Текст книги "Рубиновые цепи (СИ)"

Автор книги: Sanathos

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 26 страниц)

«Я поймаю тебя, если решишь падать», – слегка насмешливо зазвучал в моей голове Мааррх. Его голос казался более глубоким и серьёзным, чем когда он разговаривал вслух.

Значит, таков истинный голос моего дракона.

«Это были просто мысли, – улыбнулась я. – Я не собиралась. Пока что.»

Сверху Атария казалась мне картой. Необъятные просторы земли, лесов и извилистых рукавов бурных рек терялись где-то за горизонтом, в серой дымке. Вместе мы наслаждались закатом, а в середине ночи Мааррх начал снижаться. Мы летели над кронами деревьев. Крылья дракона слегка задевали верхние ветки, и тогда Мааррх слегка приподнимался, но не взлетал выше, опасаясь, что я могу замерзнуть в холодном ночном небе. Теплый плащ, подарок Риэля, пришелся как нельзя кстати, я не отказалась бы и от пары меховых перчаток.

«Аэкол был неожиданностью, – подумала я. – Ориентируясь на слова Сарии, я не предполагала, что выжили еще какие-то драконы, кроме тебя и того, что служит Джахайну».

«Возможно, Сария намеренно умолчала об этом, зная, что в противном случае ты бы не стала нападать на Таргиу».

«Я не нападала на Сапфировую крепость, я хотела помочь Кассирил, – сказала я мысленно. – Идея с нападением принадлежала Танарии».

Мааррх погрузился в воспоминания, и я увидела внутренним взором отрывки его мыслей. Аэкол представлялся ему старым и могучим, наполненным особого не то смысла, не то мудрости. И, скорее всего, ровесником Аксоота. Серебряный дракон хранил Сапфир, как золотой – Рубин. Два сильнейших дракона и две сильнейшие ведьмы, способные быть Мрачным Пламенем. Аиша завидовала Мэйв, но завидовал ли Аэкол Мааррху? Или у драконов все иначе?

«Драконы знают, что такое зависть. Но мы не завидуем другим видам, потому что они сильнее, умнее или быстрее. Это глупо. Ведь я родился золотым, это значит, что я даже при всем желании никогда не стану латунным, бронзовым или серебряным. Точно так же, Сапфир не сможет стать Рубином».

«В этом есть смысл, – усмехнулась я. – Но чему тогда могут завидовать драконы?»

Мааррх слегка повел головой, изменив курс нашего полета на полметра. Он приподнялся вверх, взлетая выше. Под нами серебряным пятном лежало круглое озеро с идеально ровными берегами. Стадо оленей мчалось на юг, лунный свет выхватывал из темноты их светлые шкуры. Под нами летели птицы, я слышала их перекличку. Где-то вдали, там, где лес отступал, обнажая холмы и малые горы, дикий кот охотился на добычу, что заведомо ему была не по зубам. Он мчался: прекрасный, с густой дымчатой шкурой в палевых пятнах, перелетая через поваленные деревья, кустарник и овражки. Я не сразу отдала себе отчет в том, что вижу я это не своим зрением, а глазами Мааррха.

«Драконы – осколки чего-то магического. И мы можем завидовать ведьмам, что они обладают способностями, какими дракон не сможет овладеть. Правда, ведьмы не могут имитировать или повторять то, что умеют драконы. Здесь мы равны. Однако и зависть часто вырастает из благих размышлений».

«Например? В дракона превращаться?»

«Предок Аксоота и, полагаю, один из драконов Мэйв помнит о ведьме, которая принимала крылатый облик, чтобы распугивать своих врагов».

«Только не говори мне, что так делала Мэйв, – засмеялась я».

«Нет. Ее звали Нэйева. Она была друидом».

Я закрыла глаза, и передо мной отчетливым воспоминанием встала ведьма. Ее густые черные волосы были заплетены в сложные косы, в прическу вставлены серебряные кольца и полумесяцы, как у Эораны когда-то. Сердце тревожно забилось от сожаления и горя. Как бы то ни было, Эорана была ведьмой, пусть и лживой, пусть и служащей Джахайну, но ведьмой. Мы похоронили ее на территории крепости Таргиу, Мааррх вырыл для нее могилу, а я обернула ее изломанное тело в саван. Йитирн использовал магию, чтобы в последний раз почтить павшую в бою, и положил на холмик земли один маленький камушек, белый, как снег.

