Текст книги "Я тебя научу (СИ)"

Автор книги: serpensortia

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 27 страниц)

– Невозможно, – повторяю я медленно. – Или просто неизвестно?

Ты негромко хмыкаешь:

– Это почти одно и то же.

– Почти, но не совсем! – возражаю я. – Ладно, проехали.}

}У тебя усталый вид – под глазами залегли тени, волосы безжизненно обвисли. Наверное, тоже выдался нелегкий день. Я прищуриваюсь:

– Во сколько ты сегодня встал?

– В смысле? – ты делаешь вид, что не понял вопроса, и я уточняю:

– Мы ложились вместе, а ты выглядишь не выспавшимся. Значит, или встал раньше, так, что я не проснулся, или у тебя неприятности. Отвечай.

Кажется, тебе нравятся мои требовательные интонации. Ну… я беспокоюсь. А что, нельзя?

– Неприятностей нет. В пять.

– В пять утра?! – я решительно поднимаюсь с кровати, отправляюсь за пледом. Возвращаюсь и наталкиваюсь на твой заинтересованный взгляд:

– Рицка, что ты делаешь?

– Кладу тебя спать, – непререкаемым тоном отзываюсь я, – часа на три как минимум. Потом хоть до утра рисуй, но сейчас ложись. И не спорь.

Ты смотришь из-под ресниц:

– Это приказ? – и улыбаешься. Черт, когда я перестану краснеть, когда ты так смотришь и так улыбаешься?!

– Точно, – я делаю лицо как можно строже и исподлобья гляжу на тебя: – ты меня слушаешь или нет?

– Да, Рицка, – ты почтительно склоняешь голову, но в сочетании с твоей улыбкой это действует… совершенно неожиданно. Мне делается трудно стоять. Ты забираешься на кровать с ногами, послушно не двигаешься, пока я накрываю тебя пледом, а потом внезапно ловишь за руку – так, что я давлюсь воздухом и закашливаюсь.

– Извини, я не хотел тебя испугать.

– Но у тебя… – я пытаюсь справиться с дыханием, – …получилось. Ничего. Спи.

Я отнимаю руку, а ты не пускаешь. Пытаюсь строго на тебя посмотреть – и забываю сердиться, забываю, как говорить. Ты вынуждаешь меня опуститься на кровать, садишься и обнимаешь – крепко, надежно. Я откидываю голову тебе на плечо, ты невесомо касаешься моих губ:

– Я люблю тебя, Рицка, – и все время смотришь мне в глаза.

Вздыхаю, чувствуя себя одной из бабочек, о которых ты говорил – я будто нанизан на твой взгляд:

– Соби…

Ты проводишь рукой по моему лицу, не касаясь пластырей, и целуешь уже по-настоящему, так, что я не могу остановиться, не могу от тебя оторваться, совсем ничего не могу. И перестаешь, только когда мои ладони сами собой пытаются заползти под твою водолазку. Ты вздрагиваешь и напрягаешься. Черт.

Я отстраняюсь сам. Ты огорченно смотришь, как я чуть ли не на метр отскакиваю от кровати:

– Рицка…

– Спи! – говорю я предательски-высоким голосом. – Вечером я тебя разбужу!

– Рицка… – ты отбрасываешь плед и встаешь, но я яростно трясу головой:

– Нет! Это – приказ!

Срываюсь с места и убегаю в ванную. Запираюсь, открываю на полный напор воду, торопливо умываюсь, сев на бортик. Вода мочит стерильные салфетки, зато мокрое все лицо, а не только глаза.}

}Когда дыхание выравнивается, я мельком смотрюсь в зеркало. Взгляд мрачный, веки покраснели, но больше ничего не заметно. Надеюсь, ты меня послушал, не сидишь сейчас под дверью, а значит, не увидишь. Я промокаю лицо полотенцем и отпираю задвижку. Выхожу в комнату, стараясь ступать как можно тише – и останавливаюсь около косяка.

Ты действительно спишь: одна рука под подушкой, другая на ней, лицо бледное. Плед сполз и свешивается почти до пола.

Я долго стою, скрестив руки на груди и обнимая себя за плечи. Если бы я знал, в чем дело – нам обоим было бы легче, Соби.

