Текст книги "Рубиновые цепи (СИ)"

Автор книги: Sanathos

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 26 страниц)

– Ну уж нет, – Мааррх подошел ко мне. – Ты будешь спать. Отдыхать.

Он сверкнул янтарно-зелеными глазами.

– Ложись. Тебе это нужно. Не надо ничего говорить.

Я попробовала сопротивляться, но поняла, что Мааррх прав. Мне ужасно хотелось спать. И я погрузилась в спасительную темноту.

Пустота рябилась тысячами воспоминаний. Я шла во тьме, ориентируясь на звук голоса. Не оглядываясь назад, я знала, что за мной идет крылатая тень.

Мэйв вынырнула из полутьмы. Золотой дымкой обозначил себя силуэт Аксоота. Мэйв была встревожена.

– Я не могу позволить тебе, – сказала она, обращаясь к дракону. – Вирсед знает, что ты – мой дракон. Я должна стереть из твоей памяти, где находится Рубин, если мы хотим пережить бой и все, что грядет после.

«Это твое последнее рождение, Мэйв».

– Я – Хранительница Камня. Такова моя судьба. Лаэрт не сможет… Лаэрт всегда будет нуждаться в Мрачном Пламени. Этот цикл никогда не прервется. Было глупым думать, что я смогу отказаться от своих сил.

«Я люблю тебя, Мэйв. Я приму любое твое решение. Но не это».

Она вздохнула с сожалением. Ее рука коснулась носа дракона. Аксоот прижался к ее ладони, из ноздрей повалил серый дым. В его любви чувствовалась многовековая боль, предстоящая схватка рождала ужас в его душе. Но он знал, что пойдет за своей ведьмой до самого конца.

– Я люблю тебя, Аксоот. Прости.

И Мэйв взмахнула рукой.

Я охнула, машинально села. В груди билась свирепая боль. Боль утраты, боль душевной раны. В висках стучало.

С трудом выбралась из шалаша. Мааррх поднял на меня встревоженный взгляд, толкнул в бок спящего Йитирна.

– Я… Мы не сможем. – Пробормотала я. – Мэйв стерла…

Мааррх приподнялся.

– Стерла что? – потребовал он. – Говори, Ева.

В наступившей тишине я сказала:

– Мэйв стерла из памяти Аксоота знание о местонахождении Камня.

========== Глава 27. Тревожный сон ==========

Я очнулась с болью в душе. Приподнялась на локте, чтобы вглядеться в чернильную пустоту за пределами шалаша. Пирру показался мне нереальным, до того странно выглядела эта черная шерсть, словно искаженная, размытая. Он дремал, положив продолговатую голову на лапы. Снаружи не доносилось и звука, и я, подтянув к себе плащ, поднялась. Зверь никак не отреагировал на происходящее: на него это точно не похоже. Пирру вставал одновременно со мной, стоило мне открыть глаза, и уж точно никогда не засыпал прежде, чем засну я. Теперь же он и не пошевелился. Пространство вокруг меня казалось мне пугающе незнакомым. От него тянуло неестественными холодом и тьмой.

Снаружи неподвижные фигуры дракона и Йитирна замерли перед костром, чье пламя взметнулось резко вверх да так и не осело обратно. Их лица выражали озабоченность и грусть, в глазах отражался огонь, но сами они были пусты и молчаливы. Я окликнула их сначала издалека, затем подобралась поближе. Они все также смотрели в костер и не замечали меня. В руках у Йитирна был фолиант, раскрытый на странице «Поиск души»; Мааррх, судя по застывшему движению руки, собирался резко вставать, но не поднялся. Все его тело, даже подчиненное эффекту неподвижности, выражало энергию, что бурлила в нем больше, чем в нас с Йитирном. Эльф смотрел куда-то вбок, скорее всего, на шалаш. Его губы застыли, пока он говорил, превратив его лицо в гримасу. Природа вокруг оказалась такой же неподвижной.

Мне не надо было махать рукой возле глаз моих спутников, чтобы понимать, что они меня и при всем желании не увидят. Вокруг на меня наползала тьма.

