Текст книги "Я тебя научу (СИ)"

Автор книги: serpensortia

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 27 страниц)

Я не выдерживаю и тянусь губами к твоему уху:

– Со…би… перестань…

Ты поворачиваешься – в полумраке я вижу, как блестят твои глаза – и спрашиваешь тоже почти без голоса:

– Тебе неинтересен спектакль, Рицка?

Еще и издеваешься…

– Со…би… – умоляюще повторяю я. Невесомые касания прекращаются, а потом ты тепло и плотно обхватываешь мое запястье. У меня вырывается короткий вздох. Если б ты знал, как мне… Глаза закрываются. Не могу ни о чем думать, кроме…

Если сейчас ты скажешь: «Уедем», я возмущусь и скажу, что мы не за тем билеты покупали. А если возьмешь меня на руки и унесешь, слова выдавить не смогу.

Ты молчишь и сидишь все так же прямо, и, кажется, с интересом смотришь за разворачивающимся на сцене действием. Если нам потом зададут сочинение по этой пьесе, я не напишу его даже на неуд. Я вообще не напишу.

Я долго борюсь с собой – но в конце концов проигрываю. Медленно поднимаю свободную руку, нахожу твою ладонь, сжимающую мою кисть, и накрываю своей. Ты вздрагиваешь. А я ведь ничего не делаю, Соби, не трогаю тебя так, что по всему телу мурашки. Улыбаюсь про себя и теперь сам очень хочу домой.}

}*

Мы провожаем сначала Яёи, потом Юйко, потом едем в автобусе, почти не разговаривая, я даже не смотрю на тебя. Когда мы поднимаемся по лестнице, кажется, ты должен слышать стук моего сердца. Ты находишь в кармане ключи, отпираешь, мы входим в темную квартиру и начинаем целоваться, и никак не можем остановиться – даже дверь ты закрываешь наощупь. Ты целовал меня так позавчера – и это так не похоже на поцелуи перед поединками.

Меня неожиданно разбирает смех. Ты удивленно смотришь, снимая с меня пальто и шарф:

– М?

– С тобой только в театр ходить, – я запускаю руки в твои холодные после улицы волосы. – Это было ужасно, Соби!

– Тебе не понравилось? – ты все-таки берешь меня на руки, я отбиваюсь:

– Эй! Я тебе не девочка, чтоб таскать туда-сюда!

– Так тебе не понравилось? – ты укладываешь меня на кровать. Я негодующе смотрю вместо ответа – что дурацкие вопросы задавать?! – и ты еще раз меня целуешь.

Не могу больше… Выгибаюсь на кровати, зажмуриваюсь и хватаюсь за твои плечи. Ты очень осторожно опускаешься сверху, я обхватываю тебя руками и ногами, чувствуя, что сейчас взорвусь от напряжения, если ты не сделаешь хоть что-нибудь.

– Соби!..

– Я знаю, Рицка, – ты ложишься сбоку, хочется заскулить от потери твоей теплой тяжести. На ресницах выступают бессильные слезы. А ты одним движением раздергиваешь молнию на моих джинсах, запускаешь руку внутрь, через плавки обхватывая меня – всего целиком. И проводишь вверх-вниз, то сжимая, то расслабляя пальцы. О-ох…

– Соби! – я держусь за тебя изо всех сил, кажется, вот-вот умру, меня трясет от облегчения. – Соби… – повторяю шепотом тебе в шею. Сейчас темно, ты не видишь, как у меня лицо горит, но, конечно, слышишь, что я чуть не реву.

– Все хорошо, Рицка, – ты осторожно обнимаешь меня, укачивая, как маленького. – Все правильно, – ты касаешься губами моего виска.}

}Я вздыхаю, глубоко-глубоко – и решаюсь. Мне хочется узнать… ты ведь не просто заботишься обо мне, да? Целую тебя – там, где кончаются бинты и начинается кожа, потом неуверенно скольжу кончиками пальцев по линии горла, расстегиваю пуговицу рубашки… Ты останавливаешь мою руку:

– Рицка, не стоит.

– Почему? – голос меня не очень слушается, выходит беспомощно. Ты молчишь. Что-что, а такое дыхание, как у тебя сейчас, я знаю. Я сам всегда так дышал, когда мама сердилась. – Почему? – я пытаюсь высвободить руку, но ты удерживаешь, забыв, наверное, что прижимаешь мои пальцы как раз к месту, где на шее бьется пульс. Он у тебя просто сумасшедший. Я не понимаю… Ты же…

– Не надо, – просишь ты почти с болью. У меня… сердце останавливается. Честно.

– Соби?..

