Текст книги "Волк и сокол (СИ)"

Автор книги: Реимарра

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 26 страниц)

Итак, Нари вертел в руках книгу, ревниво посматривал на маленький лук, стоящий в углу комнатки, и ждал Киа.

Киано влетел в комнату, хлопнув дверью так, что со стены упал гобелен. Кинул расстегнутый пояс кресло и повалился на ложе.

– Киа! Что случилось? – Иррейн осторожно тронул его за плечо.

Перепады настроения случались у Киано часто, после злополучного ритуала. Клан привык к этому и тихо терпел, и впервые волка за глаза стали называть новым именем, вместо привычного ласкового – Изумруд. Теперь же, новое прозвище было кратким и емким – Бешеный. Киано изменился нравом даже в тех вещах, где его привычно знали рассудительным и спокойным, например в шорной работе. Если раньше не получалась какая то вещь, то волк спокойно переделывал неудачную поделку. Теперь же испорченные наручи летели прочь, искромсанные ножом в приступе бессильной ярости. В воинских тренировках он перестал терпеть пререкания и мольбы о пощаде, изматывая молодняк до седьмого пота, впрочем тут искусство его оставалось неизменным. И воины исправно ходили на его тренировки, понимая, что каким бы не был наставник – а больше такому их никто не научит, да и кто может превзойти в мастерстве само воплощенное оружие. А то, что оно режется – тупой клинок бесполезен.

– Да ничего не случилось. Братец мой с ума сьехал. А так все в порядке, звал тут, князем стать предлагал, после него. – проронил сквозь зубы оборотень.

– И что? Думаю, что ты отказался. – пожал плечами эльф, – А он что, не думал, что ты откажешься?

– Естественно, думал, только сделал невинное лицо, я не причем – несу волю батюшки. Что-то я сомневаюсь, что отец мог пожелать мне такого. Я ярости, Ирне.. Сколько можно надо мной измываться?

– Погоди, тут все равно что-то не так, если князь Тэрран не мог оставить такой воли, по твоему мнению и тебе он такого не говорил, то откуда Тиннэх взял эту мысль?

– От себя, он отлично знает, что я не проверю воли отца, что я лишен посмертия! Или Тэнне женится и плодит детей или меня здесь не будет! Я ему так сказал, думаю подействовало.. Раз он не выдержал.

– Я уверен, это недоразумение. Вы сейчас оба успокоитесь и поймете, в чем дело. Ладно, солнце, поехали гулять? Да, тебя искал Нари.

– Седлай коня для себя и него, я обойдусь так.

Ирне прав, главное остыть и ничего для этого лучше, чем снежные поля и мороз не придумано. Киано наворачивал круги по свежему снегу, лапы едва касались сугробов, катался в пушистом белом покрывале, подставляя уши и горло Нари, бегал за снежками и брошенной шапкой, успокаиваясь, разминая мышцы, вспоминая, какое это счастье – быть в волчьем облике.

Мальчик щекотал теплый меховой живот волка, блаженно зажмурившего глаза от такой ласки – детям Киано позволял делать с собой все и лишь щурился в ответ на шалости, лениво помахивая пушистым хвостом.

Волк унесся далеко-далеко, лишь на горизонте мелькала черная точка, под конскими копытами похрустывал снег и Иррейн улыбался в воротник, хороша была прогулка.

Нари вертелся юлой – так не привыкший к просторам волчьих земель и не ограничиваемый воспитателями, Иррейн искоса посматривал на него. Интересный сын получился у Фиорина, поздний, балованный отцом ребенок – такой же русоволосый как отец с теми же ореховыми глазами и капризными материнскими ямочками на щеках. Если он вырастет таким же, как отец – за будущее Запада можно не беспокоиться. И все чаще и чаще Иррейну закрадывала мысль о том, что Фио прислал наследника не за тем, чтобы уберечь его от интриг, глупо было полагать, что Фиорин может бояться заговорщиков и не убережет семью, а вот для того, чтобы помочь Киано – вполне вероятно. Киа любит детей и забота о Нари могла помочь залечить раны. И как же Фиорин должен доверять Киа и любить его, чтобы на время расстаться с самим дорогим существом ради него. Интересно, понял ли Киано сам – какое лекарство послали ему?

