ли мясо потенциальной жертвы их чем-то заразить... – Понятно, что у тебя, как у доброго и чувствительного юноши, возбуждают любопытство плохие парни, но ты должен был заметить, что у этого существа совершенно звериные глаза.

– Нет, я так не могу сказать, – возразил Бьерн, напрягаясь.

Скелетоподобная дама нетерпеливо передернула плечами и отмахнулась вороньей рукой.

– Ты ничего в этом не смыслишь, мальчик, – она ткнула в воздух мундштуком. – Семейство Бейли всегда было ненормальным. Я бы, правда, скорее ожидала нечто подобное от Джека, но Джордж – еще тот любитель экстрима. Они всегда кайфовали от убийц, насильников и прочих причудливых персонажей.

«Вот насчет насильников – это вранье…» – подумал про себя Йорн. «Интересно, а какого черта ты его защищаешь, Йорн?»

– В век, когда можно закупить хорошеньких ребят у легального поставщика – тихих, красивеньких, благодарных, и ими прекрасно пользоваться, Джорджу обязательно надо выпендриться. Он потратил какие-то совершенно баснословные деньги, как говорят, на этого гибрида, хотя мог приобрести целую небольшую армию ребят с иностранного рынка. На мой взгляд, это даже не экологично, – заявила она безапелляционным тоном, а когда собеседники попросили пояснить позицию, ответила прокуренным каркающим голосом: – Это показное потребление. Он всем бросил в лицо тот факт, что может купить за бешеные, безумные деньги раба, с которым вряд ли даже спит. Я разговаривала с приматологом из Беркли, он сказал, что, если судить по поведению клонированных экземпляров, этот самый ваш рапакс – асоциальная, безэмоциональная тварь, у которой после полового созревания остаются только территориальные инстинкты, и никакие привязанности не интересуют. Только самки детенышей растят до двенадцати лет, а потом прогоняют. А Джордж хвастается, что так своего выдрессировал, что не использует никакие ограничивающие приспособления кроме ошейника, но как по мне это просто опасно. Он слишком полагается на систему, а себя хочет выставить сверхчеловеком, перед которым склоняется любой монстр…

– Но Йорн же, кажется, гибрид, – вставил Бьерн.

– Какая разница? Человеческие гены слабые, зверь их легко перебьет. Сколько вокруг чистокровных, так сказать, людей, способных на ужасные вещи – а это ведь тоже примитивное, животное начало, которое берет верх.

Тут Йорна схватили за талию.

– Над чем задумался, змей?

Джордж. В плохом настроении. Йорн мог по малейшим мимическим движениям в его глазах и поджатых тонких губах понять, что хозяин чем-то раздражен и борется с собой, чтобы продолжать радушно и вежливо принимать гостей. Бейли положил ладони на обтянутую блестящую задницу химеры, а Йорн с неожиданным удовольствием отметил, что лаковые кожаные брюки ощущались почти как броня.

– Ты какого черта без знака ходишь? – зло спросил Джордж, при этом он улыбался одними губами.

– Простите, сэр? – удивился Йорн. – Что вы имеете ввиду?

– Вот, что я имею ввиду, – рыкнул Джордж и вынул из кармана пиджака некую конструкцию, составленную из цепей. – Почему не одел, я не понял?

– Я не знаю, что это, но его не было среди одежды, – ответил Йорн, напрягаясь.

– Тебе врезать при всех за вранье? – прошипел Джордж.

– Вы же знаете, сэр, что я не вру и не оправдываюсь, – оскалился Йорн.

– В спальне на кровати лежало! А где ошейник?

– Здесь все, на мне, – отрезало чудовище.

– Твою мать! Ты издеваешься, что ли? Вытащил быстро, чтобы поверх одежды был! Совсем оборзел!

Йорн подчинился, расстегнул нервными движениями сзади на шее молнию воротника водолазки и извлек стальное кольцо, прихватывавшее его горло.

– Быстро одел сбрую, – Джордж оглянулся и протянул химере цепи.

– На куда? – ощетинился Йорн. Он быстро заражался Джорджевым злым и едким состоянием духа и почти на каждом слове скалил клыки.

– На член намотай.

– Я не ослышался?

Чудовище так глянуло на хозяина, что даже Джорджу стало на мгновение неловко, но он все равно продолжил шипеть и рычать на раба:

– Не видишь, что на бедро? Куда еще-то? Твою мать, у тебя где клеймо? Ну, так, значит на левое! Что за тупость вдруг напала…

До боли сжав челюсти от злости, Йорн просунул левую ногу в сбрую. Цепи легли на бедро крестообразно, Джордж помог застегнуть карабин повыше колена и сильно затянул цепь, врезавшуюся в пах. На цепном средокрестии висел медальон с деревом-эмблемой Бейли, такое же было выжжено у Йорна на коже под брюками.

– За кольца на ремне цепляй верхние карабины, – приказал Джордж. – Небось, не задумался, для чего они? Не обратил внимания?

– Нет, сэр, – ледяным тоном отрезал Йорн.

– Ну, поздравляю! Можешь дальше совершать ошибки, а потом вот с этой стоической рожей смотреть на хозяина, как солдат на вошь.

– Сэр, я могу поинтересоваться, почему это настолько важно? – не выдержал Йорни рыкнул весьма резким, но негромким голосом.

