Текст книги "Волк и сокол (СИ)"

Автор книги: Реимарра

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 26 страниц)

Волк жмурился, расправлял лапы, затекшие от долгого лежания в спальном мешке из овчины, который они делили с Иррейном. Киано долго думал, как бы на корабле умудриться и побыть с Ирне, (да и он уже отвык засыпать в одиночку) и не раздражать северян, ибо все имеет свой предел, а мужчин, которые отправляются в долгое путешествие и не увидят жен, провоцировать не стоит. Выход он нашел в первый же вечер. Просто сменил облик.

Весь день Киано сидел на лавке, что была на корме "Сокола Моря", вместе с Бьерном, они были единственными, кто не держал в руках весел, не считая рулевого. Впрочем ветер был им попутным и гребцы не особенно себя утруждали. Киа болтал с Бьерном о том и о сем, вспоминал разные случаи из того запаса баек, что есть у каждого, кто носит оружие, наблюдал за Иррейном.

Стоило уехать пораньше, да и вообще – не сидеть несколько лет в лесу, прячась от мира. Как можно было лишить моря того, кто родился под парусом? Киано раньше редко задавал себе вопрос, и никогда это не совпадало с тем, когда Иррейн сам заговаривал о том, чтобы навестить родичей и Запад. А теперь любо посмотреть – в середине ладьи, на самом трудном месте Иррейн смотрелся так, словно плавал на Соколе Моря столетия, спокойное, отрешенное лицо, голые плечи мерно движутся в такт плеску весел и едва уловимая улыбка довольства на губах. Киано вспомнил, как Ирне отговаривал его от похода и едва слышно рассмеялся.

"Тебе нравится?"

"Ну как тебе сказать? Торговый парусник получше и побыстрее, но этот корабль интереснее, впрочем я хочу посмотреть, как он выдерживает шторма. Пока ветер тихий, но думаю дня через два подымется"

"Бьерн сказал, что послезавтра мы пристанем к берегу на стоянку – нужна вода и свежина. "Мы с Эйданом займемся мясом, я давно не охотился."

"Это все мелочи, ты скажи, почему у тебя вид с утра мрачный, словно случилось что? Тебе плохо тут, Киа? Я понимаю, мокро, ветер, тесно. Но ты же сам хотел?"

"С чего ты взял? Все чудесно, Ирне, надо же мне повторить поход Борга? Братец столько раз попрекал меня тем, что я иду по пути своего учителя."

"Не знаю, все таки меня что-то беспокоит"

"Все хорошо, Ирне. Я люблю тебя".

От собственной лжи было противно, отвратительно после всего того, что случилось зимой, лгать Ирне. Ничего не случилось, любимый, я просто взялся поиграть в одну очень опасную игру, потянуть хищника за усы. Киано отлично помнил те чувства, что испытывал после ритуала, того самого страшного дня, когда его сделали клинком, он раскаивался, злился на всех и самого себя, ненавидел и зарекался больше никогда не появляться на Гранях и предать забвению имя Нерги. Но Нерги не забыл его, почему? Неужто решил не отступаться? Впрочем, об этом надо было думать раньше, чем писать ответ.

– О чем печалишься, волк? – Бьерн заметил напряженность оборотня.

– А, так о разном. Я никогда не выходил в открытое море, Бьерн. Так, катался на парадном корабле и только, около берега Столицы. Это вон Ирне привык к морю, а у нас в лесах только озера. Я просто думаю, что будет завтра.

– Если Ньерд будет к нам милостив, то завтра будет спокойно. Мы скоро выйдем на совсем большую воду и двинемся уже четко на юг. А там воды теплые, нам встать в сотне переходов и послать разведчиков, чтобы узнать, какие корабли и с каким грузом, кто их охраняет. А там будем думать.

– Можно кого то из волков, потому что северяне есть северяне, а если смешать, то подозрения ни у кого не вызовет.

– И часто ты видел оборотней на улицах южных городов?

– Ни разу, – признался Киа, – я и на юге то не был, только в эльфийских землях и в Лесу. Но кто различит в нас не человека и не эльфа? Тем более легкие чары – ниже рост, мутнее глаза, волосы пожиже.

– Мы настолько уродливы для вас? – рассмеялся Бьерн.

