Текст книги "Четкие линии (СИ)"

Автор книги: Шион Недзуми

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 34 страниц)

Кто же ты?

Внутри – всего одна строчка, написанная знакомым уже почерком.

Вы идете в правильном направлении, мистер Поттер.

========== 27 ==========

С самого начала я планировал сделать два отдельных тома. “Летний” и рабочий, “школьный”. В первом бы описал приключения и отдых полюбившихся пар, их возможные встречи и свидания, а во втором взялся бы всерьез за рассекречивание тайны долголетия одного темного мага. Однако не знал, с чего начать второй том. Так случается у художников, да и у писателей: сидишь-сидишь над листом, думаешь-думаешь, а в голову лезет одна ерунда. И вроде бы идеи стоящие, серьезные, логически обоснованные, однако сердцем понимаешь – не то. Абсолютно не то, не цепляет, совершенно.

Присмотревшись к “летнему” изданию, понял, что и он бледноват. Не хватает чего-то яркого, полноценного, каких-то впечатляющих черт. То есть обычный отдых, полеты на метле, походы по магазинам, свидания сделали из волшебных подростков самых обыкновенных. Как-то растворили их индивидуальность.

Не колеблясь, уничтожил получившиеся издания, оба. Это как раз тот случай, когда ни капельки не жалеешь о потраченном впустую времени, потому что именно такие изыскания подталкивают на верный путь. И нельзя, ни в коем случае нельзя, оставлять “в живых” неудачные рисунки, потому что появится искушение воспользоваться ими, вставить некоторые кадры, что может испортить общую канву повествования.

Если не получается нарисовать две отдельных книги, почему бы не объединить их? Общество взбудоражено возможным появлением Темного лорда, возобновлением его рейдов, новыми жертвами. Обыватели спешно возводят укрепления, ставят дополнительную защиту, мелкие охранные конторы по работе с придомовыми барьерами стали пользоваться огромной популярностью.

Так почему бы не собрать всех друзей вместе и не возобновить работу детективного агентства? Они истинные гриффиндорцы – за исключением Дракона – даже Мышка и тот по складу характера слишком самоотверженный и благородный, слишком ответственный и бескорыстный для чистого слизеринца. Разумеется, под воздействием трех четвертей команда займется расследованием “преступления”, тем более, что в их распоряжении родовая библиотека Малфоев, Публичная магическая библиотека, а впоследствии добавится и Хогвартс.

В то время, как обывателей занимают вопросы, кто возродился все-таки на кладбище, и что же он будет делать дальше, моя команда заинтересуется, КАК Тому вообще удалось вернуться к жизни. Тем более, что опыт общения у них имеется: Квиррел целый год преподавал.

И вот детективное агентство имени Ласкового Дракона соберется в каком-нибудь магловском кафе. Гермиона ради такого откажется от поездки с родителями во Францию, куда они летают каждый год, Снейп выберет обычную одежду, чтобы сопровождать крестника. До сих пор помню, как он выглядел в брюках, без мантии… М-м-м, будоражащее зрелище, Бобренку несказанно повезло! Уж я постараюсь. Ласка и Дракон, загорелые, отдохнувшие, но все же напряженные, ведь их семьи стояли по разные стороны баррикад.

И сейчас они обязаны предотвратить новую войну, потому что тогда им просто не дадут любить друг друга, шанс на совместное будущее канет в небытие.

Все начнется очень просто: с рассмотрения призрака Волдеморта, захватившего преподавателя Защиты, потом Гарри – то бишь я – случайно вспомнит когда-то сказанные Почти Безголовым Ником слова, что привидение остается на земле, когда боится идти вперед. Ну, или имеет какой-нибудь якорь, не позволяющий ухнуть за Грань. Про якорь и беседы с гриффиндорским привидением я, разумеется, преувеличил, однако свою роль надо оправдать. Чует многострадальная пятая точка, что в этом году ко мне будет особо пристальное внимание со стороны уважаемого директора. Так что Гарри не должен отлынивать в общем деле. Но и не светиться.

