Текст книги "Uingukage. Сокрытый в Тени Крыла (СИ)"
Автор книги: Postulans
сообщить о нарушении
Текущая страница: 113 (всего у книги 119 страниц)
Оставшиеся в живых резко попятились. Разбрызганная кровь и трупы, а заодно и те, кто был еще жив и громко стонал от боли, охладили заключенных. А на Кьюджине не было даже царапины. Коноховец одним ударом ноги добил того, кому только что сломал ногу, обведя живых взглядом:
– Быстро вы сдулись. Но я еще не закончил.
Торговец, поняв, чем пахнет дело, развернулся и, как мог быстро, похромал к выходу. Его подгоняли звуки, удары, хруст костей, стоны, быстро затихающие. Но убежать он так и не успел. Рука легла ему на плечо и резко дернула назад. Торговец выронил трость и упал на спину, а Кьюджин навис над ним, направив спокойный взгляд. Вопреки происходившему только что, следов крови на Коноховце не было.
– Итак, сколько, по-твоему, стоит твоя жизнь?
Торговец сглотнул:
– Что ты хочешь?
Кьюджин на миг задумался:
– Ну, для начала, кто меня заказал? И давай без этих “я не знаю” и всего такого. Не заставляй меня тебя пытать.
Торговец кивнул:
– Да, я скажу, что знаю. Крупная сумма пришла из Страны Огня. Очень крупная, почти половина общей суммы. Примерно поровну пришло из Страны Ветра, Страны Воды и Страны Камня. И еще чуть меньше с черного рынка, там не проследить. Это все, что я знаю. Клянусь!
Кьюджин задумался.
– Ну, из Страны Огня, это я могу сам догадаться. Страна Ветра? Хм, могли, но я удивлен, что у них столько лишних денег. Но вот Камень и Вода? Там я, допустим, мог кое-кому дорогу перебежать, но так? Это интересно.
Торговец повторно сглотнул.
– Живи пока, – сжалился Кьюджин, – ты мне еще можешь пригодиться.
Он поднял взгляд на оставленный погром:
– Не завидую тому, кто будет здесь убираться.
Бросив рядом с торговцем его трость, Коноховец удалился.
В какой-то момент в кабинете Муи раздался заливистый хохот Рьюзецу.
– Санджи, пожалуйста! Повтори это еще раз! Прошу!
Капитан стражи хмуро опустил взгляд на свиток.
– Тридцать один труп был найден на месте, один умер через час после попадания в лазарет, еще двое не переживут эту ночь. У нас нет медиков достаточной квалификации.
Сам Муи уже просматривал дело надзирателя, который получил взятку и позволил все это устроить. И синоби всерьез раздумывал над тем, просто столкнуть этого идиота со стены прямо в воду или отдать на растерзание заключенным? Три десятка трупов за один день. Давно такого не было, очень давно.
– О! Ради этого стоило выбраться из подземелья, – смахнув несуществующую слезу, сказала Рьюзецу. – Он здесь всего вторую неделю, и уже тридцать пять трупов. Муи, скольких ты позволишь ему убить?
Мастер Муи перевел взгляд на любовницу. Ее вопрос нес в себе важный намек, знала она сама про это или нет. Если парень останется в общем корпусе, то в ближайшее время количество трупов резко возрастет.
– Санджи. Переведи его в карцер... – мысленно Муи надеялся, что сопротивляться Коноховец не станет. – Покорми и обеспечь уют.
– Вы хотите его защитить? – удивился капитан стражи.
– Я заключенных от него хочу защитить, – хмуро бросил синоби.
Что же, предупреждение о том, что они еще сами пожалеют о таком арестанте, начало сбываться...
====== Глава 4/9 ======
Дверь карцера с тихим скрипом открылась, пропустив внутрь надзирателя.
– Заключенный Шестьдесят семь-девятнадцать.
Медитировавший Кьюджин открыл глаза и посмотрел на надзирателя. Вынужденное просиживание в карцере заключенного более чем устраивало. Его кормили и его не отвлекали. Идеальные условия. Почти. Но лучше могло быть только за пределами тюрьмы.
– На выход.
