Текст книги "Волк и сокол (СИ)"

Автор книги: Реимарра

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 26 страниц)

– Всей семьи я не выдержу, -ухмыльнулся Киано, – здоровье уже не то. Я понял намек, не дурак. Кто будет решать финансовые вопросы – мне уже ясно, кого будут иметь в случае чего, тоже доходчиво. И главное, все официально.

– Верно. Я смотрю, ты не утратил государственного мышления. Доброго пути.

Киано поставил размашистую роспись на копии приказа и еще раз перечитал вписанные рукой Фиорина строчки, касающиеся жалования главнокомандующего. Немалые деньги до сражения и отдельно припиской: «В неизбежном, надеюсь, случае нашей победы, выплатить Кианоайре Тэрраниону премию в общем размере полученного жалования с сегодняшнего дня и до даты победы».

Оборотень аж присвистнул, напугав секретаря. Ничего себе, мало того, что сохраняется жалование советника так еще и прибавляется сумма за командование, которая перекрывает и без того немалые деньги втрое. Щедр Фиорин и казна, ничего не скажешь, не один же князь это решил, наверняка советом. Да, золото отличный стимул к работе, даже для оборотня. Надо отдать распоряжения, чтобы деньги нового жалования пока оставались в казначействе, по доверенности, пусть копятся под присмотром. К осени это будет огромная сумма, даже с учетом налога.

Иррейну досталось бумаг не меньше. Письма, счета, доверенности на получение жалования, семейные финансовые документы, в каждую бумагу нужно было вчитываться, улавливая главное.

– Вот! – Киано вытряхнул на ковер всю почту, что накопилась для него. Ворох писем, в свитках, в конвертах и без.

Иррейн поморщился с досадой – от кучи несло смесью духов и возбуждающих масел. Личная почта старшего советника государя Фиорина больше напоминала альковные записочки. Никак не успокоятся эти киановы поклонники и воздыхательницы. Неужто кому-то еще неясно – шансов нет.

Любовные письма приходили Киано всегда, с этим Иррейн смирился, как с неизбежным, тем более, что сам Киа обычно их не читал, отправляя прямиком в камин. Хорошо если это были письма и признания, в которых в очередной раз превозносилась красота Кианоайре Тэрраниона и делались недвусмысленные намеки. Ясно, что мусор. А вот стихи Киано читал всегда и это было хуже всего. Правда, одна из таких поэм хранилась в библиотеке Логова, слишком великолепно написано и бросать такой шедевр в огонь даже злой на поэта Иррейн счел кощунством.

Но на этот раз письма не отличались ни качеством, ни разнообразием. Киано лениво пробегал их глазами и откидывал прочь. Деловые бумаги аккуратно откладывал, но кучка, предназначенная к сожжению, была куда больше.

– Все им неймется… – проворчал Иррейн.

– Ну, Ирне, – Киано очаровательно улыбнулся, поддразнивая эльфа, – я же не виноват. Не обращай внимания, все сгорит.

Наконец с горой бумаг было покончено, Иррейн, Киано и отряд в десять эльфов и пару оборотней покинули столицу, направляюсь на северо-запад, в сторону поместья Имлара.

Весна с каждым днем нагоняла время и это становилсь все заметнее – почти сошел снег, в воздухе висел густой запах сырой земли, а дороги были как масло. Весна, лето, а потом война. Хорошо если быстро все закончится, а если затянется?

Поместье Имлара было неизменно тихим. Туман от талого снега, еще не снятые рогожки с яблонь и звенящая тишина. Почему никто не встречает?

Киано и Иррейн спешились, отдав поводья коней дружинникам. В доме все же жили и их встретили в гостевом зале сам Имлар, Мильва и ее муж, окинувший Киано и Иррейна уважительно-неприязненным взглядом. Ну как же – любимый внук Имлара явился, кровь Серебряной нити, самый желанный гость в этом доме, с любовником и дружиной. Все это Киано без труда прочел в желтых глазах эльфа.

– Наконец-то! – Имлар крепко обнял его. Киано показалось, или Имлар постарел? Его дед, всегда безукоризненно выглядевший и умевший не выдавать своих истинных эмоций и мыслей, высший аристократ, князь с правом Граней, сейчас был бледен, под глазами синева бессонницы, а светлые волосы кое-как собраны в хвост.