– Я этого не говорил – улыбнулся в ответ, – но думаю, разницу ты и сам видишь. Если Эйдана, Таро и кого нибудь из твоих заслать – то будет больше надежды на удачу. А вы, вы другие, мой родич, дядя, он женился на людской женщине, с Границ, вдове. Судьба так сложилась, а красивее женщины я не видел, хоть и в ее платье могло четыре наших поместиться. Зато в ее доме было уютно и пахло кашей с сушеным виноградом.

– А ты замечаешь женскую красоту? – спросил ярл и тут же пожалел об этом. Мало ли..

– А почему нет? Что, я не мужчина? Когда то давно, я был женат, двое сыновей. Моя Ри была дочерью вашей Ингегирид. Давно еще, до плена. Их могила где то около ваших берегов, Вестник Ветра затонул там.

– Прости, карэ.

– Не за что, и тем не менее, я не забыл как выглядит женщина и что вдвоем с ней можно делать.

Бьерн вскинул брови. Как это понимать? Красавец князь изменяет эльфу приморцу или это к слову пришлось?

После Гранин Бьерн принял то, что союзник и друг, волчий князь Киано живет с мужчиной, хотя это знание дорогого ему стоило. Как то по пьяному делу, в памятном гранинском кабаке, он имел несчастье обмолвиться по поводу того, что неясно, какого пола волчий князь, «вроде и меч носит, а на мужика беловолосого своего как девка глядит». Ярла тут же сбил на пол кто-то из волков и потребовал объяснений. Бьерн был пьян и решил стоять на своем мнении, ухмыляясь в злые зеленые глаза. Его отбросили в сторону, с презрительной ухмылкой, даже не став слушать. А дальше, наутро, Бьерну стало стыдно. За вчерашние речи, словно взгляд оборотня отрезвил его. Врядли конечно князю передали слова северного ярла, да и не станет надменный волк унижаться до сплетен, но самому противно. За утренней трапезой Бьерн нашел оборотня, поучившего и взлядом пригласил за дверь, а уже вечером северянин узнал всю историю, выпив с Эйданом не один кувшин пива.

Кто бы мог подумать, что этот сид, что так невозмутимо машет веслом, вернулся из мира мертвых и вызволи князя из лап темного государя, кто может предположить, что волк, чья рука тоньше рукояти весла – смог убить самого Нерги Грифона и сам сложить с себя венец, оставшись верным своему слову? Бьерн все больше уверялся в том, что в делах сидов правят боги и не след их судить смертным. А эти двое мудры, прилюдно не целуются, не потому что бояться, а потому что понимают – незачем другим видеть их чувства. Что же, об этом походе Бьерн будет рассказывать внукам, если конечно вернется.

Ладья Рагнара шла чуть поодаль, слегка отставая, темнея в закатном солнце, Киано любовался кораблем, и думал о том, что даже себя можно победить. Второй день как они идут морем, а он уже недоумевал, почему же боялся воды? Все вроде было верно – две скорлупки с людьми в огромном море, волны иногда перехлестывают через борт и тогда приходится вычерпывать воду, ногам становится холодно, и иногда качает так, что можно перевернуться. Под толщей воды наверняка живут драконы и большие рыбы, а шансов выплыть с такого расстояния до берега нет ни у кого. И все равно, может взыграла гордость, а может за эту зиму он стал старше? Люди смеются, переговариваются, а кто-то из мальчишек, идущих в свой первый поход, ходит по борту «Дракона», даже он, Киа, не уверен в том, что пройдет не свалившись и не вызвав насмешек.

Киано решил показать, что разговор закончен и волк свернулся на скамье, задремывая.

Второе письмо далось Нерги проще, хотя он был собой не доволен, перечитав написанное – но другими словами этого не скажешь. Гордеца Киано иначе может и не пронять.

Ах, значит слишком много “я», мой сладкий? Ты ответил, и это самое главное, что мне было нужно. Итак, ты жив и готов разговаривать, я правильно понял тебя, лесной цветок?

Значит, мы будем говорить о тебе, хотя я не вижу тебя без меня, поэтому письмо снова будет эгоистичным.

