Текст книги "Четкие линии (СИ)"

Автор книги: Шион Недзуми

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 34 страниц)

– Анимация может оказаться такой же непредсказуемой. К тому же, ее могут выполнить не все. Это я уже потом узнал, что требуется определенная концентрация, объемный резерв, чтобы выполнить масштабную работу, а не мучиться по одному рисунку в день. И чем больше листов соединяешь, тем больше магии заклинание забирает. Не каждый сможет, а нанимать специально человека для разовой работы – проблематично. В издательстве, может, и есть люди, способные заняться анимацией, но опять же авторские права. Манипулировать с рисунками могу только я. Гоблины составили очень подробный контракт на этот счет, сам поражен.

– Потому что это не обычные рисунки, а выполненные магом, – в соседнем пейзаже появилась Кандида.

– Мы можем возвращаться? – порадовался Слизерин. – А то меня эти шелест и плеск немного раздражают, – повел он плечами, косо поглядывая на озеро за спиной.

– Ты всегда любил тишину, – улыбнулась Кандида. – А еще темноту, тепло и сухость. Прямо как твой питомец.

А яд у него в защечных мешках, если судить по тому, как надувается.

Перебрались на привычное место, Комната помогла перенести принадлежности обратно. Елена заняла пост рядом с портретом матери. Она больше не накидывала капюшон, оглядывалась по сторонам. Пусть сейчас чувствует себя немного неуютно, со временем привыкнет.

– В каждый рисунок, против воли, маг вкладывает частичку своей энергии, – продолжила разговор Кандида, удобно расположившись в кресле. Одну руку она свесила с подлокотника, как можно ближе к раме. Елена перебралась туда, касаясь кончиками пальцев матери. – Так же, как и в зелья, в конспекты. Для магов, осознавших свой дар, привычное дело. Сейчас данные заклинания забылись, но в наши времена с помощью рисунков можно было запросто навести порчу или распознать почерк мага, даже найти его, если рисунков много или он объемный. Поэтому художники всегда составляли договор о недопустимости манипуляций посторонними, а в конце работы применяли особое заклинание, стирающее следы личной магии с портрета. Оно не слишком затратное по энергии, его всегда относили к классу легких чар. Время прошло, а образец контракта, судя по всему, остался, да еще и усовершенствовался.

Ничего себе новости! То есть директор сейчас запросто может меня вычислить? Или уже вычислил? А что если он знает, что я художник?! Почему тогда ничего не предпринял? Или предпринял. Голова идет кругом.

– Тогда получается, – медленно подбираю слова, чтобы не ошибиться, – что меня уже давно вычислили? По такому-то количеству рисунков…

Кандида и Слизерин переглянулись.

– Что еще? – сердце дрогнуло. Какой еще заговор у несносных портретов?

– Комната применяет заклинание на твоих работах, когда ты их заканчиваешь. Перед выносом за порог. Это одна из ее защитных функций, многие ученики делали здесь зарисовки, но мало кто помнил, что их нужно очищать перед сдачей учителю. А то мало ли. Сам учитель вреда не причинит, но недоброжелатели раздобыть рисунок смогут.

Они скоро сведут меня с ума!

Плечо словно погрузили в прохладную воду – Елена опустила узкую ладонь.

– Теперь ты меня понимаешь, – сочувственно кивнула она, – я тоже так себя рядом с ними ощущала. А ведь знала их с самого детства!

Бедная!

Мне остается только посочувствовать ребенку.

И подумать, как бы донести информацию о крестражах до Аврората.

