Текст книги "Just friends (СИ)"

Автор книги: Paper Doll

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 27 страниц)

– Я тоже сделаю всё, что в моих силах, – сказала напоследок блондинка, после чего девушки распрощались. – Надеюсь, ты всё слышал. В течение получаса мы должны быть возле городского совета. Чёрт, и как же я могла забыть о ежегодном празднование?

Джо мигом скрылась из виду, став гонять по дому, как ужаленная. Напоминание о чёртовом выступление, и меня премного встревожило, заставив позабыть о прежних волнениях. Я прикипел к месту, упрям в желании спрятаться ото всех и забыть об этом, продолжив беспечное утро.

– Ты видел время? – Джо выбежала из ванной. Волосы её были собраны в неаккуратный хвост, от макияжа не осталось и малейшего следа. – Уже половина третьего. Мы проспали всё на свете, – оказывается, я спал крепче, чем думал. Эта новость меня поразила ещё больше, но я по-прежнему оставался бездейственным.

Через секунду девушка уже скрылась в своей комнате, откуда вернулась в простых джинсах, белой футболке и куртке горчичного цвета.

– Чего уселся? Нам пора.

– Может, будет даже к лучшему, если они не найдут меня.

Я не хотел разочаровывать мать и в который раз злить отца, подтверждая собственную неспособность быть кем-то в его глазах. Но внутри поселился необъятный страх, что был больше моего тела, и который я был не в силах победить. Я оцепенел, возродив в памяти все те опасения, что сдерживали меня раньше. Я ведь и не хотел того, чего от меня требовали. Мне не нужно было всё это – группа, увлечение, друзья, слава. Я хотел всего-то, чтобы меня оставили в покое, позволив прожить скудную жизнь незаурядно и скучно. Мне было достаточно Джо. Другого я не желал. Я готов был вернуть всё без возмещения ущерба в виде истраченного времени и сил, что возложил в это бесполезное дело, в которое был невольно втянут.

– Фредерик, ты должен сделать это. Ты ведь так долго к этому готовился…

– Ничего я не должен, – наконец-то я поднялся с места. Мне не стоило быть грубым с Джо, но меня к этому вынуждал страх, вырывающийся наружу. – Это мой выбор, и я выбираю послать всё к чертям. Я даже не вспомнил о выступлении, настолько это всё мне безразлично. Я не хочу!

– Одно выступление. Чего тебе это стоит?

Ничего, кроме сломленных внутренних барьеров, к чему стремились многие, но не я. Мне же удобно было находиться в замкнутом пространстве собственных страхов и убеждений, что по большей мере тащили меня на дно. Будь у меня достаточно желания и стремления я бы смог побороть себя, но этого не было, поэтому я обходился тем, что было.

– Это будет ужасно, – я сдался перед Джо, понимая, что, в конце концов, согласился на этот абсурд намного раньше, и пути к отступлению вели меня в тупик. Минутное помутнение рассудка, затуманенного страхом перед публикой, что будет глазеть, обращая одному мне всё внимание, и перешептываться, обсуждать, насмехаться. Это было всего лишь в моей голове, но было так реально, что побороть это казалось невозможным. Поэтому я не пытался. Чувствовал, будто должен был идти по разгоряченным углям босиком, и что бы это быстрее закончилось, нужно было просто дойти до конца пути. Ожоги ещё долго не дадут запомнить об этом. И то, что Джо однажды назвала приключением, рано или поздно должно было превратиться в испытание.

– Я буду рядом, – девушка аккуратно взяла меня за руку, легонько сжав ладонь. – И Дженна. Мне придется удержать её, чтобы она на сцену не вышла, – Джо усмехнулась. Представив это, я и сам невольно улыбнулся. Это было бы забавно. К тому же Дженна вполне могла подобное сотворить.

