Текст книги "Четкие линии (СИ)"

Автор книги: Шион Недзуми

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 34 страниц)

Мы вошли в зал первыми, встали в круг…. И заиграла мелодия вальса. Медленная, плавная, она плыла, кружилась, взвивалась к потолку, и вместе с ней кружились мы. Как много лет прошло с тех пор, как я последний раз ощущал в своих руках стройное, гибкое тело партнерши? Ее отклик на каждое движение, видел ее полуулыбку, загадочную и удовлетворенную. Мы не просто не ударили в грязь лицом, мы превзошли их всех.

Следующий танец принадлежал уже всем. И рядом каким-то образом оказались Дракончик с Дафной и Ласка с Лавандой. Ревность, досада или… страстное желание очутиться наедине, только вместе, сжимать руку партнера, крепко обнимать податливое тело, еще стесняясь чего-то большего, но уже желая этого всей душой. Так, воображение, стоп-стоп-стоп! Сегодняшним вечером ты отдыхаешь, следишь, запоминаешь, а вот уже завтра….

Стол чемпионов находился на небольшом возвышении, сиял чистыми тарелками, магическими огоньками. Каким-то невообразимым образом оказался возле директора. Не самое желанное соседство, лишь бы не нотации, лишь бы не нотации.

– Гарри, мальчик мой, ты пригласил на бал мисс Паркинсон, – Дамблдор улыбнулся. – Хороший выбор, но почему ты не позвал кого-нибудь со своего факультета? Или из Гриффиндора?

Ну я же ем! Нельзя так портить аппетит!

– Потому что Панси – идеальный вариант, – улыбнулся в ответ как можно искреннее. Был бы девчонкой, захлопал бы ресничками. – Она умна, начитанна, с ней не скучно провести вечер, не только в танцах, но и просто поговорить во время ужина, – моя партнерша прислушивалась, щеки ее слегка покраснели. – Не говоря уже о том, что безусловно привлекательна.

Директор выглядел слегка смущенным, но справился с собой, откашлялся.

– Просто я слышал от профессора Макгонагалл, что Джинни Уизли очень хотела пригласить тебя, буквально мечтала об этом. Ты ни с кем не встречаешься, я прав, Гарри? – пришлось кивнуть. – Вот я и подумал, что ты мог бы дать девочке шанс. Подарить, так сказать, сказку на праздник.

Угу, и получить после полуночи хрустальной туфелькой в лоб.

– Благодарю за совет, директор, однако боюсь, я вынужден был бы отказать Джинни. Она отличный товарищ, но с младшими девчонками не интересно. Они такие скучные! – разыгрываем карту всех мальчишек. Не станет же директор просвещать меня, что еще можно делать с девочками в неполные пятнадцать лет.

Или станет? Фух, обошлось!

Панси вытащила меня из-за стола, стоило заиграть мелодии.

– Он странный, – категорично произнесла она. – Более странный, чем обычно, – поправилась.

Говорила без выражения и артикуляции, слегка улыбалась, как будто обсуждала платья окружающих ее девушек.

– Ему что-то от тебя нужно.

– Спасибо, Панси, – на этот раз искренне. – Не переживай, все в порядке. Просто… может, он вспомнил моих родителей? Я темненький, на отца похож, а Джинни рыжая, как моя мама.

Рядом провальсировала под завистливые вздохи окружающих Бобренок в объятиях Крама. Северный… нет, не король, но на принца, воителя потянет.

– Грейнджер сегодня блистает, – перевела тему Панси. И выгнула лукаво бровь. – Любопытно, как отреагирует ее… возлюбленный на столь яркое проявление… интереса.

О, бальзам на душу художника. Манга завоевала признание и в подземельях Слизерина. Теперь мне есть чем сразить наповал один вредный портрет.

Вечер был хорош. Танцы, угощения, отличная музыка, атмосфера добра и тепла, никто не соревновался, на время все позабыли о Турнире. И просто веселились, не делая различий между школами. Преподаватели что-то обсуждали в стороне, мрачно темнел рядом с веселящимся Флитвиком Снейп, Макгонагалл присматривала за своим львятником. Невилл неловко, но искренне обнимал вельву-Луну, а та смотрела на него неземным взглядом и улыбалась нежно. Красивая пара, безусловно.

