Текст книги "Четкие линии (СИ)"

Автор книги: Шион Недзуми

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 34 страниц)

Помимо этого настораживало появление на арене новой фигуры – владельца СМИ магической Британии. Сразу все налаженные связи с газетами и журналами превратились в односторонние. То есть владелец талантливо играл на желании магов контролировать эту сферу деятельности, но на самом деле никакой власти не давал. Газеты писали только то, что он им приказывал. При этом Гриффин умудрялся оставаться в тени и быть со всеми любезным. Его принимали в знатных домах, он доставал аккредитации, его любили в Министерстве, но никто ничего не знал о нем, как о личности. Люциусу доводилось видеть Эрика Гриффина на парочке министерских приемов. Колоритная фигура, сильная личность, от одного его взгляда по позвоночнику проходила невольная дрожь. Люциус помнил, что таким же был до своего сумасшествия Темный Лорд: сильный лидер, имеющий свою цель и идущий к ней практически напролом. Если можно назвать “проломом” изящество, достойное самого Салазара Слизерина. И в какой-то момент, Люциус мог бы поклясться, цель Гриффина слегка изменилась. Он как будто пожелал чего-то другого, стал более… подобрать слово было сложно даже потомственному аристократу, занимавшемуся риторикой. Гриффин словно воодушевился, загорелся изнутри. А еще стал ждать, выдавая признаки нетерпения, но тем не менее, не выходя из засады.

Хотелось бы иметь такого человека на своей стороне. Гриффин абсолютно точно не боялся ни Министерства, ни Отдела Тайн. И тех, и других он, мягко говоря, деликатно, иносказательно послал, разоблачив соглядатаев и уволив парочку подкупленных журналистов. И все это ради одного художника! Те крохи информации, что попадали в руки Малфою, указывали на интерес Отдела Тайн к талантливому, но неизвестному художнику, иллюстратору новых учебников и автору рисованных книг. Гриффин прикрывал его, наплевав на собственную безопасность. Хотя, если учесть, что он до сих пор жив… Это говорило о многом, об очень многом.

Люциус приложил немало усилий, чтобы заполучить Гриффина не в друзья или должники, но хотя бы в приятели. И насмешка в глазах мага больно ранила самолюбие. Гриффин словно насквозь видел все потуги аристократа и про себя смеялся над ними, как над действиями несмышленого ребенка. Хотя на словах оставался исключительно вежливым.

На фоне этого открытие отношений Драко стало… досадной новостью. Люциус не настаивал на сохранении целибата, что уж там, сам грешен, до женитьбы слыл ловеласом. Но вот кандидатуру сын мог бы выбрать и получше. Астория умная девочка, осознает, какие отношения в большинстве своем царят между супругами в договорном браке. Нарцисса и сам Люциус случайные и очень счастливые исключения из правил. Она может потерпеть любовницу или любовника мужа, но сына Артура Уизли, этого конопатого, неуклюжего Предателя крови… От одной лишь мысли Люциуса бросало в дрожь.

Разрыва контракта с Грингассами он хотел меньше всего на свете. Невесту Драко они с Нарциссой подобрали на второй год жизни сына, все рассчитали, проверили и перепроверили. Род Малфой требовал от супругов своих наследников многого. Так как ребенок один, ему отдавались все силы матери, поэтому ею могла стать только волшебница с потенциалом выше среднего, способная выносить плод. Разумеется, чистокровная, без ярко выраженных наследственных болезней. Из семейства, с которым Малфои не пересекались минимум два поколения, чтобы не смешивать кровь слишком сильно. В Британии таких родов оставалось крайне мало, с любым Малфои скрещивались не раз, и не два. Предпочтительнее всего были Блэки, но невеста из данного рода досталась самому Люциусу. Поэтому Гринграссы, находившие себе супругов преимущественно в Норвегии и Франции, стали идеальным вариантом для разбавления застоявшейся крови. Чистокровная девочка, с сильным потенциалом. Когда Драко было два года, выбор пал на само семейство, оставшееся время Нарцисса и Люциус присматривались к Дафне, а затем и к Астории. Выбор пал на младшую. Нейтралы Гринграссы согласились не без колебаний, все же слишком уж специфичным был род. Но ведь согласились! Тогда супруги праздновали победу – Драко как раз должно было исполниться одиннадцать лет.

