Текст книги "Взгляд с обочины 2. Хисиломэ (СИ)"

Автор книги: Spielbrecher. Aksioma

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 26 страниц)

– Я расскажу про это лорду Карнистиро, – предупредил Тинтаэле, воинственно вытерев щёку рукавом, когда они уже подходили к навесу. – Что это не просто так дверь заклинило.

– Они тогда ещё хуже что-нибудь придумают, – равнодушно отозвался Тьелпэ.

– Значит, надо, чтобы им влетело так, чтобы они больше не придумывали ничего!

– Так не бывает.

– Потому что им всё сходит с рук!

– Ты правда думаешь, что их никто не наказывал, пока ты не пришёл? – скептически покосился на него Тьелпэ. – До тебя никому такая мысль в голову не приходила?

– Но неужели они сами не понимают, что так нельзя?

– Понимали бы, наверное, – рассеянно отозвался Тьелпэ, заходя под навес. – Если бы думали о последствиях. Но они не думают.

– И им всё равно, что они тормозят работу и обижают других?

Тьелпэ пожал плечами, оглядываясь. Под навесом за время перерыва на гвоздодёры ничего не изменилось. Заложенная карандашом тетрадь так и лежала на столе, и Тьелпэ свернул туда же в обход ящиков, чтобы подобрать оставленные записи, убрать карандаш в пояс и взять приставленную к столу линейку и лежащую на мешке рядом сумку с картами и нивелиром. Тинтаэле правильно истолковал его действия, с демонстративным шумом подбирая и вскидывая под мышку треногу. По дороге от навеса до нужного склона холма он так трагично сопел, погромыхивая треногой, что Тьелпэ решил предпринять ещё одну попытку его успокоить. Не хватало ещё, чтобы они с близнецами продолжили общение в том же духе.

– Я сказал им, что не сдам их Карнистиро, если они наведут порядок в мастерской. Если им теперь влетит, они мне это ещё лет двадцать припоминать будут. И разгребать последствия я поручу тебе.

– И что, я должен просто проглотить это? – опять возмутился Тинтаэле. – Ты даже не спросил меня, когда обещал им что-то! Почему ты за меня решил?

– Потому что ты глупость предлагаешь, – сухо отозвался Тьелпэ. – Так они исправили то, что напортили, и конфликт исчерпан. А по твоему плану они ещё несколько лет будут придумывать месть, вместо того, чтобы заниматься делом.

– И что, пусть они и дальше так делают, а мы никак не будем реагировать?

– Я реагирую. Сломали – пусть починят. А тебе главное, чтобы им стало плохо, потому что ты обиделся? И неважно, что это неэффективно, вредно и исправлять никто ничего не будет? Чем ты тогда от них отличаешься? Иди с ними ругайся, если хочешь. А мне работать надо.

– Тем, что я первым это не начинал! А твои методы тоже неэффективные, раз они продолжают так делать!

– Ага, – сказал Тьелпэ, поудобней перекидывая сумку за спину, забирая у него треногу, и начиная регулировать высоту ног с учётом неровного склона. По итогам разговора он понял, что первая версия оказалась правильной: Тинтаэле обиделся и хочет мести, а эффективность работы его не волнует. Этот подход всегда пользовался популярностью в первом доме, так что переубеждать его Тьелпэ не видел смысла. Нужно было продумать свои действия на будущее, когда Амбаруссар начнут мстить уже всерьёз, за нарушенное обещание.

Тинто ещё посопел обиженно, наблюдая за его работой, снова вытер снег с лица рукавом и обиженно полез разбирать сумку. Непонятно было даже, что более обидно. Чувствовать себя бесправным и беспомощным – или сознавать, что остальные, значит, думают, что так и надо. У кого-то дурацкие развлечения, а ты утрись и молчи, так, что ли? Как так можно?

Интересно, если бы это его заперли, он бы тоже был такой спокойный?!

Остаток дня Тинто молчал, только возмущённо зыркал на Тьелперинкваро и в красках представлял себе разговор с Карнистиро, за которым последует суровое и справедливое возмездие.

Лорд взглядов не замечал, методично записывая результаты замеров, и рот раскрывал только для того, чтобы указать следующую точку или сообщить мастерам, что нужно переложить верхние ряды кирпичей, потому что высота стен не совпадает. Обиженный Тинто тоже не лез с разговорами – до самого вечера.