Тиннэх метался по покоям, не силах взять себя в руки. Сколько он раз зарекался – не обращать внимания на неприкрытые оскорбления от Киано и не удерживался. Что там было рассуждать – отец ясно сказал ему: «Попытайся одеть на Киано венец». Там некогда было переспрашивать и уточнять, когда в последний раз видишь отца, до словоблудия ли? Да и слова были ясны. Чего уж проще – попытаться? Легче найти иголку в стоге сена, чем уговорить Киа. Ну какой с Майо князь – если с детства он не видел и не хотел ничего видеть кроме книг и ученых? Тиннэх был не уверен – знает ли сын, что там, за лесом есть еще земля, которой нужен рачительный хозяин?

Было ясно до разговора с братом и то, что Киа предложит жениться, да как это сделать, если Эльми каждую ночь перед глазами стоит, когда о другой, которая поселится в их покоях и думать тошно?

– Что с тобой? – Тиннэх не заметил, как в покой вошел Мейлин, – Киано опять?

– Не опять, а снова, – Тиннэх принялся рассказывать.

– И ты, что же, ожидал, что он вот так вот возьмет и согласится? – удивился целитель.

– Нет, конечно, сначала поломается, поскандалит, потом придет с повинной и согласится. Вспомни Гранин?– Тиннэх был уверен.

– Я думаю не придет, и правильно сделает– покачал головой Мейлин, – тут он увы, абсолютно прав. Я подозреваю, без его колкостей не обошлось.

– Он в последнее время сходит с ума, на него управы нет! Удивляюсь, что все молчат! Но на этот раз он превзошел самого себя – мало того, что откровенно послал, так еще и пообещал отречься от клана. Мне самому противно, князь, а жалуюсь на него, как ребенок. Но сил уже нет. Он мне брат.

– Вот даже как. А ты уверен, что верно понял Тэррана? Мне не верится, что он мог пожелать короны Киано, мне он оставил другие указания. Что он дословно сказал тебе?

– "Попытайся одеть на Киано венец", куда уж ясней. Я попытался. Что с тобой?

Мейлин смеялся так, что текли слезы из глаз, хоть он и закрыл лицо рукой, сотрясаясь в беззвучном хохоте.

– Вы оба хороши. Но Тэрран как всегда – неповторим, но не каждому дано его понять. И ты не задумался, что это значило?

– А чего тут думать? – удивился Тиннэх,– Киа мой наследник.

– Хорошо, зайдем с другой стороны. Ты попытался и получил отпор на законном основании, верно?

– Верно, правда не уверен, что он законно. Киа орал так, так будто его резали. Он велел, что бы женился я, и мой сын был наследником.

– Уже теплее, хорошо, сколько раз Тэрран говорил о том, чтобы ты взял новую жену?

Тиннэх скривился. Постоянно, сколько он себя помнил, со смерти Эльми, Тэрран постоянно твердил об этом, сетуя, что Маэон неудачный наследник, что род в опасности и лишь поутих после смерти жены Киа.

– Много, я сам помню. И как ты думаешь, он сдался и опустил руки, переведя ответственность за клан на Киа?

Мейлин улыбнулся, глядя в непонимающее лицо Тиннэха.

– Ну же, еще немножко подумай!

И Тиннэх покрылся краской стыда, начиная понимать. "Попытайся одеть на Киа венец", главное слова – "попытайся одеть". Ну правильно! Ай да отец! Он все знал...

Знал, что Тиннэх заведет разговор о венце и получит отказ, и не просто отказ, а скандал. Заведомо бесплодная попытка, злая шутка бывшего князя, уставшего уговаривать беспутного сына – пусть этим займется младший, по собственной воле. Какой же он дурак и как теперь стыдно...

– Да уж..– только и смог вымолвить он.

– Верно. Только Тэрран мог такое придумать, не перестаю дивиться на него. Ваш отец был одним из лучших князей волков, а вот с сыновьями ему не повезло. Один слишком медленно соображает, другой просто неудачлив.

– И все равно, поведения Киа это не оправдывает. Мне даже противно извиняться перед ним – получить еще ушат дерьма. Как только Ирне с ним живет? И что делать – ума не приложу.

– А ты ничего не сделаешь. Ты не задумывался, почему он так переменился после тинга?

– Он считает себя обиженным на всех.