Вот так я нашелся. Я успел прийти вовремя перед самим выступлением. Дженна неизменно бросилась с медвежьими объятьями, повиснув на шее, будто я бесследно пропал на несколько долгих дней и едва ли не весь город пребывал в безрезультатных поисках меня, прочесывая в округе леса, где неизвестный закопал моё тело. Остальные же вздохнули с облегчением, особенно Артур, который мечтал о сегодняшнем дне, наверное, не меньше чем я о дне, когда должен буду покинуть родительский кров. Я был готов к словесной нападки Матильды, но та прильнула к Джо, выпрашивая у неё подробности вчерашнего дня (по крайней мере, так мне послышалось).

Времени на репетицию не было, но оставшихся полчаса хватило, чтобы настроить инструменты. Мне стоило размять голос, но я понятия не имел, как это делается, а потому нервно шагал по комнате из одного угла в другой, пытаясь успокоить, накалившееся до предела нервы.

– Как хорошо, что ты здесь, – мама всплеснула ладонями при виде меня. Все весело с ней поздоровались, а она за считанные секунды пересекла комнату, чтобы оказаться рядом со мной. – Вид у тебя немного помятый. Стоило заглянуть домой, чтобы переодеться, – продолжила она шепотом.

– Не было времени. Я недавно лишь проснулся. Чёртово выступление вовсе вылетело из головы.

– Не выражайся при мне, – мама стала поправлять галстук и затянула его слишком сильно, заставив меня усвоить это правило наверняка в этот раз. – Как много ты вчера выпил?

– Совсем не пил, – по крайней мере те несколько глотков шампанского не считались, так как желательного эффекта временного забвения они мне так и не подарили. Мама взглянула на меня подозрительно, выискивая признаки лжи в мимике лица, что оставалось непроницаемым. Я и врать для неё научился, но в этот раз это особое умение не пригодилось. – Я просто не хотел оставлять её одну, поэтому остался.

– Ты правильно сделал, – женщина принялась приглаживать складки на рубашке, которую я не снимал с вчерашнего дня. – И я рада, что ты всё же успел к выступлению и не бросил всё это. Хотя, признаюсь, отец в тебе сомневался.

– Когда было иначе? – я усмехнулся, когда губы матери искривились в грустной улыбке. – Сегодня у него не будет повода во мне разочароваться, – по крайней мере, я пытался заверить в этом мать, потому что сам до конца не был уверен, что всё могло пройти, как надо.

– Ладно, вам пора, – она взяла меня за плечи и легонько встряхнула, пожелав на прощание удачи. Я обернулся к своей группе, и один её вид по-прежнему навлекал на мысли о неудаче. И всё же, прочистив горло, я сумел сказать короткую, но вполне вдохновляющую речь, что заставило их всех собраться с духом и переступить ту невидимую черту, что могла привести каждого из нас к новому этапу жизни, полному свободы и бесстрашия.

Посреди городской площади расположилась небольшое сооружение в виде сцены. Поднимаясь вверх, я по-прежнему чувствовал, будто шел на казнь и ничего не мог с этим сделать. Заверения матери, Джо, Дженны, да и собственные не помогали справиться с этим. Мне хотелось спрятаться в холодных стенах своей комнаты и не выходить оттуда по большей мере месяц. Я ещё смог сбежать, прямо со сцены и, уверен, хуже обо мне уже никто не мог бы судить. Репутация у меня в этом городе была не лучшей. Терять было нечего.

За кулисами стояли Дженна и Джо. Обе поддерживали меня. Мягкие, нежные и полные надежд карие и голубые глаза дарили тепло, маленькие кулачки были крепко сжаты. Я чувствовал, как лоб покрыл липкий холодный пот. Я смотрел на толпу людей, что глядела в ответ на меня. Кто выиграет в этот раз? Кто кого пересмотрит? С каждой секундой сомневался, что это буду я. Особенно, когда боязливый взор нашел в толпе Рика, друзья которого были рассеяны вокруг, отца, с маленького экрана телефона которого выглядывало лицо Эллы (конечно, как же она не могла пропустить мой позор) и Джонни, который явился сюда невзирая на невзгоды прошлой ночи. Я был у всех их на виду. Они же сводили меня с ума, так как я не мог уследить за всеми одновременно.