Кьюджина сопроводили из камеры до улицы и передали следующему надзирателю, который проводил до столовой его корпуса. Завтрак уже закончился, но заключенные были собраны здесь и негромко что-то обсуждали. Шестьдесят семь-девятнадцать нашел глазами свою шестерку, который со скучающим видом выслушивал какого-то лысого качка. Заметив патрона, Заку сразу оживился, отогнав качка, который был вдвое выше и втрое шире его самого, и пригласил Кьюджина сесть за стол. Через столовую Коноховец шел под старательное игнорирование заключенных. На него не смотрели и внимания к себе старались не привлекать. А жаль. Уменьшить популяцию отморозков еще не пару десятков особей Кьюджин бы не отказался.
– Какие новости?
Бывший синоби улыбнулся:
– В основном положительные. Награда за твою голову пусть и не снята, но тридцать трупов резко охладили желающих из этих корпусов. Правда, я бы не сбрасывал бойцов из банд. Там ребята посерьезнее есть, даже из кланов некоторые. Никто из них братьев по несчастью пачками, конечно, не убивал, но вот раскидать десяток противников они вполне могут. Так что ты обратил на себя их внимание, но пока не напугал.
– Всему свое время. А почему все здесь сидят?
Заключенный лишь ухмыльнулся:
– Ты, как обычно, на весь мир хуй клал, да? Сегодня начинается турнир. Потому тебя и вытащили. А сидят здесь, потому что в тюрьму пожаловали дорогие гости, которые платят за зрелище.
Кьюджин улыбнулся:
– Я всегда отрабатываю гонорар. Зрелище они получат. Как проходит турнир?
– В два этапа, предварительный и основной. В седьмом и восьмом корпусах живут шестнадцать лучших бойцов ринга и их банды. В основном этапе турнира участвуют тридцать два человека, шестнадцать лучших и шестнадцать претендентов. За место каждого претендента борются по восемь человек. Хочешь стать лучшим? Трижды побеждаешь соперника на предварительном этапе и пять раз на основном. Два дня продлится предварительный этап, и один день – основной. У гостей там отдельная развлекательная программа с выпивкой, азартными играми и шлюхами. А заключенные присутствуют только зрителями во время поединков. Понятно?
Коноховец кивнул:
– Итого восемь трупов. Как-то маловато.
– Кто о чем, а ты о своем, – Заку старался не выдавать волнения. – Думаю, результаты турнира для отдельно взятых его участников тебе неинтересны. Прочие детали тоже. Главное, что твои бои сегодня.
– Ставки делал?
Заку отрицательно покачал головой:
– Смысл? Все уверены, что предварительный ты пройдешь. Спорят больше о том, как высоко поднимешься. Но ставки делать побаиваются.
Дверь столовой открылась, и в нее вошли десяток надзирателей в сопровождении нескольких синоби.
– Заключенные! Шагом марш на отведенные места!
Зеки отозвались довольным гомоном и без разговоров двинулись на выход. Кьюджин поднялся, но топать вперед не спешил, пропуская всех остальных.
– Если это когда-то случится, если в этот день будет праздник, я хотел бы остаться один. Утром, в день моей казни, – напел Кьюджин.
Заку удивленно глянул на него:
– Я думал, это ты собираешься казнить своих противников.
Коноховец кивнул:
– Верно. Но каждый человек приговорен к смерти с самого рождения. Срок исполнения приговора просто у каждого разный.
Дальше он шел молча, безразлично поглядывая на заключенных и надзирателей. Бывший синоби Звука даже не пытался гадать, о чем может думать Кьюджин в такой момент. Чувствует ли он азарт перед боем? Вряд ли. Судя по всему, у него были враги посложнее и поинтереснее. Он выходит на ринг просто для того, чтобы отправить на тот свет еще одного человека. Не важно, кого. Это будет еще один заключенный, которого отдадут ему на растерзание. Здесь он не боец. Он палач.
Трибуны оживленно гудели. Меж заключенными сновали торгаши и их шестерки, что принимали ставки. И сейчас среди заключенных появились и девушки, которых тоже пустили на зрелищное представление. И хотя к ним было повышенное внимание со стороны изголодавшихся зеков, на трибунах было спокойно. Видимо, повышенное количество синоби сказывалось.