Ладно. Пора и уроками заняться, в конце концов. И доработать страничку, которую мы делали в последний раз в компьютерном классе. Я прохожу к столу и включаю компьютер. Часа два – два с половиной у меня есть, потом разбужу тебя. Надо еще выключить звук у наших сотовых, чтобы тебя не потревожили.}

}…Уф-ф. М-да – четверг, а я переделал почти все домашние задания на выходные. Наверное, чтобы не думать, как с тобой трудно, мозги переключились на учебу. Я потягиваюсь, раскидывая руки, и прикидываю, чем заняться в ближайшие полчаса. Когда я сегодня рассматривал свою комнату, у меня мелькнуло какое-то воспоминание. Я сосредоточенно возвращаю его. Что-то мне давно хотелось сделать, но или времени не было, или обязательно присутствовал ты. А я хотел быть один.

Точно! Я чуть не вскрикиваю вслух. Как можно было забыть так надолго?!

Отодвигаю в сторону стопку музыкальных дисков, которые лежат на одной из моих полок, и вытаскиваю пластиковый конверт. Он убран в сложенную толстовку, ты о нем не знаешь – ты не считаешь себя вправе трогать мои вещи. Я открываю упаковку. «Аояги» – иероглиф подписи притягивает взгляд как магнит. Ты спишь… значит, можно посмотреть, что здесь. Давно пора было – как я вообще забыл? Я оставляю конверт на полке, возвращаюсь к компьютеру, на всякий случай надеваю наушники – и вставляю диск.}

}Сначала дисковод гудит, распознавая записанную информацию, а потом предлагает стандартный набор задач: воспроизвести видео, картинки, текстовые файлы или открыть папку для просмотра всего, что есть. Я щелкаю мышкой по значку «просмотр всего». Пальцы дрожат. Бросаю на тебя быстрый взгляд – ты отвернулся к стене, светлые волосы рассыпались по спине и подушке, лица не видно. Спи-спи…}

}Та-ак. Что тут?

Мой брат всегда отличался любовью к порядку, он и меня пытался к нему приучить. Всё рассортировано по трем папкам, две названы, одна – я навожу на нее мышку – самая легкая – просто «новая». Кликаю по ней. Ага, здесь тексты. Тексты я оставлю напоследок. Возвращаюсь к меню диска и открываю «Фото». Внутри три папки.

Первая – «Фото/Дом».

Ого, кадров довольно много, десятка три точно наберется. Тут и мама, и папа, и почти на каждой я. Сэймэй, – я улыбаюсь, чувствуя, что губы немеют и улыбка выходит кривая, – я вообще не помню этих моментов. Людная улица, карусели, пляж… Мы играем в мяч, мне, наверное, лет шесть… Мы держим за нитки огромные воздушные шары… Я сижу у Сэймэя на плече, он смеется, подняв руку и ероша мои волосы…

Мама – совсем не такая как сейчас, у нее веселые глаза, и она держит за руку папу. Кто нас снимал? Я не знаю. Будто листаю снимки незнакомых людей.

Праздничный обед или ужин… Дом, которого я не помню, видимо, еще до переезда. Горящие свечи, на столе торт… увеличиваю изображение. «С днем Рождения, Рицка» – кремом в центре.

Я закрываю глаза.}

}Домашние фотографии заканчиваются, и я возвращаюсь к основной папке. Я посмотрю все – раз Сэймэй записал диск, эта информация была для него важной.

«Фото/Школа/Я».

Я с силой втягиваю в себя воздух. Это… то, что я думаю? Еще раз оглядываюсь на тебя: вдруг проснулся? Не хочу пока, чтобы ты это видел. Щелкаю мышкой.

Сэймэй за партой…

Сэймэй с кем-то, лицо затемнено – случайный дефект или нарочно?

Сэймэй среди ровесников, практически у всех ушки. Видимо, кадр случаен, но брат здесь очень здорово вышел: волосы отливают сиреневым, глаза глядят прямо на снимавшего – темные, большие. В них не отражается солнце. Он был таким красивым… хотя взрослые чаще говорили, что не красивым, а «характерным». Но какая разница?

Еще, еще кадры… Нигде нет ни здания школы, ни хоть одного взрослого лица, но я не сомневаюсь. Это Семь Лун.

«Фото/Школа/Боец».

На последнем слове взгляд застывает сам. Что там? Что я увижу? Кого?

Преодолеваю себя и открываю папку.

Соби… Я бы не узнал тебя. Сказал бы, что это кто-то похожий, что ты не можешь быть таким. Большие, как у меня, кошачьи уши, мечтательное выражение лица, улыбающиеся глаза чуть ли не в пол-лица. Шея еще открыта, а волосы только-только достают до ключиц. Портретный снимок, он даже подписан: «Агацума Соби». Сколько тебе здесь? Тринадцать? Четырнадцать? Ты сейчас вообще не похож на этого мальчишку в расстегнутой на две пуговицы светлой рубашке. И дело не во внешности... а во взгляде.

