Текст книги "Я тебя научу (СИ)"

Автор книги: serpensortia

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 27 страниц)

Неуверенно взглядываю на тебя исподлобья. Ты искренен. И хотя это меня не извиняет… но все равно успокаивает.

– Лучше открой, – со сдержанным нетерпением просишь ты второй раз.

Я киваю и начинаю старательно вскрывать обертку.}

}Ого. Ничего себе. MP-3-плеер, со встроенной памятью, весь длиной с мой большой палец. «Nexx» – серебристые буквы на черном фоне. Наушники, тоже черно-серебряные, и зарядник. Я ошарашенно смотрю на тебя:

– Соби, но… это же дорого?

Ты качаешь головой:

– Рицка, почему ты постоянно беспокоишься, что мы разоримся? Этого не произойдет, уверяю тебя.

– Я не об этом беспокоюсь, – отвечаю я мрачно. – Я думаю, что ты… Ты на меня очень много денег тратишь.

– А я так не считаю, – ты поддеваешь палочками кусочек кекса и задумчиво крутишь над тарелкой. – Мне приятно то, что я делаю. Разве это плохо? Или тебе не нравится эта игрушка?

– Очень нравится, – я уже понял, что на такие вопросы лучше отвечать правду, пока ты собственное объяснение не придумал. – Но, Соби, ты и так нигде не работаешь!

– О, – ты опускаешь так и не съеденный ломтик кекса назад на тарелку, откладываешь палочки. – Ты мог спросить раньше, Рицка. Я бы ответил.

– На что? – я хмурюсь. – Я ни о чем не спрашивал! И ты ни о чем не говорил!

– Я не думал, что тебе интересно, – ты с любопытством смотришь, как я пытаюсь не зарычать.

– Мне интересно, – наконец произношу я вежливо. Так вежливо, что тебе делается смешно:

– Извини. Просто я из очень старой и довольно состоятельной семьи с самурайскими корнями. Когда родители и младшая сестра погибли в аварии, на мое имя остался солидный банковский вклад. Потом к нему добавилось полученное наследство. Оформлением бумаг занималась моя тетка, мамина сестра, я был еще слишком маленьким, чтобы самому принимать участие. После того как мне исполнилось восемнадцать, я обратился в банк и перевел деньги в ценные бумаги под проценты. Когда вклад делался, этих бумаг еще не было в обращении. Последние два года мне хватает денег на оплату университета, на кисти и краски, на квартиру и на жизнь. И даже остается. Вот так.

Я сижу и пытаюсь разобраться в сказанном. Ясно, конечно, не все, но суть уловил: я тебя все-таки не оставляю в университете без обедов. Если не врешь, конечно. Мне кажется, что нет.

– Хочешь, я объясню подробнее, что непонятно? – предлагаешь ты, отпивая кофе.

– Не-а, – я грызу кончик палочки. Ты отнимаешь ее. – С самурайскими корнями? – переспрашиваю после паузы.

– Да. У нас дома было традицией знать бусидо. Я и сейчас многое из него помню, – ты смотришь куда-то в пространство. – Это было частью обязательного воспитания для мальчиков. Отец хотел, чтобы мы не забывали, кто мы и откуда.

– А я не помню, откуда я, – признаюсь я неожиданно. – Даже первые десять лет жизни не помню.

Ты тут же устремляешь на меня пристальный взгляд, но ни о чем не спрашиваешь. Может, ты тоже ждал, пока я расскажу сам? Я тяжело вздыхаю:

– У меня диагноз «замещение личности» из-за амнезии. Я только два последних года кусками помню – и прошлый… ну, который вчера закончился… год с апреля. Как раз с похорон, – заканчиваю полушепотом.

Ты киваешь, но не выглядишь испуганным.

– Поэтому я к психологу езжу, – продолжаю через силу. Я впервые об этом рассказываю, но я ведь тебе обещал. А карточку у Кацуко-сан выпросить не удалось. – Она со мной занималась два года. Уговаривала смириться с тем, какой я. Говорила, что я и так настоящий. А у меня до сих пор бывает, что забываю что-нибудь. Какие-нибудь случаи или разговоры… Или говорить не могу подолгу. Ну… вот.

– Рицка, – ты ждешь, пока я посмотрю на тебя. А я не могу. К глазам подступают непонятно откуда взявшиеся слезы. Ты протягиваешь руку, находишь мою ладонь. Сжимаешь пальцы. – В каком смысле – настоящий?

– В таком… – я бессильно повожу плечами. – Я же не помню, каким был до того, как это случилось. И даже не знаю, что там было! Что произошло!