Ты оправился и снова можешь злословить, ах, с каким бы удовольствием я бы услышал твой голос, такой нежный и твердый, словно клинок, в который ты превратился.

О чем бы с тобой поговорить, свет мой? Времени у меня бесконечно и даже больше, поэтому я могу позволить писать пространные письма, но не смею тебя ими истязать.

Смешно, я похож на придворного хлыща, что пишет письмо своей даме, потея от волнения, да и эти письма – они первые, что я пишу не о делах и не войне.

Моим сердцем ты овладел сразу, жаль что твое так каменно, или ты просто защищаешься от меня? Мстишь и не можешь забыть ошейника? Я не буду оправдываться, моей вины в том немало, я не смог уберечь своей добычи от разорения. Для моего брата ты был только пленником, выполненной работой, а для меня нечто большим. Я проклял тот миг, когда вышел против тебя на поле, проще было пойти на штурм твоей драгоценной столицы, чем теперь добиться от тебя слова.

Я отлично понимаю, волчье дитя, что ты вправе меня ненавидеть и ничего мне не должен. Я вел бы себя точно так же на твоем месте, я враг тебе, я брат твоего врага, меж нами сотни лет вражды. Я насиловал тебя и твою волю. Теперь я плачу за это всеми теми глупостями, что вынужден делать в посмертии – писать бессмысленные и бессвязные письма.

Я всегда брал что хотел, да и еще отказывался от того, что само прыгало ко мне в руки и в постель. Солнце, ты когда нибудь был сверху, менялся ролями со своим блондином, или он не дает тебе? Да даже если и не менялись, все равно расскажу: знаешь ли ты, как сладки мальчики востока? Даже если они свободны, они рождаются рабами для самих себя и тех, кто даст большую цену. За побрякушки, за власть и защиту они готовы на все, отдают себя, неважно сын ли это шаха или горшечника. Западные юнцы балованы – они знают себе цену и привыкли, чтобы их обольщали, но задача эта нетрудна. Кто же откажет властелину темных войск? Эльфы? Я не раз делил постель с своими воинами и уже становилось интереснее. Они хоть как-то равны мне и их нельзя купить, что самое главное. Я ищу то, что не продается и не покупается.

Есть красивые тела, я перебрал их немало, всего лишь на одну ночь, и есть души, которые могли остаться со мной навсегда. Есть душа, взгляд, голос, запах волос, улыбка, – у того, кого я любил в юности, была вся спина в шрамах и сожжена рука, но его я не забуду никогда.

Мне было изначально интересно – какую цену имеешь ты? Клан, меч, боль, свобода? Я не нашел такой цены и того, чем тебя купить. Только потом понял, когда мы отбивали твоего родича – твое слово, вот что было ценой, ты пообещал щенку вытащить его и вытащил. Но я такой цены не могу уплатить тебе. Для меня она слишком недосягаема.

А так? Клинка ты не отдал, клан не расстанется с тобой, свобода твоя хуже рабства, как я погляжу, боль – ты к ней привык. Меня не покидает чувство, что те пытки и унижения, что причинил брат, были для тебя не первыми, потому что ты принял их спокойно и с достоинством. Ты знал, что такое боль. Кто же причинил ее тебе, я могу найти его на серых мирах?

Я перебрал все твое тело, но мне не удалось добыть главного – души, она была сокрыта за завесой колдовского безумия и твоей отстраненности, в моих руках жило только твое тело, а загадку прекрасных очей я так и не разгадал.

Ты чувственен, стоило мне лишь задеть твою кожу в разных местах и это чуть-чуть приоткрыло мне шкатулку с чудом. Тебя стоило разбудить и ты отзывался на ласки, принимая их. А отдачи я и не ждал, было достаточно и того, что я соблазнил статую.

Я бы хотел просить тебя о встрече, но это слишком опасно для тебя. Это не в коем случае не подначка, я просто знаю цену, которую тебе придется за это заплатить, и за то, что недавно произошло с тобой, вина лежит на мне. Хотя я говорил твоему брату, что не стоит так поступать с тобой, но его законы были сильней любви к тебе. Теперь твой братец, ровно копия моего, стережет тебя, как девственницу весной. Я просто буду ждать ответа на это послание, и не думаю, что ты станешь молчать.