– Что-то случилось? – тревожно спросил Киа.

– Нет, ничего. Не беспокойся. Идемте, – позвал князь Киа и Иррейна, отделяя их от остальных присутствующих.

Их разместили в привычных покоях и было видно, что гостей ждали – свежие цветы и яблоки на столе.

Потом был обед, который не понравился ни Киано, ни тем более Иррейну. Поджатые губы Мильвы, это уже была не та жизнерадостная девушка-полукровка, что уезжала из Логова с Имларом, но женщина в цвете лет, которую украсило материнство. Вся увешана золотом, богатые браслеты на запястьях и злой, раздраженный взгляд. Ее муж – простой эльф из лесных, явно среднего рода, имеющего одно поместье и множество наследников. Но никого из этой фамилии Киано не помнил в военных списках – единственном шансе выбраться наверх. Сын Мильвы – маленький угрюмый мальчик, исподлобья изучающий гостей темными глазенками.

Один Имлар им рад, искренне и неподдельно, не обращая внимания на домочадцев, подливал вина и вел разговор.

– Зайди ко мне вечером, как отдохнешь, Киа, хорошо? – попросил Имлар при всех, показывая, что обед закончен.

Темноволосый лесной эльф бросил столовый нож и вышел, хлопнув дверью.

«Что это было?» спросил Киа недоуменно у деда.

Тонкие губы Имлара изогнулись в презрительной улыбке аристократа над чернью: «не стоит твоего внимания»

– Странная семейка. – выразил свое мнение Иррейн, когда они с Киа остались вдвоем, – Вся Серебряная Нить такая?

Киано возмущенно ткнул его в бок:

– Это не Серебряная Нить! Тут только я и Имлар, Мильва наполовину. А ее муж вроде из Куниц, или как их там. Вот его харя мне очень не нравится. Такое чувство, что я у него кусок из горла вынимал.

– Да, неприятный тип. Я так понимаю, у меня опять нет шансов на ночь с тобой? Ты стал нарасхват. – рассмеялся Иррейн, взяв в ладони лицо Киа и целуя губы волка.

– Не будь жадным, Ирнемеаре, я и так весь твой.

Киано ушел, а Иррейн нашел себе занятие, чтобы не скучать – отправился к Таро и Эгильсу, хоть в кости поиграют. Не спать же одному.

– Унылое местечко, – скривился Таро, – и как только Лорд их терпит? Даже готовить пожрать не умеют.

– А ты эльфийский Запад по еде сравниваешь? – ухмыльнулся Иррейн,которому в голову пришла чудесная идея. Лишь бы добраться до Приморья.

– А как же? – неподдельно изумился волк, – Зато сразу видать, где гостям рады, а где так себе, до порога лишь бы спровадить. Милька у нас готовила только так, мясо да пироги, а тут разучилась как будто. Надо же, вареную капусту подать! Хозяюшка.. Кидай, твоя очередь.

Киано тихо притворил дверь кабинета Имлара. Эльф обернулся. В комнате князя было непривычно пусто – стол чистый, лишь небольшой ящик и папка с бумагами.

– Закрой дверь на ключ, Изумруд, – попросил Имлар, назвав Киано детским прозвищем.

Ключ повернулся в замке. Киано положил его на столик, показав деду и уселся прямо на ковер, подвернув ноги под себя. Имлар улыбнулся, сделав тоже самое и не забыв поставить кувшин с вином и бокалы рядом.

– Наконец-то, луч света в этом гадюшнике. – эльф поставил хрустальный кубок с золотящимся вином перед внуком.

– Все таки, что здесь происходит? Как то нам сегодня не все были рады, дед. – губы коснулись края бокала.

– Воронье слетелось на добычу, только и всего. Фиорин говорил тебе, зачем я просил, чтобы ты скорее приехал?

– Нет, а должен был? – почуял подвох в вопросе Киано.

– Не должен, правильно. Молодец Фио, не подвел, не проболтался. – одними губами улыбнулся Имлар, а глаза так и остались усталыми.

– Ну так зачем?

