Текст книги "Четкие линии (СИ)"

Автор книги: Шион Недзуми

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 34 страниц)

Так что первым было сварено зелье для покраски волос. И опробовано все на тех же крысах. Непонятно, почему Манящие чары изучают только на четвертом курсе, в то время как ими весьма удобно ловить образцы для экспериментов.

Та крыса неделю радовала товарок светлым оттенком шкурки. Но все равно, рука подрагивала, пока я наносил зелье на отдельные пряди волос.

Хотя… помнится, магия всегда заботилась о сохранности знаменитой лохматой шевелюры. Даже если облысею, бандана мне в помощь!

Зелье ложилось ровно, и пряди светлели, без черных, непрокрашенных корней. Уже за это обожаю магию! Получилась стильная полосатая шевелюра. Теперь причесаться, поправить линзы – и вперед!

На выходе из вокзала меня отловил полицейский.

– Мальчик, почему ты один? Тебе помочь добраться до дома?

– Нет, спасибо, сэр. Моя семья живет неподалеку от вокзала. Просто родители сейчас на работе, дома только старшая сестра с племянником. Я прогуляюсь.

Главное – говорить убедительно, думать о том, о чем говоришь, а не о том, что лжешь и боишься, как бы тебя не поймали. Мысли так или иначе отражаются в глазах и на лице у любого, как бы хорошо ты себя не контролировал. А каменная физиономия добавляет подозрительности.

Полицейский слегка расслабился.

– Ты помнишь правила безопасного поведения на улице?

– Переходить на зеленый, конфеты у незнакомцев не брать, конфеты незнакомцам не давать, – кивнул я, говоря с толикой юмора.

Полицейский захохотал и пошел к своему напарнику.

– Ну и самостоятельные дети пошли!

Вы даже не представляете, насколько.

От Кингс-Кросс до бара Тома двадцать три минуты на метро. Это с учетом тяжеленного чемодана. Надо сказать, несмотря на всю свою консервативность, которая известна по всему миру, британцы весьма толерантны к проявлению самобытности. Наоборот, считают, что это придает городу некий шарм, вливает яркие краски в серую повседневную жизнь. За счет этого и выживают маги. Потому что, при виде нестандартно одетых мужчин и женщин, люди делают скидку на то, что это могут быть представители альтернативной культуры или некоего кружка. Или попросту творческие личности из Камден Тауна или Уайтчепел.

В банке меня не ждали, гоблин, к которому я подошел, скривился очень выразительно. Ну, да, я единственный посетитель, который визжал во время спуска к сейфу. Помнится, мой сопровождающий минут пять тряс головой, пока я пытался отдышаться, сидя прямо на земле. Что такое американские горки в моем представлении? Тонкая, высокая конструкция, опасно поскрипывающая при каждом неловком движении. А еще невыносимо узкая, кажется, одно лишнее движение – и тележка опрокинется к чертовой матери. И никакие доводы разума не помогают против фобии. Знать ты можешь одно, но адреналин и страх, что завладевают сознанием, говорят совсем другое.

– Мистер Поттер, – мне кажется или меня умоляют? В гоблинском духе, разумеется. – Не желаете ли, чтобы мы принесли указанную сумму из вашего сейфа сюда, наверх?

Да! Да, да и еще раз да! Какая предусмотрительность! И я узнал вас, господин сопровождающий. Видимо, вас ко мне прикрепили.

– Буду вам признателен.

На лице гоблина отразилось небывалое облегчение, даже морщины разгладились, отчего он помолодел лет на десять точно. А я расслабился, колени слегка задрожали. Мне не придется пользоваться машиной смерти под названием банковская тележка. Какое счастье!

Костяк списка необходимых предметов к новому учебному году составляли пергаменты, перья, чернила, свежая школьная форма и обновление ингредиентов в малом наборе зельевара. В него входили только самые безопасные и простые составляющие, более дорогие и сложные компоненты выдавались уже самим учителем в классе, чтобы студенты работали под присмотром. Остальные пункты могли варьироваться, в зависимости от учебной программы и мероприятий, запланированных на школьный год. То есть могли внести нарядную мантию или дополнительную литературу. Что существенно сказывалось на стоимости покупок. Но в любом случае тридцать галеонов тратить приходилось.