– Если ты волнуешься за себя, то не переживай, – великодушно сообщил он Тьелперинкваро перед расставанием. – Я им скажу, что это я на них пожаловался, а ты пытался меня отговорить.

Великодушием тот не особенно впечатлился и ответил не о том, даже не поднимая головы от документов:

– Я волнуюсь за скорость работы.

– Ну, она не пострадает, – заверил его Тинто. – Ты же тут ни при чём.

– Ты больше не будешь со мной работать?

– Буду. Если останусь жив, – хмыкнул Тинто, неожиданно осознав, что эта шутка кажется ему вовсе не такой уж шуткой.

Тьелперинкваро посмотрел на него тем же недоверчивым взглядом, каким смотрел обычно в мастерской, когда Тинто с пятой попытки и трёх подсказок не мог определить состав очередного сплава. Но вслух сказал только “До завтра” и отвернулся.

Время шло к ужину, так что начать поиски Тинто решил с кухни – и не прогадал. Две рыжие головы обнаружились в шумной компании, смеявшейся и распевавшей под лютню у небольшого костра, разведённого больше для настроения, чем для тепла. Над головами у компании раскинулось какое-то дерево, неузнаваемое под снегом, и огонь бросал на заснеженные ветви яркие отблески.

На Тинто никто не обратил внимания, даже когда он подошёл вплотную и остановился прямо за спинами у крайних певцов. Кто-то из сидевших напротив скользнул по нему взглядом, продолжая вдохновенно выводить мелодию.

До конца куплета Тинто злился молча, репетируя в уме речь, а когда они допели и стали выбирать следующую песню, наперебой советуя лютнисту, Тинто глубоко вдохнул, протолкался к Амбаруссар, стал напротив и решительно объявил:

– То, что вы сегодня сделали, было неправильно!

Лютня протяжно и мелодично пропела что-то и умолкла, а неразличимые близнецы удивлённо повернулись к нему.

– А, это ты. – Первым сориентировался тот, что справа. Оба убрали волосы назад, лишив Тинто возможности разобрать, который из них светлее.

– Чего тебе? – спросил второй.

По ту сторону костра лютня пропела что-то зловещее.

– Мне ничего. – Тинто повысил голос, перекрывая смешки. – Я хотел сказать, что мне это не понравилось. Я сам не могу требовать от вас извинений, но могу просить справедливости у других лордов. И я так и поступлю. А сюда я пришёл, чтобы сказать, что лорд Тьелперинкваро тут ни при чём, он пытался меня отговорить.

Теперь на него смотрели все. К сожалению, с весёлым недоумением. Тинто догадывался, что его угроза вряд ли ввергнет врага в панику, но не настолько же…

– Какой справедливости? – ошарашено спросил кто-то из близнецов.

– Какую они сочтут нужной, – туманно разъяснил Тинто, так же невнятно поводив рукой в воздухе в порядке иллюстрации. Конкретных очертаний его мечты о возмездии пока не приняли.

Рыжий помотал головой ещё более ошарашено:

– Кто “они”?

– Ты чего лезешь вообще? – встрял второй. – Мы с Тьелпэ разбирались, ты вообще случайно попался.

– Это ты так длинно сказал, что нажалуешься на нас? Ну, валяй.

Вокруг костра снова пошли смешки, на этот раз гуще и продолжительней.

Тинто строго оглянулся на смех, и один из зрителей доброжелательно посоветовал в ответ на строгий взгляд:

– Поплакать не забудь, так жалобней.

Рядом кто-то спросил, а что было-то, и близнецы охотно принялись рассказывать, как провели день.

– Я не собираюсь плакать! – возмущённо объявил Тинто. – Но и просто так это не оставлю!

Это уже плохо было слышно за голосами. Кто-то отпускал детские шуточки насчёт ябеды, Амбаруссар в красках пересказывали охоту. Какое у него было лицо, когда его выпустили из мастерской. Наверное, он уже думал, что остался там навечно. Готовился к голодной смерти, пробовал на вкус инструмент. Жевал кожу. При этом окна были замурованы пузырём и ставнями в три гвоздя. Непреодолимое препятствие. “Пузырь он пожевать не пробовал?” – “Вроде, нет. Ну или не прокусил просто…”

Лютня бросила пару трелей и заиграла что-то напряжённое, подчёркивая драматизм истории.

