Текст книги "Четкие линии (СИ)"

Автор книги: Шион Недзуми

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 34 страниц)

– Добрый вечер, Эрик. Приятно увидеть здесь знакомое лицо. Вам нравится Шекспир?

– Предпочитаю Уайльда. Мне импонирует острота его мысли и искрометные диалоги. Порции гениальных парадоксов, – почти пропел он знаменитую цитату из известной статьи, посвященной Оскару Уайльду. Эта статья стала настолько широко известна и популярна, что с тех пор цитату используют в каждой энциклопедии, где есть материал, связанный с драматургом.

То, что издатель знает о маглах больше, чем другие маги, мне было известно с прошлого лета, когда ходил с ним на театральные представления.

Но что ему надо?

Наши отношения нельзя назвать близкими – разве могут они стать таковыми при общении по переписке? Однако и шапочным знакомством назвать это не могу, нечто другое. Приятельские? Товарищеские? С ним я никогда не ощущал разницы в возрасте, вернее, не имел смысла притворяться подростком, пусть и умным. Наверное, это и расположило меня к Эрику – с ним можно было быть собой, разговаривать о чем угодно. Друзья в школе, разумеется, хорошо, однако ничто не заменит полноценного общения с разносторонне развитым взрослым человеком. С ним мы обсуждали все и вся. Начали с условий контракта, с работы других издательств и закончили обсуждением магловской теории относительности – еще один камешек на чашу весов в пользу его близкого знакомства с миром обычных людей. Эрик казался мне не таким, как остальные волшебники, он определенно что-то скрывал. Иные его рассуждения заводили в тупик, а некоторые… напоминали о чем-то, вызывали неуловимую щекотку дискомфорта, знаменитого эффекта дежа вю, уже слышанного и виденного, словно я уже встречался с данными тезисами, причем именно в такой формулировке. Но не могу отрицать, что Гриффин мне нравился, не как мужчина – Салазар навсегда на первом месте – но как интересный собеседник.

А не далее, как две недели назад в прессе разразился грандиозный скандал. Один из редакторов – не будем показывать пальцем, но он является обладателем шикарной гривы и тела тренированного бойца – обнаружил за собой слежку. Более того, умудрился захватить “языка”, им оказался один из невыразимцев, который под действием сыворотки правды, в присутствии свидетелей подтвердил получение приказа об установлении слежки за редактором, чтобы узнать тайну личности одного сотрудника издательства. Надо ли говорить, что общественности это не понравилось? Всплыли некоторые нелицеприятные факты вроде применения на школьниках кровавого пера – нам с ребятами не досталось, но с остальных факультетов некоторые бузотеры огребли шрамы по полной программе. В своей ядовитой манере Скитер, невинно ужасаясь, вопрошала паническим шрифтом – неужели Министерство решило сделать из детишек рабов? Или запугать будущих потенциальных мастеров и талантливых артефакторов до полусмерти? Кто знает, кем может стать тот мальчик или та девочка! А Министерство применяет такие недопустимые в гуманном обществе методы. В общем, восторгался я статьей долго, послал бы дамочке благодарственную открытку, если бы не боялся, что вычислят.

С этих пор уверен в отсутствии слежки за редактором. Однако факта его интереса ко мне это не отменяет.

– Прошу прощения, меня уже ожидают.

– О, вы здесь со спутницей, – глаза Гриффина блеснули сталью. – Приношу свои извинения, не хотел отвлекать.

Почему-то мысль о ревности показалась… нереальной. Но лучше развеять недоразумения сразу, чтобы Мегги не пострадала, а то мало ли.

– Моя подруга и коллега, выходит замуж за владельца галереи, где проводит выставки.

– Тогда… – мужчина перехватил одну руку, помог удержать тарелку. Колдовать в Риджентс-парке не получалось из-за близости университета и королевской семьи – здесь еще до войны кое-какие амулеты закопали, они до сих пор магию блокировали. – Не согласитесь составить мне компанию? Я хотел на днях посетить главную галерею Лондона. Гарантирую полное отсутствие слежки, – его тон подтверждал сказанное, абсолютную уверенность мужчины в своих силах.