– Ваши тридцать галеонов, – гоблин протянул мешочек с деньгами. – В дальнейшем, когда придет письмо со списком покупок, сможете взять больше, мистер Поттер, если будет не хватать.

– Разумеется. Благодарю. До встречи.

Деньги приятно грели ладонь. Гоблины следили, чтобы малолетний владелец ячейки не потратил больше необходимого, чтобы его не использовали в своих играх – так они берегли собственные вклады. Ведь кто знает, куда могут завести глупого, маленького мальчишку-сироту? И как это повлияет на репутацию банка. Лучше перебдеть, чем недобдеть.

В первую очередь надо решить вопрос с жильем. Мне повезло, по случаю окончания учебного года, в банке было не очень много посетителей. И почти никто не обратил внимания на мальчика с нестандартной прической. А гоблинов такими выкрутасами не удивишь, они сами пересыпают рубины и изумруды прямо за конторкой. Талантливо пускают пыль в глаза посетителям, ведь какой ювелир будет работать с драгоценностями в открытую?

Поэтому летнего Гарри Поттера вряд ли кто узнает.

Взмахнул палочкой, вызвал автобус “Ночной рыцарь”. Три фиолетовых этажа на колесиках чуть не сбили с ног, кондуктор приветливо улыбнулся.

Мне нужно было в пригород Лондона. Одна из семикурсниц выписывала женский журнал “Дом с волшебством”. В отличие от “Ведьминого досуга”, он предназначался для более зрелой аудитории, любительниц домашнего уюта, теплой выпечки и вязания крючком. Журнал был посвящен тонкостям ведения хозяйства, украшению своего дома, детским проблемам. Даже заглядывали на придомовой участок.

Его я прочитал из любопытства, меня больше заворожили двигающиеся картинки, совсем как живые.

В конце давалось объявление. Старушка-волшебница сдавала комнаты в семейном пансионате. Всего восемь галеонов в месяц на одного человека.

Пансионат стоял на отшибе небольшого спального района и представлял собой переделанный под отель жилой двухэтажный дом. К нему вели частные коттеджи всех мастей, то широкие, массивные и крепкие, то маленькие, невесомые, как сжавшиеся котята. Разные, и отгороженные участки всех окружали тоже разные. У кого-то были посажены цветы, у кого-то – до сих пор не выкорчеваны сухие елки, между корнями которых завалялась прошлогодняя листва. Даже заметил парочку кустиков помидоров, подвязанных колышками.

– Добрый день, – поздоровался со старенькой ведьмой, развешивающей белье на сушилке, которую вынесла на веранду. – Я по объявлению.

Уютная, маленькая старушка немного по-викториански сдержанная и чопорная, но добрая в душе. Она смерила пристальным взглядом, но ничего подозрительного не обнаружила.

– Ты один? А твои родители? – удивилась она уже после того, как пригласила на кухню выпить чаю и поставила тарелки с печеньем.

На карнизе, среди горшков с геранью, потягивался и зевал старый черный кот. Из приоткрытой двери боковой пристройки выглядывал кончик потрепанной старой метелки.

– К моим родителям приехала погостить сестра с двумя маленькими сорванцами, поэтому они решили, что я поживу отдельно. Чтобы крики не мешали моим занятиям. Я художник, – продемонстрировал пару набросков, сделанных еще в поезде. – Вы же знаете малышей, обязательно залезут и съедят всю краску.

Старушка усмехнулась, сочувственно покивала.

– Вот они и нашли ваше объявление. Здесь тихо, никто не нападет, не обидит.

