Текст книги "Рубиновые цепи (СИ)"

Автор книги: Sanathos

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 26 страниц)

– Кто ты? – эхом приветствовали меня трое.

– Е-Ева, – запнулась я. – Меня зовут Ева.

Фигуры переглянулись между собой. Женщина-ворон насмешливо каркнула, мужчина-орел пронзительно закричал, волчица оскалила внушительных размеров клыки. Их глаза ярко мерцали. Я дала неверный ответ.

– Кто ты? – повторили они.

– Рубин. Рубиновая ведьма. – Я вложила в слова и силу, и Волю.

Людозвери обеспокоенно зашевелились, занервничали. Четвертая фигура, едва похожая на мужчину или на женщину, фигура-леопард зарычал глухо и надменно. Они покорно упали на колени и замерли передо мной.

– Ведьма. Защитница Лаэрта. Ты – первая и последняя перед лицом опасности. Ты стоишь твердо, оберегая свой народ. Ты не колеблешься, когда принимаешь решение. Ты не бежишь, даже если страх сильнее тебя. Ты защищаешь до последнего. Ты первая и последняя перед лицом опасности.

Фигуры отступили от меня. Комната завертелась вокруг меня. Я открыла глаза и увидела, как на меня несется шестиметровая волна.

Вода ворвалась в комнату, затапливая все вокруг. Я сорвалась с места и побежала, пытаясь избежать гнева водной стихии. Но волна догнала меня, швырнула об стену и раздробила мне руки. Я закричала от боли, нестерпимой и пронзающей каждую клеточку моего тела. Миг – и я вновь стою посередине комнаты, а на меня надвигается разозленная водная гряда. На этот раз бежала я быстрее, вода поймала меня и закружила, подавляя своей ненавистью, сковывая ледяными прикосновениями. Миг – и я стою в середине комнаты. Я закрыла глаза и медленно выдохнула. Волна опасно нависла надо мной, выросла до самого потолка, темная, злая, прожорливая.

Ты твердо стоишь, оберегая свой народ.

Волна опустилась на меня и разбилась вдребезги. Светлые искры, осколки аквамарина и лазури разлетелись в разные стороны, прорастая нежными деревцами сквозь щели в каменном полу комнаты.

Чудовище, сотканное из тьмы, поднималось передо мной. Мной и двухлетней девочкой, что стояла, прикованная цепями к стене. Ребенок сосредоточенно смотрел, как чудовище поднимает когтистую лапу, готовится ударить и поглотить собой невинное дитя. Ледяными осколками тьма обвивала ноги ребенка, хватало жадно за руки, лизало лицо.

Ты не колеблешься, когда принимаешь решение.

Коготь ударил мне в грудь, отбросив на полшага назад, когда я загородила собой ребенка. Боли не было, лишь мороз прошел по коже. Я закричала, забилась в агонии, но миг прошел – и я стояла вновь в той же комнате, а тьма жалко липла к стенам, пытаясь просочиться сквозь камень. Собой она создавала рисунки, подобно которым я уже видела в тоннелях.

Я услышала разъяренный рев раненного животного. Позади стоял гигантский черный медведь. Оранжевые глаза пожирали само время и пространство. В своих руках я увидела рубиновое копье, со шкуры медведя капала густая алая кровь. Он рычал, обозленный моей наглостью, моим стремлением причинить ему боль, одержать над ним верх. Как и прежде, хищник бросился на меня, когти полоснули по лицу, по груди, вспарывая такую уязвимую плоть, вырывая мне сердце. Миг – и я вновь лицом к лицу со страшным медведем, зверем из худших моих кошмаров.

Ты не бежишь, даже если страх сильнее тебя.

Я выронила копье из рук и опустилась на колени. Медведь бежал прямо на меня. В воздухе сверкнули стальные когти. Но в тот же миг медведь упал, положив мне голову на колени, и жалобно заскулил. Я протянула руку и исцелила его ужасные раны, которые нанесла своим смертоносным оружием. Медведь лизнул мне руки шершавым языком и исчез, растворившись дымкой.