Ты перестаешь сопротивляться, откидываешься на спину, глядя в потолок. Я склоняюсь сверху. Что означает твоя покорность?

– Ты можешь делать со мной что хочешь, Рицка, – произносишь ты фразу, которую я ненавижу. – Что угодно.

Дыхание перехватывает. У тебя такой тон, будто ты предпочел бы умереть. Я поймал тебя? Ты просто не позволяешь себе сбежать… А хочешь, да?!}

}Молча отодвигаюсь и ложусь, прячу лицо. Темнота наваливается на плечи так, что встать уже не смогу. Что с тобой было? Почему ты так реагируешь – даже хуже чем я? У меня вырывается сдавленный, заглушенный подушкой стон. Ты тут же приподнимаешься:

– Рицка… что ты?

Я мотаю головой. Ты не говоришь, и я не скажу.

– Рицка, – повторяешь ты ласково, – что случилось?

Спрашиваешь?!

Я рывком поворачиваюсь и уже открываю рот, чтобы сказать все, что думаю по этому поводу, но успеваю увидеть твое лицо. Глаза привыкли к сумраку, с улицы падает фонарный свет, и видно отчетливо. Ты смотришь с таким искренним беспокойством, что у меня пропадают слова. Я только машу рукой и обнимаю тебя. Если и срывается пара слезинок, они падают тебе на рубашку, ты о них не узнаешь.

– Ничего, – говорю глухо, ощущая, как ты сперва знакомо замираешь, а потом медленно расслабляешься и начинаешь гладить мою спину. – Я не буду делать того, что тебе не нравится. Никогда не буду. Понял?

Ты вздыхаешь:

– Но…

– Я не буду, Соби, – я закрываю глаза. – Если ты не хочешь.

Ты ничего не отвечаешь, только устраиваешь меня удобнее, кладешь мою голову себе на локоть. Мы долго-долго лежим молча – меня даже влажные плавки не могут заставить от тебя оторваться.}

}И ужинаем мы уже в первом часу ночи.}

}*

– Рицка-кун, – Юйко вытягивает шею, рассматривая школьный двор, – за тобой пришел Соби-сан!

Я закусываю изнутри щеку, чтобы не измениться в лице. Надо было приказать тебе не встречать меня.}

}Обычно ты встаешь раньше, а сегодня я открыл глаза первым, и обнаружил, что во сне свернулся калачиком и обнял тебя хвостом, а ты прижимаешь меня к себе. Стоило мне пошевелиться и вздохнуть, и ты сразу ослабил объятие. Я притворился, что просыпаюсь, зевнул, и ты осторожно освободился, встал и вышел из комнаты. Соби… я не понимаю. Бодрствуя, ты не хочешь, чтобы я до тебя дотрагивался, а во сне?..

Под впечатлением от открытия я с тобой почти не разговаривал, и как теперь быть, не знаю. Не прятаться же.

– Рицка-кун… – Юйко нетерпеливо переминается с ноги на ногу, – ты идешь?

Я отворачиваюсь от окна и молча направляюсь к раздевалке. Юйко и Яёи переглядываются. Неужели по мне так заметно, если мы не ладим?}

}Подхожу к воротам и останавливаюсь перед тобой, не поднимая глаз. Ты выбрасываешь докуренную почти до фильтра сигарету:

– Рицка.

– Соби-сан! – на два голоса здороваются мои друзья. Ты приветливо улыбаешься:

– Юйко-тян, Яёи-тян. Как дела?

– Нормально, – отвечает Яёи. – Агацума-сан, у нас есть предложение, а давайте поедем в Диснейленд? Прямо сейчас?

У меня округляются глаза. Ничего себе – меня даже не спросил! Может, я не собираюсь ни в какой Диснейленд! Он что, у Юйко научился?! Еще ты сейчас согласись, и я вам выскажу, всем! Я сердито выставляю подбородок и жду, что ты ответишь.

– Мы поедем, если Рицка захочет, – говоришь ты ровно, окинув нас взглядом.

Хорошо, что хоть ты за меня не решаешь.

– А если я не хочу? – сумрачно осведомляюсь я у своих ботинок.

– Ну Рицка-ку-ун… – тянет Юйко. – Почему? Там будет так весело! Завтра ведь воскресенье, можно гулять допоздна, я позвоню родителям, они разрешат!

– И мои мне тоже, – вторит ей Яёи.

Ах да, ты же взрослый. В твоем сопровождении отпустят.

– Рицка-кун, а ты был в Диснейленде? – спрашивает Юйко, тряхнув хвостиками.

