Текст книги "Четкие линии (СИ)"

Автор книги: Шион Недзуми

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 34 страниц)

– Откуда ты знаешь?

– Чем мощнее использовалась магия при создании портрета, тем он “сильнее”, если можно так выразиться, тем шире его возможности по сравнению с другими картинами. Я вплетена в структуру Комнаты, как неотъемлемая часть артефакта. Изначально это задумывалось ради помощи студентам в поисках знаний. Чары дают мне знание о том, что происходит в самой Комнате, возможность контролировать количество и качество материалов, даже ограничивать его, если понадобится. Салазар может создавать иллюзию, взаимодействовать через руны. И разве ты не заметил, что мы живее, эмоциональнее других картин? – печальная улыбка.

Так и есть, они почти люди, человечнее многих из них.

– Замок, Комнаты, портреты Основателей – это стержень школы, это есть сам Хогвартс. Все остальное, что добавилось впоследствии, после смерти наших оригиналов, наносное, придатки.

– То есть, – медленно, постепенно формулируя мысли, – если ты часть Комнаты, то не можешь ее покинуть? Перейти на другой портрет?

– Почему нет? – повела плечами женщина. – Могу. Но зачем? Здесь гораздо интереснее. К тому же, других моих портретов не сохранилось. Как и у Салазара, и у Годрика с Пенни.

– Мы говорим не о том! – прервал нас мрачный Слизерин. – Как чужак смог пробраться сюда?

– Там есть проход, – Кандида показала куда-то себе за спину. – Не знаю, что это такое. Комната изображает это нитью, что связала две точки пространства.

Шкаф, я оказался прав!

Следуя теплому ветерку прошел через завалы мольбертов, стаканчиков и тряпок, предоставленных Комнатой. Шкаф чернел у стены, самый обыкновенный, узкий, с одной створкой.

В артефактах не разбирался от слова “совсем”, пришлось стаскивать один из пейзажей, подносить его к шкафу. Недостаток картины Когтевран в том, что ее-то снять со стены не получится, ни о каком выносе за пределы помещения и говорить не следовало.

– Это “целостный” тип, то есть работает при отлаженной работе каждой составляющей механизма, – наконец вынесла вердикт волшебница, пока я ей описывал, как выглядит шкаф изнутри, перерисовывал и показывал руны. – Сними дверцу, и он перестанет работать, а того, кто воспользуется им другой стороны, поймает в ловушку в ограниченном пространстве.

Никогда еще так не радовался деструктивным действиям!

– На этом нельзя останавливаться, – категорично заявил Слизерин. – Если этот кто-то знает про Комнату, знает про деятельность Гарри, он может найти и другой способ если не проникнуть сюда, то подобраться к мальчику.

– Только не “мой мальчик”, прошу! – взвыл.

Салазар пакостно ухмыльнулся. Специально произнес, зараза!

– Что ты предлагаешь?

– Спустись в Тайную комнату, в кабинет, там в специальном тайнике лежит шкатулка с защитным артефактом.

– Кстати, если ваши Комнаты часть Хогвартса, почему их находят так редко, если вообще это делают? – Гриффиндор с Пуффендуй спрятались лучше всего.

Отвлекать, отвлекать, как можно дольше от мысли снова засунуть меня в подземелье к василиску. Это что, особый вид жертвоприношения? Мне казалось, я нравлюсь Салазару!

– Потому что цели разные, – улыбнулась Кандида. – Школа дарит знания, моя Комната помогает тем, кто действительно желает знания ради знаний, а не для обретения могущества, бессмертия и дальше по списку эфемерных достижений. Салазар свое Чистилище придумал для поиска родственников.

– Почему Чистилище? – выгнул бровь Слизерин.

У змеиного факультета точно есть особые курсы, где учат данному движению.

– Какой создатель, такое и помещение, – отмахнулась Кандида и продолжила: – Пенни больше всего на свете желала помогать людям, дарить тепло. А Годрику нравилось не просто учить – воспитывать, смотреть, как растут под его руководством целые поколения учеников, как они меняются, появляются новые привычки, вырабатывается характер.