Тут уж обязательно выскажется Снейп про темные разделы магии. Просто не сможет удержаться, хотя до этого страниц пять корчил презрительные мины. И полезут мои шебуршунчики по родным и не очень архивам в поисках сведений про то, что может удержать призрака.

Объемный том заканчивается как раз тем, как Гермиона находит непонятный ей термин, объяснение которому не дается.

Крестраж.

Ну, разве я не умница? Сам себя не похвалишь, ходишь как оплеванный.

Только накладывая краски на новый том, я понял, что на самом деле вымучивал предыдущие два. Потому что настоящее вдохновение пришло именно сейчас. Тревоги и переживания ушли на периферию, остался один чистый, незамутненный восторг.

А потом пришли ОНИ. Нет, не тройка из сновидений, а вопросы.

Кто-кто-кто? Кто мог прислать записку в дом Блэков? Кто видит его, кто допущен в него? Кто и как узнал о проведении ритуала? Не нужно иметь семь пядей во лбу, чтобы посчитать временные промежутки между получением сигнала и отсылкой письма. Даже директор появился, когда от медальона остались лишь жалкие крохи. Нужно либо стоять перед входом и самому лично сажать сову на перила, либо… либо неизвестный точно знал, когда и как все произойдет, в каких временных рамках. Это не укладывалось в голове. Причем, не сомневаюсь, никто из портретов, кроме Финеаса не следил за нами. Финеас не только Блэк, он еще и директор, должность, пусть и бывшая, обязывала его докладывать о некоторых вещах нынешнему ставленнику Хогвартса. Об уважении, из которого другие портреты и выполняют услуги, отвечают на вопросы, тут и речи не шло. Другие Блэки не интересовались происходящим, как и рассказывала Кандида, за неимением подходящих собеседников, активного окружения, они заснули. Исключение составила леди Вальбурга, которая тяжело пережила фактически гибель рода.

Кто бы то ни был, он могуществен и осведомлен обо мне больше, чем самые близкие друзья. Это пугает.

А еще мне завтра нести заключительную партию учебников в ресторан. Неожиданно Нортон попросил о личной встрече, подтвердил, что никаких проблем с контрактом нет, все идет по графику, издательство мной довольно. Однако проскальзывала между строк некоторая нервозность. Возможно, у меня разыгралась паранойя, но нужно быть осторожнее…

“Каблуки, макияж.

Все тип-топ. И этот день наш!”

В самом деле, только каблуков мне и не достает. Нервничаю, как будто у меня критические. Косметики сегодня использовал больше, самую малость, однако лучше перестраховаться. Пусть меня примут за девушку, чем поймут, что я мужчина. Вроде все на месте: мешковатые брюки, длинные рубашка и майка, безрукавка, все скрывает область ширинки. Легкий шарф, полосатая прическа, слегка подведенные глаза.

Как только эта нервотрепка закончится, куплю себе ведро мороженого, залью все шоколадом и залакирую молочными коктейлями. По-моему, уже за начало лета я это вполне заслужил. Никаких нервов не хватит с такой жизнью.

Ресторан выглядел как всегда, ничего необычного. Но за столиком, где мы обычно встречались с Нортоном, сидел совсем другой человек. Широкоплечий, мускулистый, с буйной гривой рыжевато-каштановых волос и янтарными, хищными, глазами. Его можно было сравнить со львом, однако мне на ум пришли средневековые рыцари. Этакая современная версия Ричарда Львиное Сердце. Короткая, ухоженная бородка дополняла образ. На вид ему где-то около тридцати, хотя с магами ни в чем нельзя быть уверенными наверняка.

А еще сила, от него исходила поразительная жизненная сила, кипучая и деятельная.

Он поднялся мне навстречу единым движением, как будто перетек в положение стоя. Раньше подобное я видел лишь у людей, долгие годы изучавших гимнастики и боевые искусства в Японии. Они великолепно владели всем телом, знали каждую мышцу, держали под контролем каждую связку.