Острая боль кольнула в висок. Прямо передо мной вихрь черного тумана, видимый в отсвете костра, заклубился и тут же рассеялся. Передо мной сидел Аркаар в облике птицы с рубиновыми глазами. Он поднял широкие крылья, свойственные скорее орлу, чем ворону, и оглушительно каркнул. Звук стал оглушительным, множась и преломляясь. Я слегка присела, закрывая руками уши. Ворон склонил на бок голову и щелкнул клювом.

– Следуй! Следуй за мной, Вестница! – противным голосом произнес он.

И тут же снялся с ветки. Мелькнул в темноте и превратился в крохотный путеводный огонек, подобно которому мы колдовали с Йитирном. Разве что свет, исходивший от птицы, был то синим, то красным, то желтым. Недолго думая, я побежала вслед за Аркааром, опасаясь потерять его из виду.

Громадные черные деревья смотрели на меня с осуждением и болью. Небо терялось где-то вверху, когтистые лапы, казалось, хотели схватить меня за волосы, поймать, не пустить, удержать. Но лес остался позади, я вновь очутилась на поле, где мы призывали Мааррха. Семиконечная звезда ярко светилась во тьме, словно причудливый магический маяк. Но Аркаар пролетел мимо, сделал небольшой крюк, чтобы убедиться, что я не отстала. И вновь заскользил в пустоте через поле. Сначала я бежала за ним, но вскоре выбилась из сил и могла только быстро идти, затем и вовсе снизила темп.

Зловещая тишина и холод, подступавший ко мне, заставили меня поднять руку. Рубиновая энергия казалась мне тусклой, словно мертвой. Ворон тут же очутился возле меня и громко закаркал:

– Нет магии! Нет магии! Пустота не терпит вмешательства! Терпи!

Я опустила руку, затем натянула капюшон. Ворон шумно взмахивал крыльями, но этот звук почему-то сразу же угасал. Мы пересекли поле, и яркая звезда-путеводитель осталась далеко позади. Я не решалась обернуться, а когда обернулась, то вдруг обнаружила, что позади меня все поглотила тьма. Поежившись от дурного предчувствия, охватившего душу, я ускорилась и попыталась догнать Аркаара. Оказалось, что ворон и не улетал от меня, находясь все это время рядом со мной. Он сидел на моем плече, отчего я чувствовала груз многих тысячелетий страданий, боли, неопределенности и смерти. Аркаар то летел впереди, то оказывался на плече. Я запуталась и просто приняла его двойственность, его многообразие, его присутствие.

Мы сошли вниз по дороге. По ней шли застывшие фигуры крестьян и беженцев: наспех собранный на телегах скарб, полуголые детишки с палками, побитая собака с щенками, усталые быки и загнанные почти до смерти лошади. Обозы тянулись вдоль дороги, а между ними рыскали солдаты в кожаных доспехах с эмблемой: рука держит призрачное пламя. К их рукам были привязаны призраки. Существа единственные из всех обратили ко мне взгляды светящихся в Пустоте глаз. Но вместо ненависти увидела я в них боль, мольбу.

– Убей нас, освободи нас… – шептали они.

Аркаар каркнул, и они замолкли, сраженные его Волей. Мы же пошли вперед, а тьма пожирала за нами прошлое. Я шла бесконечно долго, следуя за огоньком. Разворачивались картины с застывшими фигурами, а затем исчезали одна за другой. Вдали некая гряда резко выросла серой тенью. С каждым шагом по направлению к ней она становилась все более четкой. Я увидела крепостные стены, но не такие высокие, как в Верригане. На каждом углу ее были возведены башни, на вершинах которых помещались самые огромные арбалеты, какие я когда-либо видела в своей жизни. Замершие фигуры стражников, охраняющие покой города за крепостными стенами, выглядели мрачно и устало. Главные ворота были подняты не до конца, и мне пришлось наклониться, чтобы пролезть в щель между деревянным настилом и кованной чугунной решеткой. Аркаар пролетел следом.

Мы очутились в небольшом, но очень шумном городе. Люди сновали туда-сюда с корзинами, наполненными яблоками, виноградом и персиками; с продолговатыми глиняными сосудами на плечах. Повозки, лошади, быки – все толклись на скромной, узкой улочке. Меж ними скользили дамы в богатых одеждах вместо со своими слугами; крупный мужчина пил пиво на пороге старой, но популярной таверны у самых ворот. Блестящие струи напитка застыли в причудливом виде, стекая с бороды выпивохи. Главная улица делилась на два рукава: узкий и широкий. Узкая улица вела налево и вниз, широкая же поднималась на холм, туда, где стояла крепость.