Когда нибудь я тебя обниму…

Нерги Грифон

Вечером следующего дня «Сокол Моря» и "" пристали к каменным берегам безлюдной земли, поросшей сосновым лесом.

Часть 3

Глава 7

Этой ночью у него не получилось выйти на Грани, слишком устал, да и отряд заснул поздно – стирая одежду после драки, ужиная и заново пересказывая случившееся. Мертвецов лесного отряда раздели, обыскали, изымая все мало-мальски ценное оружие и золото. Но все таки следовало подумать о том, что переписку с Нерги надо прекращать – мало ли во что она выльется, повторения того, что было на Тинге этой зимой Киано не хотел ни разу. Но и теперь, лежа в теплом мешке, рядом с Иррейном, он размышлял о том, что врядли удержится о того, чтобы прочесть и ответить на новое письмо. Любопытство может его погубить.

Следующим полднем они вышли в море, несмотря на зарядивший с утра дождь, Киано кутался в плащ, поджимая по себя ноги и мечтая лишь о том, чтобы переменить облик и забраться в спальный мешок, закрыть лапами нос и спать. Мешало лишь одно – неудобно перед остальными, а в особенности перед Ирне.

– Вечером будет шторм, а приставать обратно уже смысла нет, – обронил Бьерн, – шторм надолго, но нам надо двигаться, иначе сменится ветер. Придется пережидать на воде, чтобы повернуть в пролив.

– Тебе виднее, – не стал спорить оборотень. – А от моих и меня что требуется?

– Твои должны принять основные силы на веслах, они просто сильнее, пусть пересядут на перед, будут поворачивать. А от тебя? – задумался Бьерн, – сделать так, чтобы волной не смыло и не сдуло ветром. Стать у тебя не морская. Вон эльфа твоего хрен с места сдвинешь, а тебя легко. Лучше тебе будет обернуться и чтобы он тебя смог удержать.

– Шерсть промокнет, – грустно возразил Киано, – потом не просушишься. А так нельзя?

– Ты вообще понимаешь о чем я говорю? – вспылил Бьерн,– шерсть у него промокнет! Не сделаешь как велю, промокнешь весь и на дне! А если не обернуться, он будет чем то одним заниматься, или тебя держать или грести, а так просто сядешь в ногах и прижмешься.

– Ладно, ты прав, я все равно плохо плаваю, в любом облике. – осознал волк, – и скоро буря?

– К закату. Еще чуть-чуть на ветер успеем.

Ветер поднялся раньше, под усиливающимся дождем он нарастал, поднимая волну, северяне, оборотни натянули кожаные капюшоны поплотнее, прячась от дождя, а Киано внял совету Бьерна и скользнул черным зверем в ноги Иррейну, под лавку, изредка выглядывая и смирившись с затекающей водой.

Эльф чуть сдвинул ступни, легонько сжимая плечи волка, придерживая его для уверенности.

"Не бойся, это просто шторм. Корабль устойчивый"

"Ты мне будешь про устойчивые корабли и шторма рассказывать?!", эльф поморщился от недовольства волка.

"Я не боюсь, но мне противно отлеживаться под лавкой в луже, когда все остальные пашут!"

"А что ты можешь сделать, Киа? Для этого надо быть раза в три больше, чем ты есть, а тут никто не властен. Я врядли заменю тебя с мечом, так что весло оставь мне! Просто потом возьми на себя охоту, например, да и все. Каждого можно приставить к делу, в котором он лучше всего!"

"Ну тогда затыкаюсь."

К вечеру стало совсем невыносимо, волны перехлестывали через борт, обливая людей, а ледяной ветер пронизывал до костей, вторую ладью за туманом и водой не было видно вообще, а огонь Бьерн опасался разжигать, мало ли искру сдует. «Сокол моря», судя по ругательствам рулевого, относило вправо, и приходилось идти не по прямому пути, а постоянно лавируя, чтобы не сбиться с курса окончательно.

Иррейн не видел ничего, кроме спины впереди сидящего и серой пелены за бортом, руки машинально ворочали весло, под лавкой пытался поуютней устроиться Киано, хотя эльф догадывался, что и волку там несладко – ноги были по щиколотку в воде. Борт резко качнуло вправо и кто-то закричал, чтобы поворачивали и гребли быстрей.