– Фиорин умен.– начал издалека Имлар, – ни ты, ни я не ошиблись в нем. Он гораздо лучший государь, чем мы, чем ты или я. Так вот, я хотел попрощаться с тобой и просить тебя, если ты конечно сможешь и сумеешь простить меня, просить проводить меня, чтобы я не уходил один в Серый мир. Никого из них, – Имлар брезгливо покосился на дверь, – не хочу больше видеть ни единого мига. Только тебя. И мне надо отдать свои последние распоряжения.

– Но почему, дед? – Киано сжимал побелевшими пальцами стекло, – у тебя теперь Мильва, внук.

– Мильва… – Имлар поморщился, – Ну да. Мой Эвинваре может и выбрал себе хорошую жену, но вот дочь воспитать не успел. Зато этим успешно занялись Куницы и преуспели. Выскочки. Нет, я для них только досадная помеха, выживший из ума аристократ и самодур. Куницы радостно потирают руки, хотят выйти через Серебряную Нить наверх и нагреть карман. Тростан три раза спрашивал, кому достанется поместье.

– Разве дело в мести? Только и всего? – не верил своим ушам Киано, – хочешь, я сейчас этого Тростана при тебе построю так, что он дышать начнет только с твоего разрешения? Почему ты мне не писал об этом?

– А зачем? Мне все равно уходить… Пора, Киа. Может Тэрран говорил тебе это уже, когда уходил. Наступает момент, когда понимаешь, что больше не можешь, что за спиной осталось больше прожитого и больше жизни, чем ждет завтра. Все сделано, все, кого любил ушли, а те, кто остался – у тех своя жизнь, где ты редкий гость. Это жизнь, Киа. Путь окончен, так зачем мне топтаться у стены, когда можно пройти сквозь нее? Для меня все кончилось, я получил, что заслужил. Но мне нужно только одно – твое прощение. Я ждал только тебя.

– Я думал, что мы раньше все решили, Имлар, – Киано было трудно говорить, ком стоял в горле, – мы чисты перед друг другом. Все совершаю ошибки.

– Только платят не все. Я не заплатил своей цены.

– Тут нет цены. Так вышло. Я провожу тебя, так далеко, как меня пустят. Мне теперь нет ходу в Серый мир и к родичам, что ушли. Для нас с Ирне двери закрыли.

– Я буду тебе благодарен за это. Тебе повезло с Иррейном Астинэ, он не сводит с тебя глаз и он, и его род, они надежны. Ладно, давай о делах?

Имлар подлил еще вина и подвинул к себе папку.

– Смотри, – он разложил бумаги, – это твое право на это поместье, как главы рода Серебряной Нити. Тут оттиски, реестры и все доверенности, бумаги на право и землемерные списки. Везде теперь твое имя, копии бумаг есть в приказах Фиорина. Так что все законно и вписано в государственные книги. Этот лист – по нему Мильва пусть получит деньги. Тут достаточно, чтобы Куницы убрались отсюда. Часть положена в счетоводных управах Фиорина на имя Брана, моего внука. Не думай, что я обделю его. Деньги ему отдадут тогда, когда назовут совершеннолетним. Дом, виноградники, сад, все что в доме, лошади и прочее – это твое. Разумнее всего попросить кого-нибудь из семейства Астинэ взять поместь под присмотр и уход. Чтобы тут были их управляющие и наемные работники, ты же не уследишь за всем. Наши родичи тоже готовы тебе помочь с этим. Главный наказ – не погубите виноградники. Чтобы эта легенда, осеннее вино, не исчезла. Астинэ хорошо соображают во том, что приносит прибыль, лучше чем наши. Армейр, твой двоюродный дядя, ничего не понимает в этом вообще. Главное не допускай сюда Куниц, как бы они не ныли и не действовали через Мильву. У них есть дом в Истане и в Столице. Да, недвижимость, вся, не только поместье – твои. Как и все, что в моих домах. Дома в городе можно продать, но поместье неотчуждаемо. В него ты можешь поселить кого нибудь из наших, но он все равно твое. Все мои личные вещи – тоже. Там много драгоценностей – забери их в Аркенар или Логово, сохраннее будут. Одежда, по традиции, роду. Вот в принципе и все. В твое отсутствие Армейр будет на себя брать обязанности главы рода, но пока ты вроде на Западе. Фиорин и род извещены, они будут тут завтра, мы успели проститься. Ну, чего ты?

