Текст книги "Я тебя научу (СИ)"

Автор книги: serpensortia

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 27 страниц)

– В чем?!

– В случившемся, – ты опускаешь глаза, но голос звучит твердо и как-то… окончательно. – Я обещал заботиться о тебе.}

}Я тебя отлуплю сейчас. Прикажу сопротивляться – и отлуплю.}

}– А ты не заботишься, – говорю скептически, – ты, конечно, ничего не делаешь.

– Рицка, я старше. И ответственность за наши отношения несу я. Следовательно…

– А вот это ты видел? – складываю фигуру из трех пальцев и подношу к твоему лицу. – Мечтай, Соби! Мы вместе отвечаем! Ясно? Если не хочешь – скажи! Вот только не надо про то, что ты взрослый, а я еще нет! И посмотри на меня!

Я яростно гляжу тебе в лицо. Ты мне достаточно врал в начале знакомства. Больше не позволю.

Ты терпеливо пережидаешь, пока я проорусь:

– Рицка…

– Нет! – я встряхиваю головой. – Я… я приказываю… приказываю тебе ответить. – Последняя фраза звучит обессиленно, и ты вздыхаешь:

– Я не могу сказать «нет».

– То есть тебе не хочется, но ты не можешь отказать, потому что я…}

}Кажется, удушье от оков – не самое неприятное ощущение.}

}– Я не это имел в виду, – ты опускаешь голову, и щеки у тебя слегка розовеют. – Мне нравится, Рицка. Но…

Я смотрю на тебя, открыв рот. Глаза, наверное, круглые. Я тебя не понял? Это все еще сон? Когда ты собираешься продолжить, я быстро поднимаю перед собой раскрытые ладони:

– Не хочу слышать. Ты уже сказал. Иди в университет. Сейчас же!

Нашариваю одеяло и забираюсь под него с головой. Ты еще мгновение сидишь, потом поднимаешься:

– Увидимся после обеда.

Я киваю. Не знаю, разобрал ты под одеялом или нет, но на членораздельную речь я пока не способен.

Через десять минут входная дверь закрывается. Я высовываю голову из-под одеяла и устраиваюсь щекой на твоей подушке. Кажется, такой свой смех я и сам впервые слышу. Он сухой, будто кашель.

Значит, тем, кто на нас нападает, мой возраст безразличен, Семи Лунам безразличен, даже маме безразличен, как все, что связано с «не ее» Рицкой. А ты хочешь, как сказал в самый первый раз, сохранить мне детство. Откуда ты такой взялся на мою голову, Соби. Да я мечтаю стать как ты. Пережить время, когда уже все понимаешь, а взрослые с тобой еще не считаются, умиляясь на «печальные глазки» и «длинный хвостик». Одно утешает: похоже, врать мне ты все-таки разучился.}

}Я заворачиваюсь в одеяло, как в кокон, и закрываю глаза.}

}Когда я окончательно просыпаюсь, встаю и заправляю постель, в квартире уже светло. Ого. Двенадцать сорок. Часа через два у тебя закончатся лекции. Я чищу зубы, нахожу в холодильнике тарелку с манным пудингом, поливаю его джемом и прикидываю, чем заняться.

Вообще не мешало бы вытащить тебя в магазин – почему-то мне кажется, что украшений для новогодних праздников у тебя не водится. Ладно, этот вопрос решим, когда вернешься.

Кстати о Новом годе. Тридцать первого нужно зайти к маме, поздравить ее. Не уверен, что смогу попросить тебя составить компанию, но очень не хочется после последнего визита идти туда одному. Жизнь с тобой меня портит – я начал отвыкать постоянно бояться.}

}Апельсиновый джем, оказывается, очень даже вкусный. Почему я отказался его пробовать, когда ты мне на днях предложил?}

}Я знаю, что должен сделать. Надо досмотреть диск Сэймэя. Там осталась папка с вордовскими документами. Я не хочу, но… вдруг там еще что-то важное?

Мою тарелку и иду в комнату, искать спрятанную в шкафу болванку.}

}Хорошо, что сейчас тебя нет дома. Я тогда опасался, что ты проснешься. Компьютер кажется живым существом, так я жду от него информации.