Пришлось отдать Панси одному слизеринцу для танца. Несмотря на то, что она моя партнерша, не могу полностью занять ее на весь вечер. Некрасиво, не по правилам, если только мы не помолвлены или не встречаемся, чего точно нет. Что мне особенно понравилось, девушка это понимала, поэтому не роптала, не сопротивлялась. Да и ее престиж вырос после интереса со стороны чемпиона, так что Панси не в накладе.

А мне вдруг захотелось на воздух. Несмотря на чары, атмосфера в зале становилась все жарче, горячее, уже выскочила на сцену молодежная группа, и про чинное благолепие бальных танцев было забыто напрочь. Такие развлечения никогда меня не привлекали, я лучше нарисовал бы что-нибудь, но чего нет, того нет.

По дорожкам прогуливались парочки, из кустов доносились шорохи, невнятные смешки, перемежаемые поцелуями. Так, все с вами ясно, господа студенты. Надеюсь, родители про пестики и тычинки рассказали. Иначе это сделает Снейп, уже вышедший на охоту.

Тропинка привела меня в укромный уголок парка, заслоненный ото всех раскидистыми, колючими кустами специально заколдованного шиповника. Его ветви расступились, и взору предстала залитая лунным сиянием, смешанным с отголосками магических огней зала, поляна.

Ой-ой-ой, они это что, серьезно?!

Прямо посреди полянки стояли, обнимаясь, Ласка и Дракон. Они… они целовались! Неумело, то и дело сталкиваясь зубами, размыкая губы, но снова соединяясь. И энтузиазм искупал неопытность, компенсировал старательностью.

Так моя манга….

Пробивало на довольное, счастливое хихиканье. Пришлось срочно делать ноги, оставляя ребят. Вмешиваться в столь интимный момент…. Это же прямая дорога в Мунго от какого-нибудь фамильного проклятия Малфоев.

Нет уж, пожалуй, лучше вернуться в зал, потанцевать еще с Панси. Подумать, как будет разворачиваться сюжет.

И порадоваться, что Рита Скитер этого не видела.

========== 24 ==========

Трам-тарам-там. Там-тарарам. Там-там-там-там.

Утро проходило в ритме танго. Несмотря на усталость, оставшуюся от бала, настроение парило на высоте, радость била ключом. Хорошо, что не по голове.

Мне удалось сделать правильные зарисовки сразу половины главы, правда, пришлось многое переправлять, переделывать. Пусть я и рассказывал об отношениях Ласки и Дракона, делать достоянием общественности то, что их пара на самом деле существует, не собирался. Это может только рассорить парней или настроить их против манги. Но не может же бал обойтись без поцелуя! Поэтому ребят я отправил не в дальние кусты, где они хоронились на самом деле, а в тень балкона, рядом с какой-то статуей. Где Драко нежно обнимал своего партнера, укрывал его мантией и прятал от целого мира, расплачиваясь за вечер, во время которого он вынужден был столько ревновать. К Лаванде, к Гермионе, к остальным девушкам.

Но истинными звездами данного номера стали Мышка и Бобренок. Вот ведь прицепились прозвища, даже в мыслях теперь их так называю. Поэтому приходится на занятиях пялиться в котел и стараться не думать о том, что бы я хотел нарисовать и в каких позициях.

Его ревность, ее триумф. Бобренок неискушенная девушка, которая, несмотря на всю свою сообразительность, еще очень наивна. Она не замечала, какими взглядами провожали ее парни, как прекрасно струилось ее платье, подчеркивая стройную фигуру, как спускались на плечи кудрявые от природы локоны, забранные в высокую прическу. Перед собой она видела только одного-единственного. И не понимала, почему он мрачнеет с каждой минутой, почему не смотрит ей в глаза. Почему накричал на нее, когда она подошла к нему в саду, чтобы пригласить на танец? И почему не дал убежать ей, чтобы выплакаться где-нибудь в тенечке, вдали от всех. Прижал к себе, запахнув мантию за ее спиной, уткнулся носом в волосы.