========== 29 ==========

Мужчина сидел на моих ногах, крепко сжимая бедра коленями. Руки с длинными, сильными, ловкими пальцами пробегали по коже, пересчитывая ребра, прикосновения шершавых подушечек порождали волны мурашек, заставляли желание огненной спиралью скручиваться в животе. Он шумно дышал, и когда наклонялся, по коже скользили длинные, мягкие волосы вперемешку с горячим, влажным дыханием. Но он всегда выпрямлялся, и я никак не мог дотянуться до шеи, не мог обнять. Он делал то, до чего мы никогда не доходили, ласкал, исследовал тело. Используя руны, мы оба понимали, что времени мало, поэтому старались напиться поцелуями допьяна. А сейчас словно компенсировали все, соединялись, срастались душами. И никак не могли сплестись еще и дыханием. Единственное, что мне оставалось – это тянуться вслед за ним, бессильно выгибаться, цепляясь за локти, за крепкие предплечья, впиваясь в них пальцами. Хотелось стать ближе, еще ближе, хотелось…

Перед глазами темнел темно-синий полог кровати, сердце заполошенно билось в груди, а влажные штаны неприятно холодили кожу. Мать твою! Салазар, что ты со мной делаешь?

Какое счастье, что я один в комнате.

По набору “трудящихся” лидировал в последние годы Гриффиндор, поэтому общежитие у них всегда переполнено, студенты живут, как сельди в бочке. Следом, как ни странно, идет Пуффендуй со своими упорными середнячками. За ними с небольшим отрывом – Слизерин, все же чистокровных, хитрых и амбициозных маловато в последние годы. А Когтевран отставал по всем параметрам: исследователей, замкнутых на учебе и чем-то специфическом, теоретическом, еще меньше.

Так что у нас есть возможность жить по одиночке. Особенно, если учитывать, что некоторые студенты уходят после пятого курса, поступая в ученичество к Мастерам. Большинство, правда, предпочитает оставаться в школе до победного конца. В самом деле, расстаться с местной библиотекой нереально тяжело.

Нет, спать-спать-спать, иначе завтра буду напоминать не слишком свежего зомби, потому как на завтрак кофе не положен студентам, а добраться до своих запасов возможность появится только вечером.

Сон пришел быстро. Снова мужчина, чье лицо скрывается в тени. Но уж больно знакомы его руки, знакомо его дыхание, его тепло, его страсть. Он снова склонился надо мной… И медленно его образ перетек в изящное украшение из серебра с “ночными” опалами.

Твою мать! Диадема Когтевран! Как я мог забыть о ней! Вот я идиот.

Заснуть уже не получится, только не после такой колоссальной ошибки.

Пришлось подниматься, застилать кровать и идти умываться-переодеваться. Но даже под горячим душем тяжелые мысли не желали покидать голову.

Все это время я держал в уме количество крестражей, их образ, помнил их месторасположение. Но из-за того, что диадема была найдена в каноне последней и сравнительно легко, она-то как раз и вылетела из головы абсолютно.

Я мог рисовать, учиться рядом с активным крестражем. Кто знает, может, он уже успел подействовать не только на меня, но и на портреты Основателей. А он вообще может подобное?

После душа паника слегка отступила. Соответствует ли действительность канону? Выручай-комната, как убежище для части души… слишком легко и ненадежно. Если сравнить с той же хижиной Мраксов. И вряд ли Темный лорд спрятал ее, когда проходил собеседование на должность учителя. В конце концов, попасть в Хогвартс легко, если знать как. Тот же Сириус Блэк мелькал в каноне, хотя не имел доступа. И Питер прятался здесь “без регистрации”, так сказать.

В школу могут попасть посторонние. Это плюс и минус. Выручай-комната открыта, если знать, как формулировать требование. Это плюс и минус. То есть крестраж мог обнаружить студент, мог доложить директору. Но туда мог прийти и последователь Тома, возродить начальство, если бы то погибло нечаянно. Это плюс. При всей ее уникальности, Комнату обнаружили единицы из студентов, это могло льстить самолюбию Томн… тьфу ты, Темного лорда. Мол, открыл еще один секрет школы, до которого мало кто добрался.

А был ли мальчик? Приходил ли он вообще в Комнату? Кандида сказала, что спала последние несколько сотен лет и пробудилась с моим появлением, так что если Том и использовал Комнату, то просто как помещение.

Голова раскалывается от всех этих мыслей. Надо сегодня вечером узнать у портретов подробности. Да и Комната подскажет с удовольствием.