И этот человек – тоже.

– Добрый день. Вы, наверное, Эванс Грей? Меня зовут Эрик Гриффин. Прошу прощение за возникшее недоразумение, однако владелец издательства перевел Саймона на другие задания, а мне поручил узнать, не станете ли вы возражать, если дальнейшее сотрудничество будет протекать через меня? Вот, прошу мое удостоверение.

Документы оказались подлинными. Эрик Огастес Гриффин, второй редактор издательства, занимается художественной литературой. Удивительно, что выбрали его, потому как научное “подразделение” принадлежало именно Саймону и являлось более обширным, приносило больше денег. Однако кто я такой, чтобы обсуждать приказы не своего начальства?

С другой стороны, желаю ли я продолжить сотрудничество? Мороки не слишком много, если не забывать, разумеется, однако… Этот Гриффин вызывал странное ощущение. Как будто мы где-то уже с ним встречались. Некоторые движения казались неуловимо знакомыми, но мысль никак не удавалось поймать за хвост.

И тем не менее, он мне нравился. Серьезный, ответственный и деятельный человек. Некоторые стороны натуры можно прочитать сразу, если знаешь, на что обращать внимание.

– Разумеется, мне хотелось бы продолжить сотрудничество, мистер Гриффин, – улыбнулся, кивнул.

– Отлично! – лапища Эрика сжала мою руку, потрясла. Кажется, конечность придется ампутировать – так милосерднее. – Вы должны были принести последние экземпляры учебников? Не возражаете, если я посмотрю их?

А вот это мне нравится, сразу к делу. Достал багаж, увеличил книги, предлагая посмотреть, так сказать, товар лицом.

Эрик в своем деле знал толк, разбирался. Он не просто пробегался глазами, уверен, он не пропустил ни единой черточки, проследил каждую анимацию. Пусть это заняло много времени, мне спешить сегодня некуда. У Мегги я отпросился, Зорана поругалась на то, что снова буду питаться кофе и воздухом, на что пообещал доброй женщине обязательно купить у нее двойную порцию мясного на следующий же день.

– Мистер Эванс? Или мисс? Мистер Грей? Простите, не знаю, как к вам обращаться, восточные люди всегда оставались для меня загадкой, – немного смущенная улыбка.

Тонко улыбнулся, в груди росла самодовольная радость. Мне удалось обмануть! Я справился!

– Зовите меня просто Эванс, – вежливо предложил. Неужели он думал, что я попадусь в такую простую ловушку?

Глаза мужчины блеснули. То ли довольно, то ли хищно, но все равно немного волнительно. Своих эмоций он не скрывал, но это далеко не все, что чувствовал сидящий напротив меня мужчина. И я понятия не имел, как раскусить его и уберечь собственную тайну. Проще всего было бы отказаться от работы на издательство, однако она приносила неплохой доход. В пасмурном Лондоне, вечно сыром и влажном, не каждый день летом удавалось посидеть на улице с мольбертом. Да и нарисовать на нужную сумму – тоже. А принадлежности, пансион, питание, одежда – все это требовало средств. И ограничивать себя хотя бы в художественных принадлежностях, равно как и обращаться к гоблинам, не хотелось. Конечно, без денег издательства я не пропаду, однако все же…

К тому же я не могу сразу после школы пойти учиться на художника или засветиться со своим талантом, иначе весь выпуск моего года прибьет меня и прикопает под ближайшей елочкой. Да и директор поймет, откуда ветер дул во время учебы Гарри Поттера. Мне так раскрываться не с руки, и контракт с издательством стал бы отличным прикрытием и подспорьем.

– Эванс, не буду скрывать, ваш талант заинтересовал издательство. Настолько, что мы хотели бы предложить вам контракт на постоянной основе. Медицинская страховка, достойная оплата, возможность для ваших детей прилично сэкономить на учебниках нашего издательства – все это предлагается нашим работникам.