– У Салазара есть зверюшка в Комнате, – протянул я под колючим взглядом мага. – А у тебя? Неужели никого не завела?

– Разумеется, есть, – улыбка стала лукавой. Впервые вижу такую в исполнении Когтевран. – Основатели все завели стражников своих тайных покоев. Правда, когда создавался мой портрет, детеныш Пенни находился еще на стадии зародыша. Однако не сомневаюсь, ей удалось получить именно то, что она желала. Моего же, как и василиска, надо разбудить. Пока что он крепко спит.

– И кто это? Что за вид? – внутри все сжималось от любопытства.

– Кто знает, – загадочная улыбка. Нет, ну так не честно!

– А у Гриффиндора феникс?

– Если ты про Фокса, то нет, – фыркнул Слизерин. – Годрик подобрал его птенцом, приютил, а тот давал слезы для зелий и Больничного крыла и перья для волшебных палочек. На львином факультете всегда было много огненных.

– Фокс?

– Птенчик был маленьким, рыжим, а еще дьявольски хитрым, – засмеялась Елена. – Ты бы видел, как он выпрашивал печенье и яблоки! Его умильным глазкам никто не мог отказать, какими бы карами ни грозился дядя Годрик. Потому и назвали Лисом.

– Поттер! – внезапно рявкнул Слизерин, да так, что я подпрыгнул. – Зубы не заговаривай, немедленно иди в Тайную комнату. Чем скорее ты возьмешь этот артефакт, тем спокойнее нам будет.

– Послушай его, Гарри, – мягко проговорила Кандида. – Мы действительно беспокоимся за тебя.

Че-ерт!

– Не хочу к василиску, – простонал я.

Что такого, ведь страшно спускаться вниз, к огромной змеюке, которая может проснуться в любой момент! Как я при прошлом визите не поседел, не понимаю.

Однако нельзя не признавать правоту друзей. Без защитного артефакта мне не справиться. Кто знает, когда наблюдатель решит перейти к активным действиям. И кто может утверждать, что при этом он окажется на моей стороне?

Тили-тили-бом,

Закрой глаза скорее…

Брр, только вот песенок, любезно подбрасываемых сознанием, не хватало. Метла есть, мантия-невидимка есть, палочка есть, успокоительного – нет. Салазар сказал, что мне оно и не потребуется, василиск любит пищу без добавок.

Вот ведь зараза, не мог не поиздеваться.

Но ведь таким образом он всегда скрывает свое волнение. Чем больше нервничает Слизерин, тем ехиднее становится. Неоспоримый факт.

Подземелье не изменилось, ведь я тут единственный визитер. Все также капала вода, журчал ручей в углублении, таинственно танцевали тени на барельефах и колоннах. По стенке, стараясь даже не дышать, пробрался в кабинет, ввалился внутрь и захлопнул дверь. Сердце билось на грани сердечного приступа, кровь стучала в висках. Никакого кофе всю следующую неделю, давление скачет, как сумасшедшее.

Где там тайник со шкатулочкой? Салазар показал пассы и заклинания, заставил повторить раз двадцать, пока не убедился, что защита не долбанет меня при первой же попытке открыть сейф.

Лучше бы выпивку там прятал, честное слово, потому как после спуска в Тайную комнату змеиного лорда желание напиться неистребимо.

Тайник находился за одной из книг. Салазар сразу предупредил, чтобы я даже не облизывался на фолианты, так как писали их в его время, на старом варианте английского. Дольше разбирать придется.

Защита вспыхивала и гасла при каждом правильно выполненном пассе, произнесенном заклинании. Слизерин, ты проклятый параноик, накрутил здесь такого, что даже гоблинам не снилось в самых сладких грезах.

А сколько еще таких тайников разбросано по Комнате и Хогвартсу у этого хомяка, сложно даже представить.

В конце концов, неприметный камушек, служащий дверкой, отъехал в сторону. В мелкой нише стояла шкатулка из черного дерева. На крышке и стенах переплетались змеи, в свете магического огня, они шевелились, как живые.

Внутри змеи, снаружи змея. Что ж мне так не везет-то?!