Ты облокачиваешься на стол, не выпуская мою руку. Кладешь подбородок на наши переплетенные пальцы и смотришь на меня – я вижу краем глаза.

– Рицка, ты действительно ни в чем не виноват. Просто так вышло. И то, какой ты теперь, важнее, чем каким ты был.

Я осторожно поворачиваюсь:

– Ты честно так думаешь?

Ты медленно наклоняешь голову, не поднимая ее с наших соединенных ладоней и не отпуская мой взгляд:

– Да. Я пришел к тому тебе, какой ты сейчас. И вспомнишь ты прошлое или нет, ты для меня не изменишься. Я все равно буду тебя любить.

Я смотрю на твои губы, так легко произносящие слова, заглядываю в глаза:

– Поклянешься?

Ты кладешь свободную руку мне на затылок, притягиваешь ближе:

– Клянусь. – Поцелуй короткий, в нем привкус кофе и дыма от твоей утренней сигареты. Я не жмурюсь.

– Закончил завтракать? – спрашиваешь ты, отпуская меня. Я киваю. – Тогда посмотри, сколько градусов за окном, и можем отправляться.

– Куда? – я иду к балкону, а ты уносишь на кухню посуду.

– Сначала к маме.

– Это я уже слышал, – я открываю шкаф и начинаю искать свитер потеплее. Там солнечно, но довольно холодно, а куда ты меня потащишь, пока непонятно.

– А дальше увидишь, – ты включаешь воду.

Так я и знал.}

}*

Мама, оказывается, купила подарок не только мне, но и тебе. Для меня она приготовила набор кистей к экзаменам, а для тебя – рисовальных. Хорошо, что ты спросил меня по дороге, как обстоят дела с подарком. Пришлось признаться, что никак. Ты укоризненно покосился на меня и чуть ли не за руку затащил в ближайший супермаркет. Оттуда мы вышли с палочками ручной работы, набором ароматических масел и совсем-совсем маленькой «медвежьей лапой»-кумаде. На мои слова, что хватит чего-то одного, ты только покачал головой:

– Это же мама, Рицка. Здесь не может быть много.

Да, когда ты со мной, и мама спокойна, так легко этому верить. Я не ответил.

Подаркам мама обрадовалась, пожелала нам счастливого начала года и даже поцеловала меня. Не могу привыкнуть – за мамиными поцелуями обычно случалось что-нибудь… Но ничего не произошло. Когда мы вышли из дому и направились знакомым маршрутом на остановку, я вздохнул. Ты положил мне руку на плечо:

– Все в порядке.

– Сам знаю, – я пнул попавшуюся под ноги ледышку. – Теперь куда?

– Скоро узнаешь, – ты подождал, пока я войду в автобус, и поднялся следом.}

}– А куда мы едем? – этот номер не идет ни в парк, ни в Диснейленд, ни… Я вообще не знаю Токио, напрашивается неутешительный вывод.

Мы выходим, не доезжая от пункта назначения. В автобусе было душно, меня начало укачивать, и ты предложил пройти остаток пути пешком.

На улицах людно, но как-то не очень шумно – словно все праздновали, а теперь отдыхают и даже говорят вполголоса. Ты предлагаешь мне руку:

– Чтобы не толкали.

– Думаешь, это спасет?

Ты терпеливо ждешь. Ну как хочешь. Я вкладываю пальцы в твою ладонь и иду дальше, ожидая, когда придется уворачиваться или самому не толкаться слишком сильно.}

}Но… я бы не поверил, если бы ты не предупредил. Такое ощущение, что вокруг нас смыкается невидимая стенка, вроде щита, который ты ставил при поединках. Нас правда не задевают. И не обходят нарочно, и на ноги не встают. Я молча наблюдаю минут пять, потом не выдерживаю:

– Как ты это делаешь?

– Это не я. Это мы оба, – отвечаешь ты спокойно. – Моя сила возрастает больше чем вдвое, когда объединена с твоей.

Мы идем сквозь толпу, как нож сквозь сливочное масло. Невозможно.

– А в чем у меня эта сила проявляется, Соби? – задаю вертящийся на языке вопрос. – Если об этом разрешено говорить, – добавляю поспешно, вспомнив про твои запреты.

– Сложно объяснить, – ты не понижаешь голоса, все равно никому, похоже, нет до нас дела. – Сила – это такая… энергетическая субстанция, или способность, которой наделены не все. Я сам точно не знаю. Но если человек обладает силой, ее можно развить, как умение. Мы сейчас ничего не делаем, Рицка. Просто не хотим, чтобы нам отдавили ноги. В поединке все гораздо сложнее.