Но Коноховца больше интересовали не эти трибуны, а те, что предназначались для почетных гостей. Раньше он не слышал о боях, что проводились в этой тюрьме. И сейчас его интересовало, был ли среди гостей кто-то из Конохи или Страны Огня вообще. Но никого знакомого не замечал, правда, сейчас его способности были несколько ограничены. Да и среди гостей были скорее людские аристократы, чем синоби, и, с большой вероятностью, из малых стран.
Всего сражались сто двадцать восемь человек за шестнадцать мест претендентов. А это всего сто двенадцать боев. Значит, сегодня должно было пройти шестьдесят четыре поединка. Достаточно много, если задуматься. Затянется на весь день. Хотя было заметно, что заключенные этому только рады.
Однако для самого Коноховца зрелище оказалось слабым. Дрались эти ребята лучше, чем те, которых он упокоил несколько дней назад. Значительно получше. Но как-то до гладиаторских боев, которые могли похвастаться настоящими зрелищами, не дотягивало. Даже изредка встречающиеся участники-девушки интереса не добавляли. Гибкие, быстрые, даже побеждали иногда.
А вот дорогие гости развлекались куда активнее. Не хотелось смотреть поединки – пожалуйста, шлюхи к вашим услугам. На любой вкус, девочек в тюрьме хватало. Кьюджин задумался над тем, откуда они в таком количестве сюда попадали? Неудачливые куноити? Так их не сажали, а отстраняли. Гейши? Это было логичнее: скидывали тех, кто знал недостаточно много, чтобы убивать на месте, но достаточно много, чтобы мешаться под рукой. Но тоже странно, слишком много. А вот всякие небрачные дети гулящих синоби, да и просто дети нукенинов – это было куда вероятнее. Какая их могла ждать судьба? Если папаша просто свалил и никогда не вспоминал о детях, либо идти в скрытую деревню, либо торговать телом, либо сразу в нукенины. Простое фермерство – вариант спорный. В виду способностей по использованию чакры, если такие появлялись, дети в большинстве случаев становились изгоями. Даже в этом мире. Но в скрытую деревню попасть не так-то просто. Это у Великих Деревень был запас для потенциальных рекрутов. А вот в селениях поменьше места не хватало – не хватало денег, чтобы обучать всех подряд. А кому нужен потенциальный синоби с потолком где-то чуть выше слабого тюнина, и то не всегда, да еще и со смутным происхождением? Верно – почти никому. Даже в Конохе таких хватало, их сразу после академии отправляли на смежные отрасли, не пытаясь выращивать из них синоби.
– Шестьдесят семь-девятнадцать! – размышления прервал окрик надзирателя.
Кьюджин кивнул, поднявшись. Сейчас он всех здесь немного взбодрит. Неторопливо спустился вниз, туда, где ожидали остальные бойцы. Шестнадцать претендентов. Шестнадцать претендентов на его место. Кьюджин обвел всех их взглядом. Две девушки, остальные парни и мужчины разного возраста и внешности.
– Сегодня трое из вас умрут. Мне все равно, кто, – предупредил Коноховец.
Надзиратели вызвали двоих бойцов. Короткий поединок, и один из них возвращается, а второго выносят. Жив, пусть и побит. Уходят еще двое. И снова лишь один возвращается на своих двоих, а одного выносят. И наконец...
– Шестьдесят семь-девятнадцать против Пятьдесят три-двадцать один.
Кьюджин вышел на ринг, за ним вышел высокий крепкий заключенный. Явно тренированный, но так даже лучше. Коноховец покосился в сторону одной из особых трибун, где за стеклом зрители вовсю предавались плотским утехам, даже не глядя на ринг. Стоило захватить их внимание. Он перевел взгляд на противника.
– У тебя крупная голова. Это хорошо.
Заключенный поежился.
– В бой! – скомандовал судья из синоби.
Синоби, видимо, для того, чтобы иметь возможность быстро остановить бой. Логично.
Заключенный встал в незнакомую Кьюджину стойку, но атаковать не решался. Коноховец просто стоял расслабившись. Затем медленно пошел по кругу, обходя противника и остановился так, чтобы заключенный оказался на одной линии между ним и балконом-целью. Поднял левую руку, показывая пять пальцев:
– Пять секунд.
