Текст книги "Uingukage. Сокрытый в Тени Крыла (СИ)"
Автор книги: Postulans
сообщить о нарушении
Текущая страница: 118 (всего у книги 119 страниц)
– Вы что, самые умные?
Мужик улыбнулся ему в ответ, кровожадно так улыбнулся:
– Не... мы самые здоровые.
Из-за дверей раздался грохот от приземления второго брата. Кьюджин на миг сосредоточился, отыскивая поблизости синоби. Следовало наконец избавиться от печати. Но сначала...
Дверные створки вылетели от выпрыгнувшего на улицу противника. Тот сразу кинулся на Кьюджина, да и второй ничуть не отставал. Кьюджин успел уклониться от одного взмаха, прыгнуть, уклоняясь от второго, но угодил прямо на третий. От удара его, будто игрушку, отшвырнуло в сторону, заставив пропахать своим телом землю между корпусами. Он даже не успел подняться, когда к нему подскочил один из братьев, нанося удар коленом. Кьюджин блокировал, но не помогло – слишком сильный удар. Он врезался в стену за спиной, проминая кладку, и сразу же в живот прилетел удар от второго брата. Третьего удара Коноховец нанести не позволил, зацепившись руками за стену и перевернувшись вверх головой. Так что кулак сумоиста врезался туда, где его уже не было.
Кьюджин прыгнув, стараясь приблизиться к дверям седьмого корпуса – там еже был живой синоби и даже вполне в сознании, похоже, повезло парню. Но добраться до ворот не дали. На втором прыжке один из братьев схватил его за ногу, замахнулся, как тряпичной куклой, и ударил о землю, а затем еще приложил об угол здания, выбив телом Коноховца пару десятков кирпичей. Третьего удара нанести не успел, Кьюджин вырвался из захвата и откатился в сторону. Присел, сплюнул кровь. Это становилось опасно, сейчас он не мог так быстро блокировать повреждения, не заставляя печать обжигать собственное тело. Следовало избавиться от печати раньше, но Кьюджин стал слишком самоуверенным. Вот и расплатился сполна.
Глянув на кинувшихся к нему братьев, Коноховец вздохнул поглубже и шагнул. Грудь и спину обожгло печатью, но он ввалился в двери седьмого корпуса. Морщась от боли, он топал туда, где лежал синоби, и мысленно надеялся, чтобы никто не оказался на его пути. Лишних сил на то, чтобы держать еще и усиленные чувства, не было. Не повезло – на него выскочил один из психов. Скрипнув зубами, Кьюджин покрепче перехватил так и не выпущенный кунай. Противник двумя прыжками сократил дистанцию и бездумно бросился на противника. И сразу поплатился за это врезавшимся в печень кунаем. Кьюджин перебросил судорожно дернувшееся тело через себя, пнул по голове и пошел дальше, так как двери корпуса уже с грохотом влетели внутрь. Не было времени добивать. Этот псих поднимется и поднимется быстро, регенерация закроет раны за несколько секунд, но это будет уже не важно.
Коноховец ввалился в дежурку, сразу откинув прижавший синоби стол. Тот сначала испугался, но сделать уже ничего не мог, только двигал глазами.
– Сними печать! Давай!
Синоби покосился на переломанную руку. Вторая была зажата мусором. Кьюджин сам поднял руку синоби и прижал к своей груди. От боли в потревоженной конечности синоби едва не потерял сознание, но все же откашлялся, сосредоточился и произнес:
– Катон: Тенро, отмена!
И раньше, чем печать полностью отпустила тело сеннина, синоби увидел горящие, будто звезды, глаза.
– Спасибо, парень, – уже совершенно другим голосом произнес сеннин.
В комнату ворвалась одна из тварей и дернулась к сеннину. Но тот мгновенно встал, развернувшись, и еще успел нанести удар рукой снизу вверх, прямо в грудь гада, отчего тот пробил потолок. Кьюджин чуть пошатнулся, снова сплюнул кровь.
В дверной проем заглянул один из братьев, крикнув:
– Я наше...
