Текст книги "Я тебя научу (СИ)"

Автор книги: serpensortia

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 27 страниц)

– Ладно…}

}Сегодня вторник, у тебя сейчас как раз последний экзамен. Ты обещал меня встретить, а я еще потребовал, чтобы смс скинул, как только освободишься. Может, поэтому задача не решается? Ты книжки до дыр зачитал и кучу эскизов за полтора дня набросал. Я знаю, что тебе оценка важна.}

}В субботу ты сдал тот экзамен, по поводу которого Кио нервничал. Я вернулся из школы, отзвонился тебе, чтоб ты не дергался, пообедал и сел делать уроки. Устроился на кровати, разложил вот эти самые задачи по логике – они на отдельном листочке каждая. Часть решил, а над остальными ломал голову по полчаса, а то и по часу. Шинономе-сэнсей предложила нам облегченную программу, но мы отказались – в облегченном виде изучать неинтересно.

Ты пришел часа в четыре. Запер дверь и окликнул:

– Рицка, ты дома?

– Где ж еще, – отозвался я, не слезая с кровати. Бумажек было много, не хотелось их собирать. Ты заглянул в комнату:

– Занимаешься?

– Угу, – я сосредоточенно пытался понять, где у меня очередная ошибка, – и уже обедал.

Ты фыркнул:

– Упреждаешь вопросы? Замечательно, что обедал. А чай будешь пить?

– Ты экзамен сдал? – спросил я вместо ответа. Вид у тебя был довольный:

– Да. У меня даже отняли работу.

– Как это? – я озадаченно нахмурился.

– Сказали, что будут демонстрировать в качестве примера. Я не возражал.

– Здорово, – обрадовался я. – Значит, все нормально?

– Более чем, – ты скрылся в ванной, вымыл руки. Потом прошел в комнату, встал около кровати и взял одну из задачек: – Рицка, хочешь, я помогу?

– Нет, – я как раз добрался наконец до смысла ошибки. – Если что, я тебе скажу.

– Как знаешь, – ты стянул свитер, сходил на кухню, судя по звуку, поставил чайник. Вернулся в комнату, постоял, о чем-то раздумывая, и улегся на пол, закинув руки за голову. Я даже опешил:

– Соби, ты что? Встань немедленно!

– Зачем? – ты потянулся и с улыбкой повернул ко мне голову. – Вполне удобно.

– По полу дует! – возразил я неуверенно.

– Нет, ты же знаешь, что у нас нет сквозняков, – ты и не подумал подняться. – Кио, кстати, тоже сдал. Напрасно он так переживал. Там и нужно было всего ничего подправить.

– Встань, кому говорю! – уперся я. Почему-то смотреть на тебя было очень беспокойно. – Кио успел закончить?

Ты слегка усмехнулся:

– Закончил ему я. Перед тем, как войти в аудиторию. Ему оставалось только высушить, он сидел и дул на рисунок.

Все-таки ты ему помог.

– Соби! – повторил я твердо.

– М?

– С пола встань!

Ты со вздохом сел:

– Почему ты не хочешь, чтобы я немного отдохнул?

– Как раз хочу, – я отвел глаза, – но чтоб по-человечески!

Ты поднял бровь и улыбнулся:

– Выскажись конкретнее.

– Конкретнее – иди сюда и ложись, – я торопливо сгреб листки и отодвинулся к стене, чтобы освободить побольше места. Ты проследил за моими действиями, потом наклонил голову:

– Так тебе будет неудобно.

Я не стал отвечать. Просто подравнял стопку задач о колено и слез с кровати. Ты меня опередил: распрямился, как пружина, и оказался рядом:

– Куда ты?

– За стол, – отозвался я, сбрасывая с локтя твою руку. Ты аккуратно положил ее снова:

– Но ты хотел остаться там, где был.

– Тебя же не устраивает! – я опять скинул твою ладонь. А ты ее еще раз вернул:

– Устраивает. Я не хотел беспокоить тебя. Рицка… изомнешь.

Я, оказывается, так сжал листки, что они смялись в пальцах.

– Сядь обратно, – попросил ты. И добавил: – Извини.

– Вот без этого только, пожалуйста, – буркнул я, забираясь на прежнее место и устраиваясь по-турецки. – Если надо будет, я и на тебе все разложу, не сомневайся!

– Не буду, – ты выдернул из-под покрывала подушку и улегся, глядя на меня.

Я положил задачи рядом с собой, взял в руки очередную нерешенную и начал вчитываться в условие.

– Можно, я посмотрю? – спросил ты. Я кивнул. Ты взял всю пачку и начал перебирать. Потом положил обратно. Наверное, поглядел на мои исчерканные варианты и подумал, что я соображаю туго.

