Текст книги "Я тебя научу (СИ)"

Автор книги: serpensortia

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 27 страниц)

Я не хочу оставлять маму. И тебя тоже.

Маме нужен ее Рицка – тот, который жил два года назад. А тебе нужен Рицка сегодняшний… Я встряхиваю головой – но мысли не вытрясешь.}

}– Я договорюсь с твоей мамой, Рицка, – говоришь ты, возвращая меня в действительность. – Ты хотел видеть меня для того, чтобы сказать о своем решении – или?..

– Или, – говорю я твердо. – Лучше сразу. Я все равно не передумаю.

После короткой паузы ты киваешь:

– Хорошо. Идем.}

}*

Когда мы приближаемся к дому, я прилагаю все усилия, чтобы ты не заметил, как мне трудно идти. Ноги будто свинцом налились. Предупредить, чтобы ты был начеку, я не могу. Остается надеяться, что сам догадаешься. Ты же слышал, как мама иногда кричала на меня через дверь.

Поднимаю голову и выпрямляюсь. Это моя мама. Я ее не боюсь.

Лезу в задний карман джинсов, достаю ключи. Сейчас почти три часа. Мама, наверное, уже дома. Она работает до обеда.

– Рицка, – говоришь ты, отпуская мою ладонь и обнимая за плечи, – все будет хорошо.

Я передергиваю плечами, стряхивая твою руку, и вставляю ключ в замочную скважину. А потом, не удержавшись, бросаю на тебя взгляд:

– Будь осторожен. И…

Ты киваешь, и я глотаю вторую фразу. Мы же не собираемся… драться.}

}Поворачиваю ключ и осторожно открываю дверь, входя в темную прихожую. У меня дома всегда полумрак. Мама не любит электрический свет. Мы заходим, я тянусь к выключателю, чтобы проверить, дома ли она – и тут же привычно прижимаю ладони к ушам, закрывая локтями голову. Мама дома – она со всех ног бежит к нам из кухни.

Раньше, чем я успеваю вскрикнуть, рядом с моей головой разлетается на куски цветочный горшок. Комки земли летят во все стороны, цветок падает…

– Рицка!!}

}Обычно я сжимаюсь около стены и пережидаю, пока мамин гнев утихнет. И сейчас я даже забываю, что пришел не один. А в следующую секунду вспоминаю, потому что ты хватаешь меня за плечо и отшвыриваешь за спину, так, что я прикладываюсь затылком о дверной косяк. Но я сейчас не чувствую боли.

– Соби, только не!..

– Стойте!

Мой испуганный возглас сливается с твоим повелительным. Кажется, от него даже часы остановились бы. Мама застывает на середине движения, и я с ужасом вижу у нее в руке кухонный тесак для мяса.

– Мама… – выдыхаю я без звука, чувствуя, что ноги подгибаются, и заставляя себя держаться прямо. – Мама…

– Положите это на пол. И в комнату, – говоришь ты тем же властным тоном, – идите в комнату. Сядьте там.

Я широко раскрытыми глазами смотрю на твою вскинутую руку – я видел, как ты останавливаешь летящие в нас заклинания, но в обычной жизни этот жест выглядит… еще более…

Тесак, глухо звякнув, падает на пол. Потом мама, шаркая ногами, уходит в гостиную.

– Рицка, – поворачиваешься ты, – можешь собирать вещи. А мы пока обсудим кое-что с твоей мамой. Иди же, – в твоем тоне появляется удивление, – что не так?

– Я… может, мне тоже надо присутствовать при разговоре?

Вообще я в этом не уверен. Но я и не уверен, кто из вас опаснее друг для друга.

– Рицка, ты допускаешь мысль, что я причиню твоей маме вред? – ты мрачнеешь, и я торопливо качаю головой. – Тогда в чем дело?

– Просто… не знаю, что взять, – нахожусь я. – Там компьютер, книги, одежда…

– Компьютер и у меня есть, – пожимаешь ты плечами. – Можешь взять диски и вынуть из своего системника винчестер. Если не сможешь, я потом поднимусь и помогу тебе.

– Сам справлюсь. Ладно. Я быстро.

Ты киваешь и уходишь в гостиную. Я, изо всех сил стараясь не прислушиваться, взбегаю к себе.}

}Хорошо, что можно не разорять комнату. Торопливо выгребаю диски с фильмами, фотографиями, электронными версиями любимых книг и манги, собираю учебники и литературу, которую взял в библиотеке. Надо будет как-нибудь забежать и сдать Юнга. А то некогда и некогда.