– Вы сведете меня с ума, мисс Грейнджер, – хриплый, измученный голос.

А затем был танец, изысканный и в то же время простой. Они кружились на прогалине в два метра, окруженной со всех сторон кустами. И мантия профессора завивалась вокруг, словно тьма, словно крылья. И Гермиона парила, счастливая, кусающая губы, чтобы сдержать неуместную, как ей казалось улыбку.

После танца он поклонился и ушел, оставив девушку сидящей на мраморной скамье. Гермиона схватилась за голову и рассмеялась. От радости. От неподдельной, искренней радости. Ведь она уже не надеялась на взаимность. И пусть профессор будет все отрицать, она-то знает!

Если честно, сцену танца считаю своим шедевром в этом томе. Пара практически парила в обрамлении цветов камелии.

Один из основных и важных приемов в манге – цветочное обрамление главных героев и каких-нибудь важных сцен. “Капуста”, как называют это некоторые читатели. Это могут быть какие угодно цветы или просто растительный орнамент, однако существует негласное правило. Обрамление должно так или иначе соответствовать характеру сцены или изображению главного персонажа. То есть нельзя главу якудза нарисовать в окружении нежных и гибких орхидей или лиан. Нет, здесь больше подойдет хризантема или астра с острыми, почти клиновидными, лепестками. Они словно подчеркивают, что ничего нежного в этом человеке нет, что он суров и жесток. Но именно сейчас, в данный момент, заботлив и осторожен.

Тут главное не переборщить с количеством “капусты”. Ее не должно быть слишком много, она не должна перегружать фон, чтобы герой не терялся среди бесконечных лепестков – встречается и такое, когда неопытные мангаки рисуют персонажа на фоне растений. Не то, чтобы это запрещено правилами, однако требует большего труда, старательности и огромных усилий по соблюдению точного баланса между орнаментом и главной фигурой. Поэтому, не мудрствуя лукаво, я следую примеру большинства своих коллег: использую цветочные рамки. Для представлений героев, когда они только появляются. И для ключевых сцен. Причем здесь идет значительное отличие от обычных работ. Мангаки, выбрав какой-нибудь цветок для определенного героя, например, ту же хризантему, всегда, на протяжении всей работы рисуют его только в обрамлении хризантем. Я же меняю цветы в зависимости от ситуации. То есть Гермиона у меня пришла в мангу с фиалками, но в момент танца расцвели изящные камелии. Как символ хрупкости, хрустальности мгновения.

Ласка появился в обрамлении белоснежных лилий, что только подчеркнуло яркий цвет волос и его огненную натуру. Малфой – роза, колючая, капризная, местами даже вредная, но безусловно прекрасная. А вот Снейпа оплели кусты шиповника. Та еще колючка, дикорастущая. Будь моя воля, чертополох бы применил!

Но все равно мангой я горжусь, этим томом особенно. Наверное, все дело в заряде бодрости и радости, который я испытал, когда увидел целующуюся парочку. При одном лишь воспоминании тянет захихикать, как девочке-первокласснице при виде мальчика, который дергает ее за косички. Ну, что за бред?! Пора брать себя в руки, иначе быть мне объектом язвительности Слизерина.

Раннее утро, Большой зал уже привели в порядок, но он все еще пустует. Начались каникулы, и студенты отсыпаются после бала. Или похмеляются, если я правильно понял устремления сборной по квиддичу Слизерина.

За столом Когтеврана сидела одинокая фигурка. Опущенные плечи, немного кривоватая коса. Гермиона меньше всего походила на победительницу и партнершу по балу одного из чемпионов.

– Привет, – поздоровался, обеспокоенный, подсел поближе. – Что произошло?

Девушка подняла голову, слабо улыбнулась.

– Так заметно?

Выгнул скептически бровь.

– Ты вчера была королевой бала, а сегодня сидишь, как будто снова стала Золушкой.

Подруга усмехнулась.