– Ну да, там заклинания, – я передергиваюсь. Оковы на горле – штука, которую и хотел бы, да не забудешь.

– Не только заклинания, – ты, похоже, замечаешь мое движение. – Когда Боец и Жертва объединяют силы для боя, требуется куда больший уровень концентрации. Именно он помогает слышать и предсказывать друг друга.

– Ты меня этому учишь, – я сжимаю твою ладонь.

– Да, – просто отвечаешь ты. И добавляешь, помолчав: – Мы пришли. Подними голову.}

}Если бы я не рассматривал последние минуты тротуар и ботинки тех, кто нас обходит, то, конечно, сообразил бы раньше. Она возвышается над нами, высокая, железная, ажурная. Токийская башня, мама считает, что она красивее Эйфелевой в Париже. Сюда меня обещал свозить Сэймэй.

– Соби, нам что – сюда? – я бы, наверное, прижал уши к голове, если бы они не были упрятаны в шапку. – Мы будем подниматься?

Ты киваешь:

– Тебе ведь понравилось смотреть на город с колеса обозрения, Рицка? Я помню. Отсюда тоже очень красивый вид.

– А ты… ты был здесь раньше?

– Да, с Кио, в прошлом году, – ты наклоняешься, чтобы посмотреть на меня: – А что такое?

Глаза прикрываются от облегчения, но я тут же их открываю. Зачем я испытываю это чувство!

– Интересно стало. Я давно хотел туда забраться.

Твое лицо светлеет:

– Замечательно. Идем? А потом пообедаем. Я знаю в квартале отсюда уютное кафе. Думаю, тебе понравится.

Я соглашаюсь – и мы отправляемся к лифту.}

}12.

– Рицка-кун, как вы встретили новый год? – Юйко разглядывает меня, будто мы двести лет не виделись. – Вы ходили гулять?

Что мне стоило подумать, пока ехал, как отвечать на вопросы!

– А вы? – спрашиваю вместо ответа. Юйко жует колобок моти и несколько раз кивает:

– Конечно! Мы с мамой и папой ездили в Мэйдзи-дзингу, представляешь! Я там ни разу не была! Так красиво было, просто здорово! Мне купили о-мамори, хочешь, покажу?

– Да сиди, – останавливаю я ее, чтоб не вскакивала. Яёи сидит напротив и слушает, стараясь не пропустить ни слова:

– А ты бросала монетку на желание?

– Конечно! – Юйко смеется, – а когда надо было в ладоши хлопать, я так хлопнула, что на меня даже оглянулись!

– А мне родители такарабунэ вручили, – Яёи скребет в макушке, – наверное, думают, я еще ребенок. Рицка, тебе Соби кораблик не дарил?

Я качаю головой.

– А что он тебе подарил? – спрашивает Юйко оживленно. – Мне вот новый рюкзак купили «камелотовский», знаете, какой классный! Я давно-давно такой хотела!

– Рицка, – Яёи машет рукой перед моим лицом, – не скажешь?

– А, – я встряхиваюсь. – Вот, – достаю из нагрудного кармана твой плеер – наушники висят на шее, под воротником рубашки их не видно. – Смотри.

– Ух ты, – Юйко трогает пальцем гладкую поверхность, – а у меня обыкновенный, дисковый. Ты хотел такой, Рицка-кун?

– Нет, – я убираю машинку обратно. – Соби сам купил.

– Везет, – Яёи складывает руки за головой и откидывается на спинку дивана. – А мы вот никуда не пошли. Я даже Мисаки на улицу вытащить не смог. Так и провели всю ночь у телевизора. Кто во сколько спать лег? Я в девять, уже когда подарками обменялись.

– А что тебе подарили? – Юйко поворачивается к нему.

– Новый пуховик. В школу приду, увидите.

– А-а. А я раньше легла, часов пять было, наверное. Мама и папа сказали, что могу сидеть, сколько захочу, и я прямо за столом чуть не заснула! Рицка-кун, вы долго праздновали?}

}До двух. И никуда не пошли. И я нисколько не жалею.

– Я не помню. Не смотрел на часы.

– Ну хоть ночью или утром? – теребит Юйко настырно.

– Ночью, – я перевожу взгляд с нее на Яёи. – Мы днем… в гостях были, потом гуляли, так что я спать хотел.

– Ясненько, – Юйко встает и потягивается. – Давайте чай пить? У нас столько моти, вся мотибана обвешана, и еще целый противень на кухне. Вы как?

– Я за, – Яёи как на уроке поднимает руку.

– А ты, Рицка-кун?

