Текст книги "Just friends (СИ)"

Автор книги: Paper Doll

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 27 страниц)

– В переднем кармане есть ещё кое-что, – нетерпеливо произнес Джонни, поерзав на стуле. Краем глаза я заметил, что мужчина уже успел съесть свою долю пирога, чего я даже не успел заметить.

В переднем кармане я обнаружил два билета на ледяной каток, открывшийся в Кэнноке накануне. Я управлялся с коньками лучше, чем со скейтом. Мы с Эллой любили кататься на замерзшем озере, но начавшаяся на днях зима ещё не радовала морозами, которых я, по правде говоря, терпеть не мог. На катке я так ни разу и не был, хоть моя семья два года подряд отправлялась туда, когда я радовался перспективе остаться дома одному, что было такой редкостью, когда Элла ещё жила с нами.

– Ты мог бы пригласить Джозефину, – забавно, как Джонни произносил её имя полностью, словно девушка должна была подслушивать нас. Её бы это безусловно порадовало, но я не мог избавиться от дурацкого сокращения, что прилипло к языку. Она была Джо и не иначе. Порой когда кто-то называл её полное имя, я забывал, что речь шла о той самой Джо, которую я любил дразнить своим упрямым нежеланием называть её как-нибудь иначе. Порой я делал это ненарочно, потому что забывал, хотя эффект всегда оставался тем же.

– Навряд ли. Она не большая любительница льда. По крайней мере, я об этом наслышан.

– Если это не наверняка, то стоит попробовать, – весело продолжал мужчина, после чего вежливо попросил ещё кусочка пирога. Я отрезал ему, сделал чай и занял свое место за столом.

– Это может быть рискованно, – я усмехнулся, вспоминая девушку в редкие моменты злости, когда она казалась мне чрезвычайно забавной. Злость Джо была равносильна злости милейшего кролика, выражение морды которого навряд ли можно было отличить от обычного. – К тому же мне нельзя выходить из дома. Я под домашним арестом.

– Это всё из-за Райана? – взволнованно спросил Джонни. Похоже, он знал больше, чем я думал.

– Да. Я сбежал из дома, ударил его и загремел в больницу с сотрясением мозга. Обычное дело, но моего отца это крайне взбесило…

– Я знаю Райана достаточно хорошо и уверен, что это того стоило. Я поговорю с твоим отцом об этом и попытаюсь всё объяснить, – он живо закачал головой, как болванчик, убеждая меня в том, что он действительно сможет решить проблему, начало которой было положено ещё в день моего рождения.

– Тебе не стоит. Всё в порядке. В любом случае я был наказан и до этого, поэтому это ничего не изменит.

– Я поговорю с ним, – заключил Джонни, пропустив мои слова мимо ушей. Это заставило меня улыбнуться.

Мы ещё немного болтали (по большей я лишь слушал), и я чувствовал себя странно из-за того, что напротив меня сидел человек на пятнадцать лет старше меня, который, тем не менее, в глупом подростке находил себе друга. Я не считал Джонни другом, но он казался неплохим парнем. К тому же порой его рассказы даже привлекали внимание, заставляя меня внимательно внимать. Отчасти мне было жаль его, ведь он был таким одиноким – мать предпочла его кузену, жена оказалась не лучше, из паба его всё время вышвыривали, и что ещё хуже он считал меня своим другом.

Наблюдая за Джонни, я с грустью подумал о том, как сильно не хотел бы стать им. Я не хотел к тридцати годам растолстеть, полысеть, быть угрюмым неудачником, не смыслящим ничего в жизни, которому к тому же изменяла жена. Я смотрел на него с неким ужасом, застывшим внутри сознания, внутри которого укрепилась и другая мысль – я не знал, как мог этого избежать. Мне было семнадцать, а у меня не было и малейшего представления о том, кем я хотел быть, как мог бы провести свою жизнь, чего на самом деле хотел заниматься.