– Верное сравнение. Если честно, сама не понимаю, что произошло. Сегодня с утра подошел Снейп, оштрафовал на двадцать баллов и заявил, что мне надо быть скромнее, а не оказывать знаки внимания всем парням без разбора. Что меня уже видели в компании Малфоя, Уизли и тебя, а теперь еще и Виктор. Это может плохо повлиять на репутацию, особенно если об этом пронюхает пресса.

Ну, не дурак ли? Но ведь остается вопрос, зачем он наговорил это девушке? Вряд ли Снейпушка провел подобную беседу со всеми девушками на балу, нет, более, чем уверен, что предпочтение он оказал одной лишь мисс Грейнджер.

Ух, пройдусь я по тебе во второй половине тома. Познаешь ты, как обижать моего Бобренка!

– Ты не думала, что он на самом деле ревнует?

Теперь уже на меня смотрели как на идиота.

– Гарри, в отличие от наших мальчишек, я прекрасно отличаю правду от вымысла, – четко произнесла Бобренок, взгляд ее стал снисходительным. Ах, ну, да, я же тоже мальчишка! – С одной стороны он прав, могут подумать, что я вынюхиваю что-то для тебя.

– Кто подумает? Риты Скитер уже давно не видно не слышно, – ага, не слышно. Жужжит, не переставая, бунтует, не хочет больше траву есть. Придется прочитать лекцию на тему, как тяжело обдирать растения в теплице декана Пуффендуя посреди зимы. – Так что… Он вряд ли читал такие же лекции остальным девушкам.

Гермиона бросила короткий взгляд на часы факультетов, установленные у входа в зал. Да, количество камней уменьшилось только у Гриффиндора, у остальных все по-прежнему.

– Думаешь?.. – и такая нечеловеческая надежда прозвучала, что захотелось проклясть длинный язык одного зельевара. Неужели нельзя сцедить яд в баночку, а не плеваться на всех подряд?

Сейчас Бобренок не выглядела уверенной в себе умницей, которая запросто проклинает даже старшекурсников и исподволь заставляет львов соблюдать правила. Нет, передо мной сидела пятнадцатилетняя девушка, немного расстроенная, бесконечно влюбленная.

– Я ведь сразу обратила на него внимание, – тихо призналась она.

В зале пока что никого нет, столы пустуют, так что нас никто не услышит. И беседа останется только между нами, Гермиона прекрасно знает, что болтать я не стану.

– Он очень умный, прекрасно разбирается в своем предмете, хотя и не умеет преподавать совершенно, – поморщилась.

Я захихикал. Устами младенца… Жаль, Мышка не слышит. А, может, и к счастью, иначе огребли бы сейчас по полной программе.

– А когда вышла эта книга, поняла, что он еще и симпатичный. Просто надо уметь смотреть, как учила нас Лаванда, – Гермиона расчленяла ножом тост на тарелке, совершенно не обращая на него внимания. Мне даже стало жаль того несчастного, которого она представляла на месте безобидного куска хлеба. – Но что мне делать со всем этим, не представляю.

Самый лучший совет… Которым девушки почему-то никогда не пользуются.

– Быть собой.

Вот и Бобренок недоверчиво скривилась.

– Ну, да, такая, как я и заинтересую самого молодого мастера зельеварения.

– Только такая как ты и заинтересуешь, – пожал плечами. – Если ты сейчас начнешь ломать себя, перестраивать под него, рано или поздно он или подомнет тебя под себя окончательно или уйдет, так как ты превратишься в послушную его воле тряпку, а такое не нравится тому типу людей, к которым принадлежит наш нетопырь.

Гермиона слушала внимательно, доедая раскрошенный хлеб.

– В отношениях важна искренность, все об этом говорят, но мало кто соблюдает. Лучше сейчас показать, что тебя интересует, как ты ведешь, как выглядишь, нежели потом разочароваться, когда правда раскроется. Он ведь тоже не скрывает своего мерзкого характера. И влюбившись в него, ты знала, на что идешь. Он ведь не сладкий мальчик, не добрый, милый и пушистый, – стоило представить белого Снейпа, и мы оба прыснули от смеха. – Так что и тебе лучше оставаться собой. Потому что если он и полюбит, то тебя, а не выдуманную гриффиндорку. Если же начнешь притворяться, это придется делать всю жизнь. И всегда будешь опасаться раскрыться и оттолкнуть от себя.