Заманчиво, вот только спиногрызов я не имею и заводить не собираюсь. В ближайшие лет тридцать.

– Возможно, мистер Нортон не рассказал вам, но мы с ним уже обсуждали данный вопрос. Я могу работать только летом. Остальное время года у меня расписано буквально по часам, – одним словом, ваше предложение не шоколад с карамелью, я и без него заработаю на хлеб, да еще и с маслом.

Гриффин некоторое томительное время размышлял, заставив меня чудом удержаться от нервного поигрывания палочкой, которую я так и не убрал со стола, после того, как учебники скрылись в безразмерной сумке редактора. Наконец, мужчина понимающе кивнул.

– В таком случае, надеюсь, вы не станете возражать против того, чтобы дать издательству более устойчивые и постоянные координаты для переписки. Чтобы мы имели возможность связаться с вами в любое время, если вдруг понадобятся дополнительные экземпляры учебной литературы. Как понимаете, почтовый ящик до востребования не внушает доверия, и… – он покрутил рукой в воздухе, предлагая мне самому подобрать слова.

Да, понимаю. Это подходило для работы один раз, максимум два, но если издательство заинтересовано в художнике, важно иметь нормальную связь. Мой редактор в Японии так вообще потребовала не только телефонный номер и адрес, но и электронную почту, страницу в социальных сетях и имена ближайших соседей, чтобы иметь возможность в любой момент ворваться ко мне домой. К счастью – моему или ее, неизвестно – ей данные сведения так ни разу и не пригодились. Работу я всегда сдавал в срок, чтобы не идти сдаваться самому.

– Мистер Гриффин, к сожалению, я не могу назвать вам свой адрес, так как в нынешнее нестабильное время это может быть опасно не только для меня, но и для близких ко мне людей, – пусть делает скидку на возможное плохое знание языка. Я говорил не о близких мне, а о близких ко мне. То есть та же домоправительница, ее соседка с пушистым котом. – Поэтому предлагаю передавать письма через банк Гринготтс, и не стоит волноваться о денежных издержках, их я возьму на себя.

Надеюсь, мне хватит средств, надо наведаться к гоблинам, узнать расценки. Вот уж кто сохранит мою тайну.

– Думаю, это будет приемлемым вариантом, – кивнул мужчина. – Не хотите вина?

Деловой обед плавно перетек в не слишком формальный ланч, после которого Гриффин передал мне оплату за книги и покинул.

А я направился в Гринготтс.

– Банк оказывает подобные услуги, – кивнул поверенный. – Ваша тайна, как клиента, будет защищена. Пятьдесят галеонов в год – и ваше письмо будет у вас в руках уже на следующий день. Полностью пройдя проверки, ваша анонимность сохраняется.

Пятьдесят галеонов – деньги немаленькие, а отправить могли всего пару писем, понимаю маленьких жмотов. Однако и за частую переписку они вынуждены были брать ту же сумму без наценки, и услуги шли те же, что не могло не радовать.

Кошелек полегчал на сумму за год, зато контракт подписан. Теперь, если кто-то передаст письмо на имя Эванса Грея, оно тут же отправится ко мне, очищенное от всяких следилок.

Сообщил об этом в издательство, в ответ пришло письмо от Саймона Нортона. Бывший “начальник” искренне извинялся за то, что не предупредил о смене посредника, но протеже владельца издательства очень уж просил устроить встречу-сюрприз. Чем-то ему приглянулся художник. Нортон надеялся на сохранение дружеских отношений и на то, что это никак не повлияет на мое решение о сотрудничестве.

Не повлияет. Тем более, из его письма я вынес две немаловажные вещи: Гриффин является протеже нового владельца. И я ему приглянулся, как художник, ибо раньше мы с ним не встречались.

А через два дня пришло письмо, в котором Эрик Гриффин приглашал меня провести вечер в Английской Национальной опере и насладиться великолепным исполнением “Аиды”.