Теперь все могло полететь к Мордреду из-за внезапно вспыхнувшей страсти Дракона. Люциус потер переносицу. Своим сыном он гордился, что уж и говорить. Из всех возможных вариантов он выбрал для своей компании наиболее удачные. Панси Паркинсон, наследница рода, Забини, талантливый зельевар, весь в свою матушку, Поттер, будущий наследник не только Поттеров, но и рода Блэк. В нем единственном сохранилась кровь семейства в большей части – целая четверть! Блэки возрождались и из меньшего. К несчастью, Драко, как и Нарцисса, принадлежал Малфоям.

Гермиона Грейнджер… грязнокровка, но девочка талантливая. Люциус рассматривал ее как стимул для сына к учебе, к становлению первым, лучшим. Неплохой щелчок по носу для аристократа, если какая-то маглокровка станет учиться лучше него. Все изменилось, когда Драко попросил семейные артефакты для нее. Люциус видел, как дернулась вопросительно бровь Нарциссы, это стало единственным признаком удивления супруги. Он и сам испугался, что сын выбрал в невесты… Гермиону. Но нет, мальчик просто боялся за подругу, которую позвали на беседу в Отдел Тайн.

Отдел Тайн. Неплохое будущее для девочки, ее можно будет использовать через дружескую связь с Драко. Правда, сын был слишком наивным, немного идеалистом, но Люциус считал, что время уберет эти черты, прибавит наследнику цинизма.

А еще явная заинтересованность в ней зельевара…. Разумеется, Северус благороден до драклов, не прикоснется к девочке, пока той не стукнет… семьдесят, но ведь какой потенциал для упрочнения связей!

Когда Сириус принес рисованные книги, Люциус пожалел, что не уделял данному вопросу достаточно внимания, слушал отговорки сына и верил. Впрочем, тот не солгал, что заставляло в очередной раз гордиться еще одним изворотливым Малфоем. В книгах для него действительно не было ничего возмутительного и ужасного.

Лучше бы он с грязнокровкой встречался! А не со ставленником Дамблдора. Люциус метался по кабинету, не слушая заверений Сириуса, что у Рона критичный взгляд на жизнь, что он аналитик. Он бы проклял рыжего отпрыска Предателей крови, если бы не простая фраза родственника жены:

– Когда-то моя мать металась точно так же.

Словно ведро ледяной воды, слова остудили пыл Люциуса, и маг упал в кресло. Блэк давно покинул резиденцию, а Малфой все еще сидел, пришибленный.

Для близкой родни не было секретом, что Сириус любил своего лучшего друга, Джеймса Поттера. Леди Вальбурга считала данное чувство юношеской блажью, запустила его, а когда осознала, стало слишком поздно. Сириус не просто увлекся, он полюбил, всей душой и сердцем, как умеют только Блэки, отдавая всего себя. Полюбил настолько, чтобы радоваться счастью Джеймса, помогать тому завоевать рыжую невесту – да что всех тянет на рыжих! Стал крестным их сына и частым гостем в их доме. Просто любил, горел, не сгорая, жил ради Джеймса.

Который так ни о чем и не узнал. Сириус понимал безответность своей привязанности, страдал, но молча. Вальбурге бы смириться, позволить мальчику любить, но леди была слишком горда, слишком своенравна. А Сириус не мог отказаться от смысла своей жизни, увидеть кого-то своей супругой, продолжить род. Поэтому ушел из дома.

Навалилось осознание, что он может потерять Драко. Нет, тот никогда не откажется от фамилии и рода, слишком… слишком Малфой. Но вот отношения будет уже не вернуть.

Рон Уизли был не самым худшим вариантом, если честно. Если убрать со счетов родителей, то получались неплохие перспективы. Заповедник, Банк, Министерство, бизнес – братья Уизли охватили практически все значительные ниши жизни магической Британии. Осознав это, Люциус рискнул попросить характеристику младшего сына у Северуса.