Вперед вышла фигура-леопард. Зверь подкинул копье и поймал его. Его лицо пошло рябью, обнажая свирепую морду животного. Он бросил мне свой щит, и я поймала его. За мной толпились испуганные дети, матери, отцы, братья и сестры, люди, дроу и кирроу, оборотни и крылатые существа.

Ты защищаешь до последнего.

Щит звенел, отражая тяжелые удары копья противника. Я едва находила в себе силы поднимать его, заслоняя себя и свой народ на последнем дыхании. Копье било метко и мощно. В очередной раз оно пробило щит, остановившись в дюйме от моего лица. Я отбросила щит и выпрямилась. Копье на этот раз летело прямо в грудь. Рубиновая энергия всколыхнулась, поднялась и разрослась в ширь. Я повернулась спиной. И накрыла щитом, сотканным из рубиновых Нитей, свой народ.

Копье ударило мне в спину и пробило легкое, грудь.

Кровь падала на пал и обращалась осколками Рубина.

Миг – и я стою посередине комнаты. Женщина-ворон первая преклонила передо мной колени. Неподвижная, с молочной белой кожей, изящная – она смотрела в пол перед собой, опасаясь поднимать взгляд. Женщина-волк опустилась на одно колено. Тело волка, голова человека. Светлые волосы падали на аккуратное, до боли знакомое лицо. Сиреневые глаза с золотистым ободком указывали на ее принадлежность к оборотням. Мужчина-орел сложил на груди руки-крылья и слегка наклонил голову, продолжая буравить меня взглядом. Фигура-леопард осмотрела сломанное копье и улыбнулась.

– Ты прошла, – сказала фигура и мужским, и женским голосами.

Стражи синхронно повернулись и указали руками на дверь.

Она была открыта.

========== Глава 37. Рубиновые цепи ==========

На гигантской круглой платформе в зале, который нельзя было охватить одним взглядом, росли деревья, из камней прорастали светящиеся зеленые, желтые и синие кристаллы. Больше половины пространства занимала бесформенная черная груда, неподвижная скала. Гладкий камень отражал мое усталое лицо, мой заинтересованный взгляд. От его поверхности веяло не холодом, жаром. Зачем его сюда принесли? Сюда, в подземные залы храма Раадхра? Разве что у него было магическое назначение, мне не ясное. Или, может, жрицы Ордена Пустоты проводили на нем какие-то ритуалы?

Он имел сакральное значение?

Мои шаги, даже несмотря на отсутствие обуви, разносились эхом по залу. Купол его терялся где-то в вышине. Мощные мраморные колонны поддерживали арочные своды. Под каждым из них на ровной белой стене представала перед взглядом завораживающая картина. Всего в зале было шесть картин, каждая рассказывала фрагмент из истории мира. Та, перед которой очутилась я, изображала собой древние времена. Высокая женщина с копьем наперевес стояла посреди буйных красок леса и серебристого тона реки. Возле ее ноги сидел большой леопард с палево-дымчатыми пятнами на желтой шкуре. У Тирии было красивое, но надменное и строгое лицо, сплошь черные глаза, в которых отражался белый вихрь. Под Тирией согбенные фигуры творили магию и преподносили Первой Ведьме щедрые дары.

Следующая арка повествовала о первых Хранительницах. Восемь драгоценных Камней связаны разноцветными Нитями с восьмью прекрасными женщинами. Рубиновую Мэйв я узнала сразу: медно-рыжие волосы, темные миндалевидные глаза, слегка курносый нос, чувственные губы. Золотой обруч придерживал копну волос, заплетенную в сложную прическу с косами и «хвостом» на затылке. В волосах поблескивали ведьминские атрибуты: серебряные кольца и полумесяцы. Справа от Рубина стояла воинственная дева, ее лицо и торс изрисованы синей краской, в руках внушительного вида хлыст. По левую сторону от Мэйв стояла другая, я заметила легкое внешнее сходство с Кассирил. Намного моложе, по шее вились зеленые иероглифы тирийского языка. Под тремя сестрами стояли младшие Хранительницы Камней: Жемчужная и Ониксовая, Аметистовая и Алмазная, Янтарная. Веланна выглядела совсем ребенком.