Почему бы и нет? Учебники я ему уже переслал, деньги получил. Все-таки почта гоблинов – замечательная вещь. Остается на лето только манга, но уже половина задумки зарисована у меня в блокноте.

Не помешает развеяться, а то дальше Камден не бываю, непорядок.

– С удовольствием, Эрик. А теперь, с вашего разрешения… – кивнул в сторону своего места, где уже с нетерпением поглядывала по сторонам проголодавшаяся Мегги. Вскоре должна была начаться следующая часть представления.

– Разумеется, я напишу вам обычным способом.

– До встречи.

Присоединился к Мегги, протянул одну из тарелок подруге.

– Симпатичный мужчина, – прокомментировала она.

– Прости? – поднял бровь. Пусть про художников и говорят, что они распущены и толерантны ко всему на свете, но проверять данное утверждение на примере подруги хотелось меньше всего на свете.

Мегги закатила глаза. Представление уже началось, и говорила она тихо, чтобы слышал только я.

– Не морочь мне голову, Эванс! Я художник, значит, более наблюдательна, чем обычные люди. И давно уже заметила, что тебя девушки не интересуют. Дело не в том, что ты не смотришь на определенные части тела – выдающиеся, разумеется – или что провожаешь взглядами представителей своего пола. Ты не похож на сладеньких мальчиков, какими обычно представляют геев. Тебе просто… неинтересно. Перед тобой модели, вдохновение, но никак не потенциальный партнер. И если ты беспокоишься обо мне, то не стоит, моя младшая сестра встречается со своей одноклассницей, – она слегка помрачнела. – Пришлось отпаивать маму успокоительным, говоря, что главное, чтобы все были здоровы и счастливы. А для внуков у нее есть я.

Поттер, тебе везет, ты знаешь? Куда ни кинь – всюду понимающие знакомые с семейным опытом нетрадиционных отношений. Однако я благодарен за такую свою удачу. Не хочу терять Мегги, как друга. Иногда полезно побыть простым человеком, без магической абракадабры.

– Спасибо, Мегги.

– Приводи его с собой на свадьбу, если хочешь. Познакомлю с сестрой.

– Мы не настолько близки. Он мой начальник на подработке, – признался. – И тоже мне не интересен. А тот, кого я люблю… – вздохнул. – В общем, он далеко.

На лице подруги отразилась жалость и вина. Она крепко сжала мою ладонь.

– Прости, не хотела бередить рану.

– Ничего, мы с ним вскоре снова встретимся. Давай лучше смотреть представление. Иначе ты упустишь возможность зарисовать Пака. Ох! – получил острым локотком под ребра. Кто же виноват, что актер, играющий роль шкодливого духа, вдохновил Мегги на пока еще только зарисовки будущих картин. Может быть, это выльется в целую серию необычных работ.

Поживем – увидим.

Время летело с неумолимой скоростью. Казалось, я только-только лежал на кровати, отходя от разговора с представителем Отдела Тайн, а вот уже гуляю с Эриком Гриффином по галереям и музеям. Он даже в планетарий умудрился меня затащить, где прочитал целую лекцию о звездах, о том, как их звали в древние времена, как они помогали в ритуалах. Необыкновенное ощущение. И это я не о прогулках.

Их нельзя назвать свиданиями, просто встречи без малейшего романтического и уж тем более сексуального подтекста. С моей стороны уж точно. Однако не мог отрицать, что узнавал с каждым днем Гриффина все лучше. По мелочам: что любит из еды, какая погода нравится, какую музыку слушает. И сам раскрывал себя в ответ. Это то, что составляет флер человека, шаль, что укутывает основной стержень личности. Его мы скрывали, но не видели смысла лгать по мелочам. Эрик… он странный, но мне с ним спокойно по той простой причине, что на встречах с ним объединяются два мира: магический и магловский. Рано или поздно все волшебники делают свой выбор, та же Гермиона уже почти отреклась от прошлого, оставила только связь с родителями, ради будущего в волшебной Британии. Эрик же… сохранял баланс с четко выверенной филигранностью. Он не отказывался ни от чего, ни от какой стороны мира в целом. Обожал коктейли в Макдональдсе, дорогую бумагу с оттиском, вместо птичьих перьев и чернильниц использовал механические, с картриджами. Однако не отказывался и от колдовства, ведь оно существенно облегчало жизнь.

