Текст книги "Just friends (СИ)"
Автор книги: Paper Doll
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 27 страниц)
– С чего Вы взяли?
– Во-первых, давай без этих формальностей. Говори «ты» и не стесняй меня. Во-вторых, выглядишь неважно, – Джонни споткнулся о камень, что заставило его тихо выругаться под нос. К сожалению, это не сбило его с мысли. – Дело в девушке?
– Почему дело обязательно должно быть в девушке?
– Потому что все остальные проблемы можно решить, – мужчина усмехнулся, похлопав меня по плечу. – И не говори, что я не прав, – поэтому я и промолчал. Конечно, чёртов Джонни уже успел прожить хоть немного больше меня, а потому по убеждению моего отца должен был знать, о чем говорил. Я же оставался шестнадцатилетним глупцом, слепо убежденным в собственной правоте, что должна была обернуться в будущем против меня самого. Может, отец и был прав, если бы я только мог воспринимать его без тени раздражения, вызванного поучительным тоном. – Можешь не рассказывать, если нет охоты.
– У меня был первый секс, – признался я, невесть почему. Джонни не знал всех обстоятельств, а потому рассказать ему оказалось проще всего, зная, что он точно не мог меня осудить.
– Когда это случилось со мной, я был гораздо веселее тебя, парень, – он снова чертыхнулся, но в этот раз не промолвил и слова, наверное, чтобы не развеять доверительности между нами, что была подобна тонкой протянувшейся паутине, в которой на самом деле я был лишь запутавшейся бабочкой, которой предстояло быть съеденной чудовищным сомнением.
– Я не уверен, что влюблен в девушку, с которой занимался этим. Она милая, но…
– Ты влюблен в другую? – осторожно предположил он. До озера оставалось идти всего ничего, но я начал подумывать о том, чтобы вернуться, чувствуя, как меня начинало выворачивать изнутри от собственной нерешительности в признании истинного ответа на этот вопрос.
– Нет, – соврал я, подавив мысли о Джо, что всплыли на поверхность сознания. Хотя и ложью нельзя было назвать мой ответ, потому что я не был уверен до конца, что любил Джо. Просто она нравилась мне сильнее, чем кто-либо из людей, с которыми я был знаком. – Я просто не чувствую себя правильно рядом с ней. Всё это неправильно.
Замок замкнутости был сломан. Я открывал душу перед незнакомцем, но не впускал его внутрь. Произнести это вслух, и быть при этом услышанным было приятно, хоть и самой проблемы это решало. Я не боялся Джонни, как мог бы опасаться отца, матери, Эллы или даже Найджела расскажи я им о потайных чувствах внутри, что родились из пепла пустой души, не желающий ничего более, чем не быть затронутой хоть одним из большого спектра чувств.
– Не хочу звучать, как человек, что хоть немного смыслит в жизни, но позволь дать тебе совет, – мы оба остановились, когда наконец-то добрались до озера, поверхность которого блестела под бликами теплого солнца, бросающего лучи беспечно в воду. – Пока всё не зашло слишком далеко, тебе стоит выйти из игры, парень. Это может разбить ей сердце, но это будет не так больно, если она…
– Она призналась мне в любви, – на выдохе произнес я. Признание Дженны было подобно проклятию, которое у меня не было ни сил, ни малейших возможностей разрушить. Всё уже зашло слишком далеко. Я позволил ей думать, будто она мне небезразлична лишь потому, что струсил признаться в обратном. Я был чёртовым трусом, и это была единственная правда, которую я принимал.
– В любом случае тянуть с этим я бы не стал, – Джонни пытался придать мне немного энтузиазма, что получалось весьма скверно. Я не стал принимать его слова, хоть и был благодарен за соучастие в решение моих проблем, что хоть и не отличались большой важностью, но всё равно тревожили меня, как ничто другое. Джонни был парнем из другого теста, более мягкого и податливого, а не ломкого и рассыпчатого, как я. Я должен был найти другой способ порвать с Дженной, пока мой страх не обернулся против меня.
