Текст книги "Just friends (СИ)"

Автор книги: Paper Doll

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 27 страниц)

– Мне нужно контрольное убеждение.

– Обещаю, что это будет весело, – девушка широко улыбнулась. Было не так уж убедительно, но хотелось верить в, что Джо всё равно постарается, чтобы было именно так. И даже если бы она не сумела, я бы всё равно сделал вид, будто мне было весело.

Я неуверенно улыбнулся в ответ, а Джо рассмеялась, как ребенок, бросившись мне на шею, будто я уже дал своё согласие. Хотя, наверное, после этой небольшой вспышки радости, что охватила девушку, я окончательно готов был сделать это, пожертвовав и своей гордостью, и самоуважением, и будущем. Я всецело отдавался в её руки. И всё, что мне было интересно, знала ли об этом сама Джо.

Уже через минуту она побежала в гостиную, чтобы поделиться с остальными своим успехом, а я остался стоять на месте, упиваясь скоротечным мгновеньем, что осталось в памяти мечтательным воспоминанием. Для Джо это объятие, может, ничего и не значило, когда меня оно сокрушило, превратив кровь в пыль, от которой я начал задыхаться. Я понял, что облажался, потому что её оказалось очень много в моей жизни, чего я не должен был допустить. И вместе с тем почему-то это было прекрасно.

В тот день мы не проводили репетиции. Тильда спешила на пилатес, Клод не находил смысла находиться с нами без неё, вместе с ним, как послушная собачонка, ушла и молчаливая Жаклин, Артура я выпроводил сам, Джо попросил остаться, но ей нужно было помочь родителям в гостинице, владельцами которой они были. Я остался один. В тишине и покое. Задумался о том, что было бы, если бы я прекратил всю эту затею с группой, и стало немного грустно. Ещё было рано для этого. Слишком рано.

***

Чтобы побороть страх, понадобилось время. Наверное, его ограниченность ускорила процесс пересечения невидимой черты. Это было сложно, невыносимо и почему-то чертовски больно. Казалось, будто это было выше моих сил, но я смог одолеть самого себя перед людьми, которых знал и которые ждали от меня этого. Что будет с сотней незнакомцев, я не знал, не осмеливаясь по-прежнему представить себя на сцене, к тому же в самом её центре.

Тильда сказала, будто ей нравилось, как я звучал. Невзрачные комплименты я получил от Артура и Жаклин. Клод по-прежнему со мной не разговаривал, будто мне было дело до его нелепых обид. Джо, которая позволяла себе теперь пропускать репетиции, сказала, что я мог бы и лучше, не дав повода загордиться, что я бы непременно сделал, если бы она похвалила меня, не бросив и тени на полное отсутствие у меня таланта. Я и сам понял, что справлялся с этим не лучше Дженны, но и не хуже.

Жизнь стала проходить быстрее, когда на горизонте появилась цель. Я преследовал её лениво, нехотя, но всё же шел, приближаясь к ней всё ближе, не уверенный в том, что её осуществление подарит то сладостное чувство победы, что вскружит голову, оставив опьяненным. Просто так было проще. И всё же, согласно убеждением Джо, веселее.

Найджел поделился со мной ещё несколькими своими песнями при условии, что при записи альбома я укажу его имя (чего никогда, конечно же, не случится) и позволю присутствовать на репетициях, где парень не упускал возможности использовать свой голос, что раздражало не только меня. Ещё я делал попытки совладать раздражением, выливающемся в злость, с твердой уверенностью, что Тильда сделает за меня всю работу, заставив парня заткнуться и пожалеть о сказанном. Резкости этой девушке было не отбавлять. Взрывоопасная смесь наружной красоты и стального характера делало её неприступной, хоть Клод и не оставлял своих жалких попыток, что лишний раз забавляло.