Он ссылался на то, что будущим коллегам нужно узнать друг друга лучше, да и мне хотелось бы понять, что это за личность такая – Эрик Гриффин. Что он скрывает? И чего он хочет от никому не известного художника?

Лучше бы на балет пригласил, там хотя бы поспать можно было бы.

– Кхе-кхе.

О, да, Розовая Бестия, так тебя и назову!

Встретились с товарищами в поезде, разговорились, и тут – о, чудо! – оказалось, что в некоторых купе уже появились летние томики манги. Ребята тут же засели за нее, принялись живо обсуждать. По глазам Бобренка видел, что идеей проверить источники бессмертия Темного лорда она загорелась не на шутку. И ночевать нам теперь в библиотеке. Интересно, мадам Пинс поставит там еще и раскладушки в комплект к креслам?

Но так прервать директора и начать собственную речь – это надо уметь, талант, определенно талант. И никакого страха. В своей позиции женщина уверена на все сто, равно как и в стоящих за ее спиной людях.

Долорес Джейн Амбридж. Розовый ей идет… местами. Новый преподаватель Защиты, Люпин в этом году взял академический отпуск. Понимаю, если Министерство настояло на присутствии своего человека, чтобы – как она там выразилась? – держать руку на пульсе, да еще и утвердило розовую кандидатуру, ничего удивительного, что директор поспешил спрятать профессора куда подальше, пока эта Бестия до него не добралась. Ну, не любит женщина магических существ, что с этим поделать.

По лицам профессоров вижу, как им хочется, чтобы проклятие должности профессора Защиты снова вступило в действие. Видимо, на оборотней оно не действует, потому что Люпин оставался с нами не один год, но в конце концов, и его сломило. Чего только не услышишь на приветственном пиру среди собственного факультета.

Если убрать лишнее, словесный мусор, вся речь сводилась к одному: “Я пристально слежу за вами!”. Министерство решило попытаться взять Хогвартс под свой контроль. Они хоть сами понимают, на что идут? Взять под контроль место, где в закрытых стенах варятся в собственном соку сотни недоучек с неплохим потенциалом и адской фантазией. Да они сами помогут проклятию, если их разозлить.

По столам уже передали, что секретный заговор прошлого года снова вступает в действие. Амбридж ни в коем случае не должна узнать о манге. А обсудить можно и между собой.

Скандалы, интриги, расследования. Если не найдется развлечения, дети его себе сами придумают.

Пожалуй, в этом году будет весело! Снова.

– Значит, он приглашал тебя в оперу, в театр под открытым небом, – Слизерин недовольно хмурился, пока я делал зарисовки к очередному тому. Расследование у моих “подопечных” шло полным ходом, благо все знали настойчивость Гермионы Грейнджер в отношении новой информации. Не слезет, пока не выбьет все, что интересует.

– Салазар, не ревнуй, – усмехнулась Кандида.

Назначение Амбридж заставило поволноваться за Комнату и мою художественную студию. Разумеется, мала вероятность того, что она правильно сформулирует требования, однако такой шанс имелся. Желательно обезопасить себя от неожиданностей.

И вот тут открылась вся гениальность Кандиды Когтевран. К созданию своей Комнаты она подошла со всей возможной ответственностью и выдумкой. Раньше учеников собирали по всему острову, бывали случаи, когда выходили и за его пределы. В таком случае, все они говорили на разных языках, ну или диалектах. И запросто могли оказаться на факультете воронов. Чтобы в таком случае студенты смогли разыскать информацию в Выручай-комнате, Основательница оставила возможность для самого помещения изучать разные языки. Насколько я понял, достаточно принести словарь или учебник по основам, азбуку и попросить “загрузить в настройки” – это если выражаться нормальным, человеческим языком, а не теми терминами, которыми пыталась донести до меня свою идею Основательница. Комната могла обучаться, чтобы понимать всех студентов, вошедших в нее.

Но до этого нужно еще добраться, понять, найти информацию. В общем, Кандида со свойственными ей чувством юмора и ответственностью одновременно облегчила и усложнила жизнь студентам.