Договорить он не успел. От удара в лицо он полетел вперед головой, пробивая все перегородки на пути. Кьюджин шагнул из дверей, и сразу получил удар кулаком по голове. Но от удара лишь слегка отвел голову в сторону. Сумоист даже замешкался на миг, а затем получил ответный удар, от которого полетел туда, откуда пришел. Коноховец потер ушибленную челюсть, заодно проверяя собственное состояние. Несколько недель воздержания от нормального использования чакры сказались негативно, да и полученные парой минут назад удары тоже здоровья не прибавили. Мысленно отметив себе необходимость предъявить Муи требования компенсации за неудобство, Кьюджин несколькими шагами переместился к выходу.
Но сзади снова зашевелились. Братья ожидаемо оказались живучими, и сеннин лишь поморщился. Возиться с ними никакого желания не было. Однако, выбравшись на улицу, они не кинулись в атаку, а лишь утерли один разбитый нос, а другой губу.
– Брат? – прогнусавил тот, что был с разбитым носом.
– Да, брат, – кивнул второй.
Чуя какие-то неприятности, Кьюджин рванулся к ним, чтобы не дать им сделать то, что они собрались сделать. Но не смог. Оба сумоиста держали под языками какие-то капсулы, которые и раздавили зубами. Проглотив содержимое, они оба оскалились. Кожа на их лицах начала быстро бледнеть, а вены, наоборот, темнели, даже чернели. Глаза заволакивало пеленой, и на коже вокруг них появлялся черный рисунок. Сеннин тоскливо выдохнул:
– И что же вы все с собой делаете?
Братья не стали отвечать, бросившись в бой. Двигались они быстрее, чем раньше, но все равно недотягивали до сеннина. Но и Кьюджин, уклонившись от пары ударов, нанес ответный. Был немного удивлен. Удар, от которого в прошлый раз они летали, не задевая пола, в этот раз одного из них лишь пошатнул.
Муи удалось справиться с основной проблемой. Заключенные были загнаны в первые два корпуса и забиты туда битком. Вместе с надзирателями. На улице остался только он сам и синоби клана, способные противостоять тварям. Основной бой закончился, и Муи обвел взглядом прогулочную площадку. Трупы, много трупов. Не меньше трети заключенных лежали здесь вместе с половиной надзирателей. Многие тела просто разорваны, некоторые горели, некоторые уже просто тлели. Запах крови и обожженной плоти лез в нос, но сейчас волновал Муи мало.
У него вообще было всего три вопроса. Где Рьюзецу? Где Муку? И где Кьюджин?
Рьюзецу нашлась сама. Муи опасался, что она не сумеет выбраться из кишащей тварями крепости, но оказалось, Коноховец сделал ему одолжение и вытащил девушку, когда выбирался сам. Так что любовница была неподалеку и старалась не обращать внимания на трупы и запах.
Где сидит сын, Муи догадывался. Но идти туда совершенно не спешил. Судя по тому, что он видел, твари были порождениями артефакта. Слабым подобием того, чем должен был стать его сын, если пришлось бы, усиленные минералом, да и то не все. Но у них была одна слабость. С минералом или без, яд артефакта убьет их всех, может, за несколько часов, может, к утру, а может, и за сутки. Но в любом случае Муи лучше дождется, пока они передохнут сами, чем полезет в подземелье, рискуя людьми.
А вот с сеннином было неясно. Не заметить его было бы сложно, значит, в бою он не участвовал. Да и между заключенными, которых затолкали в камеры, прятаться бы не стал. Значит, либо уже мертв, во что верилось с большим трудом, либо где-то сражается, либо уже сам штурмует подземелья, что не удивило бы Муи.
Но раздавшийся со стороны седьмого или восьмого корпуса грохот намекнул на то, что сеннин до подземелья пока не добрался. Грохот продолжался, и в какой-то момент из стены примерно на середине высоты четвертого корпуса вылетел один из Денсетсу но Бакакьедай. Пролетел он немного, так как сверху над ним, будто из воздуха, материализовался Кьюджин и мощным ударом отправил вертикально вниз. Сам же приземлился неподалеку. Второй брат выскочил из отверстия, проделанного его братом, и прыгнул на Коноховца. Короткий обмен ударами, попадавшими на блоки, и Кьюджин особо мощным пинком отправил противника в полет до стены, которая едва не развалилась от врезавшейся в нее туши. Второй брат уже поднялся и пошел на Коноховца.