Третий фрагмент описывал военные действия. Сотни драконов со сверкающей чешуей сражалась в воздухе и на земле. Среди прочих я довольно быстро нашла золотого и серебряного драконов. Они бились бок о бок, теснили своих диких сородичей. В небе сверкали вспышки: картина будто оживала перед моим взором, рассказывая мне старую, позабытую сказку. Война разыгралась не на шутку. Драконы падали на землю, становились лесами, морями и океанами. Из костей росли города, множились люди. Племена превращались в цивилизации. Цивилизации ширились и росли.

Остальные фрагменты были скрыты черным массивом скалы. Я выдохнула, разочарованная, и отошла на пару шагов назад. Только сейчас я заметила, что вся черная скала, этот неприступный камень, была опутана величайшими из рубиновых цепей. Они крепились к неимоверных размеров скобам где-то наверху, возле самого купола этого необъятного зала. Спускались вниз алыми, будто кровавыми, потоками. Самое ужасное заключалось в том, что эти рубиновые цепи сковали не гору, не камень.

Дракона.

Внушительные рубиновые звенья, гладкие, светящиеся изнутри, лежали на спине чудовища. Сетью они охватывали его лапы, морду и крылья, прижимая их к телу настолько плотно, что я сперва их не заметила вовсе. На фоне этого дракона я показалась себе крохотным муравьем, замершим перед пугающей неизвестностью. Из скул росли два великих рога, крепких и узловатых. Сам дракон, казалось, был сотворен из кристалла, никому неведомого. Лапы с угрожающих размеров когтями покоились под головой. Крылья произрастали из середины спины: туго натянутые мышцы оплетали иссиня-черные кости, перехваченные дымчато-серыми перепонками. Чешуя черного дракона слегка топорщилась, острые края опасно блестели. Рубиновые цепи надежно удерживали дракона в положении лежа. Не одно столетие он провел в этом подземелье, ожидая своего часа. Неудивительно, что растительность облюбовала место поблизости, питаясь жаром и силой, что исходили от него.

Меня волновал лишь один вопрос: зачем Мэйв понадобилось сковывать своего дракона рубиновыми цепями? Зачем она хотела удержать его здесь?

Черный гигант испокон веков был закован в этой самой комнате. Чем он питался? Как он выжил? Я вспомнила слова Аиши о том, что рубиновые цепи способны были поддерживать жизнь в существе до бесконечности долго. У меня создавалось впечатление, что дракон даже не дышит, настолько неподвижным он был. Голова прижата к лапам внушительных размеров ошейником, сотканным из золота и тонкого рубинового стекла. У Мэйв точно должны были быть основания подвергнуть своего второго дракона столь изощренному методу удержания его на месте силой. И это бесконечно тревожило меня. Что, если она знала о черном что-то такое, что заставило ее…

Выбора особенно у меня не было. Мне нужен был Рубин, а для того, чтобы заполучить его – черный дракон. Скорее всего, камень находится под ним. Иначе все было бы слишком просто. Но как пробудить его? В голове не было ни единой, даже приблизительной мысли, как можно было сделать нечто подобное. И Кассирил, и Аиша говорили, что рубиновые цепи способна разрушить лишь ведьма своей Волей. Какой силы должна быть ведьма, чтобы разбить самые крупные из рубиновых оков, что я видела?

Я медленно обошла дракона. По другую сторону от него единственная уцелевшая фреска показывала уже что-то знакомое. Аркаар, расправив крылья, провожал сквозь Пустоту знакомую фигуру. Она спускалась в рощу в всполохе рубинового пламени, а на лугу лежал… золотой дракон? Неужели мое появление было предсказано в каком-то затерянном храме Раадхра? Взгляд упал ниже. Рисунок был четким, цветным. Там ведьма встречалась с закованным в цепи эльфийским магом, а в лесу к ним присоединилась волчица. Они путешествовали, и ведьму держали в заключении. В самом низу фрески фигура, изображавшая меня, стояла перед четырьмя стражами.

Я ощутила, как по коже бегут мурашки. А вот следующий фрагмент рисунка оказался будто бы стерт чьей-то рукой, словно магическая картина ожидала от меня последующих действий. Все вдруг стало вокруг меня таким ирреальным, таким двойственным, странным, что я мгновенно почувствовала себя не в своей тарелке. Кто-то наблюдал за мной? Следил за каждым моим шагом? Может, этот храм действительно был домом Бога? А Боги не были эфемерными, как боги моего мира, а на самом деле жили и дышали, подобно простым смертным, вершили судьбы Лаэрта?