Словно коршун, крепость нависала над остальным городом. И если Хесстигроу помещался внутри Верригана и ничем не был от него отделен, то эта крепость буквально подавляла своей волей обитателей города. Она стояла на выгодном возвышении, со всех сторон была охвачена стенами. Через глубокий ров, в котором застыли причудливые хищные рыбы, вел мост. Аркаар указал мне на него крылом. Я ступила на дощатый пол и медленно вошла внутрь крепости. Стражники здесь выглядели иначе уже потому, что каждый из них был облачен в серые доспехи, на груди у каждого горели руны: наполненные энергией до самых краев, знаки, которые не относились к тирийскому языку, но вмещали едва ли меньше магии.

Дорога была устлана галькой. Главный двор оказался совсем небольшим. Черные мраморные лестницы перевернутой буквой «т» вели наверх. Я поднялась, дрожа от холода и стуча зубами. Кованые двери, ведущие внутрь замка, были изукрашены причудливой резьбой. Она казалась мне странно знакомой, словно это было воспоминание детства. Аркаар негромко каркнул, и дверь, лязгнув десятком задвижек, начала открываться.

Я проскользнула между створками и очутилась в просторном коридоре. На полу лежал мягкий ковер, на потолке тускло светилась хрустальная люстра. Впереди оказалась лестница, а по обе стороны от меня – двери. Множество дверей, инкрустированных драгоценными камнями. Тут были и жемчуг, и изумруды, и рубины, и сапфиры, и ониксы всяких расцветок. Возле каждой двери стояло по стражнику, молчаливому и не выражающему никаких эмоций.

Аркаар повел меня не наверх, а вниз. Под основной лестницей обнаружилась маленькая дверь, а за ней – еще один лестничный пролёт, только совсем узкий и, похоже, скользкий. Я пошатнулась, удерживая равновесие, и полезла вниз. Катакомбы совсем не были похожи на те, что существовали под Верриганом. Здесь было свежо и прохладно. Может, то было вездесущее проявление Пустоты, а может – и самих подземелий. Аркаар отпер дверь звуком своего голоса, и мы оказались внутри длинного коридора, щедро освещенного магическими камнями, излучавшими невыносимо яркий (даже для Пустоты) свет. Мне пришлось прикрыть глаза рукой, как вдруг ворон каркнул что было мочи:

– Запоминай! Запоминай!

Мы дважды свернули налево, прошли четыре поворота строго прямо и в конце завернули за правый угол. Дверь, за которым таилось то, ради чего меня и привел сюда Аркаар, была магически зачарована. Мне хватило одного взгляда на нее, чтобы понять это. Еще несколько месяцев тому назад я ни за что на свете не смогла бы отличить эту дверь от обычной. Но теперь по ней струились токи разноцветной энергии: изумрудные змеи переплетались в витиеватом танце с сапфировыми птицами, аметистовые волки пожирали янтарных драконов, а жемчужные акулы гонялись за ониксовыми рыбами. Над ними сияла огромная алмазная луна. Единственным цветом, которого не было на этой двери, оставался рубин. Я потянулась к изображению.

И тут же Аркаар злобно клюнул мою руку. Я зашипела от боли, и на глазах выступили непрошеные слезы. Смахнув их движением здоровой ладони, я с ненавистью посмотрела на птицу. За что?

– Не трогать! Не трогать! Последствия! – предупредила птица. – Запоминай, запоминай! Только так! Р-рубин!

Аркаар взлетел с моего плеча, вихрь завертелся передо мной, принимая мой облик. Странно было видеть себя со стороны: те же медно-рыжие волосы, те же изумрудные глаза, аккуратное, но исхудавшее лицо; подтянутое тело, одетое в кожаные дублет и штаны, в мягких сапогах и в плаще. Я так выгляжу со стороны? От девушки исходила сила и уверенность, а через мгновение я ощутила эту силу внутри, она заполняла меня теплом, отчего холод Пустоты отступил, обнажая все мои чувства до предела.