Вынимаю винчестер – в самом деле хорошая мысль.

И куда все это?..

Выдергиваю из-под кровати большую спортивную сумку. Мне не хочется себе признаваться, но сюда много поместится, и я хочу заполнить ее до отказа. Потому что в следующий раз я приду как можно позже. Мне нелегко здесь находиться. Даже не так – нелегко жить в одной комнате, редкими перебежками добираясь до кухни, чтобы перекусить. Я устал озираться и бояться сказать что-нибудь не то.}

}Осматриваюсь по сторонам еще раз. Над столом висит большая рамка с нашими фотографиями. И пусть висит. Если что – распечатаю заново, а тебя буду видеть и без них. Значит, теперь одежда. Зимняя куртка, теплые ботинки, свитера, несколько рубашек и футболок. Пара плавок. Носки. Что еще?.. Джинсы… Шарф… Ах да. Зимняя шапка. Терпеть не могу шапки, но надо взять на всякий случай. А то тебя еще угораздит купить мне вторую. С тебя станется.

Подтаскиваю к шкафу стул, встаю на него, открываю антресоли и начинаю шарить рукой на полке. Эта совсем теплая, не хочу… Ага, спортивная… терпеть ее не могу… Где моя меховая кепка?

А это что?

Кончики пальцев задевают что-то полиэтиленовое. Точно не одежда. Я вытягиваюсь на цыпочках и тащу это «что-то» к себе. Попутно и кепка обнаруживается, наконец. Не глядя бросаю ее на кровать и прислоняюсь к дверце шкафа плечом, рассматривая диск.

Обычный, в прозрачном конверте. Был вложен в ненавистную вязаную шапку, за отворот. Надо же, когда я искал завещание Сэймэя, вынимал всю одежду, переставлял все книги, он не выпал. Ну да – я же не разбирал стопки с вещами. И смотрел не в них, а под ними…

Это не мой диск. Хоть у воспоминаний в моей голове и нет порядка, и помню я более-менее четко только неполный последний год… но это определенно не мой почерк. «Аояги», – неразборчивый иероглиф росписи на матовой стороне, там, где пишется название.

Сэймэй… что там? Что ты туда сохранил и забросил ко мне на полку?}

}Я кладу диск к тем, которые беру с собой. Посмотрю как-нибудь на досуге. Вряд ли там обнаружится что-то, проливающее свет на смерть моего брата, иначе он не стал бы прятать его так – а просто слил информацию в запароленный файл с моим «истинным именем». Но знание лишним не бывает… Только тебе, пока сам не посмотрю, не покажу.

Я прикидываю габариты сумки, количество вещей на кровати, и начинаю складывать их.}

}Минут десять спустя заканчиваю. М-да. Не сумка, а средних размеров бегемот. Интересно, мы утащим ее до автобуса или придется вызывать такси? Я прислушиваюсь. Внизу тихо, и от этого делается как-то не по себе. Пока я был занят, тишины вроде и не было, ее заполняли мои сборы и бормотание себе под нос.

По привычке бесшумно открываю дверь. Прислушиваюсь еще раз. Снизу доносятся приглушенные голоса. Оборачиваюсь, смотрю на сумку. Оставлю ее пока здесь. Одному мне с таким грузом толком не развернуться.

Спускаюсь до середины лестницы, потом – как можно тише – до конца. И слышу мамин голос:

– Да, конечно, я понимаю. Я тоже думаю, что Рицке будет лучше, если он начнет общаться. Он ведь совсем не разговаривает, знаешь. Как замолчал два года назад, так и всё. После смерти брата он вообще неуправляемый, будто подменили сына. Так что я не против, пусть живет у тебя – Сэймэй о тебе много рассказывал. Только уж следи за Рицкой – и пусть пару раз в неделю появляется!

– Хорошо, онээ-сан, – отвечаешь ты вежливо.}

}Я так удивлен, что прикусываю костяшки пальцев. У мамы ровный, совершенно спокойный голос, словно не происходит ничего особенного. Она готова отпустить меня с тобой? Она не сердится? Может, ты волшебник, Соби? Я ожидал скандала, уговоров, слез, или что мама попытается… Но при тебе она бы, наверное, не стала… Не знаю… Только это настолько хорошо, что даже не верится.