– Рицка, знаешь, почему ты так медленно продвигаешься? – сказал ты мягко. Я помотал головой:

– Ясное дело, нет! Стал бы я мучиться!

Ты помолчал, а потом осторожно коснулся моего колена. Я опустил листок и посмотрел на тебя. У тебя было очень напряженное выражение, словно ты сомневался в том, что делаешь. Я нахмурился и накрыл твою ладонь своей. Сам вздрогнул от этого почему-то. А ты бесшумно выдохнул через нос.

– Ты рассматриваешь постановку вопроса очень детально. Попробуй абстрагироваться от овец, деревьев и прочих примеров. Изучай задачу вне контекста. Как математическую.

– Ты считаешь? – я недоверчиво покосился на условие. – Но ведь там для чего-то указываются все эти растения и люди!

– То, что помогает тебе делать выводы в окружающем мире, очевидно, мешает в решении вопроса из учебника, – ты пожал плечами. – Задачи отвлеченной логики отличаются от задач логики повседневной. То, что в учебнике указывается в качестве примеров, отсылает тебя как раз к действительности и отвлекает. По крайней мере, если исходить из твоего хода мысли, – ты указал подбородком на решенные задачи.

– Ладно, попробую, – я снова уставился на листок. Ты осторожно сжал мое колено, а я сделал вид, что не замечаю. Зря: ты выждал минуты три и погладил меня подушечками пальцев. У меня по спине побежали мурашки, даже хвост дернулся. А ты устроил руку у меня на бедре и о чем-то задумался. Будто я могу решать, когда ты меня трогаешь! Я спихнул твою ладонь. Ты улыбнулся, медленно поднял руку и положил ее на прежнее место. Я попробовал рассердиться:

– Ты, кажется, не хотел мешать!

– А я мешаю? – спросил ты с наигранным удивлением.

– Соби!

– Да, Рицка?

– Пре-кра-ти!

– Хорошо, – ты вздохнул и убрал ладонь.

Минут десять спустя я мрачно вернул ее обратно и опять накрыл своей. Не знаю, зачем. Ты снова улыбнулся, высвободился, взял все задачи, положил на пол и потянул меня к себе. Пообещав, что потом поможешь со всем разобраться. У меня были возражения – но ты как-то научился заставлять меня про них забывать. Особенно когда вздыхаешь под моими прикосновениями.}

}

}В итоге те задачки мы в самом деле вечером решили. И они мне показались легкими. А сегодня я опять смотрю на примеры, будто они по-арабски написаны. Время подходит к часу дня. Интересно, ты сдал уже? Проверяю телефон, на всякий случай. Смс-ок нет.

Если завалишь, то тебе поставят пересдачу. Только вот когда? Седьмого мы должны лететь в Саппоро. Мне туда очень хочется, чем дальше, тем сильнее.}

}Ты вчера весь день провел у мольберта, прерываясь только чтобы поесть. Обедать я тебя чуть ли не за руку отвел, вид у тебя был совершенно отсутствующий. Ты машинально сел, взял палочки и вдруг поглядел на меня:

– Рицка, спасибо. Когда я работаю, я увлекаюсь. Не знаю, что бы я делал без тебя.

– Голодал бы, – хмыкнул я скептически. Ты улыбнулся:

– Кажется, теперь мне это не грозит.

– Не кажется, а точно, – я уставился в тарелку, потому что твоя улыбка стала просто невозможной.

– Рицка, я тебя люблю.

– Угу, – промычал я, – приятного аппетита.

– Этой сессией я буду обязан тебе, – продолжил ты как ни в чем не бывало.

– Соби, сделай одолжение, поешь! – возмутился я, хотя уши потеплели. – Сессией ты будешь обязан своей голове и таланту! И хватит трепаться!

– Слушаюсь, – ты занялся пловом, кидая на меня время от времени изучающие взгляды. В итоге я съел меньше половины того, что себе положил, потому что боялся подавиться. И погнал тебя к мольберту.

Ты встал из-за стола, дождался, чтобы я встал тоже…

– Соби! – я уперся руками тебе в грудь, – тебе же некогда!

Ты посмотрел блестящими глазами:

– Я все успею, если ты тревожишься обо мне, Рицка. Обещаю.

И поцеловал меня. Так, что я обхватил тебя за плечи и потом уткнулся лицом в свитер. Ты прижал к себе мою голову и вздохнул. Я машинально потерся об тебя щекой:

– Чего ты?

– Ничего, – ты погладил мое кошачье ухо. – Все в порядке.