В то же время фигура меня-двойника взмахнула руками, и я услышала отголосок заклинания. Разобрать слова оказалось непросто. Ворон в моем обличье пел что-то о «соединении душ», о «тайном умысле» и о «судьбоносном знании», которым я еще не обладала.

Заклинание повисло призрачной дымкой. Изумрудные змеи пугливо втянули головы, отпустив сапфировых птиц (те сложили крылья и сели на ветки), аметистовые волки заскулили и легли на землю, янтарные драконы воспарили ввысь, жемчужные акулы превратились в китов, а ониксовые рыбы залегли на дно. В довершение всего алмазная луна сменила свой цвет с белого на ярко-красный. Замок щелкнул, и дверь мягко отворилась.

Внутри не было ничего. Ничего, кроме женщины, подвешенной на цепях. Лунный свет лился через пролом в стене и освещал ее изнеможенное лицо. Я ступила в круг света и узнала в женщине изумрудную ведьму Кассирил. Она раскачивалась на цепях, ее обнаженное тело было покрыто коркой проказы, свежими струпьями и загнивающими ранами от клинка. В глазах ведьмы не отражалось ничего, кроме гнева. Я отступила в ужасе на два шага назад.

Эти цепи вовсе не были простыми. Рубиновые, они высасывали из нее жизнь, энергию, воспоминания. Рубиновая энергия, мне не подчиненная, забирала у изумрудной ведьмы все, что делало ее ведьмой. Силы утекали, капля за каплей, на моих глазах. Я ощутила, как меня пригвождает к месту нечто потустороннее и властное. Обернулась. Позади меня горели голубые глаза, огромные настолько, что могли принадлежать лишь дракону. Он слегка подался вперед из Пустоты, и Аркаар, испуганно каркнув, исчез. Проступила морда, черные как ночь чешуи плотно прилегали друг к другу. Я казалась малюткой на фоне этого дракона.

Кассирил замычала, забилась на своих цепях. Но дракона интересовала лишь я. Он клацнул зубами возле моего носа и резко вдохнул.

– Беги, беги! – закричала Кассирил.

В следующий момент Пустота исчезла в ледяном пламени.

Я забилась, закричала в агонии. Не сразу ощутила сильные руки Мааррха на своих плечах. Медленно открыв глаза, я увидела обеспокоенного Йитирна, страдание в глазах золотого дракона.

Лучше бы я, – пронеслось у меня в голове.

Мир вновь наполнился звуком.

Комментарий к Глава 27. Тревожный сон

Глава была переписана всего 6 раз, затем автор изменил сюжетный ход. И вот она перед вами. В последнее время совершенно не было вдохновения, ваш автор пережил очень болезненные семейные события, которые сказались, прежде всего, на творчестве. Однако, я планирую закончить первую часть заявки – т.е “Рубиновые цепи” до 13 августа. Затем сразу начнется повествование второй части, которая уже точно будет носить название “Рубиновое пламя”. А пока хочу от всей души поблагодарить тех, кто добавляется в читатели, ждет продолжения, пишет мне отзывы и просто нажимает на кнопочку “Нравится”.

========== Глава 28. Таргиу ==========

Комментарий к Глава 28. Таргиу

Тем, кто уже читал главу: она полностью переработана и дополнена, прочтите ее еще раз, дабы ничего не упустить из виду.

Мне дали выпить холодной воды и усадили спиной к дереву. Мааррх убедился, что жар от костра дает мне согреться, и обернулся к Йитирну. В его глазах явственно читались раздражение и едва сдерживаемая ярость. Под натиском взгляда темный эльф отступил на полшага назад и слегка приподнял руки, словно защищался от возможного нападения со стороны дракона. Пирру, скаля зубы, обошел их и сел возле меня. Его голубые глаза таинственно поблескивали в свете пламени.

– Ты же сказал, что заклинание ты наложишь на меня! Она и без того слаба, чтобы выдержать еще и твою магию. О чем ты думал?

– Я сказал, я читал это заклинание впервые, – огрызнулся Йитирн. – Я не мог предугадать, что из вас двоих магическая энергия выберет Еву. Посмотри, с ней все в порядке. Она рубиновая ведьма, и ей под силу то, что не под силу кому-то еще. В ней заложена великая сила. Сила Мэйв.