Тинто попробовал ещё перекричать всех, но его возражений никто не слушал за смехом, и в конце концов он позорно сбежал, чтобы и в самом деле не разреветься прямо там от злости и бессилия. Судя по тому, как они испугались, их братья ничего им не сделают.

В конце концов он всё-таки разревелся – но не возле костра, а в узком проходе между каким-то шатром и деревянной стеной склада, где уселся, наконец, прямо в сугроб, чтобы никто не мешал.

Помешали. Он не успел ещё вволю пострадать в одиночестве, когда сзади, со стороны тропы, надвинулась тень, и послышался голос:

– Тинтаэле? Что ты тут делаешь?

– Ничего. – Тинто шмыгнул носом, отворачиваясь, вытирая щеки и часто моргая под удивлённым взглядом подруги.

– Что случилось? – обеспокоенно спросила Калайнис, приседая рядом.

– Ничего особенного, как я теперь понимаю! – сердито глянул на неё Тинто.

– Ничего себе “ничего особенного”.

Она покачала головой, разглядывая, и Тинто снова принялся сердито вытирать щёки, пока Калайнис не достала платок, молча, и не протянула ему. Тинто со вздохом взял, сдавшись и заново жалея себя. Что за день такой, даже спрятаться не удалось.

– Спасибо.

Он вытер щёки, глаза, помедлил секунду и высморкался, решив, что терять уже нечего. Калайнис тактично разглядывала стену сарая.

– Так что случилось? – спросила она, убедившись, что гигиенические процедуры закончены.

– Послушай, я не хочу об этом говорить, – поморщился Тинто. – Если интересно, сходи вон к костру. – Он кивнул в ту сторону. – Там перескажут в подробностях.

Костров отсюда видно не было, но Калайнис послушно повернула голову, чтобы уткнуться взглядов в стену другого сарая. Но общее направление было ясно, и шумных компаний там сейчас сидело немного.

– Мне интересно, кто тебя довёл. – Она повернулась обратно. – И остальным нашим тоже будет интересно, я уверена. Это какой костёр? Где Амбаруссар?

Тинто кивнул. И поспешил добавить:

– Только не надо ходить меня защищать.

– Почему? Сейчас остальных позовём…

– И что? Ну что вы сделаете? Подерётесь с ними?! – Тинто понял, что кричит, и осёкся, опуская голову. – Извини.

Вздохнул снова, зачерпнул снега, умылся, не глядя на подругу.

– Пойдём. – Она встала.

Тинто понуро кивнул, поднимаясь тоже.

– Идём домой.

– Домой подождёт, – рассеянно отмахнулась Калайнис. – Дерутся они лучше, я думаю, но ничего, сейчас придумаем.

– Ничего мы не придумаем. – Тинто передёрнул плечом. – А завтра вставать рано.

– Ну, ты можешь не участвовать, – неожиданно азартно улыбнулась Калайнис. – Но остальным я скажу, никто пока спать не собирался.

Остальные тоже не стали слушать вялых возражений Тинто, а скоро он и сам перехотел возражать. Верных у Амбаруссар было гораздо больше, они были старше и, в отличие от них шестерых, при оружии, так что вариант с ближним боем быстро отмели как самоубийственный, но у Калайнис ещё по дороге появились другие идеи. После короткого обсуждения их творчески переработали, дополнили – и пошли исполнять.

***

У вражеского костра тем временем уже и думать забыли про недавнее объявление войны и в перерывах между песнями вовсю обсуждали прошлые выезды в дозор и предстоящий завтра очередной, когда в дерево над ними что-то глухо и дробно стукнуло.

Дерево нервно передёрнуло ветками и гордо распрямилось, разом став выше и шире чуть ли не вдвое. Сошедшая с его ветвей лавина уютно укутала весёлую компанию.

Костёр зашипел и погас.

Обалдевших от неожиданности певцов обдало поверх лавины дымом и паром, песня оборвалась, с горестным воплем вскочил лютнист, спешно стряхивая снег с инструмента. За ним повскакивали другие. Кто-то громко отфыркивался, выгребая снег из-за шиворота на соседей, кто-то опять рассмеялся. Двое или трое кинулись было вслед нападающим, но те прыснули врассыпную сразу после обстрела и уже скрылись из виду, так что погоня завяла на корню.