– Ты оказывался в подобных ситуациях?
– Шутишь? Я едва добился расположения Лив. Как же много усилий я для этого приложил, – мужчина шумно рассмеялся. Мы снова двинулись с места.
Я стоял, сложа руки, пока Джонни готовился к предстоящей рыбалке. Вспомнил почему-то, как в детстве ловил вместе с Нэнси рыбу на самодельные удочки из дряхлых веток. Странно, но от этого стало легче. Мужчина угостил меня сэндвичами, приготовленными, скорее всего, им самим наскоро и небрежно. На полный желудок и думалось лучше. А во время всего этого Джонни с прежней веселостью рассказывал о том, как тяжело досталась ему победа над сердцем Лив. Я не хотел расстраивать его, что, похоже, большим успехом это не обернулась, судя по её поведению, поэтому просто молчал, рассеяно слушая этого счастливого человека.
Джонни говорил живо, подкрепляя разговор задорным смехом, через который иногда прорывалось и нелепое хрюканье. Он был смешным и забавным, речь его была избавлена навязчивости. Хоть я почти и не слушал мужчину, ведь не мог сосредоточиться на том, что мне говорил кто-либо. Мысли всегда оказывались громче, даже если ничего значительного в них не было. Я мог совершенно не слышать бесед родителей за столом, думая всего лишь о том, как стоило купить новую зубную пасту или собрать все носки вместе. Эллу это чрезвычайно удивляло, потому что она умела замечать даже ничтожные мелочи, что всегда имели значения. Чего во мне не доставало, то у моей сестры было в переизбытке.
Рыбалка оказалась не такой уж удачной. На крючок Джонни клюнуло не так уж много рыбы. Он признался, что для него было большой редкостью поймать хоть одну, и я не стал ему признаваться, что в детстве мне это удавалось делать. Странным образом меня забавляли его неудавшиеся попытки. Не испытывая и капли злобы, я всё же чувствовал облегчение, наблюдая за неудачей другого. Хоть самому мне не везло в другом – собственной слабости по части отказа, но это дарило уверенность в том, что я был не единственным, у кого всё валилось с рук.
Когда на озере начали появляться люди, а солнце, впитывающее в себя всю влагу асфальта, поднималось всё выше, мы решили уйти. Вообще-то предложил это я, а Джонни даже не опирался в силу того, что успел проголодаться.
– Что будешь делать теперь? – ненавязчиво спросил мужчина по дороге обратно.
– Понятия не имею. Но перед тем, как решать эту проблему, решу другую, – ответил я, не став рассказывать более о собственных намерениях. Я не хотел делить даже мысли или планы на счет Джо с другими, хоть и чувства к Дженне (точнее их отсутствие) было легче признать. Джонни о большем и не спрашивал, за что я ему был даже благодарен.
Я свернул в другую сторону на перекрестке. Место, куда я отправлялся располагалось на другом конце улицы, и в этот раз я решил обзавестись мнимой уверенностью и постучать в двери, что боялся открывать, чтобы даже ненароком не попасть в мир столь ужасающе манящий. Я хотел бы не только познать внутренний мир Джо, но и стать его частью, для чего требовалось немедленное принятие её в собственного. Бесспорно это уже случилось и без моего ведома, но мне удавалось держать девушку на некотором расстояние от лениво перекачивающего кровь сердца. Я не относился к тому типу парней, что отклоняли свои чувства, то ли потому что это разрушало их уверенность в себе, то ли из страха оказаться, в конце концов, с разбитым сердцем, то ли потому что это было совсем не круто. Я всего лишь опасался того, что чувства мои могли быть неправильными, недолговечными, разрушающими. Я не чувствовал подобного раньше и не хотел чувствовать этого хоть секундой дольше.
И всё же я провинился. Оказавшись у двери Джо, я готовил себя к худшему – к ярости её отца, за то, что я не остерег её, презрения матери, которая слышала обо мне лишь понаслышке, отвращению Хейли, которой только и нужен был повод, чтобы ненавидеть меня. И что самое худшее – это разочарование в глазах самой Джо, которой я лишь днем накануне обещал не бросать.