Попрощавшись спустя час с Джонни, я всерьез задумался об этом, подозревая, что эти мысли всё-равно ни к чему меня бы не привели. Старался увидеть свою жизнь, каковой она могла бы быть лет через десять или двадцать, но ничего. Мои стремления не были преисполнены мечтами. Я не умел быть кем-то. Я не был личностью, на базе которой мог бы выстраивать образ, принесший бы в дальнейшем успех.

Я даже попытался визуализировать будущее. Достал лист бумаги и ручку, спрятал в дальний угол сознания скептицизм, с которым относился к подобному. Написал стремления самого, как мне казалось, обычного человека. Без чего ведь не могут жить люди? Семья, дом, работа… По мере того, как расписывал то, что возникало идеальной картинкой в голове, пытался ещё и приставить те лица, которые хотел видеть в будущем, но все попытки оказались тщетными. Избавлен привилегии богатого воображения, я не мог вообразить себе счастливую жизнь хотя бы потому, что не воображал, каким должно быть счастье. Я не был уверен, испытывал ли его когда-то. Бывало весело, бывало грустно, но задумавшись внезапно над тем, что делало меня счастливым, я наткнулся на ещё один камень преткновения.

Как обычно, первыми в голову пришли мысли о Джо. Рядом с ней я испытывал целый спектр эмоций и ощущений, среди которых, не был уверен, было ли место счастью. Она меня веселила, забавляла, смешила, порой злила, раздражала, сводила с ума. И всё же обратившись мыслями к ней, подумал о том, что мог бы быть счастливым, если бы мои чувства оказались ответными, если бы подобного рода переживания касались и её, если бы мы могли быть вместе.

Вместе с этим пришли и другие ассоциации. Мы живем в центре Лондона в квартире-студии, соединяющую два этажа. На выходных она выбирается на мирные протесты за права женщин, животных или окружающей среды и тянет меня за собой, куда я нехотя иду, только бы провести с ней немного больше времени. Затем мы возвращаемся домой, откуда не выходим в течении дня, нежась в постели, что так и не убрали с утра. В будни мы работаем, расставаясь утром у станции метро, где наши пути расходятся, встречаемся за чашкой кофе в обеденный перерыв, а затем бредем обратно на скучную работу, прежде чем встретиться в супермаркете перед закупкой продуктов к ужину.

Я был слишком молодым думать о детях, но в голову пришла мысль, что я не прочь был завести двоих. Желательно, чтобы оба были исключительно похожими на Джо, а не меня, причем не только внешне, иначе у них бы не было шанса, чтобы я смог их полюбить. Мы могли бы ещё завести собаку или кошку. Приезжать на Рождество в Хантигтон и проводить летние каникулы в Греции.

Я почувствовал, как у меня загорелись щеки, когда фантазия вышла за рамки реальности и унесла меня в мир, которого не существовало на самом деле. Я весь загорелся, как огни на рождественской ёлке, и, похоже, одни мысли об этой жизни делали меня счастливым. Навряд ли иллюзии могут делать человека по-настоящему счастливым. Ощущения, которые они дарят должны быть такими же ненастоящими, как сама их сущность, но, по крайней мере, мне так казалось.

Я понял, что совсем замечтался, когда кто-то тихонько постучал в двери моей комнаты. Не дождавшись ответа, мама тихо вошла, включив свет, что резанул глаза. Я даже не успел заметить, как на улице потемнело. Так и сидел в темноте, как дурак. Выражение лица у неё было мрачное, словно случилось что-то плохое. Поэтому я убрал дурацкую ухмылку, не сходящую с лица последний час, и принялся слушать её со всей внимательностью, будучи уверенным, что чтобы мама не сказала, это будет связано с отцом.

Она даже не села. Осталась стоять, прислонившись спиной к дверям. Её глаза остановились на виде за окном, что казалось всё страннее и страннее.

– Что-то случилось? – осторожно спросил я, начиная подозревать что-то гораздо худшее, чем мои нелепые недоразумения с отцом. Я уж начал думать о том, что кто-то умер.

– Райан Грей подал заявление в полицию. Он обвинил тебя в избиении.

По крайней мере, никто не умер.