Дал знак Тильде начинать. За первыми аккордами акустики потянулись и другие. Короткое вступление несколько затянулось, когда я вдруг заметил среди толпы копну рыжих волос. Я открыл рот, но голос пропал. И сами строчки вышли у меня из головы. Глаза гонялись за призраком, у которого было лицо Нэнси. Я оторопел, так сильно всё напоминало реальность.

– Она мертва. Нэнси мертва, – стал бормотать под нос, словно обезумевший. Музыка продолжала играть, но все были в недоумении, почему я не начинал петь. Всё это было странно, но мне было плевать, потому что я сходил с ума в ту самую секунду. Закрыв крепко глаза, я словно мантру повторял то, о чем так тщательно хотел когда-то забыть.

Голос Джо заставил меня открыть глаза. Нэнси больше не было. Но рядом со мной стояла Джозефина и пела строчки, которые я сам забыл. Она смотрела на меня, одним лишь заботливым взглядом оказывая поддержку, от которой я, будучи дураком, отказался бы, если бы ещё был выбор. Несмелый голос вырвался из груди. Я снова посмотрел в зал. Девочка с рыжими волосами двигалась в такт музыке, но черты её лица совсем уже не напоминали Нэнси. Мне стало спокойно, хоть и ненадолго. Нэнси нашла меня, и я понимал, что пока мы с Джо не закончим чёртов рассказ, она не оставит меня. Образ девочки пробивался сквозь хрупкие стены моего подсознания, куда я упрятал его на долгие годы, и принялся захватывать разум, побеждая его трезвость.

– Спасибо, – сказал я Джо, отдавая ей должное почтение в гораздо большем, чем она могла себе вообразить. Выступление прошло отлично. Люди нам даже хлопали, что было скорее неосознанной реакцией, чем искренней, но всё же было приятно. Невидимый барьер был сломан, но передо мной появился новый с теми же содержанием и формой.

Я пригласил всех к себе домой. Заказав много пиццы, мы расположились в гостиной. Артур не мог перестать описывать во всех красках эмоции, испытанные им. У парня сбылась мечта, что случается не каждый день и не с каждым. Я по-прежнему не знал, какой была моя, но чувствовал, будто знал наверняка, с кем хотел её разделить. Клод о чем-то переговаривался с Тильдой. Этот парень делал большие успехи, чего я от него не мог ожидать. Дженна сидела рядом, листая альбом моих детских фото, совершенно не заинтересована в чем-либо. Казалось, будто её этот день утомил больше меня. Девушка положила свою голову мне на плечо и каждые пять минут вздыхала. Подозревал, что эти условные знаки обозначали, что она хотела остаться со мной наедине, но меня устраивала уютная обстановка, в которую мы были погружены. Джо сидела рядом и терпеливо выслушивала Артура, переглядываясь со мной время от времени, словно у нас была одна тайна на двоих, о которой никому не стоило знать. Отчасти так и было. Были у меня с ней несколько секретов, которые Дженне, в первую очередь, не стоило знать, и всё же, если бы она узнала, может, это к чему-то бы и привело.

Мне нравилось чувствовать себя важным, среди определенного круга людей. Не привыкший к времяпровождению в компании, я не испытывал скованности в словах и движениях. Никто не говорил о моей неудаче, словно одно её упоминание могло разрушить непринужденную атмосферу, в которую мы погрузились.

Случившееся действительно было незабываемым приключением, но я не желал останавливаться на нем. Музыка по-прежнему не была тем, чем я хотел заниматься. Она не цепляла душу, заставляя ту трепетать или же пребывать в агонии из-за чувств, что накрывали с головой, вынуждая окунуться в них снова. Мои поиски не прекращались. Я всё ещё не подозревал, где хотел бы оказаться и кем быть.