Кьюджин поднял руку, готовя ударную технику. Противник был уже порядочно измотан боем и особую прыть продемонстрировать не мог. На заднем плане пошатнулось все же не выдержавшее общего надругательства здание седьмого корпуса и начало заваливаться на восьмой корпус. Гремел камень, поднималась пыль, и Коноховец направил руку на противника. С ладони поднялся светящийся в вечерней темноте поток сенчакры. Удар буквально содрал с живота и части лица кожу до самого мяса. Бугай покачнулся, но упрямо продолжил идти вперед. Новая техника, еще один удар. Кожа, только начавшая регенерировать, снова распалась в пыль, а за ней – и часть мяса. Снова начинает регенерацию, снова идет вперед, упрямо, упорно. Третий удар. С тела и нижней части лица срывает мясо, обнажает кости, до мяса срывает кожу и на руках. Еще удар. Кьюджин уже мог спокойно увидеть внутренние органы среди оголенных костей, но противник упорно топал вперед, игнорируя повреждения. Но он подошел слишком близко. Коноховец поднял ладонь повыше, и следующий удар сделал более сконцентрированным. Поток сенчакры снял кожу лица, ободрал мясо до костей, разъел сами кости, а за ними и все, что было внутри черепной коробки. После удара осталась только задняя стенка черепа на торчащем из тела отрезке шеи. Тело пошатнулось и рухнуло на камень. Кьюджин делал мысленную отметку: уничтожение головного мозга фатально.
Сзади зашевелился второй брат, но подскочивший Муи положил на его грудь руку.
– Катон: Гока Тенро!
Тело вспыхнуло, и глава тюрьмы подошел к сеннину. Светящиеся глаза и сетка жил вокруг них. Муи предположил:
– Режим сеннина?
Кьюджин кивнул.
– Да... и нет. Вы выяснили, что произошло?
Муи хмыкнул. Коноховец и сам отлично понимал, что произошло. Догадывался, как минимум, но...
– То, что сидело внутри артефакта, буянит. А ты удивительно спокоен.
Кьюджин пожал плечами:
– А что? Разрушения, гора трупов, массовый мордобой, всеобщий хаос, непонятная тварь хочет вылезти в наш мир. Обычное дело. Почти рабочие будни.
Земля ощутимо затряслась, и девятый корпус начал разваливаться на глазах. Несколько секунд тряски, и из облака пыли, поднятого при разрушении, взлетел монолитный объект, октаэдр, черный, но отчего-то заметный на фоне темного вечернего неба. А на нем стоял Муку собственной персоной. Но отчего-то частично покрытый черными, будто вороньими, перьями, которые не закрывали только лицо, и имевший два птичьих крыла за спиной. Кьюджин хмыкнул:
– А вот и источник проблем пожаловал. Это хорошо, искать не надо. И, как полагается, превратил себя в монстра. Все, как обычно.
За спиной Коноховца что-то хлопнуло. Что-то, напоминающее призыв. Муи и Кьюджин обернулись, и Коноховец удивленно высказался:
– Блядь! Великий Рикудо! А вот это уже что-то новое!
За ними стоял высокий, вполне человеческого роста, заметно светящийся в темноте павлин.
====== Глава 4/20 ======
Птиц, будто не обращая внимания на двух удивленных синоби, смотрел в небо. Туда, где висел артефакт. Кьюджин быстро справился с удивлением или, скорее, даже ошеломлением и тоже переключился на артефакт.
– Учитель?
Муи старался выглядеть отстраненным. Призывное животное, пусть и о павлинах он никогда не слышал, но это было призывное животное. Надо заметить, необычное. Так же, как и у ученика, у павлина светились глаза, и вокруг них расползлась такая же светящаяся сетка жилок. Чем-то напоминало небезызвестный бьякуган, точнее, вздутые при его использовании вены. Но у этих двоих сетка светилась. Да и к тому же высок был этот павлин, слишком большой для своего вида.
– Ученик, – ответил на приветствие птиц.
– Ты здесь по делу?
– Да... и нет.
В другой ситуации Муи бы улыбнулся. Теперь понятно, откуда эта привычка у Коноховца. Видимо, для Кьюджина появление учителя было большой неожиданностью. И если он и испытывал нетерпение от желания узнать, зачем тот пожаловал, то скрывал это практически идеально. Никаких даже намеков.