Я листаю дальше. На следующем фото вы вместе. Сэймэй положил ладонь тебе на плечо и вызывающе смотрит в камеру, словно ему не хочется позировать. Ты стоишь очень прямо, чуть склонив голову в его сторону. У тебя почему-то смущенный вид. Здесь вам лет по пятнадцать… Хотя ты же старше, тебе, наверное, почти восемнадцать. Значит, так выглядела лучшая боевая пара Семи Лун? Сэймэй кажется раздраженным, его пальцы буквально впиваются в твое плечо, но ты не против. И у тебя по-прежнему нет повязки на горле.

Мне вдруг становится трудно дышать, будто нос заложен. Мне не нравится это фото. Очень не нравится, не знаю, почему.

Дальше, видимо, тренировки: на смазанных кадрах вспышки заклинаний, картинки нечеткие, словно камера не поспевала за событиями. Потом какое-то групповое фото – здесь ушки разве что у половины присутствующих. Вы в центре, Сэймэй вскинул голову, руки скрещены на груди. Ты не смотришь в объектив и касаешься его плечом. Волосы у тебя уже почти такой длины как сейчас. Судя по свитерам и курткам, осень. Но какой год?

Я нажимаю пробел, и кадры начинают повторяться. Что – это все?}

}Папка «Фото» кончилась, но есть еще «Видео». Я торопливо открываю ее: здесь два безымянных файла. Кликаю на том, который весит больше.

Запись на пять с половиной минут.}

}В наушники врывается западная мелодия, кажется, на английском. Наверное, какой-то вечер: полутемный зал, танцующие парочки, пару раз в кадр попадает длинный низкий стол с многочисленными закусками. Я наклоняюсь к монитору, и внезапное обращение заставляет меня дернуться. Это там – а мне показалось, что рядом.

«– Аояги, слушай, а где твой Боец? – камера выхватывает брата из темноты. Он усмехается:

– Где-то здесь, я полагаю.

– Ты его опять оставил? Не боишься, что уйдет куда-нибудь один?

Снимающий говорит насмешливо, но в тоне слышится боязливое уважение.

– С какой стати мне об этом волноваться? – пожимает плечами Сэймэй. – Ты не в курсе, что Соби всегда держится поблизости? За своим Бойцом следи, если воспитать не смог!

– Да ладно тебе злиться!

– Я не злюсь. Я не выношу, когда лезут не в свое дело. И выключи свою игрушку – терпеть не могу эти съемки «на память».

Он уходит. Снова беспорядочные скачки камеры... Кто-то приветственно машет в нее рукой, кто-то, наоборот, отворачивается.

– Кого снимаешь? – спрашивает голос сбоку.

– Аояги и Агацуму. Ты не видел Соби?

– Пять минут назад в том конце зала.

Ничего не видно, темно, я вслушиваюсь в чужие голоса и прижимаю ладони к столешнице, чтобы не стучать по ней в нетерпении. Ну же, ну же?..

– Отлично, спасибо.

Оператор, видимо, пробирается в указанном направлении, но раньше, чем картинка фокусируется, я слышу его растерянное: «Вот черт…». Он, наверное, произнес это шепотом, но микрофон поймал и усилил звук.

– Что ж… – продолжает он после паузы, – оставлю. Захочет – сотрет.

И появляется изображение.

Вы у большого окна, друг напротив друга, падающий на лица вечерний свет позволяет видеть в подробностях. Сэймэй хмурится и тянет тебя к себе, запустив пальцы в волосы у виска. Ты не сопротивляешься – по крайней мере, внешне, – и не смотришь ему в глаза:

– Пожалуйста, отпусти меня.

– С какой стати? – Сэймэй хмыкает, – ты не в курсе, что я твой хозяин? У меня на тебя есть право Жертвы – а у тебя есть право мне подчиняться, а не возникать.

Я закусываю костяшки пальцев.

– Сэймэй, что я сделал? – спрашиваешь ты, все так же не поднимая взгляда. – За что ты на меня сердишься?

– Я не сержусь, – он дергает тебя за волосы, приближая губы к самым твоим губам. – Когда я сержусь, ты знаешь, все бывает иначе. Я просто не люблю, когда ты начинаешь изображать строптивую невинность.

Ты вскидываешь глаза – так резко, словно он дал тебе пощечину. Сэймэй отшатывается:

– Соби… ты что!