Отвратительно. за время бури волк успел десять раз пожалеть, что ввязался в эту авантюру, сидел бы сейчас дома, у огня, пил вино и целовался с Ирне. «Ага», прибавил внутренний голос, ругался бы с братом, Майо, читал бы отчеты крестьян и жалобы князьков, лазил по Граням". Грани! Точно, спасительный способ отвлечься от бури.

И сколько он еще продержится на этих письмах? Конечно приятно получить весточку от Киа, но этого Нерги было мало. Словом удовлетворен не будешь, а получить волка – задачу трудная и варианты ее решения бывший военачальник обдумывал так же и как военные планы. Итак, живым в мире Ора есть оборотень Киано, он же эльф и он же меч. Это цель. Средства почти исчерпаны и их выбор исходит из того, какие помехи надо преодолеть. А помех много – клан, эльфы и две самые главные, беловолосый и мечи. Нерги выяснил все что мог, об эльфе, так нагло перешедшем дорогу и отобравшем драгоценную добычу. Ничего особенного, смазливый сын богатого приморского купца, жизнь закончил тем, что совершил дурость, кинувшись под сабли из-за отказа все того же Кианоайре. Наверно купчишка не привык, чтобы ему отказывали, с издевкой думал Нерги. Непонятным было с ним одно, за какие такие заслуги ему вернули тот мир, мир живых? В серых мирах обретается полно героев, прекрасных дев и невинно убиенных, не отец же в самом деле выкупил его? Выпустили хранители, и наверняка не без их помощи пройдоха Тэрран и эльф смогли пробраться в поместье. Неясно тогда, рассуждал Нерги, как беловолосый смог получить Киа и почему волк его любит. Понятное дело, спас из плена, хотя что там, из плена, по совести говоря, волк спас себя сам, Тэрран и этот, всего лишь помогли. Ошейник? С этим трудно не согласиться, он, Нерги, присутствовал при оглашении властелином условий. «Ошейник снимет тот, кто любит и не таит обиды», такие примерно были слова. Эльф смог, даже Тэрран не решился, – Нерги надоело слушать бесконечные рассказы дриад об этом. Ладно, все это мелочи, итак, эльф получил Киа, а он, Нерги, остался мертвым и ни с чем. Но темный эльф не привык терпеть поражений и обид и теперь следовало понять, что же делать с помехой по имени Иррейн. Эльф не имел права Граней, следовательно, его нельзя поймать и убить, отдать на забаву тварям Инъямина, а в мире Ора Нерги больше не властен. Договориться с кем-то, кто имеет магию во всех мирах? Тут тоже препятствие – за время своей беспутной жизни темный эльф успел обрести много недругов на Гранях, даже среди стихий и богов. И даже если подговорить стихии, то может пострадать Киа, а этого допускать нельзя. Да и в мечах загвоздка – стервец Мейлин сумел сделать так, чтобы клинки были неразрывны и если причинить вред одному, то.... Значит, в идеале надо получить два меча, один из которых оказывается лишним, а второй беспомощен без первого. Таких загадок Нерги еще не приходилось разгадывать, и он пообещал себе подумать об этом позже, а пока решил почитать то, что ответил Киа.

Как ты мне надоел, Нерги! Сколько можно писать бессмысленные слова, я зарекаюсь отвечать тебе, и все равно не могу переступить через свое любопытство, ругая себя нещадно. Но я сумею побороть эту слабость, лишь бы ты исчез из моей жизни навсегда. Не обольщайся, я вспоминаю тебя и дни, что я провел в твоем доме, как отвратительный кошмар, до сих пор не могу простить своему телу того, что оно предало меня тогда. Твоя подлость с татуировкой и заклятьем не тот способ, чтобы завоевать мое сердце, да и у тебя нет шансов – оно мне давно не принадлежит.

С твоими клинками обращаюсь аккуратно, впрочем они уже давно мои, не могу, правда, сказать тебе спасибо за то, что ты устроил мне очаровательное посмертие в узкой железке. Вообще, чтобы прекратить эту тягомотину, буду краток: искренне желаю сгинуть тебе в серых мирах, а себе желаю – больше никогда не слышать ни твоего имени, ни видеть тебя.