И резко сорвался с места, сближаясь. Оказавшись в паре метров, резко приник к полу, занося ногу для подножки. Противник успел сделать шаг назад одной ногой и поднять вторую. Но Кьюджин остановил подножку и своей ногой резко обвил ногу противника в захвате, будто змея. Разница в габаритах палача не волновала абсолютно. Резко выпрямив ногу, он переломал ногу заключенного. Затем, не снижая темпа, поднялся на второй ноге и нанес удар пяткой в горло. Не смертельно, пока. Подпрыгнул, зажав голову противника между ног, и крутанулся на триста шестьдесят, свинчивая черепушку с плеч. Поставил руку на плечо еще не успевшего начать падать тела и поднялся вниз головой, попутно окончательно сорвав голову с противника. Подкинул ее в воздух и сильным пинком отправил в полет до целевого стекла. Спрыгнул на ноги, позволяя телу противника упасть и начать заливать пол кровью. На той ложе уже давно не наблюдали за боями, и вид размазавшейся об стекло головы, растекшейся по стеклу неаппетитными ошметками, оказал нужный эффект. Кто-то блевал, кто-то просто обделался. Даже шлюхи, бывшие гейши, визжали, неготовые к таким зрелищам.
Печать едва заметно жгла кожу. Но даже так. Эти идиоты додумались выпустить скованного печатями недосиноби против сеннина. Пусть техники Кьюджин использовать сейчас не мог, но и без того его тело было пропитано сенчакрой чуть больше, чем полностью.
Коноховец вернулся к остальным претендентам, улыбнувшись им:
– Не поскользнитесь на крови.
Слегка опомнившиеся надзиратели вызвали следующих двух бойцов, а один из двух оставшихся подошел к Кьюджину:
– Ты что, псих больной?
– Нет, – спокойно ответил Коноховец, – я предупредил их, что убью любого, кто выйдет против меня на ринг. А я всегда держу свое слово.
Соперники ощутимо занервничали. С ринга вернулась девушка. И, по логике турнира, она становилась следующим противников Палача.
– Ты веришь в богов? – громко спросил Коноховец.
Бывшая куноити вздыбилась:
– Тебе какое дело?
– Можешь помолиться, пока те двое решают, кто из них умрет.
Противники на ринге действительно не торопились завершить поединок. Но вечно это продолжаться не могло, и с ринга вернулся победитель, окинув мрачным взглядом направляющегося на ринг Коноховца. Девушка вышла за ним. Синоби предупредил:
– Больше никаких оторванных голов!
Кьюджин улыбнулся:
– Я не повторяюсь.
Куноити вздрогнула. Зато теперь за боем наблюдали все, забыв обо всем остальном. Коноховец прошелся оценивающим взглядом по куноити, одежда на ней отличалась только дополнительной полоской ткани под рубахой, обтягивающей грудь:
– Ты гибкая. Посмотрим, насколько?
– В бой!
Девушка тут же сблизилась, начав наносить удары ногами. Два быстрых верхних удара Кьюджин блокировал, затем отступил на шаг, затем позволил ударить себя в бок. Однако куноити лишь поморщилась. По ощущениям – она пыталась бить каменную глыбу. Следующий удар был направлен в голову, но Коноховец перехватил ногу чуть выше щиколотки и потянул, своей ногой блокируя другую ногу девушки, и как бы пытался посадить ее на шпагат. Но куноити легко растягивает ноги, сразу пытаясь ударить локтем. Коноховец отталкивает заключенную, кивая своим мыслям.
– Что, в пять секунд не уложился? – оскалилась девушка.
Но Кьюджин лишь медленно шел на сближение, наблюдая за движениями противницы. Быструю серию ударов ногами он легко блокировал – сказывалась подавляющая разница в силе. Печать начала обжигать сильнее, синоби заподозрили, что он использует чакру, но такие мелочи не могли его остановить. Пропустив перед собой еще один удар, Кьюджин сблизился, нанеся резкий прямой удар левой прямо в лицо. Дезориентированная куноити пошатнулась и устояла бы, если бы не второй такой же удар, разве что с чуть большим размахом. Девушка упала, Коноховец пинком перевернул ее на живот, схватил за затылок, приподнял, и еще раз ударил об пол. Затем схватил за шею и, прижимая своим коленом ее ноги к полу, выгнул ее тело в обратную сторону, прижав затылок к внутренней стороне колен. Куноити застонала, схватив его руку, но сил не хватало, чтобы разжать захват. Ткань спала, кожа натянулась на выпяченных ребрах, это был предел ее гибкости. Печать обожгло сильнее, синоби выкрикнул:
– Стоп!