То, о чем я подозревал еще на первом курсе, нашло логичное объяснение.

Хватило пары переводчиков и разговорников для туристов и начального курса иероглифов, который проходят все японцы в младшей школе, чтобы Комната понимала сформулированные на японском требования.

– И ты согласился? Он мог сделать с тобой все, что угодно! – осуждение так и лилось из голоса.

Я бы тоже так подумал, если бы Гриффин назначал встречи в любых других местах. Однако театры Лондона иная история.

Собственных волшебных, крупных театров у магов нет. Такие постройки занимают много места, привлекают внимание. К тому же, не всегда окупаются затраты. Из двадцати тысяч английских магов сколько готовы потратить время и деньги на прослушивание оперы о… о чем? Для того, чтобы написать пьесу, оперу, сценарий, сделать постановку, необходимо, помимо таланта, иметь еще и интересный, увлекательный сюжет, который понравился бы большинству. Однако истории магов слишком специфичны, не каждый может понять юмор, если он относится к определенной профессиональной тематике. А разъяснять это по ходу повествования… так потеряется вся соль. Стоит еще учитывать, что у каждого народа собственные легенды, сказания, популярные темы. Иностранцы просто могут их не понять. Так теряется статья прибыли, связанная с туризмом. И в результате постройка просто себя не окупит.

Поэтому данная область ограничивается маленькими кукольными театрами, в которых ставятся пьесы, наподобие Рождественской истории Диккенса.

В этом отношении простецы намного превзошли магов, и в свое время Корона позаботилась о том, чтобы театры Лондона во время постройки были тщательно зачарованы. Связано это еще и с тем, что их посещают не только простые люди, но и особы королевской крови, знать, важные иностранные персоны. Нет ничего проще, чем напасть во время представления с помощью магии. Наемники никогда не делали различий, чем пользоваться, слышал истории, что некоторые выпускники Хогвартса пошли работать именно по этой специальности. Не новая идея, наемники существовали всегда, а Авада не оставляет следов. Что может быть более идеальным?

Поэтому все театры Лондона – полностью антимагическая зона. В стены вживлены специальные артефакты, вырезаны руны, блокирующие любое проявление магии. Палочки, зачарованное оружие полностью уничтожается, стоит только оказаться внутри стен. Работали лучшие мастера людей и гоблинов, тот редкий случай, когда две расы сотрудничали вплотную. Хотя, подозреваю, что кому-то просто хорошо заплатили. В любом случае, колдовать, применять артефакты, чары, зелья в театрах невозможно. Даже в открытом, в Риджентс-парке. Там руны вырезаны в зеленых комнатах для артистов, в камнях по периметру. Считаются муляжом, выполненным в духе мистического Авалона Шекспира, что придает определенный колорит.

Причина, по которой я не боялся за свою жизнь. Что все равно не отменяло осторожности.

– Салазар…

Подошел к раме и привычно уже влил силу в руны. Гриффин оказался интересным, разносторонне развитым человеком, начитанным, образованным, приятным в общении. С ним можно было обсудить прочитанные книги, и он не смеялся, когда я упомянул, что люблю фэнтези. Признался, что сам в восторге от Толкиена и его продуманной вселенной, со своим языком, традициями, песнями.

Но сердце все равно тянулось к одному невыносимому и прекрасному в своей одухотворенной язвительности портрету. Не раз и не два задавал себе вопрос, каким Слизерин был человеком, ведь картина – всего лишь слепок, она не может передать всех граней. Наверное, дьявольски обаятельным.

Крепкие руки обхватили меня, стиснули, выбивая воздух из груди. Дождь мелких, сухих поцелуев осыпал лицо. Салазар как будто пытался убедиться, что я здесь, рядом, не покину его в отведенное нам моим резервом время.

Пусть такие отношения неполноценные, пусть от безысходности щемит сердце и больно ноет грудь, я ни на что не променяю возможность коротких встреч и жарких поцелуев с Салазаром, ни на какую реальность. Сумасшествие? Возможно. Но я личность творческая, нам по статусу полагается.

