Текст книги "Uingukage. Сокрытый в Тени Крыла (СИ)"
Автор книги: Postulans
сообщить о нарушении
Текущая страница: 110 (всего у книги 119 страниц)
Заноза в самом неприятном месте. Со смертью сразу двух основных фигур, на которых и опиралась ставка Сарутоби, они неожиданно оказались в меньшинстве, почти без союзников, да еще и едва не попали в опалу. Чтобы этого избежать, Сарутоби пришлось резко освободить место для конкурентов. Они уже уменьшили почти вдвое свою долю на рынках Страны Огня. Правда, никто не мешал им работать на рынках других стран.
– Сарутоби излишне обнаглели, – улыбка исчезла с лица Хокаге. – Я знаю, кто раскрыл информацию об убийце учителя в первый же день и кто состряпал это представление с коридором позора.
Шикаку мысленно пожалел Асуму. Тот всю жизнь старался избегать клановых проблем, но был выбран новым главой и именно сейчас. Старейшины клана делали это не просто так, а с вполне закономерным умыслом. Создать буфер между собой и Хокаге. Асуме предстоит получать шишки по поводу и без, ведь если с другими кланами Сарутоби вывернулись, то из опалы Хокаге не выйдут еще очень долго.
– Еще одна причина, по которой нельзя было оставлять Кьюджина в деревне. Он – убийца Третьего Хокаге. И должен был понести наказание.
Тсунаде вновь одарила Шикаку острым взглядом:
– Ты пытаешь больше оснований найти или еще глубже закопать Сарутоби, лишний раз напоминая, в каких местах они вставляли мне палки в колеса?
Шикаку промолчал, поскольку преследовал обе цели.
– И это все? Ты сказал, причин несколько?
Причины были, но вот озвучивать их… например, негласное согласие кланов отодвинуть Кьюджина на время просто для того, чтобы в его отсутствие разобраться, как много он успел сделать. То, что у него была рабочая сеть разного рода рабочего люда торговых и смежных профессий, уже секретом не было. А вот состояние и размеры этой сети – в основном догадки и домыслы. Сам Шикаку был не прочь понять, сколь многим владеет Кьюджин, чтобы через его подчиненных получить на него рычаги давления. Хоть какие-то. Но просчитались. Учиха Саске и кто-то из Корня перехватил управление и продолжил прятать сеть, теперь еще и подключив силы Корня, пусть и изрядно поредевшие. Но кое-что удалось установить с абсолютной точностью. Като знаком с нынешним Дайме и даже находится с ним в хороших отношениях. Чем и пользовался, и теперь будут пользоваться его подчиненные. Были и другие причины. Сам Шикаку, да и не только он, считал, что Кьюджина следует остудить. Что годик-другой в тюрьме отучит его самостоятельно принимать решения об убийстве таких людей, как фактический Глава Клана и экс-Хокаге в одном лице. Правда, в том, что нужный эффект будет достигнут, сам Шикаку сильно сомневался, даже рассматривал обратный вариант, когда парень еще сильнее обозлится. Поэтому считал необходимым вернуть Кьюджина в Коноху не позднее, чем через полгода. Но вот здесь с ним уже никто не соглашался. Остальные отталкивались от принципа “чем больше, тем лучше”. Сюда же добавлялось общее желание избавиться от самого “Кьюджина”. Не от Яманака Като, а от легенды, которую развели Данзо и его люди. Пусть эта легенда имела и свои положительные последствия, но практика… Фактическое уничтожение Суны – это не шутка. После такого договариваться с прочими соседями будет многократно сложнее, и клеймо “агрессора” может наглухо прицепиться к Конохе. Сам Шикаку пока не решил, как относиться к этой легенде. Все же престиж Конохи она повышала изрядно. И то, что договариваться будет сложнее – так это, как высказался Хиаши Хьюга, “а чтобы кое-кто не забывал, что мы синоби, а не торгаши”. И под “кое-кто” имелись в виду не столько другие деревни, сколько некоторые кланы внутри Конохи.