========== 17. ==========

Неожиданно для себя я рискнул продолжить писать историю о Нэнси, где мой авторский голос был лишь призрачной тенью, мелькавшей между строк, подобно мне самому, каковым я был во время дружбы с девочкой. Делать это в одиночку оказалось сложнее, чем я предполагал, ведь приходилось оставаться наедине с выдумкой, возникшей из детских воспоминаний, в которых я всё больше сомневался, поражаясь тому, не придумал ли я всё это. Я строил оповедь не из нити связанных между собой воспоминаний, а из кадров, появляющихся в голове, подобно фильму, разворачивающему действия на экране. Я был всего лишь немым наблюдателем описываемых событий, не вмешивающимся в ход истории мальчишкой, который лишь смотрел на всё со стороны, строя сплошь одни догадки и теории.

Я не был больше преследуемым призраком Нэнси. Воображая её, как героиню, не мог рассмотреть в ней знакомые черты лица, которые неплохо знал, помня прежде каждую незначительную деталь. Теперь, когда на экране ноутбука высвечивалось общее с Джо фото, я был всецело поглощен её милым образом, не покидавшем меня ни на минуту.

Наше общение премного наладилось. Странно было даже осознавать, что ещё несколько дней назад между нами была непреодолимая стена недопонимания и замкнутости, пробиться сквозь которую казалось невозможным. Какими бы ни были отношения с Джо, казалось, будто так было всегда, будь то её упрямое игнорирование или же навязчивое участие в моей жизни. Отношения с ней выдавались американскими горками, на которых меня хоть и укачивало, но в то же время прилив адреналина в крови подогревал желание прокатиться на них снова.

Я переписывался с Джо всю дорогу домой из школы, спохватившись спросить у Дженны, почему та пропустила уроки, лишь, когда Джо отметила, как видела девушку сутра на автобусной остановке. Её не было в сети с самого утра, но я не отчаялся, будучи всецело поглощенным общением с Джо, которая как раз рассказала о том, как кто-то выложил в сети видео, где Вуди целовался с другой девушкой, из-за чего новоиспеченная представительница ученического совета устроила домашнюю разборку прямо посреди школьного коридора. Я невзначай отметил, что мы давно не виделись. Джо предложила провести выходные с ней в гостинице, где она должна была несколько часов провести на рецепции, заменяя одну из девушек, которая без зазрения совести попросила её об этом.

Я не успел даже отправить набранное сообщение о том, что это навряд ли получиться провернуть из-за моего домашнего ареста, что в этот раз сопровождался гораздо большим контролем, чем прежде, как телефон зазвонил. Я как раз сидел в прихожей, так сильно занят перепиской, что не находил времени снять верхнюю одежду и обувь, невзирая на то, что становилось жарко.

– Здравствуйте. Это Фредерик Филлипсон? – спросил незнакомый мужской голос. Я проверил номер, который был незнакомым, чего не успел сделать, приняв звонок сразу.

Первое, что пришло в голову, это, будто я опять мог что-то натворить, сам того не подозревая. Я даже испустил тяжелый вздох, резко сняв шапку с головы, когда на лбу появились соленые капли пота. Следующая мысль, посетившая голову, была о том, что это могло касаться дела Райана, которое всё ещё выдавалось мне чей-то неудавшейся шуткой. Тогда мой вздох, казалось, был ещё тяжелее, что совершенно выбило мужчину из колеи.

– Простите, я ошибся номером?

– Нет, всё в порядке. Это я, – устало произнес, ожидая худшего.

– Очень приятно. Мне рекомендовали обратиться к вам, как к менеджеру группы «Остров ненужных игрушек». Так вот, я хотел бы заказать…

– Простите, что?.. – я недоумевал от услышанного. Казалось, будто мне всего лишь послышалось, как меня связали с чёртовой группой, что я бросил, оставив её на самопопечение, но даже если и так, то наиболее странным казалось, будто я мог быть их менеджером. Будто я мог быть чьим-либо менеджером. Будто кто-то мог назвать меня менеджером. – То есть, кто вам советовал ко мне обратиться?