– Она не Мэйв, – твердо произнес Мааррх. – И это колдовство с легкостью могло ее убить. Она даже не привязана к своему Камню, а это уже значит, что она больше подвержена смерти, чем дракон, эльф и даже простой человек. Она ничем не защищена, неужели твои амбиции не позволяют тебе увидеть этого, эльф?

– Йитирн хотел помочь, – подала я голос.

– Чушь, – отрезал Мааррх. – Этот прохвост здесь только затем, что ему нужно от тебя что-то очень важное, магическое. Уровня Хранительницы Камня. Ну же, скажи, Йитирн, что это не так и ты следуешь за ней исключительно ради всеобщей благой цели! Никто в здравом уме не будет помогать Рубину обрести власть, если только от Рубина ему не нужна помощь. Давай же, Йитирн, поделись с Евой своими истинными намерениями.

Я заметила, что Йитирн слегка нахмурился и закусил губу. Я перевела на него взгляд и увидела в его глазах сомнение. Сария предупреждала меня, что темный эльф сопровождает меня не просто так, а я отказалась поверить в это.

– У всех есть секреты, – вопреки собственной воле произнесла я. – Даже если он хочет от меня чего-то, то это даже вполне разумно. Он ведь обучает меня, передает мне свои знания, заботится…

Мааррх посмотрел на меня с недоверием.

– Ты серьезно так думаешь? – переспросил он почти с отчаянием. – Заботится? Почему же ты тогда очутилась в Хесстигроу? Или едва не умерла от истощения, исполняя призыв? Он так «удачно» забыл, что ты непосвященная и не черпаешь силу из Камня, не находишь? По мне, так он хочет поскорее вооружить тебя всем, что есть, и отправить на смерть во имя цели, о которой он молчит!

– Если ты не заметил, то идет война! – выкрикнула я. – Призыв требовалось осуществить. И если бы Йитирн считал, что я не готова – он бы возражал.

– Ты могла превратиться в порождение кошмара, звериный инстинкт взял бы вверх над тобой. Назад пути нет, пойми. Пока что Йитирн только всячески подвергал тебя опасности. Разве он позволил бы, чтобы вас нашла Гарпия? Почему он не оградил ту пещеру защитными заклинаниями? Вы жили там пару недель, совсем открытые. А Верриган? Серьезно? Он повел тебя в крупнейший город в Западной Атарии ради чего, скажи? Навестить старого друга? Он пошел бы без тебя в первую очередь, чтобы защитить от риска быть узнанной.

– Мы пошли туда ради знания о Камне, – закричала я. – Где ты был все это время? Прятался в лесу? Да, ты просто мастер маскировки. Ты знаешь обо всем, что с нами случилось, но прилетел ты, влекомый зовом магии, а не самостоятельно. Ты боишься. Ты трусишь вылезать из своей пещеры, предпочитая, чтобы другие сражались за мир. А ты будешь спокойно спать в своем логове, прятать голову в песок, чуть что, и никогда не выступишь против Джахайна! Я не знаю твою историю и твои чувства, но знаю, что ты делаешь все, чтобы удержать меня подальше от моего предназначения!

Мааррх изменился в лице, словно мои слова превратились в физически ощутимую пощечину. Он отступил на шаг, в его глазах вспыхнула ярость, затем – сомнение, потом – гнев и наконец бессилие.

– Я хочу уцелеть, – прошипел он с ненавистью. – А ты, видимо, предпочитаешь смерть. Я не собираюсь опекать тебя, ведьма. Делай так, как сочтешь нужным. Свою задачу я, кажется, выполнил.

– Ты уже опекаешь, – с нажимом произнесла я. – Меня бы не выбросило через портал Аркаара к тебе, если бы ты не был моим драконом. Признай это!

– Не смей, – угрожающе надвинулся на меня Мааррх.

– Ты первый обратился ко мне мысленно за помощью! Ты сказал, что не-ведьма не услышала бы твой призыв. Значит, ты что-то ощутил, почувствовал.