Бобренок, ну, же, соображай! Ты же умничка.

Гермиона кивнула с улыбкой.

– Спасибо, Гарри, – обняла изо всех сил. Это приятно, нечего сказать. – Ты настоящий друг.

Разумеется! Лучшие друзья девушек это отнюдь не бриллианты.

– Мисс Грейнджер, – появился-таки. Тебе, наверное, икалось? – Вижу, мое предупреждение не пошло вам на пользу…

– Профессор Снейп, а на каникулах у нас будут дополнительные занятия?

Вперед, на амбразуры! Тем более, у амбразур сейчас та-акие глаза! Никакая легиллименция не нужна.

– Н-нет, мисс Грейнджер, – сдавленно. – Отдыхайте, начнем сразу после каникул.

И умчался. Надо же, атака Гермионы может напугать.

– Ты прав, нельзя сдаваться и притворяться, – кивнула девушка. И, судя по всему, снова стала собой – грозой шестого и седьмого курсов Гриффиндора.

К столу подошли с разных – разумеется – лестниц Ласка и Дракон. Маскировка восьмидесятый уровень. Могу сказать точно, они почти ничем не выдали себя. И если не приглядываться, не знать, на что обратить внимание…

Да, определенно, день будет чудесным.

– Что тебя беспокоит? – Слизерин как всегда умел считывать меня с одного взгляда.

Покрутился в кресле. Черновики устилали стол, который окружали охранники-мольберты с готовой половиной главы. Тонко пахло красками и растворителем, но настолько неуловимо, что совсем не болела голова. Жужжала Рита Скитер в банке, Кандида ушла на какой-то пейзаж в очередном закутке Комнаты и не появлялась. Когтевран поступила умнее всех остальных Основателей, она подозревала, что перед тем, как заснет, если вообще бы заснула, ей будет невероятно скучно. Книга в руках – пуста, вина всего один бокал, который она не может даже выпить. Поэтому она перенесла в Комнату несколько понравившихся ей пейзажей и все время проводила то на берегу озера, то в лесной чаще с замершими в высокой траве оленями. Но всегда с радостью составляла компанию.

Эх, найти бы остальные портреты, однако сейчас не до них. К тому же, проникнуть в кабинет директора не представляется возможным – не мой уровень.

Повернулся к собеседнику.

– Во-первых, декан твоего факультета, Снейп. Он чуть ли не лекцию о контрацепции закатил Бобренку, причем без причин и следствий. Нет, я понимаю, манга могла дать толчок пересудам, слухам, но он достаточно разумный, взрослый человек, чтобы не обращать внимания на подобное.

И все же…. Есть одно подозрение, что манга как раз-таки заставила его обратить внимание именно на Гермиону, задаться вопросом, почему именно ее выбрали в пару, а не кого-то другого. Против воли он присматривался, задумывался, искал положительные и отрицательные черты. А если учитывать, что последняя любовь у него была двадцать лет назад… Сочувствую Бобренку.

– Если то, что она рассказала тебе, правда, то не могу понять, как Шляпа Годрика могла отправить его на мой факультет, – фыркнул насмешливо Слизерин.

– В смысле? – подобного я не ожидал.

Мужчина улыбнулся, медленно, со вкусом, так и видишь перед собой потягивающегося черного кота.

– Темные маги по природе своей недоверчивы. А еще циничны и смотрят на мир трезво, реалистично. Мы не прячемся от своих желаний, обманывать самого себя – последнее дело. Этим ты делаешь себя более уязвимым перед противником. Темные маги достаточно умны, чтобы хитростью или умом заполучить желаемое. И достаточно эгоистичны, чтобы никогда не отдать этого другому. Этот… декан, – насмешка резала, колола, но, Мерлин, она сводила с ума. Как и изгиб чувственных губ, как и все слова, что он сейчас говорил. Казалось, портрет говорит не о декане, он обращается ко мне. Его речь предназначена только мне. Глаза в глаза. Сумасшествие какое-то. – Он ведет себя как незрелый мальчишка. Обманывает сам себя. В мое время не было ничего предосудительного в том, чтобы увлечься студенткой. Невест всегда присматривали заранее, а твоя подруга, по твоим словам, сильная колдунья, из маглов, значит, разбавит застоявшуюся кровь. Да и красива наверняка.