Имлар прижал Киано к себе, чувствуя, что внук плачет.

– Я того не стою. Это должно было случиться, мальчик.

Киано ткнулся лицом в шерстяную рубаху Имлара. Тяжело, слишком тяжело прощаться с дедом. Не стало отчуждения, старых обид – стена рухнула уже давно, когда Киано снял венец князя. Он не лгал – действительно простил. Никто, ни Борг, ни Тиннэх, ни отец, ни Иррейн – не простили Имлара за обиду, причиненную не им. Имлар сделал все и даже больше, чтобы искупить вину. И не ему, Киа, судить о том, что произошло между Имларом и сыновьями.

Они так редко были близки, лишь редкие моменты, когда Киано навещал дальнее поместье на Западе, между поездками по стране, несколько торопливых дней. Они так много не сказали друг другу, а теперь расстаются навсегда. Им и Нерги разрублена еще одна нить. Киано никогда не встретиться с родичами там.

– Не надо, не плачь. Иначе ты не сможешь проводить меня, а это будет слишком больно для меня, Киа. Не мучай меня, не заставляй больше жить. Я едва дождался тебя.

Имлар поил Киа вином, успокаивая.

– Ты единственный, кто плачет по мне. Ну может Фиорин выплатит в мою честь что-то в храм Единого и помянет наедине сам с собой. Ладно, хватит себя жалеть. Не забудь с утра одеть венец, ты теперь Лорд Серебряной Нити.

– Ты готов? – Имлар не забыл ничего: ритуальный кинжал и кресало на поясе безупречного наряда, тщательно заплетенные косы, родовые кольца на пальцах. Даже уходить он должен как один из самых высших эльфийских лордов.

– Да. – Киано был спокоен. Незачем давать вдогонку деду свое горе.

– Тогда…– Имлар вложил свою ладонь в ладонь младшего.

Пусть Имлар Серебряная Нить идет с честью, с провожающим, с клятвой, пусть его смертное тело истает, а феа найдет покой.

– Я, Кианоайре Тэрранион Серебряная Нить, сын князя Черных Волков и княжны Эльвдис из Серебряной Нити. – начал он ритуальные слова на Гранях, – пришел к вратам серых миров, чтобы сопроводить и отпустить моего дела Имлара Серебряную Нить в эти миры, чтобы приняли его с покоем и как должно. Свидетельствую перед всеми, кто жил, живет и будет жить, что мой родич чист, у нас нет обид и долгов. Пусть будут к нему милостивы Хранители, пусть легким будет посмертный путь и радостной встреча с родичами и друзьями, всеми, кто ждет.

– Правду ли ты говоришь, изменчивый? – спросили его Хранители, – не лжешь ли ты нам и самому себе?

– Нет. Я не соглал ни в едином слове. Я простил моему деду обиду и прошу милости и справедливости к нему.

– Его рассудят по делам, но твоего среди них не будет, раз ты простил, маленький оборотень. Твое слово приятно и мольбы услышаны и приняты нами. Будь спокоен. Иди с миром и забудь эту дорогу. Она не твоя.

– Прощай, Имлар.

– Прощай, Киа. Спасибо.

Имлара уже не было в комнате, а ладонь еще хранила тепло руки деда.

Вот и все. Старшие уходят. Имлар ушел хорошо, его приняли. Иначе бы осталось тело, ненужная в серых мирах оболочка мира Ора. Тогда, много лет назад, отца провожал Мейлин. Тэрран пощадил своих сыновей, но Имлару было просить больше некого.

И все же больно, нереально больно. Одиноко, еще один камень в стене жизни исчез. Нет Имлара, который всегда был ему рад, не зная, как искупить вину и все же ушедший с прощением.

Киано упал на ковер, опрокинув кувшин, вино потекло по ворсу, медленно впитываясь. Хочется завыть от боли, от потери. Зачем ему этот дом, это поместье без его хозяина? Будет еще одно, с такой же горечью одиночества и утраты, как Аркенар. Но виноградники он сбережет, хотя бы в память о деде. Золотое осеннее вино не исчезнет никогда.

Казалось, все уже знают, что должно случиться. Когда Киано вернулся с рассветом к Иррейну, серый от усталости и напряжения, в родовом княжеском венце, то эльф не сказал ничего, лишь помог раздеться, уложил на ложе и укутал одеялом, давая милость снова выплакаться и наконец уснуть.