Я вышла на середину зала и остановилась напротив морды дракона. После испытаний руки ныли будто бы от непрекращающейся боли. Понимая, что еще одно применение магии может поставить меня в затруднительное положение, я воздела руки вверх и слегка развела их, пытаясь почувствовать энергию внутри рубиновых цепей. Если они и вправду поглощали силу дракона на протяжении целых пяти столетий, то на меня обрушится воистину неподъемный объем магической энергии. Где ты, Мааррх, когда мне нужен?

Глубоко вдохнув и медленно выдохнув, я закрыла глаза. Рубиновая цепь, каждое ее звено, представлялась мне угрюмым, свирепым зверем. Магия дремала под поверхностью кристалла, слишком давно о ней не вспоминали. Я призвала рубиновую энергию, и она скользнула по пальцам вверх. До моего слуха донесся призрачный перезвон, тихий и напряженный. Гладкая поверхность переливалась алым, черным и золотым. Внутри мягко растекалась некая субстанция, похожая на красивое звездное небо, нереальное, но все же чарующее. От ощущения, что я смотрю на саму эссенцию магии, меня передернуло. Было в этом что-то неестественное, что-то противное природе магии, этого мира. Словно я окунулась в тайну, познать которую мне было запрещено. Я испытывала страх перед неизведанным и понимала, насколько трудно мне придется, стоит мне начать воздействовать на эти цепи.

Я опустила руки и открыла глаза. Как одна ведьма сможет разбить столь огромные оковы, что одно звено мне было высотой по плечо? Мэйв, должно быть, понимала, что, кроме нее, сюда никто не придет.

Магия всколыхнулась под пальцами. Словно голодный зверь, кормленный несколько столетий назад, она подняла свою чудовищную голову и посмотрела на меня. Было в этом что-то ужасающее, невыносимое, неодолимое. Кончиками пальцев я ощутила, как эссенция магии зашевелилась внутри рубиновых цепей, как скрутилась, как превратилась в единый поток, единое сознание, слишком сложное, чтобы понимать его. Она была мне врагом, беспощадным, не знающим ни отчаяния, ни жалости. Я закрыла глаза и сформировала свою Волю. Я хотела освободить этого дракона. Я хотела, чтобы он вновь дышал и вновь двигался, чтобы расправил свои пепельно-серые крылья и вернул мне то, что спрятала когда-то Мэйв – мой Рубин. Магия качнулась в сторону, принимая мои желания, но этого оказалось недостаточно. На меня обратились сотни тысяч блестящих глаз, ожидающих другого ответа.

Права на ошибку у меня не было. Магия столь древняя и столь алчущая моего тела, моих знаний, меня как личности, души, не готова была отдавать то, что принадлежало ей, за какие-то крохи. Ей не нужны были ни этот дракон, ни Рубин, ни моя потребность в камне, ни мои желания, ни моя Воля. Она подчиняла сознание, давила на разум, принуждала и отступала, я не успевала понять ее стремления, тайный смысл, что она пыталась донести до меня. Эта магия не была той энергией, о которой мне говорил Йитирн. Не была той бездушной силой, что откликалась на слова тирийского языка и исполняла мою волю, волю ведьмы. Эта магия была сутью всего, чем я являлась. Была больше меня, шире меня, умнее и хитрее меня, не говоря уже, что сильнее и в тысячу раз способнее, обладала знаниями, которые я не могла получить. Рядом с ней Ассармиэль и Раадхр были всего лишь жалкими божками, все также зависели от нее, как зависели от нее я и другие ведьмы, Хранительницы и элементали, друиды и пророчицы. Она была сознанием, ясным и чистым, первозданным, единственным в своем роде. Она простиралась далеко и глубоко, впиваясь своими корнями во всех, кто мог когда-либо выучить язык и начать колдовать, кто видел будущее и кто раскладывал волшебные карты, кто исцелял травами и припарками, кто гадал, опираясь на интуицию и предчувствия. Она пронзала их и наделяла силой, даже не силой, эссенцией. Она жила в тысяче разных тел, незримо объединяя их в одно целое. В саму себя, в магию, что держала этот мир в равновесии.