Он знал море интересного, не стеснялся проводить параллели с магловской или магической историей, смотря о чем говорили. И я не замечал, как увлекался его рассказами.

Но под манжетой на руке скрывалось то, что связывало меня с более дорогим мне существом, существом, которое я не променяю ни на кого, даже на самого интересного и обеспеченного человека. Браслет не ошейник, не цепи, что не дают сделать шаг, он путеводная нить. Моя путеводная нить к счастью.

Кажется, я становлюсь более сентиментальным. Возраст? Гормоны? И то, и другое? В любом случае, я не успел заметить, как пришла пора отправляться на свадьбу Мегги.

Ну, что я могу сказать? Нашествие большого семейства кудряво-каштановых не способствует чинности и церемонности атмосферы. Тем более, что сочетались узами брака люди творческих профессий. Компания небольшая. От молодоженов присутствовали семьи и самые близкие друзья, то есть я и еще одна супружеская пара со стороны жениха. Венчание проводили в саду особняка Дэвида в пригороде Лондона. Основное время они с сыном обитали в городской квартире, однако здесь приходящая экономка поддерживала порядок.

Столы накрыли тоже в саду, украсили деревья фонариками и лентами. Больше всего порадовала кислая физиономия сына Дэвида – ему пришлось поздравлять мачеху. Мегги не удержалась, крепко расцеловала его в щеки, пообещала заботиться о “сыне”, как о родном. Уходил Трэвис-младший со следами помады на щеках – становилось понятно, зачем невеста прижималась губами так мощно, чтобы уж наверняка. Эта помада плохо оттирается, да еще и пахнет сильно искусственным ароматом.

Дэвид наблюдал за молодежью со снисходительностью, он в это время пытался наладить отношения с будущей тещей. Ну а мне компанию составляла та самая младшая сестра Мегги с подружкой. Девочки краснели, поначалу смущались, но затем оттаяли. Им просто хотелось пообщаться с человеком, который не станет осуждать, в чьих глазах не отпечатается жалость и брезгливое недоумение.

Иногда все-таки следует выбираться в обычный мир, вспоминать, что есть не только магия, что и без волшебства вокруг полным-полно светлого, нежного, прекрасного, удивительного.

Домой возвращался в приподнятом настроении. И когда я приехал на Кингс-Кросс уже в образе Гарри Поттера, понял, что лицезрение счастья Мегги дало мне силы для нового витка шпионского года приключений в Хогвартсе.

Невыразимцев на платформе засек сразу же. И не один я. После летнего скандала их вычисляли быстро, обходили стороной, по дуге. Если обычные волшебники не замечали, то аристократы, пользовавшиеся артефактами, не могли не показать своего отношения – поздороваться кивком, обойти по дуге. Умные маги пользовались такими подсказками, выискивая шпионов. В общем, как всегда весело.

Пока проходил по узкому коридору в поисках купе, незаметно сбагрил несколько томов манги. В поезд невыразимцы соваться не рисковали – аристократы мигом прижали бы Отдел за нарушение прав личной жизни, все-таки дети общались в купе не только на учебные темы. Правда, приходилось набрасывать отводящие взгляд чары, но оно того стоило. Последний том, как обычно, взял себе. Пусть знают, что я обычный читатель.

– Привет, Гарри! – на сидение напротив плюхнулась Бобренок. Уже переодевшаяся, со значком старосты на лацкане. Такая гордая собой, я умиляюсь!

– Привет, Гермиона! Как прошло лето?

– Ух, замечательно. Больше всего радует, что жабу уволили, – сделала большие глаза, достала палочку и в несколько движений обезопасила купе. Приметил фамильные малфоевские чары, либо Дракончик показал, либо, что более вероятно, сама освоила, просто посмотрев. Ох, и ругаться будет папа Люциус, если узнает! – Ты не представляешь, как там увлекательно! – с оживлением заговорила она. – Не могу рассказать всего в подробностях, с меня взяли клятву о конфиденциальности и секретности сведений. Скажу только, что это потрясающе – работать там! Им понравилось мое исследование, кстати, аналитики Отдела тоже делают упор на серьезные, исторически важные артефакты. Но дело даже не в этом! – Бобренок заерзала, запрыгала на сиденье, как маленькая девочка. – Меня пригласили работать у них после школы. В подотделе по связям с общественностью. Я буду сотрудничать с магловским правительством Британии, представляешь!