– Меня подбила на это твоя девушка, – Джо кивнула головой в сторону Дженны, которая удивилась этому не меньше меня. Хотя через секунду девушка уже горделиво задрала голову вверх, царапая своей короной потолок, подтверждая слова блондинки. – Я хоть и не посещала все репетиции, но много слушала сделанные записи. У этой группы есть будущее.

– Нет. По крайней мере, не в этом составе, – пять пар глаз разом устремились на меня, встревоженные подобного рода заявлением.

– Что ты имеешь в виду? – озвучил вопрос каждого Артур. Конечно же, он переживал гораздо больше других.

– Фактически я создал эту группу, но я не хочу больше быть её частью. Мы неплохо сработались, но всё это не для меня.

– Это же не значит, что группа разваливается, – поддержала меня Джо. – Артур, Клод, Тильда… Ты же мечтала об этом, – голубые глаза стали стеклянными. Было похоже на то, будто мы навсегда расставались, предавая надежды, и мечты друг друга, что стали ещё ярче после первого успеха. – Обещаю найти нового клавишника. И солиста, конечно же.

– Я могла бы вернуться, но, боюсь, у меня совершенно не будет для этого времени, – вставила Дженна. Наверное, после этих слов все мысленно вздохнули с облегчением.

– А где мы будем репетировать?

– Там же. Вы не будете мне мешать, – я не думал о том, что позднее мог пожалеть об этих словах, но это делало меня хоть немного нужным, что было приятно. Я всё начал и по-прежнему некой мерой отвечал за это. Пребывая в хорошем настроение, я растачивался любезностями, что было совершенно на меня непохоже. Может, у кого-то всё же есть шанс измениться к лучшему? Или хотя бы попытаться в минуту убаюкивающего покоя, подобного большим волнам океана, шумящими за окном уютного теплого дома.

Невзирая ни на что, это был хороший день. Один из немногих, который я хотел запомнить. Во время разговора с сестрой та сказала, что я «наконец-то начал жить», и осознать это было чертовски приятно, хоть и непривычно.

***

Последующие дни не отличались разнообразностью. Кроме того, что я стал популярным на целых три дня, пока Нэйт Гейл не упал в обморок, разрезая лягушку посреди урока биологии. Эти дни были лучшими в жизни Дженны, ведь девушка радовалась повышенному вниманию со стороны сверстников гораздо больше меня, отчаянно желающего чтобы это поскорее прекратилось. Люди разделились на два типа: одни приветливо здоровались, вспомнив о моем существовании, лестно отзывались о выступление и без тени насмешки хвалили парой-тройкой слов, другие же посмеивались, спрашивая, когда будут в продаже билеты на Вэмбли, как быстро стоило ожидать выхода нового альбома, что меня вдохновляло больше всего. Я показывал этим людям средний палец, зная, что на большее, чем пустые слова, они не были способны, поэтому и истрачивать силы на них не хотел. Дженну же это задевало гораздо больше. Успокаивая меня, она успокаивала по большей мере себя, будто её это хоть как-то касалось.

Дженна призналась, что ей было чрезвычайно приятно, когда одна из девушек того круга, к которому она так отчаянно хотела примкнуть, спросила, была ли она девушкой «того самого Фреда Филлипса», о котором так много судачили. Дженна даже продемонстрировала, как горделиво задрала голову вверх, фыркнув высокомерным «да», будто я был кем-то, вроде Пола Маккарти и Фрэдди Мэркури, а не тем самым собой, которого прежде все сторонились, называя «фриком». Для неё это имело значение.

– Зря ты бросил группу, – сказала как-то Дженна, когда всеобщее внимание ко мне начало понемногу утихать. Мы сидели в школьном коридоре на подоконнике. Люди проходили мимо, не обращая на нас прежнего внимания. Мне это даже было больше по душе. Голос девушки же звучал расстроено, словно большей радости, чем внимание незнакомца, для неё не было.

– Ты ничем не занята. Могла бы примкнуть к остальным.