– Давай, приятель, – чувствуя, как дрожат от волнения пальцы, вставляю диск в приемник. Тот начинает мерно гудеть и привычно предлагает выбрать действие, которое следует применить к диску. Щелкаю на «просмотре всего содержимого». На мониторе высвечиваются три знакомых папки. «Фото», «Видео», «Новая». Глубоко вдыхаю и кликаю по последней.}

}Три документа, все безымянные. И весят по чуть-чуть. Щелкаю мышкой, открывая первый. Это что-то вроде цитат или пришедших в голову мыслей. Ни дат, ни указаний на время написания. Но почему-то сдается, что они из разных лет. Торопливо пробегаю взглядом по темно-зеленым строчкам.

}«Все внимание в школе – Бойцам. Как ни старался попасть на теорию к Соби, не пустили. Терпеть не могу его сэнсея, смотрит на меня с вечным подозрением. Говорят, он готовит лучших Бойцов в Семи Лунах. Я не врубаюсь, если у Бойцов привилегированное положение, на кой тогда тут отираемся мы, Жертвы? Хотя Бойцы без нас все равно пустое место. Главная часть нашей программы – научиться им приказывать. Ни хрена себе. Посмотрел бы я на того, кто это придумал, если б ему такого Бойца как мой подсунули. До сих пор первую встречу помню. На три года старше! Я не знал, как себя вести. Да еще предупредили, что он из самых лучших, как будто среди Жертв я не первый на потоке.

Странно, что разницу в возрасте не учитывают. Хотя с таким тихоней, может, она и не имела значения. За полтора года он мне ни разу толком не возразил. Бесит! Вообще меня Соби раздражает. Не смеется никогда по-нормальному, слова лишнего не скажет, только смотрит своим собачьим взглядом. Меня от него выворачивает. Но Боец ведь обязан любить Жертву?}

}**

Вчера отнял книжку, которую Соби читал после уроков. Хоть бы что-то толковое в руки взял. Оказались стихи. Он что, идиот – читать хайку на досуге?}

}**

Оказывается, он читал, чтобы какой-то там ритм выявить и к заклинаниям применять. На очередной тренировке Ритцу его похвалил. А на меня посмотрел очень хмуро и посоветовал тоже что-нибудь почитать. «Лучше всего по психологии». Я что – плохо управляюсь с Соби? Он не жалуется. А психологию я не люблю. Мне домашней психиатрии хватает. У мамы явно прогрессирует–}

}**

Рицка весь в бинтах и пластырях. Мама точно не в себе. Ужасно, как изменилась наша жизнь. Почти понимаю отца, почему он ушел. Но все равно он предатель.

Рицка меня любит. Это приятно, хотя иногда я думаю, если бы его не было, мама любила бы меня больше. И может, если бы он не лишился памяти, она была бы нормальной.

Нет, все равно. Если бы Рицки не было, было бы хуже.}

}**

Если Соби не перестанет так себя вести, я его трахну. Нет. Я его, кажется, в любом случае трахну. Он сам признался, что хочет быть со мной. После поцелуя любой бой выигрывает, даже против трех пар кряду. Но тут не его желания решают.

Мне надо перестать расслабляться в его присутствии, а то он, кажется, считает, что и правда меня защищает.

**

Черт. Главное, чтобы он не начал думать, что теперь я ему тоже «принадлежу». Если понадобится, в глотку ему забью слово «хозяин». Я никому не принадлежал и не буду! Принадлежат только вещи. Как Соби.

Какой он классный. А уши у него отвалились, так ржачно было, оказывается, он взаправду влюблен в меня. Ласковый. До него мне никто не делал такого классного минета. У него что, практика? А сказал, что девственник. Ну, учитывая, как хвостом вилял, может быть.}

}**

Имя у него так и не проступило. Прибил бы! Пускал в ход кулаки, но с Соби это бесполезно: перехватывает руки или вообще не противится. Еще бы, наверное, вину чувствует. Называть меня хозяином не хочет. Гордый, да? Ничего, это я поправлю.}

}**

Скоро выпускной, мы точно опозоримся – у всех есть Имена, а у нас нет. Лучшая пара! Сволочь, сволочь, сволочь. Смотрит так спокойно, будто до сих пор сильнее! Как он вообще смеет на меня смотреть. Думает, если я с ним кончаю, так и все можно, что ли? Ничего, теперь он мне с потрохами принадлежит. Захочу – изуродую, даже Ритцу не посмеет вмешаться. Хотя уродовать жалко. Мы на контрасте хорошо вместе смотримся.}

}**

В паре Боец главным не бывает, это закон. Главный – я. Больше никто не говорит, что Соби старше или лучше. Он без меня сражаться не в состоянии вообще, если я не прикажу. Я нарочно проверял. Плюс такие блоки поставил, что не слова, а кивка слушается. Никуда один. Круто. У меня получилось.}

}**

Соби никогда не кричит, если я делаю ему больно. Я пробую все более действенные способы, а он молчит. Может, надеется, что однажды я все-таки позволю ему быть сверху. Зря. Но хоть не смеет больше дотрагиваться до меня без разрешения – это я хорошо объяснил.