– Юйко, можно, я только чай буду?}

}Сегодня второе, а у меня ощущение, что мы едим не переставая с самой новогодней ночи. Может, дело в том, что я не мог так есть, пока жил с мамой? Чтобы подойти к холодильнику и взять, что понравится. Ты ведь меня не закармливаешь, я понимаю. Это так кажется с непривычки.}

}– Хорошо, – кивает Юйко, – тебе какой? Зеленый, черный или красный?

– Зеленый, – выбираю я.

– Тогда ждите, я сейчас принесу, – она убегает на кухню.

– Тебе помочь, Юйко-сан? – кричит вслед Яёи.

– Не надо, я быстро!}

}Яёи вздыхает, прислушивается к звуку гремящих на кухне чашек – у Юйко никого нет дома, дверь в комнату нараспашку, – а потом предлагает:

– Может, в «Хякунин иссю» сыграем? Я помню, у Юйко-сан были карточки. А, Рицка?

Я не умею. Даже не знаю толком правил.

Смотрю на часы:

– Не смогу. Мне почти пора. Я Соби обещал к семи вернуться.

– Рицка-ку-ун… – тянет появившаяся на пороге Юйко, – ты же пришел совсем недавно!

– В двенадцать, – недоуменно пожимаю я плечами.

– А почему вы с Соби-саном вместе не пришли? – она огорченно надувает губы. – Посиди еще!

– Юйко, извини, я правда не могу, – я осторожно отпиваю горячий чай. – А у Соби сегодня встреча с однокурсниками.

– Ну вот, он бы побыл на встрече, а ты с нами, – присоединяется к уговорам Яёи. – Что сейчас делать дома, вы же и так вечером увидитесь!

– Он обещал заняться какидзомэ, – я смотрю в чашку. – Мама нам новые кисти подарила. Ему для рисунков, а мне для кандзи. И сегодня второе, самое время.

– Рицка-кун такой серьезный, – Юйко разводит руками. – Эх, раз надо, значит, надо… Приходи еще, ладно?

– Конечно, – я улыбаюсь. Хорошо, что она не обижается. – И вы к нам приходите, созвонимся, договорились?

– Обязательно, – Юйко протягивает мне шарик моти. – Будешь?}

}Я собираюсь ответить – и уши разрывает высоким звоном. Он на секунду оглушает, я вижу, как шевелятся губы Юйко, но ничего не слышу. Потом звон делается не таким пронзительным, сквозь него пробиваются звуки окружающего мира… Но они уже не важны.

Я сжимаю руками виски, не обращая внимания на тревожные оклики друзей, и бросаю сквозь зубы:

– Тихо!}

}«Соби! Соби, ответь!!»

«Рицка…» – откликаешься ты. Спокойно, но в голосе напряжение.

«Я слышал, жди меня! Обязательно жди, я скоро!»

«Не надо. Это опасно».

«Это приказ! Ты понял?»

«Да».

«Не вздумай один! Не вздумай!!»

Я срываюсь с места и кидаюсь в прихожую.}

}– Рицка-кун! – Юйко с Яёи выскакивают за мной, – что случилось?

Я вскидываю голову: успел забыть о них. Торопливо обуваюсь, заматываю шарф. Пальцы дрожат, пока свожу молнию на куртке.

– Извините, – я не знаю, что добавить. – Мне очень надо уйти. Прямо сейчас. Пока!

Не дожидаясь ответа, распахиваю дверь и сбегаю по лестнице.

Хорошо, что у Юйко вокруг дома небольшой садик, меня не видно с улицы. Я заскакиваю за угол, пытаюсь выровнять дыхание. Ты говорил, что нужно быть уверенным в том, что делаешь. Ты говорил, что у меня неплохо получается. Но я уж начал верить, что проверять не придется.

Дышать как можно глубже. Закрыть глаза. Тонкий звон – он как нить, как стрелка, указывающая направление. Я представляю тебя – стоящего против каких-нибудь двоих. Представляю Систему – темную пустоту с абрисами предметов нормальной реальности. Концентрируюсь.

Я.

Буду.

Рядом.

Глубокий вдох.}

}… Меня буквально впечатывает в рукав твоего пальто. Чтобы не упасть, вцепляюсь в твой локоть, ты подхватываешь меня другой рукой и помогаешь устоять на ногах.

Выдох.}

}Поднимаю голову, встречаюсь с тобой глазами. Удалось! Но радость тут же гаснет: у тебя порез во всю щеку, набухает яркой кровью, как краской. И руки ледяные.

– Я же велел не начинать без меня, – я закусываю губу. – Ты никогда не слушаешься!