Звезд с неба не хватает, но старательный, при наличии стимула. А еще талантливый аналитик, неплохое логическое мышление. Кем хочет стать, неясно, но это и понятно – профориентацию в прошлом году саботировал весь пятый курс. В любом случае, из него может выйти толк.

Но… это же Уизли!

И Люциус не знал, как поступить. Астория Грингасс идеальная пара для сына, но ее консервативное семейство…

– Дорогой? – Нарцисса постучалась и приоткрыла дверь. – Тебе письма.

Люциус с обреченностью увидел печать Грингассов и решил отложить пухлый конверт, прочитать сначала письма из школы. Странно, от Драко и от… Астории. Последнее было вскрыто. Маг поднял глаза на устроившуюся на диванчике жену.

– Прочитай, – с ласковой, обнадеживающей улыбкой проговорила его снежная фея. Это немного успокоило волнующуюся душу Люциуса.

Слова Астории… стали полнейшей неожиданностью. Юная мисс Грингасс писала, что не возражает против отношений Драко с представителем семейства Уизли, в частности, Роном Уизли. В свою очередь рассчитывает на подобную услугу от своего будущего супруга.

По окончанию чтения, Люциус поднял глаза на Нарциссу.

– Умная девочка, – промурлыкала жена, – я в ней не сомневалась.

Драко, по сути, писал о том же самом. Что Астория не возражает против романов на стороне и наличии любовника в поместье. И что Рон отличный парень, которого Драко очень сильно любит.

Впервые Люциус получал подтверждение страстности натуры сына, унаследованной от матери.

Письмо Грингасса вскрывал он с оптимизмом и настороженностью одновременно. Пять страниц, три из которых лорд скачущим нервным почерком жаловался на дочерей, что прикрывали друг друга, на жизнь, на разбитые надежды, на то, что недоглядел. Писал красиво, вежливо, прикрывался этикетом, однако стресс прорывался в каждой строчке. В связи с помолвкой детей, они с Люциусом перешли на приятельские отношения, поэтому лорд мог позволить себе такое поведение. Да и кому ему пожаловаться, если жена всегда на стороне дочерей?

На последних двух страницах паника лорда уже утихла, и он спрашивал, не помешает ли подобное “препятствие” заключенному договору. Люциусу оставалось только догадываться, в каких смертных грехах призналась Астория, раз довела обычно сдержанного отца до такого состояния. В любом случае, дети сумели уладить конфликт, это плюс.

Люциус перебрался под бок к жене, расслабленно откинул голову той на плечо. Нарцисса взяла его за руку, ласково перебирая пальцы.

– Нам нужно стать немного более лояльными, дорогой, – тихо произнесла она. – Мистер Уизли не копия своих родителей, у него есть голова на плечах. Кажется, собирается пойти по стопам старшего брата, Уильяма. А мисс Грейнджер талантлива и умна, амбициозна, раз сумела привлечь внимание Отдела Тайн и получить согласие на стажировку в качестве будущего постоянного сотрудника. Это должно примирить тебя с тем фактом, что нам все равно придется принимать в гостях супругу крестного нашего сына.

Люциус вздохнул. Осведомленность Нарциссы поражала. Впрочем, тут дело явно не обошлось без Сириуса. Вот ведь… коврик блохастый. Захотел счастья племяннику и первым делом помчался к кузине. Хотя он прав, неизвестно, как бы отреагировал Люциус, если бы узнал все так, как было разыграно перед Драко: в кафе, в магловской части Лондона. Сыну совсем не обязательно знать, что отец проследил за ним, чтобы получить подтверждение своим опасениям.

Хотя… мистер Уизли явно что-то заподозрил, это было видно по пристальному, подозрительному взгляду. В самом деле, какова вероятность, что Сириус, потомственный Блэк, дал обнаружить какие-либо свои секреты случайно? Нулевая.