– Рад за тебя, – искренне поздравил подругу. – Однако… Гермиона, прости меня, ты безусловно одаренная студентка, но… разве таких мало?

Гермиона вздохнула, достала бутылку с водой и сделала пару глотков, успокаиваясь.

– Понимаю, что ты хочешь сказать. Таких, как я, действительно мало. Им требуется человек, знакомый с миром маглов досконально, не просто по книгам, а редко кто из маглорожденных обладает необходимым уровнем… сознательности и таланта. Не пойми меня неправильно, я не говорю, что лучше остальных, – замахала она руками, покраснев. – Все дело в пропаганде некоторых профессий, таких, как аврор, сотрудники ДМП, взломщики заклинаний. Все это кажется романтическим детям, попавшим в магический мир впервые. Многие оседают в Министерстве и слышать не хотят про карьеру в каком-то таинственном отделе. Требуется критический взгляд на обстановку, который не у всех появляется к нужному возрасту. Кстати, – Бобренок посмотрела ласково-ласково, – за это я хочу сказать тебе спасибо. Ты всегда ядовито комментировал преподавателей, лекции, пусть и не замечал этого. Или смотрел на ситуацию так, как не смотрят другие. Этому я училась у тебя и… у художника. Поблагодарить бы его.

Обойдешься! Кто знает, что там напели в Отделе.

Гермиона правильно поняла мою гримасу, захихикала.

– Нет, в Отделе попробовали убедить меня связаться с ним, я отказалась. Сказала, что у него лучшие учебники и лучшие пособия, в том числе и по романтическим отношениям. И если ему лучше творится на свободе… Мне кажется, что тогда начальник чуть было не передумал брать меня на работу. Однако потом рассудил, что люди с собственным мнением им необходимы.

– Ты не боишься клятв, которые тебя заставят принести?

– Разве в магловском правительстве их не приносят? Конфиденциальность, неразглашение, шпионаж и так далее, и тому подобное, – пожала плечами девушка. – К тому же, никто не говорит, что я стану безоговорочно соглашаться с текстом клятв. В любом случае, у меня еще два года Хогвартса, а затем стажировка. Но я хочу, понимаешь, Гарри, очень хочу работать в Отделе Тайн, именно на взаимодействии с миром обычных людей. Невыразимцы показали мне, как глупо я поступаю, отказываясь от обычного мира в пользу магического, сколько теряю. Теперь мне предстоит изучать не только волшебные науки, но и поступить заочно в магловский университет на управление, пройти курс психологии по связям с общественностью. В общем, загрузили по самую макушку.

– Это здорово, когда талант реализуется в полной мере.

– Именно! – просияла Гермиона.

Рад за Бобренка, она достойна лучшего.

– Кстати, как там у тебя продвигаются дела с профессором? – а что это мы покраснели?

Девушка заправила вьющийся локон за ушко.

– Он заходил к нам домой несколько раз за лето, сказал, что просто был неподалеку. Однако мне кажется… – снизила голос. – Что он волновался за меня. По крайней мере, смотрел внимательно, цепко, как будто мысли прочитать хотел. Спасибо Драко за артефакт, теперь это невозможно, – погладила цепочку на шее.

Это неплохо, это очень даже хорошо! Аж ручки потереть охота.

В дверь постучали и ввалились наши “потеряшки”.

– Легки на помине, – хмыкнула Гермиона, усаживая чуть не упавшего Малфоя на сидение. Мне пришлось перебраться к ней, чтобы не разлучать парочку. На мантии Драко сиял значок старосты. Кто бы сомневался! А вот Рон облегченно вздыхал – ему геморроя в виде дополнительных обязанностей не досталось. – Как раз тебя вспоминала, Драко. Спасибо за артефакт.

– Пустяки, – Дракончик перевел дух. Какой-то он… нервный. – У нас другая проблема, – взял за руку Ласку.