– Участники вашей группы. Я обратился к самому младшему, и он любезно предоставил ваш номер. Если это какая-то ошибка, прошу извинения. Я и сам невольно стал жертвой обстоятельств, – какой на удивление вежливый мужчина. Его расстроенный тон даже немного растрогал. Потерев устало глаза, я дал заднюю, решив один всего лишь раз заняться этим неблагодарным делом.

– Нет, всё правильно. Просто ваш звонок выдался несколько неожиданным, – не снимая обуви и куртки, я прошел в гостиную, где упал на диван. Достав из рюкзака блокнот, в котором записывал большинство лекций, я открыл последнюю страницу и приготовил ручку, чтобы договориться о выступлении группы, к которой больше не имел никакого отношения.

Это должно было быть предрождественским выступлением в Кэнноке на открытие местной главной ёлки. Мужчина спросил, разучена ли группа играть что-то из рождественской классики, и я перечислил ему список самых ненавистных мною песен, которые мне было плевать, умел ли кто-то играть их. Подобная подстава заслуживала хотя бы малейшего наказания, подобно этому.

Мы разговаривали не больше пятнадцати минут, но когда наша беседа закончилась, я, словно пребывал в прострации, испытывая смешанные чувства касательно того, что произошло. Странным образом это заставило меня почувствовать себя важным и не таким уж бесполезным. С другой стороны я был в негодовании из-за того, что Артур дал мой номер совершенно незнакомому человеку, нарекши своим менеджером, каковым я не стремился и не хотел быть, хотя бы потому, что даже не думал о подобной перспективе.

К вечеру я созвал в подвале всех членов группы для обсуждения происходящего. Клод был в негодовании из-за этого, Артура это никак не удивило (ещё бы), Тильда немного побурчала, но всё же обещала явиться. Вместе с ней пришла и Джо, присутствие которой сбило меня несколько с толку. Также явился и новый клавишник, которого Тильда гордо представила и как солиста, которого я видел прежде лишь мельком, не обращая на него внимания. Стэн Рэдли был симпатичным парнем, который вполне мог бы быть во вкусе Джо, если бы я не заметил, как тот засматривался на Тильду, лишний раз раздражая Клода.

– Зачем мы здесь все собрались? – недовольно пробурчал Клод, сложив руки на груди, преждевременно заняв оборонительную позицию. – Если ты решил вернуться к нам, то уже слишком поздно для этого.

– Можешь только мечтать, – фыркнул я. – Дело в том, что сегодня меня ошибочно приняли за вашего менеджера, поэтому я не смог избежать того, чтобы не устроить вам выступление, – мои губы растянулись в ироничной улыбке, когда в голосе пробивались нотки недовольства.

– Ты, должно быть, шутишь? – удивленно вскрикнула Матильда. Джо рядом с ней радостно захлопала.

– Я знал, что ты нас не подведешь, – выдал себя Артур. Было очевидно, что всё это подстроил он. Описанный как младший участник, никого другого не стоило подозревать.

– И что нас ждет? – одновременно со всеми спросил Стэн, дав о себе напомнить. Клод лишь демонстративно закатил глаза, отвернувшись.

Прежде я ознакомил всех с условиями выступления. Разучивание новых песен расстроило лишь Тильду, когда остальные приняли эту новость отчасти радостно. Когда я заявил и о том, что разрешено было исполнять три собственные песни, все заметно оживились. Они начали задавать невпопад вопросы, на которые я незамедлительно отвечал, словно отбивал мячи на теннисном корте.

Я чувствовал себя уверено, забыв о прошлом опыте общения с остальными, когда ощущал неловкость, находясь в центре их внимания, не понимающий совершенно, что стоило делать и как. Пропал барьер, что я сумел осознать гораздо позже, когда на этом акцентировала внимание Джо, ткнув меня носом в факт моего внутреннего развития, которое я бы и дальше игнорировал, обвиняя себя в бездействии, что привык делать на протяжении жизни. Я чувствовал себя свободнее, но, наверное, это было в порядке вещей, если это не казалось таким уж важным для меня.

