Текст книги "Четкие линии (СИ)"

Автор книги: Шион Недзуми

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 34 страниц)

Только заклятие заглушки выучить.

Снова планов море…

– Гарри, представляешь, – навстречу мчались Рон с Гермионой. Гермиона сияла, Рон кривился. – Профессор Флитвик согласился меня обучать дополнительно! Теперь осталось только Снейпа уговорить. Нет, ну до чего же полезная книжка! – потрясла она томиком манги. – Никогда бы не узнала об этом правиле Устава школы. Такие возможности открываются.

– А меня? За что меня в пару Малфою поставили? – возопил Рон. – Да еще и обучаться Патронусу. Это же… – он покраснел, как помидор.

Что это с ним? Ах, да, у меня же Дракон показывает Ласке взмах палочки, стоя за спиной и почти обнимая.

– Как ты не понимаешь! – всплеснула руками Гермиона. – Это заклинание высшего уровня, очень сложное. Если в книге они овладеют им, мы тоже сможем научиться, у нас будет целая инструкция, с картинками!

Пошел вместе с друзьями к Большому залу, Гермиона и Рон отчаянно спорили. Ласка настаивал, что нельзя использовать такие картинки и такие методы. Кстати, ему идет новая одежда, новый стиль. Видимо, прикупил обновок летом. Да и есть стал аккуратнее. Не раз краем глаза замечал, как Дракончик с недовольной миной учит рыжика завязывать галстук. Не “Виндзор”, но тоже очень даже ничего.

Все меняется.

Спор друзей проносился мимо ушей, а вот слова Гермионы. Инструкция… с картинками…. Что если попробовать анимировать изображение, хотя бы простой взмах палочки при той же Левиосе? Это же такая помощь новичкам была бы!

Но сначала нужно порыться в библиотеке. Такие возможности открываются!

========== 16 ==========

Реальность как всегда внесла свои коррективы.

Задумка с анимацией оказалась не такой уж и плохой, хотя к манге и не применима. Изолированность магического мира от магловского, невозможность использования электричества, даже банальных бытовых приборов привела к тому, что магам были доступны только виды классического анимирования. В чем-то они отставали от магловских, а в чем-то – превосходили. Например, колдографии. В отличие от обычной камеры, магическая снимала не один конкретный момент, а запечатлевала еще секунду до и секунду после, это если говорить грубо. Изображения могли двигаться в пределах этих трех секунд, повторяя те движения, что совершали оригиналы в захваченный момент времени.

Но вот кинематографа как такового у волшебников не имелось. Допотопный аппарат мог проецировать только отдельные слайды, которые крайне редко использовались для презентации и чего-то подобного. Существовал, правда, кукольный театр, где модели двигались с помощью волшебства и по дизайну напоминали персонажей фильма “Кошмар перед Рождеством”.

Самым сложным являлось художественное анимирование. Волшебные портреты являлись по сути продуктом взаимодействия сразу нескольких дисциплин, причем на весьма, весьма высоком уровне. Чарами обрабатывали холсты, зелья добавляли в краски, задействовали даже артефакторику, нумерологию и многое, многое другое. К самому волшебнику тоже предъявлялись высокие требования, например, уровень дара, талант, разностороннее образование. Поэтому профессиональных художников, способных создать такие портреты, было очень мало, и они ценились на вес золота. Каждый, кто имел хотя бы толику таланта, мечтал попасть к ним в ученики, а магическое законодательство какого-то мохнозатертого года предписывало, чтобы за свою жизнь каждый такой художник передал свое мастерство хотя бы одному ученику.

А вот в повседневной жизни анимирование картинок не использовалось. Даже комикс про простеца, который в детстве читал Рон, “не подавал признаков жизни”, что уж говорить об учебниках. И дело тут не в консерватизме магов.