– Ты знаешь, Соби-кун, может быть, ты прав в желании заниматься школьной жизнью Рицки, – продолжает тем временем мама. Я пытаюсь переварить это обращение – до сих пор я его не слышал, оно звучит как-то необычно. – Пока был жив Сэймэй, всеми делами Рицки занимался он. Они были неразлей-вода, – мамин голос вздрагивает.}

}Как ты слушаешь это? Ведь тебе тоже… Тоже до сих пор небезразличен Сэймэй.

У меня нет ответа, я знаю только, что хочу прекратить ваш разговор. Он мне неприятен.}

}– Соби, – зову я. Совсем тихо, не громче дыхания. И вздрагиваю, когда в полутьме коридора возникает переливающаяся синяя бабочка. Касается крылышками моей протянутой ладони – и растворяется в воздухе. Диалог в комнате немедленно завершается:

– Благодарю вас, онээ-сан, – церемонно произносишь ты, судя по всему, вставая. – С вашего позволения.

– Да-да, идите.

Лишь сейчас мне кажется, что голос у мамы все-таки неестественный. Не только потому, что спокойный. Он какой-то отрешенный. Раньше, чем я успеваю сообразить, что бы это значило, ты уже возникаешь передо мной:

– Ты звал меня, Рицка?

Я напряженно киваю:

– Как ты?..

– Услышал? Это несложно. Мой слух настроен на твой призыв, я услышу, если ты позовешь. Впрочем, это лучше обсуждать не сейчас и не здесь. Ты собрал вещи?

– Да. Но там сумка размером с императорскую пагоду. А я только необходимое взял.

Ты усмехаешься и легонько треплешь меня за кошачье ухо:

– Пагоду? Ну, надеюсь, у нее есть ручки.

– Эй, – я дергаю ушами, – перестань! Конечно, у нее есть ручки. Ээ… она неподъемная.

– Нестрашно. Возьмем такси.

Ты, кажется, первый раз поднимаешься в мою комнату по лестнице, а не забираешься через балкон. Первый раз – и только чтобы больше этого не делать… Я опускаю голову и не отстаю от тебя. Мне сейчас очень тяжело видеть маму.}

}Ты оцениваешь сумку взглядом, потом примериваешься и вскидываешь ее на плечо. Я пару раз мигаю и требую:

– А ну поставь обратно! Соби! Соби, я кому говорю! Давай вместе! Ты надорвешься! Ты меня слушаешь или нет? Соби, черт возьми!

Ты поворачиваешься, углы губ поднимаются:

– Есть моменты, когда я могу тебя не послушаться? – но останавливаешься. Я хмурюсь:

– Пожалуйста. Я… я не хочу тебе приказывать.

Ты все еще стоишь в дверях. Кажется, этот поединок взглядов я должен выиграть? Хорошо же.

Через полминуты ты ставишь сумку на пол и встаешь так, что теперь я вижу только твой профиль. Но все равно замечаю, что глаза у тебя погрустнели. Черт. Я не хотел…

– Соби… – подхожу и останавливаюсь в нерешительности. Не знаю, что сказать. Не знаю, как себя вести. – Я просто… Думаешь, я не справлюсь? Я могу и сам!..

– Можешь. Но мне было бы приятно сделать это для тебя, Рицка.

Ты говоришь ровно, без эмоций. Зато у меня их через край. Я пинаю бок сумки, в последнюю секунду вспомнив, что там диски и винчестер. Пинок выходит вполсилы. Я коротко вздыхаю. Почему ты такой упрямый?

– Хорошо, – говорю сквозь зубы пару вдохов и выдохов спустя. – Возьми сумку, если тебе так охота растянуть связки. Вечером не сможешь рисовать – я не виноват.

Ты резко оборачиваешься, в глазах опять удивление – как недавно в парке:

– Рисовать?

– Ты же живописью занимаешься. Или мне вчера показалось? – язвительно напоминаю я. А ты, вместо того чтобы разозлиться, улыбаешься:

– Так ты беспокоишься.

Я тебя сейчас…

– Соби, ты… ты точно придурок! – я вспыхиваю и отворачиваюсь. – Бери уже эту чертову сумку и пошли!

– Слушаюсь, – я отчетливо различаю в тоне беззлобную насмешку. Точно – спускаясь по лестнице, ты говоришь через плечо: – Ты непоследователен, Рицка.

Я тебе когда-нибудь скажу, какой ты. У меня много определений.}

}Мама так и не выходит из комнаты, чтобы проводить нас. Я осторожно заглядываю в гостиную. Она там. Спит, устроив голову на изголовье кресла.

На мгновение я чувствую такую острую жалость, что хочется остаться. К глазам подступают слезы. Я люблю тебя, мама. Я так люблю тебя.