К полудню приехали родичи из Серебряной Нити и Киано пришлось быть хозяином. Тростан и Мильва не разговаривали с ним. Дружине он приказал готовить тризну, Таро и Эгильс встречали и размещали прибывающих. Но за стол сели все вместе – оборотни, эльфы. Обычай тризны требовал единения.

С дальней родней из Серебряной Нити Киано почти не поддерживал отношений, изредка присылая подарки по случаю рождения или свадеб родичей. Знал, что никто не в обиде на него, не разорваться же ему, в самом деле. А теперь они знали волю Имлара.

– Пусть так и будет.– встал старейший по возрасту в этом доме, Армейр – Ты признан главой Рода по праву рождения и положения, князь Кианоайре и мы слышали твое слово. Просим только все же почаще появляться на сборах семьи, а то наши младшие даже не знают твоего лица, лишь наслышаны о делах.

– Хорошо, – искренне улыбнулся Киано, – Постараюсь. Тем более, что пока я на Западе надолго и неизвестно как пойдут дела нашей страны. Будет ли кто-то из вас жить в поместье?

– Имлар говорил о том, что управляющего лучше нанять у Астинэ и я согласен с этим. А так, примешь ли ты племянника с семьей и небольшой свитой?

– Да, конечно, про виноградники, я думаю, вы предупреждены?

– Естественно, мы не потеряем их.

– А как же мы? – Тростан все же подал голос, впервые с долгого времени, как началась тризна. Киано не услышал от него ни одного слова, когда по обычаю поминали Имлара, а ведь добрые речи для ушедшего нашлись даже у Иррейна. – Ты вышвырнешь мою семью на улицу?

– Вы о чем думали, когда я зачитывал бумаги? – сухо осведомился Киано, – Вам достается немало денег, получите вы их в Столице и у твоего рода, Тростан, есть дома. Еще есть вклад на имя Брана. Чем вы недовольны?

– А ты разве будешь жить здесь? – стукнул кулаком Тростан. Кое-кто из дружинников положил руку на пояс, нащупывая рукоять ножей.

– Нет. Но здесь будет жить род Серебряной Нити. А что вы сделали для поместья, для этого дома? Мой дед нанимал работников, чтобы они делали всю работу. Вы платили налоги, содержали хозяйство на свои средства или может оплачивали счета? – спросил Армейр, отстранив Киано, – Нет? Тогда извини, бесплатная жизнь закончилась. Вы удобно пристроились, Куница, за спиной Имлара. Кианоайре может и не знает, что вы тут творили и как изводили моего родича, а я получал от него письма, и только его слово не дало мне прислать сюда воинов рода, чтобы вышвырнуть вас. У нас есть бумаги с подписью государя Фиорина, где ясно сказано, что Куницы не имею права на недвижимость Серебряной Нити.

– Зачем бездетному оборотню, мужеложцу, который подставляет задницу торгашу из Приморья это поместье? Кому ты его оставишь, волк? Заплатишь им за крепкий хрен Астинэ?

– Тростан, замолчи. Из уважения к Имлару я не стану превращать тризну в резню, но позже, когда я тебя встречу, я забью эти слова тебе в глотку. Запомни и жди. – оборвал его Киано. – У меня нет детей, но род Серебряной Нити не прервется. Покинь этот зал, или я прикажу тебя проводить насильно.

Все Серебряные Нити разъехались на следующее утро, получив ритуальные дары и оставив кучу напутствий, адресов и пожеланий. Убрались и Тростан с женой, Мильва даже не попрощалсь и Киано понял, она забыла о волках сразу, как покинула Логово. Остались только тот самый племянник, что получил разрешение жить в доме – серьезный юноша с молодой, робкой женой. Они понравились Киано сразу.

Волк запер двери кабинета Имлара и забрал ключ с собой. Остальным пусть пользуются по своему усмотрению. Киано оставил племяннику деньги, достаточные на выплату по счетам, наем новых работников и на первое время для жизни, выписал доверенности на получение средств в Столице, если что-то случится чрезвычайное и покинул поместье.

– Чувствую себя подонком, который выставил сирот на мороз. – пожаловался Киано Иррейну, – надо было Мильву за волка выдавать.