Да, талантливый аналитик и разрушитель проклятий семье не повредит. Равно как и ведьма из Отдела Тайн.

Люциус легко коснулся губами вкусно пахнущей шеи жены.

Какое счастье, что в семье есть талантливые, изворотливые и весьма преданные Блэки.

Но с Северусом он все равно поговорит.

По всем вопросам.

========== 36 ==========

– Сегодня на повестке дня нашего собрания важный вопрос. От него зависит очень многое в нашей жизни, я бы сказал, наше будущее… Какого черта мы загоняемся на этих проклятых должностях старост?

– Поправочка: ВЫ загоняетесь.

– Молчи, Поттер, Когтеврану слово не давали! Речь держит Гриффиндор.

– Странно, что это говорит слизеринец.

– Вы еще подеритесь, мальчики! – фыркнула Гермиона. – Но Драко прав: с должностью старосты и домашними заданиями у нас практически не остается свободного времени. Даже не подозревала, что на самом деле быть старостой так трудно.

– Потому и почетно, что трудно, – слегка отросшие волосы скользнули по загорелой скуле, когда Рон наклонил голову, тихонько хмыкнув. С возрастом его волосы приобрели благородный оттенок меди, перестав радовать окружающих морковным цветом.

– Мне вообще кажется, что Когтевран у нас самый адекватный в своей ненормальности факультет. Тихо, спокойно, я ни разу не видел Патил загруженной.

– Потому что нам и без этого хватает проблем. Все когтевранцы разделены по кружкам, по интересам. Позавчера юные алхимики чуть не взорвали свободную лабораторию, две недели назад наши пытались исследовать русалку, притащили себе экземпляр из озера и чуть не затопили весь этаж. Я молчу про группу, пытавшуюся вырастить голема из росянки и этой самой росянкой покусанную. Но как бы то ни было, ни одна проблема не идет дальше декана. А за это мы гарантируем примерное поведение и приличные отметки.

Гермиона нахмурилась, заправила за ушко прядь волос, прикусила пухленькую нижнюю губку. В моменты решения какой-нибудь глобальной задачи Бобренок – само очарование.

– Но ведь Големотехника отнесена к разделу запрещенных наук. Как тогда ваши создавали голема?

Ага, она просто не знает, как наши умеют обходить любые правила, выискивать лазейки. Все во имя науки.

– Они не создавали – выращивали. В рамках проекта по травологии, все бумаги подписаны деканом и профессором Стебль, так что придраться не к чему, – если учесть, что эти авантюристы подошли к профессору Стебль под вечер, когда та была изрядно вымотана занятиями и работой в теплицах, не думаю, что она вообще осознавала, что подписывает. – Кстати, не пробовала спихнуть часть своих обязанностей на второго старосту?

– Пыталась, – снова фыркнула девушка, мотнув роскошной гривой. К концу дня голова болела, поэтому с нами наедине Гермиона позволяла себе слегка расслабиться и распустить роскошную шевелюру. – Скоро буду от них у Северуса прятаться.

– О! У Северуса? – округлил глаза Малфой.

За что тут же получил наколдованной подушкой. Вот и стоило отдавать свой класс под кружок, чтобы снова прятаться по свободным кабинетам, сидеть на партах и обедать в полевых условиях бутербродами с чаем.

Переход отношений на новый уровень, вообще их наличие, выдавали крохотные изменения в Гермионе. Девушку и раньше нельзя было назвать распущенной, она никогда не давала ни малейшего намека на какие бы то ни было отношения. Всегда аккуратная, причесанная, погруженная в учебу или какие-то дополнительные исследования. Однако сейчас она словно застегнулась на все пуговицы, отгородилась от внешнего мира. Вроде бы осталась прежней, но в то же время дистанция в отношениях с окружающими увеличилась. Несущественно, хотя у меня появилось ощущение, что девушка превратилась в Снежную королеву. Нет, не вымораживала ледяным превосходством, просто держала дистанцию. Подозреваю, свою маску Гермиона снимала только с нами или со Снейпом.