Прислоняюсь лбом к стене, закрываю глаза, загоняя непрошеные слезы назад под веки. Нет. Я не буду плакать.}

}Твоя рука обнимает меня, и я отрываюсь от стены, иду к выходу. Дверь уже открыта, в прихожую падает косой столб света с улицы. Там солнце и яркое небо. И когда мы оказываемся под ним, делается ненамного, но легче. Вот и все, да? Теперь к тебе.

Ты достаешь мобильный, вызываешь такси. Оно подъезжает спустя одну твою выкуренную сигарету и наше ненарушенное молчание. В нем нет отчуждения. Не знаю, о чем ты думаешь, но молчишь легко.

Водитель выходит из машины, помогает поставить в багажник сумку. В комнате она казалась громадной, а сейчас я понимаю, что она в общем средних размеров. Может, не стоило на тебя орать…

Но ты ведь не слушаешь, когда я прошу. А приказывать я не умею. И хоть понимаю, что должен научиться… Знал бы ты, как мне не хочется, Соби.}

}В такси я отодвигаюсь от тебя как можно дальше и неотрывно смотрю в окно. Говорить нет сил. На сегодня впечатлений уже перебор.

Ты просишь водителя не гнать, и неторопливая смена городского пейзажа за окнами в сочетании с шуршанием шин действует усыпляюще. Я задремываю с открытыми глазами. Надо будет спросить, как ты убедил маму, и почему она потом заснула. Кажется, Шинономе-сэнсей увидит тебя на следующем собрании родительского клуба. На этой мысли глаза закрываются.

*

– Рицка, проснись… – ты трогаешь меня за плечо, и я медленно поднимаю тяжелые веки. Точно, приехали. Выбираюсь из машины.

– Поднимайся, – ты расплачиваешься с таксистом, он выставляет на тротуар сумку и отъезжает. Я по-прежнему стою, не двигаясь с места. Кажется, сейчас что-то кончится в жизни, к которой я привык. Или начнется. Именно теперь, когда я войду и назову твой дом своим.

Я жду, пока ты перебросишь через плечо ремень, проденешь руку в ручки сумки, удерживая ее на локте, и пойдешь вперед.

– Ну что же ты?

Оборачиваешься, я торопливо, в два шага к тебе присоединяюсь. Мы идем наверх, ты достаешь из кармана пальто ключи.

– Завтра я сделаю тебе вторые, – говоришь между делом, отпирая.

Я киваю:

– Ладно.

Ты ставишь сумку на пол, разуваешься и проходишь в комнату, включая свет и какую-то негромкую музыку. Я ненадолго закрываю глаза, чувствуя, как опускаются уши, руки, хвост. Я устал. И есть хочется.

– Обедать будешь? – спрашиваешь ты, проходя мимо.

Я что – о голоде вслух сказал?

– Да, – я наконец сбрасываю куртку. Потом смотрю на молнию сумки, прикидывая, разбирать ее сразу или отложить на вечер. Лучше отложить. А то сейчас буду непрерывно дергать тебя вопросами, что куда пристроить.

– Суп или второе?

Вот этот вопрос мама мне никогда не задавала. Я даже не знаю, что на него ответить.

– А есть выбор?

– Рицка, – ты выглядываешь из кухни, – конечно, если я спрашиваю, есть варианты. Нужно только разогреть. И проходи в комнату. Тебя что-то смущает?

Еще как. Я только что осознал, что сменил адрес. Надо Юйко сказать. Сюда, по крайней мере, безопасно приходить – если и впрямь заболею.}

}– У тебя есть телефон? – спрашиваю пять минут спустя, заходя на кухню. – Я не нашел.

– Только мобильный, – передо мной возникает тарелка мисо-супа. – А что?

– Ничего, потом со своего позвоню, – я наблюдаю, как ты ставишь себе вторую тарелку. Ты ловишь мой взгляд и вопросительно поднимаешь брови. Я качаю головой:

– Ничего.

– Тогда приятного аппетита. С новосельем, Рицка.

Какой ты спокойный. Будто ничего не произошло. Неужели у тебя нет ни одного вопроса? А если есть – неужели так и не задашь?

Я принимаюсь за еду.}

}*

Вечером, когда я раскладываю вещи на трех полках, выделенных мне в платяном шкафу, выясняется, что минимум один вопрос у тебя все же есть. Правда, моего переезда он касается мало.

– Рицка, – ты поворачиваешься от незаконченной миниатюры, около которой простоял последние полтора часа, – почему ты именно теперь принял решение?