Я стал замечать, что парень даже ревновал меня к Тильде, особенно когда после репетиций мы оставались с ней вместе, вымучивая музыку к тем строкам, что успели выучить наизусть. Иногда с нами была и Джо, из-за которой дела шли хуже, чем обычно, потому что она отвлекала нас обоих, хоть и отчаянно хотела помочь. Две авторские песни и один кавер были готовы спустя две недели, которые отдаляли меня от Джо, приближая к моменту возвращение Дженны. И хоть я старался об этом не думать моя (пока ещё) девушка не уставала напоминать об этом, сокращая километры частыми звонками и сообщениями.

Первой, кто послушал наши записи, стала Элла. Я знал, что хоть сестра всегда находила момент, чтобы напомнить о том, в какой ситуации я оказался, благодаря собственному упрямству, но она всё-равно оставалась честна со мной во всем, как и я с ней. Я меньше лез в личную жизнь Эллы, влезая в эти нетри лишь тогда, когда положение девушки было совсем уж безвыходным, раз уж за утешением она приходила ко мне. Ей же, наверное, казалось, будто моя личная жизнь была частью и её, куда она лезла без спроса, подначивая меня каждый день к выбору, в котором я и не нуждался. И всё же я ей доверял, невзирая ни на что.

– Просто хочу уточнить. Это ведь твой голос я только что слышала? – удивленно спросила Элла. Расскажи мне кто-то о таком, я бы и сам не поверил, настолько это было невероятно. Я согласно кивнул, не испытывая при этом гордости. Мне всего лишь нужно было чье-то мнение и не больше. Я знал, что сестра не удержится от того, чтобы помучать меня, поэтому терпеливо ждал, когда это закончиться, и она скажет всё, как есть. – Вау! Это, должна признаться, неожиданно. Отцу это понравиться, – хихикнув, бросила девушка. А ему это, правда, понравиться. Хотя бы потому, что всё пошло по его незамысловатому плану, благодаря непосредственному вмешательству. Меня же одна лишь эта мысль выводила из себя.

– Я пришел сюда за твоим мнением. Поиздеваешься в другой день, – я выхватил из рук девушки диск, когда она принялась вертеть его задумчиво в руках.

– Это неплохо. Как для начинающей группы так вообще отлично, – сестра смотрела на меня и улыбалась, что вызывало лишние подозрения. Что-то было не так. Она словно чего-то недоговаривала, а я должен был догадаться сам о чем же.

– Но.?

– Чего-то не хватает. Может, дело в том, что музыка эта не в моем стиле, хотя текст очень даже хороший. Кто его написал? – я знал, что на самом деле всё было не так радушно, как Элла хотела бы, чтобы это было. Мне и самому чего-то не доставало в записях, только я не мог понять чего. Мы взяли неплохой ритм, слова были самыми подходящими, но всё равно не так это должно было звучать в конечном итоге. Я надеялся, что хотя бы Элла могла бы дать подсказку, но пользы от неё оказалось не так уж и много.

– Не важно, – отмахнулся я, упав в кресло-мешок, располагавшееся в комнате сестры. – Это дерьмо. У меня ничего не получается. Снова.

– Разве когда-то это имело для тебя значение? – Элла села рядом со мной, склонив голову мне на плечо, будто это должно было хоть как-то помочь. Она была права. Для меня никогда ничего не имело значение. И вопреки отцу я хотел сделать всё, чтобы нарочно ничего не получалось, чтобы он наконец-то смирился с тем, что я нуждался во времени для нахождения себя в этом мире, и отстал, дав хоть каплю свободного пространства. А теперь я погряз в этом с головой. Я хотел сделать всё, как надо. Как делала это Джо. – Что изменилось?

Я посмотрел на сестру. Она всё знала и не нуждалась в ответе. Я не хотел приходить к тому умозаключению, что было самым логичным и честным, хоть и стоило, наверное, принять собственное поражение ещё тогда, когда вопреки желанию бороться уходил в океан с головой, позволяя тому убивать меня.

– Ничего. Пока что ничего, – я отмахнулся от одних мыслей о том, будто что-то внутри меня могло перемениться. – Ладно, нужно ещё что-то придумать.