Боль пронзила мой затылок. Я вскрикнула и упала на колени. Когти проникали сквозь кожу, разрывая ее, вспарывая ее. Кости хрустнули, я приоткрыла глаза, чтобы увидеть, как деформируются мои пальцы. Я должна была привязать себя к Рубину, этого не должно было случиться. Я закричала в агонии, сквозь кожу продирались острые рубиновые шипы. Магия смотрела на меня внимательно, вслушивалась в мои крики, в мою боль, в мое отчаяние. Я упала на пол. Прижалась щекой к теплому камню. В ушах отдавало многократным эхом, что усиливалось с каждым ударом моего сердца. Платье разорвалось под напряжением перевоплощения. По спине пробежал холод, затем спину изнутри пронзили тысячи копий. Вены на руках вздулись, рубиновая энергия бежала по ним, словно кровь. Я буквально чувствовала, как заострились мои зубы, мои уши, как вытянулось мое лицо, превращаясь в морду отвратительного зверя. Боль обрушилась на меня с такой силой, что я упала обратно, конечности подергивались, на руках росли рубиновые когти, оплетенные черными прожилками. Надо мной склонилось чье-то сознание, и я узнала его. Узнала, приняла, впустила в себя. Она вдавливала мою голову в пол, я не могла пошевелить и пальцем. Все закончилось так же быстро, как и началось. Я стояла посреди зала и наблюдала, как распадаются на части рубиновые цепи. Звенья опадали с тела черного дракона, ударялись об пол и разлетались кровавыми осколками вокруг.

В следующий момент дракон поднял голову. Его глаза цвета насыщенного льда широко распахнулись, сквозь частокол черных как ночь зубов показался язык фиолетово-синего пламени. Он выдохнул струю, и от нее повеяло смертью, хаосом, мраком. Разбиваясь о камень, струя опалила стены храма, стирая фрески, нарисованные в альковах. Дракон потянулся резко вверх, едва удержался на лапах, ослабевший за пятьсот лет неподвижного пребывания в зале храма Раадхра. Коготь на его крыле с гулким грохотом врезался в стену, пробил ее наполовину и зацепился за нее. Другое крыло дракон упер в пол и поднялся, гигант среди драконов. Его спина ударилась о потолок, скрежет чешуи и камня на мгновение оглушил меня. Сверху посыпались камни и пыль.

«Мэйв, – прорычал дракон. – Мэйв!»

Он наклонил голову ко мне и втянул воздух через круглые шипастые ноздри. Я замерла в одной позе, боясь даже пошевелиться. Затем он всхрапнул и медленно отошел, приседая на задние лапы. Его лапы казались мне колоннами, черные когти с легкостью могли бы раскрошить камень. Широкая грудная клетка была закована в каплевидную броню: чешую, подобную алмазу, сотворенную будто бы из тьмы, из кристалла. Хищным взглядом дракон беспристрастно вглядывался в меня. Он осыпался туманом, черным и жаждущим смерти, передо мной стоял мужчина. Дракон в человеческом облике выглядел на пару десятков лет старше Мааррха. Черные волосы коротко подстрижены, синие льдистые глаза полыхают внутренним огнем. Крепкий, высокий, с бледно-мраморной светлой кожей. На руках заостренные черные когти, мускулистый торс и руки, низ затянут в добротные кожаные штаны. На ключице точно такая же татуировка, как и у Мааррха – символы тирийского языка, смысл по-прежнему избегал меня.

– Не Мэйв. Яркая. Светлая. Не связана. Чистая.

Голос у него был глубоким, с хрипотцой. Во взгляде метались сомнение и радость, тревога и концентрация. Этот дракон что-то быстро просчитывал у себя в голове. Мне даже не хотелось знать, что именно. Он стоял там, где прежде сидел дракон. Его грудь вздымалась и опускалась в такт дыханию. Весь его облик говорил о том, насколько спокоен и безразличен он был ко мне.