– Это морайла, камень Ассармиэль, – сказал он тогда. – Мы кладем его на грудь умершему, чтобы душа его нашла следующее рождение или обрела покой, если на то будет воля Богини.

«Понятно, – пробормотала я, все еще охваченная болезненными воспоминаниями об Эоране. Гарпию хоронили отдельно, но Йитирн тоже положил ей на грудь морайлу. – Но чем тогда не сможет овладеть ведьма?»

Мааррх размышлял мгновение, показавшееся мне вечностью.

«Ты знаешь, что драконы способны забирать излишки магической силы ведьмы? Аксоот периодически делал нечто подобное для Мэйв. Как и я».

Последние слова дракон произнес едва различимо.

«Когда ты была в башне, у тебя случился приступ из-за переизбытка сил. Я забрал половину их, чтобы ты не обратилась прямо там, где стояла. У этого будут свои последствия, но я готов».

«Что еще за последствия? – встревожилась я».

«Возможно, я проживу меньше, чем мне бы того хотелось. Драконы и ведьмы связаны, это так. Мы можем умереть раньше ведьмы, например в бою. Или если истощили себя, забрав часть сил на себя. Драконы не способны совладать с ведьминской магией, она убивает нас изнутри. Драконы редко прибегают и к тому, чтобы ведьма исцеляла нас. Поэтому если меня ранят, Ева, побереги свои силы и не трать их на мое излечение. У нас хорошая сопротивляемость, мы способны регенерировать быстрее, чем волк или ведьма под воздействием магии. Мы были созданы, чтобы защищать, являть Волю тех, кому суждены».

«А ведьма тоже знает имя дракона, которому она предназначена?»

Мааррх издал оглушительное фырканье, из его пасти вылетел крохотный язычок пламени. Звери внизу разволновались, заметив присутствие хищника в небе. Я рассмеялась, на душе отчего-то было так легко, так спокойно.

«Память предков говорит мне, что ведьма идет к своему дракону. Она чувствует его присутствие и должна пройти пешком все расстояние от места своего рождения до места, где родился ее дракон. Она падает перед ним на колени, а он забирается к ней на руки. И она дает ему имя. Прости, я выбрал себе имя самостоятельно, но если хочешь, можем повторить этот ритуал».

«Однажды, может, мы так и сделаем. По правде говоря, я уже привыкла, что тебя зовут Мааррх, и не представляю, как тебя могла бы звать иначе».

Мааррх завибрировал изнутри, и я поняла, что он урчит от удовольствия, а может и от благодарности за эти слова.

На рассвете дракон приземлился на реке, выбрав угрожающе маленьких размеров островок посреди течения. Мощно выбросив голову вперед, словно гигантская змея, Мааррх безо всякого труда выловил несколько крупных рыбин и старое бревно, обросшее водорослями. Когда я перестала смеяться, он недовольно рыкнул и вошел в реку, буквально соскользнув в нее с берега. Золотая чешуя мелькала под водой, дракон явно наслаждался этими незамысловатыми утренними процедурами. Река вспенилась и забурлила, когда дракон стал выбираться на берег. Его уже ждал скромный костер, рыба билась в предсмертных конвульсиях, ожидая, пока дракон не займется ею. Как большая собака, он отряхнулся, во все стороны полетели брызги. Затем он мягко осыпался золотой пыльцой, принимая свой человеческий вид.

– У Сарии были браслет и кольца, которые возвращали ей одежду. А у тебя таких нет. Почему? Как ты умудряешься сохранять свои штаны?

– Драконы не совсем существуют в человеческой форме, Ева.

– Можно поподробнее?

– Это сложно объяснить, но я попробую. Мы рождаемся драконами, так? Мы зачастую выбираем человеческий облик только тогда, когда встречаем свою ведьму. Это способствует взаимопониманию, налаживанию отношений. Это наш шаг навстречу той единственной, что становится катализатором нашего первого превращения в человеческую форму. Но драконы… Как бы тебе это сказать… Мы не обладаем, мы не… Не люди в полном смысле этого слова. Мы по-прежнему драконы и воспринимаем мир по-драконьи. Мы можем научиться смотреть на вещи взглядом людей, взглядом простым, обывательским. Но мы не меняем своей сущности.