Но Коноховец лишь качнул головой:
– Ничего личного.
И повел голову куноити к ее же ягодицам, все так же прижимая к ногам, пока с хрустом сразу в нескольких местах не сломался позвоночник.
Поднялся. Повернулся к последнему противнику, махнув рукой, приглашая на ринг.
– Давай, иди сюда. Закончим с этим.
Вот только последний противник наоборот пятился, совсем не желая выходить на ринг. Кьюджин повернулся к синоби-судье:
– Мне подождать или самому его сюда вытащить?
Судья покосился в сторону ложи, где находился глава тюрьмы. Стекло на миг стело прозрачным, и Муи сделал короткий жест, после чего стекло вновь стало зеркальным. Судья бросил надзирателям:
– Вытолкайте противника на ринг!
Трибуны молчали. Вялое негодование от убийства красивой девушки смешалось с восторгом маньяка, жаждущего еще зрелищ. А надзиратели уже выталкивали дрожащего от страха бойца на ринг. Толпа чуяла его страх. Толпа предвкушала. А Кьюджин вновь окинул жертву изучающим взглядом.
– Даже не знаю. Какой-то ты нескладный...
И противник, не дожидаясь, сигнала, с криком бросился в атаку. Нервы сдали. А в бою он двигался вполне неплохо, мог бы показать даже больше, чем та девчонка. Но он со срывающимся на визг криком бросился в бой. Отведя занесенную в ударе руку, Кьюджин положил руку на затылок заключенного и, добавив ему скорости, толкнул к сетке. И в момент, когда заключенный должен был врезаться в натянутую сетку, нагнал и нанес сильный удар ступней по затылку, расплющив голову между ногой и сеткой. Отступил, поморщившись:
– Не очень красочно, но лучшее я оставил на главных противников.
Судья поднял руку:
– В карцер этого!
На ринг высыпались надзиратели, но Кьюджин не сопротивлялся, позволив увести себя с уютную одиночную камеру. Увести под шум радостно улюлюкающей толпы. Толпы, среди которой было не так много хмурых лиц. Тех, кому послезавтра предстояло выйти на этот же ринг.
====== Глава 4/10 ======
День начался с грубого пинка куда-то в бедро. Заключенная открыла глаза, пытаясь понять, что вообще происходит. Но окружающий мир плыл, мерцал вспышками света и ярких красок. Тело казалось ватным, слушалось с большим трудом. Нет, не слушалось вовсе. Ей хватило сил только повернуть голову в сторону, чтобы не смотреть на того, кто на нее залезал. Может, даже хорошо, что она почти ничего не ощущает.
Туман в голове был искусственным. Какая-то дурь, но она не могла вспомнить. Да и не имело это значения. Чтобы как-то отвлечься, она пыталась вытянуть нить собственных воспоминаний. Без этого измученное сознание грозило развалиться, сделав своего хозяина овощем. Нет, думать. Нужно было о чем-то думать.
Сколько она уже в таком состоянии? Сложно сказать, дни превратились в калейдоскоп затуманенных картинок. Но она знала, с чего это началось. Тот, кого она соблазнила. Боец арены, сильный, в десятке лучших. Он потерял к ней интерес. Нашел кого-то новенького. Она пыталась сохранить его, позволяла ему все, придумывала что-то новое, старалась. Но рано или поздно это должно было случиться. И ее просто отдали на растерзание всем остальным. Шестеркам. И с того момента жизнь ее просто калейдоскоп ярких картинок, навеянных наркотой. Синоби даже из такой задницы мира, как ее деревня, не опускались до наркотиков. Такие пристрастия почти всегда стоили жизни. Но сейчас она была даже не против. Непонятно ей самой было только одно – зачем она еще сопротивляется? Почему так упорно пытается сохранить остатки разума? Ответ был только один – инстинкт.