– Это правда, – легко улыбнулась ведьма. – Люди здесь хорошие, район тихий. Так, – она призадумалась, а у меня внутри все замерло. Хоть бы комната была, хоть бы была! Пансионат являлся самым приемлемым вариантом, тащиться и снимать комнату в Уайтчепел не хотелось. Там до сих пор проверяют жителей на наркотики и оружие. – Есть боковая комнатка, восемь галеонов в месяц. Сейчас многие разъехались в отпуска за границу, поэтому я снизила цену. Никаких вечеринок, молодой человек! – погрозила наигранно строго пальцем. – Никакого алкоголя.

– Никакого, мэм! – вытянулся, сжимая губы, чтобы не рассмеяться.

А вот женщина сдерживаться не стала, тихонько захихикала.

– Чистоту и порядок будешь наводить сам, придется без заклинаний, – я кивнул. Разумеется, нельзя же колдовать вне Хогвартса… официальной палочкой, по крайней мере. – Идем, покажу тебе комнату.

Как и было описано в журнале, отдельное помещение, почти квартира, не хватало только кухни, чтобы готовить еду. Спальня с единственной кроватью, чистенькая, отремонтированная. Светло-зеленые стены, пушистый ковер на полу. За занавеской – стеклянная дверь на веранду. Еще одна дверь вела в собственную ванную комнату и туалет. Кровать уже застелена свежим, хрустящим бельем, от которого слабо пахло снегом и горными вершинами.

А еще море света и пространства для мольберта, стол для рисунков!

– Идеально! – повернулся я к женщине.

На щеках у хозяйки появились милые ямочки, она потрепала меня по волосам.

– Завтрак подаю я – бутерброды с сыром, колбасой или джемом, чай или кофе. А вот обедают постояльцы в других местах. Ну, или заказывают на дом. Но тебе я могу готовить, – нахмурилась она.

– Не стоит волноваться. Я поем в художественной школе или с родителями.

– Тогда хорошо. Обустраивайся.

И вышла, забрав оплату за месяц вперед.

Повезло мне с хозяйкой! Лишних вопросов не задавала, отнеслась с пониманием и сочувствием. Я присел на кровать, легонько попрыгал. Она не скрипела, матрас упруго пружинил подо мной.

У меня осталось двадцать два галеона плюс мелочь с прошлого лета, которую я приберег на черный день. В этом году в список будут входить книжки Локонса, их я покупать не собираюсь. Рассказы в стиле необоснованного фэнтези не слишком меня привлекают, в таком случае лучше уж Толкиена выбрать. А не тратить пятнадцать – целых пятнадцать! – галеонов на ерунду.

А еще можно школьную форму купить в магловском мире. По сути, это всего лишь стандартные жилет и брюки, отличали их от остальных только нашивки с гербом школы. Такие комплекты продаются в магловском мире, стоят они не в пример дешевле. Тридцать галеонов – это же уйма денег! Если брать банковский курс один к четырем, то получается сто двадцать фунтов. Сейчас их у меня порядка девяноста. Столько всего можно купить! И мольберт, и новые краски, и листы бумаги. Кстати, у меня закончился ластик, надо будет присмотреть. И посетить художественную галерею.

А еще заняться прорисовкой летнего томика манги, придумать про каникулы Ласки и Дракона.

Да много еще чем можно заняться.

Даже страшно представить, что еще в прошлом веке люди зарабатывали двадцать фунтов в год!

– Прости, – постучалась и заглянула хозяйка. – Забыла, как тебя зовут? Мне для книги посетителей.

– Эванс Грей, мэм.

– Эванс? Хорошее имя, старинное.

Женщина ушла. В волшебном мире, где преподавателя зовут Северус, а директора – Альбус, разве можно удивляться какому-то Эвансу?

Я упал на постель, закинув руки за голову.

Впереди у меня целое лето.

И целое море планов!

========== 8 ==========

Если вы художник, и если вы в Лондоне, если вы художник, живущий в Лондоне, то вам обязательно надо заглянуть в два самых популярных “неформальных” района города.

Уайтчетпел, или Брик Лейн. Про него говорят: “Неряшливая наружность, богатый внутренний мир”. Когда-то здесь процветали разбой и проституция, этот район стал известен после того, как Джек Потрошитель совершил в нем свои знаменитые преступления. До сих пор он считается не самым благополучным в Лондоне. Здесь все еще до сих пор пропитано духом борьбы, желанием выжить любой ценой.