Также подозреваю, дело тут в патологической неуверенности профессора зельеварения в себе. Бобренок умничка, проницательная колдунья, чуткая, а если уж настроена на волну определенной личности, то и подавно. Она слишком долго изучала Снейпа, потратила на него уйму времени, чтобы не знать, что сейчас, даже после единичного поцелуя, он будет держать ее на расстоянии, постоянно проверяя и перепроверяя, пока не убедится в серьезности намерений. Чем старше человек, тем сложнее ему выстроить отношения, модель поведения с допущенным в зону комфорта объектом. Почему-то с годами люди начинают забывать, что отношения могут разрушиться, люди могут расстаться по независящим от них причинам. Может, все дело как раз-таки в серьезности подхода, в том, что постепенно прорастаешь в другого, привыкаешь к нему. Тем сложнее отпустить его от себя. Тем более, Северус Снейп, покалеченная душевно личность. Даже если сейчас чувство вины погасло, оно все равно оставило неизгладимый след. Ему нужно постоянство и уверенность в партнере. Судя по всему, Гермиона это тоже понимала.

Ну, или перечитала психологических книжек на досуге.

– Он разрешил называть себя по имени, но только наедине. Теперь мы много беседуем, однако ни о каких серьезных подвижках и речи быть не может. По крайней мере, до окончания седьмого курса. Я все еще надеюсь потанцевать с ним на выпускном. И нечего мне тут смеяться! Гарри единственный, кто меня понимает.

– Гарри единственный, кто тебя не слушает, – парировал Малфой. – О чем думаешь, Поттер?

О чем я вообще могу думать? О манге, разумеется. Ее реалистичность, связанность с происходящими событиями, даже некоторая зависимость от них стала ахиллесовой пятой произведения. Я должен раскрыть местонахождение оставшихся крестражей, однако понятия не имею, где они находятся. Подозреваю, что в Хогвартсе, у подсуетившегося директора – ну, не может маг с таким опытом сидеть и ждать у моря погоды – но чтобы проверить данное предположение, мне нужно забраться в его кабинет. А как забраться в кабинет, если директор там сидит практически безвылазно? Если со сторожевыми чарами и древними артефактами на входе проблем не будет, как пообещала мне Пенелопа, то вот с самим Дамблдором надо что-то делать. А еще… действовал банальный принцип “и хочется, и колется”. Хочется поскорее завершить эпопею с крестражами и освободиться наконец-то от нее. Вместе с тем страшно залезать в кабинет, страшно попасться, ведь в таком случае директор уже не будет любезничать, с него станется и сыворотку правды подлить. Браслет Салазара защищает только от зелий, что были известны магу. Кто знает, какие модификации родились на свет за последние столетия?

К тому же, существует вероятность, что в школе будет находиться только один крестраж – и то, если повезет – тогда манга потеряет свою достоверность, как источник информации и вновь превратится в обычную рисованную книгу. Не то, чтобы меня это расстраивало, просто хочется уже поскорее завершить “Дело о крестражах”.

Потому что страшно, потому что гложет внутри какое-то дурное предчувствие, тисками сжимает внутренности и не дает дышать. От него легко абстрагироваться во время уроков или рисования, когда дела поглощают сознание целиком и полностью, но по вечерам, в тишине собственной спальни, в ночи, мысли становятся громче, налетают неодолимой ратью, с которой так трудно справиться. И тревожат, тревожат, тревожат, без конца, без пощады.

– У тебя такое лицо, будто ты как минимум о судьбах мира размышляешь, – Гермиона говорила тихо, легко коснулась челки, убирая прядь. – Гарри, все в порядке?

Наверное, улыбка получалась слегка вымученной, потому что это странное беспокойство выматывало. Будь я адептом Трелони, уже уверился бы в своей избранности и в грядущей смерти, которую профессор пророчит всем, кому не лень. Но я был мангакой, не совсем обычным – волшебным мангакой – а потому оставалось только ждать и надеяться, что на самом деле ничего не произойдет.