Ее подняли и поволокли куда-то. На голову полилась холодная вода, это немного прояснило сознание. Ее мыли. Сейчас даже это она не могла делать самостоятельно. Слишком сложно, слишком много сил уходит даже просто на то, чтобы дышать. Две заключенные, что мыли ее, особо не заботились о состоянии подопечной. Мысленно девушка радовалась, что хорошо закалялась раньше, и сейчас такая холодная помывка не будет причиной болезни. Если бы ее еще не пытались утопить... Нет, просто осознанно забывали придерживать ее голову над водой, а ей самой не хватало сил, чтобы приподнять голову над водой. Но она пыталась. Инстинкт заставлял бороться за выживание, что лишь смешило тех двоих.
Затем ее вернули в общую комнату. Пока сознание немного прояснилось, она пыталась оглядеться, оценить обстановку.
– Мне не нравится ее взгляд. Накачай ее еще раз, – голос грубый.
– Мы зря переводим дурь, – голос мальчишки, недовольный.
– Дай ей мою порцию, мне все равно тренироваться, – снова первый.
– Мог бы продать, – это кто-то другой.
– Ха! Купить что-то лучше этой девахи я все равно не смогу.
– Она не твоя.
– Пока он потерял к ней интерес – моя. Или кто-то против?
На шее сомкнулся ошейник, а затем ей в нос силой засыпали порошок, и мир снова поплыл, а сознание резко свернулось в клубок. Думать стало просто больно. Судя по ощущениям, ее подняли и снова куда-то поволокли. Голоса и звуки доносились сквозь пелену. И происходящее вокруг она почти не воспринимала. Снова попыталась вспоминать. Что было раньше? До того, как ее отдали? Было неплохо. Положение наложницы бойца было неплохим. Кормили, не приставали. Никто, кроме него самого. Все было не так уж и плохо. Почти. Разве что эта сволочь была собственником, а в остальном – садистом. Пассивным. Он не причинял боль, он любил наблюдать, как кто-то другой причиняет жертве боль. И ей тоже приходилось смотреть, как шестерки мучили прочих девушек. И потому сейчас они так не любят ее. Да. На дурь она подсела сама, чтобы хоть как-то спать по ночам. Без этого уснуть не получалось. Потому что ее текущее положение еще не так плохо в сравнении с тем, что было с теми девочками.
Неожиданно в сознание ворвалась волна Ки. Леденящая, мощная. Но именно она отогнала наркотическое наваждение. Столовая. Похоже, ее кормили. Что выглядело, наверное, весьма комично, так как она этого даже не замечала и вряд ли самостоятельно глотала или жевала. Судя по луже из какой-то каши, лицом в которой она и лежала, ее предположения были верны.
– Чего тебе, претендент? – его голос. Голос того, с кем она спала так много времени.
Ее положение позволяло видеть того, кто подошел для разговора. Но глаза видели сквозь пелену, и она могла понять только то, что это был заключенный.
– Мне нужна, – тот, кого назвали претендентом, поднял руку и направил куда-то в ее сторону, – она.
Раздались смешки.
– Хорошо, – кивнул боец арены, – и что ты готов дать взамен?
– Ну. Я не убью тебя прямо сейчас. Отличная сделка.
Она должна была как-то отреагировать на его наглость, но получалось слабо. Только безразличие. Ей даже было не важно, сможет он выполнить свою угрозу, или его порвут прямо здесь и сейчас.
– Ты совсем страх потерял? Думаешь, то, что ты убил троих идиотов на арене, дает тебе право приходить ко мне и угрожать?
– Да, – кивнул претендент, – и это были не идиоты. Одного из них ты туда сам послал.
Дальнейшего разговора было не слышно, потому что кто-то ударил по столу, и у нее в голове зазвенели колокольчики. Как началась драка, она тоже не заметила. Но смутно видела, как кто-то дерется. И кажется, кому-то оторвали руку. И ногу.
– Стоп! – снова выкрик ее хозяина. – Тебе она нужна? Забирай!
Кажется, раздался звук еще одного удара. И только потом кто-то подошел к ней, поднял и закинул на плечо. Ее куда-то понесли, и смутно знакомый голос сказал:
– Аккуратнее неси. Судя по ее лицу, она сейчас...
Живот был действительно сдавлен, и ее вырвало тем, чем ее только что кормили.
– Ну вот, я же говорил, – голос действительно был знаком. Причем хорошо знаком, но она никак не могла вспомнить его обладателя.
– Проверь, чтобы не захлебнулась случайно.
Обладателя этого голоса она узнать не могла, как ни напрягала память. Ее голову приподняли, чтобы очистить рот.