– Нет, – отвечаю я честно. Перед глазами возникает застекленная кабина, в которой порхает яркая бабочка. – Там есть чертово колесо? – спрашиваю вслух и замечаю, как ты приподнимаешь бровь.

– Есть, – отвечаешь, улыбаясь.

Ну и что, что ты понял!

– Тогда поехали, – обреченно соглашаюсь я. – Это далеко?

– В Токио, – смеется Яёи, – доберемся!

Я со вздохом подчиняюсь, по-прежнему не глядя на тебя.}

}Толпа в Диснейленде такая, что мы вынуждены схватиться за руки, чтобы нас не разнесло в разные стороны. Слева за меня цепляется Юйко, справа переплетаешь мои пальцы со своими ты. Я делаю вид, что не чувствую. После того, как ты вчера себя повел, когда я попробовал до тебя дотронуться, я еще не решил, что делать. И пока варианты не придумываются.

Ростовые куклы, так ты назвал людей, наряженных героями мультфильмов, предлагают нам буклеты и проспекты с планом парка – там указаны аттракционы, кафе, рестораны, места отдыха, даже туалеты, кажется. Когда мы ухитряемся встать так, чтобы нас непрерывно не толкали, я первым делом нахожу чертово колесо. Яёи, оказывается, тоже ищет именно его, а найдя, тыкает пальцем в карту и заявляет:

– Сегодня в кабине с Юйко еду я!

Юйко не находится, что сказать, только удивленно шмыгает носом:

– Ладно.

Ты выжидательно смотришь на меня, я пожимаю плечами. Хоть я и обижен, мне бы в голову не пришло кататься с кем-то другим. Даже если мы почти не разговариваем, хочу, чтобы ты был рядом.

– Хорошо, тогда нам вон туда, – ты сверяешься со схемой и указываешь направление, – по синей аллее до второго поворота направо, а дальше не сворачивая с оранжевой.

Юйко и Яёи идут вперед, и я неожиданно замечаю, что Яёи подрос с момента нашего знакомства, теперь он уже достает не до подбородка, а до уха Юйко. А я когда вырасту?}

}Чертово колесо видно издалека, но кажется, что оно на другом конце света, столько раз петляет дорожка. Когда мы подходим к карусели, у меня уже ноги гудят. Юйко бросает на меня испуганный взгляд. Ей, наверное, не хочется кататься, она ужасно боялась в прошлый раз и решилась только чтобы побыть со мной, сама сказала. Но Яёи уже помогает ей забраться внутрь, а мы входим в следующие двери. Ты сдвигаешь их, набрасываешь цепочку, и кабина медленно-медленно движется вверх, оставляя внизу людей, киоски со сладостями, деревья и шум голосов.

Я гляжу в ясное, совсем зимнее небо. Хоть настоящего ветра и нет, здесь все равно сильный сквозняк, он заставляет прятать уши в ворот куртки. Но кошачьи-то не спрячешь.

– Холодно? – нарушаешь ты паузу. – Иди сюда, я тебя закрою.

Я мрачно смотрю на тебя:

– Не пойду.

– Ты же не боишься высоты, Рицка, – подначиваешь ты, – разве тебе страшно пересесть?

– Нет, – я качаю головой, – не хочу.

Ты хмуришься:

– Почему?

– Просто не хочу, – я подпираю кулаком щеку и разглядываю панораму открывающегося во все стороны Токио. – Красиво, да?

– Рицка. Почему?

Я не выдерживаю:

– Потому что ты… Я тебе не нравлюсь! И нечего тут!..

Ты не отвечаешь. Достаешь из кармана сигаретную пачку, вытягиваешь сигарету – я выхватываю ее из твоих пальцев и ломаю. Рассыпавшийся табак тут же сдувает со скамьи, ты опускаешь голову:

– Ты нравишься мне. Дело не в этом.}

}Значит, ты понял, про что я, да?!}

}– А в чем тогда, Соби? В чем?

Молчание.

– Давай лучше на город смотреть, – подытоживаю я.

– Послушай… – произносишь ты тихо. Я трясу головой:

– Не надо. Не надо ничего.

– Рицка, если мое поведение раздражает тебя, почему ты не хочешь прибегнуть к методу, который все упростит?

– Ты про наказания? – Ты киваешь, пристально глядя на меня. – Еще чего не хватало! Я не собираюсь тебя наказывать, когда ты не говоришь!

– Но это тебя огорчает.

– Соби, – я вцепляюсь в свои волосы, – если ты видишь, что я огорчаюсь, и продолжаешь в том же духе, значит, тебя все устраивает! Какая тогда разница!

Ты бледнеешь:

– Меня это как раз не устраивает. И я предлагаю тебе выход.