– Верно, но дело не только в этом. Ему больно, Тэнне, он просто кричит об этом. Неужто вы не слышите? Ему очень больно, а терпеть он не может, потому и срывается. Он действительно обижен и я могу понять его. У него другой склад ума – он воин. У него была задача – спасти Хальви, он его спас, для него неважны были методы и он не считает себя предателем. А его наказали за то, что он спас родича. Отплатили, так сказать, и для него виноват в этом ты. Ты велел изолировать его и судить, а ты для него брат. И он любит тебя, неужели ты не замечаешь? А ты выставил его перед всеми, те, кто чествовал его победы на Гранях – выспрашивали у него то, что он чувствует к Нерги, копались в душе, все сидели там, в зале и судили его. Его заставили сделать выбор – да и выбора не было, не мог же он выбрать Нерги? Для него виноват и я – я опаивал его травами, я резал ему тело, я творил заклинания и сделал из него меч. Ты знаешь что это такое – копаться в живом феа? А тому, чье феа так кроят и вовсе невыносимо. И каждый день он вынужден ходить мимо нас, вынужден задирать передо мной рубаху, чтобы я осмотрел порез, разговаривать о делах и работать. Он вынужден смотреть в глаза клану и не понимать, в чем провинился. Он измучился, Тэнне, и многие это понимают, поэтому и терпят срывы. Я не могу судить, кто был прав, ты или он. Ситуация была сложная, но его я могу понять. Я много разговаривал с ним тогда, когда его заперли.

Тиннэх молчал.. Если все так..то почему же..

– А почему он нормальный с Ирне? Стоило тому отходить Киа как следует и он стал шелковым.

–Попробуй только ударь его! – вспылил Мейлин – Ты себя не ровняй с Ирне. Как самое малое – они делят одно ложе, как самое большое – они любят друг друга. Ты разве не заметил – Киа всегда отделял Ирне от клана. Чтобы не творилось у нас – Иррейн тут не при чем. И Киа в отличие от тебя это понимает. Ирне может с ним делать что угодно – Киа позволит и еще сам плеть подаст. Потому что вот перед ним он виноват. Тут было дело двоих – Киа скрыл связь с Нерги и все. Это тоже кианова точка зрения. Поэтому не рассчитывай покорить Киа насилием. Он тебе устроит – мало не покажется.

– Да вот вот еще.. я все равно не могу понять, что же делать?

– А ты ничего не сделаешь, и я ничего не сделаю. Мы для него теперь вроде насильников – один выставил на позор, другой влез в душу. Он не может поставить себя на наше место, как ты не можешь себя представить на его. Мне то он может ничего не говорить, только фыркать, но вот тебе достается. Терпи. Или? Он кажется собрался в какой-то поход с северянами?

– Да, очередной побег из дома, идиотская затея.

– Странно, что он не сын Борга, узнаю знакомые черты в характере, обидеться и послать всех лет на триста. Тем не менее – пусть едет. Ему сейчас тут тошно. Я чувствую его боль – в феа проскальзывает, а сказать ему ничего не могу. Противно делать вид, что не знаю. А пока разлука с кланом будет ему полезна. Отпусти и не читай ему морали. Он взрослый и видел в жизни побольше тебя. Да, и извиниться тебе все равно придется, как хочешь, так и делай. Ну и начинай подыскивать невесту.

Иррейн с Киано вернулись вечером и радость от прогулки исчезла сразу, едва за Нари захлопнулась дверь. Время ужина, а значит придется спускаться вниз, встречаться с с Тэнне.

– Ты куда? – Иррейн поймал Киано за руку.

– Я по замку, приду скоро, ужинайте без меня.

Это местечко Киано заприметил с детства – переход между башней и кладовой, куда скидывали всякое ненужное, дощатый широкий подоконник и узкий темный витраж. Тут было хорошо сидеть поздней осенью, когда вода ползла по стеклу, и едва было видно в непоглядной темноте. Сюда редко кто заходил и Киа проводил тут часы. Сейчас он уселся на промерзший подоконник подобрав под себя полы рубахи и уткнулся носом в ледяное стекло.