– Ты о чем? – я сажусь около сумки и начинаю разбирать диски, сортируя их по содержимому и раскладывая вокруг себя. Тот, на котором роспись Сэймэя, убираю в упаковку от одного из музыкальных. Не до него сейчас – да и ты не наткнешься.

– Твой разговор с Нацуо и Йоджи, большую часть которого я пропустил, был пару недель назад. – Ты очень серьезен. – Что изменилось за это время?

Тебя там не было. Не было в той игре – не игре, когда реальность сделалась холодом и смертью. И я так хотел позвать тебя – а потом ты появился и чуть меня не убил. Правдоподобность у происходившего была такая, что и сейчас передергивает. Я ведь не все тебе рассказал.

Я заставил себя проснуться. Понял, что ничего особенного наяву не произошло. Но мысль о том, что могло бы произойти…

Кто знает, откуда взялся тот сон? А если это в самом деле был один из вариантов будущего? Но я испугался не тебя – каким ты мог бы стать, прикажи Сэймэй меня убить. Я испугался за тебя – потому что... Ты ведь не пойдешь против ни одного из нас. Не хочу, чтобы такой выбор встал перед тобой в реальности. Не хочу твоей смерти!}

}Ну и как рассказывать? Точно решишь, что у меня крыша поехала.

– Соби, – говорю вместо ответа, – помнишь нашу первую встречу? Помнишь, ты сказал: «Мы должны выковать узы прочнее и крепче, чем чьи-либо еще»?

Ты прищуриваешься и киваешь.

– Когда ты создал между нами связь – ты сделал это, чтобы оберегать и защищать меня?

– Разумеется, – задумчивость в твоем взгляде сменяется решимостью. – От кого угодно.

– Потому что Сэймэй попросил? – уточняю я хмуро и поднимаю руку, когда ты делаешь шаг ко мне. – Нет. Ответь.

– Да, – ты откладываешь кисть, хотя уже поздно. Пока ты машинально вертел ее, у тебя все пальцы краской перепачкались.

– Так вот, Соби, – завершаю я, дождавшись твоих слов, – ты кое-чего не учел. Та связь, которую ты сделал, работает в обе стороны! Она не механическая!

– Что ты хочешь сказать?

Все-таки подходишь, опускаешься на пол по ту сторону разобранной сумки.

– Ты слышишь, когда я зову тебя – и можешь оказаться рядом, когда я в опасности. Так?}

}Очень хочется повысить голос, но тогда ты точно не примешь меня всерьез. А должен. Я заставляю себя говорить спокойно.}

}– И я тоже слышу, когда плохо тебе. Сколько раз повторить, чтобы ты понял?! Я не хочу, чтобы ты постоянно рисковал! Когда Жертва не может помочь Бойцу, потому что он о сражениях не сообщает, это… нечестно, – заканчиваю я полушепотом.}

}Ты протягиваешь руку, чтобы меня коснуться – ты вообще часто меня касаешься, а я все реже отдергиваюсь, – и замечаешь, что пальцы в краске. Ты слабо улыбаешься, глядя на них. Ну и что я сказал такого, чтобы ты обиделся?

– Рицка, я обещал Сэймэю заботиться о тебе, а не превращать в живую мишень на поединках.

– Меня? В мишень? При таком Бойце как ты? Ну ты загнул, – мне становится искренне смешно. – Соби, да когда я за тобой стою, я никого и ничего не боюсь! – Вот сейчас мне очень, очень нравится твоя внимательность. Всегда бы ты меня так слушал! – И я тебе нужен! Ты должен меня научить! А если нет, я не знаю, что с тобой сделаю! – я вскакиваю на ноги и гневно гляжу на тебя сверху вниз.

Ты поднимаешь голову, так, что волосы падают за спину, и с интересом на меня смотришь. В левом ухе отблескивает бабочка серьги. Вторую вырвала эта… черноволосая Зеро. Она же была у них Бойцом? А меня там не было. Я отворачиваюсь к окну, чтобы ты не видел моего лица.

– Соби, если… если я для тебя все еще… доказательство верности приказу… Я… – голос звучит как-то глухо.

– Рицка…

– Если мой переезд тебе только этим удобен… Что теперь ты ситуацию контролировать будешь…}

}Ну да, я сам хотел остаться. Но ты так сделал, что мне кажется, все было наоборот.}

}Ты обнимаешь меня со спины настолько неожиданно, что я вздрагиваю.