– Что ты несешь! – от бессильного гнева я забываю, что здесь нельзя делать резких движений, и вскакиваю на ноги. Кабина со скрипом вздрагивает, я чуть не теряю равновесие, качнувшись назад, и ты одним движением усаживаешь меня на колени. Я вырываюсь, чтобы ты не сбил меня с толку:

– Пусти! Если не хочешь, чтобы я тебя касался, то и сам меня не трогай, понял?!

– Рицка, – шепчешь ты, прихватывая губами мое кошачье ухо, – я же говорил – ты можешь делать, что сочтешь нужным.

– Я не хочу – так! – кричу я почти со слезами. – Как ты не понимаешь!

– Это не должно беспокоить тебя. – Ты смыкаешь руки за моей спиной, у меня уже нет сил сопротивляться – ты держишь очень крепко. Кабина на секунду замирает на верхней точке круга, а потом мы отправляемся вниз.

– Еще как должно, – я обессиленно закрываю глаза, прислоняюсь к твоему плечу и больше ничего не говорю.

Несколько минут проходит в тишине, и я в конце концов смотрю из-под ресниц. У тебя такой озадаченный вид, что мне вдруг делается очень тебя жалко.

– Соби…

– Да?

Качаю головой:

– Просто… не знаю.

Ты вздыхаешь:

– Мне жаль, если я обидел тебя.

– И мне, – шепотом говорю я и высвобождаюсь из объятия. Кабина приближается к земле, нас уже можно разглядеть снизу. Сажусь рядом с тобой и вытягиваю руку ладонью вверх; ты тут же накрываешь ее своей и усмехаешься – по-моему, грустно:

– Я люблю тебя, Рицка.

Странный ответ. Я превозмогаю смущение:

– И что?

Ты пожимаешь плечами:

– Ничего.

– Ну объясни, – возмущенно раскрываю я глаза. – Думаешь, я не пойму?

– Нет. – Ты отворачиваешься, твоя ладонь тяжелеет. – Но если захочешь…

– Мне не будет проще тебя наказывать! – вскидываюсь я. – Даже не надейся!

– Хорошо, хорошо, – тихо и поспешно говоришь ты.

Я знаю такое твое согласие – оно только для меня, ты не убежден.

– Соби… – предупреждаю я.

Ты улыбаешься:

– Да.

– Не уходи от ответа!

Ты поднимаешь брови, и сейчас кажется, что тебе не двадцать лет, а гораздо меньше. У тебя такой взгляд и улыбка…

– Ты очень милый, Рицка.

Вот и говори с тобой. Я о важном, а ты…

– Не увиливай!

– Нам пора сходить, – ты поднимаешься, одергиваешь полы пальто и снимаешь цепочку. А потом удерживаешь кабину, пока я спрыгиваю на землю.}

}Ладно. Главное я, кажется, понял: тебе нравится делать со мной то, что делаешь. Непонятно, почему ответить не разрешаешь. Наверное, думаешь, я еще ребенок. Заставлю тебя завтра Ясперса читать, а потом обсуждать, посмотрим, как тогда заговоришь.

– Я хочу во дворец Золушки! – подбегает разрумянившаяся Юйко. Похоже, на этот раз она трусила меньше.

– Это в центре парка, – ты улыбаешься как ни в чем не бывало.– Пойдем сразу или сперва перекусим?

– Перекусим, – говорю я решительно. – Давайте пообедаем.

– Тебе не понравилось кататься, Рицка-кун? – с любопытством спрашивает Яёи.

– Понравилось, – я торопливо выхватываю у него карту. – Где тут ближайшее кафе?

Ты смотришь на меня, а я притворяюсь, что не замечаю.}

}*

В воскресенье я опять просыпаюсь почти в полдень. Вчера мы вернулись поздно – проводили до подъездов Яёи и Юйко, потом в нашем районе зашли в магазин, а от магазина квартал прошли пешком. Ветер стих, падали редкие снежинки, и было очень красиво. Я делал вид, что разговора на колесе обозрения не было, а ты мне подыгрывал.

Я не знаю, как назвать то, что чувствую. Ты можешь причинить мне настоящую боль, не от царапин или синяков, а когда слезы не удержишь, и лишь ты можешь всегда меня утешить.

Тебе тоже часто бывает больно из-за меня, только я не понимаю, почему. Ты делаешься грустным, когда я рассказываю о школе, предлагаю, держа палочками, кусочек сасими или зову тебя посмотреть, какая погода за окном. И еще ты обнимаешь меня во сне. По-че-му?

Я ударяю кулаком по подушке.