– Доброе утро, плохо выглядишь, – Гермиона опустилась напротив.

– Спал отвратительно, – поделился. Вы страдаете от эротических фантазий? Нет, я ими наслаждаюсь.

– Дальше будет хуже, – оптимистично заявила девушка. – Сегодня последней парой Амбридж.

Вместо ответа ударился лбом о стол. Как же права Бобренок!

– Этот день никогда не кончится.

– Грейнджер, что это у тебя Поттер лбом столы прошибает? – манерный, ехидный голос. – Другого применения не нашлось?

– Авадами в меня никто не швыряется, чтобы Гарри в качестве щита выставлять, – хмыкнула Гермиона, намазывая тост джемом.

Добрые, добрые друзья.

Дракон и Ласка сели на одну сторону, рядом, слишком близко для друзей, но слишком далеко для встречающейся парочки. Гермиона на их ухищрения хмыкнула, покачала головой, промолчав. Бобренок умела быть тактичной.

И Малфой это оценил.

– Как продвигаются твои исследования?

Первые занятия, как и предполагала подруга, посещала Амбридж. Тактично сверлила в нас взглядами дырки, проверяла учебники и дополнительные материалы, заглядывала через плечо в конспекты. И скрипела зубами, когда не находила ничего криминального. Обычные домашние задания, эссе или дополнительные исследования в рамках школьного обучения. Что примечательно, к Гермионе она не подходила и близко. Девушка сидела в стороне, окруженная горами фолиантов по самым разным предметам, некоторые не были связаны с темными искусствами ни в коей мере. Что удивляло, так как тему ее дополнительных изысканий мы знали. Но Гермиона отмахивалась и мотала головой, заставляя не привлекать внимания. На нас лежала ответственная миссия по отвлечению внимания и оправданию “Кружка выполняющих домашние задания”. Как только не переиначивали название!

Цели, которые Гермиона называла Амбридж, тоже оправдались. Через пару дней к нам заглянули Невилл и Луна, Падма привела Забини, прочно обосновалась Паркинсон в компании Астории. Забежала да так и осталась Джинни Уизли. На огонек заглянул Флитвик – куратор он или где? – хмыкнул, расширил кабинет и оборудовал отдельный угол для занятий зельеварением, снабдив всеми возможными дополнительными чарами по охране, обеспечению безопасности и контролю того, что варят детишки. Преступить через программу они не могли, зелья должны соответствовать урокам и лекциям. Амбридж злилась, но ничего поделать с Мастером чар не могла, тем более, Флитвик доступно объяснил, что, как, зачем и почему.

Уголок привел в восторг Невилла, который понял, что можно заниматься зельеварением без надзора вездесущего Снейпа. Теперь Лонгботтом вовсю эксплуатировал Забини, стараясь лучше подготовиться к предстоящим лекциям, отточить навыки хотя бы до уровня “Не взорвать котел к чертовой матери на первом же этапе”. И ему это удалось – теперь котел взрывался почти в самом конце. Забини никогда еще столько не практиковался в щитовых чарах, которые выставлял на автомате, несмотря на то, что защита Флитвика не давала покалечиться и блокировала взрыв еще на подступах. Профессор потом объяснил, что такие чары плохо взаимодействуют с некоторыми манипуляциями при варке зелий, поэтому их не ставят на уроках Снейпа. А вот на лекциях самого Флитвика они не раз уже спасали положение, ведь с нами на одном курсе учился подрывник-любитель Симус Финниган. Флитвик хихикал и говорил, что сын пошел в мать, у нее во время учебы были точно такие же таланты.

В общем, весело, активно, интересно. А главное, отводило внимание от угла, где расположилась мисс Грейнджер.

– Мне удалось выяснить, что такое крестраж на самом деле, его определение, – девушка достала из сумки стопку исписанных ровным, четким почерком пергаментов, на которых в разных местах сияли разноцветные магические метки – как волшебный вариант магловских закладок-стикеров.

Рон немедленно посмотрел по сторонам.