– Рицка… – теплый шепот в ухо, от которого хочется то ли обнять в ответ, то ли ударить. Я стискиваю зубы. – Рицка… Мне нужен ты. Именно как ты, не как продолжение Сэймэя. Ты мне веришь?

Я выворачиваюсь, смотрю тебе в глаза:

– А ты мне?

Снова улыбка. Добрая, знакомая. Ничего не говорящая.

– В чем именно?

– Что у нас обоюдная связь, – повторяю я, пытаясь быть таким же терпеливым. Получается плохо.

– Я верю тебе.}

}Откуда у меня ощущение, что ты говоришь не все, что думаешь? Но еще посмотрим, кто упорнее.

Ты обнимаешь меня, не касаясь ладонями. Почти невесомо. Я отодвигаюсь, кладу руки тебе на плечи, заставляю снова опуститься на пол, даже не на колени, а сесть совсем. Сажусь рядом, впервые решившись на… такое. Провожу подушечками пальцев по твоей щеке, прослеживаю линию скул.

Ты как-то странно реагируешь на прикосновение: на секунду широко раскрываешь глаза, а потом хмуришься. И вид у тебя… будто прислушиваешься. К чему?

– А знаешь, – говорю я, морща нос, минуту спустя, – по-моему, Кио не понравится, что я тут обосновался.

– Кио твое пребывание здесь никоим образом не касается, – пожимаешь ты плечами. – Не бери в голову, Рицка.

– Я и не собирался. Ладно. Пока ты не встал мне еще на пару дисков, может, вернешься к работе?

Ты поднимаешься на ноги одним стремительным движением. Я ошарашенно гляжу вверх, оперевшись на ладонь. Ты протягиваешь мне руку, убедившись, что краска на пальцах засохла:

– В чем дело?

– Реакция у тебя… – бормочу я, принимая помощь и вставая.

– М?

– Да так…}

}Не знаю, как получается, что когда я полностью выпрямляюсь, мы встречаемся губами. То ли ты наклонился, то ли я потянулся вверх. Поцелуй такой долгий, что я закрываю глаза. А потом мы молча возвращаемся каждый к своему занятию.}

}*

– Рицка-кун! Ты правда, что ли, будешь теперь жить с Агацумой-саном? – голос Юйко падает до шепота, она широко раскрывает зеленоватые глаза и вся напружинивается. Я пожимаю плечами:

– Я же вчера сказал.

– Классно! – она подпрыгивает и так машет хвостом, что у раскрытой тетради перелистываются страницы. – Теперь нам можно будет приходить к тебе! Я вчера уже сказала Яёи-сану, как это здорово!

– Он согласился? – я поднимаю голову от контрольной по кандзи, которую не выполнил в день поединка с Зеро. Шинономе-сэнсей дала мне ее для самостоятельной работы после уроков: «Это не отнимет у тебя много времени, Аояги-кун, а я должна поставить оценку». Но как сосредоточишься, если Юйко носится по пустому классу, как розовый смерч? И непрерывно говорит, такое чувство, что молчать она не умеет. Я вздыхаю с облегчением, когда в класс заглядывает Яёи. Он поочередно смотрит на нас, я энергично киваю:

– Заходи!

– Не помешаю, Аояги-кун? – он подходит, смотрит мне через плечо. – Чем-нибудь помочь?

– Ну… Можешь сделать, чтобы я двадцать минут посидел молча?

– Нет проблем! – подмигивает Яёи и невинно интересуется: – Юйко-сан, ты видела утреннее шоу, где Гома-тян, в прошлую субботу?

Все, теперь можно не беспокоиться. Разговор о кумире займет Юйко не на двадцать минут, а на столько, сколько потребуется. Я возвращаюсь к контрольной, и дверь в класс немедленно открывается снова. Теперь это уже Шинономе-сэнсей. Она укоризненно оглядывает нас, поправляет очки и спрашивает:

– Юйко, Яёи, что вы тут делаете? Я дала Аояги-куну индивидуальное задание, которое он должен выполнить без посторонней помощи!

Она что – думает, я списываю? Или что они подсказывают? Я выпрямляюсь на стуле:

– Сэнсей! Они мне не помогают! – получается несколько громче, чем хотелось, но я растерян. Почему она так подумала?

– Рицка-кун ни словечка не дал нам подсказать, сэнсей, – подтверждает Юйко гордо, – он все делает только сам! Мы просто ждем его! Правда, Яёи-сан?

