Текст книги "Волк и сокол (СИ)"

Автор книги: Реимарра

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 26 страниц)

– Лорд Кианоайре прав, он мог не вернуться из плена и это бы стало нашим позором, – ответил один из высших советников, тот, в чьи руки Кианоайре отдал свой княжеский венец, – а это не смыть никакими деньгами. И он еще раз прав, времена наступили мирные, темные твари получили тоже хороший урок. Я согласен с ним, по поводу увеличения налогов.

Решение было принято.

– Ну раз вы уж упомянули войну, то давайте к ней и перейдем. – предложил Фиорин, – сейчас это самый насущный вопрос. Проблемы на этот раз гораздо большие, чем у нас с темными. Вопрос войны между смертными и перворожденными еще ни разу не вставал на этих землях.

– Все так серьезно, князь?

– Более чем. Как вам известно, за прошлый год я получил два письма с западных королевств. Одно с просьбой о помощи пшеницей, второе о предоставлении наших незаселенных земель. На оба было нами отвечено отказом – потому что смертным сколько не дай, все будет мало. И я уверен, скоро от писем перейдут к делу. Эта опасность угрожает не только нам, но и другим – гномам, волкам и прочим. Но, волки защищены пока лесом, гномы горами, а мы находимся на равнине и холмах. У нас есть выход к морю, плодородные земли и богатства. Волков боятся, ибо превращения для людей есть колдовство, и их умишки не могу принять таких вещей. Так же пока не сунутся к рысям, медведям и другим дальним родичам нашего Лорда Киано. Первая опасность угрожает нам.

– Разве мы не справимся со смертными? – возразил кто-то из лордов.

– Первый раз может и справимся, но они размножаются быстрее, чем мы тут говорим. Грядет совет Гранин, на который поеду я и Киано, как представитель Волчьего дома, и там это будет обсуждаться на самом высоком уровне.

– Тогда стоит ли говорить об этом до Гранин?

-Стоит, чтобы я знал, что мне говорить от имени моей страны. У нас два варианта, сделать уступку смертным, положить им палец в рот, или начинать готовиться к войне. У них безвыходное положение – неурожай пятый год, они готовы рвать всех зубами.

– Тогда может помочь им и они потом нам будут благодарны? – спросил один из советников.

– Я сомневаюсь в наличии благодарности у смертных, – внес свой голос Киано, – не раз проверял на собственной шкуре. Будет так – помощью вы только покажете свою слабость. А смертные убивают слабых. Я предлагаю их утвердить во мнении – что мы надменные сильные нелюди, к которым лучше не соваться.

– Вам бы только мечом махать, Лорд Кианоайре, из-за таких, как вы, мы и потеряли Грани. Сколько жизней на вашей совести? – спросила леди с третьего яруса.

– Вы хотите спросить, сколько невинных людских младенцев я убил? У меня нет совести, зато есть чувство долга и своего дома, который я не отдам никому и никогда не пущу туда чужаков. Что касается Граней, то не знаю, как у вас, а у меня есть право там жить. Хорошие убийцы всегда ценились на перекрестках. Я стою за ответ, что смертным отказать в помощи. Их стало слишком много. И потворство им приведет к беде.

– Мы пришли на эти земли, чтобы нести сюда свет разума! – возразила та же леди, -и помогать тем, кому плохо.

– Леди, извините меня, я грубая лесная скотина, но буду откровенен: когда они сожгут этот дворец, нагадят в ваши драгоценные вазs и выкинут с балкона ваш окровавленный труп им будет лучше, чем сейчас и гораздо лучше, чем вам тогда.

– Вы действительно очень грубы, хотя по вашей внешности этого не скажешь, Лорд Кианоайре. Никогда не думала, что такое изысканное существо будет изрекать такие мерзости.

– Внешность бывает обманчива, а комплименты мне я прошу расточать в более интимной обстановке. Мои покои справа, приходите как стемнеет. Итак, предлагаю не разводить споров и проголосовать. У каждого на столе лежат камешки, черный и белый. Камешков всего четыреста пятьдесят, как и голосов в Совете. Белый обозначает войну, черный мир. Ибо этот мир принесет нам смерть.

– Ты лишаешь нас удовольствия поспорить, – улыбнулся Фиорин, – но впрочем, верно. Голосуем.