– Так ты теперь будешь вроде как договариваться на счет наших выступлений? – спросил Клод, сдавшись, потому что его непонятные никому обиды были ничем иным, как дурной привычкой привлекать к себе внимание.

– Вряд ли. Я не буду этим заниматься, – я качнул неуверенно головой, опустив её вниз.

– Но почему? – раздался звонкий голос Джо, которого я не слышал в течение всего вечера. Она молча поддерживала меня всё это время, её взгляд был полон гордости и уверенности, которых совершенно не испытывал я по отношению к себе. Время от времени мы встречались глазами. Теплая улыбка девушки не позволяла усомниться в том, что я всё делал правильно, отвечая на все вопросы адекватно, вразумительно, ясно. – Это было бы гораздо удобнее для группы. К тому же у тебя неплохо получилось в этом разобраться.

– Во-первых, это не так уж и сложно. Всего-то договориться о месте, времени и сет-листе. А во-вторых, не уверен, что у меня будет время этим заниматься и что это так уж необходимо. Это выступление – случайность. Кто-то заметил вас и пригласил на ещё один городской праздник. Что в этом такого-то? – я иронично улыбнулся, но все продолжали сидеть хмурыми. Они смотрели на меня со злостью, испепеляя взглядами, отчего прежняя уверенность ушла. Мне не стоило этого говорить.

– Ты сомневаешься в нас? – едва ли не надломленным голосом спросил Артур.

– Ему просто плевать на нас, – ответила за меня Тильда, поднявшись с места, что следом за ней сделали и Клод со Стэном. – Знаешь, иди ты к чёрту, – девушка развернулась и направилась к выходу, испытывая ко мне, по меньшей мере, отвращение и злобу.

– Матильда, пожалуйста, – Джо пыталась остановить подругу, придержав её за руку, но та лишь коротко шепнула ей, что будет ждать её на улице. Покачав головой, Стэн вышел следом за девушкой. Фыркнув, словно он подозревал о подобной развитии событий это сделал и Клод.

– Может, ты хотя бы подумаешь? – спросил напоследок Артур, когда я подошел к Джо, опасаясь того, что и она скоропостижно меня бросит наедине с моей глупой выходкой. Хоть она и продолжала сидеть на том же месте, я загородил ей выход, не давая путей к отступлению. Слишком уж долго мы не виделись, чтобы я её так просто мог отпустить. К тому же страх оттолкнуть девушку от себя в который раз заставил меня оцепенеть от перспективы того, что это действительно могло случиться. В конце концов, покинув меня однажды, она могла и не вернуться снова, как бы сильно я не пытался бы всё исправить. И хоть в последний раз не я был причиной длительной разлуки, что я напротив пытался одолеть, Джо заставляла чувствовать меня виноватым, что бы не произошло.

– Всё будет в порядке. Вместе мы обязательно убедим его, – Джо всё же поднялась с места. Она легонько потрясла за плечо Артура, пытаясь приободрить парня, ведь лица на нем совсем не было. Обнадеживающая улыбка заставила не только его, но и меня поверить в то, что она любой ценой сможет убедить меня, не прилагая к этому больших усилий.

Артур ушел. Джо намеревалась уйти следом за ним, но я придержал её, как ещё несколько минут назад она пыталась задержать Тильду.

– Матильда ночует сегодня у меня. Я не могу заставлять её долго ждать, – она избегала смотреть на меня, опустив глаза вниз. Продолжая держать её за руку, я поглаживал пальцами нежную кожу её ладоней. Джо будто и не замечала этого, расслабив руки, либо лишь делала вид.

– Думал, ты начнешь меня убеждать, – я пытался заглянуть в её голубые глаза. Эти попытки увенчались успехом лишь, когда девушка подняла на меня усталый взгляд. Она наклонила голову и улыбнулась, рассматривая меня, чтобы понять шутил ли я, или говорил всерьез.