К классическому волшебному анимированию относились покадровые рисунки, которые впоследствии требовалось совместить с помощью чар в единую композицию. Таких кадров должно было быть два как минимум, поэтому заклинания, что к ним применялись, так и назывались – “на два движения”. Загвоздка в том, что эти самые чары плохо сочетались с остальными, в особенности – с магическим копированием. Его можно было применить до, но никогда – после. То есть, если хочешь создать учебник с такими рисунками, можно было копировать неподвижные иллюстрации, однако заклинать их требовалось каждую в отдельности. Процесс был признан нерациональным и нерентабельным. Особенно, если учитывать, что в магической Великобритании, исключая многочисленные газеты и журналы, существовало всего два издательства, которые занимались только и исключительно книгами. Всеми: учебниками, пособиями, переизданием старых экземпляров. Сколько требуется иллюстраций для всего лишь одного Хогвартса? Издательству придется забросить остальные заказы, чтобы только заклинать учебники по всем предметам для всех семи курсов. Ведь каждый год вносились какие-то изменения в заклинания, ограничения и дополнения, что заставляло переиздавать учебники. Следовательно, каждый год пришлось бы заниматься этим сначала. А затраты и убытки не окупятся. Нашел даже статью в “Пророке”, посвященную этому вопросу. Тогда выступал главный редактор издательства “Светлый лес”, в котором печатала свои книги Батильда Бегшот. Он-то и привел для примера схемы, расчеты, выкладки. Никто не готов тратить время на рисунки, кстати, их требовалось выполнять от руки, чтобы можно было наложить безопасно заклинания на два движения. А художники предпочитали обивать пороги училищ, академий и домов известных мастеров, большинство уезжало в Италию и Францию, где художественное направление было развито шире. В общем, книги выпускались с обычными иллюстрациями.

От подобного анимирования в манге пришлось отказаться. Обычно страница в классической манге, исключая кульминационные и титульные, состоит из трех-четырех фреймов минимум. Если каждый анимировать, то получится сплошное мельтешение, которое быстро утомит читателя. Конечно, можно нарисовать каждую сцену на отдельной странице, однако это увеличит объем книги. И не только. Для каждой анимации требуется как минимум два кадра, для манги – еще больше, если не хочу потерять смысл. Затем их уже следует объединить. Слишком много мороки, и книга потеряет столь любимый мной классический вид. Но решающую роль сыграл тот факт, что заклинания на два движения совершенно не сочетались с охранными чарами, что я использовал. Теми самыми, которые создавали две копии при уничтожении одной. Если уничтожить книгу с анимированием, она не восстанавливалась. И что же, мне рисовать заново?

В общем, мангу было решено оставить в прежнем виде, а вот пособия для младших курсов…. Интересная ведь задумка. Пока возьму только второе полугодие первого курса по чарам.

– Не боишься, что тебя вычислят по списку литературы в библиотеке? – Салазар вмешался в процесс творчества. Ну, и правильно, все равно требовалось отвлечься.

Поднял на него скептический взгляд. И это меня спрашивает человек, который и придумывал способ работы библиотеки Хогвартса! Неужели так скучно стало?

Потер глаза. Действие в манге развивалось нормально, Ласка и Дракон вовсю трудились, Бобренок атаковала гранит науки по зельеварению и чарам, профессор смотрел на ученицу снисходительно, но уже с толикой теплоты. Представляю, какой переворот осуществит такой взгляд в исполнении декана в умах змеек и львят.

– Я же не беру книги с названиями “Развитие книжного дела для чайников” или “Как анонимно нарисовать мангу и избежать кары со стороны профессоров Хогвартса”, – Салазар усмехнулся, по Комнате прошла волна дрожащего марева – так она смеялась. – Ты же помнишь, должность библиотекаря на самом деле звучит как Хранительница книжного фонда школы. В начале и в середине года мадам Пинс выдают специально зачарованные пергаменты, из которых она и делает формуляры и вкладыши. Из библиотеки нельзя вынести книгу, которая не записана на таком пергаменте. Исключение не составляют книги по специальному разрешению, их библиотекарь тоже записывает в формуляр. Только после появления записи можно вынести книгу из помещения, там стоят специальные чары, завязанные на пергамент. И именно поэтому не существует формуляров для читального зала. Студент может брать любую книгу и читать в библиотеке, за исключением Запретной секции.