Обычное утро в английской школе-интернате. Мы пришли пораньше, поэтому студентов за столами было мало, а те, кто появился, либо досыпал на ходу, либо усиленно повторял что-то, полностью углубившись в учебник. Ведь скоро полугодовые проверки, скоро Рождество. И скоро выпуск нового тома. Он получился толще, потому что как ни старался, невозможно усечь информацию о крестражах и невозможно совсем забыть о любовной линии. Нельзя переполнять том текстом, но и совсем уж в бабочки-сердечки седзе скатиться себе я тоже не мог позволить. В таких случаях нужно соблюдать золотую середину и выдерживать изначально заданный стиль рисовки, повествования. Если автор хочет изменить характер персонажа или количество текста, способ его подачи, то делать это надо незаметно, постепенно, поэтапно, начиная с второстепенных фреймов, где на это практически никто не обратит большого внимания, но тем не менее, изменения отложатся в памяти. Как пресловутый двадцать пятый кадр. Неопытные мангаки частенько меняли способ повествования слишком резко, за что немедленно получали по шапке от редактора, если только тот не решал, что это пойдет на пользу. Или, например, читатели слезно просили сделать хоть что-нибудь, потому как сюжет интересный, а рисовка убивает.

Преподаватели тоже еще не появились, кроме профессора Стебль, но у той теплицы, некоторые растения лучше подрезать и пересаживать на рассвете, так что женщина с утра до отвращения бодрая. Амбридж нет, и это отличная возможность обсудить все за завтраком.

Малфой поставил защиту от прослушивания, Рон на автомате дополнил ее. Спелись, голубки, сработались.

– Благодаря Гарри удалось получить библиотечный каталог прошлых лет, – кивнула она мне.

Не скажу, что это было легко. Однако мадам Пинс меня любит, поэтому с радостью одолжила несколько вариантов библиотечных перечней, за исключением Запретной секции. Каждый год она проводила опись, пересматривала ассортимент, какие-то книги убирала, заменяла более новыми изданиями, какие-то реставрировала. Списки подавала директору на утверждение, себе оставляла копию. Вот эту копию я у нее и выпросил. Уже не помню, чем оправдал свое стремление узнать, какие книги водились в библиотеке Хогвартса в прошлом.

– Вы знаете, что раньше секция, посвященная темным искусствам, была куда обширнее нынешней? – Гермиона хрустнула тостом, пожевала. – И дело не только в министерском запрете некоторых заклинаний и исследований. Такие книги, как “Наитемнейшие искусства”, “Темные искусства, весьма опасные”, пропали еще до запретов, их вычеркнули в то время, когда директором стал профессор Дамблдор, – она подтолкнула к нам лист.

Дата изъятия книги, а за нею – дата законопроекта, эти самые книги запрещающая. Разница в два года.

– Ты хочешь сказать, что директор поспособствовал запрету этих книг? Но зачем? – Рон побарабанил пальцами.

Отношения с Малфоем сказывались на нем в лучшую сторону. Наш рыжик стал еще сдержаннее и не видел ничего плохого в том, чтобы сначала анализировать и думать, а затем уже делать. Хоть это и явные признаки зелено-серебристого факультета.

– Темный лорд Волдеморт. Другими словами, Том Марволо Реддл.

– Человек и староста, – хмыкнул Малфой, только на прошлой неделе драивший кубки и таблички в Зале Славы. Не знаю, чем он уж провинился, но наказал его… Снейп! Малфой, вопреки обыкновению, не дулся, а пакостно хихикал и, судя по всему, продумывал месть.

– Да, он учился в то время, когда директор еще работал учителем. Если взять в расчет, что информация про крестражи могла оказаться в тех книгах, понимаю, почему Дамблдор поспешил от них избавиться.

– Тогда где ты нашла определения и информацию? – выгнул бровь Дракон. Знакомо выгнул. – Не в пособиях же “Крестражи для начинающих” и “Как стать бессмертным для чайников”?

– Вот, за что ты мне нравишься, Малфой, за трезвую оценку собственных сил, – ехидно ввернула Гермиона. – Понимаешь, что начинающий и… чайник.