– Что насчет Габриэля и Сарии?

– Оборотни превращаются в волков. И живут по-волчьи ровно столько, сколько сидят в шкуре зверя. Когда-то волки рождались волками и потом только принимали человеческий вид, поэтому-то Мэйв и приходилось их обучать людским правилам жизни, чтобы они никому не навредили. Оборотни так часто стали размножаться в своей человеческой форме, что отныне волки рождаются людьми, а в день своего совершеннолетия испытывают на себе первое превращение.

– Ты хочешь сказать, что ты дракон независимо от формы и внешнего вида, а оборотни становятся волками и ведут себя как волки, пока в теле зверя?

– И да, и нет. Возможно, ты еще не готова принять правду.

– Скажи мне, – потребовала я. – Лучше сразу узнать.

Мааррх вздохнул и опустился на землю возле меня.

– Ты можешь прикоснуться ко мне и ощутить кожу. Ты можешь поцеловать меня и ощутишь мои губы. Мы можем даже спать вместе, но все это – лишь иллюзия. Сложная, материальная, но иллюзия. Я не превращаюсь, как Сария или Габриэль, по-настоящему. Это лишь облик, который ты видишь, ощущаешь и осязаешь, чтобы воспринимать меня на своем уровне. На уровне, к которому ты привыкла. Я с тобой на равных, помнишь?

Я покачала головой.

– Значит, – медленно произнесла я, пытаясь уместить откровение в своей голове, – значит, что ты и сейчас дракон, да? То есть, ты не превратился. И за этим телом скрывается… драконья форма?

Мааррх кивнул.

– Единственная возможная для дракона. Послушай. Ведьмы всегда это знали и принимали это как данность. Это та часть магии, которую не понять умом.

– Но ты компактный. Если бы ты был драконом сейчас…

Дракон тяжело вздохнул, и я поняла, что он не может подобрать правильных слов, чтобы объяснить мне нюансы своего псевдопревращения.

– Ты и окружающие воспринимают меня сквозь призму этой иллюзии. Как я уже сказал, это сложная материальная магическая штуковина, которая заставляет вас воспринимать меня так, как я этого хочу. И пока я хочу, чтобы вы видели меня светловолосым мужчиной с татуировкой на ключице, вы будете принимать меня таким. Но по ту сторону иллюзии, даже сейчас, в этот самый момент, я дракон и я не человек. Часть моего разума словно воплощается в человеческую форму, чтобы донести до людей, до ведьмы, до окружающих мысли, слова, идеи, которые я не смогу передать, будучи крылатым. Тогда бы мне пришлось с каждым устанавливать мысленную связь.

– Если честно, я не понимаю, как это работает, – покачала я головой, не способная даже приблизительно сообразить, каким именно образом дракон не становится человеком, а лишь создает видимость этого?

– Я не знаю, как объяснить это, – вздохнул Мааррх. – Будет проще, если ты забудешь, что я наговорил раньше, и будешь считать, что я превращаюсь в человека для тебя и окружающих. Я и сам не до конца понимаю, как это работает. А объяснять то, что для тебя самого загадка, поверь мне, трудно.

– Это поэтому у ведьм и драконов не бывает детей, да?

– Что? – Мааррх удивился и приподнял брови. – А, да. Думаю, что да. Мне трудно представить близкие отношения между драконом и ведьмой. Я имею в виду…

– Да, – покраснела я. – Я прекрасно поняла, что ты имел в виду. Ну, хоть любовные чувства ни ведьмам, ни драконам не чужды.

Мы молчали, пока Мааррх разделывал рыбу, нанизывал ее на прутики и подвешивал над костром, чтобы та как следует прожарилась. Потом я немного поспала, и дракон осыпался золотой пыльцой, принимая свой постоянный, как он утверждал, крылатый вид. Я забралась в седло: ноги и ляжки заныли, стоило мне сесть обратно в выемку между шеей и спиной Мааррха. Дракон слегка разровнял землю хвостом, чтобы наши перемещения было труднее отследить, а затем резким толчком взвился в небо.