В Выручай-Комнату добрался в состоянии нестояния, с трудом избежав встречи с ночным патрулем Амбридж. Ей бы с Филчем вместе прогуливаться, глядишь, отношения завязались бы. Романтика: ночь, пустые коридоры Хогвартса, ловля нарушителей.

Успокоиться, унять дрожь всего тела, лечь в кресло, растечься по нему и устремить негодующий взгляд в непробиваемого Слизерина.

Тот пожал плечами и кивнул на шкатулку. Знаю, знаю, уже открываю. Мать моя женщина, и тут змеи!

В шкатулке лежал узкий браслет темного серебра в виде змеи. На каждой, даже самой маленькой, хвостовой, чешуйке были выписаны тонкой иглой руны. Их значения понять не удавалось, такое не проходили в Хогвартсе.

Кандида подалась вперед, глаза ее горели восхищением.

– Потрясающая работа! Ты сам это сделал? – подняла глаза на товарища.

Тот коротко кивнул, не сводя странного взгляда с браслета.

– Надевай, – как приказ, однако тон… ровный, слишком спокойный. Под таким льдом обычно кроется пламя.

Заклинания, пришлось капнуть крови на голову змейке. Когда надел браслет, тот шевельнулся, не появилось никакой застежки, просто змея приложила голову к хвосту. Однако снять украшение не получалось.

– Поздравляю, Салазар, – кивнула Кандида. – Брачный браслет…

– Брачный? – так, что еще не рассказал мне главный интриган Хогвартса?

– Пожалуй, мы прогуляемся на тот замечательный пейзаж, – Кандида махнула рукой, и вместе с дочерью они скрылись на просторах Комнаты.

Весь запал прошел, стоило только увидеть мрачного, слишком серьезного Салазара. Такой волшебник… он далекий, словно и не мой, напоминание, какая между нами пролегает граница. Становится больно.

– В моей семье была традиция: дарить будущим женам не кольца, но браслеты, – Слизерин поднял на меня глаза, грустные, тоскливые. – Этот браслет я сделал еще в молодости, когда учился у гоблинов, путешествовал вместе с драконами, изучал зелья. Он являлся воплощением всего, что я хочу получить от брака. Мне виделась нежная, чуткая, понимающая женщина, которая примет меня, окажется мне поддержкой и опорой. И я создал браслет, чтобы защитить эту утопическую, нереальную женщину. Защитные руны, несколько сложных зелий. Я сам выбрал форму и сам выполнил ее в кузнях гоблинов, никого не подпустил. Это единственный раз, когда я сам взялся за работу с металлом. Мне понадобилось несколько лет, чтобы довести украшение до идеала. К тому времени… я уже разочаровался в окружающем мире, в женщинах, однако не смог отказаться от мечты. Закончить браслет стало для меня делом чести.

Он вздохнул, прикрыв глаза, а я поймал себя на том, что не дышу. Словно комок встал в горле, мешая нормально говорить. Каким был тот, молодой, Салазар? Почему воображение рисует юношу с черными волосами и сияющими зелеными глазами? Почему так больно, что я никогда его не увижу?

– Своей невесте я не смог подарить этот браслет, она ему не подходила. Анна предпочитала дорогие украшения, большие камни. Ей браслет сделал Годрик по моей просьбе, к нему я прикоснулся только раз – когда надевал его на руку тогда еще невесте. Анна не стала мне другом, мы вообще предпочитали не замечать существования друг друга, жить отдельно. Настоящая леди, сильная волшебница, родовитая, воспитанная, замечательная хозяйка. Сердце не лежало к ней. Сама Анна любила другого человека, своего двоюродного брата. Подозреваю, что наш нерожденный ребенок был от него. Он погиб сразу после родов. Пуповина перетянула шею, мы не успели помочь. Никакие заклинания и зелья не помогали.

– Но у тебя же есть потомки.

– У Кадмуса Певерелла есть, но не у Салазара Слизерина, – поправил меня маг. – Я взял на воспитание своего племянника, сделал наследником. Его родители погибли, когда мальчику было два года, и своим отцом он считал меня.