Кианоайре Тэрранион

Буря и корабль были не лучшим место для того, чтобы писать ответ Нерги, но Киа утешило и это. Краткий поход на Грани и точка во всей этой истории. Пусть рыжая гнида хоть обпишется, больше он читать этого не будет. Хватит, иначе не сможет посмотреть в глаза Ирне.

Ночь была невыносима – корабль метался по воде, как бумажный по ручью, если ребенок дует на него сверху, все были мокрые и злые. Киано ничего не слышал, кроме свиста ветра и плеска воды, которая, казалось была везде – он вымок по самую холку, смирившись с тем, что лежит в луже, только подняв повыше голову, положив ее на ноги Иррейну. Судя по изредка доносящимся голосам – «Сокрушителя бури» они потеряли из виду совсем, но это не самая большая беда. Бьерн предусмотрел и это, условившись встретиться с Рагнаром в условленном месте, лично Киано беспокоило то, что на Рагнаровом корабле был Таро, который после битвы на стоянке заменил раненого в команде ярла. И лишь к утру дождь и ветер начали стихать, к радости измученных людей, и как только стало чуть спокойнее, волк обернулся в эльфийский облик, чтобы помочь вычерпывать воду.

– Давно я такой дряни не видел, весло мне в рот! – ругался Бьерн, – Рагнар хер знает где, мы тоже в заднице у тролля. Скорее бы утро, там хоть к берегу пристанем.

– Дичь за мной, – коротко пообещал Киано, и еще одно ведро воды улетело за борт– у меня все затекло, а так хоть разомнусь. С Рагнаром на этом месте встречаемся?

– Да, – подтвердил ярл, – мы условились давно, мало ли что, ждем три дня, и если не будет, то придется уходить без них. Таков закон.

– Там мой Таро! Что я скажу его отцу? Что бросил сына в море? Ты хорошо помнишь, как выглядит корабль Рагнара?

– Сколько много вопросов, карэ. Чего ты переполошился раньше времени? Помню, еще бы мне это корыто не помнить, когда я собирал его своими руками.

– А, ну отлично, – выдохнул Киано, – если что, найдем через Грани.

К берегу люди кинулись, опережая друга, к сухой земле и кострам, ища валежник. Оборотень же вздохнул и отправился выполнять обещание. Он чувствовал стыд и вину за то, что перенес бурю в относительно комфортных условиях – это Ирне сейчас там дрожит под плащом, а у него, благодаря обращению, относительно сухая одежда. Слава богам, что дичь нашлась быстро и была толи сонной, толи просто невнимательной, но косуля быстро нашла свою смерть от волчьих клыков. От тетеревов, хоть и тощих, весенних, оборотень не отказался – жареное мясо это отлично, а если еще и сварить бульон из птицы, то жизнь покажется медом.

Потрескивали дрова в костре, ноздри манил чудный запах мяса и Киано молчал, прижавшись к Иррейну. Они пережили бурю, вместе, самое страшное, чего он мог бояться, проклятую воду и теперь было так легко, что волк поневоле рассмеялся. Да и с Нерги покончено, после такого ответа он врядли будет претендовать на что-то.

– Ты чего смеешся? – легонько ткнул его под ребро Иррейн.

– А чего мне не смеяться? Я жив, ты жив, у нас есть еда и немного вина. Жизнь то налаживается, Ирне?

Иррейн ничего не ответил, лишь прижал оборотня покрепче.

–Через сколько дней мы будем на Юге? – отвлекся эльф.

Бьерн прожевал кусок мяса:

– Седмица осталась, если ветер пойдет за нами. Если только веслами– то управимся дней за пять. Главное сейчас Рагнара дождаться.

«Пойдем в лес?» ласковая и лукавая мысль коснулась сознания встрепенувшегося эльфа.

«А……», он тревожно оглянулся на оборотней и людей.

«А наплевать! Бьерн и так знает, остальные тоже, но молчат, ну а нашим вообще все равно»

Шелковый платок полетел на землю, обнажая отросшие пряди вороных волос, упал на уже брошенную куртку. Где то вдалеке смеялись люди, но сейчас было не до них. Пусть смеются.