– Я послушал тебя, – ты кладешь ладонь мне на голову. Я знаю, что так ты черпаешь силу. Я – твой источник. Больше меня при поединках этот жест не бесит.

– Послушал?..

Тогда, похоже, я очень вовремя.

Беру тебя за свободную руку и лишь после этого оборачиваюсь и смотрю на очередную пару. Таких к нам еще не присылали. Две девушки. Распущенные волосы, у одной желтые, у другой оранжевые, большие глаза, длинные, летящие даже в безветрии Системы зимние плащи.

– Вы! – я делаю шаг вперед, – это против правил! Вы должны были дождаться!

– О, Аояги Рицка, – с любопытством приглядывается та, у которой волосы рыжее. – Нелюбимый.

– Наконец-то посмотреть вживую на этого ребенка, – кивает вторая. – Солнышко, в каком ты классе?

Девчонки-Нули пробовали это. Почему они думают, что я буду реагировать, как им хочется?

– В каком надо! – Твоя ладонь постепенно теплеет. – Как вы могли начать битву двое против одного?

– Да какая разница, – пожимает плечами желтоволосая. – Вы разноименные, ваши победы не могут длиться вечно. А мы – новейшая разработка Нагисы-сэнсей. И нам велено забрать Соби. Его хотят проверить – на техпригодность. Тебя прихватим попутно, так что отойди в сторонку и не беспокойся.

– На что проверить? – мне кажется, что я ослышался. Ты же живой… Как они смеют!

– На техническую пригодность, – повторяет ее напарница. У нее звонкий беззаботный смех. – Может, если он сам не может понять, где лучше, ему следует в этом помочь?

Твои пальцы вздрагивают, я стискиваю их сильнее.

– А может, вам следует пойти куда подальше?

Не умею я быть вежливым долго. Не умею.

– Ты пожалеешь о своей грубости, – все так же улыбаясь, обещает жёлтая.

– Давайте-ка еще раз! – требую я. – И по правилам!

– Ты сам напросился, – они берутся за руки, соприкасаются плечами, склоняют друг к другу головы:

– Я, Сайюри!

– Я, Чжан!

– Но вместе мы – Безобидные! Никому не обидеть – нас! И некого обижать – после нас!}

}Да. Таких мы точно еще не видели. Значит, посмотрим.

Я обнимаю тебя – пальто расстегнуто, наверное, тебя тоже из дому или из гостей выдернули вызовом. Прижимаюсь лбом, трусь кошачьими ушами:

– Ты победишь. Я в тебя верю.

– Слушаюсь, – ты берешь мое лицо в ладони и целуешь – коротко и очень нежно. Так, что мне… хочется не сражаться, а продолжить. Ты чуть заметно усмехаешься:

– Я постараюсь поскорее.

Я киваю и отступаю на свое место – на полшага позади и сбоку от твоей правой руки.}

}– Закончили? – язвительно осведомляется стоящая за своим Бойцом Сайюри. Мандариновые волосы искрятся от силы. У них ее много… очень много. Но сомневаться нельзя.

– Ну? – вместо ответа отзываюсь я.

– Чжан, начинай! – она складывает на груди руки, устремляет на меня громадные глаза. Такая хрупкая на вид… Но мне впервые страшно.

Боец Безобидных крест-накрест рубит ладонями воздух:

}– Радужный шквал!}

}– Защита, }– опережаешь ты заклинание. На наш купол наваливается сумасшедшее многоцветье, слепящее, сбивающее фокусировку взгляда. Кажется, оно вот-вот проникнет в мысли.

– Закрой глаза, – говоришь ты, не оглядываясь. – Не смотри.

– Не отвлекайся на меня, – решительно откликаюсь я. – Нейтрализуй ее!

}– Грозовые тучи, }– ты проводишь перед собой ладонью с раскрытыми пальцами. – }Молнии, бьющие в тела. Нет радуги в шторм!}

}– Парирую!} – Чжан вскидывает руки вверх. – }Отражение!}

}– Зеркало,} – ты быстрее. Одна из молний, перенаправленная в нас, все же ударяет в их щит. Сайюри передергивается.

}– Как поражает цель стрела из лука, так боль да поразит ударом в грудь!} – ты щелкаешь пальцами, и поблекшие радужные блики сворачиваются в смерч, ввинчивающийся в сферу их защиты. Но Чжан вытягивает руку – и принимает его на ладонь. Гасит, небрежно дунув – и возвращает удар:

}– Морская гладь, пронизанная солнцем. Умри в воде! Лучами захлебнись!}

Цунами настолько реальна, что я в ужасе жду ее приближения. Разве от волны в пятьдесят метров высотой спасешься?..