– Мэйв, – сказала я негромко, дракон вздрогнул от звука моего голоса, – Мэйв кое-что спрятала здесь, с тобой. Мне нужен Рубин. Мой камень.

– Возьми.

Он протянул ко мне руку. На его ладони блеснул кровавый бок гладкого круглого камня. Я ожидала, что этот Камень должен быть огромным. Но он выглядел совсем небольшим и легко умещался в руке мужчины. Я несмело подошла ближе и поняла, что алый минерал был лишь осколком целого.

– Мэйв сумела убедить окружающих, что спрятала Рубин вместе со мной. Никто и не догадался, что само вместилище сил осталось ровно там, где было всегда. В Рубиновом гроте. Но ты, – он внезапно улыбнулся мне располагающе и доверительно, – проделала этот путь не зря. Этот осколок – единственное, что поможет собрать расколотый Рубин воедино. Мэйв спрятала самую важную часть. Теперь я могу передать ее тебе. Ты законная ее владелица.

– Так просто? – я и поверить не могла, что во всем этом нет никакого подвоха. – Ты просто отдашь мне осколок и все?

– Нет, – пожал плечами дракон. – Не просто так. Я должен буду сопровождать тебя к Рубиновому гроту. И охотно сделаю это прямо сейчас. Увы, мне нужно твое согласие.

– Мое согласие на что?

– Рубиновый грот находится на севере Западной Атарии, среди ущелий Танаэлиен, что являются родиной для светлых эльфов, кирроу. Одинокая скала возвышается над ущельем и над Мрачным океаном. Там, на вершине, в пещере, скрытой от глаз простых смертных и тех, кому Мэйв не доверяла, на белоснежном алтаре лежит расколотый Рубин. Единственное, что необходимо тебе для того, чтобы не потерять рассудок, не перестать быть собой. И завершить перерождение, к чему ты так стремишься. Ты не побоялась пройти испытания Четырех Великих Родов, которыми так гордился Раадхр. Ты преодолела весь этот путь, обучалась и совершенствовалась вовсе не для того, чтобы уступить магии и позволить ей захватить твой слабый, человеческий рассудок. Пока ты не привязана к Рубину, ты лишь подобие, тень рубиновой ведьмы. И, похоже, ты осведомлена об этом без меня.

Он перевел дыхание и сверкнул глазами цвета льда. Он медленно приближался ко мне, а я как назло не могла сдвинуться с места, буквально прикованная к месту его голосом, его рассказом, его влиянием на меня.

– Я чувствую, что магия уже приметила тебя. Ты на грани, на пределе. Зверь живет под твоей кожей, чувствует и слышит в тысячи раз лучше тебя. Но знаешь что? Ты все еще умудряешься его контролировать. Свое превращение. Ты способна отдалить его, зверь подчиняется голосу твоего разума. Это самое неожиданное и забавное, по крайней мере для меня. Я знал, что придет не Мэйв, но надеялся, что ее недальновидные и глупые соратники не решатся убить ее. Что она придет ко мне за осколком своего Камня. Понимаешь ли ты, к чему я клоню? Понимаешь, что она сделала? Но годы шли, а цепи выкачивали из меня все силы. Очень скоро я не смог подняться, очень скоро я не смог дышать. Я замер, погрузился в сон. Драконы могут сделать нечто подобное, но только при условии, что их кто-то вытащит обратно, пробудит к жизни вновь.

– Это сделала я.

– Верно, – вкрадчиво произнес дракон. – Это я пробудил Аркаара и отправил его на поиски души Мэйв. Мне хватило немного сил, чтобы пойти вслед за вороном и в обличье брошенного сироты, брошенного мальчишки, опознать душу. Она не Мэйв, но она когда-то была Мэйв. Это часть древней души, первой Хранительницы Камня. Я посадил ворона в клетку и показал его тебе.