– У моего одноклассника есть своя музыкальная студия. Она не такая уж профессиональная, но всё же лучше, чем запись на диктофоне, – Элла поднялась следом за мной. – Если я хорошо попрошу, думаю, он согласиться вам помочь.

– Ты, правда, поможешь сделать мне это? – почему-то это радовало. Я даже почувствовал некое внутреннее поднесение, что разительно отличалось от привычного отчаяния, которое, казалось, охватило меня навсегда.

– Да, но ты останешься у меня в долгу, – кто бы мог сомневаться. Я стал для Эллы сродни Джинна, что должен был исполнить любое её пожелание по первому же зову. И ради чего ведь? Временного увлечения, что занимало моё время, внимание и с недавних пор интерес. Наверное, стоило смириться с положением дел с самого начала. Так было бы гораздо легче. Я сопротивлялся до последнего, будто это стоило мне жизни и всё же немного отвлечься от угрюмых мыслей о жизни хотя бы на лето оказалось не такой уж большой проблемой. Совладал своим терпением я по-прежнему плохо, но у меня был стимул в подобии Джо, которая заменяла голос совести. – Странно, что ты не знал о её существовании раньше, – сказала Элла, когда я уже собирался уходить.

– Я не обязан знать родственников всех твоих друзей. К тому же мы ведь учимся в разных школах. Это было почти невозможно.

– Джо училась в той де школе, что и ты до прошлого года. Ты никогда не отличался внимательностью, – девушка усмехнулась. – И вообще я имела в виду не это.

– Что же? – в нетерпении спросил я, когда пауза показалась слишком длинной.

– Это связано с твоим прошлым. Понимаешь ведь о чем я? – я не понимал. Элла говорила загадками, для которых я был слишком тупым. Я не умел понимать намеков, даже если подсказки были слишком явными. – Фред, не заставляй меня вспоминать об этом, – Элла и сама жалела о том, что начала этот разговор. Эмоции других людей – единственное, что я различал и понимал без лишних слов.

– О чем?

– О смерти Нэнси, чёрт возьми, – на выдохе произнесла сестра, а затем отвернулась, будто боялась того, что могло произойти в следующую секунду. Мы давно не говорили о Нэнси, поэтому слышать её имя из уст сестры было странно.

– И при чем здесь Джо? – губы искривились в нервной улыбке. Появилось предчувствие, что мне не понравиться то, что я услышу следующим.

– Она нашла её. Джо была девочкой, что нашла тело, – сказала наконец-то Элла. Судя по её выражению лица, она тут же успела пожалеть об этом.

Я не мог поверить в сказанное. Джо не могла соврать. Кто-угодно, но не она. Девушка сказала, будто никогда не знала Нэнси, что в любом случае оставалось правдой. К тому же теперь имел значение её неподдельный интерес к этой истории. И всё же… Она не сказала мне о собственной причастности.

Я не сказал ей тоже. Знала ли она и без моего признания обо всем? Что если и встретились мы с ней не случайно? Она подговорила Найджела, чтобы он пригласил её, а затем… Нет, это напоминало бред. Я ничего не сказал Джо, она ни о чем не рассказала мне. Мы были на равных. И всё равно от мыслей о её недомолвках стало не по себе.

Некоторое время я сидел в комнате, пытаясь до конца понять, что это всё же была правда. Она не была сокрушительной, уничтожающей или выкрывающей, но почему-то меня это задело. Глупо было предполагать, будто я мог знать о Джо всё после непродолжительного общения с ней, за время которого я только и следил за тем, чтобы самому не раскрыться хоть немного больше, но мне казалось, будто я знал её достаточно хорошо, что было лишь напрасной иллюзией.