}– Защита!}

Левую руку обжигает болью, прошивает до самого плеча. Цепь. Всего одна – а ощущение, что сейчас в обморок грохнусь. Ну нет! Я скриплю зубами и остаюсь на ногах.

– Рицка, – оглядываешься ты, в глазах испуг. Я вздергиваю подбородок:

– Не обращай внимания! Все нормально!

– Сдавайся, Соби, – предлагает Сайюри мелодично. – Зачем ты подставляешь Нелюбимого? Против Чжан атаки бесполезны!

– Против тебя тоже, – сипло напоминаю я тебе в спину. – Не вздумай ее послушать!

– Ты виноват перед одной Жертвой, которую не уберег, подумай, хочешь ли повторить это со второй? Может, это твой рок, Соби? Идем – сэнсей поможет тебе. Он давно тебя ждет.

Ты не двигаешься и не отвечаешь.

– Не смей, – повторяю я настойчиво. – Не смей, слышишь! Она лжет!

Ты опускаешь голову.

– Соби, – с угрозой говорю я. Только бы ты не разобрал моего страха! – Это неправда! Ты не можешь от меня отказаться!

– Сдавайтесь, – Сайюри так улыбается, что мне хочется ее придушить. И правда, с виду совершенно безвредная. – Ему будет лучше без тебя! В Семи Лунах Нелюбимому подберут Бойца!

– Расходитесь в версиях, – я делаю два шага вперед и падаю на колени от огненной боли во всем теле. Ты торопливо опускаешься рядом, обхватываешь меня за плечи. – Неверящие сказали, что Бойца мне уже нашли. Врете, да? Не знаете, чем взять? Я не пойду с вами! И Соби тоже!

Ты прижимаешься губами к моему затылку и произносишь очень тихо:

– Подумай…

– Сам подумай хоть раз, – я закрываю глаза. – Я не хочу… без тебя, слышишь?

– Да, – ты киваешь, я чувствую, и встаешь. Я тоже. Прислоняюсь к тебе, потом отрываюсь. Голову обносит, но ничего. Вытерплю.

– Что решили? – Чжан держит руку в боевой позиции. – Тайм-аут окончен. Отправляешься с нами?

– Продолжаю бой, – ты откидываешь голову и смотришь ей в глаза.

Сайюри глядит на меня, наклоняется, упираясь руками в колени:

– Маленький, тебе же больно!

– Прибереги жалость для своего Бойца, скоро понадобится! – я не могу улыбнуться, но и слов хватает. Она вздергивает верхнюю губу, как злая собака. Будто маска сваливается:

– Чжан, прикончи их!}

}Нет… Мы нужны живыми. Нас не станут убивать. Только оглушат. Нельзя этого допустить.}

}– Шум свежих листьев под весенним ветром, другие звуки в памяти сотри!}

}– Отвергаю,} – оглушительный шум, как радиопомехи, не смолкает совсем, но постепенно молкнет.}

}В голову… они так настойчиво лезут в сознание… Что за странный стиль атак… А наши пропадают, будто поглощаются…}

}– Дождь ледяной, наполнившийся болью, пади на темя, сил и слов лиши!}

}– Защита,} – улыбается Чжан. – }Возврат!}

}– Парирую.}

}Что-то неправильно.}

}– Соби! – ты киваешь, не оглядываясь, чтобы не нарушать концентрации. – Соби, их не взять агрессией! Попробуй иначе! Раз они «Безобидные», попробуй чем-то… добрым! Не «обижая»!

– Понял, – откликаешься ты после секундного молчания. Цепь ограничивает движения, лишает сил, но я все равно доплетаюсь до тебя и беру под руку.

– Бабочки…

– Я понял, Рицка.

Ты собираешься для отражения атаки. Я смотрю на Сайюри. В ее волосах потрескивает энергия. Не бить, попробовать как-то иначе. Но надо выдержать… Сейчас не наша очередь нападать.

}– Ночное небо в мириадах звезд, лиши воспоминаний о рассвете!}

}На нас обрушивается тьма.}

}Передо мной вспыхивает недавнее воспоминание – я не уверен, мое или твое. Ты куришь у школы, устремив взгляд в ночное небо. Вспоминая свой выпускной. Один.

– Я тут, – шепчу я. – Соби, я здесь!

Ты находишь мою ладонь, дотрагиваешься до нее, всего на секунду, и темнота медленно рассеивается.