Мне уже ревновать?

– Ты точно не крестраж? – слишком реалистичные чувства, слишком… не похож он на другие портреты.

– Нет, – маг усмехнулся. – Души перерождаются, и моя уже ушла на следующий круг. Я всего лишь слепок личности, тень некогда сильного мага Салазара Слизерина. Запечатанный флакон с воспоминаниями, если пожелаешь.

– Меня больше беспокоит, почему директор так настойчиво сватал тебе эту рыжую девочку, – к беседе присоединилась Кандида.

Слизерин тоже посерьезнел.

– Протеже? – постарался насмешливо подвигать бровями.

– Еще скажи, что молодая фаворитка, – не проняло Слизерина. Он смотрел пугающе серьезно. Прошу, не надо так.

Мне страшно, потому что если в конце Турнира я дам слабину, дам случиться тому же, что произошло в каноне, это втянет меня в длительную войну, где я окажусь на главных ролях.

Если я сказал не хочу, значит не буду! Я художник, а не боец.

Директор видит то же, что и все остальные. Замкнутый заучка с широким кругом друзей, которых тем не менее он не подпускает к себе. Гарри из книги был лидером, каким-никаким, но лидером, знаменем, за которым шли в самое пекло ада. Я никогда не сунусь на передовую, я вообще предпочитаю, как говорили хиппи, заниматься любовью, а не войной. Вот на любовь директор и попытался меня поймать. Что может мотивировать сильнее, чем угроза для прекрасной дамы, единственной любви, рыжей, как и мама.

Ню-ню. Джинни Уизли меня не интересует, а вот Салазар это да…

Главное, не дать произойти тому, что должно случиться на финальном этапе Турнира. Любой ценой я должен выбыть из соревнований, даже если мне ковровую дорожку постелют к Кубку. Война – дело хлопотное, нервное, оно плохо влияет на вдохновение и нежную, ранимую творческую натуру. На лето у меня совершенно другие планы.

Кстати, еще как-то от Сириуса надо отвертеться! Человек он, конечно, хороший, но жить в склепе под постоянным присмотром домовика – это не мое. Тем более не хочу открываться Сириусу в качестве художника. Мы еще не так близко знакомы.

Кому понадобилось засовывать мое имя в Кубок? Пихать меня на Турнир? В книгах это проделал Барти Крауч, от которого я благополучно избавился. И Питер не мог помочь своему господину привести себя в форму. Возможно, сейчас Воландеморт и крепче, чем раньше, благодаря Квиреллу, однако все равно далек от того, чтобы таскать котлы, выкапывать кости и так далее, и тому подобное. Если исключить возможность того, что в Хогвартсе есть еще один незапланированный пособник с меткой на руке, остается только предположить, что это кто-то из присутствовавших взрослых. Каркарова исключаем сразу, пусть это и нелогично. Но он трус, любящий славу, богатство, обыкновенный трус, такой не будет надрываться, чтобы сменить местечко директора престижного учебного заведения на бесконечные пыточные чары. Да и Максим… Остаются только наши.

Зачем кому-то возрождать Воландеморта?

Так, он слишком много думает, а это сказывается на продуктивности манги. Решать проблемы надо по мере их поступления. Пока никто активно ни к чему не склоняет, можно расслабиться и заняться второй половиной тома манги.

Но к третьему туру все равно подготовиться.

– Гарри, Гарри, проснись! Чем ты по ночам занимаешься, если сейчас спишь на ходу?

Открыл глаза, напротив стояла и тормошила меня Лаванда.

– Чемпионы уже ушли, нам надо поспешить к озеру! – активная девочка, потянула меня за собой.

После очередной бессонной ночи еле переставлял ноги, но уже решил, что никакое пробуждение холодной водичкой не стоит того, чтобы я нырял в конце февраля в озеро, которое и летом-то не прогревается толком. Впрочем, где вы видели нормальное лето в скалистой, продуваемой всеми ветрами Шотландии? Это только в древних песнях красиво поется, а так сыро, пасмурно, да еще и ветер постоянный. Нет, бывает, конечно, и солнечно… в других частях Англии. А тут – редко.