Меня выводят из себя твои слова, что я могу с тобой делать, что в голову взбредет. Терпеть не могу тех, кто исполняет чужие прихоти. Но ты ничьих капризов не сносишь. И никто не отваживается тобой командовать, даже тот сэнсей…}

}Ты что-то смотришь, растянувшись на полу перед телевизором.

– Соби?

– Доброе утро, – ты садишься. – Как спалось?

– Выспался на полгода вперед, – и я будто в опровержение слов зеваю. – Чем занимаешься?

– Жду, пока ты проснешься. Сейчас будем завтракать.

– Опять не ел? – ты киваешь. – Почему меня не разбудил?

– Потому что хотел, чтобы ты выспался, – отвечаешь ты серьезно. – А я как раз успел посмотреть недельную сводку новостей.

– Лучше бы тоже отсыпался, – бурчу я, закрывая за собой дверь и включая душ. Ты меня не слышишь. По крайней мере, я на это надеюсь.

Десять минут спустя ты интересуешься, медленно отхлебывая кофе:

– Рицка, какие у тебя планы на сегодня?

– Пока никаких, – я машинально смотрю на компьютер. – Вообще надо подготовкой к экзаменам заняться.

– Ты хотел, чтобы я нарисовал для тебя что-нибудь. Все еще хочешь?

Я перестаю жевать. У тебя очень сосредоточенное лицо. Интересно, что это будет?

– Хочу, конечно. Потом, когда ты освободишься, можем выйти.

– Куда, например? – твоя рука с чашкой останавливается на полпути.

– Не знаю. Побродить. Я уже сыт по горло вчерашней и позавчерашней культурной программой, – признаюсь я. – Было бы здорово просто посидеть где-нибудь.

– Хорошо, – соглашаешься ты. – Вечером пойдем гулять.}

}Я заканчиваю завтрак и встаю из-за стола. Ты наблюдаешь за моим приближением, и мне вдруг вспоминается, каким озабоченным был вчера твой взгляд. Если боишься обидеть меня… зачем обижаешь?

Я затаиваю дыхание и осторожно кладу руку тебе на голову. Ты не двигаешься и не отворачиваешься, только глаза темнеют. Медленно скольжу пальцами сквозь длинные пряди, отвожу их со лба, присоединяю вторую руку к первой… когда ухо тебе прокалывал, и то так не волновался…

Сердце колотится у горла, я облизываю губы, чтобы спросить, но забываю, о чем. Меня как в омут затягивает в твой взгляд, ноги подкашиваются. В паху делается нестерпимо жарко, дышу как в лихорадке, пытаясь поймать хоть одну мысль. Зажмуриваюсь, обнимаю тебя…

Ты молчишь, прижав меня, не знаю, все ли ребра целы. И наконец говоришь очень тихо:

– Я люблю тебя, Рицка.

Голос у тебя при этом какой-то… Я вздыхаю и еще долго не отстраняюсь.}

}Сегодня собрание родительского клуба, и я весь день как на иголках. Никто никогда не ходил ко мне в школу, кроме Сэймэя, ни мама, ни папа, пока он еще жил с нами. Ты же не станешь меня ругать, если на меня пожалуются? У нас и помимо учебных хватает тем для разговора. Но все равно как-то не по себе.

После звонка с последнего урока в класс начинают заходить родители, и я отыскиваю тебя взглядом. На тебе водолазка с высоким воротом, полностью скрывающим повязку на горле, светлый пиджак и джинсы. Ничего необычного, только выражение лица – я, оказывается, уже начал забывать, какой ты замкнутый не дома.

– Рицка, где твое место?

Мгновение мне кажется, что сейчас задохнусь, хочется схватиться рукой за горло. Ты трогаешь меня за плечо:

– Что с тобой?

Я судорожно глотаю, тяжело дыша, и пытаюсь придать лицу нормальное выражение:

– Ничего… Все нормально. Вон та парта. – Вопрос в твоих глазах заставляет добавить: – Потом расскажу.

Ты киваешь и проходишь к моему стулу, устраиваешься, откинувшись на низкую спинку. Я привык видеть, как ты сидишь на подушках или на домашних стульях без ножек, но и здесь ты смотришься очень… уместно, что ли. Плечи прямые, руки сложены одна на другой и на колене, в лице терпеливое ожидание. Наверное, ты такой же в университете.

Еще раз встречаюсь с тобой глазами. Сейчас по нам никто не предположил бы, даже если бы попытался… Ты такой взрослый, уверенный и далекий, что я чувствую одновременно гордость – и ужасное одиночество. Я выбегаю в коридор, не обращая внимания на окрик Яёи.

Дверь закрывается, и Шинономе-сан приветствует «родителей, братьев, сестер и опекунов», начиная собрание.