Все плохо – с Тэнне разругался из-за идиотской затеи. Не мог отец пожелать ему такой участи, нельзя в это поверить! Даже если Тэнне одумается – ничего не изменится. Каждый день одно и то же – опостылевшие занятия, книги, отчеты князьков и взгляды родичей, у кого то осуждающие, у кого-то сочувственные. Что жалеть – если вы молчали на тинге? Юнцы смотрят как на диковину – еще бы, видеть живое существо, которые сделали неживым?

А если Нерги? Если бы он выбрал Нерги? Ему сломали бы феа и умертвили, отпустив и прокляв его имя? И что бы было?

– Я знал, что ты здесь. – на плечо легла рука, – Ты прятался здесь с детства, легко найти.

– Мне поменять место? – огрызнулся Киано.

– Не сердись. – мягкий шепот, – я пришел извиниться. Я неправильно истолковал слова отца.

– Сам додумался или подсказал кто?

– Хватит, Киа, ты стал похож на ежа, не выпускай колючки без причин. Я был неправ, отец явно хотел, чтобы ты отказался и настоял на том, чтобы я женился. Надеюсь, когда ты вернешся с похода, мы будем играть мою свадьбу.

– Ловлю на слове. Чтобы когда я вернулся – невеста была. Пошли есть. Нари меня загонял.

Часть 3

Глава 5

Весной, когда дороги чуть-чуть подсохли, Киано со своей маленькой дружиной прибыл во фьорд Нордхейм, ранним-ранним утром, едва находя в тумане дорогу. Дружина была действительно крохотной – Иррейн и пятерка воинов, возглавляемая Эйданом, те из волков, кто рискнули отправиться в чужие земли вместе с Киа Бешеным.

Перед отбытием и в пути все получили наставления от вождя и теперь освежали их в памяти:

– Значит так,– Киано собрал всех в маленьком зале, – мы едем на север, это все понимают? Северян из вас видели на не все, так вот, народ это непростой и сейчас я расскажу то, что вам надо не просто запомнить, а знать и применять тогда, когда понадобится. Во первых, вы дивные, и не надо, Эйдан, на меня так смотреть. Для северян мы все, что эльфы, что оборотни – дивный народ и наша задача в том, чтобы не разочаровать их в этом. Сколько там красивых легенд про сидов с холмов – не сосчитать. Так вот, никаких лишних заигрываний с девушками, улыбки и вежливость, кого увижу с девой – вернется домой Гранями. Во-вторых, скорее всего будет пир, на пиру надо есть все, что дают, пусть даже тухлых жаб, и благодарить, места там небогатые, а весной так и вообще жрать нечего, но гостей встречают всем, что есть в закромах. Тренируйтесь пить пиво ведрами. Северяне на пирах любят всякие шутки и подначки и странные игры, вроде перетягивания веревки задницей – стоит отшучиваться и отказываться от подобных развлечений. Но если предложат побороться, то соглашайтесь и если кто уронит честь клана... Третье – трезвость. Ну с этим у нас обычно проблем не бывает, но пить надо, так чтобы все были уверены, что ты не пропустил братины. Отказ от еды и питья означает неуважение, а неуважение от древних это вдвойне оскорбительней, ясно? Мы там в гостях, что в усадьбе, что на корабле. Да, и еще, я там не буду для вас примером, не удивляйтесь. Моей репутации уже ничего не повредит, даже веревка в заднице. Все свободны.

– Ну ты сказал, – рассмеялся потом Иррейн, – особенно мне про перетягивание веревки понравилось. Поучаствовать что ли?

– Даже не вздумай! – взвился Киано, представив себе Ирне в этой забаве. – Ирне, все серьезно. Ты не представляешь, до какой степени там с уважением к нам относятся. А я еще с детства помню да и Борг рассказывал немало. Это для нас просто поход, а они об этом сотни лет еще рассказывать будут – как пришли к ним семеро из дивного народа и отправились в море. Хорошо бы нам сопутствовала удача. Мы идем творить легенду, так не будем превращать ее в лживую сагу.

Об их прибытии возвестили собаки, почуявшие волков задолго до того, как маленькая кавалерия оказалась у ворот усадьбы и их встречали, сам ярл Бьерн вышел их встречать. Киано обнялся с ярлом, приветствуя его, представил своих волков, поклонился кюне Свейнхильд, жене ярла.

– Что с твоими косами, карэ? – спросил Бьерн, когда Киано встряхнул на пороге мокрой шапкой и снял платок, слипшиеся от пота пряди неприятно липли к шее.