Слизерин театрально похлопал в ладоши.

– Ты научился уходить от ответа. Столько воды вылил, а ведь именно я и придумал эту систему вместе с Кандидой. Но ты так и не ответил на мой вопрос. Да, ты не выносил книги с нужным содержанием из библиотеки, да, их название звучит иначе, однако эта ваша… мадам Пинс? может заподозрить неладное по списку прочтенного и доложить директору.

Зевнул, крутанулся на кресле, потер уставшие глаза. Завтра буду распугивать всех красными очами.

– Знаешь, что самое интересное, изначально упоминание о “книжных” заклинаниях я нашел в литературе по истории магии. Времен гоблинских восстаний. Тогда много внимания уделяли тому, чтобы запрещенная литература не попала в ненужные руки, не получила распространения. Гоблины восставали, пытались призвать на свою сторону магов, Авроры защищали людей от листовок и призывов, отсюда и получились охранные заклинания. Маги, уже перешедшие на сторону гоблинов, пытались противостоять, провозить книги контрабандой – отсюда другие заклинания. Уже потом эти чары получили распространение во времена Инквицизции. Так что… – усмешка сама по себе стала хитрой. – Я читаю книги, только и исключительно связанные с историей магии. К тому же, Комната может копировать в себя любые книги, которые есть в библиотечном фонде Хогвартса, и для нее нет исключений по Запретной секции. Кандида Когтевран была настоящим гением! – такое колдовство не могло не восхищать. В своей комнате основательница предусмотрела все, что может понадобиться студентам для учебы, и даже сняла некоторые ограничения.

– Благодарю, молодой человек, мне очень приятно и лестно ваше мнение.

Глубокий, чувственный голос. На стене, напротив портрета Слизерина, появился другой. В мягком, глубоком кресле с высокой спинкой, на фоне темно-синего бархата сидела прекрасная женщина. Такими изображают Дам артуровских времен, за их руку и сердце сражаются благородные рыцари, короли кладут свои сокровища к их ногам, а поэты сочиняют поэмы в их честь. Женщина состояла из тонких граней льда: холодный и насмешливый взгляд из-под изящных бровей вразлет, прямой нос, тонкие, неулыбчивые губы, по которым сейчас плавала усмешка. По высокому лбу проходил изящный обруч с вырезанными рунами, убранные под него волосы были откинуты назад и открывали сливочную шею, гордый разворот плеч. Темно-синее платье облегало стройный стан, высокую грудь, чьи очертания угадывались в неглубоком декольте. Рядом на столике стоял серебряный кубок с вином, а на коленях лежала книга в кожаном переплете, и пальцы с удлиненными, гладкими ногтями лениво и машинально перебирали страницы.

– Кандида, сто лет не виделись! – ядовито усмехнулся Слизерин. – И еще столько бы тебя не видеть.

– Согласна, – кивнула женщина. – Сидел ты в своем подвале и сидел бы дальше, но сейчас ты в моей Комнате, так что прояви уважение!

– Я не по своей тут воле, так что могу расслабиться, – разве что язык не показал.

И это основатели? Сущие дети! Но почему портрет появился только сейчас. Я давно подозревал, что каждый из основателей Хогвартса прикрепил частичку себя к своему главному творению, к своему убежищу. Однако проверить данное утверждение никак не мог, Слизерин являлся единственным знакомым портретом.

– Но почему вы не появлялись раньше? Ведь я не первый год здесь.

Под взглядом Когтевран становилось неуютно, хотелось передернуть плечами. Как будто погрузился в черные воды ледяного озера, и осколки льда пронизывают каждую клеточку. Но вот взгляд изменился, и зима сменилась теплой южной ночью.