– Мне кажется, вы эти причины знаете не хуже меня, Тсунаде-сама. Основная и самая важная причина – Кьюджин, получив власть над Корнем, начнет действовать. Обязательно начнет. Главы кланов хотят, чтобы вы дали им время оправиться от резких перестановок и хоть как-то приготовиться к… Возвращению Кьюджина.
Хокаге кивнула:
– Хорошо. А теперь скажи, сколько времени вам надо, и попробуй убедить, что именно столько и что я не должна вернуть его в Коноху прямо сейчас.
Нара немного опешил. Ему в какой-то момент показалось, что Тсунаде спланировала весь разговор, разве что непонятно, для каких целей. Хотела подвести именно к такой постановке вопроса? Есть Она, Хокаге, и у нее есть свои люди и свои возможности. А есть Они, кланы. И Они в лице Шикаку, должны убедить ее повременить с возвращением Кьюджина.
– Полгода. Сразу после экзамена на тюнина. Инцидент с убийством несколько смажется, забудется. Главы успеют решить большую часть проблем. Да и никаких подозрений такой срок не вызовет. Подготовиться операцию и скрытно вернуть Кьюджина в Коноху.
Хокаге хмыкнула:
– Полагаю, этот срок ты не согласовывал с другими главами кланов?
Нара кивнул:
– Да, но это наиболее реальный срок. Меньше уже некуда, а увеличивать смысла нет.
– У вас полгода, Шикаку. Пользуйтесь.
Нара поклонился и покинул комнату. Тсунаде перевела взгляд на темный угол, где незамеченным висел Найт. Рьюго категорически настаивал именно на этом имени, не объясняя даже значение этого слова. Объяснение: “Найт значит ночь” Тсунаде не особо устраивало. Но в остальном… Крыло. В тот же день, когда Кьюджин покинул Коноху, эти четверо заявились к ней и предложили свои услуги. Учиха Саске, Шикамару Нара, Миина Курама-Узумаки и Рьюго Нара-Укитака. Сначала они назвали себя заменой Кьюджину. Но все оказалось иначе. Эти четверо переключили остатки Корня на нее, Тсунаде. Аналитики, разведчики, те, кто будет читать и ставить нужные подписи на документах. Тсунаде неожиданно поняла, что если скинуть однообразную работу на нужного подчиненного, то можно освободить немало времени. Крылу потребовалось всего два дня, чтобы как-то самоорганизоваться, хотя, по словам Найта, проблем еще было много. Именно он большую часть времени находился где-то рядом с ней, осуществляя контакт.
И вот она сидела, пила вкусный чай из столицы и занималась только тем, что читала конечные отчеты аналитиков и изредка подтверждала один из вариантов действий. Оказалось, у Данзо такая структура существовала, но заточена была под что-то другое. В конечном итоге Тсунаде столкнула всю рутину на подчиненных и смогла заняться… ничегонеделанием. Неожиданно. Распределением миссий до “B”-ранга включительно занималась Шизуне. Проблемами лоточников, лавочников, извозчиков и прочей подобной братии, которая ежедневно жаловалась на свои проблемы в резиденцию, и все эти бумаги отчего-то передавали именно ей, занялся Учиха. Занялся в свойственной его учителю манере. Нашел тех, кто действительно должен этим заниматься, и пинками заставил вернуться к своим прямым обязанностям. Оказалось, при третьем все это работало, затем были проблемы из-за частичного разрушения деревни, а затем чиновники просто почувствовали слабину, скидывая дела на Хокаге, и расслабились. Кто бы мог подумать? Не скрытая деревня, а какое-то захолустье! Спаси нас, Великий Рикудо! Аналитикой и разведкой занимались в Корне, и Найт регулярно доставлял результаты. Куда ушли остальные проблемы, которые ранее решались через нее, Тсунаде даже не знала. Первый день после возвращения ей было плевать, затем, покуда ее с этим не беспокоили, не хотелось и спрашивать. А сейчас ей и не хочется этим заниматься. В конце концов, когда-то ее дед Хаширама самоустранялся от большей части обязанностей, всерьез занимаясь только военными действиями или тем, что касалось других деревень. Даже нашел достаточно времени, чтобы подсадить ее на азартные игры. Так что если Тсунаде о чем-то и жалела в сложившейся ситуации, так только о том, что не сделала всего этого раньше.