Больше всего бесит, что иногда мне совсем не хочется его наказывать. Хочется погладить, а не щипать и не царапать. Неприятное чувство в солнечном сплетении, когда себе это представляю. Как будто падаю. Когда-нибудь я его за это убью. Никто слова не скажет.}

}**

Ого. Школа, оказывается, не называется «Семь Лун», а принадлежит Семи Лунам. Учебное заведение при какой-то организации. Интересно, чем они занимаются, если нас так обучают. Меня всегда интересовало, ради чего и как нас находят среди обычных детей.

Тайная политика? А что, вполне. Учителя кто является членами Семи Лун, кто нет. Ритцу не является, я вчера точно узнал, потому что он Боец. А там на основных постах Жертвы. Круто. Теперь я уверен, что Жертвой быть явно лучше. Бойцы – оружие, мы – мозг… Но больше ни черта не понятно. После выпускного надо будет разнюхать. Кэнко сказал, что опасно, но я же не идиот. Нас с Соби не застукают. А лучше я этому идеалисту вообще не скажу. А то будет опять укоризненно пялиться.}

}**

Сегодня ко мне подошла Нагиса-сэнсей и сказала, что Рицку тоже возьмут сюда учиться. Велела передать приглашение. Я так растерялся от неожиданности, что спросил, зачем. Она посмотрела на меня, как на хама, но ответила, что у него огромные потенциальные возможности, и даже неясно, кто из него получится – Боец или Жертва. То-то она им заинтересовалась, она же Бойцов любит. Кроме моего. Я как-то надавил на Соби, он почти признался, что нравится ей. Я долго прикалывался: он ей отказал! Мне дает по одному слову, а тут мог быть настоящим мужчиной и не решился!

Но это сейчас неважно. Меня волнует Рицка. Неужели малыш меня и тут обскачет? Мама его любит больше, чем меня, а теперь Нагиса говорит, что он может оказаться универсалом… Нет. Есть только один лучший Аояги, это я. Рицка сюда не поступит. Придумаю что-нибудь. Незачем объединять семью и Семь Лун. Ему же будет лучше.}

}**

Да плевать мне, получает он удовольствие или нет! Ему вообще оно не полагается! Плевать, плевать, плевать. Надо завязывать с сексом. Ловлю себя на дурацкой мысли, что мне уютно в его постели. Только этого недоставало. Я уже писал? – принадлежат только вещи».}

}Я тупо смотрю на монитор, слова расплываются перед глазами. Слишком много. Это слишком много для меня. Не могу думать. Не могу анализировать. Изнутри перекручивает такой болью, что почти тошнит. Он считал меня соперником… Сэймэй считал, что я ему мешаю…

Не может, не может, не может быть!

Я падаю головой на скрещенные руки.

Он приказал тебе охранять меня. На словах. А на деле?.. Чтобы я не попал в Семь Лун и не обошел его…

Сэймэй, нет. Пожалуйста, нет. На кого полагаться в этом мире, если я больше не могу верить ничему из того, что помню о нем?

А ты… и он… Я все время гнал эти мысли. Теперь их уже не прогонишь. Лоб в лоб с собственной правотой…

А потом он вырезал тебе Имя, когда понял, что само не появится. Сделал вид, что между вами только боевой союз…}

}Второй файл оказывается перенесенной в текстовый документ схемой здания. Три этажа и настоящий лабиринт переходов, лестниц, коридоров. Должно быть, оно очень растянутое. Школа? Подписи нет. Вообще никаких пояснений.

Я закрываю страницу и открываю последний документ. В нем два стихотворения.}

}«*

Этот мир земной -

Отраженное в зеркале

Марево теней.

Есть, но не скажешь, что есть.

Нет, но не скажешь, что нет.}

}*

Так создан наш мир.

Ты есть – и смысл в жизни есть,

Какой ни на есть.

А нет ничего – значит, нет,

Свой век протянешь – ни с чем».}

}Авторы не указаны, но последнее я где-то видел.

Торопливо возвращаюсь к дневнику. «Оказались стихи. Он что, идиот – читать хайку на досуге?»}

}Да, если ты и был идиотом, то не единственным. О ком Сэймэй думал, набирая эти строчки?}

}Может быть, на этом диске – разгадка тайны, почему он был убит. Если правда узнал что-то секретное, его могли убрать как свидетеля. Но зачем? Разве в Семи Лунах обучают не для того, чтобы потом вводить в курс дела?