– Зови меня Кандидой, не хочу отставать от Салазара, – дрогнули уголки губ. Не улыбка, но одобрение. – Многие считают, что в портрет можно поместить душу человека. Это не так. Магический портрет – слепок личности, тонкие нюансы и грани науки о душе и сознании, подкрепленные зельями, артефактами и чарами. А еще – талантом и усердием художника, его душой. Сколь ни был бы талантлив создатель картины, если он ничего не чувствует в момент рисования, из-под его руки выйдет не более, чем малеванный холст. Красивый, но, увы, бездушный.

– Кандида стала первой, кто начал всерьез изучать магическую живопись, – вставил Слизерин.

Несмотря на внешнее раздражение, он все равно был доволен. Тому, что появился собеседник, тому, что появился один из немногих людей, кто был по-настоящему близок темному волшебнику. Не уверен, что у него имелись друзья и товарищи кроме основателей школы. Когда бы он ни заговаривал о них, как бы ни старался, тепло все равно проскальзывало в голос. Он если не любил, то уважал и ценил их.

В груди подозрительно сжалось. От радости. От зависти. К Когтевран и остальным, потому что сумели стать чем-то значимым в жизни… друг друга.

Чертов озабоченный портрет! Не хватало еще влюбиться в него. Так, массируем виски и возвращаемся к сути разговора.

– Наверное, ты не раз замечал, что некоторые портреты спят целыми днями, – продолжила тем временем Кандида. – Это не всегда притворство. Слепок личности подразумевает и характер мага, его интересы и склонности. Почему директора Хогвартса практически всегда бодрствуют? Потому что искренне интересуются делами школы, директором не мог стать равнодушный к детям, так уж было заложено нами при основании. Но вот остальные портреты. Если не с кем поговорить, не с кем разделить вечность, мы засыпаем, до тех пор, пока не появится нужный человек. Или портрет. Или существо. Со времен смерти оригинала я бодрствовала около ста лет. Постепенно менялись времена и интересы, про Комнату стали забывать или использовать ее не по назначению.

По помещению пробежалось марево, на этот раз грустное. Протянул руку, погладил шершавую стенку. На этот раз она не одинока. Салазар насмешливо хмыкнул и закатил глаза.

– Завидуй молча! – показал ему язык.

– Пока ты ее не целуешь, я спокоен, – парировал волшебник. – Но берегись, я ревнивый!

Вот ведь… зараза змеиная!

Кандида усмехнулась, покачала головой.

– Я проснулась в конце твоего первого курса. Комната подала знак, что появился человек, который…. Которому нет дела до политических игр, славы, даже собственной, важны только знания и индивидуальное творчество. Личность, индивидуальность – вот те качества, что я более всего ценила в своих студентах и воспитывала в них, пока была жива. Мне потребовался год, чтобы проснуться окончательно. Остальное время я наблюдала за тобой. Ты – истинный адепт моего факультета, Гарри. И я безумно горжусь этим, – вздернула подбородок.

– Спасибо, – уважительно кивнул.

– Если не возражаешь, я составлю компанию тебе, Комнате и, так уж и быть, Салазару.

– Что значит “так уж и быть”? – возмутился Слизерин.

– Не возражаю, для меня это будет настоящим удовольствием. Тем более, скоро заканчивается учебный год, и я уеду на каникулы. Вместе вам будет веселее.

– О, да, – предвкушающе улыбнулась Когтевран, опасно улыбнулась.

Слизерин застонал и закрыл глаза ладонью. Появилось радостное подозрение, что не только Пуффендуй является управой на эту язву.

Тот редактор, что приводил доводы против анимации, был прав, чертовски прав. Нарисовать сорок экземпляров пособий для первого курса за второе полугодие было нетрудно. Чары изучал, движение скопировал таким образом, чтобы смотрящий понимал, как надо действовать. Даже раскрасил, пририсовал искорки, вылетающие из острого кончика палочки. Затем скопировал сорок экземпляров. А вот дальше пошла каторга. Для каждого заклинания был комплекс кадров, требовалось объединить их, придать подвижность. Помнится, в фильме про Гарри Поттера, Малфой послал тому движущуюся картинку. Вот уж действительно – на два движения. Всего два действия, объединенных в одно. Мне же требовалось как минимум три.