Между нами воцарилось молчание, лишь мое дыхание нарушало тишину.

– Не стоило дарить этот браслет мне, – с горечью произнес я.

Ради защиты пожертвовать творением своего сердца, самой дорогой вещью. Это мог сделать я, но никак не Слизерин, что берег браслет столько лет. И даже после смерти.

Страшно, сладко, внутри все сжимается от предчувствия, от благодарности, крепко переплетенной с любовью. Страх оказаться недостойным, страх ошибиться в своих предположениях. Принять защиту за нечто другое.

Салазар поднял руку, словно прислоняясь к стеклу. Я поднялся, соединил наши ладони. И плевать на преграду холста. Прижался лбом ко лбу мага. Единение, овладевшее нами в данный момент, даже больше, нежели при объятиях, поцелуях через руны.

– Но я хочу подарить тебе его, – прошептал Слизерин. – Ты единственный, кому я хочу надеть его на руку. И какая жалость, что не могу сделать этого лично. Гарри.

Прерывисто вздохнул, поднял руку с браслетом, правую, рабочую. Слизерин провел пальцами там, где украшение соприкасалось с холстом.

– Оно твое. До самой смерти.

Кивнул, потому как слова не могли прорваться через сжавшееся в спазме горло.

Почему все так? Почему я оказался настолько нестандартным, чтобы влюбиться в портрет? Почему уже сейчас готов придумывать способ отправиться в прошлое, к оригиналу?

– Вы закончили? – Кандида возникла незаметно.

Отошел от полотна, потер лицо, убирая следы глубоких эмоций. Это личное, слишком… мое.

– У нас появилась идея, – Когтевран тактично сделала вид, что ничего не замечает. – Крестраж не мог прижиться в Выручай-Комнате.

– Почему?

– Защиту для него создать не получится, а в открытом виде он сразу начнет паразитировать на Хогвартсе, на самой Комнате, попытается подчинить ее. Поверь, если бы он был здесь, ты бы уже давно это заметил. Работа Комнаты и ее сознания была бы нарушена. Но мы проверяли, все в порядке.

– Однако он вполне может находиться где-нибудь в школе. Наши портреты нарисовали в определенный момент, еще до смерти, а потому нам доступна только часть памяти оригинала, та, которой обладали Основатели на момент создания полотна. Мы знаем о ходах из школы и в школу, но ведь могли появиться и другие, дополнительные помещения, как Комната моей дочери.

Елена кивнула, поддакивая матери.

– И как вы предполагаете найти крестраж, если он в школе? Обыскивать каждое помещение? Это нереально.

Маги переглянулись, Слизерин уже взял себя в руки, выглядел собранным и привычно ехидным.

– Нет, надо найти того, кто занимался в свое время самой школой, ее обустройством, ее безопасностью. У кого есть возможность управлять защитой Хогвартса, подключиться к ней. Кто мог бы обнаружить крестраж. Вычислить по следам, если тот “закрытый”, и поймать паразита, если тот “открытый”.

Какое-то предчувствие у меня нехорошее. Аж страшно становится.

– Что нужно сделать?

Портреты снова переглянулись.

– Открыть комнату Пенелопы Пуффендуй, – в один голос произнесли они.

Не сомневался в том, что очередная затея окажется грандиозной.

========== 31 ==========

Сумерки опустились на Хогвартс, неугомонные студенты наконец-то разошлись по общежитиям, мечтая о приближающихся рождественских каникулах. И преподаватели получили возможность немного передохнуть.

В кабинете директора уютно пылал камин, возле которого стояли два глубоких кресла. В них с удобством расположились мужчины, в руках они держали бокалы с янтарным содержимым. Пламя отблесками танцевало на твердых гранях, плясало всполохами в алкоголе.

– Вот и все, Альбус… – один из них пригубил напиток, покатал глоток на языке, наслаждаясь вкусом.

– Северус…

– Ты же читал последний выпуск “Пророка”. У Поттера нет связи с Темным лордом, на которую ты так надеялся.

Директор укоризненно покачал головой.