Малфой сузил глаза, ведьма задрала нос.

– Хочу в подземелья Гринготса, там безопаснее, – тихо поделился Рон, наклонившись вперед, ко мне.

– Ты же знаешь, они могут собачиться сутками напролет, – пожал плечами. Правда, только правда и ничего, кроме правды. – Может, им пожениться? Тогда смогут портить друг другу жизнь на законных основаниях, – подвигал бровями, чтобы Ласка не думал, что я всерьез.

Тот хмыкнул.

– Вслух идею не подавай, а то Гермиона извернется и станет Малфою мачехой.

– Тьфу на тебя, Уизли! – в сердцах аристократ даже назвал своего парня как раньше, по фамилии. Передернул плечами.

– Зато вы отвлеклись, – со спокойным видом пожал плечами Рон.

Давно отработанный механизм отвлечения этой парочки от споров. Ляпнуть что-нибудь шокирующее. В прошлый раз Рон предложил мне начать встречаться, как только уйдет от Малфоя. Надо ли говорить, что Драко схватил его чуть ли не в охапку, пользуясь тем, что в кабинете остались только мы вчетвером, и шипел на меня оставшееся время факультатива.

– Нет, Драко, – к Гермионе тоже вернулось самообладание, после того, как щеки сменили окрас несколько раз. Видимо, представила себя женой Люциуса и мачехой Драко. Понимаю ее, какой мужчина! Какая стать!

И какой Салазар дожидается меня в Комнате. По сравнению с ним все нынешние маги, даже самые могущественные и эксцентричные, кажутся блеклой, неправдоподобной копией. Зарисовкой, в то время, как у меня на руках – оригинал.

Почти оригинал.

Так, не отвлекаемся, а то легко скатиться в депрессию! Оно мне надо?

– Если опустить в учебниках и книгах по истории магии все факты о восстаниях гоблинов, – закатила глаза. У кого только научилась? – То остаются короткие справки и факты, выдержки из биографий наиболее отличившихся магов. Я начала с Фламеля, как единственного бессмертного среди волшебников.

– Условно бессмертного, – поправил Рон, – его поддерживает философский камень.

– Да, – нетерпеливо кивнула Гермиона. – И в одной из книг, восхваляющей его, нашла фразу, что Фламель выбрал наиболее безопасный путь достижения бессмертия. И какое счастье, что он не использовал крестражи. Но что самое важное, после этого слова шла ссылка.

– На какое-нибудь издание по темным искусствам, которого у нас в библиотеке не сохранилось. Уже.

– А вот и нет! – сияющая Гермиона показала язык. – На книгу “Градация темных искусств: от слабейших до могущественнейших” – подробная классификация заклинаний, разделение на группы, от простого сглаза до непростительных. Там тоже шло только упоминание, однако в конце старых книг обязательно имеется список литературы, которым пользовались авторы. И я нашла “Бессмертие души и тела”. В книге шло не самое подробное описание техник, какими пользовались маги для получения бессмертия. В том числе и крестражи. Нет конкретного рецепта по созданию, однако есть описание, что это такое и с чем его едят.

– Почему Дамблдор и ее не изъял? – нахмурился Рон.

– Потому что официально она относится не к секции темных искусств, а к истории магии! – подняла палец Гермиона.

Появляется у меня стойкое подозрение, что все самое интересное маги держали в данной секции. Или предмет казался таким неинтересным, что никто и не думал шерстить ассортимент предоставленных рукописей и фолиантов. А если хочешь что-то спрятать, положи на самое видное место.

– По сути, это всего лишь жизнеописание магов, пытавшихся в свое время достичь бессмертия. Вернее, это прописывалось мимоходом, как одно из желаемых достижений, план. Биография, предпосылки, цели, методы. А если учесть, что пятеро из них участвовали в войнах против гоблинов… – хитрая моська.

– То никто и не подумает убирать эти книги, потому что они востребованы для лекций! – ударил кулаком по ладони Рон.