Я знал о том, что тело Нэнси нашла какая-то девочка. Знал о том, что она училась со мной в одной школе и даже не исключено, что в одном классе. Знал даже подробности того, где и во сколько она нашла мертвую Нэнси. Она каталась на роликах, вечером, выгуливая собаку. Я подумал о том, что её родители были слишком беспечными, чтобы отпускать девочку одну, не считая пса достаточно надежной охраной. Я ведь и сам везде был исключительно с Нэнси, а стоило мне ненадолго уехать, как случилось, наверное, самое страшное из списка того, что может предположить любой человек, оставляя другого. Когда я уезжал, то даже не подозревал, что подобное могло случиться. Это казалось невозможным, совсем как теперь недомолвка Джо.

Так вот, катаясь на роликах, как это делала она и подростком, Джо заметила на обочине разбросанные девичьи сандалии, такого же размера, что и у неё. Пес громко залаял, сотрясая сонную улицу, что медленно уплывала в лиловый закат, прощаясь с очередным жарким днем. Пес побежал в кусты, откуда с новой силой начал лаять, не возвращаясь по зову девочки, которой поведение любимца казалось странным. Ей пришлось пойти следом за собакой, и тогда она обнаружила другую девочку. На ней была разорвана одежда, позже полиция обнаружит на нижнем белье кровь. Первое же, что увидела девочка, это разбитая голова, повернутая набок. Глаза закатились, на голове были вырваны клочки волос. Я видел фотографии с места преступления, но не знал, каково это было обнаружить подобное в действительности.

У меня не возникало отчаянного желания найти эту девочку. Нэнси была единственным связывающим нас звеном, и мой психотерапевт советовал матери содействовать тому, чтобы мы сдружились, но я не хотел делать этого. По правде говоря, я ненавидел эту девочку, будто она была причастна к убийству Нэнси. Я злился на неё и не хотел знать.

В школе она не выдавала себя, не привлекала лишнего внимания, хотя так, может, и было до того, как спустя месяц я вернулся на занятия. Тогда все расспрашивали меня о Нэнси, будто я был с ней в тот момент. Сперва я всех пугал резкими порывами агрессии и депрессии, что выражались по-разному. Меня опасались, но в то же время жалели, а потому следующим в моей жизни был этап, когда дети стали предлагать дружбу, рожденную исключительно из ненавистной мне жалости их родителей, которые заставляли их это делать, что никогда не длилось долго. В конце концов, из-за своего скверного характера я остался один. Никто не мог терпеть меня дольше двух недель, пока незаметно не пересаживались за другой столик в столовой, оставляя меня одного.

И всё же Джо не вышла со мной на контакт тогда. Она могла погрузиться в себя из-за случившегося, ведь подобные воспоминания оставляют травму ранимой душе. Я был упрямым, чтобы находить её, знать и принимать с осознанием того, что она нашла Нэнси тогда, а не я. Она же не сделала этого по неизвестным причинам.

Я должен был поговорить с Джо. И я не хотел выжидать удобного момента, чтобы написать, позвонить или прийти. Через полчаса я уже стоял на пороге дома девушки, злой и одураченный. Ждал объяснений, хоть и знал, что не заслуживал их. Хотел кричать и бить кулаками по стенам, а больше всего того, чтобы Джо могла всё объяснить, чтобы я понял. Это было ещё то безумство.

Меня встретила Хейли. Мы не видались так давно, что я успел позабыть о том, какой отвратительной личностью она была. Девушка сложила руки на груди, смерив меня презрительным взглядом, будто это я к ней пришел. Мне хотелось развернуться и уйти, оставив девушку озадаченной, но я терпеливо ждал, когда она прекратит этот цирк.

Я спросил о Джо, Хейли усмехнулась. Сжав ладони в кулаки, мысленно стал считать до десяти. Выдержав драматичную паузу, Хейли сразила меня наповал новостью, что Джо в это время гуляла где-то в окрестностях Хантигнтона вместе с Вуди Кёртисом.