– Как он выглядел? Этот Эрик Гриффин? – несмотря на всю гениальность и строгость, Кандида все же оставалась женщиной. Весьма тактичной женщиной – она дождалась, когда я вернусь в кресло и отдышусь.

– Сейчас, – еще летом сделал портрет своего нового издателя. Типаж чисто мужской привлекательности, лев со спрятанными в подушечках кинжальными когтями.

На стол лег рисунок альбомного формата, лицо моего нового редактора вблизи. И мне очень не понравилось, как переглянулись портреты.

– Как, ты говоришь, его зовут? – нахмурилась Кандида.

– Эрик Огастес Гриффин.

Еще одно переглядывание.

– Та-ак, чего я не знаю? – прищурился. Этих двоих обычными угрозами не проймешь, но вот Комната настроение почувствовала, воздух завибрировал, словно забавная девчушка уперла руки в бока.

Мы с ней можем позволить себе вольность говорить с Основателями в подобном тоне. Хотя бы потому, что входим в круг близких им людей… и созданий. А вообще, компания у нас подобралась странная. Два артефакта, одно помещение и человек.

И я не воспринимаю их как картины. Многие, да что там многие, большинство волшебников не считает картины живыми в полном смысле этого слова. И не относится как к живым существам. Однако Кандида и Салазар выделяются из общего ряда, они отличаются от обычных волшебных портретов. Они – нечто большее, чем просто тень или отголосок, они часть личности. Не крестраж, не обрубок души, а именно слепок, полноценный и живой. Способный беспокоиться, любить, радоваться и переживать, способный не просто помогать, но советовать и по-своему жить.

Основатели снова переглянулись, на мраморном лбу Когтевран пролегла между бровей глубокая морщинка.

– Тот, кого ты нарисовал… – она покусала губы. – Мы уже видели этого человека. Общались с ним и даже дружили.

– Ты нарисовал портрет основателя львиного факультета, – прервал осторожную речь подруги Салазар, резкий и напряженный. – Годрика Гриффиндора.

Словно пыльным мешком по голове. Перевел взгляд на рыжеватого мужчину с короткой бородкой. Да, широкоплечий, массивный, как средневековый рыцарь, но в то же время вполне современный.

– Этого просто не может быть! – от неожиданности перешел на родной японский. Поймал непонимающие взгляды портретов, встряхнулся. – Как такое возможно? И возможно ли вообще?

– Теоретически возможно все, – поджала губы Когтевран.

– Практически – нет, – подхватил Салазар.

В такие минуты становилось отлично видно, что Основатели являлись не просто коллегами, но друзьями, которые понимали друг друга с полуслова.

– Может, это его потомок, – предположил, отойдя от первого шока. А что, было бы необычно пообщаться с потомком Гриффиндора. – Какой-нибудь пра-пра-пра?..

– Невозможно, – качнула головой Кандида. – У Годрика не осталось потомков. Через два поколения после его смерти болезнь унесла всю семью. Мы даже подумывали о проклятии, но маги того времени ничего не обнаружили. Погиб весь род Гриффиндора.

– А бастардов Годрик не оставлял, он боготворил жену, по тем временам, удивительное качество души, поразительная верность и преданность.

– Те качества, которых он ждал от учеников своего факультета, – печальная улыбка тронула губы женщины. – У них вообще не могло быть бастардов, так как дар Годрика – могущественный, огненный. Женщины могли передать его ребенку только в полном магическом браке при поддержке источника и хорошего целителя.

– Не знал об этом, – задумчиво протянул Слизерин.

Да ладно? Чтобы наш змей – и чего-то не знал?

Кандида взглядом выразила то же сомнение.