И не допытаться, о чем думаешь. Ну и ладно. Я отстранился:

– Иди работай.

– Иду, – ты дотронулся до моего плеча. – Спасибо за обед.

– А кто готовил-то, – пробормотал я тебе вслед. – Велико дело – положить в тарелки и разогреть…}

}В нагрудном кармане джинсовки вибрирует мобильник. Торопливо поднимаю руку и прошу у Шинономе-сэнсей разрешения выйти. Она кивает. Я выскакиваю в коридор. Ты долго вызываешь, знаешь, что у меня урок. Откидываю крышку:

– Соби, ну и?

– Все в порядке, – твой голос такой четкий, будто рядом стоишь – или мыслями обмениваемся. Я не теребил тебя с мысленной связью, чтобы не отвлекать, хотя несколько раз за последний час хотелось. – Можешь поздравить меня с успешным окончанием сессии, – продолжаешь ты весело, – почти высший балл и рекомендации к дальнейшей работе с указанием слабых мест. Плюс неделя каникул.

– Ура! – я взмахиваю сжатым кулаком. – Встретишь меня?

– Если позволишь, – я знаю, что ты улыбаешься.

– Не задавай глупых вопросов! Только у меня еще один урок.

– Хорошо, к половине третьего я подойду, – ты будто не слышишь моего замечания. Ничего, надо будет, повторю.

– Договорились, – я смотрю в школьное окно – на то место, где ты обычно меня ждешь. Там сейчас пусто. – Ладно, я пошел, у меня логика. Увидимся!

– Увидимся, Рицка.

Нажимаю отбой. Ты всегда ждешь, чтобы я сделал это первым.

Я сейчас смогу решить любую задачу. Надо только «абстрагироваться от примеров» и «рассмотреть ее отвлеченно».

Я смеюсь. Даже в воспоминании интонации – твои.}

}15.

Я просыпаюсь резко, как от толчка в плечо. Сердце колотится где-то у горла. Что случилось? Еще совсем темно, наверное, часов шесть, не больше.

Тебя рядом нет. И еще что-то не так.

Сажусь, опираясь на руку, и пытаюсь понять, в чем дело. Спустя несколько секунд до меня доходит, что на кухне горит свет: щель между сдвинутыми ширмами светлая. Ты вышел – и закрыл меня здесь? Куда? Зачем?

Я неудержимо зеваю – и обрываю зевок на середине. Потому что слышу звук открываемых замков. Первый, второй, цепочка. Я любой из них на слух узнаю.

Кто явился в такое время?}

}В прихожей раздаются шаги и твой негромкий голос:

– Входи. Откуда ты?

Ты говоришь спокойно, но я давно живу тут. Я различаю напряжение. И вошедший, видимо, тоже, потому что в ответ раздается смех. Странный, надтреснутый. И голос тоже надтреснутый, сиплый, срывающийся на кашель:

– С автобуса. Не ждал?

– Предполагал, – откликаешься ты ровно. – Идем на кухню, я заварю чай.

– А ты все тот же, – снова неприятный смех, – если с тобой рядом бомба взорвется, в лице не поменяешься. А, Соби?

– Ты знаешь, что нет.

Шаги удаляются на кухню, но слышно не хуже. Звук отодвигаемого табурета, щелчок зажигалки…

– Садись, что, так и будешь стоять?

Что-то в этих интонациях кажется знакомым. Очень знакомым, не пойму, что именно.

– Позволь хоть посмотреть на тебя, – это ты. – Не думал, что еще когда-нибудь увидимся.

– Судьба переменчива.

– Да, верно.

Могу поклясться, что у тебя сейчас на лице читается столько же, сколько у статуи Будды.

– Ладно, покончим с лирикой, – властно распоряжается гость. – Объясни, какого дьявола тут делает Рицка!

Я вздрагиваю. При чем тут я? Откуда про меня известно?

– Он здесь живет. Будешь пить чай?

– Соби, твою мать, не уходи в сторону! Я зашел домой, пришлось проторчать вечер и всю ночь. И обнаружил, что Рицка там появляется очень редко и с моим лучшим другом! С каких пор мы стали лучшими друзьями, не подскажешь?}

}Я кусаю мякоть ладони, понимаю, когда чуть не прокусываю руку. Нет. Нет. Нет!! Это невозможно!}

}– Вероятно, со времен Семи Лун, – ты звякаешь чашками. – Пожалуйста, не шуми. Ты его разбудишь. Или это входит в твои планы?

– К чертям Семь Лун! Не желаю вспоминать. Я тебе расскажу, где был – оценишь!

– Полагаешь, я смогу?