Павлин тем временем медленно пошел вперед, навстречу спускающемуся Муку. Сын Муи смотрел на павлина, павлин внимательно смотрел в ответ. Кьюджин, немного подумав, пошел следом.
– Сила та же, но запах иной, – издалека бросил Муку, – ты ведь не Хоодо?
– Нет. Он был моим учителем.
Муку приземлился в паре десятков шагов. Руки и ноги его были удлиненны относительно человеческих, шея вытянута, тело казалось исхудалым. Муи, осмотрев его, спросил:
– Сын, что ты делаешь?
Существо бросило короткий презрительный взгляд на Муи:
– Молчи лучше, букашка. Это тело теперь принадлежит мне.
– Тебе? – глава тюрьмы догадывался, но не хотел верить.
– Тому, кто был заключен в артефакте, – ответил Кьюджин.
– Той, – поправил павлин.
Существо чуть наклонило голову в сторону, улыбнулось:
– Что старик Хоодо рассказал обо мне?
– Не слишком много, госпожа Ятагарасу. Когда-то вы были союзниками, но потом разошлись разными путями.
Ятагарасу язвительно улыбнулась:
– Разошлись, да? Хоодо предал нас, как и все остальные. Продался никчемным людишкам. Думаю, ты даже не знаешь, в чем мы были союзниками и против кого сражались?
Павлин чуть склонил голову:
– Отчего же, знаю. Вы сражались с людьми, пытались их уничтожить, но проиграли.
Существо недовольно дернуло головой:
– Этот кисама, выблядок Отсутсуки, который известен вам, как Рикудо Сеннин, жадная до власти мразь. Он не побеждал нас. Он нас обманул. Предал после того, как мы помогли ему остановить другую жадную до власти сучку. Но драконистая задница Кагуя была просто злобной жестокой стервой, которой было плевать на смертных. Зато кисама Отсутсуки был мразью другого порядка.
Муи пытался понять то, что сейчас услышал. Мировоззрение неожиданно начало трещать по швам, пытаясь уложить все это в какую-то целостную картинку. Так и Кьюджин еще подлил масло в огонь:
– Я говорил тебе, не бог Рикудо. Сильный синоби – да. Но никак не бог.
Ятагарасу в голос рассмеялась.
– Бог? Его действительно считают богом? Даже драконья задница Кагуя богом не была, хотя и все вместе сенджины не смогли убить ее. Девять сильнейших из нас растащили ее тело на части и сошли с ума, пытаясь удержать ее мощь. Но даже она богом не была, а уж этот выродок... – Ятагарасу злорадно улыбнулась, – хотел стать сосудом для ее души и получил по полной программе.
Кьюджин улыбнулся:
– Значит, я оказался прав? Рикудо стал Шинигами?
Ятагарасу пожала плечами:
– Не знаю, сенджин. Знаю только, что он проклят. Никогда не умрет и никогда больше не будет жить. Кагуя знала толк в проклятьях. Шинигами мне неизвестен.
Кьюджин шагнул вперед:
– Госпожа Ятагарасу, позволь еще вопрос. Ты сеннин Ворон? В смысле...
– Сенджин, – поправило существо, кивнув, – забавно, правда. Хоодо так и не смог стать настоящим сенджином, но не уступал мне в силе.
Ятагарасу снова перевела взгляд на павлина:
– Отсутсуки, получив долю силы Кагуи и разделив наших братьев и сестер, обратившихся биджу, между своими учениками, начал войну. Недоношенный выблядский пророк нового мира. Войну, целью которой было вытеснить нас, хозяев этого мира, нашего мира, и дать место для людей. Но какая это была война? Девять сильнейших из нас, обезумевшие, были цепными псами этого выродка. Перед каждым из нас встал выбор. Приклонить голову перед новым хозяином или умереть вместе со своими собратьями.
На лице существа появилась выразительная горечь.
– Я не виню тех, кто сдался. Даже людей не виню. Вы, хоть и твари, но даже не помните всего этого. Даже не знаете, кто и какой ценой подарил вам право на жизнь, – Ятагарасу засмеялась с оттенком безумия, – правда, не обещаю, что вас это спасет. Не думаю, что остался хоть кто-то, кто застал те времена или помнит о них.