– Ты все слышал. Готовьтесь, сразу после экзамена будем возвращать вашего лидера.
Тень беззвучно удалилась, а Тсунаде достала из тайничка саке.
====== Глава 4/3 ======
– Корпус! Подъем! – рокот голоса испугал, ворвавшись в сладкое забвение сна.
Парень открыл глаза. Секунду назад он был далеко отсюда, так далеко. Там было намного лучше, чем здесь. Везде было намного лучше, чем здесь.
– Построиться! Шевелитесь, цифры!
Заключенный поднялся, поправил одежду. Механизмы замков щелкнули, и заключенные выходили и вытягивались перед своими камерами. Надзиратели всех пересчитали, только после этого разрешив умыться перед завтраком. Но он не пошел в умывальник. Лучше посидит в камере, пока все не пойдут на завтрак. Перетерпит и без утренних процедур. Он потер болящие руки. Теперь они почти всегда болели, и не только руки. Парень поднял глаза на решетку камеры. Сколько уже раз он пожалел, что поселен на втором этаже, а не на девятом. Если сброситься отсюда даже головой вниз, свернуть шею не так-то просто. Нужно, чтобы очень повезло. Этажи низкие, и это даже не падение, а так. Этажа так с пятого он бы сбросился, наверное. И даже с большой вероятностью умер бы. Но по своей воле он выше третьего не поднимется.
– Заключенный Два-два-два-два.
Парень поднялся. Что-то новенькое, его давно уже не вызывали надзиратели, тем более, комендант корпуса. Заставлять ждать не следовало, и он спустился так быстро, как мог.
– Заключенный прибыл! – он вытянулся рядом с невысоким полноватым офицером.
– Пошли со мной.
Парня пробрала дрожь. О пристрастиях коменданта он знал, но, к счастью, сам был не в его вкусе. Раньше, во всяком случае. Если от заключенных он еще был в состоянии как-то отбиться, то от надзирателя... Но, в этот раз офицер был серьезен, и взгляд его, брошенный на заключенного, ничего такого не выражал.
Они прошли в дежурную комнату, где их ждал капитан охраны Санджи.
– Сэр, – поклонился комендант.
– Проваливай, – отмахнулся капитан.
Заключенный немного расслабился. Санджи слыл бабником, так что ему опасаться было нечего. Почти. Капитан охраны мог дать какое-то поручение, почти всегда грязное. Но у Санджи были некоторые принципы. Например, он всегда платил тем, кто на него работал.
Когда комендант вышел, Санджи перевел взгляд на парня.
– Позавчера прибыло пять новеньких. Вот один из них. Тринадцать-девятнадцать.
На стол легла дрянная фотография. Дрянная, но заключенный сразу узнал синоби. Пусть виделись они давно, и Коноховец сильно изменился, но это было он.
– Что? Неужели знаком? – Санджи верно прочитал удивление на лице заключенного.
– Да, сэр. То есть... не знакомы, но видели друг друга. Были противниками.
Капитан кивнул:
– Так даже лучше. Как он в тай?
Два-два-два-два задумался на миг:
– Неплох... был. Мы давно встречались. Но он больше пользовался уловками и разными хитростями.
Санджи хмыкнул каким-то своим мыслям.
– Хм... В общем, так. Сегодня его спровоцируют. Сам знаешь, что это значит...
Заключенный с готовностью закивал, не желая как-то расстраивать капитана.
– Тебе повезло, двойка. У него пока контактов нет. Ты станешь первым. Как ты с ним будешь разговаривать, дело твое, но...
Заключенный с готовностью закивал:
– Я все понял! Буду стараться! Сделаю, как надо!
Санджи ухмыльнулся:
– Вот и правильно. Топай на завтрак.
– Есть!
Заключенный выскочил, подавляя желание бежать. Это был просто подарок судьбы. Выходцы из Конохи и Кумо были самыми адекватными. Даже если были повернуты, то в основном на драках или на бабах. Если и были... такие... то единицы. Но новичка, на которого указал капитан, заключенный хоть как-то знал. И догадывался, чем этот Коноховец занимался. АНБУ. А среди АНБУ как раз повернутые на драках, что самое то. Быть шестеркой у такого, здесь – мечта, на втором месте после свободы.