Ты – может, ты и знаешь, Соби. Но я скорее себе язык откушу, чем спрошу. Я умею читать.

И сейчас… важно не это.

Я вынимаю диск и разглядываю радужные блики, играющие на его поверхности. Не хочу знать. Не хочу…}

}Что он сделал с тобой? Что он сделал бы со мной?

Последняя сцена давнего, полузабытого кошмара вспоминается как наяву. Приказал бы тебе меня убить?}

}Я откладываю диск, закрываю дрожащими руками лицо, закусываю ладонь.}

}Я думал, что я сильный. Что больше не буду плакать – так. Так ревут девчонки, громко, навзрыд. Размазываю по щекам слезы, пытаясь проглотить колючий ком в горле, и не могу остановиться. В конце концов слез не остается. Я почти вслепую бреду до ванной и долго умываюсь ледяной водой. Если ты вернешься и увидишь, что у меня веки опухли и под глазами красные круги, ты же вцепишься в меня так, что отмолчаться не выйдет.}

}Ты его любил … Несмотря ни на что…

Перестань, перестань, твержу я себе, стараясь дышать как можно глубже. Это прошлое. У меня тоже есть прошлое…

Приедешь домой, будем обедать… потом пойдем по магазинам…

Всё. Промокаю лицо полотенцем, критически рассматриваю себя в зеркале. Сейчас постою около форточки, и все будет нормально.}

}Я возвращаюсь в комнату, беру в руки тонкую блестящую пластинку. Только прошлое… Но я не хочу, чтобы ты вспоминал. Кладу диск на край стола, так, чтобы половина была над полом, прижимаю ладонью – и изо всех сил надавливаю. Он ломается с громким хрустом. Зазубренный край чиркает по пальцам, оставляя обжигающую царапину. Подумаешь.

Беру обе части в руки, машинально соединяю по линии разлома. Она проходит как раз по иероглифу подписи. Сэймэй… Я закрываю глаза.

То, что звонит телефон, я понимаю не сразу. Еще раз вздыхаю и открываю трубку:

– Соби.

Очень надеюсь, что у меня нормальный тон.

– Рицка, – встревоженно говоришь ты, – не могу дозвониться. С тобой все в порядке?

– Ты звонил? – переспрашиваю я.

– Да, только что и десять минут назад.

– А, – я торопливо придумываю подходящее объяснение, – просто музыка включена, я не слышал. Сейчас звук убавил… Ты когда домой?

– Скоро освобожусь.

Вслушиваешься в мой осипший голос. Закрываю рукой микрофон мобильника и торопливо прочищаю горло.

– Если хочешь, можем пойти гулять, – продолжаешь ты.

– Да, я за, – отзываюсь как можно веселее. Может, удастся тебя обмануть. – Как раз хотел тебя позвать кое-куда.

– Хорошо, тогда через час собирайся. Пообедай, я приду и…

– Я могу заехать за тобой, – брякаю я раньше, чем успеваю подумать.

В трубке повисает молчание.

– Соби? – зову я неуверенно.

– Ты знаешь, где находится университет? – уточняешь ты ровно. Ты помнишь.

– Знаю, – говорю я тихо. Тебе, наверное, плохо слышно.

Откажешься. Зачем я это сказал?.. Да и однокурсники тебя вопросами засыплют – при нашей разнице…

– Я буду ждать на остановке, Рицка. Можешь выезжать, – говоришь ты после паузы.

Я шевелю губами и молчу.

– Рицка? – повторяешь ты обеспокоенно.

– Да, слышу. Связь плохая, из-за снега, наверное. Жди, я скоро приеду! – я нажимаю отбой.}

}Мне почему-то зябко. Надеваю самый теплый свитер – черный, с темно-синей каймой по горловине и манжетам, вытаскиваю с полки зимние джинсы. Даже перчатки беру, хотя обычно их не ношу. Да – и кепку. У нее выделаны кошачьи уши, а обычные она плотно закрывает. Проверив, что взял мобильник и деньги на дорогу, я застегиваю куртку и запираю за собой дверь.}

}Уже при спуске с лестницы меня вдруг осеняет, чем тебя отвлечь. Торопливо возвращаюсь в квартиру, нахожу то, что хотел, бросаю в пакет и снова выхожу.}

}На улице ветрено и с самого утра вьюжно. Сквозь часто сыплющиеся снежинки время от времени пробивается солнце, белое, холодное, и тогда город начинает переливаться… как компьютерный диск. Не стану об этом думать.