А еще этот район считается местом прописки альтернативной культуры столицы Великобритании. Здесь современное искусство идет в ногу с классикой, старинный музей соседствует с галереями художников-авангардистов.

От вокзала Кингс-Кросс до него двадцать три минуты, а от Национальной галереи – тридцать две, вот такое забавное сочетание.

Здесь проживают самые разные сообщества, от вьетнамцев до мусульман, но больше всего – выходцев из Бангладеша. Поэтому здесь почти на каждом углу принадлежащие им ресторанчики традиционной кухни, маленькие сувенирные лавки или магазинчики с разноцветной мелочевкой. Здесь городской воздух перемешивается с тягучим, ярким запахом специй, горячих сладостей, отчего во рту обильно выделяется слюна. И человек просто не может уйти, ничего не купив перекусить.

К многонациональному колориту, длинным платкам и платьям женщин, цветастым, звенящим украшениям добавляется тяга к экспериментам местных студентов. Уже давно владельцы магазинов и ресторанов не борются со стремлением молодежи самовыражаться, наоборот, нанимают самых талантливых, чтобы те сделали интересные граффити на стенах. Или написали красивым шрифтом рекламу, обновили вывеску, сделав ту еще более привлекательной.

Независимо от возраста люди здесь любят одеваться ярко, почти вызывающе. Владелица магазинчика прессы носит короткие шорты с длинными сапогами, а ее муж – обладатель роскошной гривы густых волос, достающей почти до пояса. А ведь им уже по сорок с хвостиком. Здесь можно встретить пенсионеров в клетчатом пончо или забавном берете, в этом они почти не отличаются от студентов.

Никакими словами нельзя выразить, насколько богат этот район. Здесь собрался практически весь мир, и путеводитель тут не нужен – все находится под рукой.

На обширном рынке можно найти все: от рыбы до колец и серег. А хозяйственные товары здесь соседствуют с воздушными шариками и книгами.

А еще здесь живут лучшие модельеры и художники. И здесь же находятся лучшие рекламные агентства. И галереи. Если устали, можно отдохнуть и перекусить в кафе, которые находятся рядом с любой выставкой. А потом снова вернуться к просмотру.

Брик Лейн называют праздником пяти чувств.

Камден Таун представляет собой островок альтернативной культуры среди классических, официальных построений. Рядом с Лондонским зоопарком и Британской библиотекой расположилось сосредоточие кожи, клепок и грубых ботинок. Здесь они встречаются на каждом шагу. В Камден можно отрываться на полную катушку, не оглядываясь ни на кого и никого не спрашивая: дух свободы ощущается повсюду. Будь то пабы, лавки или уличные концерты – все это предназначено для того, чтобы человек расслабился и почувствовал себя… собой. Никто не станет ругаться, если увидит идущего мужчину, пританцовывающего на ходу. Или рисующего на стене подростка, ведь граффити – дань уважения поп-арту.

Стоит только выйти из метро, в глаза сразу бросаются тату-салоны, подростки в тяжелых ботинках, с шипами и блестящими заклепками, в художественно рваных джинсах. Альтернатива – это норма в Камдене.

Разумеется, популярнее всего Хай-стрит, улица, полная необычных и оттого популярных магазинчиков. Над китайским рестораном красуется, изгибается огромный дракон, втиснулось между домами казино с яркой вывеской из трех огромных карт. А перед ними стройными рядами стоят лавочки с сувенирами и свежими фруктами. Оттуда можно перейти к мосту – официальному началу винтажных рынков, где можно встретить чудесные ковры ручной работы с изображенным Буддой или кругом звездной карты.