Два дня мы летели над равниной. Она бежала под нами и никак не заканчивалась. Мааррх показал, как он охотится, и поймал жирного зайца, заметив того с высоты в полторы тысячи метров над землей. Вместе с ним мы исполнили изящный пируэт, раскрыв крылья, затем камнем упали вниз, схватили сопротивляющуюся добычу и с аппетитом пообедали. Хотя правильней было бы сказать, что пообедал Мааррх, а я лишь ощутила слабое тепло в области желудка и отдаленный привкус крови. Я летала с Мааррхом, следуя за его инстинктами, порой на несколько часов становясь единым целым с драконом, словно становилась крылатой сама. Иногда золотой позволял мне самой направлять его, и тогда мы летели над деревьями, задевая верхушки, или спускались к воде, и я видела свое отражение в глянцевой поверхности озера. Я научилась ровнять наш полет, Мааррх позволял мне управлять хвостом и наблюдать, как меняется наша траектория, скорость полета и сила, с которой мы взмахивали тяжелыми крыльями с медово-белыми перепонками.

«Мне нравится, – сообщил он не без гордости. – Нравится, что ты хочешь учиться искусству полета. Немногие ведьмы летают со своими драконами так, как это делаем мы. Я бы сказал – редкие».

«Это восхитительно, – поделилась я. – Ты просто потрясающий».

Я с запозданием поняла, что сказала что-то не то, поскольку Мааррх сбился с мысли, которой хотел поделиться со мной, и замолчал. Ветер бил по перепонкам, и я взмахивала крыльями лениво и осторожно, будто боялась что-то напортить в этой сложной физиологии моего дракона. Мы скользили над землей, страх упасть и разбиться отошел на задний план, если не исчез вовсе. Я чувствовала себя уверенно, мне не хотелось спускаться на землю, только лететь, лететь и лететь. И как Мааррх заставляет себя приземляться?

«Мне надо есть, – хмыкнул дракон. – И спать тоже. В воздухе не поспишь».

На четвертую ночь мы снизились. Дракон тяжело соприкоснулся с землей, пробежал метров двести и остановился, позволив мне управлять хвостом и сложить могучие крылья. Разъединять сознание оказалось сложно, и Мааррх буквально вытолкнул меня из своей головы. Я не сразу начала ощущать руки, ноги и свое тело в целом. Запуталась в плаще и едва не упала, дракон поддержал меня лапой и поставил на землю.

– Ты не можешь быть мной постоянно, – сказал он, принимая свою двуногую не то форму, не то очень-сложную-иллюзию. – Ты можешь забыть, каково это – быть ведьмой. И я не шучу. Завтра я полечу сам.

Я обиженно поджала губы и подсела поближе к костру, когда тот разгорелся, весело затрещав на поленьях, которые Мааррх добыл, срубив хвостом несколько маленьких деревьев. Он подсел ко мне поближе, и я постаралась не задумываться о том, что рядом со мной сейчас сидит дракон, а не человеческое обличье Мааррха. Он слегка дотронулся до моего плеча.

– Мои слова прозвучат странно и, возможно, неприемлемо для тебя. Но мне нравится, что ты разделяешь со мной полет. Что ты принимаешь мою сущность не потому, что я дракон, а ты ведьма, потому что тебе интересно и ты хочешь узнать обо мне больше с точки зрения физиологии. Нет, я говорю какую-то чушь.

Я со смешком хмыкнула.

– Я просто хочу донести, что для тебя опасно проводить столько времени… Великая Ассармиэль, я не знаю, как это сказать! Ведьма и дракон издревле становились единым целым во время боя или схватки, но никогда – в повседневной жизни. И уж точно ведьма не стремилась управлять драконом так, как я позволяю тебе это делать. Но так… Так я узнаю тебя, а ты – меня.

– Это редкость, значит? – спросила я.

– Да, – выдохнул Мааррх. – То, что мы делаем… Другие ведьмы и драконы этого бы не одобрили.

– Как хорошо, что их нет рядом, чтобы прочитать нам нотацию, – улыбнулась я и посмотрела на Мааррха. – Спасибо.