К моему удивлению на пороге дома Джо меня встретила Матильда. Она не была столь безупречной в мешковатой короткой пижаме и беспорядочной прической. Едва заметив меня, девушка закрыла за собой двери, потеснив меня. Матильда сложила руки на груди и оглядывала меня пристальным взглядом своих глаз (что без косметики, казались, в разы меньше).
– И зачем ты теперь пришел?
– Какая тебе к чёрту разница? Я не к тебе. Что ты вообще здесь делаешь? – девушка была со мной одного роста, а потому у меня не было выбора, кроме как смотреть ей в глаза. Я был раздражен её присутствием гораздо больше, чем мог ожидать. Тильда была сродни дракона, что охранял башню, где кто-то злой заточил прекрасную принцессу. И хоть я отнюдь не был принцем, и дракон являлся лучшим другом принцессы, но у меня было непреодолимое желание добраться до неё, что спасти самого себя от угрызений совести.
– Я её лучшая подруга, так что по-твоему я здесь делаю? Вообще вчера я сделала то, что должен был сделать ты, если бы не умотал, не предупредив Джо об уходе, как самый настоящий мудак, – Тильда начала наступать. Её острый ноготок упирался о мою грудь, царапая кожу через ткань футболки. – Ты даже, чёрт побери, не зашел к ней, чтобы проверить всё ли с ней было в порядке.
– Вообще-то я…
– То, что ты привел её в больницу не в счет. Не хватало ещё и того, чтобы ты оставил её в том жутком доме, – значит, она обо всем рассказала девушке. А если поведала обо всем ей, значит обо всем уже знали и её родители. – Я приехала с чёртового Кэннота, чтобы забрать её из больницы, хотя ты не удосужился просто немного подождать…
– Разве её не должны были забрать родители? – я пребывал в неком замешательстве. Дела становились всё хуже и хуже, оборачиваясь против меня.
– У них не получилось. И не твоё дело почему, – девушка опередила меня, едва вопрос «почему» лишь успел зародиться в голове. – Чёрт, Фред, ты ведь должен был знать, как сильно она боится больниц. После того, что ей пришлось пережить…
– И что же ей пришлось пережить? – уже с неким раздражением спросил я. – Я ничего о ней не знаю. Она ничего о себе не рассказывает. Мы всего-то месяц назад познакомились, – нервная улыбка коснулась губ. Я, правда, ничего не знал о Джо. Осознание этого было подобно грому среди ясного неба. Всё это время мне напрасно казалось, что я видел её насквозь, а внутрь заглянуть и краем глаза не сумел.
– Чёрт, кажется, я лишнего взболтнула, – Тильда перестала быть столь самоуверенной. Девушка сделала шаг назад. Она приоткрыла двери, чтобы скрыться за ними уже в следующую же секунду, но я остановил её.
– И что мне теперь стоит делать? – я чувствовал себя полным придурком лишь из-за того, что явился сюда, полагая, что всё будет так просто. «Извини» – «Ладно», «Снова друзья?» – «Как же иначе?». Я был уверен в том, что Джо смогла бы меня простить, но из-за Тильды у меня даже не было шанса.
– Убирайся отсюда, Фред. Дай ей немного времени.
– Так, она обижается на меня? – я оставался на месте, переминаясь с ноги на ногу, как идиот, пока, уверен, Тильда втайне наслаждалась моей озадаченностью и невезением.
– Конечно, да. Ты предал её. Такое быстро не забывается.
– У нас завтра репетиция. Джо придет? – я чувствовал, будто ухватился за последнюю соломинку, хоть та и была ненадежной. Я медленно, но уверенно шел на дно. И не умея плавать, я барахтался на поверхности воды, как бревно, что наполнившись влагой в любом случае утонет.