Впервые за последний год заключенный два-два-два-два шел на завтрак с хорошим, насколько это было вообще возможно, настроением. Даже тычки других заключенных казались не такими болезненными, как обычно. Столовые работали на два корпуса, но второй корпус пришел раньше. Двойка наложил на свой поднос то, что здесь по ошибке называли едой, и постарался добраться до какого-нибудь места. По пути мясо и хлеб отобрали, а кашу плюнули, а в чашку сморкнулись, но сегодня все это было не важно. Если он все сделает правильно, уже завтра всего этого не будет.
Сев, двойка начал неторопливо делать вид, что ест. Он ждал. Тринадцать-девятнадцать должен вот-вот придти.
Долго ждать не пришлось, первый корпус появился лишь с небольшим запозданием. И в какой-то момент заключенный нашел в толпе того, кого искал. Лицо соответствовало фотографии, вот только... Рука. Двойка сжал кулаки. Подстава. Калека! Такая подстава! Хотя... Все равно стоило рискнуть. Да и выглядел новичок бодро и явно умылся сегодня. Первые дни не стали трогать? Или надзиратели проследили? Не важно. Двойка наблюдал и ждал.
Калека с невозмутимым видом получил свою порцию. Кажется, он еще сам не привык к отсутствию руки, некоторые движения выдавали. Вот он с подносом идет мимо столов, когда в проход выставляет руку Шеснадцать-двадцать семь.
– Стой. Отдай мясо.
Двойка замер. Сейчас он узнает, стоит дело того или нет. Может калека или не может...
Но Тринадцать-девятнадцать протянул поднос заключенному.
– Забирай, что нравится.
Шестнадцать-двадцать семь переглянулся с дружками, ждавшими драки, хмыкнул, и забрал с подноса почти все, кроме тарелки с зеленью.
– Гуляй.
Калека с тем же невозмутимым видом прошел дальше и сел на свободное место, спокойно поглощая горьковатую зелень. Двойка обреченно выдохнул. Облом. Ничего не выйдет. Он будет и дальше влачить жалкое существование.
Неожиданно рядом присел двадцать семь-двадцать один, по-дружески обняв двойку.
– Ты чего такой грустный? Печалишься, что я давно тебя не навещал? – высокий слегка полноватый мужик улыбнулся. – А я как раз иду и думаю, это же круглая двойка сидит, талисман нашего корпуса. Дай, думаю, подсяду. А ты тут грустишь. Не грусти, сегодня я к тебе обязательно загляну.
И, похлопав Двойку по плечу, заключенный поднялся и пошел дальше своей дорогой. Парень тяжело сглотнул. Кошмар, покинувший его на некоторое время, возвращался. Либо он сейчас что-то сделает, либо можно убиться прямо здесь. Он мог отбиваться днем, но снова драться по ночам... Он еще раз бросил взгляд на сидящего в некотором отдалении ото всех Тринадцать-девятнадцать. Поднялся и уверенно пошел к нему, прекрасно осознавая, что это его последний шанс. Плюхнулся на место напротив, только теперь поняв, что забыл поднос. Калека на него никак не отреагировал. Нужно было как-то начать разговор.
– Если думаешь объявить голодовку, не выйдет. Поймают и заставят жрать силой.
Калека перевел взгляд на Двойку и, медленно подняв с тарелки еще один листок, медленно положил его в рот и начал так же медленно пережевывать. Двойка сглотнул.
– Мы пересекались раньше, помнишь?
– Угу, – продолжая жевать, кивнул заключенный.
Двойка лихорадочно придумывал, что и как сказать.
– Тебя устраивают условия, в которых ты живешь?
Калека проглотил пережеванный листок и неторопливо положил в рот следующий.
– Слушай, – парень нагнулся вперед, перейдя на шепот, – в тюрьме проводятся бои. Поединки между заключенными. Чистый тай. Все хорошие бойцы живут в условиях, куда лучших, чем мы. Отдельная камера, скорее небольшая квартира с парой комнат, своей ванной. Можно иметь кое-какие вещи. Питаются лучше... Блядь, да можешь себе даже пару куноити из женских блоков поселить. Но это надо хорошо себя показать.