========== 9. ==========

Элла уехала. Почему-то до самой последней минуты её отъезда я не осознавал, что оставался в доме один на один с родителями. Она всего-то переезжала в другой город, оставаясь при этом на связи, но мне стало грустно прощаться с сестрой, чего от себя не ожидал. Отчасти я завидовал ей, ведь и сам был не прочь убраться куда подальше, но, наверное, это всё-таки волнующе покидать привычную жизнь для того, чтобы начать новую. Я пытался представить, как бы сам справился с этим, что оказалось сложнее, чем мог полагать. Нужно свыкаться с соседями по комнате, иметь дело с людьми, собравшимися вместе из сотни других школ, разбросанных по всей стране, изучать людей заново, с которыми предстоит провести время, что так же, в конце концов, придет к завершению.

Казалось, что я бы не справился. Представить Эллу на её же месте было проще, потому что она была другой – умела находить общий язык с другими людьми, без проблем заводила новые знакомства, привлекала других. Мне бы хоть каплю её харизмы и обаяния, и жизнь, может, сложилась бы иначе. И, невзирая на то, что творцом своей жизни есть и всегда буду я сам, иначе творить её не могу. Такова моя природа, изменить которую я бы и мог попытаться, но не хотел, ведь менять себя казалось слишком уж безобразным делом. Разве не должны ли родные люди выбирать меня из-за уникальности, а не из того, как я притворно пытался соответствовать их представлениям о себе. Элла была самой собой, даже когда была любезной и обходительной с другими, как и Джо. Мне было не по себе врать людям лишь за тем, чтобы нравиться им. Я был отвратительно озлобленным, но всё же собой. Так почему это было проблемой?

– Я по-прежнему рядом. Помни об этом, – прошептала на ухо сестра, когда мы обнимались на прощание. Она прижимала меня к себе так крепко, будто от этого зависело всё. Я понимал, о чем она говорила, но всё же хотелось думать, что я мог обращаться к ней и по всяким пустякам, в то редкое время, когда мог осмелиться это сделать. Возвращаться к разговорам о Нэнси, последний из которых позволил Элле усомниться в моей адекватности и психическом уравновешивании, я не хотел, хотя тот автомобиль не шел из головы. Оказываясь на улице, я теперь то и дело, что оглядывался по сторонам, опасаясь любых посторонних звуков, что окружали меня и раньше.

Кивнул сестре в ответ. Заметил, как её глаза слезились, когда мы отстранились друг от друга. Как и предполагал, бросать всё это для Эллы оказалось сложнее. Позже я думал о том, как уезжая в колледж или университет пришлось бы расстаться с Джо. Наверное, ни о ком другом я бы так сильно не скучал, как по ней. Знать бы только скучала бы она по мне…

– И тебе, наверное, плевать, но я в команде Джозефины, – девушка подмигнула, когда я в ответ лишь закатил глаза, улыбнувшись.

Родители уехали с Эллой. Я мог поехать с ними, но перспектива остаться на два дня дома одному была слишком заманчивой. По большей мере сестра нуждалась в матери, чтобы обустроиться и свыкнуться с новым местом, а отец нужен был лишь, чтобы переносить коробки с вещами из машины в комнату. Много чего не поместилось, а потому мама решила скупиться по большей мере на месте. «Должны же в Кэмбридже быть гипер-маркеты» – возразила она отцу, когда тот не успел даже в чем-либо её упрекнуть. Кроме того они решили переночевать там же, чтобы немного прогуляться и узнать город. Когда мама спросила, был ли я против этого, мне хотелось лишь рассмеяться в ответ.

Блаженное уединение длилось не больше трех часов, пока не позвонила Дженна. Будучи сонным, я даже не удосужился взглянуть на имя абонента, а потому пожалел о принятом звонке слишком поздно. Девушка должна была вернуться через три дня. По её словам она ждала этого с нетерпением. Я же мечтал, чтобы эти дни длились бесконечность.

Дженна говорила о чем-то, но я не слушал её, как обычно. Не мог этого делать, потому что её голос действовал на меня иначе. Он не привлекал внимания, оставаясь в памяти, а напротив служил фоновым шумом, как радио. Я мог слушать её и одновременно делать миллион дел, не отвлекаясь от них ни на секунду. Речь Дженны была монотонной и скучной. Я не любил разговоров ни о чем, в которых она была настоящим профессионалом, а она, кажется, не возражала моему неумению слушать.