Из обломков девятого корпуса полезли... Муи не знал, как их назвать. Эти существа уже не были людьми. Одержимые демонами, не иначе. Покрытые перьями, с крыльями за спинами и со звериными мордами. Ятагарасу бросила на них презрительный взгляд.
– Из вас даже китсунетсуки получаются уродливые. Но, это мои китсунетсуки, – существо перевело взгляд на Муи, – ты и твой род годами хранил мою клетку и иногда выпускал порезвиться. И, о великий случай, вам достался этот биджев минерал. Благодаря ему моя сила не убивает ваши слабые тела. Так что благодарю тебя за мою будущую армию, букашка.
Снова перевела взгляд на павлина.
– Так что, сенджин? Ты готов преклонить передо мной голову и признать старшей? Я не держу зла на твоего учителя. Он спас своих учеников, дал им будущее. И ты силен и достоин зваться сенджином, – существо перевело взгляд на Кьюджина, – раньше я презирала весь ваш вид. Но...
Ятагарасу махнула когтистой лапой:
– Долой прошлые обиды. Любой сенджин, что признает меня старшей, будет моим союзником, и не важно, как он выглядит. Признай меня старшей, сенджин. И мы вместе заберем себе этот мир.
Кьюджин чуть наклонил голову, будто действительно обдумывал ее предложение... Муи неожиданно вздрогнул. А ведь он действительно мог его обдумывать. Хитрый, изворотливый. Что помешает ему согласиться на столь привлекательно предложение?
– Госпожа Ятагарасу, один вопрос. А что будет с людьми? Нас наплодилось много, очень много.
Существо поморщилось:
– Какая досада. Но я не устрою геноцид. Не уподоблюсь выблядку Отсутсуки. Уничтожим непокорных, а для остальных установим свой порядок. Общий и единый для всех.
Кьюджин задумчиво кивнул:
– Это очень заманчиво, но это важное решение. Дайте немного времени на размышления, госпожа Ятагарасу.
Существо немного задумалось и кивнуло:
– Конечно. Ты мне не мешаешь.
– Я тоже немного подумаю, Ятагарасу, – добавил павлин.
Существо улыбнулось:
– Надеюсь на вас.
И, слегка взмахнув крыльями, взлетело. Не так, как птица, а так, будто его или ее и не тянуло к земле. Воспарила и поплыла обратно к своему артефакту. А из-под земли все лезли и лезли ее... китсунетсуки, что бы это ни значило. Когда она отлетела достаточно далеко, Кьюджин тихо, но весьма бурно и витиевато выругался, активно упоминая всех биджу, Рикудо, сенджинов и все возможные и невозможные способы сексуального общения между ними.
Муи, чтобы не показывать, насколько хреново он себя в данный момент чувствует, спросил:
– Кьюджин. Такое у тебя тоже часто бывает?
Коноховец отрицательно покачал головой:
– Бля! Такая пизда впервые! Сам в ахуе!
– Вот потому я прибыл. Потому что почувствовал ее.
Кьюджин устало потер лоб:
– Жалею об одном. Что, бля, позволили всему этому случиться. Знал бы, извини, Муи, но закопал бы твоего сына вместе с артефактом, причем в диаметрально противоположных концах мира. Чтобы наверняка.
Муи нервно кивнул:
– Да. Знал бы я, тебе бы помог закапывать.
Павлин выдохнул, видимо, выражая согласие с общим мнением.
– Учитель, – Кьюджин снова поднял взгляд на артефакт, – можно в двух словах. С твоей точки зрения, чем это все нам грозит?
Павлин наклонил голову в другую сторону.
– В двух словах – полный пиздец.
– Угу, – кивнул Кьюджин.
– Эта сучка – старая, но очень умная биджева тварь, – продолжил павлин, ругань в его устах вызывала когнитивный диссонанс в голове Муи. – Она же действительно с Рикудо сражалась и ведь выжила. И Рикудо, даже победив, не смог ее убить. Закатал в ящик и отдав кому-то из учеников. Вот и думай, это Рикудо был слабоват, или она настолько крутой? Проблема усугубляется тем, что большая часть ее знаний – то, что было давно и благополучно забыто, ибо потеряло актуальность. Ну не для синоби все ее знания. И что она будет делать? Воевать. Грязно, подло и зло, как, всего скорее, с ней когда-то воевал старый пень Рикудо, поленившийся добить противника, за что мы и расплачиваемся. Пусть геноцида всему живому она и не желает, но Ка... Кьюджин, – павлин повернул к нему голову, – ты сам знаешь людей, куда лучше меня.