Калека чуть приподнял бровь, изображая легкий интерес, но Двойка не успел продолжить. Сзади раздался громкий голос:
– Что ты сказал, кусок дерьма?
Заключенные обернулись на голос. Кричал высокий крепкий блондин. Судя по свежему внешнему виду, новичок, как и калека.
– Забываешь, белочка! – поднялся один из заключенных.
В следующую секунду началась драка. На драку синоби она походила слабо, все же никто не мог нормально использовать чакру. Но почти все двигались неплохо, да и отличались неплохим здоровьем. Но все же те, что и ранее развивали именно тай, были заметны на фоне прочих. В основном дрался блондин против всех остальных, и он как раз в тай разбирался хорошо, потому с переменным успехом раскидывал противников. Однако Два-два-два-два уверенно сказал бы, что толпа ему наваляет.
– А это смотрины? – предположил калека.
Никакого интереса к бою его взгляд не отображал. Двойка кивнул:
– Да. Видишь, сверху стоит капитан охраны.
На балконе вверх действительно стоял Санджи и наблюдал за боем, иногда посматривая и в сторону калеки. С ним был один из соклановцев Муи, что мог в любой момент успокоить хоть всех в столовой с помощью печатей.
– А причем здесь ты? – калека вновь перевел взгляд на Двойку.
Тот пожал плечами:
– У каждого бойца есть шестерки или типа того. Шмотки стирать или по всяким делам бегать. Что захочешь, то и приказывай. И я здесь давно, практически после нашей последней встречи здесь и очутился. Так что я могу рассказать, что к чему.
– Подослали, – озвучил мысль Тринадцать-девятнадцать, – надзиратели?
Двойка кивнул:
– Да. Но мне это самому позарез нужно.
– Видимо, чувства своего знакомого ты не разделяешь.
Двойка не сразу понял, а затем удивился. Он слышал? В гомоне, творившемся в столовой, он слышал их разговор?
– Мы же врагами были, не забыл? – напомнил калека.
Заключенный фыркнул:
– Были. Я больше не синоби, и той деревни уже нет. И ты здесь не Коноховец, Тринадцать-девятнадцать.
– Что? Сильно припекло? – внешне калека оставался безразличным.
Двойка взбесился и зачастил громким шепотом:
– Ты здесь второй день! И ничего еще не видел! Знаешь, как я провожу свой день? Проснуться, до завтрака постараться не попасть на глаза самым любвеобильным. После завтрака успеть спрятаться в какую-нибудь щель и молиться, чтобы сегодня самые драчливые нашли себе другую жертву. После обеда постараться добраться до улицы раньше тех, чьи взгляды ощущал во время обеда. На прогулке выбрать, кто с тобой будет развлекаться сегодня, иначе они сами выберут. Продержаться до ужина и постараться избежать группового изнасилования в душевой. А затем залезть в камеру и снова молиться. Молиться, чтобы дверь твоей камеры не открылась. И, если повезет, с облегчением услышать чужие стоны. Еще, может быть, за день могут избить так, что попадешь в лазарет. Редко, но бывает. Правда, еще бывает, что убивают в драке. Поэтому я не рискую. Так что да. Припекло меня сильно.
Калека, сохраняя полное безразличие, перевел взгляд на затихающую драку. Самых буйных блондин все же раскидал, остальные не хотели и связываться.
– И если я сейчас хорошо себя покажу, меня запишут в потенциальные бойцы, а тебя не будут трогать.
– Сегодня ночью решетка моей камеры точно не откроется, в остальном сам выкручусь, не привыкать. Просто именно ночью не сбежать, никуда.
Тринадцать-девятнадцать хмыкнул:
– Поэтому от тебя так смердит? Ты вообще не ходишь в душевую?
Парень нахмурился, ожидая ответа.
– Что же. Я должен произвести впечатление? Сейчас будут им впечатления.
Калека поднялся и быстро пошел к блондину. Тот развернулся и окинул заключенного насмешливым взглядом.