Но меня привлекало не это. Камден Лок – двойной шлюз, который управляется вручную и соединяет восточные водные пути с Западным Лондоном. В уличных лавках и ресторанчиках найдется сытное и потрясающее угощение на любой вкус. Туристы берут его и наслаждаются видом шлюза в действии или смотрят на проезжающие вдалеке знаменитые красные автобусы, которые видны с мостов как на ладони. А можно взять перекус и прокатиться на речном трамвайчике по лондонской Маленькой Венеции – балконы жилых домов спускаются к самой воде, почти касаются ее. Кажется, будто с первого этажа можно шагнуть прямо в холодную воду. Действительно, как в Венеции.

И рядом с уличными лавочками нередко пристраивались художники. Студенты и безработные, желающие получить хоть немного денег. Зарисовки шлюза при открытии и закрытии, туристов на фоне речных трамвайчиков, шаржи и карикатуры – на этом можно неплохо заработать. Причем сидеть можно с утра и до глубокой ночи, ибо Камден не спит, ночью у жителей открывается второе дыхание. Оно течет, меняется в ритме джаза и блюза, под светом неоновых огней.

Приветливо махнул рукой своим соседям – владельцам уличной лавки с болгарскими национальными закусками. Удивительно, но меня сразу приняли в местное сообщество художников, хотя бы потому, что ребенок, рисующий профессиональные шаржи, привлекал внимание туристов, а, значит, и доход к остальным коллегам. К тому же, многие захотят перекусить, наблюдая, как рисует художник.

– Привет! – поставил раскладной стул, расправил мольберт и стал доставать из сумки художественные принадлежности. Уличные художники предпочитали обходиться планшетом, чтобы быстрее собрать вещи и уйти в случае дождя, однако мне удобнее иметь более твердую поверхность. Да и выглядело внушительнее, что привлекало клиентов.

– Привет, – круглолицая, краснощекая Зорана радостно помахала рукой. Ее муж, молчаливый, скупой на эмоции мужчина по имени Радан, кивнул, занятый настройкой переносной плиты. – Уже на работу?

– Да, – невольно засмеялся.

Приветливые соседи не могли не нравиться. Зорана с мужем приехали в Лондон десять лет назад, их семейству принадлежали два ресторана национальной кухни и вот эта лавочка, которую семейная пара держала больше для души, так как дети обеспечивали их всем необходимым. Моложавая, черноволосая Зорана сверкала глазами, весело коверкала слова, не сильно, но весьма привлекательно. И сразу же взяла под опеку худого до невозможности меня, укоризненно качая головой, после окончания рабочего дня, да и в течение, она подкармливала салатами с петой и поила айраном. Необычный, сладковато-кислый напиток приглянулся сразу, я даже частенько покупал его на вырученные за день деньги. Хотя Зорана и предлагала давать остатки бесплатно, но по моему мнению, это нечестно – пользоваться добротой так нагло. И вспоминал, как неудобно было первые два дня под тяжелым взглядом Радана, мужчина смотрел мрачно, из-под насупленных бровей. Его выражение лица если не пугало, то держало в напряжении уж точно. Поэтому с покупателями общалась веселая, обаятельная Зорана.

Но однажды, когда выдался дождливый день, Радан сам затащил меня к ним под навес и приготовил гювеч.

Особенности болгарской кухни в том, что овощи и мясо тушились вместе в течение часа, пропитываясь духом, соком, а потом, в зависимости от блюда, выкладывались в стаканчики или на петы – лепешки из теста. Радан и Зорана приходили рано, готовили порцию, а затем просто подогревали ее, дожидаясь посетителей. Еще одна особенность – медленный огонь – позволяла им не беспокоиться о том, что блюдо пригорит. Тем более, что они занимались в основном закусками и салатами, из вторых блюд в меню имелись только гювеч и имамбаялда – блюдо из баклажанов.

В общем, выяснилось, что Радан хороший человек, просто внешность у него немного отталкивающая, а люди судят сперва именно по ней. Потому он и стоит в основном спиной к прилавку и готовит, чтобы не распугать покупателей.

На задней стенке палатки висела яркая, насыщенная растяжка национальных болгарских цветов, она выделялась сразу, выхватывалась зрением, на нее сразу падал глаз среди более спокойной окраски соседей. В благодарность за помощь, поддержку и кормежку я нарисовал им стоящего на задних лапах льва, такого, каким его изображают в Болгарии. Зорана пришла в восторг, повесила сбоку, чтобы не забрызгать маслом и жиром. И то и дело посматривала на него.