– Да ну, так им и надо. Я тут поговорил с твоими, – коснулся его Иррейн, – Куницы толкьо и ждали, чтобы наложить лапу на имларову усадьбу. Думали, что Имлар нахрен больше никому не нужен, а ты далеко. Поэтому-то Имлар деньги только Брану именно и оставил, умен, ничего не скажешь. А эта идея с моим семейством? Надо же додуматься!

– Отличная мысль. Поехали, в Приморье все обсудим. – заторопился Киано, пуская коня в галоп.

«Я сделал, как ты просил, Имлар. Будь спокоен».

Часть 4

Глава 12

– Киа, ты спать будешь? – недовольно позвал Иррейн. Уже скоро утро, а волк даже не ложился, шелест бумаг в тишине и сдавленные хриплые ругательства.

– Сейчас, еще чуть-чуть осталось. – отозвался Киано. Он пойдет спать, только досчитает необходимое количество лучников в правом крыле и сколько из них будет из союзных войск. Киа нетерпеливо грыз деревянное писало, исчерчивая дорогой пергамен линиями и штрихами, заполняя мелким неровным почерком. Последние ночи он почти не спал – как только пришли сведения с застав, на сон просто не осталось времени. Голова пухла от расчетов, цифр, сводок и донесений. Но Иррейн умудрялся делать свою немалую долю работы за день.

Все! Глаза закрывались сами собой. Киано бросил писало, задул свечи и разделся, скользнул к Иррейну, прижимаясь холодным телом к теплому эльфьему боку.

Самое начало лета, солнцестояние, и праздновать его в мужском кругу как-то непривычно было всем. Как же без танцев, ночных игр? Получается пьянка и все. Эйдан пошутил, едва не лишившись челюсти, что королем можно выбрать Иррейна, а уж королевой праздника Киано. Впрочем, так и не назначенный король весьма четко выразил свое отношение к этой идее. Да и не до праздника было – слишком много работы.

Больше всего Киано нравилось работать с Харетом и Эйданом, наиболее заинтересованными в деле, Моррихин же не любил бумаги, предпочитая координировать разведку. Киа не боялся признаться, что испытывает симпатию к темному эльфу, командиру с злых земель. Сметливый Харет понимал его с полуслова и сам подсказывал порой такие вещи, до которых сам бы оборотень не додумался. А еще учил рукопашному бою.

Всем мужчинам несравненно приятнее проводить время в тренировочном зале, нежели за столом, заваленным бумагами. Киано поначалу хмурился, из всех командиров прилично владеют мечом только Эйдан и Харет. Уровень Иррейна все же следовало подтянуть, а за Моррихина было откровенно стыдно. Про Рысей и Лисов он и говорить не стал, чтобы не расстраиваться самому. Для тех, кто живет на Гранях – пляска стали ничего не значит. На гномов и северных эльфов он плюнул еще в самом начале – бесполезно, одним топор, вторым лук и все. Но себя тоже не пощадил, поняв, что без клинка, врукопашную – он слабый боец, по сравнению с Харетом. Обидно, ведь Борг же учил его этому!

– Волк, меняю уроки фехтования на рукопашку! Идет? – смеялся Харет.

– По рукам! – решил Киано. – Ирне, участвуешь?

– Нет. – холодным, предгрозовым голосом ответил Иррейн, недовольно, – у меня не сведены данные.

– Неверно. Ты же легкий! И при этом повороте получается, поворачиваешся уязвимым местом, хромой ногой. Один удар и все. Успевай уворачиваться! – Харет нещадно гонял его по залу, впрочем не забывая об увечье оборотня.

– Представь себе все тоже самое, но без меча и чуть ближе. Поверь своим рукам, а не железу!

– А тебя Нерги учил? – Киано отдышался, огляделся, нет ли поблизости Ирне, не выносившего имени мертвого полководца.

– Нет. – легко рассмеялся Харет.– Он такой же как ты, без клинка словно голый. Меня отец учил. Только Нерги было бы легче – у него рост и вес больше, он бы взял напором. А тебе надо хитростью и гибкостью.