В твоем тоне проскальзывает ирония. Это, наверное, не только я различаю. Раздается удар – кулаком по столу? – и голос, в котором я отказываюсь… отказываюсь узнавать… – произносит:

– Полагаю, ты должен мне подчиняться! Что, мое отсутствие сказалось на твоем интеллекте?

– Пожалуйста, не шуми, – повторяешь ты все так же тихо. – Ты разбудишь Рицку. Ему в школу, он должен выспаться.

– Так иди и устрой, чтобы он не проснулся! Я пока не хочу с ним встречаться. Или ты растерял свои таланты?

– Не надо.

– Я сказал, пойди проверь, что он спит! И усыпи! Часа на два! Я приказываю, живо!}

}Твои приближающиеся шаги. Я падаю ничком в подушку. Хочется закричать, выбежать на кухню босиком… И чтобы ты разбудил меня: «Это только сон, Рицка. Не надо бояться».

Ты раздвигаешь ширмы, входишь внутрь. Ты усыпил маму… тогда… и не можешь ослушаться его приказов… Меня трясет, сейчас заметишь.

Ты стоишь надо мной, часто дышишь – а потом выходишь и снова сдвигаешь ширмы.

Я сажусь, бессмысленно глядя на полоску света между ними, сейчас она чуть шире. Ты ничего не сделал. Ничего…}

}– Ну вот, теперь поговорим нормально, – раздается с кухни. – Так я не понял, что он тут делает?

– Живет.

Чего тебе стоит твоё спокойствие?

– В каком смысле? Ты что, поимел его? Прибил на стену трофейные ушки?

В голосе угроза.

Я отказываюсь принимать это. Этого не может быть. Я же обрадовался бы, будь это правдой – а я чувствую только ужас.

– Сэймэй, это чересчур, – возражаешь ты. – За кого ты меня принимаешь? Ему только тринадцать!

– Отдаю тебе должное, – хмыкает он. – Если ты захочешь, затащишь в постель кого угодно!

– Ты мне льстишь.

– С чего бы? Раньше я в подобном замечен не был. Собственно говоря, я пришел сообщить, что забираю тебя обратно.

– Куда именно? – интересуешься ты безразлично.

– Себе. И не прикидывайся, ты прекрасно меня понял!

– Сэймэй, – тянешь ты почти ласково, и вот сейчас я точно закричу. Кусаю одеяло. – Ты сам велел мне перейти к Рицке. Создал настолько мастерскую иллюзию смерти, что даже я до недавних пор ничего не подозревал. А теперь, воскреснув из мертвых, ты хочешь получить меня назад? Ты не думаешь, что просишь невозможного?

– Ты стал излишне разговорчив! – на кухне что-то падает.

– Прошу тебя, не пинай мою мебель.

– Заглохни, Соби! Если забыл, так я напомню, что ты мой – и возражения тебе не полагаются! Кстати, у меня есть пара вопросов. Ответь-ка для начала.

– Я слушаю.

– «Хозяин»!

Тишина в ответ. Я сползаю с кровати и осторожно расширяю щель между ширмами. Нет, вас там не видно.

– Соби, не заставляй меня сердиться! И назови как положено!

– Извини, я не могу.

– Что-о?..

– Ты хочешь от пятиминутной беседы слишком многого. Не ты ли приказал мне называть хозяином Рицку?

– До моего возвращения!

– Я не знал, что ты вернешься. Отпусти, пожалуйста, волосы – мне больно.

– И что? – хмыканье. – Ты забыл, как бывает больно! Не серди меня, а то напомню! Что, не веришь?

– Ну отчего же, – вздох. – Верю.

– Тогда почему ты не связался со мной после того, как увидел Нисея?

– Кого?

– Не изображай идиота! Ты прекрасно понял, что это мой новый Боец!

– Ах, ты о том парне. Мы с ним не представлялись друг другу. Я не знал его имени.

– А то, что он назвал твое, тебя не насторожило? Теряешь нюх, Соби! Не пудри мне мозги – след связи ты должен был ощутить!

– Я и ощутил, – когда ты так говоришь, ты обычно пожимаешь плечами. – Но не поверил. Решил, что почудилось. Инсценировка собственной смерти… Ладно я, но Рицка? Даже для тебя это было слишком.

– В каком смысле «даже»? – с расстановкой произносит он.

– В прямом. Он любит тебя – и очень страдал после твоей мнимой гибели. Шутка вышла жестокой, Сэймэй.

– Да кто ты, чтобы читать мне мораль! – рявкает он. – Если бы я не инсценировал убийство, меня бы грохнули на самом деле! Я расскажу, ты поймешь!