– Без тебя? – звучало с таким возмущением, будто она ничего не могла без меня делать. Словно мы жить друг без друга не могли, и одна мысль о том, что мы могли бы делать что-либо порознь, приводила в ужас. У Дженны была жизнь, где не было меня. Она сама обязала себя никому не нужными обещаниями, не произнесенными ни разу вслух и мучила нас обоих ими.

– Невзирая на то, что мы пока ещё встречаемся, мы остаемся отдельными личностями. Поэтому если тебе нравиться чем-то заниматься, то пожалуйста. Тебе никто не запрещает и не воздерживает, – я спрыгнул с места. Дженна, чья голова до этого покоилась на моем плече, встрепенулась. Мои слова её несколько обременили. Она раскрыла рот, чтобы возразить, приводя нелепые доводы в качестве доказательств, но затем улыбнулась, словно сказанное мной было в порядке вещей.

Я довольствовался подобной реакцией девушки, потому что видел, что её это не устраивало. Мой ход мыслей не совпадал с её. Дженна свыклась с тем, что я не был тем типом парней, которым она могла бы помыкать. Я не был безума от неё, а потому отчаянно противился идти у неё на поводу. Я не терпел больше поцелуев посреди коридоров, переплетенных на людях пальцев, незаметных касаний. Их отсутствие терпела Дженна, и почему она до сих пор не сорвалась на меня было большой загадкой. Я знал, что долго она не продержится. Нуждающаяся в любви, Дженна ни за что не станет долго терпеть её отсутствие. Однажды я о ней позаботился, став на защиту перед братом, что сделал бы снова, если бы это понадобилось, но на большее я был не способен.

– Однажды ты задохнёшься от того чувства, что душит меня теперь, – сквозь зубы произнесла девушка, бросая меня одного. В уголках её глаз стояли слезы, за которые я чувствовал свою вину, но которые так и не заставили меня остановить её и осилить себя на нежное чувство.

Дженна знала, что я её не любил. После стольких безответных признаний кто-угодно мог бы об этом догадаться. Но пока что я ей ещё был нужен. Пока что она не готова была меня отпускать, и я никак не мог найти ответа на вопрос «почему».

Она не знала, но я уже задыхался. Тонул в холодных вода страха перед тем, что должно было меня либо убить, либо вселить в тело жизнь. Пребывал где-то посреди неизвестности. Оказавшись окруженным в непроглядном тумане, я стоял на месте, думая, что стоило делать, когда всё что нужно было, это идти вперед. Я не мог предугадать, что могло оказаться среди мглы, если бы она рассеялась, но строил Вавилонскую башню догадок, что когда-нибудь должны были развалиться, похоронив меня под обломками.

Вернувшись в тот день со школы, я пытался выбросить из головы Дженну и её слова, что застряли в памяти. В пятничный вечер не было никаких планов, кроме как отдыхать от пережитой недели, когда каждый день напоминал сражение, из которого я должен был если не вернуться победителем, то хотя бы выжившим.

Я направлялся на кухню за стаканом сока, как стал невольным свидетелем размолвки родителей. Если бы не моё имя, произнесенное одним из них, я бы спокойно продолжил свой путь, но это заставило меня остановиться, чтобы подслушать разговор, который шел обо мне.

– Мне только начало казаться, будто всё стало налаживаться. Наш сын начал превращаться в обычного подростка, как всё вернулось на круги своя, – причитал отец уставшим голосом.

– Руперт, наш сын нормальный подросток! – возразила мама, заставив меня даже улыбнуться. Она всегда была на моей стороне, невзирая на то, что просила идти на уступки и примирения, в которых я признавал поражение.

– Правда? Когда ты в последний раз видела его девушку? К нам даже перестала приходить эта его подружка, – он начал щелкать пальцами в попытке вспомнить имя Джо. – Сестра Хейли, забыл как там её зовут. Затем он бросил группу. Наверное, ещё повезло, что он больше недели продержался без драк…

– Говори тише, он же дома.

– Может, будет к лучшему, если он наконец-то меня услышит, – отец повысил голос, из-за чего мама шикнула на него. – Дел, я всего лишь хочу, чтобы он был, как остальные дети. Хотя бы таким, как Элла.