Коноховец кивнул:
– Не подчинятся. Воевать будут, если не до последнего человека, то близко к этому. Силенок-то у нее хватит, с целым миром воевать?
Павлин снова перевел взгляд на артефакт:
– А она и не будет. Да и поверь мне, найдется достаточно тех, кто к ней присоединится. И ей хватит хитрости действовать не напрямую. Драная биджева ворона, курица, возомнившая себя прекрасным лебедем. Это она нам сейчас все рассказывает, просто попиздеть было не с кем все это время, вот и разговорилась. Да я бы и без ее рассказа все понял. Почти все. Но после этой крепости она будет работать по-другому.
Кьюджин поморщился:
– Короче, допускать этого никак нельзя. Хоть какие-то положительные моменты есть?
Павлин кивнул:
– Да... и нет. Она же такая же, как и я. Сеннин. Но тело ее в этом артефакте. А то, с чем мы говорили...
– Одержимость.
– Моего сына можно спасти? – неожиданно спросил Муи.
Павлин качнул головой:
– Нет. Он уже мертв. Нет его. Тело осталось, не более того. Это существо лишь сосуд.
– Понятно, – глава тюрьмы опустил голову.
Одержимые зверята Ятагарасу со все большим интересом тянулись к оставшимся людям – решать надо было быстрее.
– Учитель, я так понял, если мы сломаем артефакт...
Павлин издал звук, который можно было определить, как насмешку:
– Сломает он. Сам ты сломаешься... Хотя ты прав. Смерть сосуда ничего не даст, эта тварь уже подчинила себе многих. Ее это лишь слегка затормозит. А вот уничтожение артефакта...
Павлин и Кьюджин переглянулись.
– Есть что-то подходящее? – спросил Коноховец.
Птица отрицательно покачала головой:
– Нет... и есть, – перевела взгляд на Муи.
Тот даже испугаться успел...
– Вы на что...
– Твой предок не просто так сюда посажен был, уважаемый Муи, – ответил павлин, – ваша клановая техника.
– Тенро? – удивленно переспросил Муи.
Птиц кивнул:
– Она самая. Крайний метод, так сказать. Если других не останется.
– Почему крайний?
Кьюджин хмыкнул, ответив за учителя:
– Техника сжигает активную чакру. Просто сжигает. А теперь посмотри на этот артефакт и вдумайся, насколько там много чакры? И что будет, если она вся разом вспыхнет?
– Это... невозможно...
Павлин кивнул:
– Да... и нет. Ты в твоем текущем состоянии такого точно не осилишь. А вот если весь ваш клан попытается провернуть нечто подобное сообща... – птица задумалась, – да если их правильно направить... – покосилась на толпу подчиненных Ятагарасу, – да если этих куда-нибудь убрать.
Кьюджин ударил ладонью по лбу:
– Не верю, что я на это подписываюсь.
Павлин отмахнулся движением крыла:
– Тебе достанется самое простое, расслабься.
– Пиздец! Почему опять я?! – тихо матерился Коноховец. – Почему я снова вляпался в какое-то биджево дерьмо?! Сегодня утром еще был обычным заключенным в обычной тюрьме! А теперь?!
Муи посмотрел на матерящегося Кьюджина, на безмятежного павлина, на своих людей, на артефакт.
– Мы всерьез собираемся атаковать и пытаться убить древнюю тварь, которую не смог убить сам Рикудо?
– Добро пожаловать в мой мир, – хмыкнул Коноховец.
Муи глубоко вдохнул, пытаясь успокоиться, и выдохнул.
– Ворон взлетел... Упало черное перо... Пророчит несчастье... Что мы должны делать?
Павлин поднял голову к ночному звездному небу.
– Прекрасное хокку. Подготовьте людей, вы знаете ритуал. Но теперь изменится финал. Избранный не станет сосудом. Избранный станет палачом.
Муи кивнул:
– Я все понял.
– Тогда иди к своим людям.
Он ушел, оставив ученика и учителя одних. Кьюджин печально вздохнул:
– Большие шансы?