– У неё сломана рука, дурак. Как она сможет играть? – и в этот раз двери перед моим носом захлопнулись. И всё же осознание того, в какой заднице я был пришло лишь тогда, когда отец мягко спросил у меня – «Как дела?», что хоть и звучало безобидно, а всё же давило по больному. Дела были плохими, пока я не находил смелости разбить одно сердце, чтобы спасти другое.
========== 7. ==========
Я никогда не воспринимал самоубийство, как спасение от жизни, которую не выбирал. Вроде бы поводов для этого не было много, но всё же мысли о совершении этого приходили в голову. Порой я ненавидел ту обычность, которой отличалась моя семья, хоть осознавал и то, что могло быть и хуже. Будь у меня хоть капельку больше терпения, моя жизнь была бы идеальной. Для кого вообще проблема, что отец достает дурацкими нравоучениями, мать просит ему уступать в спорах, чтобы я нечаянно не задел его гордость, сестра остается в стороне от всего, а потому считается идеальным примером того, каким должен быть я. Пустяки ведь. Мне вроде как должно быть достаточно того, что в семье не было насилия, постоянных ссор, все родственники были живы, вредными привычками не злоупотребляли. Не семья, а образец для рекламы медовых хлопьев. И всё же они были мне ненавистны.
Впервые я подумал о смерти, как о неизбежности, наверное, лет в тринадцать. Гораздо позднее смерти Нэнси, что повлекла за собой совершенно другого рода мысли, но после очередного разговора с отцом.
Я должен был играть в школьной театральной постановке, чего жуть как не хотел. Я ужасно нервничал на сцене, забывая слова и путая действия, выполняемые по сценарию. У меня начиналась паническая атака, стоило лишь представить, как в зале будет сидеть полно людей, замерших в тишине, сквозь которую должен был прорываться мой голос. Меня пугало оказаться в центре внимания, а потому я просил отца заменить меня кем-то, чего он так и не сделал. Накануне представления он заверял, что я со всем справлюсь, если не для себя, то хотя бы ради него. Когда я оказался на сцене, свет прожекторов слепил глаза, когда я начинал говорить строчку текста, он погас, представив моему боязливому взору людей, которые неотрывно смотрели на меня, когда я остановился посреди строчки не в силах закончить её. Отец из-за кулис подсказывал слова, а я не мог произнести хоть одно. Затем начался свист, крики, обзывания. Спектакль был сорван.
– Ты бесполезный, – звучало, как приговор. – Ты совершенно ни для чего не пригодный, – в ярости произнес отец, заставляя меня чувствовать себя именно таким. Наверное, после этого я и сам для себя решил, что был бесполезным, ненужным, неподходящим.
И в первую ночь после этого разговора я долго не мог уснуть. Я впервые задумался о собственной смерти, но не как о спасении, а как о мести. В голове вырисовалась чёткая картина того, как я оставлял записку, где непринужденно обвинял отца в своем опрометчивом поступке. Это непременно заставило бы его страдать, винить себя до конца жизни, быть угнетенным и разбитым. Я не думал о чувствах матери или сестры, настолько был ослеплен идеей жертвенной мести.
После этого я думал об этом достаточно часто, чтобы это вошло в привычку. Представлял жизни знакомых после моей смерти, их лица в момент, когда им об этом сообщали, их мысли и чувства. Список людей, которых я хотел обвинить в собственном убийстве, увеличивался. Но однажды голову прошибла мысль о том, что признаться в своих запутанных чувствах к Джо, я мог бы исключительно в предсмертной записке. И это скорее угнетало, нежели веселило.
Мысль эта пришла, когда я сидел рядом с Дженной в собственной гостиной, где мы смотрели какой-то дурацкий американский сериал, в сюжете которого я даже не удосужился разобраться. Мне было скучно это смотреть, особенно дома, особенно с Дженной.
Её брата вернули из больницы, а потому большую часть времени она проводила со мной, что было мне не на руку. Я всерьез задумался над тем, как сообщить ей о том, что нам не быть вместе, но ранее расставаться с кем-то мне не приходилось, а потому я даже не был уверен в том, как это можно было сделать правильно. Искать в сети подсказки было даже стыдно, а потому решил самому разобраться с этой проблемой, что получалось крайне плохо, ведь едва Дженна появлялась на горизонте, я просто-таки физически не мог отказать ей в объятии или поцелуе, испытывая перед девушкой стыд за отсутствие ответных чувств, что её так преисполняли.