Дракон посмотрел на меня с удивлением.

– Спасибо, – пояснила я, – за то, что дал мне возможность почувствовать себя драконом. Знаешь, я всегда мечтала о полетах. Это так банально.

– Вовсе нет, – качнул головой Мааррх. – Я не представлял, что связь между ведьмой и драконом может быть настолько сильной. Настолько близкой.

Он улыбнулся мне. В его глазах заплясали маленькие искорки. Его рука скользнула вниз, он взял мою руку в свою и обвил ее пальцами. Я вздрогнула, ощущая, как из души моего дракона исчезает страх, неуверенность и гнев, который он не имел возможности выразить. Я смотрела на себя его глазами и находила себя привлекательной, но не внешне, а словно внутри меня разгоралось самое настоящее драконье пламя. Мысли наши начали хаотично сближаться, но я разорвала связь с Мааррхом. Дракон ошалело потряс головой, отвел взгляд и больше на меня не смотрел.

– То, что мы делаем – запрещено, – произнес он наконец, когда мы укладывались спать. – Драконы не имеют права быть с ведьмой единым целым.

– Ты говорил, что в бою…

– Это другое, – отрезал Мааррх. – Мы объединяем не только наши мысли, но наши тела, наши эмоции, наши чувства, наши… Мы становимся и ведьмой, и драконом. Это запрещено. Мы можем потерять себя друг в друге и перестать быть драконом, перестать быть ведьмой. Ты слышишь, что я говорю? Я говорю о нас двоих, но так, будто мы уже ведьма и дракон в одном.

Он помолчал, созерцая луну.

– Больше этого не должно повториться. Никогда.

Мааррх повернулся ко мне.

– Ты слышишь меня, Ева? Никогда.

Комментарий к Глава 35. Полет

Еще три главы, и первая часть закончена ;)

========== Глава 36. Мертвый город ==========

Город, в котором родилась и выросла Сария, был окружен горами. Со спины дракона казалось, что черные скалы похожи на скелет древнего чудовища. Острые пики вздымались в небо, приподнимая собой облачный покров. Мааррх снижался медленно, неторопливо взмахивая крыльями. После того разговора он избегал объединять сознание с моим, как избегал и мысленного общения. Так странно и непривычно было видеть, как горная цепь разделяет собой два климатических пояса. Да, зима отступила уже давно, воздух был теплым уже несколько дней и ночей подряд. Но по ту сторону, скрытую от внешнего мира кольцом базальтовых скал, царило буйство красок. Привычные ели, сосны и лиственные деревья уступили место разлапистым пальмам, ярким цветкам на тонких ножках, серебристой глади узкой речки, берущей начало из-под горы.

На фоне гор Мааррх смотрелся небольшой золотистой точкой. Река уводила нас дальше от гор, где в залитой солнцем долине распадалась на множество мелких речушек, а вместе они образовывали болота, о которых писал автор трактата, утверждавший, что где-то здесь и запрятан храм Раадхра. Мааррх коснулся земли сразу всеми лапами, взмахнул хвостом и еще подержал крылья раскрытыми мгновение, затем сложил их и обернулся ко мне. По спине поползли мурашки, когда дракон извернулся, чтобы посмотреть в мою сторону. Мне до сих пор казалось чересчур неестественным, непривычным то, как Мааррх это делал, с точки зрения физиологии.

Он помог спуститься вниз по его лапе, но золотой пыльцой не осыпался, а продолжал идти наравне со мной в драконьем обличье. У самого крупного рукава серебристой реки стоял город, сожженный несколько веков тому назад.

– Это Лиррес’к? – прошептала я.

– Мертвый город, Ева, – ответил мне Мааррх. – Я не могу войти. Можешь лишь ты. Я не сказал тебе этого раньше, но именно здесь начнется испытание для Рубина.

Ворота были открыты настежь. На дороге валялся одинокий, выбеленный ветром и временем скелет погибшего. Костлявая рука все еще сжимала проржавевшую цепочку с медальоном. Часть домов уцелела, часть – нет. Обвалившиеся стены плотно обвивал темно-синий плющ, сквозь камень, которым были вымощены улицы, пробивалась седая, как лунь, трава. В воздухе реяло обтрепавшееся знамя: на бледно-красном полотне силуэт трех волчьих голов, поднятых к серповидному облику луны. Улицы молчали, хранили страшные тайны, боль и страдания. Я подняла голову к небу, увидела, как Мааррх летит над городом, что-то высматривая сверху.