Подошел к окну. На небе, кажется, собрались тучи, а, значит, к вечеру стоило ожидать дождя. Мама оставила достаточно еды, но я хотел купить много чего вредного для многочасового просмотра очередного сериала с предсказуемым концом или серии фильмов. Не был уверен, чем хотел заняться, но знал точно, что хотел провести день в одиночестве. И для этого следующие звонки нужно было тщательно отбирать, чтобы кто ещё не побеспокоил.

Напротив нашей гостиной располагалась гостиная семьи Майер. Я не любил наблюдать за жизнью других из окон, врываясь заинтересованным взглядом к ним домой, будучи там непрошенным гостем, но когда заметил там Лив, стал наблюдать за ней, коротая время, пока Дженна не собиралась умолкать.

Когда она присела на диван, я заметил, что в комнате женщина была не одна. С ней был мужчина. Не Джонни, его бы я узнал сразу, а кто-то другой. Кажется, более высокий, подкачанный и смазливый или, иными словами, полная противоположность её мужу. Это мог быть ещё один из соседей, которых я плохо знал, коллега по работе, а может и брат. Я не стал рассматривать его, задаваясь этим вопросом, потому что это напоминало не больше, чем дружескую беседу за разными краями стола, что не могла привлечь внимания.

– Ты меня слушаешь? – спросила для проверки Дженна, отвлекая. Я что-то промямлил в ответ, потерев по-прежнему сонные глаза. Тот день не был полон событий или поражений, но я ужасно хотел спать. Тучи нависали над головой, утаскивая рассудок за пределы реальности, в темноту, куда я безоглядно прыгал, временно забывая обо всех заботах. Нужно было успеть сходить в магазин, пока не начался дождь, но прежде покончить с Дженной.

Когда я снова заглянул в соседнее окно, то заметил, как Лив и тот мужчина стояли запредельно близко друг к другу. Он сделал ей напротив неуверенный шаг. Она же неуверенно переминалась с ноги на ногу, опустив голову вниз, будто решалась перейти черту позволенного. В этот раз увиденное захватило внимание, и я пристальнее приглянулся к тому, что там происходило. Прошло не больше секунды, прежде чем он сделал ещё один шаг напротив, обхватил её лицо большими ладонями и крепко поцеловал.

Я невольно дернулся, когда Лив сначала сделала попытку отстраниться. Подумал, что она начнет пручаться, освобождаться от его посягательств, но она расслабилась, прижавшись к нему ещё крепче в ответ.

Это было неправильно, но я продолжил наблюдать за ними, даже когда дело, кажется, заходило слишком далеко. Мужчина начал снимать с Лив одежду, как и она с него. Они не беспокоились о том, что кто-то мог их потревожить или уличить. Похоже, Лив знала наверняка, что Джонни не мог появиться дома скоро, а потому не переживала по этому поводу. Я же напротив почувствовал жжение в груди, будто это мне вот так вот бессовестно изменяли.

Когда Лив остановила действия мужчины, я подумал, что она одумалась, а потому даже успел выдохнуть с облегчением, но она всего лишь перенесла продолжение начатого в другую комнату. Я не последовал за ними, подозревая, что они не собирались останавливаться. Возможно, подобное повторялось с ними не впервые.

Джонни был хорошим парнем, хоть и немного грубоватым в делах сердечным. Я не мог знать его совершенно, как знал Эллу, Дженну или, чёрт её побери, Джо (хоть и это было сомнительно), но почему-то мне стало жаль его. Может, всё дело было в мужской солидарности, но увиденное поразило меня до глубины души, и я решил, что должен был рассказать Джонни. Эта правда была разрушающей, но он заслуживал её. Я не хотел разрушать их семью, ведь, похоже, Лив справлялась с этим не хуже.