Бобренок сияла. Она проделала просто колоссальный труд, отыскала и прошла по всем имеющимся ссылкам. Ее энтузиазм и возможности в поиске информации меня пугают.

Она вынула еще один пергамент.

Из всех искусств черных самым противным природе человеческой является создание крестражей. Душа рвется, подобно листу бумажному, на неравные части, страдают при этом тело и аура, что сказывается на разумности мага. Как сокровища охраняются частички души, подобно ценнейшему кладу прячут их, потому как для создания нужны ритуалы претемные, мерзкие. И страдает такая душа без своей половинки, в тюрьму драгоценную заточенная.

– Так понимаю, это адаптация, – поднял глаза Малфой.

– Да, – Бобренок разве что невидимые очки не поправила. – Я учла изменения в морфологии, синтаксисе и лексике, произошедшие со времени издания книги. К тому же не стала изменять порядок построения предложений во всем, чтобы лучше донести смысл.

– А это… – Ласка кивнул на внушительную стопку листов.

– Теоретическое обоснование, список словарей, ссылки на книги уважаемых магов, копии страниц и выдержки из них, – Гермиона улыбнулась. – Не хочу делать свои утверждения и исследования голословными.

– Грейнджер, ты страшная ведьма! – вот и Малфой оценил труды подруги. – Когда ты только успела?

Ласка залился краской, уткнулся в тарелку с остывшей овсянкой. Так, что это за скандалы, интриги, расследования?

– Конспекты я копировала у Гарри, профессор Флитвик показал копировальное заклинание, а домашнее задание за меня выполнял Рон, – с улыбкой пожала плечами Гермиона.

– Как и все должники с нашего факультета, – пробурчал Ласка, еще больше заливаясь краской. – Ты пригрозила, что проклянешь до седьмого курса, если мы потеряем хоть один балл и не справимся на “Превосходно”.

– Зато ты подтянул собственные оценки и начал разбираться в рунах, – беспечно заявила Грейнджер.

Малфой тихонько захлопал.

– Теперь понятно, откуда у Рона взялась в последнее время подозрительная тяга к знаниям и выполнению домашнего задания.

Бобренок, ты пугаешь, Дракончик прав. Повезло Мышке, такая женщина на него глаз положила.

– Я для этого и помогала не за деньги, а за долговые обязательства, – пожатие плечами. – Деньги приходят и уходят, а услуги могут пригодиться в любое время. Но сейчас не об этом, – встряхнулась девушка. – Нужно узнать, что мог в качестве крестражей использовать Темный лорд. Их называют сокровищами, по остальным выпискам я поняла, что это должны быть какие-то особенные предметы, а не просто консервная банка, как для портала. Несмотря на то, что чары придают этой вещи прочность, она сама по себе должна быть крепкой. Я тут набросала маленький список подходящих вещей…

Ее “список” грозил развернуться, как в мультяшках – до противоположной стены Большого зала.

– Том Реддл был старостой, потом проводил собственные исследования, я нашла упоминания в старых подшивках газет.

– Амбиции, – кивнул Рон, включаясь в мыслительную деятельность.

Я не знал, как дать понять Аврорату о крестражах? Да просто выслать им выкладки Гермионы, а затем натравить самого Бобренка. Да они у нее за пару недель справятся!

– Том Реддл получил награду за то, что нашел чудовище Тайной комнаты, – решил поделиться информацией. Понемногу не помешает. Я бы и книги Гермионе дал необходимые, если бы не возникло вопросов: откуда я их взял. – Пятьдесят лет назад Комната была открыта, погибла девочка, Плакса Миртл. Тогда злоумышленника поймали, не знаю, кто это был. Тому Реддлу сделали наградную табличку.

– Чудовище, как и Комната, принадлежало Салазару Слизерину, а тот был змееустом. Логично предположить, что это какая-нибудь змея, – вставил Рон. Аналитический разум!

Малфой оценил, судя по восхищенному взгляду. А я ждал его реакции. Из нашей компании он больше всех мог знать о прошлом своего отца, о делах их развеселой компании.