– Уверен, что мне стоит это знать?

– Соби, не забывайся! Я, конечно, соскучился по тебе – но не настолько!

– А насколько?

Любопытство в твоем тоне заставляет меня съежиться. Ты… ты… тоже по нему скучал?..

– Скоро узнаешь, если хорошо усыпил малыша, – с издевкой произносит он. – Голову на отсечение, у тебя никого не было!

– Сэймэй, зачем я тебе? – ты не отвечаешь на это предположение. – У тебя есть новый Боец. Меня ты передал Рицке. Что ты хочешь?

– А я скучаю по тебе, Соби, – сиплый голос срывается на хрип. – Может, в разлуке я понял, как мне тебя недостает!

Твой тихий смех в наступившем молчании действует как-то странно. Я забываю даже дрожать, а на кухне раздается только шумное – очень уж шумное – дыхание. И снова твой голос:

– Ты же знаешь, что я не позволю.

– Отпусти руку, сволочь!

– Разумеется. Только не нужно драться.

– Я займусь твоим воспитанием, – обещает он, потом снова щелкает зажигалка – раз, другой. – Черт, кончилась. Дай мне прикурить!

– Вот, возьми мою.

– Я сказал, дай мне прикурить!

– Ты и правда скучал, – ровно откликаешься ты. – И у тебя по-прежнему самые дорогие сигареты.

Щелчок зажигалки.

– Помнишь, да? – голос внезапно меняется, в нем появляются мягкие нотки. И вот сейчас я его узнаю. Несмотря на срывы и хрипы. Глаза щиплет, но некогда. Я изо всех сил слушаю.

– Конечно, помню. Сэймэй, слежка за Рицкой – твоя работа?

– Ты всегда неплохо соображал. А сигареты я теперь могу хоть с золотым фильтром курить, – кажется, он улыбается. Точно, даже смеется. – Представляешь, я же раскопал на прошлом курсе, что такое Семь Лун и зачем мы им все нужны. Выяснил, что школа не одна, их по миру десятка полтора наберется! И в Азии, и в Европе есть. Семь Лун вовсе не супер, так только, сэнсеи пальцы гнут. Я больше полугода был в Торнадо, в Китае, когда меня тут решили убрать…

– За что? – у тебя голос становится ниже.

– За то, что выяснил уйму интересного. Не перебивай. Так вот, там меня оценили получше, чем здесь! А за сведения, которыми я поделился, мне, во-первых, заплатили, во-вторых, обсудили с Семью Лунами мою неприкосновенность. Так что я теперь вроде как парламентер по обмену учебным опытом!

– Насколько я знаю, у твоего положения несколько иное название, – отзываешься ты спокойно.

– Это какое же?

– Я никогда не уважал ренегатов, Сэймэй.

Твои слова припечатывают, как пощечина. Я ничего не слышу – совсем ничего. Потом он заговаривает:

– Ты пожалеешь, что так меня назвал. Я выбрал жизнь. Ты предпочел бы мою смерть?

– Я долго считал твою смерть свершившимся фактом. И не слишком хотел жить сам. Однако даже смерть лучше бесчестья.

– Ты, самурай гребаный! Мне не нужны твои оценки! Соберешь манатки и поедешь со мной в Торнадо, понял? У тебя неделя, чтобы расплеваться с университетом!

– А как же Нисей?

– Он сам оттуда, отправится с нами.

– У него очень чистый японский.

– Да он и не китаец. Из семьи эмигрантов. Мне его на время дали, пока тебя не верну. Так что рассветет – приступай к сборам. А я в Семь Лун наведаюсь.

– Я не поеду с тобой, Сэймэй.

Долгое молчание.

– Повтори, что ты сказал?

– Я с тобой не поеду.

– Соби!.. – в его голосе какое-то змеиное шипение. – Ты соображаешь, что несёшь?

– Разумеется, – ты вздыхаешь. – Разве я когда-нибудь высказывался, не подумав?

– Ты не имеешь права не подчиниться! – он повышает голос, в нем ярость и – да, теперь я знаю, как он приказывал. Я никогда не слышал от своего брата такого тона.

– Ты же видишь, что не можешь меня принудить. У меня другая Жертва.

– Оставь эту сказку для Рицки! Ты мой – и никуда от этого не денешься! И, кстати, ты божился, что меня любишь!

– Я пережил свое чувство, если тебе так важно это знать, – ты продолжаешь все так же негромко, но он приходит в окончательное бешенство:

– Ты на что намекаешь? На кого? Что он значит по сравнению со мной! Что ты значишь, ты же рядом с ним ни на что не годен!

– Когда ты оставлял меня Рицке, взяв слово молчать, ты считал иначе.