– Я не надеялся, Северус, наоборот, был бы счастлив, если бы все оказалось иначе. Но, боюсь, в Мунго могли не знать, что именно необходимо искать.

Зельевар скептически выгнул бровь.

– Не знали? Кто, Альбус? Гиппократ Сметвик? Тот самый глава отделения темных проклятий, у которого вся семья специализируется на исцелении последствий темного колдовства? – насмешливо фыркнул он. – Не сомневайся, Сметвик предусмотрел все варианты. А если не он, то его многочисленные родственники и коллеги, набежавшие в Мунго. Ты и сам понимаешь, за возможность исследовать легендарный организм Поттера, о который Авады разбиваются, и его знаменитый шрам, они отдадут все состояние и пару конечностей вдобавок. Не своих, разумеется. Можешь не сомневаться, Поттера вылизали с ног до головы и чуть ли не наизнанку вывернули. А раз ничего не нашли, мальчишка чист.

– Ты в этом уверен? – прищурился директор.

– Мелпеппер дружил с моим дедом, заказывал у него зелья для личных нужд. Потом эта обязанность перешла ко мне, так что иногда мы встречаемся за чашечкой чая. У него внук работает в отделении проклятий. В полном восторге от мистера Поттера, от его шрама и его внешне обычного организма.

На несколько минут воцарилась тишина.

– Это ничего не меняет, Северус. Том еще вернется, и Гарри – единственный, кто сможет остановить его. Ты же помнишь… Темный лорд отметит его как равного себе. У Гарри нет выбора.

Зельевар опустил мрачный взгляд в бокал. После этих слов особенно хотелось напиться.

Главной проблемой стало избавиться на некоторое время от мадам Помфри, чтобы проникнуть в Больничное крыло. К счастью, в школе оставалось всего три студента, и Снейп мог при необходимости им помочь. Так что вполне логично, если пожилая женщина отдохнет немного… например, на столь любимом ею рождественском концерте симфонического оркестра. Несмотря на общую изолированность от магловского общества, некоторые тенденции все же проникали сюда. Не будет же старшее поколение Селестину Уорлок слушать? Даже я больше одной песни не вынес. Слишком слащаво, слишком томно, с придыханием.

Где еще может построить убежище сердобольная, по словам других волшебников, Основательница, которая обожала растения и эксперименты над ними, никогда не отказывала в помощи, слишком добрая – по меркам Средневековья, разумеется. В школе имелось всего два подходящих под описание места: теплицы и Больничное крыло. И там, и там Пенелопа Пуффендуй проводила максимум своего времени, уделяла все свое внимание этим двум объектам, помимо общего благополучия Хогвартса. Но не вырыла же она землянку под теплицами! Уют любят все, значит, надо поискать в Больничном крыле. За все время существования Хогвартса оно не меняло своего местоположения. Могло расширяться, сужаться, подвергаться косметическому ремонту и частичному разрушению, но никогда не перемещалось на другие этажи.

Будет обидно ошибиться, но не фатально.

В назначенный день мадам Помфри громко радовалась преждевременному рождественскому подарку – присланным билетам на концерт. Отпросилась у директора, напомнила о сигнальных чарах. Салазар в свою очередь напомнил о чарах взлома. Они с Кандидой предвкушали, с нетерпением ждали результатов. Соскучились, видно невооруженным взглядом.

Наконец, медиковедьма отбыла, Гарри Поттер по официальным данным пошел отлеживаться к себе в комнату.

Можно было приступать!

Больничное крыло встретило тишиной, запахом стерильности и резкими нотками травяных настоев. Взламывать кабинет медиковедьмы пока лучше не надо. Если учесть, что там находится запас лекарств и медицинские карточки студентов, наверняка мадам Помфри защитила его основательнее остального помещения. Придется довольствоваться залом.

Десять застеленных аккуратно коек, у стены – три заранее приготовленные ширмы, не наколдовывать же их каждый раз. Высокие окна с широкими подоконниками, на которых зеленели незнакомые растения. Неприкосновенный запас?