– Не знаю, – повел плечами. С кем мне еще поделиться, как не с людьми, что находятся рядом уже не первый год и терпят все мои заморочки? Пока что я не могу доверить им правду о манге, но ведь просто рассказать о тревогах можно? – Какое-то странное беспокойство, не могу понять, с чем оно связано.

Мне совсем не понравилось, как переглянулись Рон и Драко.

– В нашем мире предчувствия играют значительную роль. Говорят, таким образом магия прощупывает окружающий мир и пытается предупредить своего хозяина об опасности. Причем, чем сильнее маг, тем достовернее предчувствие, – Рон кусал нижнюю губу.

– Все говорят, что у тебя неплохой потенциал, – вставил Малфой.

Только этого мне не хватало. Нет, за предупреждение, конечно, спасибо, но вот не надо его мне, не в свете предстоящей вылазки в кабинет директора.

– Ладно, – встряхнулся, мотнул головой, отбрасывая волосы назад. – Как обстоят дела с помолвками-браками-фаворитами?

Теперь ребята хмыкали уже веселее.

– Астория послала отцу письмо, в котором признавалась в своей любви не только к сильной половине человечества, но и к прекрасной. Если учесть, что старшая сестрица не торопится замуж, а планирует поехать учиться куда-то на континент, старший Грингасс предпочел иметь гарантию, что внуки у него все же будут. К тому же, Астория умничка, не рассказала о нашем с Роном романе, так что рара вроде как остался невиновным в глазах будущего родственника.

– Отец мог разозлиться на саму Асторию, – покачала головой Гермиона.

– Вряд ли, Грингасс души не чает в своих дочерях, многое готов им простить, тем более, раньше они ни в чем предосудительном замечены не были. В любом случае, помолвка сохранена, брак будет, наследники появятся, ну, а то, что супругам будут принадлежать разные крылья особняка, никого волновать не должно. Приличия ведь соблюдены. Спасибо за идею, Гермиона.

– С тебя шоколадка!

Ему повезло, что не должок – благодаря такой практике предусмотрительного Бобренка половина факультета Гриффиндор ходила тише воды, ниже травы. Сами виноваты, нашли, у кого списывать!

Работа над мангой застопорилась на определенном моменте. Сыщики-любители вспомнили фразу про то, что безопаснее Хогвартса в Англии нет места, и решили воспользоваться Картой Мародеров, чтобы проверить школу на наличие темных предметов. Их подгоняли азарт и жажда приключений.

Момент с картой я не стал слишком менять по сравнению с каноном. Нарисованному Гарри ее все так же передали близнецы, разве что это было их собственное изобретение. Упоминать отца с компашкой не стану, все-таки у нас тут не бразильский сериал, читатели могут запутаться в связях, потерять основную линию, увлеченные открывшимися перспективами. Нетушки, пусть и дальше держат руку на пульсе. Им Люпин с Трелони разбавят краски.

Оставалось лишь обозначить местонахождение крестражей. А для этого надо проникнуть в кабинет директора. А для этого надо выманить директора из кабинета. А для этого… Что для этого надо – непонятно.

– Ты чересчур переживаешь, – Слизерин выглядел слегка недовольным данным фактом. И одновременно – предвкушающим очередную авантюру, которых в его загробной жизни было маловато. – Всего-то нужно выгадать подходящий момент.

– В этом и заключается основная проблема, – губы поджались сами собой. Как будто он не знал, о чем я беспокоюсь. – Директор практически не покидает школу, хотя ему и выгодно, чтобы остальные думали иначе, – вот где бы пригодилась карта Мародеров!

Нет, ссориться сейчас ни с кем не хочется, только не с Салазаром. Нельзя срываться на родном человеке из-за посторонних неприятностей, лучше разгрузиться где-нибудь в сторонке, а к нему прийти уже спокойным и рассудительным. Прежним.

– Прости, наверное, я слишком устал.

Лицо мага смягчилось, усмешка превратилась в грустную улыбку.

– Это я слишком давлю на тебя, но в моем нынешнем существовании так мало веселья…

– Понимаю. Если не возражаешь, я пойду спать, – на дворе ночь. И хотя завтра суббота, а домашние задания выполнены, нормального отдыха все равно никто не отменял. У меня уже в глазах двоится, я ни на чем не могу сосредоточиться толком, это не дело.