Каждый из советников встал со своего места и положил выбранный им камень в чашу с узким верхом. Это заняло много времени, пока все решатся и подумают. Киано был одним из первых, кто опустил свой камень. Наконец голосование было закончено.

– Я прошу Лорда Энгеля подсчитать голоса, – отдал приказ Фиорин и чаши были разбиты.

Все было понятно, триста девяносто белых речных камешков и пятьдесят черных, десять недостающих означали нерешительность. Фиорин и Киано не скрывали довольных улыбок.

– Итак, господа советники, я думаю все ясно. Я еду в Гранин с твердым «нет».

Совет сидел до вечера – потому что на повестке дня было еще много вопросов, но Киано уже избавился от мучившего его напряжения. Почти четыре сотни голосов – это отлично, он думал что будет меньше, намного меньше и оставалось радоваться тому, что кто-то понимает опасность, которая грозит всем им. Всем нелюдям.

– Ты завтра едешь к Имлару? – спросил оборотня Фиорин, когда все начали расходиться.

– Нет, сначала в Аркенар, потом к деду, потом в Приморье, на смотрины, а после всего в поместье Ирне. Впрочем, это я уже рассказывал. Вернемся и поедем в Гранин.

– Да, и будь добр, напомни Иррейну про его племянника. Жалобы на мальчишку мне уже надоели, или он живет, как положено, или пусть отправляется в Коннахту, а там его быстро уму-разуму обучат.

– Жестоко вы с мальчиком. – усмехнулся Киано, – в чем он провинился?

– Драки, пара девиц так же жалобы имеет. Ты же знаешь этих приморцев – кудрями тряхнут, взгляд кинут и все. Только успевай девушек собирать. А парня природа не обидела – ни силой, ни красой. Только вот ума не дала. Теперь вся надежда на вас с Ирне.

– Воспитаем, а ты присмотри за моими, если не сложно. Как понимаешь, мне в Иррейновом поместье орава молодняка не нужна. Вот же Тиннэх навязал на мою шею!

– Ничего, пусть детишки мир посмотрят. Успеют еще в лесах насидеться. Езжай спокойно.

Киано спустился в кухни, попросив вина и закуски в их с Ирне комнаты, вечер сегодня будет спокойным, а завтра опять в дорогу. До Аркенара близко, но почему то так хотелось пожить спокойно дома, ничего не делая и никуда не выезжая.

Иррейн был в комнате, спокойно листал книгу, сидя в кресле. Выражение лица у него было довольное, словно он сделал какое то важное дело, о котором давно мечтал и не доходили руки.

– Как Совет? – Иррейн отложил книгу, поднялся, чтобы поцеловать Киано.

– Да никак, собрались, побухтели. Все как обычно, кстати, господин младший советник, почему вы прогуляли Совет? Я читал приказ, он был написан позавчера.

– С какой стати? – изумился Иррейн, – Что?! Ну Фиорин! На кой мне это то?

– У него спроси, видимо решил порадовать твоих родичей, опять же – жалование капает. Оказывается, у меня столько денег накопилось, что можно среднее поместье купить.

– У нас и так этих поместий… – отозвался Иррейн, – завтра едем в Аркенар?

– Да, кстати, этот, Эрнани, не заходил? Я ему доклад велел сваять.

– Нет, – развел руками эльф, – я тут ходил на кухню, слышал сплетню. Если ей верить, то доклада тебе долго не видать, говорят, сарре Эрнани неудачно упал, на лестнице поскользнулся, лицо разбил, руку сломал. Как так можно под ноги не смотреть, ума не приложу! Поедет домой – лечиться. Так что забудь.

– Поскользнулся, говоришь, – Киа поднял на Иррейна глаза, – ай, как неудачно! А ты тоже по той лестнице ходил? Или лицом об косяк ударился? Хороший синяк, под цвет глаз.

– Ты как всегда, угадал, сердце мое. Забудь. Мы на рассвете поедем, если рано выехать – к полудню успеем.

– А если выехать после полудня, – мечтательно протянул Киано, – то мы успеем к ужину и ночи. Можно будет только поесть и поспать. В ближайший месяц вообще ничего не хочу делать, лень.