Я перевела дух и добавила:

– Отношения между драконами и ведьмами зачастую не являются любовью. Я не прошу, я не хочу, чтобы меня любил ты. Но мы можем вместе сражаться, ты нужен мне на войне, а тебе нужна я. Аксоот бы тебе не простил, что ты отворачиваешься от прямой реинкарнации его ведьмы.

– Не вплетай сюда Аксоота! – зарычал Мааррх и бросился на меня.

Йитирн попытался его перехватить, но дракон сильным движением руки отбросил его назад. Темный эльф пролетел полтора метра, ударился спиной и плечом о дерево и упал на землю. Зверь подлетел, шерсть на загривке встала дыбом, зубы плотно стиснуты. В последний момент траектория удара, который Мааррх готовился нанести, изменилась. Рука отклонилась вправо и прошила воздух. Дракон едва успел переставить ноги и удержать равновесие. Я посмотрела на него с едва сдерживаемой яростью. Он хотел ударить меня.

– Древняя магия в действии, – сказала я, прищурившись. – Ты можешь ударить любую ведьму, но только не свою. Так было сказано первой из нас, Тирией Холодной Душой. Дракон не способен осознанно причинить вред той, с кем его объединила связь. Можешь отпираться, сколько хочешь. Можешь уходить и больше не возвращаться, но в конце концов ты поймешь, что мы связаны навсегда и что мы отправляемся на войну. Только Мэйв было под силу свергать узурпаторов и освобождать эти земли. И я ее инкарнация. Значит, я сделаю все, что от меня зависит, чтобы не дать Джахайну исказить магию и поработить этот мир. Да, я здесь новая. И еще недавно я бы рассмеялась в лицо тому, кто рассказал мне об уготованном. Но я изменилась, я приняла свое предназначение. Увы, но мой дракон еще не готов.

Я перевела взгляд на Йитирна, адресуя ему последние слова. Резко встала, скинула шерстяное одеяло и прошла к темному эльфу. Он уже поднялся на ноги и теперь смотрел на меня с каким-то затаенным удивлением.

– Заклинание или нет, но Аркаар дал мне знак. Я иду в крепость, что к югу отсюда. Я хочу найти изумрудную ведьму Кассирил. И Сарию.

– Нет! – на этот раз и дракон, и эльф сошлись во мнении. – Нет. В Таргиу опасно. Поверь мне, Ева.

Йитирн схватил меня за руку.

– Там действительно опасно. Таргиу – крепость-тюрьма для магов. Там проводят ужасные опыты, взращивают темную магию.

– И ты об этом знал, да? – спокойно спросила я. – Ты подозрительно много знаешь о том, как проложен наш маршрут.

– Я много путешествовал, – парировал Йитирн, но я чувствовала, как он занервничал под маской напускного равнодушия.

– Возможно, – откликнулась я. – Но это не меняет того, что я отправляюсь в это ваше Таргиу. Я знаю, как пройти туда, и знаю точно, куда мне нужно. Вы, – я оглядела хмурым взглядом дракона и затем дроу, – можете оставаться здесь, коли на то ваша воля. Практика показывает, что обаянием Мэйв я не блещу, а потому заставить вас не в моих силах да и не в правилах.

Я хотела показаться им сильной. Меня основательно потряхивало после перенесенного кошмара, столь отчетливо стоявшего перед глазами в мозгу, но я сделала над собой усилие и подхватила свою сумку. Йитирн стоял неподвижно, Мааррх слегка опустил голову, избегая смотреть на меня. Я жестом подозвала Зверя, и пирру подошел ко мне. В его глазах светилось понимание, понимание меня как личности. Он ткнулся сухим носом мне в руку и заскользил вдоль деревьев вперед. Я выдохнула и последовала за ним, оставляя своих спутников позади.

В душе мне было страшно. Впервые я оказалась в гордом одиночестве с тех самых пор, как Аркаар провел меня из Пустоты к свету нового мира. Пирру я в расчет не брала, поскольку он молчаливый зверь. С ним не поделишься.