Чем занимаюсь, чем занимаюсь… Мангу рисую. На февраль я полностью выпал из жизни школы, пользуясь тем, что Чемпионы освобождаются от экзаменов и на уроках их не особо третируют, да и не требуют так активно выполнения домашних заданий. Может быть, я даже ходил на уроки. Наверное. Не знаю. Не уверен. Но в остальное время пропадал в Выручай-комнате, где рисовал, рисовал, рисовал. Вторая часть манги была уже готова. Там показана и неумелая ревность одного зельевара, правда, пришлось отказаться от запечатления его лекции “О добре и зле” для потомков, иначе меня сразу бы вычислили. Но отыгрался по-другому. Не стоило расстраивать Бобренка.

Чемпионы уже выстроились, некоторые даже в плавках. Мрак. В феврале, в плавках. Да против местного ветра никакие согревающие чары не помогут. Я, наверное, выделялся – единственный, кто пришел в пальто и шапке. И снимать их не собираюсь. Слишком легко заболеть тут, я не Крам, привыкший к сквознякам. И не Флер с ее огненной кровью вейлы. И уж тем более не Седрик, откачивать которого в случае чего будут всем составом родного факультета. Нет, мне тут как-то спокойнее.

Бегмен зачитал вступительную часть, после чего все Чемпионы за исключением меня любимого зашли в озеро. Красиво превратился частично в акулу Крам, поплыл за Гермионой. Флер и Седрик надули пузыри вокруг головы. Удачи, она вам пригодится в боях с подводным народом, когда нужно будет и заклинание удерживать и от когтей отбиваться.

Ой, сколько на мне взглядов скрестилось! В большинстве своем любопытные, но есть и враждебные, настороженные. Не стоит так волноваться, директор Каркаров, я от своего слова не отступлюсь.

Подошел к линии прибоя, повезло, что не построили дурацкие вышки, как в фильме, а заходили в воду с берега. Поболтал пальцами в ледяной воде, отморозил пальцы. И вернулся на свое место.

– Гарри, мальчик мой, – здравствуйте, директор. Совсем меня не бережете. У меня же будет ангина, скарлатина, холерина и что там по списку у доброго доктора Айболита? Кстати, почему он всегда нарисован на стенах в педиатрии, если сам ветеринар? – Почему ты не заходишь в воду? Ты не разгадал загадку?

– Разгадал, но я плавать не умею, – да, вот такой вам достался дефективный герой. Летать не умеет, плавать – тоже.

– Но там твой друг, Рон Уизли, – директор попытался заглянуть мне в глаза, перевел взгляд на воду. Нечего, нечего, все равно мне кажется, что думаю я на японском с последующим переводом в английскую речь. – Он может пострадать, испугаться. Неужели ты не хочешь помочь ему?

Окружающие замерли.

– Но ведь это всего лишь Турнир. Жертвы не пострадают, им не дадут организаторы. А друзей я предупредил, что плавать не умею, так что они не обидятся. Они мне обещали.

– Эм, директор, что происходит? – подошел Бегмен.

– Я не прохожу этот этап, – улыбнулся, посмотрел опечаленными глазами, давя на совесть. У остальных-то она, в отличие от меня, должна быть!

Судья кивнул, приложил палочку к горлу.

– Гарри Поттер не проходит данный этап. Он получает ноль баллов.

Кажется, именно об этом мы и договаривались?

Директор посмотрел на меня с разочарованием, состроил в ответ виноватую моську. А по спине прошелся холодок чьего-то пристального взгляда. Нервно оглянулся, внимание шло от ближайшего к прибрежной полосе дерева, растущего уже не на каменистой поверхности узенького пляжа, а в мелкой, пожухлой от холода траве. Никого и ничего. Но взгляд скользил по всему моему телу, цеплял, выхватывал каждую частичку. И от этого становилось не по себе.