– Все таки поедем с утра, днем жарко. Ты оставляешь Эйдана здесь?

– А тебе нужен Эйдан, в твоем поместье? И еще девять молодых волчат? – Киано открыл вино, разливая его по кубкам, – я тогда могу взять их с собой.

– Нет, нет, нет, – притворно испугался Иррейн, – мне вполне хватит одного маленького волка. Больше не надо!

– А то смотри! – Киано взял кубок, уютно устраиваясь на одном кресле с эльфом.

Они оба любили такие вечера, когда можно закрыть у себя в покоях дверь от внешнего мира, налить вина, разжечь камин и неторопливо разговаривая, тянуть терпкое южное вино. Можно было расслабиться, скрыться от чужих глаз, оставаясь наедине друг с другом и своими чувствами. Они изредка целовались, рука Киано тонула в распущенных белых волосах эльфа, и они часто замолкали, просто отдаваясь безоглядной нежности. Иногда Киано оборачивался в волка, специально, чтобы почувствовать пальцы эльфа на ушах, дать почесать спину или пожать тяжелую бархатную лапу, роскошный зверь разваливался на полу, давая эльфу делать с собой все, что угодно, изредка в шутку прикусывая тому запястье.

Но этот зверь был нежным и спокойным, ласковым и игривым только наедине с эльфом. Часто Иррейн встречал Киано в волчьем облике вернувшимся с Граней или Границ Леса – с окровавленной свалявшейся шерстью, с разорванным ухом, с залитым кровью глазом и выбитыми зубами, воняющего зверьем и смертью. Тогда Киа несколько дней не появлялся в их комнатах, отлеживаясь в лекарских покоях Мейлина или Маэона, залечивая раны. Иногда Иррейн и становился свидетелем волчьих схваток с врагами – его брали с собой, когда нужна была одновременная помощь мечника. Он не раз видел, как сражается Киа в эльфийском облике, но тогда, в первый раз, зрелище Киано-волка, рвущего кишки из живота своего противника было слишком сильным впечатлением, и некоторое время после этого Иррейн вздрагивал, когда Киано менял облик. Теперь же, прихлебывая вино, он лениво думал о том, что белые зубки пушистого зверя, оставляющие едва заметные вмятины на его руке, впрочем, тут же исчезающие, вполне могут прокусить эту руку так, что шансов выжить не будет. Но ведь не прокусит же, так чего бояться?

Спокойным был и этот вечер, вино вскоре закончилась, а постель казалась более удобным местом для двоих, чем маленькое кресло.

Иррейн смотрел, как Киано раздевается, замирая от восхищения. Сколько лет они вместе, а он никогда не устанет любоваться своим возлюбленным. Пусть по золотистой спине разбегаются тоненькие белые ниточки шрамов, пусть видно что неправильно срослись кости на правой ноге, главное не смотреть на татуировку – знак чужой власти.

Киано прекрасен, восхитителен, так, что хочется немедленно накрыть его покрывалом и прижать к себе, чтобы насладился не только взгляд, но тело уверилось, что красота материальна и что это не чудесное видение.

– Ой! – Киано не любил краткого мига холода, между тем, как раздеться и нырнуть в постель, под мохнатое одеяло, он мгновенно прижался к Ирне, чтобы согреться.

– Ну, сердце мое, спать? Завтра рано вставать. – Иррейн был расслаблен и уже почти засыпал.

Глаза Киано ярко сверкнули, что говорило о том, он то как раз спать не настроен, или по крайней мере уж точно не сейчас.

– Ну ты можешь и спать. – мурлыкнул оборотень тоном, от которого у эльфа пробежали мурашки по спине, – Это как раз хорошо. Сопротивляться не будешь.

Он легонько толкнул беловолосого эльфа в грудь, игриво приказывая перевернуться на живот. Иррейн моментально понял намек. Такое случалось редко, но если уж случалось, то запоминалось надолго. Киано берет инициативу на себя, ему же останется только подчиниться.

– Когда это я сопротивлялся? – возмущенно фыркнул Иррейн, растягиваясь на животе, отдавая себя в полную власть оборотню.

– Ну хоть бы раз мог, для вида… – шепнул Киано, прежде чем его руки коснулись спины эльфа.