– Я всего лишь хотела успокоить Артура. В этот раз я останусь в стороне, – отчего-то эти слова меня даже расстроили. – Ты должен сам понять, что тебе по душе, а что – нет. Если это не твое, не занимайся. Если тебе понравилось, потому что это заставило тебя почувствовать себя свободно, просто, в своей тарелке, то зачем отказываться от этого лишь из страха, что и это может не получиться? Я хоть и проиграла выборы, но не собираюсь останавливаться, потому что это дарит мне чувство важности, контроля над своей жизнью и свободы. Я не могу указывать, что тебе делать и думать о том, что будет для тебя лучше. По крайней мере, в последний раз это получилось у меня плохо, – девушка стегнула плечами. Я и не заметил, как затаил дыхание, слушая её, но, когда она закончила, набрал в легкие побольше воздуха.

– Иногда мне это всё же необходимо.

– Уверена, у тебя всё получиться, – Джо провела свободной ладонью по моей щеке, вызвав дрожь во всем теле, а затем коснулась теплыми губами щеки. – До встречи, в выходные.

Я почти поверил в то, что Джо могла остаться безучастной хотя бы в одном моем жизненном решении, когда два дня спустя в почтовом ящике обнаружил небольшую картонную коробку, доверху заполненную визитными карточками с моим именем, выведенным незамысловатым шрифтом с обозначением новоиспеченной должности «менеджер/агент музыкальной группы «Остров покинутых игрушек» с моим номером. Сверху лежала записка, на которой аккуратным почерком было выведено простое сообщение:

«Прости, – Джо»

***

Я никогда не был большим поклонником снега, как и зимы в целом. Меня не привлекали зимние пейзажи, испещрённые белым сиянием кратковременного природного явления. Не находил красоты в каждой отдельной снежинке, отличающейся особенностью своего строения, или в замороженных узорах на окнах, оставленных холодным дыханием Джека Фроста. Для меня зима состояла из постоянного поскальзывания на льду, иголок на кончиках замерзших пальцев и больших сугробов, расчистка которых была всецело моей обязанностью. Я не был большим поклонником холода, находя в нем лишь больше поводов для грусти, которых и без того было предостаточно.

Джо смотрела на всё иначе. Я лишний раз сумел убедиться в этом, когда посреди дня кто-то резво начал стучать в моё окно, словно с намерением выбить его к чертям. Шторы были задвинуты, чтобы не пропускать дневного света, что был в тот день ещё ярче из-за выпавшего внезапно первого снега, что не прекращал своего хода с самого утра. Сперва, я думал, что это были глупые птицы, но когда стук не прекращался, я резко поднялся с места, отодвинув шторы в сторону, и застыл на месте, когда увидел за окном Джо. Она махнула мне рукой, чтобы я поскорее впустил её внутрь. Ей было холодно, о чем я подумал не сразу, сраженный сомнением в том, что она могла мне причудиться.

– Помоги мне, пожалуйста, – Джо протянула вперед руки, облаченные в варежки, и неуклюже подпрыгнула вверх с намерением ввалиться в комнату. Я не менее неуклюже потянул её на себя, из-за чего мы оба повалились на пол. Я упал на спину, когда Джо оказалась сверху. Шапка надвинулась ей на глаза, что делало ситуацию вдвойне комичней. Она попыталась привстать, но затем снова упала, прижав меня к полу. Мы оба рассмеялись. Я поправил ей дурацкую шапку и первым поднялся на ноги, что помог сделать и девушке.

– На улице снег, ты видел? – восторженно завопила она, указывая на вид за окном, что не впечатлял меня так, как её. Её глаза сияли, улыбка не сходила с губ. Джо была похожа на ребенка, узревшего чудо, родившееся в его чистой незапятнанной душе светлым огоньком, которому суждено было погаснуть, встретившись с первым разочарованием. – Собирайся скорее. Пошли на улицу! – никак не унималась девушка, не отводя глаз от глупого снега. Это даже казалось очаровательным и милым, хоть и отчасти наивным и глупым.

– У меня вроде как домашний арест, если ты вдруг забыла.