– Что? Тоже подрать…
Тринадцать-девятнадцать резко подхватил поднос с одного из столов и швырнул в голову блондина, вместе с этим совершая рывок вперед. Тот инстинктивно закрылся, и поднос ударился о сложенные в блоке руки, но сразу за этим последовал удар ноги в живот. Блондин начал изгибаться, но калека схватил его за голову здоровой рукой и резко потянул вниз, навстречу со своим коленом. Сразу после этого Тринадцать-девятнадцать отступил назад и нанес размашистый удар с разворота ногой в грудь. Блондин от удара пролетел десяток метров и врезался в стену.
Калека покосился на капитана стражи, но тот лишь улыбнулся, пожав плечами и всем видом показывая – не впечатлил, давай еще.
И заключенный дал. Пинком подбросив в воздух скамью, вторым пинком он отправил ее в полет прямо в балкон стражи, сразу подхватив поднос и швырнув его туда же. Капитан и помощник Муи успели среагировать. Оба нанесли встречный удар, ломая не самую прочную деревяшку, однако вылетевший сразу за скамьей поднос врезался в шею синоби. Не смертельно, но тот сбил дыхание, пытаясь откашляться. Санджи поморщился, выскочек он не жаловал.
– Стража!
В двери столовой ломанулись надзиратели, до этого ждавшие команды. Однако калека запрыгнул на один из столов, одну сторону столешницы зацепил рукой, а вторую ступней. И рывком подпрыгнул вместе со столом, поднимая его перед собой, и толчком обеих ног отправляя в надзирателей. На основном выходе из столовой образовалась свалка, но надзиратели хлынули и из других выходов и бросились на возмутителя спокойствия.
И танец начался. Это не была драка. Это даже был не бой. Слишком велика разница. Калека оказался быстрее, сильнее, техничнее. Но дело было даже не в уровне навыков, ведь надзиратели тоже тренировались, и тренировались немало. Но здесь виднелась пропасть.
Тринадцать-девятнадцать просто схватился за дубинку первого подбежавшего к нему надзирателя, когда тот уже наносил удар. Схватил своей ладонью немногим выше ладони надзирателя. А затем точным ударом ноги в грудь вызвал болевой шок, от которого надзиратель отпустил дубинку и опал на пол. Калека перехватил дубинку и ринулся в бой, легко блокируя удары и играючи нанося ответные. И бил точно. Очень точно. Немногим позже Санджи узнает, что ни один надзиратель не получил серьезной травмы в этот день. Ушибы, синяки и потеря сознания от ударов по голове. Ни одного перелома, даже порезов нет.
Соклановец Муи наконец поднялся на ноги, все еще потирая шею.
– Глуши его, – приказал капитан стражи, – а затем в лазарет. Скажи Мицуки, чтобы сделал ему какой-нибудь дрянной протез.
Синоби сложил ручные печати и активировал технику.
====== Глава 4/4 ======
Раздался стук в дверь, и хозяин кабинета недовольно выдохнул:
– Входите.
Вошедший помощник принес еще несколько бумаг:
– Асума-сама, это документы по делу...
– Я знаю, положи на стол и можешь идти, – прервал помощника Асума.
Он находился в очень скверном настроении. Смерть отца сама по себе не была событием приятным. И, что куда хуже, Хокаге-сама совсем не собиралась спускать клану Сарутоби все произошедшее. Во всяком случае, Асуме она передала длинный список проступков и откровенных преступлений, совершенных Хирузеном, который собрали ее люди. А он был вынужден это выслушивать и не мог ничего сказать в ответ. Не мог, потому что понятия не имел, насколько эти обвинения обоснованны. И он вынужден был сдавать позиции клана просто ради того, чтобы вся эта грязь не стала достоянием общественности и чтобы кланы не получили обоснованных причин для того, чтобы разорвать Сарутоби на гору маленьких плюшевых обезьянок. А старейшины клана, со своей стороны, требовали держать позиции и, даже более, давить на другие кланы, будто всего этого компромата и не существовало. И никто из них даже не считал необходимым отвечать на вопросы Асумы о претензиях Хокаге. На все вопросы Асума получал лишь “фи! мальчишка, ты не имеешь права требовать от меня ответов!” Все было бы совсем плохо, если бы не поддержка Куренай. Делом женщина поддержать не могла, но хоть успокаивала его, что тоже было немало.