Наблюдая за волком, Харет исподволь рассматривал тело оборотня: спину, грудь, предплечья – словно открытая книга. Шрамы от ран полученных в боях, волк редко поворачивался к врагу спиной, на которой следы истязаний, палачи Инъямина явно не скупились, жуткого вида шрам вдоль позвоночника – явно ритуальный. Но почему так плохо залечен, неужто у волков нет лекарей? Татуировки, одна бледная, как будто исчезающая – знак Нерги, такой же как и носит Харги, сын князя. На другом предплечье – волчий символ, тут все ясно, оскаленная пасть и черная шерсть тушью, не насильно выбита. И самая неожиданная, перворожденные не любят рисунки на своих телах, так почему, – на спине огромный сокол распростер свои крылья, почти касаясь татуировок на предплечьях, клюв птицы утыкается прямо в основание шеи, а оперенье хвоста чуть ниже талии. Долго такую делать наверно. Но красиво. Даже ясно для кого cотворена. И все же долго на спину оборотня смотреть не хотелось.

«А ведь он спас мне жизнь», подумал Харет, вспомнив о том, как после Гранин отряд князя попал в снежную бурю. Без Кианоайре они бы не выбрались.

Харет был и на том поле, где пленили волка, но сражаться пришлось с другим оборотнем – матерым волком с колючим взглядом, телохранителем князя, победа далась очень дорогой ценой, полгода в лазарете и дома отлеживался.

Эту татуировку Киано сделал совсем недавно, кожа едва-едва зажила от уколов, мастер с Граней хорошо знал свое дело. А от взгляда Ирне пока прикрывал магией.

– На такой узкой спине сделать большую птицу? – смеялся мастер-дух, – Хорошо, все будет, как желаешь.

Символика ясна, решил тогда Киано. Сокол закрывает его от невзгод (шрамы на спине), обнимает за плечи, пряча следы власти – так почему не изобразить это, разве радость и любовь нельзя передать по разному? Я написал твое имя на себе и его не стереть никогда.

Но Ирне рассудил иначе.

– Что это?! – ломкий как лед голос эльфа, когда Киано снял рубаху в купальне, решив, что чары уже не нужны.

Кии повернулся спиной, расправил лопатки.

– Смотри! Тебе нравится, Ирне? Это для тебя. – волк довольно улыбался, – Хорош подарок?

Иррейн посмотрел прямо в изумрудные глаза:

– Зачем ты изуродовал себя? Зачем? – Голос Иррейна был сдавленным от изумления, – Там же была почти зажившая кожа!

«Твоя нежная золотистая спина, которую так приятно гладить, касаться кончиками пальцами или губами ниток шрамов». Иррейн не сказал об этом, зачем, ведь они и так знаю тела друг друга наизусть.

– Тебе не нравится? – Киано растерялся, улыбка растаяла как снежинка. – это твое имя. На мне.

Но Иррейн уже не слышал его, увидев предплечье волка, знак оставленный Нерги. Киа решил сровнять его с этим?

– Не стоило! – обронил эльф побелевшими губами, – мне не нужно таких признаний от тебя, Киа. Я не Нерги, а ты не мой раб.

Киа оторопел, но лишь на мгновение, руки сами набросили одежду и волк вышел, хлопнув дверью изо всех сил.

«Что я наделал!»

Больно. Слишком больно ты ударил, Ирне. Лучше бы кулаком в лицо, было бы честнее и привычнее. В чем я на этот раз провинился? В том, что хотел напомнить тебе о том, что отдаю всего себя безраздельно в твое распоряжение? Что именно тебя почитаю как защиту моей души?

Нельзя ни уехать, ни сорваться в леса, чтобы зализать рану. Война цепью приковала к этому поместью, теперь надо улыбаться, как ни в чем не бывало. И еще этот месяц, первый месяц лета, с его солнцестоянием. Волкам невыносимо тяжело быть в эльфьем облике в это время. Кровь кипит, будоражит тело и разум, а цветущие травы зовут запахами, хочется кататься по зеленому ковру, трепать добычу зубами, и лежать ночами, положив морду на лапы, смотреть на полную луну. Таро и Эгильсу хорошо сейчас, кому они нужны пока? Валяются в прохладном лесу и дрыхнут скорее всего. А вот им с Эйданом не повезло, придется мучиться.