Глава 6

– Волк до Гранин доехать не должен, ты слышал, Рихан? Наши заказчики будут недовольны. Эльф их не интересует, только оборотень.

– Я все сделаю, госпожа. Не беспокойтесь.

Едва взошло солнце, Иррейн разбудил Киано, и невзирая на сонное ворчание оборотня, вытряхнул его из шерстяного покрывала, заставил умыться и привести себя в порядок, собрать вещи. Киа вяло сопротивлялся, причитая о том, что нельзя заставлять вставать живое существо посреди ночи, без особых причин:

– Ну почему надо именно утром ехать, Ирне? Это ты мне за ночь что ли мстишь?! Приехали бы к вечеру…

– Угу, и ты бы первый ныл, что слишком жарко, мы бы прятались весь день в лесу, а ночью перебудили бы в Аркенаре всех своим приездом. Завтракать сейчас не будем, потом остановимся на пути. Давай возьмем вот это одеяло, еду и оружие. Нам больше пока ничего не надо. Остальное пусть сторожит Эйдан.

Киано осознавал, что Иррейн прав со всех сторон, но желание бросить все, и снова свалиться на такое широкое и теплое ложе было сильнее совести. Ладно, с Ирне не особо поспоришь, зато можно отыграться на Эйдане:

– Значит так, вы на месяц остаетесь тут, в Столице, до моего возвращения и отъезда в Гранин, делайте что хотите, но в рамках приличия. – Киано зевнул, прикрыв рот рукой, – Ты за старшего. Денег я оставляю вам достаточного, но помни, что лесных простофиль в большом городе очень любят, особенно воришки и шулеры. Лучше попросите кого нить из Фиориновых охранников вас сопровожать по городу. Не забывай про тренировки, приеду – проверю. Ты меня знаешь. Еще – подумай на тему того, кого бы ты хотел видеть сватом после зимы. Я так понимаю, нам сюда и еще весной ехать, или я не прав? И чтобы я не слышал ни одной жалобы на вас!

Молодой оборотень смутился, прав конечно княжич, еще бы не прав. А воспоминание о белокурой эльфиечке – дочери одного из придворных заставило оборотня улыбнуться.

– Ну и ты выдал ему наказов. – удивился Иррейн, – как дитю малому. Взрослые уж парни, что – сами не справятся? Только вот у Фиорина нянек клянчить осталось.

– Не справятся! – Киано моментально вспыхнул. – Это еще дети, которые кроме Леса и нескольких тропок на Грани ничего не видели. Они золотые монеты то в руках никогда не держали, а тут сам знаешь, всякой сволочи полно. Я что потом их отцам скажу? Постоять за себя в драке могут, а вот насчет остального – это я сильно сомневаюсь. Облапошат как маленьких.

– Ладно, не сердись, – Иррейн примирительно тронул Киано за руку, – но думаю, ты преуменьшаешь достоинства Эйдана. Он парень рассудительный.

– Поехали! – Киано не пожелал продолжать тему.

Иррейн все-таки оказался прав, день выдался жарким и утром еще можно было спокойно ехать, не опасаясь за лошадей. Они поехали лесной дорогой, более длинной, но прохладной. На середине пути спешились у ручья, чтобы перекусить.

Киано отпустил коней, достал сумку с припасами – тяжелую, словно бы путь занимал не половину дня, а пару суток. Но тем лучше – есть ему хотелось почти постоянно, особенно когда вернулась волчья сущность, а готовили во дворце всегда вкусно.

– Можешь со мной что хочешь делать, но после такого обеда я буду спать. Знаешь что общего у северянина и хищника? Привычка! Нажрался – спи.

– Проще тогда не давать тебе есть, пока не приедем? Правда? – улыбнулся Иррейн, – а там Ильси накормит тебя и спи сколько хочешь.

– «Сколько хочу» не получится, мы там всего на несколько дней. И чего я медведем не родился?! Хорошо было бы, пришла зима и все, под одеяло до весны. Не будить.

– А что, оборотни-медведи тоже в спячку впадают? – удивился эльф.

– Да, мы же некуда не деваемся от того, что положено богами зверям. Сказано – спать зимой, значит спим. Но если разбудить – то никому мало не покажется.

– Значит мне повезло, что ты волк. Иногда хотя бы просыпаешься. Хорошо, спи. Я посторожу. – сдался Иррейн.

