Текст книги "Just friends (СИ)"

Автор книги: Paper Doll

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 27 страниц)

Я не хотел прощаться с Джо, но пришлось, когда мы подошли к гостинице. Она и сама громко зевнула, заявив о том, что утром нужно рано вставать. Вернулся в комнату я гораздо больше оживленный, хоть и премного уставший. Отец спал или притворялся, будто делал это, мне было плевать. У меня совершенно не было сил, чтобы переодеться, а потому устало упав на кровать, я сразу заснул.

***

Первая половина важного дня прошла в суете. Позавтракав в отельном ресторане, мы собрались к прогулке. За завтраком мама пыталась избегать отца. Не смотрела в его сторону, не говорила с ним и всячески игнорировала. Он в свою очередь принял самый жалостливый вид, будто это должно было её хоть немного смягчить. Когда я начал с ним разговор, только бы разрядить обстановку и прежде всего дать матери понять, что всё было в порядке, папа отвечал вяло, упорно не замечая моих попыток примириться хотя бы ненадолго ради мамы и Эллы.

Когда после этого мы собрались выбраться на семейную прогулку (конечно же, Дженна была неотъемлемой частью семьи), мама отказалась, сославшись на головную боль, а отцу было достаточно не хотеть идти. Вот так мы с Дженной остались наедине.

После вчерашнего разговора с Джо наедине со своей девушкой я чувствовал себя неловко. Она всё время держала меня за руку, отчего казалось, что мы привлекали лишнее внимание. Всем по-прежнему было всё равно, ведь улицы Лондона едва ли напоминали школьные коридоры, но мне было неудобно, неприятно, неловко. Дженна очень много болтала, жалуясь на то, как вчера ей было скучно без меня, обвиняла в том, что я её бросил, пока я не переключил её внимание на красный автобус, остановившейся посреди улицы, куда поспешил потянуть её. Всё что угодно, только бы заткнулась.

– Куда мы едем? – нетерпеливо спросила девушка, будто у меня был специальный план, которому я следовал, только бы поразить её, вскружив голову новыми впечатлениями.

– Скоро увидишь, – только и мог ответить я, совершенно не подозревая маршрута автобуса.

Нам удалось добраться к старой части города. Дженна была без ума, а я просто радовался тому, что теперь-то она не должна была меня доставать. Девушка шагала чуть впереди, спеша увидеть всё и сразу. Она постоянно поворачивалась, проверяя следовал ли я за ней, и выкрикивала с восторгом моё имя каждый раз, как находила что-то захватывающее. Я почти был уверен, что все вокруг уже знали, как меня звали и мысленно вторили «бедняга этот Фред», усмехаясь про себя. Достав телефон, Дженна делала бесконечное число снимков, когда я пытался стоять поодаль, чтобы не попасть ненароком в кадр. Она умудрялась также снимать видео, на которых я, махнув рукой, отворачивался, испытывая всё больше стыда и неловкости от действий девушки.

Дженна же чувствовала себя прекрасно. Полюбившееся мной черты этого города, казались, ей размытыми и неясными. Она видела его величину и превосходство, возвышавшее её человеческое значение в этом мире, что было по-своему глупо и дерзко. Дженна привлекала внимание, как делала это вначале наших отношений, совершенно забыв о разногласиях, что были у нас на счет этого прежде. Она порхала, летала, грела себя мыслями о том, что мы переживали этот момент вместе, хоть я был далек от этого чувства. Напротив я ощущал, будто пропускал рядом с ней что-то важное.

– Ладно, хватит. Оставь на телефоне немного зарядки, – взмолился я, когда Дженна, отрешенная от всего мира, снимала очередное видео, приблизившись ко мне. Я закрыл ладонью камеру, когда девушка недовольно вскрикнула, обозвав меня скучным. Конечно же, моя просьба для неё ничего не значила.

Мне премного способствовал дождь. Он ненароком пустился, упав тяжелым грузом на наши головы. И я грубо схватил Дженну за руку, и мы побежали под навес ближайшей кофейни. Девушка громко хохотала, поспевая за мной. Несомненно, этот момент отличался для неё особой романтичностью. Как по мне, будь на её месте кто другой (а я знаю, кого именно имею в виду), этот момент был гораздо романтичнее. Но стоило нам оказаться под спасательным навесом, как Дженна прильнула ко мне, одарив жарким поцелуем. Её руки сомкнулись цепью вокруг моей шеи. Она была настойчивой, хоть я и пытался сперва отстраниться, прежде чем сдаться.

– Я люблю тебя, – произнесла девушка так же легко, как это удавалось ей прежде, когда у меня снова застрял в горле ком, в который эти три слова соединились. – Не хочешь перекусить? – быстро спросила девушка, очевидно, подозревая, что ответа она, как и прежде, не получит.

Цены в этой части города оказались непомерно высокими, но я заплатил за обоих деньгами, которые ещё не имел представления, как зарабатывать. Как только ливень стих, мы продолжили прогулку, не торопясь, как прежде. Мы шли молча. Время от времени, Дженна указывала пальцем на здания, что выдавались ей особо красивыми. Хоть в этом наши мнения сходились.

Когда мы подъехали к театру, родители уже были там. Мама встретила нас в фойе, сообщив, что отец в это время разговаривал с Эллой. Я ещё не видел сестры, но был уверен, что она сильно волновалась, хотя от неё фактически уже ничего не зависело. Она сделала всё, что было в её силах, когда писала эту историю и отправляла. Если что и должно было пойти не так, то совершенно не по её вине.