– На сколько оно затянется? – спрашиваю я у подошедшей Юйко.

– Часа на полтора, – она достает из рюкзака пару творожных сырков. – Будешь, Рицка-кун?

– Нет, – отказываюсь я, – не хочу. Спасибо.

– Ладно, может, погуляем? – предлагает она, шурша оберткой. – Мама позвонит, когда все закончится. Брось Соби-сану смс-ку, чтобы он не уходил после окончания, а дождался тебя, и пойдем в парк!

Это мысль, хотя парк мы скоро изучим досконально. Я достаю телефон и набиваю: «позвони, как закончится, без меня не уходи». Через минуту ты отвечаешь одним коротким: «Хорошо».

– Идемте, – Юйко хватает нас за руки и тянет вперед.

– Да пусти же, – вырываюсь я, – мы знаем дорогу!}

}*

Собрание затягивается на два часа с лишним. Наверное, обсуждают подготовку к новогодним праздникам и придумывают развлекательную программу. Когда наконец раздается звонок, я успеваю по тебе соскучиться. Может, стоило остаться в классе? Некоторые остались. Я откидываю крышку:

– Закончили?

– Да, где вы, Рицка? – я слышу в трубке щелчок зажигалки. Должно быть, ты вышел на улицу и прикуриваешь.

– Сейчас подойдем, минут через пять! – я делаю друзьям знак, что пора, и дослушиваю уже на ходу:

– Тогда я жду тебя у входа во двор, как обычно.

– Ладно, – я закрываю мобильник и прибавляю шагу.}

}Мы уже выходим из парка, когда в уши вонзается тонкий звон – как комариный писк на очень высокой ноте. В первый момент я трясу головой, а в следующий внутри все холодеет. Я знаю, что это означает! Я его слышал, дважды – когда Боец Зеро активировала систему, только тогда казалось, что звук протыкает барабанные перепонки, он был очень неприятным – а сейчас вызывает тревогу и желание сломя голову кинуться вперед. Соби! Это – твоя система?

Я срываюсь с места и бросаюсь к зданию школы. Только бы успеть, ты же опять не позовешь меня! Юйко и Яёи несутся следом, не задавая вопросов. Сумка бьет меня по ноге, но я не могу остановиться и снять ее, чтобы отбросить. Быстрее!

От ворот школы медленно расходятся родители, Яёи перехватывает старшая сестра, а я часто дышу и пытаюсь найти тебя.

– Аояги Рицка-кун? – окликает кто-то. Я оборачиваюсь и вижу женщину с точь-в-точь такими же розовыми волосами, как у Юйко. Конечно, это ее мама. Я киваю:

– Здравствуйте, Хаватари-сан.

Как отделаться от разговора? Мне сейчас надо быть не здесь, совсем не здесь!

– А… – спрашиваю как можно спокойнее, – а вы не видели Соби?

– О, этого молодого человека? – приветливо улыбается подошедший к нам мужчина. Наверное, отец Юйко. – Видели и даже познакомились. Ты, надо думать, Аояги Рицка? Юйко много рассказывала нам о вас обоих.

– Д-да… Простите… – я изо всех сил сохраняю остатки хладнокровия, струнный звон зовет поторопиться, – Соби сказал, что будет ждать меня, но я его почему-то не вижу.

– О, не волнуйся, Рицка, – мама Юйко улыбается. – К нему подошли двое знакомых, и он сказал, что через пару минут вернется. Они отошли за угол, о чем-то поговорить.

Двое знакомых. Двое…

– Как неудобно устраивать родительский день в понедельник, – продолжает мама Юйко, обращаясь к своей семье, – в самом начале рабочей недели…

Понедельник, точно. Сегодня понедельник… К нам что, подсылают раз в семь дней?

– Простите, – повторяю я вслух, – я пойду, поищу его.

– Не стоит, Аояги-кун, – останавливает меня отец Юйко, – уже темнеет, Соби сейчас сам за тобой придет. Просто подожди немного.

Я бросаю взгляд на Юйко – она растерянно моргает и ничем не может мне помочь.

– Я все-таки пойду, – я наклоняю голову, извиняясь, и бегу туда, куда показала Хаватари-сан, не слушая, что кричат мне вслед и не оглядываясь.}

}За углом никого нет.}

}Поспешно выдергиваю из кармана мобильник:

– Возьми трубку… Ну же, возьми трубку!

После восьмого гудка нажимаю отбой: дальше бессмысленно. Пальцы дрожат, пока набираю текст: «НЕМЕДЛЕННО ОТВЕТЬ!! ЭТО ПРИКАЗ!!» С трудом дожидаюсь, чтобы пришло уведомление о доставке сообщения, и начинаю звонить заново. Сколько уже прошло минут? Сколько раз тебя могли ранить или… Нет! Никаких «или»!