Они ещё посидели вокруг потухшего костра, сметая друг у друга снег с ушей, кидаясь снежками и утешая лютниста, что обязательно изловят наглую мелюзгу и утопят в ближайших сугробах, но становилось поздно, снег за шиворотами таял, напоминая о тёплых одеялах, а завтра предстоял ранний подъём. Компания понемногу начала расходиться.

По дороге Амбаруссар ещё немного обсудили ситуацию и возможный план действий. Виновные, конечно, очевидны, но не ловить же их сейчас полночи по всему лагерю. Проще уж подождать, пока они все вернутся в общий шатёр с остальной такой же мелюзгой, и накрыть их там. Там, конечно, ещё кто-то живёт, но так им и надо, нечего жить с кем попало!

Подходя к своему шатру, они как раз согласились подумать об этом после возвращения из дозора, когда Тэльво вдруг взмахнул рукой, поскользнувшись, поймал было равновесие, но перед этим одним точным движением выбил ноги из-под брата, и оба дружно ухнулись на лёд. Пятачок перед входом кто-то услужливо залил водой, и каток получился знатный, почти зеркальной гладкости.

– И он на нас ещё жаловаться пойдёт… – задумчиво начал Питьо, укладывая голову поудобней. – Давай сами на него пожалуемся!

– А потом утопим, – мечтательно добавил Тэльво, любуясь звёздами.

Оба расхохотались и завозились снова, выбивая друг из-под друга конечности и разбрасывая снег вокруг наледи. Куда ты встаёшь мне на ногу? Не роняй меня! А ты не наступай! Убери руку из моего уха! Я думал, это моё…

В шатёр они ввалились только через четверть часа, опять вытряхивая из ушей и капюшонов снег и устало хихикая. День удался.

***

Недели текли спокойно и размеренно. Зима выдалась снежная и бессолнечная: небо постоянно было затянуто если не облаками, то дымом из Ангамандо, и эльдар радовались уже тому, что он не стелется понизу, мешая дышать. Северные горы редко-редко проглядывали из-за дымки, а на юге отроги Эред-Ветрин и Митрима казались больше серыми, чем синими от расстояния.

Лошадей сразу после возвращения Макалаурэ отправили навстречу младшим домам, к самому перевалу, и теперь они, растянувшиеся, кажется, по всему пути до Митрима, понемногу начали приходить в старый лагерь, пока первый дом так же понемногу перебирался на стройку. Первое время там с удивлением или с неодобрением обсуждали Сулиндо и других конюхов, решивших остаться вместе с лошадьми, но скоро переключились на обсуждение других тем.

Нолофинвэ с большим войском оставался ещё на севере, прикрывать отход, опасаясь ответного визита из Ангамандо, и из лордов младших домов в лагерь у озера пока перебрались только некоторые, во главе с Финдекано. Остальные, по большей части, патрулировали восточную границу и дорогу от временного лагеря у перевала до Митрима.

Разъезды, по общему молчаливому согласию, поделили Хисиломэ на две неравные части, и младшие дома не забирались южней озера, а первый – северней, но явной границы по карте никто не проводил, так что то разъезды, то охотники из обоих лагерей то и дело сталкивались – особенно, в восточных предгорьях. Теплотой и дружелюбием такие встречи не отличались. В самом начале года в первом доме многие думали, что благодарные родичи просто нападут сразу, а теперь – что сначала отдохнут и отъедятся немного. Но в обоих лагерях у многих были если не друзья, то хотя бы знакомые, и три дома хоть и косились друг на друга с недоверием, новостями и слухами обменивались исправно, так что все события последних лет уже знали и на обоих берегах озера, и в северном временном лагере, и на гранитном карьере.

Гранитный карьер ещё до середины зимы перестал добывать новый камень, сосредоточившись на обработке уже заготовленного, но и этого дела с лихвой хватило на много недель. Всё это время рабочие понемногу перебирались оттуда на стройку, небольшими группами, вместе с обработанным гранитом, и до закрытия на карьере осталась хорошо если десятая часть. Рингвайрэ уезжал в числе последних.