Помощник, положив бумаги на стол, удалился, а Асума начал чтение. Инахо Темуи. Простой гэнин, проходивший обучение в Корне. Ну, не совсем простой. Первым его капитаном был Кьюджин, что уже плохо для парня. С командой поучаствовал в нескольких не совсем чистых миссиях. Затем попал в Корень. А вот дальше выходило совсем плохо, для парня – точно. Сарутоби успели поставить инцидент с убийством Третьего как предательство Кьюджина. Для жителей деревни. Но вот говорить такое Хокаге было категорически нельзя. Реальную ситуацию понимали в верхушках кланов, понимали дзенины, понимали в АНБУ. Но было поздно, Кьюджина уже выставили козлом отпущения, и Сарутоби уже успели получить за эту выходку от Хокаге ответку. Все поблажки, полученные кланом за время правления Третьего, были аннулированы, и вдобавок к этому были внесены и некоторые санкции. Члены клана Сарутоби больше не могли становиться преподавателями академии, и им был перекрыт путь в управу Конохи. Да и политический вес скатился так, что дальше уже некуда. За кланом окончательно закрепился статус “торгашей, а не синоби”.
Естественно, старейшинам это не нравилось. И тут подвернулся мальчишка. Свалить на него, а через него и на его бывшего сенсея часть грешков клана – вот, что затеяли Сарутоби. И, как бы сильно самому Асуме все это не нравилось, сейчас для клана это был неплохой выход. Или так, или все это припишут уже его клану. Можно было бы попытаться выкрутиться, и в другой ситуации Асума сделал бы именно так, но сейчас у него не было ни времени, ни возможностей. На одной чаше весов неизвестный ему гэнин, на другой – его клан. И не зажравшиеся старейшины, за них Асума не переживал. Пострадает в первую очередь молодняк. Сарутоби снова заставят пододвинуться, и некогда мощный клан уже попросту не сможет обеспечивать сам себя. Сейчас у них есть рынки за пределами Страны Огня, обширные рынки, куда ремесленники возят свои товары. Но если клан окончательно задушат здесь, в Конохе, Конохамару станет последним синоби клана Сарутоби, и клан окончательно превратится в торгашей, что Асума считал равносильным самоубийству. Это не нравилось синоби клана, но если старейшины сочтут, что в Конохе им больше нечего ловить, они зададутся вопросом: зачем их вообще оставаться здесь? Проклятые маразматики. Сейчас Асума и еще буквально десяток синоби клана бились за то, чтобы клан сохранил свое место в деревне.
В дверь снова постучали, но на этот раз это был совершенно иной стук.
– Войдите.
Дверь отворилась, и в кабинет зашла девушка в закрытом светлом кимоно и с закинутым на голову капюшоном, практически полностью скрывающим лицо.
– Ты? – удивленный Асума даже поднялся.
Девушка улыбнулась, благосклонно наклонив голову:
– Спокойнее, мой добрый друг, – пропела она невероятно приятным голосом, – ты теперь уважаемый синоби, глава клана, веди себя подобающе.
Асума сел, поморщившись:
– Условный глава, да и клан...
Девушка, будто хищная кошка, прошествовала своей плавной, грациозной походкой до гостевого кресла и устроилась в нем, закинув ногу на ногу.
– Прости, я должен был сразу предложить тебе сесть. Но... Я удивлен, что ты объявилась именно сейчас.
– Ты знаешь, почему я не могла сделать этого раньше.
Асума кивнул, он знал. Мог предположить. Догадывался.
– И... Зачем ты вернулась?
– Я не возвращалась, – она плавно покачала головой. – Так, заглянула, навестить друга.
Но Сарутоби знал ее достаточно, чтобы понимать – это лишь отговорка.
– Я, конечно, очень рад тебя видеть, но мне...
– Нужна моя помощь, – вставила гостья.
– Ч... что?
Девушка нагнулась вперед, выудив из одежды свиток и положив его на стол.
– Вот. Здесь то, что тебе нужно.
Асума перевел взгляд на свиток, но не торопился его брать.
– А чуть конкретнее?