– Я болел, ярл, пришлось пожертвовать, у нас так бывает. Зима выдалась нелегкой даже для меня. Волосы не ноги, отрастут.

Гостей провели во внутренний двор, первым делом велев истопить баню, так водилось по обычаю – и лишь потом шли разговоры и пир.

– Я безмерно благодарен хозяйке этого дома за встречу и праздник, – Киано был искренним, так как был сыт и почти пьян, – и хотел бы преподнести прекрасной госпоже Свейнхильд, что предоставила нам кров над головой, скромный подарок.

Невидимый людям знак Эйдану и Киано встал, держа в руках два фонаря, женщины северян, да и мужчины ахнули, а волк довольно улыбнулся.

Фонари эти были его гордостью – легкие кораблики из стекла, камней и света, таинственный механизм поворотом крохотного ключика включал дивный камень, что мог подолгу светиться, не теряя яркости. Вещи были им заказаны еще осенью, просто потому что понравились – зачем фонари ему лично, он не знал, но решил, что пригодятся.

– Пусть эти фонари подсветят вам жизнь и станут моим вкладом в праздник. Пусть они освещают красоту ваших женщин и мужество мужчин.

Подарок оценили – кораблики осторожно пошли по рукам, каждый трогал, включал свет, а кюна Свейнхильд следила, чтобы драгоценную вещь не попортили, за такие подарки можно не то что пир устроить, корабль можно подарить с товаром. Ах, как же будет приятно посмотреть на лицо соседки – кюны Рагнхильд, когда она увидит эти чудные вещи.

– Ты осчастливил мою женщину, карэ, – усмехнулся в бороду Бьерн, – теперь весь следующий год нас ждут поездки и похвальба, каждая хозяйка не пропустит возможность посмотреть такое чудо. Как они все таки устроены?

– А я откуда знаю? – пожал плечами Киано, – Я орудую клинком, но мне не нужно знать, сколько нужно стали, чтобы его отковать. А кузнецу неинтересно, сколько я перережу им народу.

– Твой народ искусен в таких ремеслах, да и в военных тоже. Что все таки погнало тебя в поход? С Гранин ты изменился, у тебя другие глаза. Ты может, обидишься, но я скажу, что ты постарел.

– А что обижаться на правду? Даже мы не молодеем, ярл. Я говорил, была трудная зима, видишь, даже с косами пришлось расстаться. Поход? Я давно не воевал в этом мире. На Гранях сколько угодно, но это не то. Это вроде как трахнуть дриаду или стихийку, вроде и делал что-то, а удовольствия почти никакого. Я хочу чистой битвы в крови, стали, криков, воронья. А не отыскивания дырок в феа противника. В клане такой возможности нет, эльфы страшатся моей дурной славы. Так что твое предложение было весьма кстати, да и за зиму мой кошелек изрядно похудел. Куда, кстати, идем?

– Думаю, на юг. Пограбим шахов и купцов. На Западе и Севере делать нечего, весна, усадьбы ни с чем.

– Отлично.– Киано довольно ухмыльнулся, южан он не любил еще с времен купца Изира. – У меня даже есть песня на этот поход. Сочинил, пока сюда ехал. Можно мне что-то со струнами?

– Лодин! – подозвал ярл худого рыжего юношу, и тот дернулся куда то вглубь длинного дома.

Киано пока ждал, искоса наблюдал за своими. Все отлично, так как он и ожидал. Иррейн рядом, неторопливо отхлебывает из кубка с темным пивом, Эйдан, как и следовало ожидать – в окружении дев, ну за этого опасаться нечего, свадьба с эльфийкой, дочерью одного из советников Фиорина, будет осенью. Остальные тоже в порядке, едят как со степи.

Иррейн, впрочем, услышав про песню, напрягся, вспоминая, что и когда Киа пел в последний раз, и воспоминание ему не понравилось. Киа уже пьян? Но ничего сделать он не успел.

Скалы цвета угля

Оставит наш тридцативесельный за кормой.

Океан минуя,

Дружина снова вступит в бесконечный бой.

Небо цвета стали

Не увидит нас теперь до осенних ветров,

Времена настали

Проведать нам своих врагов.

Облака по небу мчатся,

Волны бьют о борт,

Пусть враги боятся,

Мы покидаем фьорд.