– Главное, что я не забыла, это, что ты самый ярый противник любых правил. Когда это ты подчинялся им? Если уж, кто и умеет нарушать границы, то только ты. И сейчас самое подходящее для этого время! – когда она посмотрела на меня, взгляд её стал куда жестче. Она сузила глаза, надула губы, пытаясь выглядеть куда серьезней, чем была на самом деле, что даже позабавило. Я улыбнулся, а следом за мной это сделала и сама девушка, сдавшись быстрее, чем я ожидал.

– И что такого в этом первом снеге? Я вижу его каждый год.

– Какой же ты невыносимый сноб! Одевайся скорее, прошу тебя, – девушка подтолкнула меня к шкафу с одеждой. Она умоляюще сложила руки впереди, и что мне оставалось делать? Я снял футболку, заставив Джо смущенно отвернуться к окну.

Джо всё ещё была в школьной форме, что привело к заключению о том, что после школы она первым делом прибежала сюда, чтобы вытащить меня из дома и узреть то, что в её глазах сияло невиданным волшебством. Лямка рюкзака была перевернута, шапка перекошена, как и шарф, ладони в варежках сжимались и разжимались.

– Мои куртка и ботинки в прихожей, – сказал я, как только переоделся. – В гостиной может сидеть отец. Ему вряд ли понравиться моя затея сбежать из дома.

– Ладно, Фредерик. Похоже, я действительно прошу тебя о многом. Я, наверное, пойду, – Джо смешно шмыгнула носом. Её щеки полыхали красным из-за поднявшейся в тепле температуры тела. Она последний раз посмотрела на меня, словно именно в эту минуту, я должен был её остановить, и что-то внутри меня всё же надломилось.

– Жди меня снаружи, – вздохнув, произнес я, не выдержав этой пытки. Ей даже не нужно было убеждать меня в чем-либо, когда я был согласен на всякую глупость независимо от того, делало это нас ближе или нет. Она начала ощущать свою силу надо мной, и это было именно то, чего я опасался. Щенячьи глазки, теребящие скромно край юбки пальцы и переминание с ноги на ногу – срабатывало безотказно. Обаяние Джо, о котором она навряд ли сама подозревала, всякий раз поражало всё больше, хоть я и должен был научиться противостоять ему, вместо того, чтобы сдаваться раз за разом.

– Подсади меня только, пожалуйста, – без прежнего вызывающего тона попросила девушка. Я помог ей вылезти наружу, чем заслужил ещё одну милую улыбку, согревшую даже при ненавистном морозе.

Отец уснул перед телевизором, поэтому я без лишнего затруднения быстро набросил на плечи куртку, завязал вокруг шеи шарф и обулся. Джо уже стояла возле подъездной дорожки и ловила языком снежинки, забавляя своей беззаботностью всё сильнее.

– Они ведь умирают на твоем языке, ты знаешь? – я подошел к девушке сзади, заставив её подскочить на месте от неожиданности. Она нахмурилась, толкнув меня в бок, от чего я даже слегка пошатнулся.

– Всегда тебе надо всё испортить, – обиженно заявила девушка, прежде чем побежать вперед, схватив меня за руку. Я не стал бежать за ней следом, чем тормозил Джо, что злило её. Она повернулась ко мне и схватилась обеими руками за мою ладонь, прилагая всё больше усилий, чтобы хоть немного ускорить мой ход. Я лишь жалел о том, что не мог переплести с ней пальцы, в чем помехой стали чёртовы варежки. Холод покалывал кончики пальцев, но это казалось сущим пустяком по сравнению с этой проблемой.

– Куда ты меня ведешь?

– Разве не очевидно, что мы идем… В никуда! – громко крикнула девушка, из-за чего мне даже подумалось о том, что пустая улица ответит ей эхом, чего, конечно же, не случилось. – Нам не нужно идти куда-то, чтобы чувствовать в воздухе чудеса.

– Я чувствую только холод, – я шмыгнул носом, после чего сделал глубокий вдох. Морозный воздух застрял где-то в глотке, вытеснив из тела всё тепло. – Никаких чудес.