Я опускала голову, когда краем глаза заметила движение справа. Вздрогнув, я огляделась вокруг, но так никого и не увидела. Затем снова – еще одно движение. Слишком рваное, чтобы быть живым существом. Словно тень скользнула по обвалившейся стене и растаяла в воздухе так, будто была лишь плодом моего воображения. Я поежилась, обхватила себя руками. Призрак? Или мне просто показалось? Ветер всколыхнул знамя, пепел и прах закружились в воздухе столбом. У меня возникло чувство, что на меня смотрят и сейчас, прямо сейчас что-то произойдет. Земля ощутимо дрогнула, я удержалась на ногах, всплеснув руками. Тень слегка задержалась в поле моего зрения: фигура девушки, лицо смазано.

Она метнулась в сторону и исчезла из виду, как и прежде. Оглушительно хлопнула ставня, я вскрикнула, подскочила на месте. В такой момент я бы не отказалась, чтобы рядом со мной стоял Мааррх в его нечеловеческом обличье. Ставня все еще покачивалась на петле, жутко поскрипывая. Уцелевшая дверь медленно приоткрывалась, за ней росла черная дыра, провал в никуда. Я оглянулась назад, сердце дало тревожный перебой, поднявшись к горлу. Скелет, лежавший на дороге, исчез. Ворота Лиррес’к были наглухо закрыты. С трудом сглотнув, я нерешительно сдвинулась с места. Стоять неподвижно мне казалось глупой идеей. Вокруг меня явно что-то происходило. И это «что-то» хотело, чтобы я поучаствовала в этой напряженно-пугающей игре.

Я прошла по главной улице. Дома косились на меня черными обгорелыми остовами, скалились острыми зубьями выбитых окон. Двери надрывно скрипели, ставни легко покачивались на ветру, стуча по уцелевшим стенам. Впереди мелькнула тень. Легкая как перышко, она бежала по улице вниз. Ее жутковатое неразличимое лицо смотрело на меня восторженно и пугливо одновременно. Она развела руки в стороны и летела, оставляя за собой запах гари и следы из сажи. Я двинулась за ней. Наверняка призрак хотела этого.

На главной площади стояли четыре силуэта. Не тени, не призраки. Оборотни в сверкающих доспехах. Каждый с копьем в одной руке, щитом – в другой. Впереди от них была сложена конструкция, отдаленно похожая на большой и широкий помост. На помосте сидела женщина. Русые волосы коротко подстрижены, в правой руке жезл, на голове – изящная медная диадема, инкрустированная жемчугом. Затаив дыхание, я подошла поближе.

– Привет? – окликнула я фигуры.

Они не двинулись с места, даже не посмотрели на меня. Вокруг них воздух рябился, словно они не были настоящими. Стоило подойти мне ближе, фигуры задвигались. Их рты раскрывались так, будто бы они что-то рассказывали, но слов я не услышала. Женщина на троне улыбнулась презрительно и холодно, дала отмашку рукой, пространство зарябило от языков пламени, расходящихся веером. Оборотни в сверкающих доспехах бросились бежать. Замелькали сотни беснующихся теней, а среди них – девушка, лишенная лица.

Заметив, что я смотрю на нее, тень кивнула и улыбнулась. Взмахнув рукой, она побежала прочь. Я припустила за ней, боясь потерять из виду.

Далеко она не убежала. Я свернула за угол и заметила ее, стоящую возле длинного дома. Как и merhalyn dea jirzah, этот дом был украшен великолепной, не сгори она, фигурой Тирии Холодной Души вместе с Аркааром и Ку’джааном. У ворона отвалилось крыло, от сажи он выглядел еще чернее, чем взаправду. Желтые глаза леопарда светились на фоне подернутого серой дымкой города.

– Ta mi radhr sua mah, – произнесла тень, едва я приблизилась.