}– Не принимаю, }– произносишь ровно. – Мне жаль вас. Вы не те, за кого себя выдаете. Убивать, чтобы не упрекнули те, кому вы причинили боль? Убивать, чтобы никто не мог причинить боль вам! – твой голос становится громче, в нем появляется глубина и эхо. – Вы не безобидны. С безобидностью вас нужно знакомить. }Прекрасные бессильные созданья да будут подтверждением словам!}

Их не одна, не две. Наверное, даже не сотня. Сияющие тонкие крылья, голубые, синие, почти черные – бабочки облепляют сферу наших противниц.

}– Защита!} – восклицает Чжан, – }защита, защита!..}

– Бесполезно, – ты опускаешь воздетую руку. – Они не причинят ни зла, ни боли. }Не только силой можно побеждать.}

}– Защита!} – Чжан уже кричит.

Сайюри ничком падает на землю, задыхаясь, пытается стащить наручники.

– Сайю-тян! – Чжан бросается к ней: – Нет, нет! – и обращаясь к тебе: – Пожалуйста!

Цепь, тянущая меня к земле, исчезает. Бабочки кружатся над нами. Одна, вторая садятся мне на руку. Жжение начинает проходить.

– Пожалуйста? Что именно? – холодно отвечаешь ты и поворачиваешься ко мне: – Как ты, Рицка?

– Без ошейника, – я слабо, но победно улыбаюсь. – Ты справился!

– Мы, – поправляешь ты.

– Ну, мы.

– Возлюбленный! – Чжан стоит на коленях около своей Жертвы. – Нелюбимый!

Я мрачно смотрю на нее. Они начали бой, не дождавшись, пока мы объединимся. Они бы тебя забрали или даже убили. Они хотели забрать меня.

– Что?

– Сделайте же что-нибудь!

– Ты хочешь продолжать? – спрашиваешь ты, будто речь идет о погоде.

Она обнимает потерявшую сознание Сайюри:

– Нет…

– Тогда что тебе нужно?

– Помогите! – она переводит взгляд с тебя на меня.

– Вас некому обижать. И помогать некому. Это ваши проблемы, – ты пожимаешь плечами. – Подтверди факт окончания боя. – Чжан молчит. – Нет? Тогда продолжим.

– Подтверждаю, – говорит она, начиная плакать в голос. – Сайю, нет, только не умирай!

Я не могу на это смотреть. Дергаю тебя за руку:

– Освободи их. Пожалуйста.

Ты тихо фыркаешь:

– Как скажешь. Бой окончен, – произносишь громче, – отмена Системы.}

}…Здесь успело опуститься солнце. Мы в каком-то дворике, вокруг ни души – только эти девчонки. Оковы исчезли, и Чжан вдувает в губы Жертве дыхание. Я смотрю на это, потом на твою щеку. Надо будет дома заклеить.

Ты, оказывается, обнимаешь меня. Я так измотан, что не чувствовал. Но теперь уже ты делишься силой со мной – я отстраняюсь.

– Как ты, Рицка? – повторяешь ты тревожно.

– Нормально, – я киваю и чуть не падаю на тебя. – Пошли отсюда.

– Может быть, сразу домой?

– Еще чего. Обойдемся. Где хоть мы находимся?

– Недалеко от моего университета.

– Как тебя сюда занесло, – бормочу я, стараясь, чтобы ноги не зацеплялись друг об друга.

– Я как раз вышел от Кио, – ты ловишь меня под локоть.

– А я был у Юйко, – я зеваю. Ты поглядываешь на меня, но второй раз телепортацию не предлагаешь.

– Как тебе удалось? – спрашиваешь негромко. – Я опасался.

– Что удалось? Переместиться или угадать с атакой?

– Пожалуй, то и другое, – ты нашариваешь в кармане сигаретную пачку и зубами вытягиваешь сигарету, не отпуская мою руку. Потом щелкаешь зажигалкой.

– Понятия не имею. Наугад, – признаюсь я. Силы возвращаются, но как-то очень уж медленно.}

}Когда я запинаюсь в третий раз, ты решительно останавливаешь меня. Обходишь, обнимаешь:

– Держись за меня, Рицка. Не спорь.

Да были бы силы спорить… Я обхватываю тебя за талию – и опускаюсь на пол в середине комнаты. Дома.}

}Ты помогаешь мне раздеться, вынимаешь руки из рукавов куртки, не слушая протестов, расшнуровываешь ботинки. Устраиваешь на кровати, укрываешь. Я открываю глаза: ты сидишь рядом и явно переживаешь. Откидываю плед:

– Иди сюда. Соби.

Ты медлишь, но потом киваешь и ложишься рядом, головой мне на руку:

– Тяжело?

– Ляг чуть повыше, – я сдвигаю руку, чтобы она оказалась у тебя под шеей. – Ага.