– Василиск, на меньшее такой маг, как один из Основателей, вряд ли бы согласился, – хмыкнула Гермиона.

Малфой сдался, сломался, сломался Малфой.

– Темный лорд был змееустом. Отец говорил, что в последние годы жизни у него появилась змея. А еще он являлся наследником Слизерина.

Гриффиндорская часть нашей компании переглянулась.

– Все сходится. Если он наследник Слизерина…

– Мисс Грейнджер, мистер Уизли, мистер Малфой, мистер Поттер, позвольте узнать, чем таким интересным вы заняты, что соизволили пропустить звонок на первую пару занятий? – вкрадчивый голос пробился сквозь заглушку.

Вот черт, за этими обсуждениями совершенно забыли об уроках!

Возле стоял Снейп собственной персоной и недовольно хмурился. Как ему удалось взломать фамильные чары Малфоя? Дракончик хвастался перед нами, что это мамины наработки, специально переделанное заклинание. Если только Нарцисса не на пару с Мышкой разрабатывала чары в бурные школьные годы. Кто знает.

– Простите, профессор, мы пойдем, – Гермиона смахнула листы в сумку и быстро поднялась, пока не оштрафовали.

Хорошо, что первой парой у нас чары, Флитвик ругать не станет, наверняка заметил, что мы по уши в бумагах, он только за исследования.

– Как продвигается завоевание неприступной крепости? – обратился к девушке, пока сладкая парочка ушла вперед.

Не надо бросать на меня такие подозрительные взгляды. Твоего интереса только слепой не заметит.

Девушка вздохнула. И коварно улыбнулась.

– Он уже не ругается, не огрызается… по крайней мере, не столько, – игнорировать моего Бобренка вздумал? Не позволю! И она тоже не позволит. – Кажется, смирился. Немного. Но я над этим работаю.

Это хорошо, что ты работаешь, это очень хорошо, Бобренок. Осталось только выяснить реальную подоплеку дел.

– Ты уверена, что тебе нужен ядовитый мизантроп?

Бобренок хмыкнула, поправила челку.

– Не веришь в любовь с первого взгляда?

– Нет.

– Он мне понравился, после того обсуждения с Лавандой я начала приглядываться к нему, и сама не заметила, как увлеклась. Он ведь очень умный, Гарри, талантливый, если забывает о шипах и колючках, с ним очень интересно разговаривать. И не только о зельях и чарах, он начитан, знает о кинематографе, об истории не только магического мира. С ним мне… легко, как бы удивительно ни звучало данное утверждение. Ты оказался прав тогда – не нужно притворяться с самого начала. И теперь я могу быть с ним собой, кажется, он даже с этим смирился. Что старше – разве в мире магов это разница? Это ужасно – влюбиться в человека, которого не можешь уважать. Я бы тогда сама себя перестала уважать. А Снейп достоин уважения. И если ради этого придется немного побиться о колючки, я согласна.

Все-таки ты истинная гриффиндорка, Бобренок, по крайней мере, в любви. Невзирая ни на какие слизеринские черты.

– Не боишься, что первая любовь… трам-пам-пам? – что там еще говорят об этом горьком и сладком чувстве.

– А он не первая моя любовь! – наверное, моя челюсть отвисла, потому как Гермиона весело хмыкнула. – Перед Хогвартсом я была влюблена в старшеклассника из нашей школы, ходила за ним хвостиком, записывала конспекты, искала книги. Глупость в общем, но то увлечение я пережила, – она дернула плечиком и вошла в класс.

Пришлось последовать за подругой, гадая, чего еще я не знаю о мисс Грейнджер.

И мне показалось, что за поворотом мелькнула темная мантия, или нет?

– Хочешь сказать, что такая вещь может оказаться в моей Комнате? – Кандида откинулась на спинку кресла, размышляя, после того, как я выложил все соображения. Опираясь, разумеется, на исследования своей подруги. Якобы она все вычислила, теперь мы всей компанией ищем варианты предметов, которые могут быть крестражами, и мест, где их можно спрятать, экранируя сильнейшие темномагические эманации.