Гладкие стены, ни малейшего намека на потайную дверь. Впрочем, Комнату Кандиды тоже найти непросто. Даже портреты не могут на нее указать, так как являются гостями, которых приютили в Хогвартсе. И противостоять хозяевам, пусть даже нарисованным, не станут никогда.

На полу, на уровне каменного бордюра, и под самым потолком переплетались каменные колючие ветви, стилизованные плети роз. Среди них виднелись тонкие росчерки гальдраставов – руноподобных знаков родом из Исландии. Похоже на работу Пуффендуй. Все Основатели являлись специалистами в рунах, так как магические знаки необходимы в любой работе, однако трое из них предпочитали законченный стандартный алфавит. Гриффиндор, правда, экспериментировал, Слизерин любил узнавать новое, но оба перестраховывались, не использовали того, чего не изучили до конца. Кандида лишь рассматривала подобные варианты. Нам на уроках показывали несколько примеров гальдраставов, однако многие из них даже не имели точного перевода.

Откуда тогда их знала Пуффендуй и на что она зачаровала Больничное крыло? Так, малый круг защиты, этот символ мне знаком, руны, приносящие пользу и удачу. А остальные?

– Елена, – позвал тихо, зная, что привидение услышит.

Серая дама стояла, как говорится, “на стреме”, следила за коридором.

– Что случилось? Нашел что-то? – после взлома защиты она свободно втекла в помещение через стену.

– А…

– Попросила Барона приглядеть за коридором, – мне кажется, или она смущенно засеребрилась?

– Знаешь, что это означает?

Девушка нагнулась, вглядываясь, а когда распрямилась, выражение лица ее было задумчивым, между бровей пролегла морщинка.

– Тетя Пенни предпочитала использовать гальдрастав, а не классические руны, – склонила голову набок. – Ее отец привез жену из “Страны льдов”. Мать тети Пенни была волшебницей из норвежского рода, она многому научила дочь. Но тетя еще и экспериментировала, совершенствовала рунный алфавит Исландии, знала его в совершенстве. Мне эти символы незнакомы, прости, – развела руками. – Скорей всего, здесь защита, помощь в излечении, благополучие и все в этом роде. Тетя очень заботилась о студентах.

– Но здесь может быть и ключ к ее Комнате, – прикусил губу. Обидно знать, что разгадка где-то поблизости, почти под самым носом, но ты ее не видишь.

– Прости, – призрак чуть не плакал.

– Ничего, даже если сегодня не найдем, придем в другой раз. Теперь смогу оправдаться исследованием неклассических рун, – улыбнулся, чтобы подбодрить приятельницу.

Та кивнула и вновь растворилась, утекла в коридор.

Основным населением тогда еще не Исландии, а “Страны снегов” являлись норвежцы, сбежавшие от правления тогдашнего короля Харальда. С собой они принесли рунический алфавит, который наложился на собственную письменность населения островов. Так что, возможно, основа норвежская. Но столько лет прошло. Придется спрашивать у Когтевран.

Следуя за знаками, я не заметил каменную вазу на полу и со всего маху приложился о него лбом. Ваза устояла, лоб не очень. Перед глазами засверкали искры. А цветок даже не шелохнулся!

Хм, подозрительно. При всей своей худобе, я мальчик не маленький, а тут еще и всем весом налетел на вазу.

В Больничном крыле стояли всего две каменные подставки под цветы. В них находились какие-то лекарственные растения, мы еще таких не проходили. Интуиция толкала под руку, согласовывая действия с шальным азартом. Действуя по наитию, толкнул второй вазон, располагавшийся напротив моего каменного обидчика. Тот устоял. Но покачнулся. Покачнулся!

Метнулся к первому, надо попробовать расшатать его. Но как бы ни бился, ничего не выходило. Вазон словно вырос из пола.

А что если… Пуффендуй прожила дольше всех Основателей, она имела возможность воспользоваться их трудами ради создания собственной Комнаты и ее защиты, вряд ли друзья ей отказали.

Прошел мимо вазона несколько раз. Время, отпущенное мне концертом, утекало, как вода сквозь пальцы.

– Мне нужна Комната, мне нужно потайное убежище.