Вопрос – оно мне надо? И для чего? Ответ пришел незамедлительно. Потому что это можно сделать. Потому что любопытно и хочется попробовать нечто новое. Тем более, что экземпляр манги для конца года уже был нарисован и готов к выпуску – вот, что значит, мощное вдохновение и заряд бодрости от кофе. Подумаешь, не поспал пару ночей, так ничего страшного. Зато теперь можно вплотную заняться новым направлением. Если получится, на этом можно неплохо, весьма неплохо заработать. Издательства тратить время не будут, а я в маленьких порциях летом смогу освоить. А то что же это – Гарри Поттер и ничего от своего имени не выигрывает. Впрочем, инициатива Альбуса Дамблдора по засекречиванию места обитания Героя пошла на пользу. Мое имя использовать сначала запрещалось Министерством, а теперь прошло время, Герой уже никому не интересен, по крайней мере, не настолько. В результате, о Гарри Поттере можно узнать разве что из новейших учебников истории, да старых выпусков газет.

К глубокой ночи сорок выпусков было готово. Осталось только положить их у гостиной и зачаровать, чтобы взять мог только первокурсник. С внутренней стороны обложки написал предупреждение, что рвать книги не стоит, они не восстановятся. Сами заклинания и рисунки сопровождали цифры и пояснения с краткой техникой безопасности. Ну-с, пойдем!

Кого я знаю из Гриффиндора? Лиза Фейрфакс, милая девочка, поступившая только в этом году. Из Пуффендуя… Мэтью Салливан, из Слизерина кого не жалко? Кажется, Дэвид Дженкинс. Из Когтеврана отдам Пенелопе Кристалл, ей можно доверять.

Из тех же книг про контрабанду, нашел заклинание, которое позволит взять в руки книгу только тому, кого волшебник обозначил в качестве адресата. Тоже старые чары.

У двери в каждую гостиную оставил по стопке учебников, написал сверху записку, для чего они предназначены, поставил охранные чары и с чистым сердцем вернулся в Комнату. Ломиться в гостиную родного факультета и отгадывать загадки на входе не было ни малейшего желания.

Повезло ни на кого не наткнуться, хотя… кажется, сегодня патрулирует профессор Стебль, а она всегда уходит спать ближе к полуночи.

– Это восхитительно! – Гермиона плюхнулась на скамейку рядом. Рон тут же пододвинул ей кубок с тыквенным соком, тосты и мармелад. Девушка благодарно кивнула. Ласка делает успехи, теперь вежливо просит передать то или иное блюдо, никуда не спешит. И читает ежедневные газеты! Это все твое влияние, Дракоша. Зато кругозор теперь не ограничивается шахматами и квиддичем.

– Что именно ты имеешь в виду? – Дракон соизволил проснуться, перевел взгляд серых, уже не сонных, глаз на подругу.

– Посмотрите, сегодня ночью обнаружили под дверью. У нас только первокурсница смогла взять в руки и раздать остальным. Пособие по чарам за второе полугодие в картинках! С техникой безопасности, с нужным ударением, – Гермиона цвела и пахла, краснела от восторга, перелистывая книжку, вся сияла. – Если бы у нас были такие в свое время, учеба пошла бы намного проще.

– Точно! – поддержал ее заглянувший через плечо рыжик.

Ой, ну вы меня засмущали, право слово, не стоит.

– Отличная идея, просто отличная. Обидно, что нельзя копировать уничтожением, но тут, видимо, дело в чарах, – Гермиона отдала книжку подошедшей смущенной первокурснице и вновь повернулась к нам. – Кстати, меня профессор Снейп таки взял на дополнительные занятия. Или я уже об этом говорила? – захрустела тостом, подтянула к себе овсянку, щедро посыпав ту сахаром.