– Я не виноват, что Имя не появилось, – негромко говоришь ты. – Если ты хочешь так считать, можешь наказать меня. Твоя воля – закон для меня. Но… – ты смыкаешь пальцы вокруг запястья Сэймэя, освобождая волосы от его хватки, и я лишь теперь замечаю, что у тебя нет ушек, – унижать меня…

Сэймэй прищуривается:

– А чья вина? Мы единственная пара, у которой при выпуске нет Имени! Может, знаешь, как это исправить? Лучше бы у тебя оно появилось, а не уши отпали! Для меня это куда худшее унижение!

Ты улыбаешься. Я узнаю эту непроницаемую полуулыбку:

– У тебя есть и Имя, и ушки. У меня нет ни того, ни другого. Хочешь что-то сделать с этим – я подчинюсь.

Сэймэй хмыкает:

– Жалеешь, что я в тебя не влюблен? Но ты дорог мне, Соби. Хочешь, докажу, как именно ты мне дорог? Тебе понравится!

Ты вздыхаешь:

– Как прикажешь.

– Отлично, – Сэймэй белозубо улыбается.

Соби, клянусь тебе всем на свете, ты никогда не увидишь у меня такой улыбки.

Он отворачивается от окна и, видимо, обнаруживает наблюдателя, потому что делает шаг вперед:

– Твою мать, я же внятно сказал: выруби эту чертову камеру!»

Изображение гаснет.}

}Я откидываюсь на стуле, закрываю лицо руками. Наверное, потом Сэймэй решил все же сохранить эту съемку, раз она оказалась здесь. Но почему он с тобой так обращался? «Бывает так, что даже обладатели общего Имени не могут добиться, чтобы оно проступило у обоих»… Ты себя имел в виду? И как вы этого добивались?

Руки наливаются свинцовой тяжестью, когда я открываю второй видеофайл. Здесь всего минута.}

}Яркий день, в кадре снова вы оба – Сэймэй обнимает тебя за плечи и смеется, ты смотришь на него, приподняв бровь:

– Сэнсею не пришлась по душе твоя затея. Ты же знаешь, как он относится к подобным вещам.

– Не знаю и знать не хочу, – брат обрывает смех. – Это ты у него в любимчиках ходил. Меня на дополнительные занятия не приглашали!

– Но у нас с тобой были разные программы, – возражаешь ты. Сэймэй разворачивается и прищуривается, глядя тебе в глаза:

– А теперь общая. Так что не упоминай при мне Ритцу. Я этого не люблю. Понял?

– Да, – ты опускаешь голову.

– Скажи, чтобы я услышал!

– Да, господин, – повторяешь ты ровно. В тебе что-то изменилось – не знаю, что, но на предыдущей записи интонации были не такими.

– Вот и прекрасно… – Сэймэй проводит по твоему забинтованному горлу. – Зато теперь никто не усомнится в том, кому ты принадлежишь! Рад?

– Конечно.

– Молодец, – Сэймэй щелкает пальцами, – тогда едем ко мне. Немедленно.

– У тебя же родители дома?

– И Рицка тоже. Возражаешь?

Твое лицо спокойно:

– Как пожелает Сэймэй.

– Ты же сам хотел быть моим, – хмыкает брат на этот официальный ответ. – Пошли, я выключаю камеру.

Он исчезает из кадра. Последнее, что ловит объектив – ты задумчиво киваешь самому себе. А потом расправляешь плечи.}

}Всё, больше я не могу. Осталась папка с текстами, но ее просмотрю в другой раз. Я вынимаю диск, снова прячу его и прислоняюсь лбом к закрытой дверце шкафа.

Нацуо говорил, что все, чего ты хочешь – это подчиняться, и что Сэймэй с тобой не церемонился. Кио назвал тебя мазохистом. Ерунда… мазохисту нравится то, что с ним делают. А ты терпел – и Сэймэй видел, что ты терпишь… Что он сделал, чтобы дать тебе Имя?}

}Я подхожу к кровати, сажусь на край, поправив окончательно сползший плед. У тебя, наверное, есть домашние задания, и надо тебя разбудить. Только не представляю, как смогу встретить твой взгляд. Я не понял главного: ты любил его… так, как собирался любить меня, потому что это был его приказ, а он был твоей Жертвой… Или иначе?

Мысль нестерпима, я всхлипываю, без слез, но вслух. Слишком много впечатлений. Пожалуй, так больно было только в тот раз, когда я выяснил, что ты мне «завещан».

– Рицка? – ты просыпаешься мгновенно, как от толчка, и садишься на кровати. – Ты плачешь? Что такое?

– Ничего подобного, – я стараюсь сделать лицо как можно равнодушнее, но ты все равно осторожно обхватываешь ладонями мои плечи. От этой осторожности мне почему-то делается совсем тошно. – Пора вставать. Я обещал через три часа тебя поднять.