– Правда, Руперт? Вспомни меня в шестнадцать лет, – упрекнула его женщина, заставив заткнуться и внимательно её слушать. Я и сам навострил уши, хоть и не полагал, будто мог услышать что-то новое. – Я завела с тобой интрижку, когда мне было пятнадцать. В шестнадцать ушла из дома, судилась с собственной матерью и родила Эллу. И если ты думаешь, что до встречи с тобой я была святошей, то глубоко ошибаешься, – она сделала паузу, когда я перевел дыхание. Список был вполне впечатляющим. – Наш сын не принимает наркотики, не пьет, не пропускает уроки и почти никогда не покидает свою комнату. Отсутствие жизненных стремлений не самое большое, за что ты мог бы упрекать его. Тебе стоило бы довольствоваться тем, что наш сын не один из тех парней, которые нагоняют на людей страх, шастая посреди ночи на улице.

– Наш сын один из тех, кого эти парни избивают до потери сознания. Он ведь даже не видит смысла обороняться или бежать. Он нарочно злит их, чтобы как-то самовыразиться и показать, что он не такой, как все. И ты его за это поощряешь.

– Фрэд никогда не привлекал внимания. И будь ты хоть немного внимательнее, то знал бы это. Он ото всех прячется, и это единственное, что меня беспокоит, – голос матери стал тише. Я чувствовал в нем печаль. Она задавала вопрос, а я онемел, не смея ответить даже самому себе. – Это не прекратилось.

– Ты о чем?

– Та девочка. Он не в порядке из-за неё. Фред не смирился с её смертью…

– С чего ты взяла? Ему же стало лучше с тех пор. Изменения были на лицо. Всё устаканилось, Дел. Дело не в этом. Он забыл о ней, – отец пытался успокоить мать, но я почувствовал, как с упоминанием Нэнси и сам встревожился. Я боялся изобличения моего призрака, но тот не смог незамеченным прокрасться в мою жизнь снова.

– Я тоже так думала. Но он не в порядке. Помнишь, как в начале выступления, он замер на месте, не мог произнести и слова, будто увидел призрака…

– Он всего лишь забоялся публики. У него это не впервые.

– Нет, это другое, Руперт, – резко отрезала женщина. – Я проследила за его взглядом. Он смотрел на девочку с рыжими волосами, что, скорее всего, напомнила ему о ней. Что хуже этого, если он подумал, будто это и была она. Понимаешь?

Я попался слишком просто. Отец этого не понимал, но мама знала меня лучше, чем я знал себя самого. Она раскусила меня быстрее, чем я сам того ожидал. Качество проницательности было присуще и Элле, и я был отчасти рад, что сестры не было рядом, потому что и она бы непременно отыскала причину моей тревоги и стала навязывать свою помощь, что помогало мне и раньше, но с чем теперь я хотел справиться сам.

Нэнси не была большой проблемой. Видение её сбивало с пути, но не давило на рассудок, как раньше. Она ворвалась в мою жизнь заново вместе с красным кадилаком с трещиной в виде молнии на лобовом стекле. Машина мне не давала покоя, а не девушка, память о которой канула в бездну детских страхов и переживаний. Я смог отгородиться от Нэнси однажды, и был уверен, что смог бы это сделать и во второй раз. Причина была не в ней. Причина была в человеке, который всё разрушил. И хоть Элла заверяла меня в том, что чёртов мистер Грэй был заточен за решетку, что-то в этом было неладное, и я никак не мог понять что. Вернулась не Нэнси, вернулся мой страх перед ним, разрушенный когда-то одной встречей, о которой родители не знали по сей день.

– Тогда мы должны записать его на прием к психотерапевту. Когда-то это уже помогло, – ответил отец, будто решение проблемы было очевидным. Он многого не понимал, оставаясь по своей природе человеком поверхностным. Например, что не приемы чёртового психотерапевта помогли мне однажды. Или что не в смерти Нэнси всегда было дело. Я был тихим и замкнутым, но в тоже время колючим даже когда подружился с девочкой и до встречи с ней. Я был таким, каким был, и этому не нужно было искать объяснений.