– Не понимаю, как ты можешь с ним общаться, – передернул плечами Рон. – Он же… брр. Без обид, Малфой, но ваш декан страшный человек.

– Никто и не спорит, – пожал плечами Драко, гордо вздернул нос, а затем понизил голос. – Говорят, он сильнее Флитвика в искусстве дуэлей, у него большой боевой практический опыт, и он считается одним из опаснейших людей магической Британии, из тех, кого не следует злить.

О, вот это уже интересно. И какая реклама! Продолжай, Малфой, вон, как глаза у Бобренка разгорелись. Таких подробностей о декане Слизерина никто не знал.

– А кто еще входит в этот список?

Драко наморщил лоб, припоминая. Актерский талант погибает, более чем уверен, Малфой наизусть знает эти фамилии.

– Если только по силе, то на первом месте, разумеется, наш директор. Затем идут мой рара и наш декан, за ними – Руфус Скримджер, глава Аврората, потом Кингсли Брувстер. Там дальше уже не знаю, эти – самые опасные.

– А остальные аристократы? – поинтересовалась Гермиона, отчистившая тарелку чуть ли не до блеска.

Овсянку на дух не переношу, категорически. Пусть говорят, что жареные яйца влияют на печень, “сажают” ее, но есть мерзость грязновато-бежевого цвета я не в силах. Хоть с вареньем, хоть с хлебом, все равно. Это сильнее меня.

– Забини поголовно зельевары, Нотт боевик, но слабее отца, Пьюси менталисты, остальные относятся к сфере торговли или занимаются собственными семейными делами. Например, Флинты разводят гиппогрифов. Раньше Блэки находились впереди планеты всей, но сейчас от них остались только Сириус, да вон, Поттер, самый близкий родственник. У него бабка Блэк, он может наследовать.

– У тебя мама – Блэк, – показал язык.

– А я – Малфой, – ответный жест. – И никем другим быть не могу. В отличие от некоторых.

– Не ссорьтесь, девочки, – поспешила вмешаться Гермиона. Бобренок, миротворец ты мой, спасибо, что не дала мне, невыспавшемуся, совершить кровавое жертвоприношение во время завтрака.

– Так ты не ответила, Гермиона, тебе не страшно находиться в одном кабинете со Снейпом? – вернулся к прежней теме Рон.

Гермиона закатила глаза, порылась в сумке и вытащила… все томики манги. У Рона глаза стали идеального анимешного размера – чудеса безоперационной хирургии, да и только.

– Вот, смотрите, как знала, что станете возражать и отговаривать, специально приготовила, – она раскрыла первую книгу на яркой зелененькой закладке.

Только Гермиона Грейнджер могла проделать научную работу по безобидной манге.

– Посмотрите, как он нарисован. Реальный, ничего не приукрашено, согласны со мной? – мальчишки закивали. – Его слова, его жесты, его увлеченность. Посмотрите, как горят его глаза, когда он занимается зельями. Я присмотрелась на уроке – все правда. Профессор Снейп очень любит свой предмет. Он объясняет четко, без лишней “воды”, понятно, как инструкцию. А будучи с ним на дополнительных занятиях, я смогу задавать вопросы, которые меня интересуют. Между прочим, нам СОВ сдавать по зельям тоже! – наставительно произнесла Грейнджер. – Я выяснила, что профессор Снейп – самый молодой Мастер-зельевар, он сделал несколько открытий, написал много интересных статей. Правда, все это было еще до Хогвартса, – поджала губы с неким сожалением.

– Вот и верни его на путь истинный, – хмыкнул. – Многие магловские мудрецы говорили, что иногда взгляд на своего ученика позволял им понять собственные ошибки, давал вдохновение и новые силы.

– Думаешь? – бобренок, ты меня прожжешь таким взглядом.

– А еще он очень симпатичный и сексуальный мужчина, – к нам присоединилась Лаванда Браун.

– Что?! – какое дивное единодушие, Ласка, Дракоша!