До сих пор он и не бывал на стройке: на карьер уезжал ещё из старого лагеря, а кататься в новый специально ради лишней встречи со своим бывшим лордом и не хотелось. Если выдавалось время, лучше уж съездить к озеру, повидаться с семьёй.

Рингвайрэ улыбнулся, предвкушая встречу. С женой он обсуждал свой план, а вот для дочери это станет сюрпризом. Он снова улыбнулся. Интересно, как она примет новость. При прошлой встрече ей наоборот не терпелось поскорей перебраться на стройку.

Всё никак не перестанет считать её маленькой, хотя пять ей исполнилось ещё в Амане. Они с женой уже начали подумывать о втором ребёнке, но теперь это уже будет нескоро.

За зиму рядом со стройкой вырос новый город из шатров. Временный: в новом городе уже начинали строить жильё, хотя ещё даже стену доделать успели не везде, ограничившись частоколом. От походной жизни многие успели устать, и теперь хотели закрепиться хоть где-нибудь.

Конечно, в городе останутся далеко не все, но какая-то определённость не помешает, даже тем, кому приятней жить в холмах, по примеру синдар.

Гулять по окрестностям, вместо того чтобы сразу подойти к лорду с отчётом, было, пожалуй, невежливо, но Рингвайрэ не спешил. В конце концов, никаких срочных новостей он не привёз.

На вопрос об Айраутэ ему ответили, что тот как раз на днях вернулся из дозора, и указали в сторону реки.

Там он и обнаружился: сидел на бревне на берегу над излучиной, глядя вдаль. Поднявшийся к вечеру западный ветер разогнал дым, и в кои-то веки за ним проглянула не плотная пелена облаков, а безлунное небо, в котором зажглись над лесом первые звёзды.

Услышав шаги, он повернул голову и кивнул приятелю на поваленное дерево рядом с собой. На открытом взгорке снег уже почти весь сошёл, а бревно успело уже даже подсохнуть.

– Алар, – улыбнулся Рингвайрэ, расправляя плащ и садясь. – Кого высматриваешь?

– Красивый пейзаж, – кивнул Айраутэ и взглядом указал на холмы за рекой и горы на горизонте. Добавил задумчиво: – И всё незнакомое, только звёзды не изменились. Небо вот не того цвета.

Речка ещё не успела оттаять, по стремнине плыли, толкаясь, обломки льда, а в заводях он ещё держался сплошным щитом, только у самых берегов переходя сперва в тихо звенящее крошево и дальше в чистую воду. Рингвайрэ бездумно тронул сухую камышину с намёрзшими на ней каплями, и льдинки осыпались ему на ладонь.

– Тебе тут нравилось? – спросил Рингвайрэ, стряхивая воду с пальцев.

– Ну, именно тут я не был, – неспешно сказал Айраутэ, щурясь на горы. – Мы ходили довольно далеко на север, но ближе к побережью. И сложно сказать, насколько далеко, по нынешней карте.

– Я не имею в виду именно эти места.

Айраутэ кивнул и повернул к нему голову:

– Ты давно вернулся?

– Пару часов назад. Уже успел пройтись по стройке, послушать новости. Все уверены, что Куруфинвэ ждёт меня, чтобы отправить на новый карьер. Гранита хватит уже, а где-то южней нашли известняк.

– Да, я тоже слышал, – кивнул Айраутэ. – А к нему ты не подходил ещё? Предпочитаешь собирать слухи?

Рингвайрэ помолчал, смахнул снежинку с брови и покачал головой:

– Я собираюсь отказаться.

Айраутэ немного удивлённо скосил на него глаза. Хмыкнул:

– Надоело работать?

Формулировать оказалось неожиданно сложно, и Рингвайрэ помолчал ещё, следя за позёмкой на льду. Ветер гнал снежную пыль вдоль стремнины и вскидывал её вихрями, утыкаясь в поворот русла, или торчащую надо льдом корягу или валун. Айраутэ не торопил, разглядывая горы вдали.

– Я никогда не любил работать без цели, – наконец, определился Рингвайрэ.

– Почему без цели? Уж на стройке и при добыче строительного камня цель очевидна, кажется.

– А что потом?

Теперь Айраутэ неопределённо повёл плечами и ответил вопросом:

– В Амане тебя тоже огорчало отсутствие цели?