– Рицка, – ты кладешь ладонь на мою непострадавшую щеку, – я так сильно обидел тебя?

Я отстраняюсь и качаю головой: кажется, мы поругались лет сто назад.

– Нет, все в порядке.

– Но я же вижу… – начинаешь ты, встревоженно глядя на меня. Я не даю тебе продолжить – медленно поднимаю руки, пристраиваю тебе на плечи. Получается почти объятие. Я не знаю, как ты среагируешь, понравится ли тебе... Судя по тому, как ты замер, нет.

Я набираюсь мужества и произношу почти шепотом:

– Все в порядке… когда ты со мной.

У меня будут синяки от твоих пальцев. Мы долго молчим. Надо что-то сказать – но никакие слова на ум не приходят. Ты чуть-чуть улыбаешься:

– Чего ты хочешь?

Чтобы ты рассказал обо всем. Чтобы перестал вздрагивать, когда я к тебе прикасаюсь. Чтобы я мог забыть, как ты смотрел на Сэймэя на тех записях.

– Ничего.

– Иди сюда, – ты откидываешься на подушку и тянешь меня за собой. Я сопротивляюсь:

– Соби!

– Да?

– Вставай, вечер уже!

– Сию минуту, – ты смеешься и продолжаешь бороться со мной. А долго продержаться у меня еще ни разу не получалось – ты сильнее. Сгребаешь меня, устраиваешь рядом, проводишь рукой по спине, слегка царапая ногтями сквозь футболку. Теперь моя очередь замереть. Что будет дальше?

Твой голос опускается до шепота:

– Рицка… разреши мне…

Как я могу не разрешить, когда мне хочется в голос разреветься от того, что ты меня трогаешь! Я обнимаю тебя, сильно-сильно:

– Тебе это нравится? – спрашиваю в самое ухо. Тебе щекотно, наверное.

Ты киваешь и целуешь меня в шею:

– Очень.

– Тогда… не отталкивай меня… – формулирую я последнюю четкую мысль, – это больно, Соби…

Твоя ладонь забирается под пояс моих джинсов:

– Я постараюсь. Обещаю.

– Но… это не… – продолжаю я упрямо, сбиваясь с дыхания, – не приказ…}

}Ты закрываешь тему поцелуем. А когда я вскрикиваю, всем телом вжимаясь в тебя, чувствуя твою ответную дрожь… говоришь:

– Я понял, Рицка.}

}9.

– Ладно, с Яёи я сам поговорю, – я с досадой вздыхаю и пропускаю Юйко вперед, выходя из школы. – Жалко, что он простыл, но, может, ему все-таки разрешат? Если на такси туда и обратно? Вчера же день рожденья императора был, можно было подлечиться! Да и завтра воскресенье…

– Не знаю, Рицка-кун, – Юйко надвигает на голову капюшон. На улице снежно и очень ветрено. – По-моему, лучше все обсудить с его мамой и папой.

– Да я уже понял, – я нехотя надеваю шапку – сегодня ты без нее отказался выпустить меня из дому.}

}Ну не то чтобы отказался, просто замолчал, когда я сказал, что не хочу. Терпеть не могу, когда ты начинаешь демонстрировать, что не имеешь права мне указывать. Я сердито взял и надел ее:

– Устраивает тебя?

Ты улыбнулся:

– Спасибо, Рицка.

Я выскочил за дверь, пока ты не добавил в своем духе, что я «не должен, если не хочу». Может, и не должен – зато ты обрадовался.

– Ой, Рицка-кун, – Юйко останавливается посреди двора, – тебя ждут.

Голос у нее необычный. Точно, ждут – вот только как сейчас быть? Они же теперь знакомы между собой. Надо было попросить не приходить к школе, а назначить встречу где-нибудь.

– Юйко, – говорю я с заминкой, – ты обидишься, если я попрошу не ходить с нами? Мне нужно поговорить, и…

Она вешает нос и, кажется, вот-вот заплачет, голос дрожит:

– А почему мне нельзя? Я никому-никому не скажу ни словечка, Рицка-кун…

Я беспомощно морщу лоб. Как с ней разговаривать? И ссориться вовсе не хочется, особенно после того, как мы десять минут назад согласовывали, во сколько завтра собирать гостей.

– Рицка, – Нацуо делает шаг нам навстречу, – Юйко-тян, привет. Как дела?

– Хорошо, – Юйко поднимает грустные глаза и старательно улыбается. – Давно не виделись, Нацуо-сан. Вы пришли за Рицкой?