– Какая? – мы с Бобренком переглянулись.

– Отец нашел у дяди Сириуса коллекцию рисованных книг про нас. Нам отвертеться не удалось.

Черт, ну, вот что Люциусу неймется?!

Хотя… я же с самого начала планировал историю о Ромео и Джультте магического сообщества. А там как раз оба семейства были против отношений.

Но я сторонник хеппи эндов, а потому плохого конца не допущу ни в коей мере, чтоб мне всю жизнь седзе рисовать!

========== 34 ==========

– Гарри, проходи, мой мальчик, – директор радушно улыбается.

Манга “Мой мальчик” уже не справляется. Зачем я вообще вспомнил Kingsman и фанфики по нему?!

Почему-то принято считать, что художники – “богема” – вдохновляются только классической музыкой, Шопеном, Бетховеном, посещают художественные выставки, где манерно закатывают глаза, рассуждая о влиянии того или иного периода одного художника на творчество его последователей.

На самом деле художники – такие тварюшки, способные вдохновиться даже рекламой, если она будет достаточно убедительна и красноречива. А мангаки вообще отдельная каста, нас считают не совсем нормальными, немного неадекватными. Причина тому, знаменитый закон мирового свинства: видят мангак только в период аврала и приближающегося дедлайна, то есть, когда на свет выползает нечто красноглазое от недосыпа и избытка кофеина, плещущегося в организме вместо крови и прочих жидкостей, лохматое, перепачканное краской и грифелем. А если еще и в растянутом свитере, то вообще идеально. Разумеется, нормальным такое существо не назовешь. Но когда мангака приводит себя в порядок, он мгновенно становится частью толпы, и его не замечают.

В общем, смысл в том, что художники – такие же люди, как и остальные. Встречаются среди них почитатели классицизма в рисовании, бывают и анимешники, даже авторы фанфиков. Или почетные читатели. Не скажу, что буквально висел на сайтах, но иногда именно в работах фанатов-фикрайтеров можно увидеть другую сторону известной истории, посмотреть под иным углом, словно кто-то передвинул лампу и бросил свет. Забавнее всего читать фанфики по своим собственным работам – представляю, как веселился автор “Наруто”, манга-то одна из первых по популярности на сайтах с фанфиками.

Да и с музыкой история точно такая же. Кто-то на самом деле любит классические мелодии, а кто-то – как я, например – их же, но в обработке, желательно, рок. У меня нет определенного любимого стиля, я слушаю отдельные композиции разных исполнителей. И мне абсолютно без разницы, к какому жанру они относятся, сочетаются между собой или нет.

За такое несоответствие образу обыватели обычно кривятся. Фу-у, как такое можно слушать? У каждого свои приоритеты, свои интересы, не стоит навязывать собственное мнение остальным. Помню, как подруга с курса чуть ли не плакала, вынужденная слушать музыку потихоньку, в половину громкости, когда рисовала в студии. А все потому, что любила песенки из детских мультиков Диснея. Наша староста тогда надавала обидчикам скрученным в плотный рулон ватманом по маковке, заявив, что еще раз пристанут к человеку, все вместе будем слушать “Чип и Дейл” месяцами. Проняло.

Но что-то меня унесло. В общем, летом случайно увидел фотографии Колина Ферта, вспомнил его работу в образе Гарри Харта, шпиона Галахада из фильма моего времени. В фанфиках Гарри Харт звал своего подопечного… Правильно! Мой мальчик. Стоит ли говорить, что обычно следовало в таких работах, если жанр – мой любимый, а рейтинг превышает обычные, самые безобидные поцелуи?

В общем, Ферт мне попался на глаза очень даже вовремя. Манга “Мой мальчик” сослужила свою службу, пять лет веселя во время бесед с директором. Но, в конце концов, приелась и она. Воображение и сознание не могут постоянно возвращаться к одному и тому же. Зато стоит только вспомнить некоторые арты по тому фильму, как фантазия включалась и начинала работать на полную катушку.

– Гарри, ко мне приходили из Отдела Тайн, спрашивали насчет тебя и профессора Снейпа. У тебя все в порядке? Они не давили, не заставляли в чем-то признаваться?