– Руперт, это ему не поможет.

– Что же тогда?

– Джо, – гордо произнесла мама, будто имя девушки и было тем самым ответом, который мы все так долго и упорно искали. – Она поможет ему также, как сделала это во время выступления.

========== 12. ==========

Я никогда отчетливо не понимал, что означало быть храбрым в современном мире. Неотъемлемая черта едва ли не каждого героя прозаических сказок не имела отражения в реальности. Для чего нужно быть храбрым? В округе не было ни драконов, которых можно было сразить наповал, идеальных принцесс, мелодичное пение которых созывало всю фауну вокруг, не нужно было спасать деревни, никто вообще не нуждался в чужой храбрости, часто воспринимаемой, как хвастовство.

Одновременно я вроде бы понимал, что храбрость ценилась в людях, что ежедневно тушили пожары, задерживали преступников, спасали чужие жизни, жертвовали собой ради других. Храбрыми привыкли называть людей, которые не боялись говорить и даже думать, двигаться в противоположном общему потоку направлению, бороться со своими страхами и потерями. Это было важно и в тоже время я не находил в этом какого-либо смысла.

Я задумался о том, как хотел бы быть храбрым, когда мы с Джо сидели на заднем дворе её дома и продолжали писать историю, к которой мне нехотя приходилось возвращаться раз за разом. У меня был шанс блеснуть смелостью, если бы догадки об отношении мистера Грея к детям я не держал при себе. Будучи по своей натуре тихим, я многое замечал, но боялся того, что разыгравшееся детское воображение выдавало вымысел за правду. Я не хотел предполагать того, в чем не был уверенным наверняка, потому что, возможно, я был слишком придирчив или не таким уж внимательным, как мне казалось. Я осмелился лишь несколько раз предупредить Нэнси о том, чтобы она больше не шутила с мистером Греем, но ей всё это казалось забавой. Мне не доставало храбрости озвучить свои худшие предположения, и цена этого молчания оказалась слишком высокой.

Я утратил последний шанс стать храбрым не только для Нэнси, но и для самого себя. Теперь я не находил в этом смысла. Не находил места храбрости в своей жизни. Наверное, храбро было бы порвать наконец-то с Дженной, признаться в неуверенных чувствах Джо и одурачить себя уверенностью в том, что моя жизнь в коем-то веке была под контролем. И сомнениям поддавалось лишь то, было ли всё это храбростью?

– Прости, я сегодня совершенно несобранная, – девушка захлопнула крышку ноутбука и бережно поставила тот на небольшой столик, отделяющий нас. Она стала тереть глаза, которые, я успел заметить это ранее, уже были покрасневшими скорее от усталости, нежели от слез.

– Всё в порядке, – я открыл ноутбук и прочитал последние написанные нами строки, утратив нить повествования. Работа в тот день действительно не задавалась. Мы написали от силы пять страниц, на что истратили по меньшей мере три часа. Джо часто замолкала, устремляя пустой взгляд пустоту, отвлекаясь на что-то свое. И я хотел оказаться в её голове, чтобы понять, что отвлекало её всё время и стереть лишние беспокойство, вернув сердцу и разуму легкость, которыми девушка прежде была преисполнена.

Я сам стал печатать текст, когда Джо снова погрузилась в прострацию. Ещё одна безрассудная цель, достижение которой могло бы дать дряхлой душе ещё один разряд, который, в конце концов, мог бы оживить то, что на долгие годы замерло, хоть я и полагал, что оно умерло. Мне было всего-то шестнадцать, а я уже успел поставить на себе крест, решив назло всем доказать, что я тот самый неудачник, которым меня считали. Не было смысла притворяться кем-то другим, когда не было цели, что оправдала бы это средство. Фальшивить, чтобы доказать, что я всего лишь не такой, какой есть, не помогло бы мне стать лучше.