Для меня же это была дополнительная реклама.

Большой популярностью пользовались зарисовки шлюза, речных трамвайчиков и цветные шаржи. Многие художники и студии занимались выполнением шаржей на заказ, с полным оформлением, фоном и мелкими подробностями. Уличный же шарж не содержит ничего, кроме самой фигуры человека, фон если и существует, то только набросками. Шаржи выделяют основные черты, преувеличивают их, будь то рот, губы, нос или буйные кудри, убранные под платок, как у Зораны. Поэтому перед заказом нужно уточнить, чего именно желает клиент, чтобы не ошибиться.

В лабораторных условиях для раскрашивания используют пастель, акварель проигрывает в данном конкретном случае по цветовой насыщенности. А пастельные краски способны сохранять яркость в течение многих лет. Они подходят для неторопливого рисования, когда требуется проверить ровность бумаги, подобрать другой вид, если понадобится, контролировать количество воды на кисти. На улице попросту не хватает времени, есть только ватман и турист, который желает получить сувенир.

Поэтому лучше всего взять либо восковые, либо пастельные карандаши. Я использую комбинированную технику, потому что восковые рисуют плавные линии, изгибы, мягкие, широкие цвета, а пастельными удобно прорисовывать мелкие детали. Если их правильно ретушировать, то невозможно отличить один вид от другого, при условии правильного нанесения, конечно.

И при условии использования магического аналога карандашей. Не устаю радоваться развитию художественной промышленности.

– Эванс, ты как на войну собираешься! – засмеялась Зорана, и ее смех подхватила соседка из итальянской лавки. Мегги, художница, “приписанная” к той кафешке, помахала рукой, потыкала пальцем на артиллерию карандашей, точилок, стерок, которую я всегда вытаскивал для работы. Показал ей язык, на что молодая художница расхохоталась, демонстративно утирая слезы. Туристы смотрели на представление весело, со смехом. Неформальность в Камден приветствуется, равно как и свобода выражения своих чувств.

– Добрый день, – ко мне подошла молодая парочка, держащаяся за руки. Девушка смущенно улыбалась, стояла чуть позади своего парня. – Я хотел бы заказать портрет своей невесты.

– Обычный или шарж? Цветной или черно-белый?

– Цветной, обычный портрет, – девушка закивала.

– Прошу, присаживайтесь, – поставил еще один раскладной стул.

Девушка села, приняла удобную и красивую позу. Чуть поправил ей волосы. Симпатичная, круглолицая, с носиком-кнопкой, стеснительная и милая. Похожа немного на щенка, даже пахло от нее, по-моему, молоком и медом.

Рисовать нужно быстро, но старательно. И права на ошибку уличные художники не имеют, так как обычно ездят на свои места работы издалека, запас бумаги у них ограничен. А покупать что-то поблизости – невероятно дорого, все же туристический район.

Стоит работа от трех до восьми фунтов, в зависимости от самого художника, качества бумаги, получившегося результата. Да и просто как левая пятка пожелает.

Девушка, получив портрет, сияла, не могла налюбоваться.

– С вас пять фунтов.

Молодой человек рассчитался, и пара направилась к речному трамвайчику. Еще бы зашли в чайную, было бы совсем здорово. На воде дует ветер, прохладно, а чай в руках согревает. А, нет, зашли, значит, опытные, не в первый раз в Камдене.

А вот и туристы потихоньку подтягиваются. Я забрал волосы резинкой на затылке, чтобы не отвлекаться на них позднее.

В обед подошла Мегги, протянула стакан с горячим чаем. Милая девушка, с длинными каштановыми волосами, прямым носом с редкими веснушками. У нее они выглядят как коричная присыпка на пирожном, приятно, придают озорной вид.