Да в чем я могу признаться! Хотя во многом, но Отделу это знать не обязательно. Как и директору. Да и вообще никому.

– Нет, все отлично.

Директор какое-то время помялся, старательно ловя мой взгляд. Я впервые за все время знакомства посмотрел в ответ, открыто, прямо. Запястье тут же обернули ежом, колючим, противным, едким, как покалывание мороза. После чего Дамблдор откинулся на спинку кресла, соединил кончики пальцев. Где-то прочитал, что так лучше циркулирует магическая энергия, идет хороший обмен.

– Гарри, хочу задать тебе важный вопрос. Подумай хорошенько, отвечая на него. В последнее время с тобой ничего странного не происходило?

Если не считать вежливый, джентльменский интерес к моей личности одного издателя, то нет. Не то, чтобы поведение Гриффина настораживало, мужчина всегда оставался предельно деликатным, собранным, безукоризненно вежливым. Но его любопытство, его сканирующий взгляд, которым он словно препарировал, не оставлял в покое. Такое чувство, будто он раскладывает меня на маленькие кусочки, желая узнать, что же таит в себе занимательная картинка. Приглядывается, принюхивается. Правда, в последний месяц расслабился, как будто… решил для себя нечто важное.

И это настораживает.

А так – ничего странного.

– Что вы имеете в виду, директор?

Судя по недовольной мине, ответ вопросом на вопрос ему не слишком пришелся по душе.

– Например… не бывало ли у тебя странных сновидений? А, может, ты, случайно, – взмахнул рукой, – разговаривал с животными?

– М-м-м… нет, директор, – улыбаемся и машем, улыбаемся и машем.

Теперь промелькнуло разочарование. Но все же Дамблдор потрясающе контролирует себя, странно было бы не научиться за столько лет жизни. Лишь отголоски, оттенки эмоций, раньше о них приходилось только догадываться, так как на лицо смотреть не получалось толком из-за отсутствия защиты на разуме. Приятно знать, что не ошибался в своих предположениях по поводу выражения чувств нашим глубокоуважаемым директором.

– Хорошо, можешь идти, мой мальчик.

– Благодарю, до свидания.

На Хогвартс опустилась ночь, комендантский час близок, все уже давно разошлись по своим гостиным. Мой путь лежал в Выручай-комнату. Там и высплюсь. С деканом и раньше проблем особых не возникало. Кто как не он понимал, насколько притягателен Хогвартс со всеми его тайнами, закоулками, скрытыми помещениями и зачарованными комнатами. Как чешутся руки раскрыть все секреты величественного, древнего замка. Но на самом деле всех тайн Хогвартса не знает никто, кроме Основателей. Даже нынешнему директору доступна разве что половина. Все остальное замок хранит, как дракон свое сокровище. И это декан понимает еще лучше. Поэтому не спешит наказывать своих подопечных, за исключением первых двух курсов – новичков в мире магии. Негласное правило Когтеврана гласит, что студент может ночевать где угодно, хоть до утра бродить по замку, но он обязан быть подготовлен к урокам со всей тщательностью. За последними двумя курсами не следили совершенно, подозреваю, это связано с их загруженностью.

Последние два курса в Хогвартсе напоминали учебу уровня А в Англии, то есть почти профильная подготовка к университету, когда студент выбирает определенное количество предметов, на которых и будет впоследствии специализироваться. Такое обучение можно пройти в школе, а можно – в специальных колледжах. В любом случае, после уровня А в высшие учебные заведения принимают по другим отборочным критериям.

Нас загрузили с первых учебных дней, хорошо, что не с приветственного пира. Вроде бы все в порядке, как всегда, однако почему-то создавалось такое ощущение, что нашу компанию пытаются всеми силами разъединить. Гермиона сразу же ушла в обязанности старосты с головой. Нужно было показать первому курсу замок, ответить на все вопросы, помогать с домашними заданиями, даже просто заплести косички девочкам с утра. И это помимо собственного обучения, у Бобренка все еще больше предметов, чем у нас. На напарника надежды мало, им стал Невилл Лонгботтом. Благодаря воспитанию бабушки, Невилл боится проявлять свои лидерские качества или считает, что вообще их не имеет. Бабушка подавляла его всегда. Воспитанный на рассказах об отце, себя он считал слабее, бесполезнее и так далее по списку самоуничижения. Рядом с Гермионой он вообще казался блеклой тенью. Бобренок старательно толкала его в нужном направлении, чуть ли не пинка отвешивала, но это все равно, что тянуть еще одного ребенка. Первые курсы чувствуют сильный характер, знающего человека и следуют за ним. Такой оказалась Гермиона, слишком ответственная, чтобы теперь свалить все на напарника.