– Там я верил, что цель найдётся. Лорд тоже не любил работать просто так.

– Так он нам всем и оставил цель. Тебя она не устраивает?

Айраутэ говорил ровно, так, чтобы по интонации нельзя было понять, устраивает ли эта цель его. Камни его вряд ли волновали так же сильно, как сыновей Феанаро. Но с королём Финвэ они были дружны, и месть даже без учёта камней была простой и понятной целью.

– А ты видишь здесь кого-то, кто мог бы нас привести к ней? – спросил Рингвайрэ.

Айраутэ разглядывал пейзаж, не спеша отвечать, и Рингвайрэ неожиданно подумал, что ему, должно быть, тоже не очень приятно подчиняться кому угодно из семерых мальчишек, которые даже между собой договориться не могут. На его взгляд и Нолофинвэ-то слишком молод, скорее всего…

Наконец, Айраутэ обернулся, но вместо ответа спросил:

– И что ты собираешься делать? Отдыхать пока и искать новую цель?

– Цель меня устраивает. – Рингвайрэ не стал настаивать. – Я буду искать того, кто поведёт нас к ней.

– Старший в роду сейчас Нолофинвэ.

Рингвайрэ кивнул, внимательно глядя на друга, но тот опять говорил ровно, не спорил, но и соглашаться не спешил. Вряд ли потому, что хотел что-то скрыть. Скорее, он просто и сам ещё не додумал. Он вообще не любил торопиться с решениями – и поэтому не ошибался с выбором лорда, как некоторые.

Рингвайрэ помолчал ещё, думая, не слишком ли необдуманно действует сам. Но в этот раз решение казалось взвешенным и очевидным…

В войну домов за власть он, в отличие от множества паникёров с обеих сторон, не верил. По крайней мере, сейчас: с Макалаурэ бесполезно воевать ради короны, пока Нэльяфинвэ жив. Это и к лучшему, пожалуй.

Он поднял камешек, покрутил в пальцах и бросил через реку. До другого берега не докинул, и камешек подпрыгнул на льду раз, другой, и канул в небольшой сугроб, накопившийся возле коряги.

Рингвайрэ никогда не задумывался о порядке наследования. До смерти Финвэ об этом вообще никто не задумывался – зачем? Короля все знали, и он оставался королём, даже если не жил в столице и сколько бы ни ссорились его дети. После его смерти хватало тактических забот, а потом между возможными претендентами на корону лежал океан – никому в голову не приходило, что Нолофинвэ поведёт младшие дома через льды. Что кто угодно пойдёт через льды. Но если выбирать между Нолофинвэ и феанариони… Второй дом выигрывал даже в сравнении с Нэльяфинвэ.

– Вчера мы встретили разъезд третьего дома, – так же ровно сообщил Айраутэ, и Рингвайрэ снова обернулся к другу. – Их пока немного добралось до лагеря, но разведку уже рассылают. Йелломиро спрашивал, не собираюсь ли я перейти к Нолофинвэ.

– Вот видишь, не только у меня возникла эта мысль.

– Разумеется, – тот задумчиво наклонил голову. – Особенно, после Сулиндо.

– Ты слышал, что кто-то ещё собирается уходить? – заинтересовался Рингвайрэ – но Айраутэ только покачал головой:

– Я думаю, для многих переход означает признание вины. А они слишком гордые для этого.

– Да, гордости тут на все три дома хватит. С запасом, – усмехнулся Рингвайрэ.

(Эту тему Айраутэ уже обсуждал как раз с Йелломиро, который заметил, что гордость, к сожалению, заменяет первому дому рассудок и порядочность. Айраутэ подумал тогда, что рассудок и порядочность им заменял Феанаро, но вслух этого ни тогда говорить не собирался – ни сейчас, зная отношение друга к его бывшему лорду.)

– И что ты ответил Йелломиро? – спросил Рингвайрэ, возвращаясь к главной теме.

– Ничего. А ты уже решил?

Рингвайрэ кивнул, вставая.

– Буду рад, если ты последуешь за мной. Что тебе тут делать? Спасать лордов от кабанов?

В первый момент Айраутэ глянул неодобрительно на такое неуважение к лордам и кабанам, но потом усмехнулся:

– Что поделать. Это востребовано, оказывается. Ты уже говорил с Нолофинвэ?