В автобусе я прислоняюсь головой к окну и бездумно смотрю на мелькающие дома и машины. Если не буду улыбаться, ты заподозришь неладное. Потому что я ведь не от мамы еду, а из дому. Но даже срепетировать улыбку не получается.

Я чуть не пропускаю остановку.}

}Ты как обычно стоишь и куришь, наверное, проверяя каждый автобус. Кио с тобой нет. Я спрыгиваю с подножки и гадаю, что сказать.}

}– Рицка, что случилось? – ты выбрасываешь сигарету, наклоняешься, кладешь руки мне на плечи. – Ты плакал?

– И не думал! – Попробуй спрячься от твоего взгляда. – Соби, почему ты без шапки? Я, кажется, сказал утром, чтобы ты ее надел!}

}Я никогда не смогу тебе приказывать… После того, что прочел… Но я пытаюсь.}

}Ты слегка хмуришься:

– Рицка.

– Почему ты без шапки! – сердито повторяю я. – Надень сейчас же!

Ты осторожно проводишь указательным пальцем по моим ресницам. Взгляд у тебя делается серьезным и решительным:

– Тебя кто-то обидел?

– Черт, Соби! – я топаю ногой. – Это просто от ветра! А ты простынешь! Надень шапку, я кому говорю!

В твоем лице что-то закрывается. Да, я так и думал, что ты обидишься. Но ты тоже много от меня скрываешь.

– У меня нет с собой шапки, Рицка, – говоришь ты без выражения и выпрямляешься. – Я не могу выполнить твою просьбу.

– Это не просьба, – отзываюсь я с нажимом. – Это приказ.

Твои глаза чуть суживаются, но выражение лица остается прежним. Я торопливо продолжаю:

– А шапку я тебе привез, – лезу в пакет и достаю темно-серую меховую кепку, почти такую же, как моя, только у тебя она без ушек. – Вот.

Подошел следующий автобус, кто-то входит, выходит, и остановка снова пустеет. Мы стоим и смотрим друг на друга. Твой взгляд становится теплее, ты берешь кепку:

– Спасибо.

– Не за что, – бормочу я. Прячу рот и щеки в свободно замотанный вокруг воротника шарф и отворачиваюсь. Ты обходишь меня, протягиваешь руку. Я со вздохом принимаю ее.

– У тебя пальцы совсем ледяные, – говоришь, сжимая мою ладонь.

А у тебя теплые. Очень.

– Может, наденешь перчатки? Я же теперь в шапке.

Ты улыбаешься, и я вдруг ловлю себя на том, что улыбаюсь в ответ:

– Вымогатель.

– Разве? – ты фыркаешь и обнимаешь меня за плечи. Опять на улице! А впрочем…

– Точно, – я достаю перчатки.

– Твое влияние, Рицка.

– Не сваливай с больной головы на здоровую!

Препираясь, мы выходим из-под навеса остановки и идем по тротуару. Я не спрашиваю, куда, мне все равно. Гулять. Ты дожидаешься, чтобы я надел перчатки, и удовлетворенно киваешь. Я с угрозой смотрю на тебя:

– В следующий раз я и их привезу!

– Хм.

– И нечего хмыкать. Наденешь, понял?

– Да, Рицка, – ты улыбаешься, и меня постепенно отпускает напряжение.

Улыбайся мне, Соби. Пожалуйста.}

}Минут пять спустя, когда мы доходим до предыдущей остановки, ты спрашиваешь, словно ничего не произошло:

– Так куда ты хотел пойти?

Я не сразу вспоминаю, что сказал тебе по телефону. Я так старался говорить нормальным голосом…

– А. Соби, мы будем украшать квартиру к Новому году?

Ты выглядишь слегка озадаченным:

– Обычно я ограничиваюсь готовкой праздничной еды. Больше, как правило, ни на что не хватает времени. Но теперь… Ты прав, идем. Я даже знаю недалеко отсюда подходящий магазин.

– А что будем покупать?

Мне интересно. Мама обычно украшала дверь веточками сосны и сливы, расставляла по шкафам и полкам разные мелкие вещицы, которые «приносят удачу». Разве они принесли ее хоть раз. Ни хамаими, ни такарабунэ не уберегают от бед.

– Увидим. Нам через перекресток – и направо. Мне нравится твоя идея.