Киано отрезал большой ломоть хлеба, положил на него толстый кусок мяса, сыра, овощей и накрыл вторым ломтем. Иррейн с интересом наблюдал за этой стройкой.

– Как я устал от этого этикета! Хоть поесть можно по нормальному, без вилочек с вазочками! Хотя вот салфеточки вышитые не забыли. Ну надо же.

– А ты хотел есть на грязной дерюге, ложкой вынутой из-за сапога? – спросил Иррейн, пробуя повторить кианово творение из мяса и хлеба.

– Ну жрал же раньше и ничего, не сдох. Зато никто не смотрел, какой я прибор беру. Кстати, чего ты сторожить будешь? Меня? Так я тут никому и даром не нужен. Так что спи.

Вино они разбавили водой из ручья, получив кисловато-пряный, утоляющий жажду напиток.

Киано сладко потянулся, расстелил одеяло на земле и заснул раньше, чем улегся.

Иррейну же спать совсем не хотелось, он досадовал на то, что все-таки придется ехать по самому зною, но сделать ничего не решался. Не запретишь же Киано спать, в самом деле? Однако с этим нужно что-то делать, недаром же Тиннех предупреждал его. Ладно, проснется – поговорим.

Иррейн потянулся за сумкой, в которой всегда находились листы для чертежей и грифель, мало ли что в голову придет, а тут такая картина – знойный полдень, лес, раскинувшийся полуобнаженный оборотень на горском покрывале.

Таких грифельных рисунков у Иррейна было множество, сон Киано был единственной возможностью поймать избранника в неподвижности, потому что усидеть не шевелясь он не мог никак, сколько бы эльф его об этом не просил.

Легкими штрихами на листе рождались черты лица, непринужденная поза, сомкнутые ресницы – еще одна картинка будет лежать в кожаной папке, в Логове.

Киано относился к ним легко, рисунки ему нравились, но именно как красивые картинки, потому что в рисовании оборотень не разбирался вообще.

Рисунок был давно закончен, солнце перевалило полуденную черту, а эльф заскучал. Это и вправду они приедут к ночи – теряя целый драгоценный день. Их и так мало до Гранин, едва ли осталось три седмицы.

– Хорошо то как! – Оборотень потянулся на покрывале,– ну чего, едем?

– Едем, пока ты снова не уснул! – не сдержался Иррейн.

– Что за тон? Ирне, у нас что-то случилось? – изумился Киано. Обычно спокойный эльф сейчас был явно раздражен, а поскольку никого вокруг не было, то причиной раздражения Киано мог счесть только себя.

– Я думаю, нам есть о чем поговорить, не правда ли, сердечко? Тебе не кажется, что ты уж больно много спишь? Киано, столько дрыхнуть ненормально даже для смертного, не то, что для оборотня или эльфа. Что случилось, Киа? У тебя что-то болит, ты нездоров? Это верный признак, такая сонливость. Я очень боюсь, что однажды не добужусь тебя!

– Я не понимаю, Ирне, и что? Мне хочется спать и я сплю. Я тебе мешаю? Я абсолютно здоров, сейчас мирное время – могу я немного отдохнуть? Мне нет нужды караулить ночью, я не дружинник, у меня есть свободное время.

– Мне это кажется неестественным, ты все время хочешь спать, словно в этом мире тебя довели и ты сбегаешь в другой, в твоих снах.

– Я не желаю больше обсуждать и поднимать эту тему! – не выдержал Киано, – но если тебе так будет удобнее, то я буду бодрствовать. Два, три дня, неделю. На сколько хватит – тебя устроит?

– Не надо мне делать одолжений, сердце мое! Я беспокоюсь только о тебе, и вижу, не зря меня предупреждал твой брат.

– Вы с Тэнне прямо как бабки при младенце! Ирне, очнись, – я взрослый мальчик. Если я буду нездоров – Мейлин об этом узнает первым, но пока такой нужды нет. Знаешь, надо спать, пока спится.

– Как угодно, не буду тебя уговаривать. Захочешь – сам расскажешь.