– Нет ещё. Но если он и откажется принять мою присягу, то помощь мастера им точно пригодится.

Айраутэ кивнул задумчиво.

– Когда ты собираешься туда?

– Прямо сейчас. Только сообщу Куруфинвэ. Пусть ищет другого мастера на карьер.

– Удачи, – снова кивнул Айраутэ.

– Спасибо, – улыбнулся Рингвайрэ. – Ну, скоро увидимся.

– Может, и нескоро, – задумчиво отозвался Айраутэ. И пояснил в ответ на вопросительный взгляд: – Макалаурэ предложил мне возглавить посольство к Кирдану. Когда снег сойдёт и дороги просохнут.

– Посольство от чьего имени?

– Если я поеду по поручению Макалаурэ, то короля Нэльяфинвэ Майтимо, разумеется.

Рингвайрэ с сомнением качнул головой, но затевать политический диспут не стал. Нолофинвэ, конечно, тоже своё посольство зашлёт, и тоже от имени короля. Но Айраутэ и сам это прекрасно понимает. А может, через неделю-другую и сам послушает дружеских советов и поедет в то же посольство – но от Нолофинвэ, а не Макалаурэ. Зная его любовь к феанариони…

Он тоже пожелал другу удачи – с выбором, в том числе, – и пошёл обратно в лагерь, искать Куруфинвэ. Удача им всем точно не помешает.

========== 2 ХИСИЛОМЭ (5) Кадровые перестановки, рабочий и колхозница и разборки с оленями ==========

Своего бывшего лорда Рингвайрэ нашёл там, где и надеялся: под большим навесом, где за несколькими столами обычно собирались мастера посовещаться и нанести новые пометки на карты. Правда, Рингвайрэ никак не ожидал, что там окажутся сразу все. Свободного места под навесом почти не было: мастера сидели и стояли плотным полукругом, а у единственной стены тыкал линейкой в карту Тьелперинкваро. Сам Куруфинвэ сидел тут же, у сдвинутого в сторону стола, и так внимательно слушал, как будто мальчишка и вправду рассказывал что-то для него новое.

Сперва Рингвайрэ думал подождать, но совещание могло и затянуться, а откладывать разговор не хотелось. Да и чего теперь острожничать-то?

Мастер быстро подошёл к навесу и легонько стукнул по одному из столбов, ненавязчиво привлекая внимание.

Его услышали. Мастера заоборачивались, расступились, Тьелперинкваро даже замолчал.

– Что там? – Куруфинвэ быстро взглянул в образовавшийся проём, увидел Рингвайрэ и кивнул. – Ты вовремя. Мы как раз обсуждаем, где использовать остатки гранита.

Рингвайрэ чуть качнул головой, не спеша заходить под навес:

– Я бы хотел поговорить с тобой. Это не займёт много времени.

Куруфинвэ нахмурился удивлённо и недовольно одновременно, став настолько похож на Феанаро, что Рингвайрэ вдруг снова засомневался в принятом решении. Ненадолго, впрочем. Куруфинвэ шевельнулся, и сходство исчезло:

– Думаю, это подождёт. Что бы это ни было.

– Нет, не подождёт. – Рингвайрэ сам удивился, насколько легко оказалось спорить с лордом. Раньше если приходилось настаивать на своём, он всегда подолгу выбирал нужные формулировки, и всё равно потом в ладонях оставались следы от ногтей, независимо от исхода разговора. А тут вдруг такая лёгкость в голове. И всё равно: накричит лорд или согласится отойти и поговорить.

Куруфинвэ не сделал ни того, ни другого. Махнул рукой раздражённо:

– Тогда говори уже и садись. У нас нет времени на эти игры!

Рингвайрэ оглядел собравшихся мастеров и пожал плечами. По крайней мере, он пытался.

– Я хотел сказать, что работать на этой стройке больше не буду. Гранитный карьер закрыт, камня для строительства хватит. Отчёты тебе передадут. На новый карьер я не поеду.

На него неверяще обернулись все, даже те, кто до сих пор перерисовывал пометки с карты за спиной Тьелперинкваро. Наверняка, до некоторых уже доходили слухи о возврате присяги, но это всё равно было слишком. Рингвайрэ чуть улыбнулся, думая, что ещё недавно и он сам не поверил бы, что решится на что-то подобное.