Теперь уже блондинка закатывала глаза. Подтянула к себе экземпляры книг.

– Вот, взгляните, какие у него четкие движения, какие длинные, стройные ноги, изящные пальцы. Посмотрите на аккуратные ушки, м, прелесть, так бы и укусила! – девочка, тебе тринадцать лет! Или это акселерация? – Помните его без мантии, когда были занятия Дуэльного клуба с Локонсом? – все кивнули. – Широкие плечи, стройная талия. А как он ходил! – восхищалась Браун.

Многие студентки влюбляются впервые в своего учителя, это статистика. Если учитывать профессуру Хогвартса, то Снейп тут единственный “призывного” возраста. На Люпина все внимания не обращают, потому как не рассчитывают, что он задержится дольше одного года.

Зато теперь понятно, куда смотрит Лаванда на уроках. И почему у нее так плохо получаются зелья. Кстати, она оказала мне неоценимую услугу. Теперь все присутствующие при разговоре невольно станут обращать внимание на внешность, походку, манеры зельевара. Представляю, каково ему будет! Сам виноват.

– Но у него же волосы… – передернуло Рона.

– Он зельевар, – постучала ему по лбу слегка покрасневшая Гермиона. – Испарения от котла, различные ингредиенты. Он ведь не только нас зельям учит, но и для Больничного крыла варит.

– Что здесь происходит? – к нам подошел предмет разговора.

Нет, только не смеяться, только не смеяться! Не биться лбом о стол. Надо было видеть данную картину. Все разом, как по команде, повернулись на голос, хищно и оценивающе оглядели профессора с ног до головы. Тот даже вздрогнул. Как-то не завидую я ему.

– Мы обсуждаем достоинства профессии зельевара, сэр, – пропела ангельским голосом Грейнджер. Вот уж кто быстро приходил в себя и знал все правила наизусть. Так что понимала, что ничего мы не нарушили.

Снейп кивнул, развернулся и улетел прочь, мышка черная. Наша компания проводила его задумчивыми взглядами.

– Кстати, – Парвати покрутила вилку в руках, – я тут еще одно достоинство его обнаружила, – медленно проговорила девушка. Все повернулись к ней, вопросительно приподнимая брови. – У него просто волшебный голос!

Нет, смеяться нельзя! Сочувствовать зельевару – тоже.

– Но меня больше интересуют отношения между профессором Люпином и профессором Трелони, – Лаванда достала и раскрыла предпоследний экземпляр манги в этом году.

– Ты думаешь, между ними что-то есть? – прошептала Гермиона и жутко покраснела, стрельнув глазами в сторону учительского стола.

Как повезло! Трелони сидела как раз рядом с нашим оборотнем и что-то увлеченно рассказывала ему. Возможно, Люпин только делал вид, что внимательно слушает, однако издалека казалось, будто он на самом деле заинтересован.

А Бобренку, оказывается, ничто женское не чуждо, сплетни в том числе.

– Автор подмечает всякие мелочи. Если остальное и выдумка, то это наверняка правда, – присоединилась к разговору Падма.

– Надо бы помочь профессору, – прикусила губу Лаванда. – Он же такой стеснительный, стыдится своей старенькой одежды. Его бы причесать, приодеть, и получился бы очень симпатичный мужчина.

Кажется, у кого-то раннее половое созревание. Впрочем, о чем это я? Мне самому четырнадцать будет в этом году. Ох, и наплачусь же!

Остальные задумались над перспективой скрещивания двух биологических видов: оборотней и пьяных предсказательниц.

– Мне лично не нравятся все эти обнимания, – пробурчал мрачно Рон и ткнул пальцем в картинку, где Дракон поддерживал Ласку, после того, как у рыжика закончились силы от мощного заклинания. Ласка практически лежал на нем, между ног, опираясь спиной на грудь блондина, а тот подкармливал его шоколадом.

Рон покраснел до корней волос.

– Не будь ханжой, Уизли! – фыркнул Малфой. – Нас же еще не женят в этой книжке.