Вот так. Иррейн никогда не думал, что сможет обижаться на Киано, ведь это невозможно. Но теперь вышло так, что ничего другого он не чувствовал, только боль и обиду, незаслуженную. За что, спрашивается? За заботу, за беспокойство? Что он такого сказал? Разве это нормально для бессмертного – спать как сурок зимой? Это верное нездоровье. Ладно, как бы Киано не сопротивлялся, он докопается до правды. Злой балованный мальчишка, тут Тиннэх прав, как ни печально. Они не раз беседовали наедине, потому что Иррейн не всегда знал, как подступиться к своему оборотню, а Тиннэх мог дать ценный совет. Равно как обратно, когда братья ссорились, посредником всегда выступал Иррейн. Ничего, пусть Киано ночку поспит один, никто ему мешать не будет.

Дальше они ехали молча. Настроение было подпорчено размолвкой. Киано обиженно молчал, а Иррейн думал, сколько же это еще продлится и не закончится ли эта странная сонливость бедой.

Они приехали в Аркенар к вечеру, когда обеспокоившийся опозданием Рингарэ выслал отряд им навстречу. Их проводили в поместье, где ждала Илисиэль и другие домочадцы.

– Неужто! Я уж думала, все! Не дождемся! – Домоуправительница расцеловала оборотня, обняла Иррейна, – приехали! Ну проходи, хозяин, баня уже готова, а ужин сейчас разогреют. Единый, где же ты так исхудал то?

– Вот, видишь, так меня в Логове кормят! В черном теле держат, есть не дают, спать не дают, работать заставляют, – пожаловался волк, лукаво ухмыляясь, – вот хоть тут отдохну. Ирне, пошли мыться!

Киано чувствовал себя усталым, впрочем, как всегда, когда приходилось рано вставать, поэтому на долгие беседы был не настроен. Сейчас бы помыться, поесть и спать, снова спать, а поговорить они завтра поговорят. У них еще три дня.

Как сложно изображать перед всеми что все в порядке, когда вы с любимым в ссоре, нужно улыбаться, разговаривать, но на сердце висит тяжесть, и чувствуешь себя двуличной презираемой тварью.

Илисиэль все таки заподозрила неладное и весь ужин выспрашивала последние новости, чтобы никто не чувствовал себя неловко, наконец трапеза закончилась и эльф с оборотнем распрощались с домоуправительницей до утра.

Покои были старыми, теми, в которых он жил до плена, в которых отсиживался во время болезни, но теперь поменяли мебель, проветрили комнаты, на столике свежие цветы, перед камином стопка дров и немного углей для розжига. А так все те же вещи. Киано открыл шкаф, где хранилась одежда и остолбенел. А Илисиэль и девушки не теряли зря времени! Надо же столько нашить?! Чего там только не было – и рубахи, какие угодно, шелковые, льняные, шерстяные, с вышивкой и без, котты, парадные и не очень, охотничья одежда, зимние куртки, осенние плащи – все новое, Киано не заметил ни одной старой его вещи, хотя конечно, мог и забыть. Сколько времени утекло…

Молчание висело в комнате, словно гиря, подвешенная под потолочный крюк для светильников. Киано нервно разделся, распустил волосы и нырнул под одеяло. Иррейн же поставил кладь, аккуратно разложив общие вещи, вынул свернутое покрывало, бросив его на ложе и пошел к двери.

– Ты куда?! – Киано первым нарушил тягостное напряжение.

– В спальню, тут много комнат. Не хочу тебе мешать, спи.

Оборотень фыркнул, опешив, но дверь уже хлопнула.

– Да иди ты… – бросил он.

Сон не шел, Киано вертелся под одеялом, тщетно пытаясь заснуть, но в голову лезли непрошенные мысли, а сердце грызла вина. Нужно что-то сделать, иначе он совсем запутается. Сегодня вовсе не хотелось ссорится с Ирне, но сказать ему правду он бы не смог. Никому не смог, и не расскажет. Но рано или поздно, Киано это понимал, он запутается во лжи, да и странное состояние даст себя знать, сейчас действительно, мирное время, но знает, что случится завтра? Было невыносимо стыдно и больно. Стыдно за безобразную сцену днем, а больно от того, что Иррейн ушел. Это естественно, разве кому приятно, когда за заботу посылают куда подальше. Но лучше так, чем правда.

Годом раньше.