Не то, не то, не то. Никаких потайных проходов, скрытых ниш – ничего. Вазон продолжал меня игнорировать.

Ноги уже устали, поэтому сел рядом с проклятым растением, прислонился к стене.

– Мне нужна помощь. Мне нужна защита! – в конце концов, к чему стремилась Пуффендуй? Правильно.

Стена под спиной задрожала, не успел я опомниться, как меня втянуло внутрь. Я упал, больно приложившись позвоночником. Воздух выбило из груди.

Проход закрылся, оставляя меня в темноте. Но уже через пару мгновений вспыхнули магические факелы на стенах. А в горло уперлось нечто острое, ухо щекотало горячее дыхание.

– Кто вы, молодой человек? – раздался насмешливый женский голос. – И что вам понадобилось у меня в Комнате?

Когда глаза приспособились к другому освещению… лучше бы не приспосабливались! Надо мной нависала лохматая морда с оскаленной пастью. Частокол белоснежных, острых клыков, мелькающий ярко-алый язык на фоне черно-белой шерсти.

– Меня зовут Гарри Поттер, я ученик пятого курса, факультет Когтевран.

Женщина хмыкнула насмешливо.

– Надо же, умники. В прошлый раз это были храбрецы. Бэзил, отпусти его. Проходите, молодой человек, присаживайтесь.

Оскаленная морда исчезла, равно как и тяжесть с живота. Бэзил завозился, зафырчал недовольно, но хозяйку послушал.

Комната Пуффендуй представляла собой грот с высокими потолками. Каменные пластины спускались, словно складки веера, образовывая между собой отдельные ниши, в которых располагались массивный стол, книжный шкаф и окно с широким, низким подоконником. Цветы на нем уже давно засохли и превратились в труху, глиняные горшки потрескались и покрылись пылью. Пахло влажной землей и перегноем, а еще где-то вдалеке доносился смутный, едва различимый шум, напоминающий журчание воды. Но ведь этого не может быть! Или все-таки возможно.

Все ниши выходили в единый центр, который являлся своеобразной гостиной. Низкая тахта, многочисленные подушки, заменяющие диваны и кресла – все в отличном состоянии, хотя обивка слегка потрепана.

А напротив мягкого уголка на стене висел портрет. Так вот ты какая, Пенелопа Пуффендуй.

Упругие кудри цвета яркого акациевого меда, кремовая кожа – как топленое молоко, что подчеркивалось изумрудным бархатом. Она впитала в себя краски лета, солнечной лощины, где выросла. Статная и крепкая, являлась воплощением основательности природы. Склонная к полноте, с улыбчивым, широким ртом, таких зовут хохотушками и считают легкомысленными. Но глядя в янтарные глаза Пуффендуй, я бы никогда не смог назвать ее простодушной. Ее взгляд препарировал, не столь острый и проницательный, как у Кандиды. Скорее, мудрый, напоенный опытом прожитых лет.

Фыркнул Бэзил, отрывая меня от разглядывания портрета, напоминая о себе. Крупное, высотой мне по пояс, лохматое создание с длинной черно-белой шерстью, острой мордой и гибким чешуйчатым хвостом. Он внимательно следил за каждым моим шагом, каждым вздохом, длинные когти передних лап скрежетали по полу, когда он переступал и мялся.

– Присаживайтесь, – повторила приглашение Основательница. – И расскажите, что привело вас ко мне? Моя Комната открывается всякому, кто искренне желает помощи и поддержки, однако разве вам что-то угрожает в Хогвартсе?

– Не угрожает, вернее, не напрямую, – присел на мягкий пуф, буквально утонув в нем. Бэзил приблизился, заворчал, укладываясь на передние лапы, как верный пес. Черные глаза продолжали следить за мной из-под полуприкрытых век. Так скоро и комплексовать начну. – Вы знаете о крестражах?

Женщина фыркнула. На вид ей можно было дать не больше тридцати, как и Кандиде, видимо, портреты рисовались в одно и то же время для Основателей.