Тот кивает, и Шинономе-сан разводит руками:

– Что ж, придется поверить на слово… Рицка-кун, можно тебя на минутку?

И когда я закончу эту контрольную?

– Да, сэнсей, конечно.

– Ребята, выйдите в коридор, пожалуйста, – поворачивается она к моим друзьям. – Подождите там.

Они выходят, а я встревоженно смотрю на Шинономе-сан. Что ей от меня понадобилось?

– Аояги-кун, – говорит она вполголоса, усаживаясь на стул перед моей партой, – сегодня в школу заходил Агацума-сан. Он мне сообщил, что отныне будет заниматься твоими школьными делами, присутствовать на мероприятиях, ходить с вами в походы… Это так?

Быстро, Соби, присвистываю про себя. И когда успел? В перерыве между парами в университете? Или снова прогуливал?

– Да, сэнсей, – отвечаю, выдерживая ее взгляд. Шинономе-сан сплетает в замок пальцы и опускает глаза. – Вы же сами велели, чтобы он приходил, если мама не может. Почему вы спрашиваете меня, если уже говорили с Соби? Он… он сказал вам что-то неприятное?

Шинономе-сан вздрагивает и трясет головой, так, что встопорщиваются ушки:

– Нет, Аояги-кун. Но я хотела уточнить, почему ты решил перебраться к другу твоего покойного брата и больше не жить с мамой.

Как легко она произнесла это «покойного»… Мне делается зябко.

Ты не назвал ей причину, как я вначале испугался. И я тебе благодарен. Только самому как выпутаться?

– Видите ли, сэнсей, – начинаю осторожно, краем глаза следя за ее реакцией, – мама и Соби посовещались и решили, что мне пойдет на пользу некоторая смена обстановки. Я бывал у Соби раньше, вместе с Сэймэем, – ложь, но она не проверит, – и мне полезно… может быть, я что-то вспомню… Понимаете, врачи говорят…}

}Я уже сталкивался с эффектом от этой фразы. При слове «врачи» взрослые бледнеют и мгновенно оставляют меня в покое, бормоча «бедный ребенок». И Шинономе-сан реагирует, как я ожидал: она закругляет диалог.

– То есть с твоей мамой все согласовано, Аояги-кун, я могу не беспокоиться?

Я улыбаюсь:

– Да, конечно, сэнсей. Спросите маму, если хотите. Вчера она сама сказала, что лучше, если я буду жить с Соби. Он бывал у нас в доме и меня знал еще до… Ну… Он понимает, что мне иногда трудно.}

}Первая половина реплики – чистая правда, хоть и не знаю, как ты этого добился. А вторая – еще одна ложь. Я знаю, что ты никогда у нас не бывал, кроме моей комнаты – и впервые переступил порог вчера, вместе со мной.

И пусть ложь. Не имеет значения. Лишь бы она отстала.}

}– Я тоже, тоже понимаю, что тебе сложно, Рицка-кун, – торопливо заверяет Шинономе-сан, жалостливо глядя на меня. – Я просто хотела узнать, с кем говорить, если понадобится обсудить твое поведение.

Я удивленно смотрю на нее:

– Мое поведение? Вы же сами сказали вчера, сэнсей, что у меня нет проблем?

– Я имела в виду вообще, – она смеется, – в целом. Конечно, пока у меня нет на тебя нареканий. Я всегда вначале обсуждаю возникшую проблему с учеником, и лишь потом звоню его родителям.

Представляю, как она звонит тебе, Соби. Я прячу улыбку. Меня не устраивает только одно, и это одно я тут же выпаливаю, не успев подумать:

– Он мне не родитель! Он просто… – и осекаюсь, прикусив язык.}

}Просто – кто? Друг? Друг, который говорит, что любит меня… Друг, к которому я отношусь, как ни к кому больше… Хуже можно только ляпнуть, что ты мой Боец. «Кто-кто? – Боец, а я его Жертва». После этого меня опять захотят исследовать на психическую стабильность.}

}Шинономе-сан, к счастью, сама меня выручает:

– Хорошо, Аояги-кун, я понимаю, что ты воспринимаешь Агацуму-сана как своего старшего товарища.

– Угу, – это все, что я могу выдавить. Вот уж как кого точно тебя не воспринимаю и не собираюсь.