Киано сидел в оружейной сокровищнице, куда сложено было все оружие Логова, то, которое не использовалось постоянно – дареные дорогие клинки, тяжелые топоры, склад наконечников для сулиц, лезвий для длинных ножей и прочего, отрадного мужскому сердцу добра. Нужно было отобрать несколько мечей для учеников – легких и затупленных, чтобы мальчишки не перерезали друг друга. Он брал клинки, осматривал, откладывал понравившиеся, пока взгляд не наткнулся на два парных меча с грифонами на рукояти. Клинки Нерги. Для высокого эльфа они были в самый раз – узкие хищные лезвия, дорого отделанные рукояти, ни одной зазубрины, хотя жизней забрали немало, не было правда ножен. Их не нашли, второпях прихватив клинки из горящего поместья темного эльфа. По праву один клинок принадлежал Киано, тот, что под правую руку – именно им был сражен Нерги, второй был подарен клану, но в сокровищнице они были именно парой. Никто не хотел сражаться этим оружием.

Киано протянул руку, взял свой меч, правый, огладил рукоять, как ребенок провел подушечкой пальца по лезвию.

Интересно, почему Нерги спас его на Гранях? Оборотень иногда умел быть честным с собой – без помощи Нерги он бы не вышел с троп. И сам бы пропал и Хальви не спас. Нерги должен был ненавидеть своего раба и убийцу, а вместо этого подарил жизнь. Слова про виру были неправдой – мучительно хотелось жить. Но хорошо, что люди и боги узаконили сладкую ложь, чтобы горделивые мужчины не теряли воинской чести. Но об это не расскажешь ни отцу, ни брату, ни тем более, Иррейну. Киано отлично знал, как возлюбленный ненавидит рыжего эльфа – за зло причиненное волку и за то, что Киа был его наложником, за татуировку – в ласках Иррейн старательно оббегал пальцами синий знак власти Нерги. Хорошо, Киано смолчит – никому не узнать этой тайны.

– Ой! – ахнул оборотень, палец соскочил на лезвие. Он слизнул собственную кровь – клинки были отточены на совесть и будь нажим чуть сильнее, он лишился бы пальца.

Сокровищница была далеко, в глубине замка, да еще Киано имел привычку закрывать двери изнутри, поэтому его крика никто не услышал, когда татуировка на плече полыхнула огнем. Оборотень схватился за плечо, но тут же отдернул руку, ожегшись. Застонал от боли, словно на рану плеснули уксусом, сдернул рубаху, подставляя плечо свежему воздуху. Жгло неимоверно, Киано сполз с сундука, свернулся калачиком, прижав руки к груди, только так можно было переждать боль. Она действительно стихла, через несколько минут, но они были кошмаром – он едва не терял сознание, стараясь не закричать и не позвать на помощь осанве.

Он встал, пошатываясь, глянул на предплечье – все было как обычно, грифон нес в когтях змею, искусный рисунок на слегка смуглой теплой коже. Киано осторожно убрал мечи Нерги, стараясь положить так, словно он их и не трогал. Вышел из сокровищницы, забыв про тренировочные клинки.

– Что с тобой, на тебе лица нет?! – Тиннэх обеспокоился за трапезой. Иррейна не было, только-только начали ставить сруб для терема и эльфу было не до еды.

– Все в порядке, просто надо для воздуха окошко в оружейке побольше сделать. – натянуто улыбнулся Киано брату.

– Хорошо, я отдам приказ. С тобой точно все хорошо?

– Не беспокойся.

Киано отменил послеобеденные занятия, сославшись на усталость, и едва дошел до покоев, рухнул на ложе и заснул, пока Ирне не разбудил его к вечеру.

Снов он не видел, просто падал в мягкое черное забытье, отключая разум и чувства, пребывая вне миров, в небытие. Так и пошло с того злосчастного дня, он просыпался с трудом, едва терпел до вечера, спал днем если не было дел, не в силах ничего поделать с этим желанием.

И ведь никому не расскажешь, что порезался мечом Нерги, лаская клинок. Мейлин обязательно начнет копаться в феа и разуме и найдет правду, жестокую и никому не нужную.

Иррейн проснулся от крика осанве – ударило в голову так, что он едва не потерял сознание. Не своего, чужого крика, дернулся спросонья, шаря по кровати, немея от испуга – Киано нет! Потом пришел в себя, вскочил, споткнулся и кинулся в коридор.