– Можем и тебя взять, – пожимает Зеро плечами, – Рицка не будет против.

Я возмущенно открываю рот, чтобы ответить на это самоуправство, но вмешивается Йоджи. Он еще не двинулся с места:

– Рицка, привет. Иди сюда, – он кивает, с зеленых волос падают снежинки, и приветственно подмигивает:

– Не боись, Нацуо присмотрит за Юйко-тян. Она не вспомнит потом ничего, кроме того, что нас видела. Идет?

– А как вы услышали?..

– Что ты ее домой отправляешь? У нас хороший слух, – Йоджи хмыкает. – Идем куда-нибудь, что ли?

Нельзя показывать, что я беспокоюсь о Юйко. Они сказали, что мы их друзья.

– Пошли в какое-нибудь кафе, – говорю я наконец. – Вам, может, и нормально, а мы замерзнем.

– После номера со снегом, который отколол Соби, мы тоже холод не жалуем, – оборачивается Нацуо, теребя плюшевого зайца, и снова обращается к Юйко: – Спасибо, очень классный!

Она что – нарочно этого зайца месяц в сумке таскала? Ничего себе. Но меня волнует другое:

– Номер со снегом? – не хочу показывать неосведомленность, но другого не остается. Йоджи прищуривается:

– Он нас тогда, в первый раз, чуть на тот свет не отправил. Заморозил, а мы и не поняли, что происходит. Соби крут даже в одиночку, Рицка. Хорошо, что тебя там не было – а то бы нам хуже пришлось.

Мы идем в направлении кафе, которое выбрала Юйко: Нацуо и она впереди, мы с Йоджи следом.

– Нечего было к нему лезть, – угрюмо отвечаю я, поправляя сползающую шапку. – Ничего бы и не случилось.

– Нам делать было нечего, – объясняет Зеро почти весело, – тем более он нам помешал.

Знаю я, чему он помешал! Мне хочется рявкнуть на Йоджи, но я сдерживаюсь. Они такие как есть… и мне нужен совет.

– Ладно, Рицка, – говорит Йоджи, ловя на ладонь снежинки, – не будем о грустном. У тебя к нам дело?

– Да, – я смотрю себе под ноги. – То есть… я не знаю. Может, и нет.

– Ладно, сейчас расскажешь, – он толкает плечом дверь, и мы входим в кафе, отыскивая взглядом Юйко и Нацуо.

– Рицка-кун! – раздается из дальнего угла, и Йоджи тут же указывает рукой:

– Вон, видишь? Угловой столик.

– Ага.}

}Мы усаживаемся, и Йоджи говорит скучным голосом:

– Нацуо…

– Да? – на губах у Бойца Зеро прежняя улыбка, но глаза серьезнеют.

– Устроишь сам понимаешь кому воспоминания о вкусной еде и классной компании, – командует Йоджи хрипловатым шепотом, пока Юйко расстегивает куртку и стаскивает с головы вязаную шапку. – Вник? Ты ее сюда притащил! Рицке надо поговорить, а одни уши лишние.

– Не проблема, – Нацуо смешно морщит нос, – общайтесь, о чем хотите, если надо, обращайтесь! – и разворачивается к Юйко. Я уже вздыхаю с облегчением, но Йоджи еще не все сказал:

– Нацу-уо…

Тот с явным недовольством поджимает губы:

– Я тебя слушаю, Йо-оджи. Чего еще?

Странно, раньше я не замечал этих интонаций в их веселом трепе. Нацуо слушает на самом деле. И его Жертва об этом знает.

– Ты меня понял, – ухмыляется Йоджи приунывшему рыжему, показывая глазами на Юйко.

– Понял, не дурак. Юйко-тян, хочешь попробовать маленьких осьминогов?

Они углубляются в изучение меню, а Йоджи обращается ко мне:

– Что будем есть?

– Я не хочу, – отказываюсь я.

– Чтобы Соби потом сказал, что мы уморили тебя голодом? Не. Давай заказывай.

– Только учти, что я сам плачу! – предупреждаю я. Зеро передергивает плечами:

– Запросто. Кстати, как ты узнал мой номер?

– У Соби спросил, у него же есть.}

}«– Слушай, – я дожевал ролл и поглядел на тебя, – а если я позову на день рождения Нацуо и Йоджи?

Ты отвлекся от какого-то учебника:

– Мне казалось, что они тебе несимпатичны, Рицка.