В то же время в душе разгоралась бессмысленная злоба, какая-то особая разновидность мстительности. Перед внутренним взором проносились доблестные картины того, как я в одиночку совершу какой-нибудь подвиг. И без помощи вездесущего Йитирна и трусливого Мааррха. А они посмотрят на меня и скажут: «А ведь мы могли помочь ей вершить историю». Мэйв была сильна, и я чувствовала в себе ее силу, ее несгибаемый дух, ее желание справедливости было сильнее многих других ее желаний. Но вместе с этим ощущением родства приходило и нечто иное. Жажда власти, жажда обладания не вещами материальными, а магическими. Во мне что-то пело о магии, о древнем волшебстве, настолько могущественном, что я не могла представить его реальной власти в этом мире. Все, что могла и умела Мэйв, носило особый оттенок. Но был ли оттенок призмой моего видения, раз уж я являлась прямой реинкарнацией властной ведьмы, или же каким-то тайным смыслом – я не могла разобраться. В последний момент правда ускользала от меня, недостижимая и гордая, словно женщина с высоко поднятой головой.

В глазах защипало, и я поняла, что плачу. Мааррх не заслуживал столь прямых слов, но смог ли он признать нашу связь, не скажи я ему? Меня терзали сомнения и нерешительность. Может, стоило и извиниться прежде, чем уходить оттуда. Теперь он не захочет помогать. С другой стороны, так ли мне нужна его помощь? Он дракон, да. И у моего врага есть дракон. И ведьма единым целым становится, когда капнет кровь на Камень, а не объединится с крылатым ящером. Раз он не может видеть воспоминаний Аксоота о Мэйв, может он мне и не нужен. Мысли прокручивались в голове, я перескакивала с одного на другое, не способная прийти к общему знаменателю. Йитирн скрывал от меня что-то, я знала это и раньше. Даже Накирин Световласая, мудрая хранительница знаний Саардена, предсказала мне: «Эльфы не всегда известны наверняка, они искусно выражаются и никогда не поясняют конечной цели». С Йитирном было множество недомолвок, но я уважала его личную жизнь и не лезла в нее. Сария тоже предупреждала меня об этом.

Но что, если цена вопроса окажется мне непосильной? Что, если он хочет использовать меня на благо врагу или в чем-нибудь противоестественном? Смогу ли я отказать, когда придет время? И примет ли он мой отказ?

Пирру вывел меня из леса. Мы прошли тем же путем, что показывал мне Аркаар. Памятуя о том, что дорогу патрулируют воины с призрачными духами, я надвинула капюшон чуть ли не до самого подбородка, запахнулась в плащ и выбрала неприметную боковую тропинку. Зверь посмотрел на меня, как вдруг его тело пошло волнами, и вот он обычная собака. Слегка крупнее, чем все те шавки, что мы встречали по пути сюда, но вполне себе домашний питомец и верный защитник.

– Да ты полон тайн, дружок, – усмехнулась я.

Во сне Аркаара я не уставала, но теперь столкнулась с ожидаемой реальностью. Ноги ныли, ступни саднили. Я запыхалась и была вынуждена сменить бодрый темп на вялый. Пирру был рядом и поддерживал меня.

Затем тропинка пропала, и мне пришлось продираться сквозь сухую высокую траву. Под ногами хрустела зимняя изморозь, ломались тонкие корочки льда в лужицах. Холодный ветер, отступивший на время, вернулся. Я подумала, что ехать верхом было бы благоразумнее, но в порыве гнева даже не удосужилась забрать свою кобылу. В конце концов мне пришлось вернуться на дорогу. Сон Аркаара и действительно совпадали. Людей оказалось так много, что до самой крепости всю эту толпу можно было вполне справедливо назвать «очередью на вход». Я нашла для себя в этом плюс: легче затеряться среди оборвышей, крестьян, зажиточных торговцев, странников и беженцев.

Постепенно я присоединилась к гомонящей на всякий лад толпе, пристроилась к семье с четырьмя старшими и четырьмя младшими детьми. Ладная крепкая женщина заправляла повозкой, ее муж – высокий смуглый южанин с черной, как смоль, бородой – покрикивал на детей. В руках он сжимал хлыст, которым не стеснялся щелкать по воздуху и – частенько – по загребущим рукам попрошаек, что сидели возле дороги тут же и преследовали наиболее богатых путешественников. Вопли обиженных перемешивались с детским смехом, гоготом крестьян. Почти все были вооружены, а на шее одной из девочек я заметила хитросплетенное ожерелье из ниток и белых камушков.