Ты еще раз киваешь и набрасываешь на нас плед. Я снова смотрю на царапину у тебя на щеке, осторожно дотрагиваюсь до кожи рядом:

– Надо продезинфицировать.

Ты ловишь мою руку:

– Не стоит. Заживет.

Я отнимаю ладонь:

– Конечно, заживет, куда денется… Соби. Ты же не пошел бы с ними?

Я затаиваю дыхание.

– Нет, – ты поворачиваешься набок, спускаешься ниже, головой мне подмышку, и обнимаешь: – Нет. Поспи. А потом займемся какидзомэ.

Ты помнишь…

Я вздыхаю, пристраиваю руку тебе на плечо и закрываю глаза.}

}*

– Почему он больше не звонит? – я механически открываю-закрываю свой мобильник, глядя в противоположную стену. Твой лежит рядом на подушке.

– Кто? – ты выглядываешь из-за мольберта и бросаешь на меня взгляд. Мельком смотришь и снова исчезаешь за натянутым холстом.

– Да так. Забудь, – я подтягиваю к груди колени.

– А все же?

– Ну, твой сэнсей, – я кладу голову на скрещенные локти. – Он и в прошлый раз ни о чем не спрашивал, и в этот. Два дня уже прошло.

– Не знаю, – отзываешься ты рассеянно.

Замечательно-отсутствующее выражение лица. Ты сказал, что если я все еще хочу рисунок, где мы будем вместе, то должен посидеть какое-то время в примерно одинаковой позе. Я взял и согласился. Вот и сижу уже третий день по три часа. Оказывается, мама купила очень хорошие кисти, ты тогда вечером после сражения опробовал их и обрадовался. На следующее утро встал к мольберту.

– Я, наверное, тебя отвлекаю, – я снова щелкаю крышкой. – Надо сидеть неподвижно?

– Сиди как хочешь, – ты аккуратно затачиваешь карандаш. – Неподвижность была нужна в самом начале. Ты замечательная модель, Рицка.

– Не подмазывайся, – говорю я на всякий случай.

– И не думал.

– А себя как рисовать будешь? С зеркала? – я откладываю свой телефон и беру твой. Ты в очередной раз на меня смотришь. Показываю его тебе: – Можно?

– Конечно, можно, – отвечаешь ты, не задумываясь. – Нет, не с зеркала. С фотографии. У меня есть несколько штук.

– За последнее время?

– За жизнь, – уточняешь ты. Я растерянно смотрю на твою движущуюся руку, лица за холстом не видно:

– То есть?

– Я не люблю фотографироваться, – ты отходишь на пару шагов и критически оцениваешь набросок. Потом недовольно сжимаешь губы и начинаешь что-то перерисовывать. – Поэтому у меня мало снимков.}

}А я вот помню кое-какие твои фотографии. Может, зря я тот диск выбросил? Ну да, а если бы я тебе их показал, ты бы спросил, откуда они. Нетушки.}

}– Со мной же ты щелкаешься! – привожу я аргумент.

– Ты – это другое дело.

– Почему другое? – я открываю твой телефон. Что хоть у тебя в нем за музыка…

– Потому, – улыбаешься ты, – с тобой мне хочется фотографироваться, Рицка.

Я смотрю на список мелодий, но не вижу иероглифов. Со мной хочется. А тогда? Там?

– Что-то не так?

Я поднимаю голову и встречаю твой взгляд:

– С чего ты взял!

– Мне показалось, – ты возвращаешься к работе, но продолжаешь посматривать на меня – чаще, чем за последние полтора часа.

– Показалось, показалось, – бурчу я себе под нос. Похоже, ты скоро будешь мысли мои читать без всякой связи. – А как ты совместишь фотографию с… ну, с тем, что сейчас рисуешь? – задаю очередной вопрос. Кажется, в последнее время тебе нравится на них отвечать. Потому что я больше ни о чем опасном не спрашиваю, наверное. Смысла нет – ответить ты не можешь, а худшее… я знаю, пожалуй. – Как ты сделаешь, чтобы мы там вместе были, а не как будто из разных ситуаций?

– Рицка, я же все-таки учусь на факультете живописи, – ты поднимаешь бровь. – Может быть, у меня нет портретной специализации, но основы я знаю. И потом, если получится неудачно, просто выбросишь рисунок, вот и все. Нарисуем другой.

Ага, жди, выброшу. После того, как ты над ним столько работал.

– Ты хочешь, чтобы мы были рядом? – ты разглядываешь мои кошачьи уши и что-то подправляешь на эскизе. Я несколько раз стригу ими воздух. Ты смеешься: – Не так быстро, пожалуйста.