– Я не понимаю, – прошептала я. – Что ты говоришь?

– Ta mi radhr sua mah.

Она взбежала по лестнице и исчезла в недрах дома. Я остановилась перед темным зевом сгоревшего здания, ощутив, как явственно во мне проступают все былые сомнения. По ту сторону свет истончался, поглощаемый мглой. Невидимая рука сжимала сердце, заставляя его гулко биться в моей груди. Во рту пересохло, легкой болью отозвались виски и затылок. Я услышала негромкое фырканье и обернулась. Позади стояла наполовину изглоданная лошадь в сбруе и под седлом. Горящие желтые глаза смотрели безразлично.

Порыв ветра донес до меня запах разложения и смерти. Мгновение, и позади меня стояла не лошадь. Огромный черный медведь, оранжевые глаза тускло блестели в наползающем тумане. Хищник взревел и бросился на меня.

Опрометью кинулась я в дом. Тьма окутала меня, соткала вокруг непроницаемый кокон. В следующее мгновение я обнаружила себя стоящей посреди пещеры. Откуда-то сверху падал рассеянный свет. В нем кружились голубые, желтые, зеленые, красные огоньки или, может, пыльца. На полу валялись выбеленные скелеты: ребра, позвоночники, фаланги чьих-то пальцев. Я оступилась, и кости захрустели у меня под ногами. Проворно отпрыгнув в сторону, я прислонилась к стене и попыталась отдышаться. Тщетно. Что же это за место такое? Вряд ли это было где-нибудь в Лиррес’к.

«Мааррх?»

Дракон если и слышал меня, то не ответил. Наверх мне было не выбраться, лазать по скалам мне еще не доводилось. Оставалось идти куда глаза глядят. Из пещеры выходили два тоннеля, и я решила пойти по правому. Сверху свисали старые корни и синий плющ, что заполонил город на поверхности. По гладким стенам вились причудливые буквы и цифры, но их смысл оставался мне неясен. Кое-где стена вдруг расширялась, уходила вверх, и тогда на поверхности ее тьма ткала самобытный рисунок. То это был дракон, ныряющий в озеро, то какой-нибудь экзотичный зверь с двумя головами или шипастым хвостом. И звери, и драконы взаимодействовали друг с другом. Можно было представить, что они обмениваются новостями или готовятся сражаться. Их жесты и намерения интуитивно представлялись мне мирными.

Тоннель сужался и расширялся неравномерно. Мне вскоре начало казаться, что я провела в его переходах несколько даже не часов, дней. Впереди меня рубиновые светлячки освещали мне путь. Их свечение становилось более тусклым, и вскоре я поняла почему. Впереди показался внешний свет, яркий и холодный. Я прошла под аркой, вырезанной прямо в камне, и очутилась возле большого подземного озера. По берегам его росли светящиеся грибы, странные изогнутые деревья, чьи корни утопали в воде. По самой каемке озерной глади бежал ряд круглых белых камней. Все озеро представляло собой не то священное место, не то место для отдыха и размышлений. Я обошла его кругом. Пещера была последней комнатой, единственный тоннель уводил лишь обратно. В центре озера мелькнул какой-то огонек. Я вытянула голову, пытаясь разглядеть, что это было. Я оступилась и упала в воду.

В следующий момент я очутилась в пещере с костями.

Странно. Что это было? Как такое возможно?

Мне пора было бы уже и перестать сомневаться в возможности тех или иных явлений, ведь дело я имела с магией. Одежда на мне осталась сухой, в ногах ощущалась легкость, как будто я и не тратила силы вовсе. Посомневавшись, я выбрала левый тоннель и углубилась в него. Пол был влажным и скользким. Придерживаясь рукой за стену, я медленно спускалась вниз. Со стен на меня смотрели хищные головы полулюдей, полузверей. В отличие от рисунков с драконами и зверьми, здешние обитатели воспринимали меня как угрозу. Их окружали символы, загадочные иероглифы, формулы и математические расчеты, не имеющие ничего с расчетами мира, из которого я пришла.