– А если бы мы расстались? – вдруг спросил я, перебив Дженну посреди её нескончаемой речи. Я по-прежнему заглядывал внутрь комнаты, где больше не было двух людей, что бессовестно обманывали третьего. У меня получилось спросить об этом без страха обидеть девушку, как будто это было чем-то самим собой разумеющимся.

Она умолкла, перетравливая мои слова. Я опустил глаза вниз, надеясь, что это скоро закончиться. Хотел услышать от неё хоть что-нибудь, хоть и до конца не знал, чего же.

– Ты ведь шутишь? – неуверенно спросила девушка, преодолев эту тишину.

– Всего лишь предположил. Ничто ведь не вечно, – отвернулся от окна, присел на подоконник, став пристукивать ногой в ритм быстро стучащегося сердца.

– Мы будем вместе всегда. Не сомневайся в этом, – с легкостью ответила Дженна, повесив на мою шею камень, тяжелее всех забот мира. Язык присох к нёбу, и я не мог ей даже возразить, хоть и так страстно желал этого. Не было никаких «всегда», «мы» и «вместе».

– До скорой встречи, Джемма, – я и не заметил, как оговорился, пока не отключился. Даже не подозревал, разозлило ли это девушку, вывело из себя или оскорбило, но в голове созрел безумный план, выполнение которого показалось самым важным, что я должен был сделать в свой жизни. Я хотел правды и освобождения. Туман неуверенности и страха размывал горизонты, но теперь я четко видел дорогу, что должна была вывести меня из лабиринта неразберихи, который я сам выстроил вокруг себя.

***

Вернулся на скейт-площадку, где не бывал ещё с уезда Найджела. Мы оба не умели выделывать различные трюки, но в отличие от парня у меня неплохо удавалось хотя бы использовать скейт, чтобы кататься на ровной дороге, чего он не умел. Обычно мы приходили туда, чтобы поболтать, понаблюдать за другими, скоротать время. Кроме Найджела друзей у меня не было, поэтому, как бы сильно он меня не раздражал, я не мог бросить его, потому что без него моя жизнь была бы совсем грустной. Иногда с ним даже было веселою. Было что-то особенное в том, как мы злили ребят Рика, дрались с ними, как в последний раз, а затем разбитыми возвращались домой, словно пережили ещё одно приключение, что заключалось в немногом. В большинстве случаев не мы начинали драку, от которой я никогда не отказывался, подставляя лицо для новых увечий.

Я захотел этого. Внезапно и очень сильно. Прямо руки начали чесаться, так сильно хотелось, чтобы меня кто-нибудь да избил. Устав зависеть от чувств, что снежной лавиной накрывали с головой, я хотел ощущать физическую боль, что должна была избавить странного состояния неуверенности, в котором я безутешно томился.

Джо пыталась связаться со мной, но я не мог ей иначе, как сухими фразами отвечать, будто всё было в порядке и мне нужно было немного времени, чтобы побыть в одиночестве и отдохнуть от суеты мира, во что она, кажется, безотговорочно верила. Начал сомневаться в том, стоило ли рассказывать ей о том, что знал, будто в истории с Нэнси она занимала место. Не такое важное, как я, но всё же. Джо не была безучастной, и меня почему-то это поработило. Я не чувствовал злости, как впервые узнав, и не нуждался в объяснениях, потому что поразмыслив хорошенько обо всем, решил, что она и не соврала мне вовсе.

Больше всего, меня беспокоило появление на горизонте Вуди Кёртиса. Этому чёртовому придурку даже не нужно было стараться, чтобы Джо простила его и водила улицами Хантигнтона, как ни в чем не бывало. Я много думал о том, что он выдумал для её возвращения. Его избили пятеро по пути в кино? Как же я не вовремя напал. Или же, как защищал честь Джо, когда кто-то неохотно о ней отозвался? Это, скорее, было похоже на меня. Может, вынужден был уехать по требованию родителей и не успел предупредить, а вот жизнь и сама наказала? Смазливая рожа вдобавок ко всем неправдам была самым убедительным аргументом. И даже следы моих разбитых в кровь кулаков на нем, не портило наружной миловидности, которой Вуди умел пользоваться в собственных целях лучше, чем силой.