Исписал десять страниц блокнота, подбирая слова, но всё было не то. Слишком сухо и черство, слишком мыльно и неправдиво, слишком непохоже на меня, слишком уж похоже на меня, слишком много и слишком мало. Я не мог объяснить Дженне, зачем помог ей тогда, зачем с самого начала не опроверг её слова о том, будто мы встречались, зачем переспал с ней и продолжал дальше обманывать. Слов было слишком мало, по крайней мере, тех, в которых я нуждался.
Дома никого не было. У всех были дела, но, как обычно, не у меня. Мама с Эллой уехали в торговый центр, отец был в школе. Дом пустовал, и я не был против провести это время в одиночку, но Дженна спасла меня от собственных желаний, нарушив своим присутствием всю идиллию. Теперь я лишь ждал позднего вечера, когда у меня вошли в привычку прогулки со скейтом по городу, во время каждой из которых, я надеялся, случайно повидаться с Джо.
– Какие у тебя планы на будущее? В каком колледже или университете хочешь учиться? – спросила вдруг девушка, поставив видео на паузу. Её голова лежала на моих коленях, и теперь карие глаза смотрели прямо на меня, вынуждая к ответу.
– Понятия не имею, – я снова включил сериал, как буквально через секунду Дженна его снова выключила. Девушка поднялась с места, сев на другом конце маленького дивана. Теперь её босые ноги почти касались меня.
– Будь хоть раз серьезным, – то есть всё это время моя честность воспринималась, как несерьезность. – Ответь! Мне нужно это знать!
– Зачем? – я потер уставшие глаза, прежде чем снова посмотреть на девушку, которая, кажется, разошлась не на шутку. Похоже было, будто если я не отвечу ей в ту же минуту, это её не на шутку разозлит. Я не намеревался предотвращать бурю. Вдруг эта ситуация начала меня чрезмерно забавлять. Я даже улыбнулся, когда Дженна нахмурилась, сложив руки на груди.
– Потому что… Потому что от этого зависят и мои планы на будущее, – уже менее уверено заявила девушка. Дженна строила планы на будущее со мной, хоть я и не был уверен доживут ли наши отношения до конца лета. С её стороны это было очень мило, если бы только мы испытывали одно и тоже.
– Ладно, чего хочешь от жизни ты?
– Думаю, что хочу стать актрисой. Хочу сниматься в кино, – Дженна гордо задрала вверх подбородок, заставив меня снова улыбнутся. – Хочу вырваться отсюда и жить в большом городе.
– Тебе нравится притворяться?
– Что ты имеешь в виду? – вопрос озадачил Дженну, сбил её с пути.
– Актрисы по большей мере притворяются. Выставляют себя напоказ такими, какими не являются. Так тебе нравиться это? Или ты просто очередная охотница за вниманием и деньгами? – я не боялся быть резким с Дженной. Другим она меня и не знала. И чем больше я её раздражал, тем больше шансов на беспечное расставание было.
– Ну, всё с меня хватит, – девушка подскочила с места, как ужаленная, но я грубо схватил её за руку, усадив на место. – Это то, что ты, действительно, обо мне думаешь, Фред? – в голосе пробивалась обида, будто я напрямую обвинил её в двуличности и тщеславие. Вечно она понимала всё не так, как нужно было, перекручивая слова. Я закатил глаза в ответ.
– Это был всего лишь вопрос. Если ты воспринимаешь всё на свой счет, задумайся о том, что ты думаешь о себе и кем являешься, – не было в нашем разговоре больше ни забавы, ни веселья. Собственный голос обрел стальные нотки, что накалялись до предела.