«Сердце мое, да как ты это пережил! Я ругаю себя, что не отговорил тебя от этой затеи»

«Оставь, я чувствую себя отлично», губы уже отвечали на поцелуй, а руки ласкали сильную спину, стремясь добраться за широкий пояс штанов.

– Тебе не холодно? – спросил Иррейн, когда они лежали, отдыхая, на разбросанной одежде.

– Ирне, ну нельзя же так! Ты еще как Илисиэль, интересуйся, надел ли я перчатки. Да и вообще, сам тут меня голой задницей поворачивал как угодно, а теперь спрашивает, не холодно ли мне?! Холодно, грей давай.

Когда они вернулись, в лагере уже все спали, кроме часовых. Лишь кто-то заботливый, скорее всего Эйдан, расстелил их спальный мешок и отложил в миску мяса, а в большую кружку налил разбавленного вина. Иррейн подмигнул сторожу, белобрысому мальчишке лет семнадцати, почти насильно влил в Киано вино и накормил окончательно уставшего оборотня.

Глаза закрывались сами собой, волк прильнул к теплому большому телу рядом и провалился в сон.

Вот значит как?! Нерги был в ярости. Никто еще не смел отказывать ему в таком тоне. Бывало всякое – предмет страсти воротил нос, но потом, стоило лишь сделать вид, что не очень то и хотелось, сам бежал в руки, или покупался за драгоценности. А наглый волчий щенок даже не удосужился облечь свой отказ в приличные слова, отписался, словно наследный принц мелкому дворянину. Однако мальчишка мстителен, думает, что Нерги заденут слова про то, что было между ними. Не обманывай себя, зверек, небось часто вспоминаешь, когда стонешь под блондином? Главное не ошибись, не назови его моим именем. Если ты, полукровка думаешь, что твое письмо и магия твоих шаманов меня остановят – жестоко ошибаешся. Нет такой силы. Я получу тебя и ты заплатишь за каждую строчку своего послания.

Часть 3

Глава 8

Иррейн любил такие ночевки. Уютный спальный мешок на двоих с Киано, теплое маленькое тело рядом, запах хорошо выделанной овчины, и обычно он засыпал мгновенно, сон его был крепок и приятен. Но не в эту ночь.

Чужая, незнакомая ему комната, ни эльфийские и не волчьи покои, багрово-алый шелк на стенах, гобелены, оружие, на полу брошены мужская одежда, клинок в ножнах, пояс с привесами и ножом, высокие замшевые сапоги. Окна завешены, бутылка вина на столе и один бокал. А на застеленной светлым бельем кровати – двое. Один лежит, спящий, – черные волосы разметались по подушкам, худое тело утонуло в одеялах, а второй рядом, но не спит. Сильная рука с длинными красивыми пальцами по хозяйски гладит спящего по спине, спускается ниже, оголяет бедро и легко переворачивает эльфа или человека на спину. Мужчина склоняется над спящим и медно-красные волосы закрывают лицо второго мужчины. Медноволосый отбрасывает их нетерпеливым движением, так что пряди падают на его широкие плечи, и становится ясно, что черноволосый не спит. Он лежит неподвижно, как неживой, но глаза изумительно чистого изумрудного цвета распахнуты и смотрят мимо рыжего, куда-то вдаль, и жизнь в них выдает только движение ресниц. Рыжий же не теряет времени, лаская своего неотзывчивого партнера.

Он целовал алые губы, теребил пальцами крохотные соски, касался ртом тонкой кожи, на шее и сгибах локтей и все таки добивался своего. Черноволосый эльф с невероятной красоты лицом все таки реагировал, окрасив тончайшим румянцем скулы и заметно чаще дышал.

«ну, маленький, я вижу, ты не против?», шепот рыжего был вкрадчив.

Иррейн пытался проснуться, скинуть с себя омерзительное видение, но сон не отпускал его.

Темноволосый был действительно непротив и тонкое, гибкое тело выгнулось навстречу рукам, гладящим и ласкающим самые потаенные места, но взгляд странных глаз так и остался неподвижным, слепым, а губы не размыкались, в подобающем ситуации стоне. И полоса ошейника на тонкой шее.