– Они очень помогли, – я отвел глаза, – и… мне кажется, они не плохие. Но если ты возражаешь…

Ты подошел, присел рядом, коснулся моей руки:

– Я не против, зови кого хочешь. Меня делает счастливым уже то, что твой день рождения будет отмечаться здесь. Их номера у меня в мобильнике, можешь посмотреть.

После этого я покраснел, а ты вернулся к чтению».}

}– А, точно… Это, видно, с того вечера остался, мы же менялись, – припоминает Йоджи. – Я малость удивился, когда ты позвонил.

– Вернее, офонарел, – вклинивается Нацуо, – полчаса потом в телефоне следящие устройства искал!

Я фыркаю, раз, другой, потом начинаю смеяться. Зеро смотрят на меня с откровенным любопытством. Йоджи задумчиво трет ладонью подбородок:

– А ты умеешь смеяться, Рицка? Ни за что бы не подумал. Так ведь можно решить, что и Соби смеяться может.

– Он и может! – стараясь не напрягаться, подтверждаю я.

Как о тебе говорить, если одно упоминание твоего имени выбивает меня из колеи!

– Чудеса, – насмешливо переглядываются Нули, – что же дальше-то будет!

– Ну, это нас не касается, – подводит итог Йоджи. – Сакэ не предлагаю, чай сейчас принесут, давай к делу.

Я недоверчиво смотрю на увлеченных диалогом не пойми о чем – обо всем сразу, о поп-звездах, мягких игрушках и школьных нелепостях – Нацуо и Юйко. Йоджи подпирает кулаком щеку:

– Не волнуйся. Твоя подружка ничего не поймет. У Нацуо талант по запудриванию мозгов.

– Вы ей что – память сотрете?!

Я его сейчас без всяких поединков поколочу.

– Да ну тебя, – это снова Нацуо. – Нелю… гм… Рицка, я похож на идиота? Конечно, ничего такого не будет! Просто кое-чего Юйко-тян не припомнит, вот и все!

– Чего я не припомню? – вмешивается Юйко.

– Не обращай внимания, – Нацуо отворачивается от нас, и их разговор снова уходит в какие-то дебри.

А я еще удивлялся, что она не задавала никаких вопросов после первой встречи с ними…

– Страховка на случай, – комментирует Йоджи. – Мы как, до ночи сидеть будем?

Я киваю, показывая, что понял, и говорю, глядя ему прямо в глаза – они необычного бледно-аметистового цвета:

– Йоджи, мне надо узнать. А вы уже однажды помогли мне.

– Да ладно, – Йоджи пожимает плечами. – Если ты о том, как мы про Бойцов и Жертв рассказывали… Мы не поверили, что вообще ни о чем не знаешь. Так бы, может, я повежливее был.

– Нет, – я поднимаю ладони, – понимаешь, это хорошо, что вы рассказали. Я, в общем, хотел… попросить еще.

– Чего – еще? – он прикусывает ноготь, – мы вроде ничего не утаивали. Счас – погоди.

Перед нами появляется девушка с уставленным заказами подносом. Когда она уходит, Йоджи придвигает ко мне чашку с чаем и чизкейк:

– Твое. Так о чем попросить?

Я смотрю на еду и не могу проглотить ни кусочка.

– Когда Соби… и вы… встретились… Вам тоже было велено найти и забрать меня?

Йоджи коротко присвистывает:

– С чего ты взял?

– А что вы забыли в моем районе? – отвечаю я вопросом на вопрос.

– Хотели на тебя посмотреть, – встревает Нацуо, с аппетитом поглощающий лимонное мороженое. – После всех этих разговоров в школе!

– Значит… вас не Нагиса-сэнсей подослала? – я пытаюсь понять, не врет ли он.

– Не-а, – Йоджи отщипывает палочками пудинг, – мы и с Соби поцапались, потому что заняться было нечем. Думали, может, он тебя позовет. А он отказался, тебя подставлять не хотел. Забавно было – чуть живой, а гордый.

У меня нет слов. Конечно, я не думал, что говорить будет легко, но мне уже второй раз хочется не знаю что с ним сделать!

– Не закипай, Рицка, – смеется Нацуо, – что было то прошло, сам сказал! Если бы не этот случай, мы бы не познакомились!

Я скриплю зубами, так, что Йоджи, наверное, слышит, и говорю ровно, хотя голос сипнет:

– Тогда вы, наверное, не знаете, почему Семь Лун так ко мне привязались, да?

– Понятия не имеем, – Йоджи опускает кошачьи уши. – Честно. Мы не очень слушали. Однажды Ритцу-сэнсей что-то сказал Нагисе про то, что ты – новая Жертва Соби, и что такого раньше не было, чтобы Боец сам выбирал, кому служить…

Он бросает быстрый взгляд на Нацуо – тот смотрит в свою тарелку.