– Ты, конечно же не обратил внимания, что вон у того раба похожая сбруя, только эмблема другая? – Джордж указал на высокого мускулистого парня в ошейнике, стоявшего позади пожилого господина, который пил шампанское и беседовал у бара. – Вон там вдалеке еще один, но ты не видишь же ни хрена, ладно…– Йорн уже давно заметил, что Джорджу доставляло сладострастное удовольствие припомнить физические недостатки химеры, вроде плохого зрения или жутких приступов мигрени, (Йорн, однако, к своему удивлению заметил, что за время пребывания у Бейли частота этих приступов необъяснимым образом сократилась). – Нет? Не заинтересовало тебя это?

– Нет, сэр. Сразу большой поток информации – отфильтровал, видимо, – ядовито ответил Йорн.

– Еще никто почти не приехал, а у тебя уже большой поток информации? А когда рабынь увидишь, у тебя совсем умопомешательство наступит? – Йорн молча смотрел на Джорджа из-под полуопущенных ресниц, и впрямь, пожалуй, как солдат на вошь, и ждал, когда того пронесет. – Это значит, что хозяин клейменого раба не хочет, чтобы того использовали для секса во время мероприятия. Я-то сам, может быть, не против того, чтобы тебе сопла прочистить, но я же знаю, чего ты устроишь. Мне тут драки и цепное срабатывание шокеров не нужно, – Джордж явно говорил все это исключительно с целью оскорбить химеру. Он бы ни за какие блага не позволил кому-либо прикасаться к своему жеребчику за четверть миллиарда долларов.

– Сэр, я могу попросить у ассистентов такую же для Дженет? – немедленно напрягшись, спросил Йорн.

– Йорн, вот только своей девчонкой мне голову не морочь, будь добр. Она – твоя ответственность.

– Сэр, я не знал, что…– настойчиво продолжал наседать Йорн, еле сдерживая злость, но Джордж его перебил.

– А ты поинтересовался? – едва ли не торжествующе придушенно вскричал Бейли. – Я тебе две недели назад обнамекался, что мероприятие непростое, что ты многое увидишь из того, что тебе не по душе придется. Ты хоть что-нибудь у меня спросил? Ты осведомился о правилах поведения? О культуре мероприятия? Нет! Вы же выше всего этого, доктор Аланд! – Джордж очень редко произносил вслух фамилию Йорна и даже иронически почти никогда не называл раба на «вы», поскольку это было не вполне законно. И если он это делал, то намеревался придать своим словам особенный вес и значимость. – Ты же по-прежнему не раб, а пленник в лапах злодея-извращенца, не так ли, Йорн? Тебя все это не касается, ты чист и девственен! В таком случае, выкручивайся сам, как хочешь, если тебе очень не хочется делиться игрушками. Но только попробуй устроить скандал! Я тебя просто прикажу избить! Ногами! И предупреждаю сейчас на полном серьезе. Банально, мерзко, но я это сделаю. Ты меня понял, Йорн? – было видно по озлобившейся физии Джорджа, что он не шутит. В момент неприятного разговора он испытывал один из периодических приступов ненависти к рабу. Йорн такие вспышки на солнце наблюдал с самого начала их с Джорджем, с позволения сказать, отношений, и затруднялся зачастую проследить корреляцию между внешними событиями и агрессией хозяина. Сказал ли ему кто-то из гостей что-то конфронтационное? Или же тонко поддел? Или Джорджу какой-нибудь знакомый похвастал своим полураздетым красивым мальчиком, которому он сомкнул губы, продетыми в них кольцами, чтобы тот лишний раз не раскрывал свой рабский ротик, а Джордж осознал, что такого удовольствия с чудовищем себе не разрешит? Или еще что-то похуже?

Из скупо роняемых намеков, оговорок и недомолвок в разговорах с Джорджем Йорн выводил, что три вещи в этом сообществе считались крайне предосудительными. Наименьшим злом, но весьма сомнительной практикой было не использовать раба в сексуальных целях. Хозяину не вменялось в обязанность трахать его самому – желания тех, кто любит только смотреть тоже уважались, хотя и вызывали подозрения в своего рода ослабленности, излишней сентиментальной приверженности к нематериальным радостям. Качественный, красивый, здоровый, поддающийся дрессуре сексуальный раб, способный дать наслаждение хозяину, был ограниченным и ценным ресурсом, который нельзя растрачивать не по назначению. Хотя рынки и нелегальные интернет площадки в «третьих странах» создавали видимость изобилия, продавали там черт знает что по десять-пятнадцать тысяч для плебеев-нуворишей с нездоровыми амбициями. Такие «хозяева», карабкающиеся по социальной лестнице, в обществе Джорджа считались просто нерукопожатными. Классные рабы стоили не один миллион, поэтому приобретались лишь избранными. Только смотреть на соитие элитного раба с другим рабом, это все равно, что выцарапать себе чистокровного рысака с задатками чемпиона и подарить его детям вместо пони. Не попробовать «на зуб» редчайший гибрид, да еще и с внешними данными Йорна, было не только показным потреблением, но и своего рода кражей уникального опыта у других. Может быть поэтому Джордж почти никому не демонстрировал химеру, хотя много о Йорне рассказывал?