«Ах, ты мое чудо», изящные ноги обвили талию рыжего, подаваясь вперед и хрупкое тело вздрагивало в такт толчкам, маленькие ноготки оставляли следы на смуглой коже широкой мускулистой спины рыжего.

Рыжий резко дернулся, вдавливая черноволосого в постель, переворачиваясь на бок и прижимая партнера к себе, восстанавливая дыхание. Пленник же лежал неподвижно, так и не сдвинув ноги.

«Тебе понравилось, мой мальчик?»

Иррейн проснулся в поту, и разжал руки, сжимающие оборотня. Первым, неосознанным желанием было желание отодвинуться подальше, но Киано сонно заворочался, почувствовав холод, сам крепко притиснулся к Иррейну и эльф проснулся окончательно.

Отвратительный сон. Киа в объятиях Нерги, наслаждающийся ласками рыжей твари? С чего бы вдруг такой сон?

Иррейн не раз заставлял себя забывать о прошлом Киано, о том, что тело его любимого было осквернено еще в детстве. Что Киа насиловал не только Нерги, но и орки Инъямина, вспоминал жуткие рассказы Тиннэха о том, что произошло в тот год, когда клан обрел потерянного родича. Киа, который младше его в три раза и по совести говоря, годящийся в сыновья, прожил такую страшную жизнь. И жутко знать, что шрамы на коже избранника оставлены не только оружием врагов, но и насильниками, теми, кто истязал и мучил. Киа всегда отказывался сводить отметины с тела, отвечая на уговоры тем, что с души все равно памяти не стереть. Зачем же так цепляться за дурные воспоминания?

И в их отношениях всегда было правило – никому не должно быть больно. Киано позволял Иррейну все, на что хватало фантазии и желаний эльфа и тот ценил это, прикасаясь к оборотню нежно и всегда бережно.

Он единственный, с кем был Киа по своей воле, или нет? Почему он раньше не задал себе этого вопроса?

– Ирне, что с тобой? – Киано ставил котел на огонь, – ты с утра сам не свой.

– Не обращай внимания, дурной сон. – Иррейн изо всех сил старался сохранить спокойствие, – просто дурной сон.

– Да неужели? Кто-то полгода назад тебе говорил тоже самое. – не утерпел волк, – а потом, на тебе! Что за сон?

– Ничего особенного, не помню. Просто неприятно почему-то. Кстати, ты долго еще будешь все это припоминать?

– Думаю, что да. Хочется посмотреть на другого на моем месте.

– Я уже много раз просил прощения! Этого недостаточно? Или тебе просто стало доставлять удовольствие вспоминать эту зиму? – вспылил эльф.

– Да, не так мы утро начали… – сдался Киано, – ссора нам ни к чему, тем более сейчас. Люди скоро проснутся.

– Да плевать я на них хотел!

Это была стоянка, от которой Бьерн планировал отправить разведку. Шесть дней назад они встретились с командой Рагнара и продолжили путь, а попутный ветер быстро привел к цели. Волки с удивлением рассматривали новые берега. Никто из них еще никогда не был дальше Запада и Логова, а уж такие далекие земли и не снились лесным домоседам. Ничего тут не напоминало родных мест – берег засыпан песком, а деревья длинны и в их листве не видно стволов, в лапы постоянно попадают камешки и песчинки, а запахи здесь пряны и тягучи.

– Так! – Бьерн построил всех на берегу, – Ты, Кольбьерн, Сигурд, Хродмар и ты, Торстейн, пойдете в Ашхаллу, так эта дыра называется, по собачьи. С вами волки. Кто, карэ?

– Пожалуй, что Хеймир и Таро. Этим проще сменить внешность, сделаем простых мальчишек, никто и не разберет, какой там формы уши. Хеймир отлично ходит Гранями и будет постоянно на связи. Во! – Киано неожиданно пришла в голову мысль, – еще поедем мы с Ирне. Отдельно. Два скучающих аристократа. Мало ли… эльфы на все способны. Ты понял мою мысль, Бьерн.

– Мне хотелось бы видеть тебя тут, но мысль отличная…

– Значит, Хеймир и Таро, вы подчиняетесь Хродмару и Гранями, ты, Хеймир никуда не ходишь, кроме как ко мне и сюда. Усек?