– Пенни принимала роды у жены Годрика, в Хогвартсе, тогда мы только-только закончили строительство. Ты снова уехал к драконам, поэтому не помнишь. Роды были тяжелыми, но мальчик получился крепеньким, славным, – воспоминания вызвали улыбку. – И тогда же рассказала Годрику об особенностях дара, Пенни являлась лучшим целителем, она долгое время изучала не только родовые чары и семейное искусство, но и ездила по стране, путешествовала на материк.

– Значит, это не потомок Гриффиндора, – даже немного обидно.

– Меня настораживает другое, – продолжил, словно не замечая, Салазар. – Его имя. Эрик Огастес Гриффин.

– Что в нем не так? Да, немного необычное, для мага, думаю, в самый раз.

– Не в этом дело. Нашего друга звали Годрик Аугустус Гриффиндор, – Кандида соединила кончики пальцев. – Гриффин с латыни переводится, как “грифон”, зверь с герба рода Годрика. В молодости он даже приобрел маленького грифончика, вырастил его. И увековечил. Эмблема факультета не лев, как считают сейчас, а тот самый грифон.

– И друзьям он позволял называть себя Рик, понимая, что в поединке или битве не всегда можно выговорить полное имя, – кивнул Слизерин.

– Особенно твое, – не преминула ехидно заметить Когтевран.

Салазар одарил ее взглядом, который явно позаимствовал у своего василиска.

Но какие тайны открываются, просто голова кругом! Грифоны, Гриффины…. Теперь мне вдвойне подозрителен этот самый издатель. Хорошо, что мы долго еще не увидимся, до самого лета. А переписка… Кандида и Салазар научили меня проверяющим чарам, уверен, подучат еще, особенно в свете последних событий.

Однако что это за таинственные переглядки? Они что, снова что-то утаивают?

Поднял бровь, состроил скептическую мину. Покраснеть и смутиться не додумался никто. Действительно, кого я пытаюсь пробить? Темного мага с многовековым опытом, без стыда и совести? Или женщину, что долгое время с этим самым магом общалась? Как говорится, с кем поведешься….

– Однажды школу взяли в осаду, – начал рассказ Слизерин. – Тогда многие пытались попробовать Хогвартс на стойкость и зуб. Один из крупнейших источников, сила четырех родов, потраченных на возведение и укрепление стен, труды по магии, артефакты, редкие ингредиенты – все это являлось желанной добычей. Нам удавалось удачно противостоять, но в ту весну в школе разразилась эпидемия лихорадки, многие ученики и преподаватели лежали в Больничном покое. Пенни не отходила от них, я целыми днями варил зелья, и потому защита легла на плечи Кандиды и Годрика. С остатками здоровых учеников они раз за разом отбрасывали атаки нападающих, Кандида укрепляла стены, Годрик проводил хитроумные атаки и подпитывал защитные амулеты. Но так не могло продолжаться вечно. Ученики начали выздоравливать, но были еще слабы, чтобы сражаться, многие были ослаблены не только болезнью, но и спонтанными магическими выбросами, которые провоцировал борющийся с заразой организм. Нам необходимо было вывести их из школы, чтобы очистить ее от болезни, убрать хворь из воздуха. И тогда Кандида придумала заклинание иллюзии. Наработки у нее имелись и раньше, однако она довела их до ума в тот период.

– Существует несколько типов иллюзионных чар, – вмешалась Когтевран, удобно расположившись в кресле. – Отвод глаз, он действует по принципу зеркала, который отражает окружающую обстановку, не давая простецам заметить магов и их дома. Их много разновидностей, и они пользуются наибольшей популярностью. Чары хамелеона, не знаю, как они зовутся сейчас. Маг приобретает расцветку той поверхности, возле которой находится. Однако не сливается с ней по фактуре, поэтому на ощупь его легко обнаружить. Некоторые волшебники, соединяя эти два вида, могли делать одежду-невидимку, то есть она отражала окружающее пространство или сливалась с ним. Я же взялась за основы чар и разработала иллюзию для самой внешности волшебника. Как хамелеон, маг принимал обличье с заранее заданными параметрами. И сбросить его могло только особое контр-заклинание.