Я почти был уверен, что ему нужно было что-то от Джо. Стоило мне лишь произнести её имя, как его губы искривились в ехидной усмешке. Он гадко облизал их, опустив голову вниз, будто между ними уже могло что-то быть. Он назвал её «наивной идиоткой», и я без раздумий нанес ему первый удар, за которым последовали и другие. Когда этот трус понял, что положение его не безоблачно, то извинялся, умоляя прекратить. Рик от подобного получал удовольствия, а во мне это разжигало ещё большую злость. Я хотел, чтобы Вуди наносил удары в ответ, потому что на кону была честь Джо, но он не умел этого делать. Меня остановил лишь хруст костей, свидетельствовавший о том, что это был предел. Я сломал ему только нос, но дойти могло и до большего. Я был вне себя от ярости.

Теперь же я чувствовал, как сдавался. Джо не нуждалась в том, чтобы я защищал её от придурка Вуди. Он был её героем и спасителем от одиночества, которое со мной девушка могла ощущать только острее. Я не мог быть для неё хорошим другом, и тем более парнем. Я не мог быть для Джо хорошим, как и для кого-либо другого. Подобные мысли разрушали меня изнутри. Я сам разрушал себя, думая об этом беспрестанно. Почему-то это казалось важным.

Я не хотел ощущать этого. Я разрушал себя и лишь после знакомства с Джо наконец-то осознал, что делал это всю жизнь. Ранее полагал, что одиночество было результатом того, что я разрушал других людей словами и поступками, в которых не находил ничего из ряда вон выходящего. Люди появлялись и уходили, забывая обо мне, как и я о них. А разрушенным оставался я, они же разрушали себя также сами, либо же умели жить, что было для меня недосягаемой тайной. И мне стоило прекратить, но разве я мог иначе? Наверное, я не только привык это делать, но и любил. Всё прекрасное – несовершенно. Иначе это не было бы прекрасным.

Рик был там же. Было делом времени, когда бы он соизволил бросить вызов и проверить мою реакцию. Для него я был главным призом, но ему стоило бы смириться, что я никогда не сдамся, позволяя ему избивать меня и издеваться. Он и его друзья называли меня психом, фриком, иногда кое-кем и похуже, но мне было всё равно, потому что всё это для меня, как и для них, было источником адреналина, а кроме того утолением того, что убивало меня изнутри. Я мог бы дать им отпор, но не хотел этого, потому что хотел чувствовать боль, что превозмогала меня изнутри.

Рик с друзьями пил пиво, а я курил. Было тепло, но я всё равно почему-то натянул джинсовку, будто она могла спасти меня от чего-то. Думал о том, как скоро Дженна должна была вернуться в город и как сильно не хотел этого, как вдруг передо мной была протянута рука с открытой бутылкой пива.

– Выглядишь неважно, – это был Рик. Он сел рядом. Он был беспечным, будто не было между нами никаких размолвок никогда.

– Как ты? – я усмехнулся. Взяв у парня бутылку пива, сделал большой глоток. Редчайшая гадость. От него запершило в горле, а потому ничего умнее, чем сделать ещё глоток, я не сделал.

– Как твоя подружка? Младшенькая Дойл, – он проигнорировал моё замечание.

– Почему бы тебе самому у неё не спросить?

– Проблемы в раю, парень? – Рик легонько толкнул меня в плечо, усмехнувшись, но этого было достаточно, чтобы я с силой толкнул его в ответ. Он лез не в свои дела, и к тому же я был категорически настроен на конфликт, чего даже не стал скрывать. Рик не был моим другом, с которым я мог вести незаурядные беседы на личные темы, и его дружелюбный тон, пропитанный насквозь фальшью, бесил больше обычного. – Что с тобой не так? – парень подхватился на ноги. Теперь он стоял надо мной. Я заметил на его футболке след от пролитого пива. Скорее всего, это было из-за меня.