– Пойдем, передохнем, – она потрясла рукой. – Сегодня просто какой-то шквал клиентов! Удалось заработать пятьдесят фунтов. Такие дни – большая редкость, настоящее везение. Ни за что не положу деньги в банк, потом их не выцарапаешь.

Мы заняли свое привычное место на мосту, впереди расстилалась река, шумели, закрываясь и открываясь, массивные ворота шлюза, пропуская очередной кораблик. Чай пах имбирем и апельсином – любимый вкус Мегги. Девушка достала бутерброд с сыром, ветчиной, листьями салата и каким-то совершенно дивным соусом, который так превосходно готовила ее мать. Я достал гамбургеры из ближайшего бистро. Мегги не могла позволить себе тратить заработанные деньги на быстрое питание, она всегда брала еду из дома. А потому обожала фастфуд. Переглянувшись, поменялись порциями, рассмеявшись. Маленькая традиция.

Соус действительно выше всяких похвал! Мама у Мегги просто чудо.

– В этом году практика, – девушка усиленно работала челюстями. – Вот и набиваю руку. Не знаю, куда нас отправят. Разумеется, все лучшие места достанутся Тревору и компании, – неприязненно проговорила художница.

Она уже рассказывала про “спортсмена, красавца” Тревора Дэвиса, сына владельца известной галереи. Что, по мнению самого парня, давало ему право терроризировать окружающих.

– Не бери в голову, – фыркнул в ответ. – Ты талантливая, все равно пробьешься. К тому же, видел мужчину неподалеку, он внимательно следил за твоей работой, оценивал рисунки.

– Где он? – переполошилась Мегги. Быть объектом преследования страшно.

Я кивнул подбородком. Высокий брюнет в кожаной куртке, джинсах, ладно сидящих на крепких, мощных бедрах. Как гей и как мужчина, пусть еще и маленький, заявляю: горяч, невыносимо горяч! Пусть не красавец, но… ух! Мужчина вах и вай ме, как шутила моя бабушка про дедушку в молодости.

– Не первый день уже приходит. Может, какой-то журналист или художник. Ты ему определенно понравилась, – думал подшутить, но встревожился.

Мегги резко побледнела, попыталась спрятаться за стаканом с символикой лавки.

– Ты чего?

– Это Дэвис-старший, – прошептала она, едва шевеля губами. – Эванс, спрячь меня! Мне нужно уйти!

Угу, конечно! Владелец известной галереи заинтересовался тобой, мышка, а ты сбежать хочешь? Ну, уж нет! Прикинул расстояние до мужчины, не так уж далеко он стоял. Пил кофе, перекусывал булочкой.

– Мистер Дэвис, а следить за сокурсницами своего сына нехорошо! Лучше бы в ресторан пригласили девушку.

Упс, кажется, он подавился! Какой-то сердобольный байкер бьет его по спине, явно стараясь стрясти позвоночник в штаны.

– Грей, я тебя прикончу! – почти на парселтанге получилось. Ты моя умничка!

Надо отдать должное, мужчина не растерялся. Подошел, протянул руку.

– Мне очень приятно познакомиться с вами, Мегги, и вашим братом.

– Это не мой брат….

– Мы вообще не родственники, – не блей так, радость моя, а то он тебя не слышит. – А вы почему следили за ней?

Детям прощается многое, особенно, если похлопать ресничками и сделать глупый вид. Ну, и пусть не верят, приличия-то соблюдены.

– Я хотел бы пригласить вас устроить выставку в моей галерее, посвященную молодым талантам Лондона.

– А ваш сын тоже будет?

Да, я беспардонный, но мне можно, мне только двенадцать. И у меня большие зеленые глаза из-под лохматой, полосатой челки.

– Нет, – мужчина грустно усмехнулся, – что бы там не считал Тревор, у него мало таланта к рисованию. В академию я отдал его, чтобы в дальнейшем передать свое дело. Так как насчет ужина, Мегги? Сегодня в восемь? Встречаемся на этом же месте.

– Она согласна.

Мужчина рассмеялся, поцеловал перемазанную в грифеле ручку и ушел, махнув на прощание рукой. Мегги смело можно было подключать к бойлеру с водой, она вскипятила бы разом несколько литров.