– Спокойной ночи, Гарри.

– Спокойной ночи, – сладких снов.

Прикорнул я на появившемся в углу широком диванчике. И снились мне совершенно восхитительные, подростковые сны.

Традиционное для Хогвартса сонное, вялое и ленивое субботнее утро сегодня превратилось в нечто иное. Студенты казались излишне… взбудораженными, возбужденными.

– Утречка! Что случилось?

Рон махнул рукой, пытаясь одним разом расправиться с яичницей и книгой по рунам. Кто-то всерьез решил взяться за карьеру разрушителя проклятий.

– Ты бы еще дольше спал, Поттер, – кстати, почему эта зараза меня ни разу по имени не назвала? Или все привилегии только рыжим и стеснительным? – Все бы новости пропустил, – Малфой деликатно зевнул и уткнулся в овсянку.

– Держи, – Гермиона протянула выпуск “Пророка”.

Меньше всего на свете хотелось сейчас, с утра, разбирать хитросплетения статей Риты Скитер – не сомневаюсь, отличилась именно она.

– Можно пересказ своими словами? – жалобно взглянул на Гермиону.

Подруга покачала головой и поджала губы, не укоризненно, а с трудом сдерживая улыбку. Я же потянулся к тостам, джему и чаю, который межфакультетский стол имени меня выбил у сердобольных домовиков в обход преподавательского состава. Им-то что, у них кофе, а нам только тыквенный сок made in грядки Хагрида? Да ни за что! Тем более, не выгонят же за такое шестой курс?

– Ты неисправим, – подтолкнула ко мне сахарницу и сразу без перехода: – Отделу Тайн удалось конфисковать чашу Пуффендуй, она оказалась в сейфе Беллатрисы Лестрейндж, в Гринготтсе. Как-то там договорились с гоблинами, пошли на кое-какие уступки, или банкиры просто были заинтересованы в уничтожении такого опасного предмета. В любом случае, в газетах пишут, что осталось три крестража, среди которых – диадема Кандиды Когтевран. Так как остальные уже были уничтожены. Дневник, медальон, невыразимцы также нашли кольцо – совсем как нарисовано у нас в книгах.

Так, что там у нас? Дневник, медальон, кольцо, чаша, диадема, змея. Помнится, я упоминал число семь? Ну, так ведь речь могла идти не только о копиях, обрывках души, но и об основном куске. Сам Томный лорд вполне тянет на седьмую часть. И меня таким образом не заденет.

– Кстати, ты знаешь, директора вызвали в Отдел тайн. Так как он в свое время был преподавателем Тома Реддла и помнит его еще ребенком, то может дать много полезной информации о его характере и о местах, где тот мог бы спрятать остальные части. Да и вообще, чем они могут быть, – продолжала Гермиона.

Директора не будет в школе? Это… шанс!

Внимание привлекла одиночная сова, влетевшая в зал позже всех остальных. Ее товарки уже покинули своих хозяев, предвкушая сладкий сон в совятне, а эта не выглядела усталой или недовольной. И не являлась собственностью школы. Она целенаправленно спускалась кругами к нашему столу.

– Гарри, кажется, это к тебе, – Рон нахмурился, отложил книгу-мучительницу. Яичница сдалась первой, а вот фолиант пощады не знал.

Сова присела на стол, ухнула, протянула лапку с небольшим конвертом, одновременно ныряя клювом в стакан с чаем. Невыразимой наглости создание. Говорят, что питомцы – лицо хозяев. Уже страшно представить.

Стоило только отвязать послание, как сова стрелой взмыла к потолку и улетела на максимальной скорости. Варп-4, не меньше. Не знал, что совы на такое способны.

– Что там? – полюбопытствовала Гермиона, но лезть не стала.

В конверте всего одна записка на прямоугольнике тисненной бумаги. Все тот же почерк преследующего меня анонима.