– Не слишком. Пятьдесят на пятьдесят. Может, получится, может, нет.
Коноховец кивнул:
– Понятно. А выжить?
Павлин промолчал.
– Понятно, – повторил задумчивый ученик, – значит, уничтожаем сосуды?
– Не потянем... По отдельности. Я стану твоими крыльями. Я научу тебя летать, мой ученик. И мой друг. Тебе не привыкать ставить на кон все. И... извини. Я не знал, что Ятагарасу вдруг обнаружиться здесь...
– И не мог знать. Ее пробудила моя сенчакра, – ответил Кьюджин, – так что все взаимосвязано. Это не я оказался здесь не вовремя. Это я создал обстоятельства, оказавшись здесь. Так что это все не случайность, а просто закономерное стечение обстоятельств. Это все не случайность, а одно сплошное стечение обстоятельств. Начавшееся с того момента, как я покинул Деревню Горячих Источников. Умолчал часть информации, не настоял на том, что деревню следует взять под наблюдение. Боялся, что Данзо узнает слишком много. Так что минерал бы в любом случае всплыл бы где-нибудь. И уже всплывал не раз. А я все равно не намекал на то, что месторождение нужно взять в разработку. И, если бы я был не я, то не убил бы Третьего вместе со старейшинами, а сидел бы сейчас главой Корня и проблем не знал. И не будь я сеннином, не разбудил бы эту черноперую сучку. Закон жизни, из всех возможных ситуаций случится самая худшая. Вот и получил свою самую худшую ситуацию. Каким-то биджевым вывертом наткнулся на древнего особо опасного сеннина в тюрьме для недоделков. Специально, блядь, не придумаешь! Всю жизнь занимался тем, что служил Конохе и обустраивал собственный быт, и вот, на тебе, получи. Спаси-ка мир напоследок, и, если очень исхитришься, может, даже выживешь.
Оракул кивнул, молча соглашаясь с учеником.
– Но много на себя берешь. Ее остановят. Просто позже. И трупов будет много. Очень много.
– Может, смыться и подкрепление привести? – неожиданно предложил Като.
– Уйдет, сучка. Сама понимает, что ей прятаться надо. А спрятаться она может, да так, что никто не найдет, пока она сама не захочет.
– Сука!
Помолчали.
– Страшно? – спросил Оракул.
– Да, – кивнул Като, – не подохнуть, это я уже пережил. Ино оставлять страшно. Ребенка. Кучку подростков, которую я вместо себя оставил. Они умненькие, но все равно страшно. Твое поручение еще. Сука! Никогда так сильно жить не хотелось, как сейчас.
Оракул кивнул.
– Столько лет прожил, думал, давно уже перестал смерти бояться. Нет, боюсь еще.
Кьюджин ухмыльнулся:
– Значит, еще не стар душой.
– Возможно. А сам?
Кьюджин задумался, но ответить не успел. Муи всем своим видом показывал, что готов.
– Ставки сделаны, ставок больше нет, – выдохнул Като. – Умел бы молиться, помолился бы. Поехали, учитель?
Павлин кивнул и засветился ярче. Его примеру последовал и Кьюджин. И через несколько мгновений два источника света стали едины...
====== Глава 4/21 ======
Это не было слиянием или чем-то близким к нему. Или было. Со стороны, наверное, казалось, что птица и человек слились в нечто единое. На самом деле Оракул просто сел на спину ученику и начал за двоих удерживать режим сеннина. Като, постояв пару секунд, привыкая к новому ощущению, поднял правую руку и посмотрел на нее. Его тело уже не источало свет, как в первые секунды. Светились только глаза, ладони и ступни, ну еще крылья Оракула. И сейчас он смотрел на собственную ладонь, ощущающуюся, как живую, и двигающуюся, как живую.
– Последнее напутствие, учитель?
– Бей сразу и как можно сильнее. Она опытна, но контролирует чужое тело и не сможет сразу реализовать всю свою силу, – ответил из-за спины птиц.
– Сразу и со всей силы, – задумчиво повторил Кьюджин, – сделаем.