– Нет, все нормально. Кажется, ее чем-то накачали.
– Так и есть. Пошли в лазарет.
– Но сейчас бои.
– Срал я на бои.
Ее несли. Причем тот, кто ее нес, несколько раз матом отсылал кого-то подальше. Кажется, надзирателей. Даже сквозь пелену ей стало интересно, кто этот претендент, что без труда посылает всех и вся?
Принесли, положили. Оглядевшись, она смутно узнала лазарет.
– И что это такое? – голос принадлежал не молодому мужчине.
– Займитесь своей работой, доктор, – это был тот, кто ее нес, – надо привести ее в нормально состояние.
– Нормальное для чего? – уточнил врач.
– Нормальное – в смысле здоровое. Насколько это вообще возможно.
– Я же говорил, что все мои услуги сверх обычных – платные. Вы готовы заплатить?
Она отчетливо ощутила волну Ки.
– Во-первых, к вашим услугам я отношусь с уважением. Вот, даже протез ни разу не помял.
Щелкнуло железо.
– И правда, цел. Удивительно.
– А во-вторых, это и есть ваши непосредственные обязанности. Если вам так деньги нужны... Заку! У нас деньги есть?
Заку? Он обращается не по цифрам, а по имени? И имя знакомое. Неужели...
– Ага, есть там что-то.
– Ну вот. Занесем потом.
Доктор вздохнул:
– Ладно, вы меня убедили. Разденьте ее.
Затем последовал какой-то укол. Дальнейшее было спутано еще более плотным туманом, чем до этого. Одна она чувствовала отчетливо – ей было плохо. Она снова чувствовала свое тело, но тело очень сильно болело. Люди о чем-то говорили, но слов она не разбирала. Кажется, у нее было лихорадка. А может, и нет. В конечном итоге, все это могло быть все тем же последствием приема наркотиков. А еще ей снились сны. На грани забвения и навеянной наркотиками и лихорадкой реальности ей снова снились сны. Сны про то, как было когда-то. Когда-то давно, до всего этого. Когда-то, когда ей даже нравилась ее жизнь. Далеко отсюда. Так далеко, что казалось, это было в другом мире. Насколько иным был тот мир. Настолько недосягаем он был.
Она поежилась. Ей было холодно, но именно это и было неожиданно. Снова это тонкая грань между лихорадочным забвением и реальностью.
– Так забери ее себе, – ответил на какой-то вопрос незнакомый голос.
– Ну, уж нет! Чтобы она меня прибила при пробуждении?! – ответил Заку. – Да и не положено мне.
– Ты все еще паришься из-за местных правил?
– Бля, а что помешает кому-нибудь зайти, а?
Несколько мгновений молчания.
– Даже не учитывая моей репутации? – голос отчетливо выражал скептицизм, а затем громко выкрикнул. – Так, этаж, если кто тронет эту девушку, я вас всех порву!
– А если это не мы будем? – принесся откуда-то издалека вопрос.
– Все равно порву. А потом порву того, кто посмел.
– А если надзиратель? – пришел новый вопрос.
– Пф, а какая разница? Что мне помешает и их порвать?
Ответом был общий смех, кажется, всего корпуса вперемешку с заверениями, что никто девицу не тронет.
– Вот видишь?
– Нет, ее лихорадит еще, а ты в этом шаришь, – продолжал отнекиваться Заку.
– Ну, ты совсем обнаглел. Сначала, говорит, давай мою напарницу вытащим, а то на нее смотреть больно. Ну, вытащили. Даже в лазарет сносили. А теперь что? Смотри за ней всю ночь, босс, ты умный. Так, что ли?
Заку засопел.
– Ладно, биджу с тобой. Все равно она спать до завтра будет.
Затем ее накрыли одеялом, и она вновь провалилась в дрему.
Проснулась. Ей было холодно. И ей хотелось есть. А рядом пахло чем-то явно съедобным. Открыв глаза, она осмотрелась. Уже почти забытая одиночная камера. Правда, здесь она была не одна. У другой стены сидел заключенный, парень, молодой, немногим старше ее. Выглядел здоровым, судя по позе, в которой спать было нереально – медитировал. Черные лохматые волосы спускались до плеч. Челка слабо прикрывала химический ожег, но на лице было и несколько других давно заживших шрамов. Вместо правой руки – простенький протез примерно от локтя. Но тело крепкое, жилистое. В камере полумрак, но перед ней стоял поднос с нехитрым ужином. Ее сосед открыл глаза, которые тускло, едва заметно светились в темноте. При свете хотя бы свечей она бы не смогла это заметить.