Гудок… второй… третий… Прижимаю к виску стиснутый кулак…

– Рицка.

– Соби!! – кричу я, плевать, что меня могут услышать, – где ты?! Немедленно говори!

– Не надо…

– Я приказываю! – я в отчаянии пинаю каменную стену, окружающую школьную территорию. – Сейчас же!

– …

– Соби! Ты меня слышишь?!

– Я подчиняюсь, – отвечаешь ты, помолчав. – Одну секунду.

– Не бросай трубку!.. – я еще говорю, когда окружающая реальность внезапно меняется. Знакомое ничто, темная пустота с синими разводами вместо земли, травы, асфальта, и три фигуры, замершие друг против друга. Получается, мы были почти рядом! Как ты сделал, чтобы я сюда попал?

Ты медленно складываешь мобильник, смотришь на меня, пока я подбегаю, и молчишь. Правильно, нечего сказать! Знаешь ведь, что я уже слышу!.. Я тоже ничего не говорю, но ты знакомо-виновато опускаешь глаза. Беру тебя за руку, встаю рядом, глядя на двух высоких парней – у одного ярко-желтые, у другого фиолетовые волосы:

– Кто это? Опять из Семи Лун?

– Да. – Ты сжимаешь мои пальцы.

– И как их зовут? – бросаю пренебрежительно, стискивая твою ладонь. Однажды я тебе все-таки выскажу за твое самоотречение, мало не покажется… но не теперь и не здесь.

– Спроси нас, Нелюбимый, – желтоволосый скалится в неприятной усмешке, – может, и скажем. Если попросишь как следует.

– А больше ничего не хотите? – отзываюсь я. – Может, еще с вами пойти?

– Не груби, детка, – вмешивается второй, – с нами ты все равно пойдешь, так что веди себя вежливо! Думаешь, Соби тебе и в этот раз поможет? Ох, едва ли. Он уже едва не сломался!

Меня тут не было, вот и все. Какие они самоуверенные, даже странно. Мы вывели из строя две пары Нулей, Недышащих, Неспящих и Неверящих, и я по-прежнему здесь, а не перед Ритцу-сэнсеем. Ну, разубеждать не будем.

– Объявляй поединок, – обращаюсь я к тебе. – Посмотрим, что они могут двое надвое, а не против одного.

– Ты ему не Жертва, – насмешливо цедит фиолетовый, – не командуй.

– А тебя вообще не спросили!

Пусть злится. Это мешает сосредоточиться.}

}Обнимаю тебя за талию, ты привлекаешь меня ближе.

– Мы победим, Соби, – шепчу я, чувствуя, что сейчас утону в твоем взгляде. – Ты справишься, я знаю.

– Да, – ты киваешь и выпрямляешься, делаешь шаг вперед, оставляя меня по правую руку: – Мы вызываем!

– Мы принимаем! – откликается фиолетовый. – Я, Акира!

– И я, Кодаю!

}– Вместе мы – Безмолвные, безмолвием столь давящим, что оглохнете вы!}

}Интересно, существуют какие-то реестры «Истинных Имен», если они даются еще до рождения? А если да – можно изменить Имя – судьбу же можно?..

Некогда думать.}

}– Акира, ограничь Жертву! – командует желтоволосый, и Боец выбрасывает вперед руку:

}– Заледеней!}

}– Отвергаю! }– моментально откликаешься ты, и летящая на нас стена не то льда, не то замороженного воздуха осыпается сверкающими кристаллами. }– Холод всегда отступает перед теплом. Познайте солнца жар, согрейтесь под лучами!}

Кодаю вскрикивает, закрывая лицо руками, а Акира восклицает:

}– Защита! }

Опаляющее сияние медленно гаснет, и он продолжает:

}– Разрыв всех уз, всех связок, сухожилий -

пади без сил! Тебе не устоять!}

}– Защита,} – говоришь ты спокойно. -} Отражение. Услышьте,

как мир поет – и с тем лишитесь слуха!}

Такую атаку я вижу впервые – мы ограждены от действия собственных заклинаний, и меня не оглушает, но какофония ужасающая. Свист ветра, пение птиц, ночные рулады жаб, стук дождя – все вместе. Кодаю падает на колени, пытаясь оттянуть с горла широкий сверкающий ошейник.

}– Защита! Защита!..} – кричит Акира, дрожа от напряжения.