Я писал гораздо медленнее Джо. Она умела строить мои слова в предложение, оформлять мысль, превращая её в цитату. У неё это получалось просто. Джо много не думала, она просто писала. Живость ясного ума позволяла ей делать это без промедлений, исписывая страницы тем, что выходило вместе с первой мыслью. Я же смаковал каждое слово, перебирая в уме схожие между собой и выбирая то, что звучало бы красивее. По словам девушки, это всё усложняло. Красивое слово не всегда было понятным. По её мнению, вся соль была в их сочетание. И всё же иначе я не мог.

– Что-то получается? – спросила девушка, вернувшись из мыслей обратно ко мне. Прошло пятнадцать минут. Я смог написать целый абзац.

– Что бы я не делал, что-то да обязательно получиться. Жаль только, что это что-то почти никогда не бывает чем-то, – я сохранил документ, а затем захлопнул крышку ноутбука и отложил его на совсем.

– Главное, что ты это делаешь, а не сидишь на месте, – она улыбнулась. А ведь я сидел на месте. Достаточно долгое время не занимался ничем и даже не находил смысла этого делать. Мне ничего не хотелось, кроме как прятаться в своей комнате и не покидать её никогда. Казалось, что общество, главным представителем которого для меня был отец, требовало от меня чего-то. Я неплохо учился, уделяя по большей мере время тому, что мне было интересно, но учителя стали требовать от меня совершенства знаний, разочаровываясь каждый раз, когда я не предоставлял им их. Я неплохо мог ладить с людьми, с которыми мне было интересно, но те требовали от меня определения исключений для них, полагая, будто моя язвительность, унылость и безучастность были напускными чертами характера, а не постоянными. Я был неплохим сыном, и всё же мой отец не терпел тех недостатков, что во мне были.

Всё, что я делал теперь, я делал не для Джо, но из-за её влияния. Она не заставляла меня, не принуждала, но мягко просила, будто изменения моей жизни повлекли бы изменения и в её. Будто для неё это имело значение. Будто ей действительно было не всё равно.

– Что тебя беспокоит? – это было непохоже на меня интересоваться делами других, но раз я не мог залезть в голову Джо, ничего другого не оставалось.

– Это всё выборы, – девушка тяжко выдохнула. – В понедельник будут контрольные дебаты. Это меня и гнетет. Мой оппонент слишком сильный.

– Но ты же подготовилась к этому?

– Конечно, – с возмущением произнесла Джо, словно одно предположение о том, что она могла быть неподготовленной, оскорбляло её. – У меня разработана полностью предвыборная кампания. По последним опросам почти половина принимает мою сторону. Предлагаемые мной изменения в работе школьного совета ещё не получили отпора.

– Тогда тебе не о чем беспокоиться.

– Есть. Джорджина пойдет на любую пакость только бы выиграть. Для неё это всего лишь игра, ей это не нужно…

Я не решился спросить, почему сама девушка нуждалась в этом, но мне почему-то стало забавно от того, что имя её соперницы сокращалось до того самого не ненавистного ей Джо. В нашей школе подобная нелепость, вроде Джо против Джо уже стала бы предметом для незатейливых шуток не самых прилежных учеников. Я уподобился в некой мере людям, которые меня окружали, хоть и зачастую полагал, что был лучше их. Я даже улыбнулся посреди речи девушки о том, какой плохой была та другая Джо, и мне вдруг ужасно захотелось встретиться с ней, словно она могла быть злым двойником той Джо, которая сидела со мной рядом.

– Какими бы ни были результаты, ты сделала всё, что было в твоих силах. Тебе не стоит беспокоиться об этом так сильно.

– Ты умеешь успокаивать, – Джо тихо хохотнула, глядя на меня. – Будешь ещё чай? – она поднялась с места. Взяла под мышку ноутбук, руки были заняты пустыми, давно остывшими чашками.

– Да. К тому же, кажется, стало холоднее.

– Принести ещё один плед или лучше вернемся в дом? – с излишним беспокойством спросила она.