Девушки захихикали, Рон побагровел.

Не женят, говоришь? Это только пока, мой милый Дракончик, только пока. Ты еще финального тома третьего года не видел.

Первый поцелуй – это так романтично.

========== 17 ==========

– Я убью его, я убью его, я убью его, – словно мантру повторял Малфой, яростно кромсая отбивную, которую по его просьбе принесли эльфы Хогвартса в один из заброшенных классов. – Я убью его, слышишь, Поттер?

– Слышу, – послушно и привычно отозвался, благо натренировался за последние полчаса. – Но я тут при чем?

А вот Малфой меня не слышал.

– Я его придушу, потом четвертую, потом…

– До конца учебного года два дня, советую поторопиться, – вставила сидящая тут же Гермиона. – И вообще, не понимаю, почему ты так реагируешь? Сам же распинался, что это нормально.

– Это не к тебе подходит половина факультета Слизерин, хлопая по плечу, советуя “воспользоваться рекомендацией”, – огрызнулся Малфой.

Да, реакция на первый поцелуй в манге оказалась… несколько забавной. Девушки вздыхали и бросали косые взгляды на “виновников торжества”, некоторые откровенно плевались, но даже они признавали, что нарисовано хорошо. Слизерин откровенно веселился, все эти их чистокровные заморочки значительно облегчали жизнь, Гриффиндор требовал расправы. И, наверное, надо бы испугаться темпераментных львов, однако женская половина факультета примолкла под влиянием дуэта Браун-Патил. Лаванде такое творчество откровенно импонировало, ничего страшного в нем она не находила. Будь я по девочкам, женился бы на блондинке! А мужская даже не знала, кому планировать месть. Да и выглядеть глупо не хотелось: тех, кто откровенно не принимал подобные отношения, для кого они были в новинку, на остальных факультетах можно было по пальцам пересчитать. А возмущаться в одиночку… что ж, для этого “львы” оказались слишком трусливы, по этому поводу уже прошлись Салазар с Кандидой.

Когтевран и Пуффендуй как всегда оказались самыми толерантными. “Вороны” очень замкнутые по натуре личности, себе на уме, четко удерживают личное пространство закрытым и уважают подобное же желание у остальных, равно как и свободу самовыражения. Пуффендуйцы просто признают за человеком право поступать так, как ему вздумается. Уверен на сто процентов, что в книге, будь вместо Седрика чемпион с другого факультета, они не стали бы игнорировать того Гарри, наоборот, посочувствовали ему, так как, в отличие от представителей других домов, обладали практической жилкой и отлично соотносили ее с жизнью. И понимали, что чемпионство для четырнадцатилетнего – не более, чем геморрой.

В общем презентация первого поцелуя прошла куда успешнее, чем я мог бы рассчитывать. Да, будут находиться те, кто станет возмущаться, однако основной круг читателей манга не потеряла. Наверное, стоит сказать спасибо еще и постепенной подготовке, многочисленным намекам, они отложили в подсознании нужную информацию. Двадцать пятый кадр, так сказать.

Малфой скрипел зубами до самого вечера, даже не ужинал, а потом утащил всю нашу компанию в кабинет, запечатал дверь и принялся изливать наболевшее.

– Посмотри на это с другой стороны, – спокойно начала Грейнджер, когда Малфой немного угомонился. – В книге к этому все и шло, это даже Рон понимал, – кивнула она на необычайно спокойного Уизли.

– Ты ему уже мозги промыла, да? – подозрительно прищурился Малфой.

Да, кстати! Действительно подозрительно: тихо, спокойно, без требований немедленно линчевать меня… ой, то есть мерзавца.

– Рону всего лишь нужно было остыть, чтобы начать анализировать, все же не зря он лучший в шахматах, – отмахнулась девушка. – Так вот, история шла к данному результату. Но признайся, Малфой, нарисовано красиво. Теперь представь, что ты целуешь настоящего Уизли.

Воображение у Дракончика отличное, он скривился.