Директора не будет весь день. Дерзайте, мистер Поттер!

У меня не было причин не доверять ему. Аноним не был другом, но и врагом не являлся. Скорее, наблюдатель, для которого происходящее – как интересное кино. И я в нем не второстепенный персонаж.

Сейчас не время задаваться вопросом, откуда он знает каждый мой шаг.

– Простите, мне надо выйти, – махнул рукой и последовал примеру совы: вылетел из зала на максимально доступной скорости.

В Выручай-комнату. Даже если директора не будет целый день, нельзя терять ни секунды, кто знает, как на самом деле скрывается Комната Гриффиндора. Времени на ее открытие может уйти немерено, а второй такой шанс вряд ли представится.

– Что-то случилось? – поинтересовалась Когтевран, когда я с покрасневшим от быстрого бега лицом влетел в Комнату.

– Директор в Отделе Тайн, у нас есть целый день, – подбежал к сумке и начал копаться в ней. – Говорите, где и как проникнуть в Комнату Годрика.

К штурму цитадели Дамблдора готовились тщательно. Варили зелья, изучали чары, в том числе те, что заставят замолчать портреты бывших директоров и вообще забыть о моем визите. Кандида еще недовольно морщилась, говорила, что это глупость – превращать кабинет в галерею. Раньше все портреты директоров висели в отдельном коридоре и располагались по датам “правления”. Любой мог подойти к ним, посоветоваться или просто поговорить, это не позволяло изображениям директоров скучать и засыпать, все же для них воспитание подрастающего поколения являлось наиважнейшей задачей. Когда все изменилось?

Все посмотрели на Пенелопу, так как та умерла последней, то и знать обязана. Даже если рисовали портреты в одно время, не верю, что Основательница не делилась своим планами или впечатлениями, да и просто событиями. Могла даже специально вложить поздние воспоминания, такое тоже случалось. Правда, для этого требовалось быть неординарным магом.

– Понятия не имею, – беспечно пожала плечами Пуффендуй.

– Что?! – мы с витающей неподалеку Еленой оказались на удивление солидарны. Основатели выразились сдержаннее, но не менее эмоционально. Кто бы знал, как много могут сказать поднятые в удивлении брови. Особенно в исполнении Салазара Слизерина и Кандиды Когтевран.

– Комната находится по левой стороне от входа, Годрик вынужден был поделиться со мной секретом, так как именно там находится управление защитой Хогвартса и Книга юных магов. Я сделала запасной проход туда, чтобы иметь доступ к защите. Этот проход открывается только мне, в то время, как “основной” – “любому проявившему себя достойно”. Так говорил Годрик. Я не знаю, где он находится и как его открыть, прости, Гарри, придется тебе искать самому, – видно было, что Основательница серьезно переживает.

– Ничего, попытаюсь справиться, – кивнул, хотя совсем не был так уверен, как пытался показать. Внутри все скручивало от дикой смеси адреналина, жажды приключений и тревоги.

Выбора нет, это единственный способ покончить со всем одним ударом.

– Ты помнишь руны? – Кандида нетерпеливо постукивала пальцами.

Слизерин молчал, и это молчание, как ни странно, говорило больше, чем любые напутствия. Насыщенно зеленые глаза сверкали из-под аккуратных бровей, как будто маг хотел сорваться, выбежать из портрета и последовать за мной. Это стремление четкой линией проходило по всему нарисованному облику, я видел эту линию так ясно, что она напоминала мне прямую кардиограмму – тонкую, ровную, четкую. Неумолимую.

Если все получится, если мне удастся попасть в Комнату и активировать систему проверки Хогвартса, обнаружения крестражей, если я их найду, то обязан буду немедленно сходить и проверить. И запечатать рунами, показанными Кандидой и Пенелопой. Может так статься, что мое присутствие в кабинете не станет тайной для директора. В таком случае счет пойдет на дни. Дамблдор вполне может перепрятать крестражи по каким-то только ему ведомым причинам. Этого нельзя допустить. Крестражи должны остаться на своих местах до тех пор, пока за ними не придут невыразимцы.