– Глупая выдумка тех, кто боится смерти. Моя мать всегда говорила, что нет ничего естественнее круговорота жизни и смерти. Растения погибают, уходят в землю и тем самым дают жизнь новым плодам. Что может быть проще и понятнее? Привычнее. Простите, – она мягко улыбнулась, – иногда я слишком ухожу в дебри собственных размышлений. Меня оправдывает лишь то, что собеседники появляются здесь крайне редко, и я скучаю. Из Бэзила плохая компаньонка, хотя вернее охранника не найти.

– Называйте меня на “ты”, прошу.

– Тогда и ты зови меня просто Пенелопой, – вернула любезность волшебница. – Так что там с крестражами?

– Один маг, родственник Слизерина, разделил свою душу. У нас есть подозрение, что некоторые крестражи он спрятал где-то в школе, поэтому мне посоветовали найти твою комнату и обратиться к тебе за помощью. Ведь никто не разбирался лучше в Хогвартсе, чем Пенелопа Пуффендуй.

Так вот ты какое, препарирование взглядом. Под пристальным осмотром я ощущал себя голым. Что ни говори, даже Кандида не обладала такой пронзительностью, как ее подруга. Пенелопа словно мысли читала, и это совершенно не сочеталось с ее светлым, лесным обликом.

Женщина провела пальцами по губам.

– Это возможно сделать, однако… могут появиться некоторые трудности. Мне надо подумать, – вскинула голову. – Кто тебе посоветовал обратиться ко мне?

Грудь наполнила гордость. За то, что пробудил и знаком с ними.

– Салазар и Кандида.

Глаза Пуффендуй блеснули, рот приоткрылся.

– Они… проснулись? – прикусила пухлую губу. – Так, значит… – перевела дыхание.

Та же смертная тоска, что и у остальных портретов. Она скучала, безумно скучала, грустила, но ничего не могла поделать с теми, кого ей пришлось провожать в последний путь.

– Расскажи мне о них, – потребовала женщина, устраиваясь в кресле.

Только сейчас я заметил, что изображена она на фоне некоего подобия алхимической лаборатории. Заставленный флаконами и котелками, заваленный книгами стол, подоконник с распустившимися растениями и массивное деревянное кресло на переднем плане. Женщина опустила руки с округлыми, гладкими ногтями на широкие подлокотники, расправила плечи. Лесная королева, такой изображали Деметру древние греки – пышной, плодородной, как и сама земля Афин.

– Это займет много времени.

– Разве нам есть куда спешить? – подмигнула мне волшебница.

Вы знаете, где отвечают вопросом на вопрос? У нее точно норвежцы в крови?

Во время рассказа Пуффендуй заливалась звонким смехом и едко, ядовито комментировала некоторые уроки и заклинания Салазара. Кандида была права, когда говорила, что милая Пенни может дать сто очков вперед нашему самому слизеринистому змею.

Манга ее заинтересовала, впрочем, как и само колдовство, шагнувшее вперед, по сравнению с тем временем, которое помнил портрет.

На середине беседы, убедившись, что опасности от меня нет, Бэзил куда-то отлучился, после чего принес целую корзину спелых персиков и сочных яблок. Только закончив рассказ, я осознал, что существо достало откуда-то свежие фрукты, причем из Комнаты оно не выходило и эльфов не призывало!

– Откуда?.. – не было слов, одни эмоции.

Судя по всему, Пенелопа осталась довольна моей реакцией.

– Сначала расскажи мне, кто такой Бэзил по своей природе?

Существо, свернувшееся клубком на одной из подушек, приоткрыло лениво глаз, чихнуло и снова закрыло, притворившись спящим. Как породистая кошка. Но кошкой оно просто не могло быть. Хотя… мягкие подушечки, способ выдвигания когтей определенно относились к кошачьим. Черный, с белыми, широкими полосами мех, гибкая походка.

Мои сомнения развеял хвост, выскользнувший из-под тела Бэзила. Длинный, раздвоенный, он был покрыт чешуей и оканчивался змеиными головами, которые шипели и пробовали воздух язычками.

– Химера!

– Рада видеть, что факультет Кандиды не утратил своего стремления к знаниям, – тонко улыбнулась Пуффендуй.