– Кэтт… – прошептала я, пораженная догадкой. – Ты – мальчик из Холлуэйя…

– Аркаар нашел тебя, а я опознал. Он перенес тебя, а я погрузился в сон, из которого нельзя проснуться самому. Я надеялся, что ты окажешься достаточно умна, чтобы понять, где находится важная составляющая, важная часть твоего Камня. И я не ошибся. Может, душа Мэйв помнила об этом. Может, именно ваша связь с ней привела тебя сюда. Ты пробудила меня, и я склоняюсь перед тобой, как некогда склонил голову перед любимой, перед Мэйв. Ты… Твоя душа – осколок ее души, все, что осталось. Ты вольна выбирать себе дракона, раз уж нам с золотым не повезло родиться вдвоем для одной тебя. Аксоот предал тебя. Предал Мэйв. Мааррх – его прямой потомок. И однажды, испугавшись твоей силы, твоей независимости, он разрушит все, что вы построите. Я хранил осколок целую вечность и отдал тебе его добровольно. Все потому, что ты моя ведьма, моя душа безраздельно принадлежит тебе.

– Ты так и не ответил, – я посмотрела на Кэтта. – На что тебе нужно мое согласие?

Он усмехнулся.

– Ты истощена. Твое время на исходе. Мааррх не сможет доставить тебя в Рубиновый грот так же быстро, как это смогу сделать я. Отсюда и до севера не меньше трех недель пути. Я могу лететь очень быстро и доставить тебя туда всего за три ночи. Драконы имеют столько… возможностей. Но не пользуются ими, потому что их ведьмы ограничивают их, сдерживают их, сковывают их. Моя Мэйв никогда не запрещала мне поступать так, как я мог бы поступить. Она находила прелесть в том, чтобы дракон был так же силен и так же могущественен, сколь и она сама. Это – одна из немногих причин, почему именно мы были сильны так, как о нас рассказывают в сказках и легендах.

– Ты мог бы научить этому Мааррха, – перебила я его.

– Нет, – отрезал дракон. – Не мог бы. Золотые драконы может и редкость, но они не способны владеть магией на том же уровне, что и я.

– Ты хочешь сказать, черные драконы?

– Да, – улыбнулся Кэтт зловеще, – черные драконы. Мы знаем магию. Мы можем творить магию. Мы знаем тирийский язык и можем усилять свою ведьму.

– Золотые так не могут?

– Золотые и другие, да, не могут. Видишь ли, каждый вид дракона имеет свою уникальную способность, которой нет у других. И если черные владеют магией, то золотые могут исцелять. Серебряные сильны физически, часто вырастают крупными, но уязвимы для магии. Бронзовые могут слышать мысли не только своей ведьмы, но и каждого живого и разумного существа. Латунные драконы предвидят смерть и разрушения, а платиновые – никогда не промахиваются, всегда бьют в цель. Есть еще драконы, каждый вид уникален.

– И ты хочешь нести меня на спине? – уточнила я.

– Ты моя ведьма. Почему бы и нет? Ты можешь выбрать любого из нас, не забывай об этом. Выберешь Мааррха – это твое дело, ты не оттолкнешь и не обидишь меня. Я всегда буду сопровождать тебя, когда ты этого захочешь; выслушаю и не предам твоего доверия. Я призван в эту жизнь лишь затем, чтобы быть возле Рубина и защищать его даже ценой собственной жизни.

Он замолчал, и я увидела, что он нервничает. Что-то было в его взгляде, что-то отчаянное и безнадежное.

– Тебя я не знаю, – сказала я наконец. – Ты заявляешь, что любил Мэйв и хранил то, что она отдала тебе на сохранение. Я могу судить о ситуации лишь с твоих слов. Может, моя душа была в родстве с Мэйв, может она даже сама была Мэйв, но она этого не помнит, а твои слова не пробуждают во мне никаких воспоминаний. Я не могу поступить с Мааррхом нечестно. Ты можешь предложить ему то, что предложил мне. И если он даст свое согласие…

– Не даст, – стиснул зубы Кэтт. – Не понимаешь? Дракон летает всю жизнь с одной-единственной ведьмой. Если ведьма летит на другом драконе, значит весь смысл жизни того дракона ставится под сомнение, отрицается! Дракон может потерять себя, свои крылья, свою магию. Он может стать диким. Может умереть, не оставив после себя потомков. Его род прервется навсегда.

– И ты хотел, чтобы я полетела на тебе? Зная это?! – голос сорвался на крик.