Когда ты делаешься веселым и смешливым, мне она тоже начинает нравиться. Жаль, что ты не всегда такой.

Мы входим в супермаркет. Несмотря на будний день, народу довольно много, и я отпускаю твою руку.

– Соби, мы тут ничего не найдем! – говорю, чувствуя, что среди толчеи ничего не могу разглядеть.

– Найдем, не сомневайся, – ты ловко направляешь меня, чтобы я ни с кем не сталкивался, и идешь так, будто видишь цель. Хотя ты-то, может, и видишь.}

}Сначала мы покупаем странную штуку, которая называется симэкадзари. Она сделана из свитой соломенной веревки с вплетенным папоротником. Потом берем целый букет из веток сосны, бамбука и сливы.

Вручив мне этот ворох листьев и иголок, ты высматриваешь кумаде. На вопрос, что конкретно ты собираешься делать дома декоративными граблями, фыркаешь:

– Загребать удачу. Держи.

– У меня, между прочим, только две руки, – бурчу я, принимая разрисованные грабли размером с ракетку для тенниса.

– Извини, – ты куда-то отлучаешься и возвращаешься с корзиной. – Давай сюда, Рицка. Пойдем дальше.

– Что – еще не все? – я ослабляю на шее шарф.

– Жарко?

Ты снимаешь шапку, я тоже стягиваю свою.

– Ага, – я с облегчением шевелю кошачьими ушами.

– Хочешь, я тебе на них подую? – ты говоришь невозмутимо, но глаза блестят.

– Обойдусь, – я торопливо отвожу уши назад. А то ведь ты способен.

Ты невинно пожимаешь плечами на мой строгий взгляд, и мы пробираемся через полмагазина в отдел, где у меня разбегаются глаза от бликов и блеска.

– С-соби… Это что?

– Игрушки, – ты открыто наслаждаешься моей растерянностью. – Украшать так украшать.

– Но… это…

– Недорого. Всего лишь стекляшки и фольга, – ты протягиваешь мне длинную переливающуюся штуку. Она мохнатая и похожа на искусственный хвост. – Это мишура, Рицка. Хочешь?

Тебе тоже здесь нравится. Надо же.

– Хочу. Только не эту. Я не люблю красный цвет.

– Выбирай, какие сочтешь нужными.

Я нахожу несколько разноцветных, ярко-голубую и ультрамариново-синюю. А ты берешь еще какую-то коробку.

– Зачем? – я недоуменно рассматриваю нарисованные на крышке цветочки и фонарики.

– Дома увидишь, – неопределенно откликаешься ты. – Ну что, хватит?

Я киваю.

– Тогда будем расплачиваться.

– Ой… – эта мысль посещает меня лишь теперь, – Соби, а денег хватит? У меня есть с собой, но мало, и…

– Конечно, хватит, – успокаивающе говоришь ты. – Идем к кассе.}

}Когда приближается наша очередь и улыбчивая девушка начинает подсчитывать сумму покупок, я вдруг явственно чувствую чей-то взгляд. Ощущение присутствия настолько острое, что я невольно оборачиваюсь. Никто не смотрит, но все-таки я уверен – за нами наблюдают. И наблюдателю мы не нравимся. Я машинально придвигаюсь ближе. Ты мельком смотришь на меня, протягивая кассиру иены:

– Что, Рицка?

Я не отвечаю. Если ты не чувствуешь, то, может, у меня все же паранойя?

– Ваша сдача, пожалуйста, – раздается сбоку.

Я сгребаю мелочь, ссыпаю ее в карман. Мы проходим через ворота с фотоэлементами, берем бесплатный пакет, ты ставишь пластмассовую плетенку на стол для сумок и поворачиваешься ко мне по-настоящему. Пожимаю плечами на твой вопросительный взгляд:

– Не знаю. Просто стало не по себе. Ты ничего не почувствовал?

Ты серьезнеешь:

– Если ты про…

– Да, – отвечаю одними губами.

Неужели еще одни? Но это непохоже на появления Неверящих и Безмолвных. А про свое ощущение слежки с того вечера на мосту я тебе не рассказывал.

– Нет, – ты медленно качаешь головой. – Я почувствовал бы инициацию системы Бойца любого уровня. Мы здесь одни, Рицка.

Мне почему-то хочется обнять тебя за этот ответ. Встряхиваюсь:

– Значит, показалось. Не обращай внимания.

Ты неторопливо убираешь в пакет симэкадзари, сворачиваешь змеи мишуры. Кажется, мой ответ тебя не успокоил.

– О чем думаешь? – спрашиваю я, поняв, что ты не ответишь.