Таким спокойным я тебя видел разве что в первый раз. Тогда ты еще не проигрывал, не боялся подвести – Ай с Мидори были почти моими ровесниками. А это, наверное, уже выпускники. Только не убивай их… Я не хочу вспоминать, как ты сказал – «Сэймэй велел бы добить».

– Ну, и чего ты на поверку стоишь, Акира? – хрипит Кодаю, – сколько можно тратить на тебя время и силы! Всегда приходится вмешиваться…

Я вслушиваюсь, стараясь не пропустить ни слова. А потом он, не поднимаясь, поворачивает голову к тебе:

– Ты ненавидишь бабочек, сэнсей рассказал! Ненавидишь, потому что видишь в них себя? Верно – они бесполезны и беспомощны! Лучше был бы осой, у нее, по крайней мере, есть жало!

– Полагаешь, мне не под силу тебя ужалить? – ты усмехаешься краем губ, а я вдруг понимаю, к чему все это.

– Не слушай его, Соби! – приказываю я твердо. – Он пытается тебя отвлечь!

Ты оборачиваешься, чтобы ответить, и в ту же секунду Безмолвный атакует:

}– Как бабочку съедает стрекоза,

так тело с разумом да поглотят оковы!}

}О, черт…}

}Ты успеваешь закрыть меня, и сияющие кандалы смыкаются. Шеи, запястья, щиколотки. Кажется, в таком положении мы однажды были. Дышать трудно – хочется глотать воздух ртом, а он и через нос едва проходит. Черные пятна перед глазами.

– Рицка… – шепчешь ты, удерживая меня на ногах.

– Соби, – отвечаю, чтобы показать, что живой. – Слушай…

Ты сжимаешь пальцы на моем плече в знак внимания: говорить тяжко, лучше беречь силы. Безмолвные приближаются, и я тороплюсь:

– Боец – левша. Бей по левой руке. Его не поддерживает Жертва, ему не устоять… Действуй же!

– Слушаюсь, – выдыхаешь ты. И когда противники оказываются в трех шагах, раздельно произносишь:

}– Когда не веришь, что прикроют спину,

сложнее концентрацию держать.

Пускай крапивный зуд охватит тело,

в ожоги превращая волдыри!}

}Я понимаю, что сработало, раньше, чем слышу вой боли, который испускает Акира. Оковы исчезают. Не знаю, что ты сделал – но он валится, прижимая к себе как раз левое запястье. Кодаю в бешенстве смотрит на нас, а потом пинает своего Бойца:

– Вставай и сражайся! Вставай, кому говорят!}

}Ты не вздрагиваешь, не меняешься в лице, но… Тебе неприятна эта сцена. Я забираюсь под полу твоего пальто, кладу ладонь туда, где бьется сердце:

– Соби.

Ты опускаешь руку мне на затылок, точно как я вчера тебе:

– Все хорошо, Рицка. Ты молодец.

Я прячу лицо у тебя подмышкой.

– Будем продолжать? – вежливо осведомляешься ты у Безмолвных. В ответ раздается поток оскорблений, которые мне уже надоело слушать. В основном о том, как ты посмел сменить Жертву. Битву они продолжать отказываются. Я высовываю голову из-под твоей руки:

– Соби, идём. Они с общим Именем ничего не могут против нас с разными. Я домой хочу.

– А с ними что делать?

Спросил… Я облегченно вздыхаю и честно сознаюсь:

– Не знаю. Они не будут нас преследовать?

Кодаю дарит меня ненавидящим взглядом:

– Нужны вы! Счастлив буду больше никогда не свидеться! Как тебе удалось, коротышка?

Ты делаешь шаг вперед, я вцепляюсь в твой пиджак:

– Не надо, Соби. – И добавляю, обращаясь к Кодаю: – Может, мне удалось, потому что ты своего Бойца за человека не держишь?

– Спроси Соби о Возлюбленном!..

– Мне неинтересно! – обрываю я, чувствуя, как дрожат губы. – Я не Возлюбленный, если ты забыл. Соби, – глаза неудержимо закрываются, – я правда хочу домой.

Ты киваешь и спрашиваешь:

– Можно, я возьму тебя на руки?

Я качаю головой, пытаюсь насмешливо, выходит не особо:

– Ты безнадежен. Зачем? – и поднимаю руки, чтобы обнять тебя за шею.

Ты подхватываешь меня, устраиваешь удобнее:

– Так получится быстрее.

– Научишь, – не то прошу, не то требую шепотом. – Мне надо это уметь…

– Я постараюсь.

– Угу.

Мы не оглядываемся на место сражения. Кодаю, видимо, понял, что Акиру и впрямь сильно покорежило, он занялся ожогами на его коже, и тоже не смотрит нам вслед.