Тоннель расширился в самом конце. Под точно такой же аркой, вырезанной в цельном камне, располагалась каменная плита. Под ней – пустота. Свет падал сверху, как и прежде. Ровные, отполированные стены из белого и черного камня уходили резко вниз. Внизу темно-синей гладью раскинулось озеро. И я была уверена совершенно точно: это то самое озеро, я только что видела его в последней комнате правого тоннеля! Но как? Как это могло быть?

Я стояла на краю каменной плиты и опасливо глядела вниз. Если мне надо прыгнуть, то я разобьюсь о поверхность воды. Я не выживу. Слишком высоко.

Отсюда надо было выбираться. Я не смогу залезть по отвесной стене, я не смогу прыгнуть. Неужели я попала в ловушку, из которой мне никогда не выбраться? Я ощутила бессмысленность происходящего наравне с бессилием и легким негодованием, стремительно превращающимся в злость. Почему Мааррх оставил меня тогда, когда я больше всего в нем нуждалась?! Почему я не согласилась, чтобы Йитирн полетел вместе со мной? Он был точно придумал, как выбраться из этого заколдованного, проклятого места! Даже Габриэль представлялся мне прекрасной компанией. Одиночество буквально жаждало моей слабости, чтобы подчинить себе мой рассудок. Я плакала, я проклинала свою судьбу, я отрицала желание быть ведьмой.

Все закончилось, и я больше не могла выдавить из себя и слезинки. У меня не оставалось выбора. Только прыгать. Может, магия спасет меня? Слабая надежда. Слабая девчонка. Слабая и неспособная. Слишком слабая. Ошибка.

Я соскользнула с камня и полетела вниз. Ветер бил мне в лицо. Волосы огненным веером взметнулись вверх. Удар о водную гладь был страшной силы. Грудь сдавило, ледяные когти вспарывали кожу, забирались под кости и ломали их несоизмеримой мощью. Я оказалась под водой. И жидкость заливалась в нос и горло, уши и глаза. Руки не слушались меня, тело не повиновалось. Я тонула, не имея возможности сопротивляться.

Магия вышвырнула меня на каменный пол. Упершись руками, стоя на четвереньках, я закашлялась. Одежда мертвым грузом пригвождала к месту. Я сняла сапоги, кожаные штаны и кирасу. Обнаженная, дрожащая, я жадно вдыхала воздух. Обессиленная, упала на пол, перевернулась на спину и вздрогнула: на потолке немой сапфировой гладью на меня смотрело озеро.

Я отдышалась, поднялась. Мое удивление было велико, когда я заметила, что моя одежда исчезла, а на ее месте появилось сложенное вчетверо роскошное платье. Я встряхнула его и осмотрела. Тяжелое, с длинной юбкой и длинными рукавами, оно село идеально. Разрез на груди трудно было назвать скромным, он буквально доходил до солнечного сплетения. Цвет платья был насыщенно-алый, ткань легкая, шелковистая. По ткани шла черная с золотым вышивка: витиеватый искусный узор. Рукава к запястьям расширялись, подобно лодочке. Юбка тяжело опадала на пол, но не касалась его. Никакой обуви тот, кто бы не выдал мне платье, не подарил.

Босыми ногами я прошла вперед. Новое одеяние приносило эстетическое удовольствие, было комфортным. Каменные плиты были теплыми, будто вода нагревала их изнутри; пол украшали однотипные рисунки: узорчатый квадрат, а в нем – страшная медвежья голова. Коридор тянулся вдаль, создавалось впечатление, что магия намеренно удлинила его, сделала бесконечным. Я шла долго, прежде чем коридор превратился в квадратную комнату с одной-единственной дверью на другом конце ее. В комнате стояли самые загадочные существа, которых я когда-либо видела за всю свою жизнь в Атарии.

Самое ужасное – они были живыми. Женщина с головой волка и телом человека подошла ко мне и тронула когтистой рукой. Мужчина с торсом и головой орла пытливо и настойчиво заглядывал мне в глаза. Женщина с головой ворона, осторожно переставляя излишне худые ноги, кружила вокруг меня, как бы примериваясь перед решительным действием. Четвертая фигура несла в руке тяжелое копье с белоснежным наконечником и расписной диск, круглый щит, на котором черный дракон противопоставлялся белому. Фигура выглядела как человек, но в ней угадывались хищные повадки леопарда.