Металл цвета солнца

Манит храбрецов на юг.

Удача отвернется

От того, кто хоть раз испытал испуг.

Гребни цвета мела

На вершинах волн не смогут нас испугать,

В шторм выходим смело:

Стихия – ничто, коль есть желанье воевать.

Облака по небу мчатся,

Волны бьют о борт,

Пусть враги боятся,

Мы покидаем фьорд.

Вера цвета крови

Гонит нас снова на поле битв,

В бою погибший воин

В Вальгалле будет вечно весел и сыт.

Ярость цвета снега

Дает нам сил жить и умирать.

Мы под южным небом.

Мы пришли побеждать.

Облака по небу мчатся,

Волны бьют о борт,

Пусть враги боятся,

Мы покидаем фьорд.

Последний припев был подхвачен всем домом, не исключая и женщин и Киано, проиграв последние ноты, выпустил шестиструнный, незнакомый ему инструмент, на котором впрочем, играть было довольно легко.

Пирующие молчали – запоминая песню и лишь потом раздались крики похвалы певцу, а Иррейн так и силился понять, как Киано мог написать стихи и когда он успел это сделать.

– Ты сделал нам еще более чудесный подарок, чем светящиеся корабли, карэ Киано, – восхитился Бьерн, – никто из сидов не пел нам песен в этой усадьбе, мои скальды запомнят и запишут этот день. Отличная песня, для того чтобы петь ее на корабле.

– А как называется твой корабль, карэ Бьерн? – подхватил киано горское словечко, означающее "друг, родич".

– Наш то? Или Рагнаров? Наш, как раз тридцативесельник, "Сокол моря", а Рагнаров зовется "Бурекрушитель", он только в прошлую весну на воду спущен.

– Отлично! – развеселился Киано, – просто великолепное название. Правда, Ирне?

Иррейн всего лишь загадочно улыбнулся, значит это судьба, надо же, Киано был прав относительно его имени, никакое не оборотническое, просто имя, что дается кораблю. Интересно будет завтра посмотреть на тезку.

– Моего любимого, – спокойно выговорил это слово Киано, в присутствии полусотни северных воинов, что относились к мужеложцам как к преступникам, – зовут Соколом Моря, на нашем языке это звучит как Иррейн. Значит так и назначено не нами, Бьерн. Что говорят твои годи?

Бьерн едва успел переварить новость о том, что древнего молчаливого сида, что сидит рядом с Киа, зовут так же как и его корабль, как пришлось отвечать на вопрос, о котором он хотел поговорить завтра.

– Говорят, что нас ждет удача, я теперь верю в это окончательно, вас привели сами боги, а особенно тебя, карэ Иррейн, ты пойдешь только на моем корабле.

– Я могу тебе помочь, ярл Бьерн и твоим мастерам завтра, я две тысячи лет водил парусники по морям и делал их. – Иррейн добавил последнюю каплю меда в восторг ярла.

– Ну да..теперь держись, дорвался. – не мог удержаться Киано.

– Ты вообще молчи и не забудь взять побольше полотняных мешочков и трав, укачает ведь. – не остался в долгу эльф.

– У тебя новый меч, карэ. Даже парный, один у тебя, другой у Иррейна. Старая работа. – разговор неизбежно скатился в оружие.

– Он не то, чтобы новый, но да, трофейный, у меня большая просьба, Бьерн, если что-то произойдет, клинки должны вернуться в клан, как угодно и не по одному. Я прошу.

– Будем верить, что ничего не произойдет. Но я запомню твои слова.

– Спасибо. Еще из оружия у нас ножей несчитано, чеканы, сулицы, но и остальное, что надо. Щитов, правда немного, но у нас их мало кто пользует. Никак не могу приучить.

– Щитов у нас найдется достаточно, не беспокойся. Надо заканчивать пир, завтра рано вставать. Будем выводить корабль и ждать Рагнара. Он уже где-то на подходе. Твоих сидов разместят в воинском доме, а для тебя и Иррейна есть горница.

– Благодарю, ярл Бьерн, за пир и за горницу.

– А почему за горницу, сердце мое? – спросил Иррейн, когда их проводили в комнатку.