– Это невозможно, – категорически произнес Слизерин тем временем.

– Согласна, – кивнула товарищу женщина.

– Почему? – мы с Еленой переводили взгляд с одного на другого.

– Продолжительность жизни в наше время была гораздо меньше, чем сейчас, даже у магов. Голод, мор, эпидемии, войны, столкновения с противниками, кровная вражда, яды, проклятия, сглазы – да мало ли причин погибнуть в расцвете лет? Понимание неотвратимости смерти, непредсказуемости, скоротечности жизни появлялось у детей нашего поколения с раннего детства. Мы можем погибнуть в любой момент, поэтому за отведенный период времени нужно успеть сделать как можно больше. Продлить род, укрепить позиции. Только когда семья в безопасности, есть дети, можно заниматься исследованиями. Но маги либо этого не достигали вовсе, находясь в постоянных заботах о своих домах и родных, либо находились уже в таком возрасте, что смерть казалась облегчением, ее не боялись. Поэтому концепция бессмертия не пользовалась популярностью в наши времена.

– Однако это не мешало появлению некоторых энтузиастов, – подхватила Когтевран.

– С годами условия жизни магов улучшились, поэтому те, кто чего-то достиг, кто боялся смерти, стали искать способ избежать с ней встречи, – вставила Елена.

– Но это лирика, – отмахнулся Слизерин, взглянул прямо, немного насмешливо. – В мое время не существовало сильного разделения на темную и светлую магию, ее просто использовали и не боялись. Поэтому о крестражах знали те, кто интересовался ими. Например, Кандида.

– Это занимательное направление исследований, – повела плечами леди Когтевран. – Каждая душа стремится, после гибели физического тела, уйти из нашего мира. Либо остаться, если есть незаконченные дела, если просто она боится того, что скрывается за Гранью. Крестражи суть разделения души, которая не желает покидать бренный мир, но и существование в форме призрака ей претит. Поэтому вперед выходит другое желание: обрести тело. Собственное, подвластное только одному кусочку.

– Поэтому все крестражи блокируют, – они идеально друг друга дополняют, перехватывают нить повествования так, что она не прерывается, тянется дальше, сплетаясь в узор. Глаза Слизерина довольно сверкнули, когда он заметил мою реакцию. Вот ведь… змей! – Их создание – палка о двух концах. Кто-то может найти кусочек, тот подчинит человека и станет реальностью, даже невзирая на то, что где-то может бродить еще один, свободный, кусок души. Поэтому прячут, тщательно запирают заклинаниями.

– Крестражи – это паразиты, питающиеся магией того, кто их носит. Если нашел эту гадость, уничтожай немедленно. Адское пламя или яд василиска, с последним тебе поможет Салазар, – стрельнула глазами в сторону друга.

– Твоя шутка про то, что я змея, уже не смешна, дорогая Кандида, – промурлыкал тот, хотя глаза гневно сверкали.

– Я имела в виду твоего питомца, но, по-видимому, задела старую рану. Нацедишь Гарри яду, Салазар?

И эти могут препираться вечность, тем более, спешить им некуда.

– Давайте вернемся к крестражам. Почему ты уверена, что их не может быть в твоей Комнате?

– Потому что моя Комната, как и Комнаты остальных Основателей, по сути тонко настроенный артефакт с определенной структурой и заданными параметрами. Сильное колдовство, наподобие того, что используют для защиты крестражей, способно вмешаться в его работу, навредить, поэтому оно здесь невозможно. Блокируется самой Комнатой. Сюда можно пронести артефакт, но нельзя его вплести в структуру Комнаты.

– То есть просто бросить и все?

– Да, – просто кивнула Когтевран. – Единственный, кто сумел сделать артефакт в артефакте, это Салазар. Он превратил Воскрешающий камень, доставшийся от предка, в часть родового кольца Слизеринов. Подозреваю, ему помогали либо гоблины, либо Годрик. И не единожды.