Отвернулся, обхватил себя руками, все еще чувствуя пристальное внимание. Страшно, как в фильмах ужасов, хотя я в свое время даже “Звонка” не испугался.

Кто бы это ни был, он не входил в состав зрителей, его не интересовали остальные чемпионы. Только я, Гарри Поттер. Враждебности я не ощущал, но это ничего не говорит. Он может пока только присматриваться, оценивать.

Внутри все сжималось.

У меня предчувствие, что третий этап Турнира я не забуду никогда.

========== 25 ==========

– У меня больше не осталось сил! – зельевар грузно, с силой, опустился в кресло, которое натужно заскрипело под ним. А по худощавой, пусть и длинной, фигуре и не скажешь, что такой тяжелый мужчина.

– Лучше скажи, что у тебя больше не осталось успокоительного зелья, – хмыкнула Минерва, отпивая свой чай и заедая его бисквитным печеньем. – Неужели все запасы выпил?

Судя по прищуру зельевара, тот готовил очередную ядовитую колкость в адрес коллеги.

– Успокойся, Северус, не надо волноваться. Вот, возьми, чудесный чай с парой капелек коньяка. Поверь, действует лучше любого зелья, – улыбнулся профессор чар.

– Спасибо, Филиус, – Снейп сделал глоток, прикрыл глаза. – У меня даже нет сил сердиться. Этот… художник выставляет меня дураком. Мало мне предполагаемого романа с мисс Грейнджер, так он еще приписал мне ревность, изобразил меня этаким незрелым юнцом, который ревнует свою возлюбленную, – выплюнул, – напропалую.

Преподаватели переглянулись.

– Увы, Северус, но себя таким показал ты сам, когда прочитал мисс Грейнджер одну небезызвестную лекцию, – покачал головой Люпин. – Это же Хогвартс, здесь большие тайны могут храниться только очень большим коллективом. Так что ничего удивительного, что все знают об этом разговоре. Пусть и не от мисс Грейнджер.

Снейп бросил на бывшего однокурсника злобный взгляд, но промолчал, признавая правоту.

– И какое счастье, что с нами сейчас нет Альбуса. Проповедей директора о всеобщей любви я бы просто не вынес, – вместо этого закатил глаза и еще сильнее растекся по креслу.

Учительская являлась нейтральной зоной, здесь они переставали быть деканами факультетов и становились просто преподавателями. Могли поспорить, поругаться, помириться, но им не было нужды держать себя в рамках, все же взрослые люди, объединенные одними заботами, одной целью.

– Альбус меня сильно волнует в последнее время, – Флитвик выглядел задумчивым. – Даже на совещаниях выглядит так, будто его мысли далеки от забот Хогвартса. Да и этот его интерес к мистеру Поттеру…

– Какой может быть интерес к Поттеру? – взвился зельевар. – Обыкновенный мальчишка, кичащийся своей славой. Целыми днями просиживает в библиотеке в надежде спасти свою шкуру на третьем испытании. Или ищет способ обойти собственную клятву, данную в начале Турнира.

– Ты предвзято судишь о мальчике, Северус, – вмешалась профессор Стебль. – Да, он не блещет знаниями по твоему предмету. Возможно, немного замкнутый, скрытный, но это нормально для подростка, поверь моему опыту. К тому же, по большинству предметов у него стабильно высокие баллы. И даже ты не можешь поставить ему ниже “Выше ожидаемого”.

Северус хотел плеваться ядом, но опять же не мог не согласиться. Чертов Поттер умел писать эссе на уровне университетов, подбирал информацию тщательно, конспектировал точно, всегда был готов к проверкам и контрольным. И в то же время отсутствовал на занятиях, витая где-то в заоблачных далях.

– С чего вы взяли, что директор интересуется Поттером? – спросил он коллег.

Они знали Альбуса дольше и лучше, в какой-то мере могли его просчитать.

– Он всегда интересовался Гарри, не зря же позаботился о нем после смерти Джеймса и Лили, – Макгонагалл провела кончиками пальцев по тонким губам, подбирая слова. Вот ведь кошка! – И сейчас его безумно расстраивает, что Гарри не похож ни на одного из своих родителей.