Поэтому к завтраку она обычно сваливалась на лавку и дремала, мимоходом жуя тост с джемом. Одно утешало – встревоженные, недовольные взгляды профессора Снейпа, бросаемые на осунувшуюся девушку. Ой, чует мое сердце, получит Лонгботтом втык. Рано обрадовался, что на зелья шестого курса не прошел.

Кстати! А ведь это идея раз и навсегда отучить директора обзываться “мальчиками” и “девочками”. Что если Мышка, обхватив лицо Бобренка сильными ладонями, нежно и чутко, назовет ее “моя девочка” и поцелует. Неплохая вариация, надо подумать, мда.

И это возвращает нас к проблеме Ласки и Дракона. Малфой сваливался на скамейку ничуть не менее уставшим, чем Гермиона. Хотя ему повезло с напарницей – Панси ответственно отнеслась к обязанностям – это не уменьшало напряжения, так как первокурсникам Слизерина требовалось объяснить, почему не стоит обращать внимания на задир с других факультетов. А такие существовали, хотя и в меньшем количестве. Гермиона, после первых трех дней споров насчет “скользких змей”, не сдержалась и прокляла парочку зачинщиков скандалов. С тех пор те не решались затевать споры, когда поблизости находилась староста Гриффиндора.

Мы все получили проходные баллы по тем предметам, что выбрали, это позволило продолжить курс. Навалилось много уроков, заданий, еще больше теории, так что “Кружок выполняющих домашнее задание” одновременно пользовался популярностью и существовал почти автономно. На пятом курсе мы еще как-то его курировали, управляли совместно, сейчас на это не было времени. Пятый курс тоже готовился к экзаменам, Невилл помогал Луне, Джинни корпела над книгами, понукаемая Лаской. Так Рон сбрасывал нервное напряжение. Что конкретно произошло в Датском королевстве, не выяснил, все никак не получалось собраться и поговорить по душам. Однако выглядел Ласка нервным, затюканным. Скорее всего, боится мамы Молли, с той станется примчаться в Хогвартс и устроить локальный конец света.

Однако пока что все спокойно, рыжая туча на горизонте не виднеется.

Остается вопрос с мангой.

Сам не заметил, как дошел до Комнаты. Поздоровался с портретами, погладил стенку первой приятельницы, на что та ответила ласковым, теплым ветерком, Елена проплыла сквозь меня, довольная.

– Здравствуй, жертва моего педагогического таланта, – протянул Слизерин, ощупывая взглядом с ног до головы. По телу прокатилась волна жара. Вот как это удается ехидному змею?

– Я покрашу целый свет в самый свой любимый цвет, – пропел в ответ, демонстрируя набор кисточек и красок, что выкладывал на стол. Перевод песни дал еще в самом начале.

Кандида фыркнула насмешливо, Пенелопа покачала головой, но недовольной не выглядела. Тяжела жизнь темного мага в противостоянии в масштабе 1 к 2.

– Я не знаю, что мне делать дальше, – признался, потер лицо руками, снимая усталость. – Нужно разобраться с крестражами до конца, намекнуть, где их искать, одновременно соблюдать прежнюю линию повествования, то есть Ласка и Дракон. И при этом каким-то образом не попасться, – устал, бесконечно устал от шпионской игры. Безусловно, это весело, но в небольших количествах, и когда на кону не стоит твоя собственная жизнь. Отдел Тайн с радостью запрет меня где-нибудь, если услышит вариацию Дамблдора про частицу Темного лорда во мне и мифическую связь. Никакие обследования в Мунго не помогут.