У тебя такой голос, словно тебе больно. Тебе больно, Соби?! Что вы там делаете? Я стискиваю кулаки. Нельзя выходить, теперь уже нельзя. Это твой разговор – я чувствую.

– Я должен был дать тебе какую-то уверенность, ты же без меня ничего не мог!

– Ты для этого неплохо потрудился.

– Заткнись! Ты поедешь в Торнадо. И я тебе напомню, кто твой настоящий хозяин!

Ты фыркаешь:

– Сэймэй, ты все такой же. Приятно видеть, что ты не меняешься. Только голос. Что произошло?

– Нож, – отвечает он глухо. – Предполагалось, что я не выживу. Голосовые связки пострадали. Но разговариваю же!

– О да. Вполне.

– Ладно, – он подходит к выходу с кухни, на освещенный прямоугольник пола ложится тень. – Я зайду вечером. Отчитаешься, что успел.

– Я не поеду в Торнадо, Сэймэй, – повторяешь ты терпеливо.

Тень исчезает – он возвращается назад:

– Ты мне надоел!

– Возможно, и к лучшему. Пожалуйста, не испепеляй меня взглядом.

– А вот ты изменился, Соби, – с угрозой произносит он. – И какова причина, по которой ты предпочитаешь Рицку?

– Боюсь, что ты не поймешь. Пожалуйста, будь осторожен. Ты знаешь – наша школа не любит предателей.

– Не твоя забота! Последний раз добром предлагаю, Соби! Будешь нарываться – по-другому попрошу!

– Как хочешь. Я Боец твоего брата и им останусь. Извини. Ты сам хотел, чтобы я полюбил его.

– Но… – похоже, он не находится с ответом. А потом в голосе слышится такая ненависть, что впору плакать от страха. Но у меня почему-то наоборот просыхают ресницы. – Полюбил? Ты точно урод, Соби. Он же мелкий!

– Я уже сказал – не думаю, что ты способен понять это. Между прочим, мне показалось, что твой новый Боец увлечен тобой. Почему ты не хочешь оставить его себе?

– Потому что привык пользоваться лучшим!

– Ты несправедлив. У Нисея огромный потенциал, могу заверить тебя как профессионал.

– Да пошел ты со своими заверениями, Соби! Если не хочешь по-хорошему, посмотрим, как запоешь, когда я выставлю его против тебя!

Тяжкий вздох. И его злорадное:

– Что тогда будешь делать?

– То, что прикажет Рицка. Я подчинюсь его решению.

– Рицка?! Да Рицка-то здесь с какого боку! Ты сможешь сражаться против меня? Против Имени?

– Я все могу. Нет того, что я не в силах был бы выполнить по его приказу.

– Ну так он от тебя откажется, когда меня увидит! Он же добрый, не допустит, чтобы ты меня покалечил. Если, конечно, у тебя поджилки раньше не затрясутся!

– Будет то, что прикажет Рицка.

– А если он прикажет тебе упасть и сдохнуть на месте?

Не знаю, что ты делаешь, но он, видимо, бьет кулаком в стену: звук похож.

– Не верю! Не может быть!

– Я никогда тебя не обманывал, – у тебя усталый, но по-прежнему твердый голос.

– Что ты рассказал ему? – с внезапным подозрением.

– Все, что мог о Системе, Бойцах и Жертвах. Все, что не затрагивало напрямую твои запреты.

– Ну ты и мерзавец, Соби!

– Я? – пауза. – Возможно. Но решенного не перерешивают. Я больше не принадлежу тебе. И не подчиняюсь твоим нынешним приказам.

– Ты пожалеешь! – он стремительно выходит в коридор, я успеваю разглядеть только силуэт в чем-то темном. Вы останавливаетесь у двери – ты идешь не торопясь и очень прямо.

– Сэймэй…

– Ну?

– Пощади Рицку, – просишь ты. Просишь впервые за все время. – Он любит тебя. Он твой брат.

– Мой. Вот именно – мой! И ты неуместен между нами, Соби! Он выберет меня, а ты еще покаешься, что не сделал сегодня того же! Увидимся – и скорее, чем ты думаешь! Следующий вызов будет от Нисея!

– Я приму его.

– Ты пожалеешь!

Дверь хлопает, по железной лестнице торопливо сбегают шаги. Я утыкаюсь лицом в колени. Ты возвращаешься на кухню, гасишь свет и, кажется, куришь. Я сейчас встану. Сейчас лягу обратно. Да, прямо сейчас…}

}– Рицка? – ты раздвигаешь ширмы и оказываешься на коленях около меня, обнимаешь за плечи. – Рицка, что ты... Сколько ты слышал?