– Мы оба родились для Мэйв. Твое решение не будет иметь негативного эффекта на Мааррха. Только ты можешь решить. Не он, не я. Ты. И чем быстрее ты доберешься до своего Камня и закончишь перерождение, тем быстрее…

– Тем быстрее что?

– Ты больше не превратишься в зверя. Сможешь спокойно распоряжаться своими силами. Воевать или восстанавливать Атарию – выберешь сама.

– Вряд ли Джахайн будет сидеть сложа руки. Мы будем воевать.

Льдистые глаза Кэтта радостно блеснули.

– Этот ход мыслей мне нравится. Но времени у нас нет. Магия уже нависла над тобой, ожидая, когда ты вновь призовешь ее себе на помощь. Ты чувствуешь это под кожей, не правда ли?

Я медленно кивнула. Ноги предательски дрожали. Сил оставалось совсем чуть-чуть, по коже бегали мурашки, неприятный липкий холодок полз по спине. Ссадины на пальцах лишний раз доказывали, что рубиновые шипы, вылезающие из-под кожи, не показались мне в бреду. Я металась между выбором: Мааррх или Кэтт? Я летала с золотым и могла полететь с черным.

Если оба были моими драконами, то почему я не чувствовала связи с Кэттом?

– Единственный путь наверх – через купол. Символично, не правда ли?

– Дракон вылупляется из яйца, – тихонько произнесла я, толком даже не понимая, откуда мне пришло на ум подобное сравнение.

Мужчина растворился в пепельном тумане и принял облик дракона. Могучие крылья раскрылись, и дракон со всей силы врезался спиной в потолок храмовой комнаты, в которой оказался заточен на целых пятьсот лет. Стены пошли трещинами, с потолка свалился крупный камень и упал бы возле меня, если бы дракон точечным движением не сбил его в полете ударом хвоста. Надо мной он воздвиг крыло: пепельно-серая перепонка туго обхватывала черные, словно обгоревшие, кости. Чешуя заскользила по камню, дракон пробивал себе путь наверх. В затхлый воздух ворвалась свежая струя, свет угасающего дня пробивался сквозь расширяющуюся дыру в куполе. Хвост дракона обвился вокруг моей талии и приподнял.

«Тебе не захочется оказаться здесь, когда я буду выбираться наверх», – коснулся он мыслями моего сознания.

Он протиснулся в трещину на крыше. Камни со свирепым скрежетом поддавались, крошились и падали вниз, разбиваясь вдребезги. Черный дракон извивался, подобно огромной змее. Лапами расковыривал каменные своды, сбрасывал обломки и ломал спиной древнюю конструкцию. Вокруг его морды черной вуалью разрослось пламя, плавившее камни так, словно они были человеческой плотью. Один мощный рывок – и Кэтт оказался на поверхности. Дракон подтянул хвост и вытащил меня наружу.

Свежий воздух показался мне в тот момент символом свободы и жизни.

Над долиной прокатился взбешенный рев, я подняла голову к небу и заметила стремительно несущуюся на нас тень. Мааррх коснулся моего сознания, убеждаясь, что все в порядке, но не вступил в диалог. Теперь, когда оба дракона были передо мной, я могла воочию убедиться в том, что черный был в три раза больше Мааррха. Он хищно клацнул пастью, защищая меня от золотого дракона, и заслонил хвостом. Мааррх приземлился резко, оставляя лапами глубокие борозды в земле. Хлестнув крылом, он попытался достать черного, но тот перехватил перепонку лапой и вывернул крыло. Кости Мааррха угрожающе затрещали, и я крикнула:

– Мааррх, Кэтт! Прекратите немедленно! Немедленно!

Золотой дракон подался назад, Воля коснулась его первым. Кэттаринг глухо заворчал, но повиновался. Он отпустил крыло золотого и отошел на шаг назад, не переставая прикрывать меня хвостом от Мааррха.

– Вы – оба моих дракона, демонстрация силы ни к чему.

«С той разницей, что он дракон Мэйв! – зарычал Мааррх, ослепляя меня золотой вспышкой собственной чешуи. – Он клялся в верности Мэйв, не тебе».

Я оглянулась на Кэттаринга. Черный дракон излучал внешне спокойствие и равнодушие, но в ледяных глазах его рождалась какая-то настойчивая мысль.