– Эй ты, держись к нам ближе, затопчут! – весело крикнула мне женщина на козлах повозки, заметив меня. – Хочешь булку и вина? Налей ей, Тед.

Тед, ее муж, осмотрел меня приветливо и со смешком.

– Юная дева, одна да на самом оживленном тракте. Ты должно быть, смелая. Или безрассудно глупая. А может, и то и другое вместе.

Он потянулся за бурдюком и деревянным кубком. На ходу плеснул темно-красного напитка и протянул его мне.

– Пей, согреешься. Возьми пирог.

Пирог с нежным и ароматным мясом и зеленью показался мне самой вкусной едой, что я когда-либо пробовала за всю жизнь. Вино же было слегка горьковатым, с кислинкой. Я выпила всего глоток и отдала кубок обратно. Тед прикончил напиток двумя большими залпами и подмигнул мне.

– Зачем тебе в Таргиу, дева? – спросила женщина. – Туда без надобности не суются, а мы проездом, так что можешь идти вместе с нами.

– Меня зовут… Кэтрин, – сходу придумала я. – Мне пришло известие, что мать больна, я единственная ее дочь и…

– Понятно, – перебила меня погонщица. – Значит, тебя призвал долг. Что ж, я не завидую тебе. Слух ходит, что Таргиу – место опасное.

Я мысленно подсчитала: она третья, кто мне это говорит. Но если Мааррх боится, а Йитирн опасается, то раз об этом говорит женщина, далекая от магии в целом, значит оно так и есть. Я ощутила укол вины перед своими спутниками.

К вечеру я узнала о семействе Теддарика и Илоны все, что только можно было узнать. Они путешествовали на юг, в молодые поселения. Их родную деревню сожгли дотла. Отчего-то я чувствовала себя причастной к этому и не смогла отказать им в приглашении на стоянку и ужин. Поглощая суп с картофелем и свеклой, заедая его куском нежнейшего мяса кролика, я не могла отделаться от ощущения, что я виновата перед ними. Илона оказалась хохотушкой, она постоянно пересказывала шутки, но не опускалась до грязных сплетен. Ее муж, Теддарик, сам пришел издалека. Их старшим детям было по двенадцать, а младшим едва исполнилось пять, четыре и два. Они были все разными, шумными, открытыми, задорными. Но в одном они сходились: в Таргиу опасно.

Наутро я обнаружила, что веселая семья таинственно исчезла, а я лежу одна в компании пирру в виде собаки. Посетовав на их желание не продолжать со мной один путь, я умылась водой из фляги, немного попила и вернулась на общий тракт. Людей было гораздо меньше, словно их слизнули языком. И если вчера все были радостными и гомонящими, то теперь в веренице путешественников преобладало скорбное молчание. Я потеснила несколько женщин, чтобы подслушать досужие разговоры.

– Поэтому никто и не суется в Таргиу по доброй воле, – услыхала я обрывок фразы. На говорившего зашипели и зашикали.

– Проклятая ведьма забирает всех, кого сочтет нужным, – возразила какая-то женщина, и на нее тоже посыпались проклятия. – Стоит свернуть с дороги, пока не стало слишком поздно.

Тревожные слухи, ходившие от человека к человеку, подтверждали мои опасения. Таргиу была оплотом какой-то ведьмы, и чутье подсказывало, что ею была та самая Теневая госпожа, о которой я впервые услышала от Кассирил. За высокими стенами ставили ужасные опыты, в лабораториях и день и ночь кричали от боли те, кому не посчастливилось там оказаться. Ночью забирали самых крепких и самых выносливых, и я поежилась от страха, представив, что и семью Илоны и Теддарика забрали вместе с другими. Но путь наш неумолимо приближался к завершению, ведь вдали уже показались стены города с высокими башнями на пяти углах. Люди не спешили входить внутрь, снаружи образовалась толпа. Старики требовали, чтобы их впустили, а молодежь кидала камни в стражников в серых доспехах. Действительность не повторяла сон. Я несколько часов отстояла в толпе, наблюдая, как людей пропускают по одному. Затем что-то произошло, и чугунную решетку подняли.