– Если сможешь, поешь.
Это его голос она слышала сквозь туман в голове. Его и Заку. Но есть действительно хотелось, так что она подтащила к себе поднос и набросилась на еду. Даже легкое недомогание не помешало. Утолив голод, она снова посмотрела на своего сокамерника, вновь сидящего с закрытыми глазами.
– Если хочешь узнать, с чего такая доброта, – будто прочитал ее мысли калека, – скажи спасибо Заку.
Он кивнул себе за спину, видимо, имея ввиду камеру за стенкой.
– Кин, ты как? – отозвался с той стороны Заку.
– Нормально, спасибо.
Девушка пока не поняла, как себя вести. Этот парень бойцом арены пока не был, иначе не жил бы в общем корпусе. Но, видимо, очень даже мог стать, раз мог позволить себе притащить ее сюда. А раз он не поленился доставить ее сначала в лазарет, а затем еще и накормить, то находился в тюрьме недавно. Не успел еще набраться здешних привычек.
– Что я должна делать?
Калека пожал плечами:
– Умеешь готовить?
Кин кивнула, поздно сообразив, что парень ее, вообще-то, не видит. Но он, кажется, все же как-то видел.
– Ну вот. Я планирую перебраться в апартаменты получше этих. Будешь готовить. И убираться. И, возможно, стирать, если я сильно заляпаюсь кровью.
Кин заглянула под одеяло. На ней была свежая одежда.
– А трахать ты меня не будешь?
– Нет, – не раздумывая ответил заключенный.
– Почему? – не поняла Кин.
Он вновь открыл свои тускло светящиеся глаза.
– Потому что у меня есть жена.
– Ты в тюрьме, – напомнила Кин.
– Это временные трудности.
Заку подал голос из-за стенки:
– Привыкай. Ему местные законы до фонаря. Все законы.
Снизу раздался голос надзирателя:
– Заткнулись там!
– Поднимись сюда и повтори, – ответил калека.
Ответа не последовало, зато раздались тихие смешки.
– Ты просто так мне помог? – удивилась Кин.
– Пойми правильно. Заку попросил, и это был отличный повод нарваться на драку. Я им воспользовался. К тому же, мне все равно предстояло завести служанку. Я предпочел выбрать сам, а не ждать, пока мне ее подсунут. Это не доброта. А тебе стоит поспать, тебя полдня лихорадило от препаратов.
Кин снова закуталась одеялом. Затем снова посмотрела на своего нового хозяина.
– Мы же встречались раньше?
– Да, – кивнул калека, – но тогда мы были противниками. И я тебя вырубил первой.
Девушка кивнула:
– Понятно. Как тебя зовут?
– Здесь – Кьюджин.
– Кьюджин. Я не могу заснуть в одиночестве. Если я лежу одна, это значит, что ночью ко мне кто-нибудь придет. Ты можешь...
Калека поднялся и пересел к ней, снова сев в позу для медитации и положив ее голову себе на ногу.
– Заку, не завидуй, твое сопение половина корпуса слышат. Ничего я с ней не делаю. А ты спи.
Кьюджин провел ладонью по обрезанным до каре волосам. Кин почувствовала внутреннее облегчение и сразу уснула.
====== Глава 4/11 ======
Все было подготовлено. Впервые за долгое время Муи всерьез ожидал положительного результата. Годы работы, исследования, проверки, тесты, эти постоянные кровавые бои. И наконец первый результат. Первый, пока небольшой, но обещающий больше, намного больше. По такому поводу Муи даже приказал принести бутылку вина из погребов. Даже Рьюзецу оделась подобающе случаю, элегантно, традиционно. Если сегодня все пройдет так, как надо, она станет не женой главы клана, сосланного на вечное содержание тюрьмы, а женой главы клана, который в скором времени станет... Муи пока не знал, как далеко сможет зайти. Как далеко успеет зайти. Да и не имел привычки мечтать. Нет, сначала результат.