– Что ж, отлично, – она потирает ладони. – Честно говоря, я переживала, что не могу наладить контакта с кем-либо, имеющим для тебя авторитет. Я два раза собиралась зайти к твоей маме, но всякий раз мешали непредвиденные обстоятельства.}

}Надеюсь, она не заметила, что я побледнел. Какая удача, что вмешались эти обстоятельства… Кажется, первый визит я помню. Когда ты привез мне снимки кота с Ириомотэ. Ты ее остановил, да? Встретил около моего дома, а потом наговорил такого, что мне за тебя было неудобно. Впрочем, она, кажется, поняла из сказанного больше меня. А когда был второй раз, я даже и не…

…Или когда ты схлестнулся с Нулями? С Нацуо и Йоджи? Шинономе-сан говорила, что ты пришел на помощь, когда на нее напали… А живем мы недалеко друг от друга…

Спрашивается, что ты делал тем вечером в моем районе?

У меня к тебе уйма вопросов и никакой надежды получить нормальный ответ. Потому что я хочу, чтобы ты сам рассказывал, а ты никогда этого не делаешь.

– Аояги-кун, – учительница трогает меня за плечо, – ты слышишь?

– А?..

– Покажи, сколько ты выполнил от самостоятельного задания, – она придвигает к себе контрольную работу. Выполнил я две трети, но когда постоянно отвлекают разговорами…

– Это на отличную оценку, Аояги-кун, – произносит сэнсей через полминуты. – Можешь идти, твои друзья, наверное, уже заждались.

Она складывает лист бумаги пополам, пополам и еще раз пополам и убирает в карман пиджака. Я неуверенно встаю, беру со стула сумку:

– До свидания, сэнсей.

– До завтра, Аояги-кун.

На пороге я оглядываюсь. Она все еще сидит за школьной партой и смотрит в пустоту. Я тщательно прикрываю за собой дверь.

Знаешь, Соби, если ты окажешься прав…}

}*

– Рицка-кун, за тобой пришел Агацума-сан, – сообщает Юйко. – Можно, мы пойдем с вами, если вы собираетесь гулять?

Они меня столько прождали, что отказывать неудобно. Я киваю.

Мы одеваемся и выходим из школы; я в который раз заставляю себя не спешить. Если себе приказать не могу, как приказывать тебе? Но я все же обгоняю друзей и торопливо иду вперед.

Ты оборачиваешься еще до того, как я окликаю:

– Рицка.

– Соби, – я наклоняю голову и исподлобья смотрю на тебя, – я тебя не ждал. Ты разве не должен быть в университете?

– Сегодня с утра у меня было только две пары, – ты улыбаешься. – Я побывал у твоей классной руководительницы и успел пообедать. Я хотел встретить тебя, Рицка, – ты наклоняешься, игнорируя подходящих Юйко и Яёи, – ты не рад?

– Рад, – признаю я недовольно. – Просто подумал, что ты пропустил занятия.

– Не беспокойся о моей успеваемости, – ты опускаешь руку в карман и что-то нашариваешь. – Рицка…

– Агацума-сан! – прерывает тебя подошедшая Юйко, – а мы уже знаем, что Рицка-кун переехал!

– В самом деле? – ты внимательно смотришь на меня, я пожимаю плечами:

– Я еще вчера позвонил. А что?

Если ты против того, чтобы об этом знали, мог помешать. Но мне показалось…

– Ничего, все в порядке, – ты вынимаешь из кармана кулак, в котором что-то прячешь. – Рицка, протяни руку.

– Зачем? – я подозрительно гляжу на твои сжатые пальцы. – Что там?

– Не бойся.

– Я ничего не боюсь! – возмущенно начинаю я, но ты уже раскрываешь ладонь.

На ней – очень блестящие, наверное, новые ключи на кольце. И еще квадратный брелок-голограмма. Я не нахожусь, что сказать.

– Это мне?

– Я же обещал, что сегодня сделаю тебе вторую связку, – напоминаешь ты, терпеливо ожидая, пока я возьму все это.

Я осторожно, как будто боясь обжечься, беру ключи. И смотрю на голограмму. Где только ты находишь таких бабочек? Ярко-индиговая, в мнимо-объемном пространстве брелка она кажется живой. Поднимаю голову. У тебя сейчас глаза похожи цветом на ее крылья.

– Спасибо, Соби.

Я чувствую себя страшно неловко, особенно потому, что за нами наблюдают Яёи и Юйко.

– Не за что, – ты выпрямляешься. – Едем домой?

– Угу.

Я поворачиваюсь к одноклассникам:

– До завтра.

– До завтра, – тянет Юйко без особой радости. А Яёи, наоборот, начинает улыбаться. Если она ему нравится, почему он об этом просто не скажет? Или им тоже разговаривать трудно?}