– Ты что себе позволяешь?!

– Поговоришь, поужинаешь за счет красивого, обходительного мужчины, узнаешь о выставке. Это твой шанс! Никто не заставляет тебя становиться мамочкой Тревора.

Мегги ударила ладошкой по плечу, слегка, без силы. Но задумалась. Вместе мы направились к рабочим местам, где оставили краски и все принадлежности под присмотром соседок из лавок.

И тут я понял, когда говорили о Поттеровской удаче, люди не преувеличивали. У расписанной граффити стены стояли профессор Снейп и директор Дамблдор в магловской одежде. Меня они не видели, но пристально и цепко осматривали окружающих. Не нужно иметь семи пядей во лбу, чтобы догадаться, кого они тут разыскивают. Уж директор-то точно должен знать, что никакой школы Брутуса для Гарри Поттера нет, значит, услышав от своей осведомительницы, что мальчик в лагере, понял, что мальчик на самом деле пропал. Если с ним профессор, значит, сварили какое-то зелье, которое и показало им место работы. Хорошо, что я не в пансионате большую часть дня провожу.

И тут сыграла моя удача – они не увидели меня сразу. Проще всего было бы развернуться и сбежать от них, однако бросать инструменты и дорогие карандаши было откровенно обидно.

– Эванс, что случилось? – встревоженно зашептала Мегги, увидев, что я замер, как вкопанный. Проследила мой взгляд. Наверное, я при этом выглядел откровенно несчастным, потому что девушка поджала губы. – Это ты от них прячешься?

Судорожно кивнул. Не хочу на Тисовую, не хочу к тете. Не хочу переставать рисовать. Я только-только закончил разметку новой главы, для чего пришлось пошуршать в публичной магической библиотеке, чтобы найти фотографии Малфой-менора и Норы. Я только закончил выдумывать мальчишкам и бобренку летние приключения.

Я только почувствовал вкус свободы.

Итак, какова процентная вероятность того, что меня узнают? Волосы за год без стрижки отросли. В Хогвартсе никто не интересовался такими подробностями внешности студентов. И уж точно их не водили к парикмахеру, этим занимались родители на каникулах. Одевался я как обычный парень: джинсы, белая рубашка с короткими рукавами, навыпуск, и джинсовая просторная жилетка с карманами и разноцветными нашивками.

– Жди меня здесь! – прошипела Мегги. – Завязывай шнурок!

Послушно опустился на корточки, недоумевая, что же придумала моя подруга. Девушка помчалась к лавке Зораны. Побег – это не выход, они все равно продолжат меня искать. И рано или поздно найдут. Не спать же мне весь остаток лета под мантией-невидимкой?

– Стефан! – закричала неожиданно Зорана. Я поднял голову. Кому это она?

Женщина махала рукой, а рядом стояла Мегги, улыбалась со значением. Я встал, пошел к ним.

– Стефан, – женщина обняла меня за плечи. – Ты уже перекусил? Тут к тебе клиенты, – кивнула подбородком на семью с двумя детьми. – Просят шаржи цветные.

– С удовольствием, – прошел к своему месту, чувствуя пристальные взгляды директора и профессора. Да, привлек внимание, но официально я вроде как числюсь за Зораной.

Мегги вернулась на свое место, приступила к черно-белому наброску собачки одной дамочки. Бывают и такие заказы. А я стал расспрашивать клиентов, как нарисовать их детишек. Ну, разумеется, сущими ангелами. Хотя внешность соответствовала: голубые глаза, упругие блондинистые кудряшки.

Работа не просто отвлекала – спасала. Пока я прорисовывал детали, растушевывал карандаш, забыл обо всем окружающем мире.

– … мой сын, Стефан, он учится в Дурмстранге, – а вот этих слов, если честно, не ожидал! Даже карандаш на секунду дрогнул, но я тут же взял себя в руки. Теперь у меня абсолютное прикрытие, и я могу воспользоваться моментом и рассмотреть профессора подробнее.