– Ни о чем, – ты протягиваешь мне шапку и без понуканий надеваешь собственную. – Между прочим, завтра я не учусь. До вечера можем сделать уборку и все развесить.

– Ладно, – соглашаюсь я, просовывая уши в кармашки кепки. – А потом что?

– А потом у тебя, кажется, праздник в школе, – напоминаешь ты.

– Точно, – я фыркаю. Всего второй день дома – и забыл. – Не хочешь пополам? – указываю подбородком на пакет.

– Нет, он легкий. Нужно еще зайти в продуктовый, там возьмешь.

Ты с хладнокровным выражением лица протягиваешь мне перчатки. Я поджимаю губы и беру их.

И все равно до выхода из магазина мне кажется, что нам смотрят в спину.}

}*

Дома мы расходимся, чтобы поставить пакеты – ты на кухню, я в комнату. Я пристраиваю свой на кровать, чтобы не упал, потом разберем – и отправляюсь к тебе. Ты сказал, что в новогоднюю ночь будет традиционная японская кухня. Я уже привык, что на столе все вперемешку, и теперь мне любопытно, что же ты купил. По супермаркету я ходил слишком задумавшийся, чтобы следить за твоими действиями.

Фасоль, рис, пара замороженных карпов. Я уже понял, что ты любишь рыбу. Тосикоси-соба – не люблю макароны, но они по поверью приносят долголетие. Рисовая мука, для моти, наверное, и клецки.

– Соби, а это-то зачем? – показываю тебе на последнюю упаковку.

– В суп, – ты открываешь морозилку и кладешь туда рыб. – Я сварю тебе дзони.

Спрашивать еще раз «что это» мне уже стыдно. Кажется, ты знаешь про Новый год больше мамы.

Ты убираешь полуфабрикаты в навесной шкаф и оборачиваешься:

– Разобрал игрушки? Ветки нужно поставить в воду.

– Я сейчас принесу, – почти бегом устремляюсь в комнату, вынимаю из пакета пахнущую лесом охапку и возвращаюсь: – А ваза у тебя… то есть здесь… хоть одна есть?

Ты внимательно смотришь, пока я перестраиваю фразу, и отвечаешь серьезно:

– Разумеется. Посмотри на полу за телевизором.}

}– И когда мы их прикрепим на дверь? – спрашиваю я три минуты спустя, устроившись на стуле. Ты подрезаешь концы веток, держа каждую под струей набирающейся в вазу воды:

– Я думаю, тридцать первого, утром. Чтобы не вяли раньше времени.}

}Сосна – символ долголетия, бамбук – верности, а слива – жизнелюбия. Шинономе-сэнсей рассказывала об этом на одном из уроков. Я не верю в приметы. Я верю только в реальность. Но сейчас почему-то хочется, чтобы все это было.

Смотрю на тебя, потом встаю и открываю холодильник:

– Соби, что разогревать на ужин?}

}11.

– Уфф, – я падаю на кровать, широко раскинув руки. – Как мы куда-то пойдем?

– А что? – ты оглядываешься, убирая в стенной шкаф пылесос. – Что нам мешает?

– Ничего, – я с усилием сажусь, в теле ноет каждая жилка. – Просто после такой уборки хочется лечь и не вставать.

– Ну что ты, – вид у тебя до противного бодрый. – Сейчас вымоешься – и почувствуешь, что сил у тебя еще много.

– Если я вымоюсь, то лягу спать, – хмыкаю я. – Соби, нет, правда – чем мы занимались чуть ли не три часа?

Ты подходишь к кровати, устраиваешься напротив меня:

– Уборкой. Перед Новым годом всегда полагается ее делать, кажется, вчера ты был не против.

– Если б я представлял, что это будет так масштабно, ни за что бы не согласился, – я подтягиваю колени к груди, кладу на них подбородок. – Теперь усну на вечере!

Ты смеешься и тянешь меня за кошачье ухо:

– Вряд ли, Рицка.

Я вытаскиваю ухо из твоих пальцев:

– Пользуешься, что у меня нет сил?

Ты гладишь меня по голове, очень быстро, и встаешь:

– Это поправимо.

– Соби, ты куда?

– Попробую вернуть тебе энергию, – отзываешься ты уже из ванной.

Надеюсь, ты не собираешься меня мыть? Я тебе ни за что не позволю. Я вспыхиваю при этой мысли и закрываю руками щеки. Спустя пять минут ты возвращаешься:

– Иди, – от тебя чем-то пахнет. Я принюхиваюсь, а ты улыбаешься: – Вот именно. Иди в ванну, там этого запаха больше.