Я не могу ответить. Хочу – и не могу. Как раньше. Еще до тебя. Молча шевелю губами.

Ты хмуришься, поднимаешь меня с пола, берешь на руки. Садишься на кровать, привлекая к себе:

– Рицка, успокойся. Мне следовало все-таки усыпить тебя… еще до стука в дверь. Я знал, кто это окажется. Прости меня.

Я обхватываю тебя за талию и мотаю головой: нет. Лучше знать. Я сам говорил Кацуко-сэнсей. Лучше знать, даже если больно.

– Рицка, – ты гладишь меня по спине, – не волнуйся. Я ничего не сделаю твоему брату. Я не причиню ему вреда. Тебе не нужно опасаться.

У меня прорываются рыдания. Второй раз с того времени, как здесь живу. Первый был после чтения дневника. И голос возвращается:

– О чем ты?! Соби, о чем ты… вообще… говоришь!..

Наверное, ты чего-то другого ожидал – прижимаешь меня к себе изо всех сил:

– Рицка… Рицка, что я сказал такого?

Я перехватываюсь, обнимаю тебя за шею:

– При чем тут он!.. Ты сказал… сказал, что умрешь, если у тебя будет приказ против меня… А против него?.. Он же твоя Жертва… Как тогда быть?! Я не хочу, чтобы умер ты!

Ты качаешь головой, не ослабляя объятия:

– Он был моей Жертвой. К тому же у нас разные Имена. Рицка, вспомни – я же твой Боец. У меня твое Имя. Я Нелюбимый, а не Возлюбленный. Я не сказал этого Сэймэю лишь потому, что лучше иметь в запасе нечто, чего не знает противник. А поединок, если ты пожелаешь, вовсе не проблема. Чего ты так испугался?

Я судорожно вздыхаю, а ты укачиваешь меня, как маленького:

– Я выбрал тебя, Рицка. Не вчера и не сегодня. И останусь верен своему выбору. Даже если ты прикажешь мне умереть, чтобы не стоять между тобой и…

– Замолчи сейчас же! – я снова начинаю плакать. Будто плотину прорвало.

– Он любит тебя, Рицка. Я-то знаю. Он всегда предпочитал тебя всем на свете.

– Ну и что! – я зарываюсь пальцами в твои волосы. – Я не дам ему тебя трогать! Только… только тебе больно, Соби!

– Не жалей меня. Я счастлив, что встретил тебя.

Я глажу тебя по затылку, по шее, прижимаюсь мокрым лицом к плечу:

– Совсем ненормальный? Кто тебя жалеет! Я просто… Ох!

– Что такое? – ты встревоженно отодвигаешься, заглядываешь мне в глаза.

Я отстраняюсь. Бинтов нет, на тебе только синяя водолазка – и она липкая. И пальцы у меня тоже липкие.

Ты опускаешь глаза. Я уже привык к полутьме, замечаю. И до меня вдруг доходит:

– Соби…

– Рицка, не надо.

– Соби, это он тогда звонил?! Да?! Ответь мне!!

Ты молча киваешь.

Я закусываю пальцы. У крови на них металлический привкус.

– И ты не сказал мне… что он жив…

Ты застываешь неподвижно. Потом очень тихо произносишь:

– Я не знал, как. Клянусь тебе – я хотел. Но у меня не хватило духу.

– Или он запретил?!

– Рицка, я не подчиняюсь больше его приказам. У тебя перед глазами наглядное подтверждение, – ты усмехаешься.

У меня перед глазами?..

– Я не понимаю, – выходит жалобно. Ты осторожно поднимаешь мой подбородок:

– Шрамы кровоточат из-за постепенного рассасывания некоторых… ну, скажем, некоторых заклинаний длительного действия. Рицка… Имя у меня на горле… искусственное. Поэтому…

– Замолчи! – прошу я срывающимся голосом. – Не хочу слышать! Ты это имел в виду, когда сказал, что я к тебе «прорвался»? Эти заклинания?

– Да, – ты нерешительно тянешь меня обратно. Я позволяю тебе прижать меня и моргаю, глядя в пустоту. Мы долго молчим.

– Кроме того, – наконец говоришь ты очень спокойно, – мне хотелось побыть с тобой подольше, Рицка. Ты… можешь наказать меня.

– На тебя визит в ранний час подействовал? – я то ли фыркаю, то ли всхлипываю. – Я тебя хоть раз наказывал? Ну, скажи!

– Нет. Но сейчас стоит.

– Точно, – я снова выпрямляюсь и сердито гляжу тебе в лицо. – За последнее – точно стоит!