Он направил руки и крылья в сторону Ятагарасу. На формирование ударной техники ушли мгновения. А затем яркий столб света прорезал небо, на несколько секунд обратив ночь в день. Но когда он исчез, то Като увидел массивные черные крылья, закрывшие артефакт. Крылья разошлись, и взору предстала крупная, десятка метров в длину ворона.
– Но я мог и ошибиться, – поправился Оракул.
Ворона взмахнула крыльями, и в то место, где только что стоял сеннин, полетели сотни крупных острых перьев, легко прорезавших камень. Кьюджин взлетел, облетая ворону. Вскинул руку, и с его ладони с непривычной легкостью начали срываться заряды концентрированной сенчакры. Но и Ятагарасу не сидела на месте, тоже летая и маневрируя и успевая еще отстреливаться перьями.
Муи с земли наблюдал, как черный, чернее ночного неба ворон кружит над тюрьмой в паре со светящимся в темноте человеком с крыльями. Лучи света, которые выпускал второй, иногда попадали в верхушки зданий, снося сразу целые куски. Иногда рядом падали перья, будто тяжелые острые клинки, врезающиеся в землю.
– Не мешай мне, – попросил Оракул.
Кьюджин тут же расслабился, отдавая управление учителю.
– Высвобождение Света: Мерцание.
Силуэт Кьюджина засветился ярче, вспыхнул и исчез. А через миг возник над Ятагарасу и ударил ее в спину. Одновременно силуэт возник под ней и нанес удар в брюхо. Первый исчез, но появилось два других, и вспышки света начали бить ворона со всех сторон.
Птица взвыла и разом распалась на стаю мелких ворон, хлынувшую во всех направлениях. Кьюджин прекратил мерцать и появился где-то в стороне. Однако стая, как по команде, набросилась на него. Не все скопом, а постоянным потоком из врезающихся в его тело ворон, сразу распадавшихся облаком тьмы. Стая била сверху, а Кьюджин просто не успевал выбраться, так как сразу в него врезалось по несколько штук, и так каждое мгновение. Внутри стаи появился крупный силуэт и, пролетев сквозь поток, ударил Кьюджина. Сеннин улетел вниз, врезавшись спиной в крышу одного из корпусов. Ворона резко собралась в единое тело и открыла клюв. Секунда, и в ее клюве образовался шар спрессованной чакры, которым она и выстрелила.
Шар залетел в отверстие вслед на Кьюджином, и внутри грохнул взрыв, разнося корпус на мелкие куски, разом разрушая его до основания. Раскаленная каменная крошка, в которую обратились стены, полетела во все стороны, едва не накрыв и синоби Муи. Кьюджин вырвался из взрыва и полетел в облет крепости.
– Это что было?
– Вы называете ее Бомба Биджу, – спокойно ответил Оракул.
– А почему она ее может использовать?
– Потому что умеет и у нее хватает чакры.
Като тихо выругался сквозь зубы и пошел на новый заход. Они сошлись с Ятагарасу в новом воздушном танце, обмениваясь всеми известными атаками. И ночное небо стало ярким, будто днем. Вспыхивали лучи света, иногда прорезая небо, а иногда и врезаясь в противницу. Летели перья и взрывались ярким пламенем атаки Ятагарасу. И они оба взлетали все выше и выше. А внизу подручные Ятагарасу с рыком бросились на выживших. В едином слитном порыве. И все, что оставалось Муи, это открыть корпуса и заставить людей сражаться за свои жизни. И заключенные вперемешку с надзирателями пошли во встречную атаку. Потому что умереть в бою было как-то приятнее, чем сидеть и ждать, пока твари до тебя доберутся. Пошли не все, но достаточно, чтобы создать буфер между синоби и тварями.
В небе снова вспыхнул особо мощный луч света. Столб врезался в грудь вороне и низвергал ее с небес на землю. Громадная птица, подгоняемая столбом света, рухнула на внешнюю стену, ломая ее под собой, и по скалам скатилась в воду.
А через несколько секунд в строй тварей врезался и сеннин. Бомбой упав с неба на землю, он исчез во вспышке света, в которой сгорали и твари. Не все, но их разом стало на третью часть меньше. Снова взлетел. Пытался отдышаться сам и дал немного времени передохнуть и Оракулу. Като даже не замечал радость от полета, не замечал вообще ничего, кроме напряжения всего тела и ощущений от поднимающейся из воды Ятагарасу.