Куруфинвэ, однако, молчал, и головы начали опасливо оборачиваться к нему. В полной тишине лорд поднялся, немного побледневший от ярости, отшвырнул карандаш:

– Ну и катись отсюда! – карандаш жалобно стукнул о камень и отскочил в снег. – Вон из лагеря! Если я ещё раз тебя здесь увижу…

– Я понимаю, – равнодушно кивнул Рингвайрэ. Развернулся и пошёл назад в уже успевшие сгуститься сумерки.

Куруфинвэ шумно выдохнул, и некоторые из зрителей выдохнули вместе с ним. Остальные ещё не было уверены, что можно. Он прошёлся в одну сторону нервно, в другую. Резко развернулся ко всем:

– Чего молчите?! Всё решили уже? Знаете, что делать?! Продолжаем!

Тьелпэ кивнул и продолжил доклад, как ни в чём ни бывало. Куруфинвэ раздражённо ходил взад-вперед под опасливыми взглядами присутствующих. Слушали все явно очень внимательно. Хорошо хоть основное всё успел рассказать до инцидента. Наконец, Тьелпэ изложил всё, что собирался, подвёл итоги – мастера, на чью долю выпало забирать оставшийся гранит, даже записали – и замолчал. Куруфинвэ, как будто не заметив этого, продолжил мерить шагами навес, то сжимая кулаки, то принимаясь остервенело теребить кольцо на пальце.

Дважды пропустив отца мимо себя, Тьелпэ наконец нарушил тишину:

– У меня всё. Есть какие-нибудь вопросы?

– Вопросы? – Куруфинвэ резко обернулся, и остальные тут же передумали что-то спрашивать. – Какие тут вопросы?! Это не последняя зима в Эндорэ! У нас теперь ещё и лагеря нет! А вы что творите?! Совсем строить разучились? Не можете несколько рядов камня ровно положить! Фундамент проседает, дефекты в камне пропускаете! Никак запомнить не можете, что раствор нужно держать тёплым! Мне что, самому все делать?! Или вам безразлично, где будут жить ваши семьи? И какие стены их защитят, когда однажды ночью придут орки! Почему я один об этом думаю?!

– Лорд, мы понимаем… – опрометчиво попытался ответить за всех Халион, но Куруфинвэ не дал ему договорить:

– А если понимаете, то когда начнёте работать?! – Подошёл к столу, скомкал разложенные там схемы, швырнул под ноги на доски настила. – Завтра с утра я жду только тех, кто будет работать! Остальные пусть катятся из лагеря хоть к Нолофинвэ, хоть к Моринготто! Терпеть разгильдяйство я больше не стану!

Последовавшую тишину мастера справедливо истолковали как сигнал о завершении совещания и стали молча расходиться. Под навесом остался Тьелпэ, размышляя, можно ли уже подходить или лучше выждать подольше, пока отцу надоест пинать столы, и Куруфинвэ, который сперва сел за стол, потом вскочил, отшвырнул скомканный лист, прошёлся взад-вперёд, снова уселся, снова вскочил.

Зыркнул на сына: “Тебе что, отдельное приглашение?!” – и Тьелпэ послушно испарился следом за остальными, придя к выводу, что конструктивных указаний на завтра пока что не будет.

На безопасном расстоянии от навеса всё ещё толпилось несколько мастеров, возбуждённо переговариваясь и спрашивая друг друга, что теперь делать и будут ли утром более чёткие инструкции. Кто-то, видимо, из наименее опытных, осторожно возмущался огульностью обвинений, при том что виновные точно известны. Включаться в обсуждение Тьелпэ не стал, просто прошёл мимо, услышав ещё, как Вельвелоссэ философски предложил всем разойтись отдыхать до утра и дать расстроенному лорду успокоиться.

***

Через пару часов в шатёр пришёл и Куруфинвэ. Молча зашёл, снял плащ, принялся стягивать сапоги. Тьелпэ обернулся только, говорить тоже ничего не стал. Молча долил воды в чайник на жаровне.

Куруфинвэ бросил сапоги в угол, пересёк шатёр и сел на постель рядом с жаровней. Сказал мрачно, не глядя на сына:

– Ложись спать.

– Завтра с утра есть что-то срочное?