– А кем считаешь себя ты, Фред? Ты высокомерный, резкий и порой даже грубый. Ты строишь из себя такого крутого парня, которому на всех вокруг плевать…
– Так почему ты со мной встречаешься? – я перебил Дженну на полуслове, когда от одного её голоса у меня начиналась мигрень. Я произнес это громче, чем стоило, а потому, когда девушка отвернула голову, закрыв лицо волосами, я предположил, что довел её до слез. Подтверждением этого вскоре стало громкое шмыганье носом. Я притронулся к плечу Дженны, из-за чего она вздрогнула…
– Я всё ещё с тобой, потому что, несмотря на все твои недостатки, вижу и преимущества. Потому что, может, ты сам того и не подозреваешь, но ты добрый, преданный и заботливый. И хоть ведешь себя, как старый ворчун, но отличаешься от большинства парней, которых я встречала в жизни, – она снова обернулась ко мне. Я почувствовал укол совести за слёзы на щеках девушки, причиной которых был я. Злость улеглась, сменившись сожалением. Я должен был немедленно расстаться с Дженной, но точно не напрямую, признавшись в жалости к ней, а каким-нибудь другим способом. – И что преимущественно важно, ты совершенно не такой, как мои отец и брат. За это я тебя больше всего и люблю, – и снова эти слова, как стрела в сердце. Дженна смягчилась. Для этого ей много времени не требовалось. Её настроение было подобно американским горкам, после которых меня неизменно тошнило. Вот и теперь стало так не по себе, когда девушка обняла меня, уткнувшись влажным носом в грудь.
– Так, где ты собираешься учиться? – спросил я, возвращаясь к тому, с чего всё началось.
– В Лондоне. В Академии искусств. Надеюсь, у меня получиться пройти отбор.
– Я вряд ли буду ошиваться где-то рядом, – мягкий намек на то, что будущего у нас не будет. – Не знаю, где окажусь в будущем, но, надеюсь, что подальше отсюда.
– Звучит так, будто ты не даешь нам шанса, – произнесла Дженна. Лицо девушки оказалось напротив моего. Она облизывала губы, едва ли сдерживая терпение поцеловать меня, но сперва ждала опровержения того, что я и имел в виду.
Хлопок входной двери спас меня. Никогда ещё ранее не был так рад появлению отца. Дженна отодвинулась от меня, включив сериал наново. Пятнадцать минут допросов моего отца, и девушка бегло поцеловала меня в щеку, обрадовав коротким «До завтра».
– У тебя с ней, кажется, серьезно? – мы оба оказались на кухне. Отец раздражал, но в этот раз я хотя бы пытался не так сильно противиться ему, раз уж он неосознанно подсобил мне.
– Вряд ли это долго продлится, – честно признался я. Хотя, если я и дальше буду трусить, это, может, не закончится никогда. Мне бы для вдохновения Джо ещё несколько раз повидать. Может, тогда уж я точно быстрее покончу с Дженной.
– Она вроде бы неплохая девушка. Или ты с такими не справляешься? – мужчина усмехнулся. Нет, всё же у него не было шансов быть оправданным и прощенным. Никакие обстоятельства не могли заставить меня относиться к нему хоть немного лучше. Он сам делал всё, чтобы вызывать во мне злость, что я держал за плотно стиснутыми зубами.
– В моем жизненном плане прописано оставаться одиноким до скончания дней, – иронизировал я.
– Похоже, ты всё для этого делаешь. Кстати, давно ничего не слышал о группе, – сделав чай, я премного сдерживался, чтобы не облить отца кипятком. И всё же нужно иметь особое умение выводить кого-то за считанные секунды. А ведь я неплохо поначалу держался. Даже хотел дать ему шанс.
– Джо сломала руку.
– Сестра Хейли?
– Она не просто сестра Хейли. Она отдельная от неё личность. Хватит связывать её с чёртовой сестрой, – раздраженно выпалил я. У меня не было сил бороться с отцом, но хотелось замолвить слово за Джо, которой в последние дни не хватало хуже прежнего. Это было неправильно, но после каждой новой встречи между нами вырастало всё большее расстояние, с которым ни боролся ни один из нас. По большей мере всё же я.