– За что последнее? – ты склоняешь голову набок и хмуришься.

– За то, что тебе «хотелось побыть со мной подольше»! Нет уж, смотри на меня! – прикрикиваю, потому что ты отводишь глаза. – Ты что думаешь, я тебя брошу, раз он так решил? Ты сказал Сэймэю, что мне принадлежишь, а сам опять ждешь, что я отступлюсь!

– Рицка… – у тебя такой взгляд, что у меня губы дрожат, но я удерживаю насмешливый тон:

– Ага, размечтался!

– Рицка, – ты мне ребра переломаешь. – Я люблю тебя.

– Что со шрамами-то делать? – я беспокойно дотрагиваюсь до сырого от крови ворота.

– Ничего не делать. Они постепенно затягиваются. Ты лечишь меня – своим Именем и силой.

Я решительно встаю:

– Ладно, снимай водолазку. Я ее замочу.

Ты смотришь на меня, не мигая, и я повторяю:

– Давай скорее, Соби! Потом продезинфицируем и ляжем спать.

– Тебе же уже вставать скоро, – ты не двигаешься.

– Я сегодня не пойду в школу. Ничего не случится.

– Но Рицка…

– Соби, ты можешь хоть раз не пререкаться? – я даже ногой топаю.

Ты слегка улыбаешься:

– Могу.

– Ну так сделай это!}

}Когда ты стягиваешь бумажный свитер, я понимаю, почему ты сомневался. Я ведь ни разу не видел тебя раздетым. Да и ладно. Не до того. Я отнимаю у тебя водолазку, уношу в ванную и застирываю в холодной воде – кровь в ней легче отойдет. Потом возвращаюсь, вооружившись перекисью и мягкой тряпицей. Ты ждешь, сидя на кровати в той же позе, в какой я тебя оставил, и наблюдаешь за моими действиями. Я лью на ватку перекись и старательно протираю твое горло, пытаясь не делать больно.

– Не хмурься так, – просишь ты. – Все в порядке.

– Вижу, – сосредоточенно откликаюсь я.

– По-моему, это не согласие.

– И как ты догадался! – я повязываю тряпочку вокруг твоего горла. Кровь уже почти остановилась, лучше, если кожа будет дышать, а под бинтами она же не дышит.

– Рицка, откуда в тебе такие запасы язвительности? – ты смеешься.

Я поднимаю глаза и осторожно дотрагиваюсь кончиками пальцев до твоего лица. Ты тянешься к прикосновению, и я полностью прикладываю ладонь к твоей щеке:

– Когда перестанешь думать, что я слепой и глухой, заговорю по-другому.

– Я так и не думаю, – ты с сожалением смотришь, как я ухожу к холодильнику, чтобы убрать перекись в аптечку. – Может быть, все-таки пойдешь в школу?

– Я ведь сказал уже: нет! – я забираюсь на кровать. – Ложись.

Ты слушаешься. И я только теперь осознаю, что ты так и не надел пижамную кофту.

– Соби… – начинаю я и останавливаюсь.

– Что?

Наверное, я как-то не так смотрю, потому что даже в темноте вижу, как ты вдруг смущаешься. Значит, ты тоже забыл. Ты садишься и откидываешь одеяло.

– Эй, – я удерживаю тебя за руку. – Куда ты?

– Недалеко. Только до стула, на котором одежда. Я там переодевался, и…

– Ляг обратно, – прошу я тихо. Ты умолкаешь на полуслове и не оборачиваешься. – Пожалуйста, – добавляю шепотом.

Ты колеблешься, а потом пожимаешь плечами и ложишься снова. Я устраиваю голову у тебя на плече и кладу ладонь туда, где бьется сердце. Ты вздыхаешь и накрываешь ее своей.}

}От тебя тепло. Лишь теперь ощущаю, что дрожал все это время. Ты обнимаешь меня.}

}Не могу думать сейчас. Не могу. Сэймэй жив. Это так много сразу объясняет, что я вот-вот запутаюсь окончательно.

– Ты знал, кто был тот парень, – говорю я несколько минут спустя.

– Нет. Я ощутил след связи – но не был уверен, – отвечаешь ты негромко.

– Но после звонка…

Ты напрягаешься, и я на всякий случай прижимаюсь ближе. Ты трешься щекой о мой висок:

– Как я мог сказать, Рицка? Ты был испуган. И порывался разобраться с… тем, кто имел отношение к случившемуся. Мне этого совершенно не хочется.

Да. Я собирался прибить того, кто тебя заставил так мучиться. Теперь я знаю имя. А легче не стало. Я горько вздыхаю.