– А ты не догадываешься? Они живут все вместе. В этом доме женатые и дети, во втором – воины, те кто без семьи. Они спят на тех лавках, на которых мы сидели. И то, что нам с тобой отвели отдельную горницу, это очень большая честь и услуга. Кто-то из тех, кто живет в ней, будет сегодня спать в общем зале. Я переживал за это...

– За что?

– Ирне, что с тобой? Для северян те, кто живет с мужчиной и делит с ним постель – преступники, которых убивают сразу, а не сидят с ними за одним столом. Но мы то древние, и мало ли как у нас устроено и разрешено. Бьерн отлично знает, что мы с тобой дружим крепкой мужской дружбой, и тем не менее, ни он, ни его люди не выказали недовольства. Но на корабле нам придется быть скромней, – вздохнул Киа, и Бьерн это знает, – считай это нам подарком. Он отлично знает, чем ты тут сейчас будем заниматься.

– Ну тогда я им воспользуюсь, – решил Иррейн, расшнуровывая рубаху на Киа, – мы будем заниматься всем, чем захотим. Кстати, ты никогда не сочинял песен, я не слышал от тебя ничего кроме тех, что известны.

– А никто и не просил и спрашивал раньше. А тут просто так сложилось. Должен же я догонять тебя в искусствах – ты рисуешь, я пою.

– Ты чудно поешь, кончай с наемническими песнями. Такие тебе идут больше – пальцы Иррейна огладили восьмиконечную звезду, новый синий знак на плече Киано. Этут татуировку оборотень сделал совсем недавно, почти сразу же после того, как пришел в себя после ритуала. Та, старая, грифон Нерги, так и осталась на предплечье левой руки, лишь потускнев самую малость, а знак древнего эльфийского рода, из-за которого по легенде эльфы были изгнаны с Граней – он разместил на правой. Среди эльфов Запада, если бы они увидели этот знак на наследнике Серебряной нити, хватило бы разговоров еще на годы – род изгнанника считался проклятым, а знак его сулил несчастья и гнев Хранителей. Иррейн долго молчал, когда впервые увидел плечо оборотня, украшенное таким рисунком, потом только вздохнул. Что тут поделаешь?

Киано проснулся совсем ранним утром, хотя уснул тоже не сразу, щедро используя подарок Бьерна, и тем не менее, спать совсем не хотелось. Он оглядывал комнатку – тесную, как и большинство северных домов, берегущую тепло. Темные бревенчатые стены, мохнатое одеяло завешивающее стену на улицу, низкое ложе и сундук. Вскоре ему надоело это, а до рассвета оставалось еще время. Иррейн сладко спал, Киано не упустил случая и полюбоваться на него – как всегда, спокоен и обманчиво расслаблен, большое сильное тело прикрыто тонким одеялом, норовящим сползти с плеч.

Чем бы заняться? Грани – быстро пришло на ум Киано. В клане, в последнее время, он выходил только с провожатыми, исполняя приказ Тиннэха, которого, при всем своем недовольстве, ослушаться не решался. С Тэнне тоже было странно – можно было сколько угодно хамить, делать все наперекор, но у брата в характере существовала грань, переходить которую не смел даже Киано.

По поводу выхода на Грани на чужих землях Тиннэх не говорил ничего, может забыл, а может и снял запрет. Киа попробовал шагнуть на тропку – получилось, никаких теней и провожатых. Что же – можно и попроведать старых друзей. Хэлао точно не сдаст.

Волк продвигался по тропе, было непривычно тихо, но что-то тревожило его, не давая расслабиться. Знакомый запах, который еще и имеет цвет – цвет меди. Нерги? На его тропах? Невозможно! Этого не может быть. Но в пространстве было препятствие, маленькое и именно оно имело запах и цвет Нерги. Письмо?

Киано развернул кору, сел прямо на тропу, вчитываясь в блеклые буквы, внимательно глядя в текст. Прочитал, просмотрел еще раз.

Нет, на это нельзя отвечать. Никаким образом, ни единым знаком не мыслью и если он ответит, тогда это будет предательством. Там, далеко в Ора, спит Ирне, который сжимает тело Киа, пока дух блуждает по тропам. А если ответить? Нерги хочет поиграть в раскаяние? Тогда можно поиграть в гордость.

Киано колебался – слова Нерги не тронули его, все лживо, так же как и его морок его объятий. Но руки уже сами тянулись к листам, подхваченным с осени какого то мира и смолой выводился ответ...