– Ну, про Соби мы, естественно, знали. И про Сэймэя тоже. Вот и захотелось взглянуть на младшего Аояги, – он хмыкает, – какой ты.

– А ты оказался занятным, – Нацуо щурит единственный глаз, явно дразня меня. – В шестом классе, а повадки взрослые. Мы слегонца опешили, думали, ты гонишь, что ни о чем не в курсе.

– Ты ешь давай и Юйко развлекай, – останавливает его Йоджи. – Рицка, мы действительно не знаем, зачем ты там нужен, – голос у Зеро монотонный, но хвост раздраженно дергается.

– Они так и не отстали, – говорю я шепотом, – после вас и тех вторых Нулей к нам еще два раза приходили.

– Нормально, – цокает языком Йоджи. – Я заметил, что ты быстро схватываешь, но… Значит, научился приказывать Соби?

– Это здесь ни при чем, – я отвожу взгляд в сторону. – Просто кое-что понял.

– Ну и как? Справился?

– Я ж перед тобой сижу, – пожимаю я плечами. – Те, которые назвались Неверящими, сказали даже, что у меня в Семи Лунах собственный Боец есть. Думали, я куплюсь и пойду с ними.

– А может, они не врали, – Йоджи поднимает брови, – вполне может быть. Проверить не хочешь?

Я сердито смотрю на него:

– У меня есть Боец! И мне все равно, даже если у него другое Имя!

– Ну, Соби-то, может, и не отказался бы Имя поменять, – Нацуо взбивает зеленый чай в чашке Юйко. Я впиваюсь в него глазами. – Это ему дорого досталось. Мы, правда, только понаслышке знаем, но все равно… – он передергивается, и Йоджи вдруг перегибается через стол и дергает его за прядь волос:

– Чего ты психуешь?

– Да не психую, – Нацуо протягивает Юйко пенящийся чай, – просто противно. Мы боли не чувствуем, и то…

– Нацу-уо, – снова тянет Йоджи, – не знал, что ты такой впечатлительный. Успокойся.

– Ладно, – Боец Зеро дергает щекой. – Только я думаю, что Рицка эту историю не знает – вон как моргает, погляди. Расскажешь?

– Да ну тебя, не знает, – отмахивается Йоджи, – один раз посмотреть Соби на горло, и гадать не о чем!

– О чем вы?!

Сколько можно говорить, словно меня тут нет!

– Ты Соби без бинтов видел? – в лоб осведомляется Йоджи.

Я киваю, не в силах озвучить вопрос.

– Знаешь, как у него Имя появилось? – Зеро внимательно смотрит на мою реакцию, потом откидывается назад: – Черт, не может быть! Ты что – сам не догадался?!

– О чем? – я сейчас закричу. Стискиваю кулаки, чтобы остаться спокойным. Я догадываюсь… но не уверен, что хочу знать. Не надо…}

}– Оно не проступило, и Сэймэй вырезал его на Соби. Ножиком. Прямо на их выпускном вечере.

Каждая фраза Нацуо припечатывает, как удар.

Я облокачиваюсь на стол, запускаю руки в волосы. Не показывать, что чувствую. Только не показывать.

– Он не только вырезал, – добавляет Йоджи почти сочувственно, – еще какую-то чертовщину добавил, чтобы Имя активировать при поединках. Активация же позволяет чувствовать себя единым целым. Говорят, Ритцу-сэнсей Сэймэя прибить хотел, потому что Соби в первый раз, когда они дрались после случившегося, чуть кровью не истек. У него из-за этой составляющей шрамы до конца не рубцуются, слишком тонкие, чтобы зарасти. И кровоточат регулярно, поэтому он их закрывает. Нам Нагиса-сэнсей рассказывала, ей было интересно, как Сэймэй добился такого потрясного результата. Наверное, на нас опробовать хотела.

– Она же генный конструктор, – Нацуо хмыкает. – Конечно, ей было интересно! А помнишь, мы подслушали, как она Ритцу спросила, и он на нее накричал? Мы еще боялись ей потом на глаза попадаться. Эй, Рицка! Ты чего?

– Ничего, – я заставляю себя выпрямиться. – Я не знал.

– Только уж не сообщай Соби, что мы рассказали, – просит Нацуо, – мне еще пожить охота. А то прихлопнет невзначай.

– При его гордости – запросто попробует, – Йоджи потягивается, – но кто сказал, что у него получится без Рицки. А Рицка наш друг, он не позволит, а?