– Доказательства. Эти доказательства подтвердят, что все, написанное в бумагах, которые тебе недавно принесли, продумал, организовал и провернул либо сам Данзо, либо его клан, либо Корень.
Опытный дзенин, бывший Шугонин Джуниши, похолодел. То, что никак не успел бы сделать он сам, она преподнесла ему на блюдечке. Асума мог сбросить все на мальчишку Инахо, но в глазах глав кланов стал бы посмешищем, не сумевшим придумать ничего получше. А вот такие доказательства были бы... очень ценны для клана, и для него лично.
– Что ты попросишь взамен?
Девушка тихо посмеялась:
– Ничего, мой добрый друг.
Асума покачал головой:
– До меня и клана Сарутоби тебе дела нет. Неужели мальчишка?
– Это тебя не касается Асума, – мягким, почти нежным голосом ответила гостья, – делай то, что должен.
– Ты будешь мне указывать? Сейчас?
Ухмылка девушки выразила некую снисходительность.
– У тебя передо мной должок, Асума. Так что просто сделай то, о чем я тебя прошу, и все.
– После такого одолжения мой долг только увеличится.
Куноити рассмеялась:
– Ты видишь ситуацию со своей стороны. Только со своей стороны. Все не так плохо, как тебе кажется. Послушай совет опытного человека, пообщайся с кем-нибудь, кто наделен властью и не относится к тебе лично отрицательно. Узнаешь много интересного. И твои опасения сейчас несколько преувеличенны. Давай договоримся так: ты выполнишь мою просьбу и воспользуешься этим свитком. И будем считать, что твой долг мне выплачен.
Поднявшись, она окинула Сарутоби вопросительный взглядом.
– Мы договорились, – кивнул Асума.
Девушка поклонилась, покинув кабинет. Исчезнув так же внезапно, как и появилась.
Инахо сидел на узкой скамье в небольшой каменной комнатке. Он знал, что сегодня ему вынесут приговор. Но до этого ему сейчас было мало дела. Он проиграл. Не просто проиграл, он даже не приблизился к победе. Три секунды. Три проклятые секунды. Это все, чего он смог достичь. Все эти тренировки, все, что смог дать ему Корень. Три секунды. Все, чему он смог научиться. Все, что он смог взять. Три секунды. Три секунды, которых хватило, чтобы почувствовать, как удары проходят сквозь броню, лишь слегка ослабляемые ею.
– Нет, нет, нет... Все не должно было закончиться так. Только не так...
И вот он должен предстать перед судом. Он даже не знал, в чем его будут обвинять. Думать не получалось. В голове клокотала тихая ярость вперемешку с глухой обреченностью. Какая разница теперь, какой приговор ему вынесут? Какая теперь разница?
Дверь камеры открылась, на пороге остановился какой-то тюнин. Он бросил на мальчишку пренебрежительный взгляд.
– Твое дело закрыто. Выметайся.
Инахо поднял на тюнина удивленный взгляд.
– Чего вылупился? Дело закрыто, проваливай из камеры. Выход сам найдешь.
И, оставив дверь открытой, ушел.
Все вышло даже еще хуже, чем предполагал Инахо изначально. Его не будут судить. Его даже на суд не поведут. Просто выбросят, как нечто ненужное. Неинтересное. И ни что не бесило Инахо сильнее, чем пренебрежение. Почти ничто.
Он поднялся и подошел к проходу. Что дальше? Куда он пойдет? Что будет делать? Его целью была месть сенсею. Но она разбилась о реальность жизни. О какой мести может идти речь, если Инахо даже ранить Като не мог? Цели у него больше не было. И он оказался никому не нужен. Никто не указывает, что нужно делать. Нет учителей, наставников, капитана команды, сенсея. Нет ничего. Он один посреди Конохи, он один. Никому ненужный, никому неинтересный.
Разве что...
Стоило вернуться к семье. Может, они подскажут что-то. Или просто попросят остаться с ними. Забыть про все это, про обучение, про то, что он синоби. Жить, забыв обо всем, и стараться не замечать больше тех, кого он ненавидел. Сможет ли он жить так? Инахо не знал. Но сейчас он не был готов придумывать что-то еще.