– И зачем? – с подозрением осведомляюсь я, слезая с кровати. – Я же не Юйко, чтобы всякие ароматические штуки в себя втирать!

– Тебе не понадобится ничего втирать, – терпеливо отвечаешь ты, ненавязчиво подталкивая меня в спину. Я взглядом даю тебе понять, что чувствую эти манипуляции, но ты и не думаешь прекратить. – Это соль с экстрактом полыни. У нее тонизирующий эффект, – поясняешь, впихивая меня в ванную и закрывая за нами обоими дверь.

Ты что – собираешься остаться?! Стою спиной к тебе, подбираю слова, чтобы выгнать, и не могу выдавить ни звука. Ты… Я… Ты не…

– Я принесу чистое полотенце, – раздается твой голос, и ты выходишь.

Я оборачиваюсь. Ну и хорошо.

Ты снова открываешь дверь, вешаешь на крючок большое махровое полотенце:

– Рицка, время четвертый час, ты еще должен будешь обсохнуть и остыть. Давай скорее. Увидишь, станет лучше.

Ты не такой уставший, хотя пылесосил даже стены, докуда мог дотянуться, а потом мыл пол. Я только наводил порядок и протирал пыль. И все равно у меня глаза закрываются, а ты…

Я раздеваюсь, встаю под душ и намыливаюсь. Потом забираюсь в ванну – она большая, можно не поджимать коленки. От воды поднимается вкусно пахнущий пар, мышцы постепенно расслабляются, и школьный вечер уже не кажется испытанием. К тому же мы идем вместе.

У тебя нет игрушек в ванной. А мой утенок остался у мамы. Смешно, наверное. Мальчишка в тринадцать лет купается с игрушкой. Но до тебя этот утенок был моим почти единственным слушателем и собеседником. Кроме Сэймэя.

Мысль о нем причиняет такую боль, что я прогоняю воспоминания. Я не буду думать. Не буду. Никогда.}

}В полотенце при желании, наверное, даже тебя можно замотать, такое оно огромное. Кипенно-белое, мохнатое, я вытираю голову, хвост, потом завертываюсь в него, как в тогу. Одеваться не хочется.

Я прикусываю губу. Если выйти так… ты ничего не скажешь, не сделаешь, дело не в этом. Просто будет нечестно. Потому что я тебя с голыми руками и шеей никогда не вижу. Ты всегда в водолазках или туниках с длинным рукавом, у тебя всегда бинты. Я не хочу, чтобы ты меня видел, а я тебя…

Так. О чем я думаю вообще! Торопливо натягиваю толстовку, домашние штаны и иду в комнату:

– Соби, я закончил, ванна свободна.

Ты поднимаешь голову от книги:

– Хорошо, спасибо. Как ты себя чувствуешь?

– Лучше, – неохотно признаю я. – Только теперь пахну, как веник из травы!

– Ничего, – ты улыбаешься, – это приятный запах. Если хочешь, где-то в шкафу был фен.

– Фен? – я твоим движением поднимаю брови. – У тебя еще и фен есть?

– Давний подарок, – отвечаешь ты коротко.

Я не задаю вопроса, но ты понимаешь.

– Рицка… – ты пожимаешь плечами.

– От кого? – говорю я вслух. – От Сэймэя?

Опущенные ресницы и сжатые губы.

– Да.

– Ясно, – я быстро отворачиваюсь. Кажется, у меня не выйдет научиться твоему непроницаемому выражению лица.

Ты смотришь на меня, я чувствую, но не подходишь.

Заставляю себя развернуться и встретить твой взгляд:

– Иди мыться.

– Рицка, – начинаешь ты, нахмурившись.

– Опоздаем же! – прерываю я быстро. – Мне не нужен фен, у меня короткие волосы, полчаса и сухие. Иди!

– Ладно, – ты киваешь, явно не убежденный, и скрываешься в ванной.

Сэймэй ведь и для меня был самым близким человеком. Почему мне так тяжело узнавать, что у тебя есть что-то, напоминающее о нем? Ведь больше всех о Сэймэе тебе должен напоминать я.

Ты выходишь из ванной спустя десять минут, вытирая потемневшие от воды волосы полотенцем. Я наблюдаю за твоими движениями:

– Так высуши! Мне же предлагал!

– У меня тоже быстро сохнут, – ты подходишь и останавливаешься около окна в двух шагах от меня. – Рицка, если тебе неприятно…