– Я полагала, что людей ненавидящих снег не существует, но ты снова сумел меня удивить, – она сдалась. Перестала тянуть меня торопливо вперед и взяла под руку, опустив голову на плечо. – Неужели снег не пробуждает в тебе некое предчувствие? Словно скоро всё точно должно измениться, стать лучше.

– Подобное чувствуют лишь люди, которые в этом нуждаются.

– Разве тебе это не нужно? – Джо странно посмотрела на меня, дожидаясь исключительно искреннего и правдивого ответа, который и сама знала.

– Что насчет тебя? – спросил я вместо того, чтобы ответить самому.

– В этом году я нуждаюсь в этом больше, чем когда-либо. Не знаю, знакомо ли тебе чувство, когда ты над чем-то усердно трудишься, а затем результат не оправдывает твоих ожиданий. И я ведь даже пыталась убедить себя в том, будто сделала всё, что было в моих силах, что в остальном обязательно должно повезти, что это ещё не конец света, но… В этот раз я сдалась. Слишком много обстоятельств было против меня, с чем я не смогла справиться. И мне так стыдно за то, что я проиграла, позволила воспользоваться собой, так глупо верила… Дело ведь было не только в выборах… – конечно же, свою лепту внес и Вуди Кёртис. Чёрт, я уже успел позабыть об этом ублюдке. – Неужели я не могу кому-то нравиться? Просто так и без всяких предлогов. Почему хоть кто-нибудь не может увидеть во мне хотя бы что-то, что заслуживало бы малейшего внимания, не стоящего мне ничего? Почему никто не находит во мне и капли особенности, отличающей от остальных? Почему я чувствую себя плохим человеком из-за этого? Почему…

– Послушай, Джо… Джозефина, – быстро исправился я, когда девушка, нахмурив светлые брови, резанула острым пронзительным взглядом. Я знал, что в этот раз дело было не в неправильно произнесенном имени, а горькости, что мучила девушку, терзая её нежную душу. Дело было не в выборах. Её подавляющее молчание было вызвано не утратой самообладания из-за поражения, в первые минуты после которого Джо довольно-таки стойко держалась, а в мучительной обиде на парня, разбившего её хрупкое наивное сердце, прежде преисполненное добротой и отвагой. Вуди сломил Джо, сделав это без лишнего сожаления и с четким намерением сделать это. Всё это время, пока она отталкивала меня от себя, она справлялась с другого рода поражением, заставившего почувствовать её разбитость и угнетенность первым разочарованием.

Мне горько было слышать всё это, ведь на каждое «почему», моим ответом было бы возражение, раскрывавшее моё истинное отношение к Джо, что со временем лишь крепло, возрождая внутри множество схожих вопросов. Почему я замечал в ней столько противоречивых качеств и всё равно поддавался пылкости сердца? Почему находил ней особенность без особых на то причин? Почему чувствовал, будто она была самым лучшим в мире человеком? Почему…

Момент был как раз подходящим для того, что раскрыть чувства, освободив себя от тяжелой ноши. Шел первый снег, Джо нуждалась в любви, а я всего лишь был рядом и мог всё исправить, вернув ей чувства важности и особенности, что она сама вселяла мне, возвращаясь раз за разом, когда я сам того не заслуживал. Она сделала достаточно много всего для меня, чтобы я отплатил ей немногим – нелепым признанием в жалких чувствах. Но слова застряли посреди глотки, и я почти был уверен, что не смогу их произнести, глядя прямо в её голубые глаза, в уголках которых сдерживались бусины слез, застывшие там вместе с задержанным дыханием девушки.

Я же продолжал смотреть на неё, приоткрыв, как дурак, рот, откуда так и не вышло больше и слова. В белоснежном пейзаже она казалась даже красивее. С лица, покрытого бледностью, стерлись все веснушки. Вместо них на щеках и кончике носа появились алые следы морозных поцелуев. Из вязанной шапки, что будто бы казалась больше её головы, выбивались пряди спутанных волос. Голубизна глаз отдавала ещё большей прохладой.