Хм, Дамблдор… Кажется, он знает о связи больше, чем говорит. Почему именно змеиный язык как свидетельство крестража? Со снами-то все как раз понятно, душа все равно единое целое, как бы ее не разделили. Специальные ритуалы запечатывают не только сам крестраж, но и изолируют частицы души внутри предмета от остальных, чтобы не влияли на жизнь основного куска.

– Меня тут сегодня спрашивали о змеином языке, – медленно, подобная мысль еще не приходила мне в голову. Одно лишь осознание пугало. – Директор сказал, что парселтанг – связь с Темным лордом, который владел им, как твой потомок, – взглянул на Слизерина. – Сам я им владеть не должен. Значит, если я говорю на нем и даже спускаюсь в Тайную комнату, крестраж все же во мне, просто его не обнаружили в Мунго?

– Даже если это так, переживать бессмысленно, – скрестила руки на груди Пенелопа. Леди Пуффендуй во всей своей деловитой красе. – Ты ничего не сможешь изменить, нужно принять и начинать действовать от существующего положения. Мы что-нибудь обязательно придумаем, не переживай, – теплая улыбка немного отогрела образовавшийся в горле лед.

Салазар вздохнул, привлекая внимание, потер переносицу и вновь обратил на нас пронзительный и какой-то усталый взгляд.

– Все знают, что я владел змеиным языком, но никто не задается вопросом, откуда я его получил. Как приобрел? Змеиный язык – фамильный талант Певереллов, от которых берет свое начало мой род. И род Поттеров в том числе. У вас он проявлялся, уверен, просто из-за амплуа светлого или нейтрального семейства Поттеры тщательно этот факт скрывали.

– Символ темного искусства, как же, – фыркнула Пенелопа. – Я бы с радостью приняла в ученичество змееуста, у меня в теплицах вечно эти твари грелись и гнезда на грядках вили.

Кто о чем, а Пуффендуй о растительности и любимом детище. Судя по хмыканью, ее подруга подумала так же.

– Кстати, почему Темный лорд называет себя твоим потомком, если ты детей не имел? И как быть с версией сгоревшей на кострах инквизиции семье? – давно волнующий вопрос. Когда-то и я считал, что Слизерин потерял свою семью из-за фанатиков, да и Кандида обмолвилась об этом. А тут…

Если бы портреты умели краснеть, Когтевран уже давно бы залилась краской.

Слизерин мягко усмехнулся.

– Правдива та история, которую я рассказал тебе: моя жена и ребенок умерли во время родов. Однако… все дело в том, что супруга в последнюю очередь думала о репутации своего нового семейства. Влюбленная в своего родственника, она частенько навещала его, оказывала знаки внимания, проводила с ним много времени. Общество магов консервативно, а еще – мало. Хотя она скрывалась, как умела, таланта ей не хватило. Ее возможный, – он с нажимом произнес это слово. Действительно, кто решится в глаза сказать могущественному темному магу всю нелицеприятную правду о его жене, – роман стал достоянием общественности. Разумеется, в глаза никто не говорил, подобные вещи в приличном обществе не обсуждались, но порицались со всей силой. После ее смерти, меньше всего на свете я хотел, чтобы полоскали мое имя и моего возможного наследника – даже если он на самом деле оказался бы не моим – а это неминуемо произошло. Поэтому очень кстати через пару месяцев фанатики схватили и сожгли семью моего дальнего родственника. Люди ненавидели и боялись того, что отличается от обыденной реальности, и всячески старались избавиться от этого. Ведьмы, маги, друиды – для них имело значение лишь обладание непонятным даром. Мои родственники подпали под удар. Бездетные, доживающие свой век волшебники. Их личности не имели значения, важна лишь фамилия – Слизерин. И она прозвучала. Стало известно, что волшебников было двое, один из них – беззащитная женщина, не входящая в род по крови. Остальное оказалось легко, сплетники сами нарастили слухи. Так моя жена с ребенком погибли на костре, став одними из многочисленных мучеников, а о таких плохо не говорят. Мне же оставалось только передать наследование побочной ветви и долго скорбеть по почившей супруге. Впоследствии, я так понимаю, это было приписано инквизиции, ведь никто не станет разбираться в столь далеком прошлом.