– Кажется, она тебе не безразлична. Может, с Дженной не получается из-за…
– Мы друзья. И я не хочу больше это обсуждать. Точно не с тобой.
Я вернулся в комнату. Поставил чашку с кипятком на стол, пролив на поверхность немного жидкости, на что не особо обратил внимание. Мозг кипел, а руки тряслись. Пока я чувствовал внутри себя смелость и рвение разорвать паутину бессмысленного молчания между мной и Джо, открыл свой профиль и написал ей. А затем добавил в друзья.
«Нам нужно встретиться и поговорить»
«Пожалуйста, позволь мне объяснится»
Ответ Джо я обнаружил ближе к ночи, когда вернулся с прогулки.
«Приходи завтра в одиннадцать ко мне»
«Если хочешь, чтобы я тебя извинила, ты должен принести что-то сладкое»
«Только не шоколад, потому что у меня на него аллергия»
***
Я делал некоторые наброски к предстоящей истории о Нэнси. Написал список вещей, которые помнил о ней, воскресая её в памяти. На некоторое время снова начало казаться, будто она всё же была в моей жизни. Настоящая, живая, не истерзанная кровожадным убийцей. Она просто была девочкой, которую, я был уверен, любил, и для которой что-либо значил, невзирая на естественные молчаливость и отчужденность, отвергнутые другими детьми.
Это не было началом истории, всего лишь перечень воспоминаний, из которых можно было сложить Нэнси. Она и не была собой, лишь той, какой я успел её запомнить. Писание это заняло у меня около трех часов. Отвлекался время от времени на музыку, что играла в фоновом режиме, затем лежал на кровати, вспоминая всё больше и больше, время от времени проверял профиль на Фейсбуке, где отсутствовали сообщения от Джо. Глупо было ждать от неё хоть чего-то, когда мы и так должны были встретиться, но я почему-то всё же ждал.
Когда пришло время, бросил блокнот с записями в рюкзак, быстро переоделся и собрался уходить, как вдруг вспомнил о сладости, о которой просила Джо. Нашел в подсобке варенье из лепестков роз, что у мамы получалось потрясающе вкусным, но которое сам ел с малой охотой из-за не такой уж большой любви к сахару, и решил, что Джо оно должно было понравиться.
И только я собрался уходить, задержавшись совсем ненадолго, чтобы завязать чёртовы шнурки, что запутались в узелках, как в двери кто-то постучал. Из гостиной Элла крикнула, чтобы я открыл, и я почти был уверен, что увижу перед собой Хейли, а потому заранее принял хмурое и недовольное выражение лица (что было для меня самым обычным). К собственному удивлению, может быть даже немного разочарованию, я увидел перед собой Артура, что покачивался на пятках, держа под мышкой чехол с гитарой.
– Разве я забыл тебя предупредить об отмене репетиции? – я был озадачен появлением парня. Стоя перед ним в развязанных кедах и явно с видом человека, который торопился, я придерживал дверь, готовый захлопнуть её в следующую же секунду перед улыбающимся лицом парня.
– Говорил, я пришел за другим, – я перевел озадаченный взгляд на гитару, что будто бы свидетельствовала об обратном. – Забрал из ремонта, – осекся парень, проясняя ситуацию. Он явно просился войти внутрь и, чёрт, я вынужден был пропустить его.
– Я немного спешу, поэтому давай быстро и по существу, – я присел, чтобы завязать чёртовы шнурки, когда он стал топтаться передо мной, полностью загораживая вид.
– Я договорился о первом выступление! – сообщил парень, явно довольный этой новостью. Он светился, как рождественская звезда на верхушке ёлки, и был в восторге от этого. Артур был вне себя от радости и, похоже, ожидал, что моя реакция будет более бурной, чем немое безразличие. Сперва я даже не осознал, в чем было дело, но спустя несколько секунд обрабатывания информации понял, какой груз лег на мои плечи. Всё было ужасно. В моих планах не было никаких чёртовых выступлений с чёртовой группой, которую я должен был распустить сразу после разрыва отношений с Дженной. И вот, как снег на голову, приходит этот парень и сообщает о каком-то выступление ещё и с нескрываемой радостью, будто есть в этом что-то приятное.