"Слишком много "я", Нерги. Кианоайре Тэрранион"

Листок опустился на тропу, переворачиваясь и закрывая буквы.

Домой Киано вернулся быстро.

– Ты чего такой задумчивый? – теребил его Иррейн, который проснулся в отличном настроении и ожидал праздника как ребенок. Корабль, надо же, корабль с его именем! Пусть «дракон», но лишь бы снова в море.

– А, так. Думаю про поход, – отмахнулся Киано, стараясь не смотреть в глаза Иррейну и ощущая себя так, как будто наступил в дерьмо, – никогда не плавал на таком.

– Плавает только сам знаешь что, – окоротил его эльф, – а мы ходим. Я тебя еще дома предупреждал! Одевайся, по моему там уже все встали.

Корабль был великолепен, это признал даже Киано, едва войдя в корабельный сарай, в восхищении принюхиваясь – смола, дерево, сухое и терпкое. Один из самых любимых волчьих запахов. Красавец «дракон» стоял на возвышении из бревен, длинный и невероятно гордый, выгнув тугую грудь и смотря вперед резной головой. Тридцативесельный, ровно так, как и угадал Киано в песне. Сокол Моря был невероятно похож на Иррейна – величавый и могучий. Сам эльф с удовольствием включился в рабочую суету по спуску, и необходимому обустройству. Промаслен корабль был еще до приезда волков. Киано был аккуратно отставлен эльфом в сторону, чтобы не дай боги, не задело бревном или катками. И едва ли не разобиженный Киано отозвал часть своих воинов, бесполезных в корабельном деле для тренировки.

К полудню прибыл ярл Рагнар на своем корабле, который был меньше «Сокола Моря», но повыше бортами.

–Карэ Киа, а ты уже тут? – облапил здоровенный Рагнар Киано.

– А куда я денусь? – выдохнул освобожденный Киано.

– Вот смотрю, я на тебя и дивлюсь. Меньше моего Бьярни, ему тринадцать намедни было, а драться здоров, пару моих точно завалишь. Ты на Бьерновом корабле?

– Скорее всего. Он берет туда Ирне, но и для меня место будет.

– Куда же я его отпущу? – вмешался Бьерн, – вот, сейчас погрузимся и вперед. Киа, кто у тебя сядет на весла?

– Все наверно, – решил Киано, – семеро нас. По веслам и прочему ты распоряжайся сам.

– Семеро говоришь? – задумался Бьерн, – а ну покажи руки? Ладони!

– Да уж... – хмыкнул северянин, – такими лапками только сам знаешь что держать.. толще ничего не поместится. Да ты не злись, я добром, – на весла я тебя не посажу, вот как хочешь! Весла не обхватишь, руки сотрешь еще на первом переходе до кости и весло тяжелее тебя будет, не дам такого бойца портить. Да и готов спорить на бороду – гребец из тебя, карэ... Значит поедешь так, будешь мне за компанию. Петь ты умеешь, говорить тоже и меч в руках держишь отменно, и глаза не в пример нашим. А вот твоих парни сядут на середину – здоровы сильно, не уморяться, а эльф твой сам весло у кого хочешь вырвет, правильно?

– Это верно, – Киано не стал спорить, – он приморец, а у нас озера только, да река небольшая. Тосковал по морю, а я запер его в Логове.

– Ну и отлично. Закончили? – крикнул он в сторону пристани, – Все, по веслам!

Стихи принадлежат скальду Хродмару и использованы с его разрешения.

Часть 3

Глава 6

Медный вихрь закрутил одинокий осенний листок, невесть как оказавшийся в этом сумрачном мире, выпустил, разметав обрывки и прожилки листьев.

Нерги был доволен, нет, он даже был счастлив. На лучшее нельзя было и рассчитывать, дураку понятно, что Кианоайре не станет писать ему поэмы. Но то, что прочитал Нерги, обрадовало его немало. "Слишком много "я", Нерги", неоднозначный ответ, наверняка мальчик хотел изобразить само презрение и надменность. Какая детская попытка, Киа. Но то, что ты ответил, это очень большая победа. Ты согласен говорить, мальчик и мне неважно, что ты написал на этом листке, но это дает мне право ответить.