– Что-то случилось, сарре? – Моррихин тревожно посмотрел на Киа. – К нам эти приехали, еще оборотни…

Киано вздрогнул, какие еще оборотни? Все уже тут!

В центральны ворота усадьбы въезжали всадники, трое. Спешились у крыльца, сами высокие, скуластые лица, непроницаемо черные очи, вороные волосы. Двое молодых оборотней и один старейшина. Древний настолько, что Киано поклонился ему до земли, чего делал лишь несколько раз в своей жизни, а потом его окатило потом. Вороны! Как же они все забыли! Если был бы в волчьей сути – поджал бы хвост со стыда. Надо же так опозориться!

– Добрый день, вороны! – поздоровался Киано, – рады вас привествовать в усадьбе! Хозяин скоро будет, пока я за него.

– Добрый, лорд Кианоайре Тэрранион, – едва удостоил его взглядом старейшина, – скажи мне, мальчик, почему наш народ не был приглашен на совет союзников? Нас вычеркнули из живых?

Приветливость мигом сошла с лица Киано. Нашли мальчика! Его отчитывают на пороге почти собственного дома?

– Вы ехали так далеко, что бы мне лично высказать это, князь? Я польщен. – сверкнул очами Киано, – Но только я не помню, что бы в протоколах как минимум десяти прошедших больших советов в Гранин, было написано что присутствует кто-то из вашего племени. Что должно было случиться, чтобы вас заинтересовали наши жалкие распри со смертными?

– Ты слишком обидчив, сын Тэррана. – укоряющее покачал головой князь, – Мы покинули Гранин задолго до твоего рождения, дитя. И если ты внимательно читал книги и слушал наставников, то помнил бы, почему мы сделали это. Но ты решил стать воином.

– Вы хотите поговорить об этом? – прищурился Киа, рассматривая Воронов. Отец и сыновья, значит. Один из молодых слишком пристально смотрит на оборотня, чересчур.

– Хватит пререкаться, Кианоайре. – повел рукой Ворон. – нам нужно участвовать в этой войне.

«Разведка!» сразу сработала мысль в голове командующего союзной армией.

– Зачем? – недоуменно спросил волк, – Вы никогда не воевали в Ора. Только на Гранях.

– Есть такое слово «скучно», но пока оно тебе не знакомо, волк. Проводишь в дом?

– Значит, повоюем, – задумался Киано уже после обеда, когда гости стали выглядеть более довольными и разговорились. Но взгляд старшего сына Ворона ему не нравился, молчаливый Нойро как то навязчиво сверлит его своими черными глазами. Иррейна нет в комнате.

– У нас всего семьдесят мужчин. Не думаю, что полсотни разведчиков будут лишними, куда не проникнет зверь, туда может залететь птица. – отчеканил князь. У нас стало скучно и молодняк хочет крови.

– Лестное предложение, не скрою. – оттаял Киано,– но кто из вас будет тут представителем?

– Нойро. Он распоряжается воинами.

День пропал зря. Киано был зол и раздражен на всех. Сначала влетело Таро и Эгильсу за лень, потом Моррихину за неправильные расчеты, а потом все старались не попадаться ему на глаза.

Иррейн клял свою несдержанность. Столько лет вместе, а все равно, не понимают друг друга. Ну зачем он это сказал? И за каким Киано разрисовал свое тело? Первый знак Нерги, второй клана, третий – птица во всю спину. «Это твое имя». Киа, зачем мне такое признание? Я и так знаю, что ты любишь, и почему ты решил, что это мне понравится? Но ведь почему-то решил? Снова обида. Надо признать – бестолково все. Что уже сделано, того не стереть, рисунок даже если и сведешь, а рана останется. Киа из тех, кому нужно постоянно говорить о любви, иначе он будет неуверен и растеряется. Закроется снова.

Уже темно, а значит Киа ночевать не придет, останется у воинов? Боится разговоров, извинений. Просить прощенья за такую обиду – глупо, такое не прощают никому, напоминания о рабстве и унижении. В глаза взглянуть стыдно, за свою жестокость. Но разговор нужен.

Странно, Таро и Эгильс отводят глаза и уверяют, что в дружинной спальне князя нет. Тренировочный зал тоже пуст. Эльфы спят, вороны и лисы наверно тоже. Куда может пойти ночью оборотень из теплого дома? В лес.