– Где и когда? – я поднял на Артура взгляд убитого обстоятельствами человека. И хоть обстоятельства были не такими уж убийственными, почему-то именно так я себя и чувствовал. Лишняя забота, лишнее дело, в котором я должен облажаться.
– Во время фестиваля в честь Оливера Кромвеля. Возле ратуши. Третьего сентября, – вот он мой приговор. – Ещё мне пришлось соврать, будто у нас были авторские песни, чтобы они нас взяли, поэтому не помешало бы разучить несколько…
– Если бы у нас для этого было время, – на выдохе произнес я. – У нас ведь всего месяц остался! Мы не успеем! У Джо даже рука не восстановиться к тому времени, – градус кипения повышался.
– Придется на время взять кого-то другого. Уверен, Джозефина не обидеться, а будет только «за», – Артур не унывал. Его ничего не останавливало перед задуманным. Он просто себе договорился о выступлении, не посоветовавшись со мной. Ни с кем с чёртовой группы. – Как я сказал, нам нужны авторские песни. Ты умеешь писать что-то такое? – осторожнее спросил Артур, когда наконец-то понял, что меня эта новость не так уж впечатлила.
– Я похож на Эда Ширана? – с сарказмом спросил я. – Ладно, спасибо тебе за это. С остальным я обязательно разберусь, – поднялся с места, похлопал парня по плечу, решил отложить решение этой проблемы по возвращению из дома Джо, куда я по-прежнему спешил. Я подтолкнул парня с выходу, и он не стал этому возражать. Ещё бы он это сделал.
И едва я успел захлопнуть за ним двери, как сестра не медлила меня унизить. Девушка делала вид, будто играла на гитаре, распевала, фальшивя нотами, строчки:
– Джозефина, я люблю тебя, как дельфина. О Дженна, свари мне клубничного джема…
– Очень смешно, – произнес я, а затем ушел, схватив рюкзак, когда Элла продолжала петь. Последнее, что я услышал, это был её смех, разрывающий воздух.
Я старался отгородить себя от мыслей о выступлении, авторских песнях и поисках того, кто смог бы заменить Джо, когда непривычно быстрым шагом направлялся к её дому, всё-равно что на свидание спешил. По пути посчастливилось не встретить ни Дженну, ни Джонни, ни кого-либо из компании Рика. Мой путь был чист, и я воспринимал это, как знак, что всё будет хорошо.
Остановился у невысоких ворот милого дома, что принадлежал семье Дойл. Приходилось здесь бывать и раньше, когда Элла просила передать Хейли ту или другую вещь или же напротив забрать, будто мне было по дороге, хоть я никогда сюда целенаправленно не направлялся. Я был здесь столько раз и всё это время не знал даже о существовании Джо, что по-прежнему казалось невероятным.
Дом Дойлов напоминал наш, хотя внешне казался немного больше. Зимой они украшали деревья гирляндами, теперь же их кроны ломились от листьев, что громко шелестели, дразня птиц, что дивно пели, пока ещё было время. Покрашенный в голубой почтовый ящик, изрисованный милыми сердцами свидетельствовал о том, что в большинстве здесь числились женщины. Выстриженная трава на поляне напоминала, что и мне пора было наконец-то выполнить просьбу матери. Садовые гномы весело улыбались, хотя скоро должны были уступить место резанным тыквам, затем оленям со светящимися носами, а потом снова приступить к работе. Всё здесь казалось милым. И мне было невдомек, было ли так всегда или после того, как я познакомился с Джо?
Я немного волновался. Чувство вины продолжало преследовать меня. Я не смог сдержать чёртового обещание, когда не прошло и двадцати четырех часов после того, как дал его. Я оставил Джо там одну. Однажды я уже оставил Нэнси. Я не мог повторить ошибку дважды, даже если вероятность её повторения сводилась до невозможности.