Хорошо, что Киа не закрыл дверь изнутри, эльф даже не стал открывать, двинул плечом, распахивая тяжелую створку.

Киано метался по огромному ложу, не просыпаясь, сворачивался в комок и выгибался дугой, словно от боли, хватаясь за правое плечо. Эльф бросился на него, хватая, скручивая руки и прижимая к себе, не давая вырваться, ударил по щеке – заставляя проснуться. От вопля в голове просто звенело.

– Тихо! Тихо, маленький, тихо, сердце мое. – эльф уговаривал оборотня как маленького ребенка, – я тут, все кончилось. Тихо, успокойся, хороший мой.

Киано открыл глаза, потемневшие от страха и боли, в них постепенно возвращалось осмысленное выражение. Иррейн, как хорошо, что он тут!

– Ирне, – волк не переставал дрожать, хотя на него накинули одеяло, – Ирне. Прости меня! Никогда больше не уходи, пожалуйста! Прости меня! Я знаю, не надо.

– Успокойся, я никуда не уйду, – эльф укачивал оборотня, – никуда, никогда больше не уйду. Тихо.

Киано постепенно приходил, согревшись в тепле рук, принимая силу Иррейна, эльф снова опустил его на кровать, зажег фонарь на столике, налил вина, не разбавляя.

– Пей, до дна, потом еще налью. – он вложил в ладонь Киа кубок, – И рассказывай, все, что знаешь. Не правда, ли сердце мое, что ты что-то таишь?

– Плен приснился, только и всего. Мало приятного там было. Не уходи, пожалуйста.

– Уже лжешь. Рассказывай. Я знал, что добром это не кончится. – оборвал его Иррейн.

Глава 7

– Уже лжешь. Рассказывай. Я знал, что добром это не кончится. – оборвал его Иррейн.

– А что ты хочешь услышать? – Киано задумчиво посмотрел на дно кубка. Интересно пройдет эта ночь.

– Я хочу услышать, что произошло перед тем, как ты стал засыпать на ходу! Тебя могли ранить на Гранях, но ты обращался к Мейлину и тебя исцеляли, могло что-то остаться с плена, могли снова, как тогда, наложить проклятие. Но мне казалось, тот случай тебя научил, что надо внимательное смотреть на окружающих. Итак, что произошло, Киа?

– Такое чувство, что меня вызвали на допрос.

– Считай как тебе угодно, но расскажи, что происходит. Киа, неужто ты сам не понимаешь, что это серьезно?

– Я все отлично понимаю, обычное недомогание. Я всегда много спал, а тут вообще расслабился. А чего, мир, кормят хорошо, чего бы не поспать?

– Ты специально это делаешь? Киа, я говорю серьезно!

– А тут шуточки шучу! – рассердился оборотень, – успокойся Ирне! Все в порядке, я уже говорил, что если тебя раздражает, я буду вставать с рассветом и ложиться под утро. Договорились?

– С тобой иногда невозможно разговаривать, – вздохнул эльф, – Не надо делать мне одолжений, мне не хочется, чтобы ты уснул посреди строя с мечом, а что-то мне кажется, так скоро и случится. Киа, смотри, с некоего момента, ты стал спать две трети в сутки, если раньше хватало ночи, то теперь еще нужна и половина дня. Согласись, мы не смертные, это для нас ненормально и мало того, свидетельство о болезни. Ты взрослый, ты знаешь, что нездоров, так почему ты не идешь к Мейлину или другим лекарям?

– Не хочу. Приятная болезнь, спи себе и спи, ничего не чешется.

– Так вот, – не услышал его Иррейн, – нам надо разобраться, что случилось в тот момент, как ты стал засыпать круглый день. Может проклятие, может, поранился на Гранях. Но к Мейлину ты упорно с этим не обращаешся, хотя стоит тебе порвать ухо, и ты сразу у него.

– А тебе когда нибудь рвали уши? Зубами или когтями? – отозвался Киано, встряхивая кубок, – мало того, что больно, так и еще не слышно ничего, и ухо все таки не чужое. И теперь с этим сравни легкий и приятный сон в теплой кроватке.