Нас разместили в первом ряду. Декорации уже стояли на импровизированной сцене, разворачивающей буквально на уровне наших глаз. Дженна, сидевшая рядом, неизменно держала меня за руку, когда я думал о том, что следовало бы спросить у матери, звонила ли мне Джо. С другой стороны от меня расположилась Элла, наряженная так, будто это был её день рождения не меньше.

– Всё в порядке, – ответила сестра, когда я кивнул головой в сторону отца. Он не выглядел убитым горем, как накануне. Стоял вместе с мамой в стороне, обсуждая что-то с «просто Бет». Похоже, всё наладилось.

Спектакль начался. Первой на сцене появилась Сидни. Она была заметно преображена, хоть и по-прежнему напоминала эльфа. Её героиня была чопорной пустышкой, которая, казалось, была легка в общении с другими, нравилась всем кряду, была любимицей многих. Любить то её любил каждый, одаривая цветами, шмотьем и прочими безделушками, что заполняли не только её комнату, но и жизнь. К концу хлама оказалась так много, что она погрязла в нем, запуталась и не могла выбраться, затерявшись среди него. Противоречива собственным принципам, она полюбила парня, у которого не было ничего. Когда к концу ближе он решил испытать свой последний шанс стать ею любимым, он не обнаружил её в комнате, где она по-прежнему была. Потому что она слилась с вещами, стала невидимой и совершенно пустой, как и вся её жизнь.

Я задумался о том, не чувствовала ли себя подобным образом Элла. У неё не было способности к любви, я знал это, но, тем не менее, она пользовалась вниманием не только бедняги Сэма, который из кожи вон лез, только бы вызвать в девушке хоть толику отклика зова собственного сердца. Элла нравилась парням, и я знал, что она гуляла с другими, когда встречалась с Сэмом. Подозреваю, что и он об этом знал. Сестра не приносила домой численных подарков, но я впервые подумал о том, что она утопала, задыхалась во всем уделенном ей внимание, что было таким же пустым, как и её сердце, но отнюдь не голова.

Я смотрел на сестру, пытаясь найти ответ в выражении её лица, что приняло беспокойный вид. Она не сопереживала, а будто жила этой историей. Это было грустно.

Дженна же в свою очередь сильно сжимала мою руку. Когда я посмотрел на девушку, то заметил в её глазах слезы. Я положил вторую ладонь на её колено, легонько сжав его. Она улыбнулась, украдкой глядя на меня. Ей казалось, будто она всё понимала, но история Дженны имела совершенно другой оттенок.

Зал был полон оваций. Никто не скрывал восторга. Элла на ряду с актерами и режиссером-постановщиком (или «просто Бет») принимала цветы и поздравления. Слезы на её глазах имели вкус счастья. Хотя бы один из нас сумел достичь чего-то в жизни. Я не был удивлен тому, что это был не я. Меня даже переполняла некая радость из-за того, что в центре внимания была Элла, а не я, ведь когда оно перепадало мне, зачастую это было плохим знаком.

Избегая общей суеты, ненавистной мне почти так же сильно, как снег, мы с Дженной вышли наружу, где было темно. Я чувствовал прилив жара, а потому не стал застегиваться, отдавая тело на растерзание холоду, что не был и вполовину так силен, как тот, что я испытывал на протяжении многих лет.

Дженна делилась впечатлениями, пока я курил, оставив её на стреме, с чем она справлялась совсем скудно. Девушка делала паузы, лишь когда затягивалась никотиновым дымом, а в остальном даже не находила времени перевести дыхание.

– Знаешь, я завидую твоим отношениям с сестрой, – произнесла она, когда я зажег ещё одну сигарету, дав ту докурить Дженне. – Я ненавижу своего брата.

– Элла тоже не идеальна.

– Да, но ты ведь не желаешь ей смерти.

Я пребывал в неком отупении от слов девушки, а затем вспомнил о её брате и каким на самом деле придурком он был. Хоть смерти он не заслуживал, жизнь и так наградила его эпилептическими припадками, он был не лучшим из людей. Мы начали встречаться с Дженной лишь после того, как я спас её из его лап.

– Фред, привет! – из дверей показалась Сидни, которая тут же поспешила меня обнять, будто мы были лучшими друзьями, разлученными на некоторое время. – Я так рада тебя видеть. Как тебе представление? – она вся сияла от восторга и радости, словно сама была зрительницей в зале, а не воплощением главной героини.

– Ты замечательно играла. Как и следовало ожидать, – ответил я, неловко улыбнувшись. Дженна демонстративно прочистила горло, обращая к себе внимание. Конечно, как вообще я умудрился привлечь больше внимания, чем она? Я закатил глаза, но когда обратился к девушке, что сделала незамедлительно и Сидни, то заметил, что выражение её лица было отнюдь не дружелюбным. Словно она… Ревновала?

– О, а это должно быть Джо! Та, которая не гей, – Сидни улыбнулась, протягивая Дженне руку. Мы оба засмеялись над шуткой, понятной лишь нам обоим. – Похоже, вы много значите для Фреда, – ляпнула девушка, что стерло улыбку с моего лица в тот же миг.

– Нет, это не Джо, – произнес я быстрее, когда Дженна только и успела удивиться словам девушки. – Это Дженна. Моя девушка, – неуверенно произнес я, чувствуя себя неловко, просто признавая вслух тот факт, что Дженна была моей девушкой.

– О, я думала, ты встречаешься с Джо, – Сидни продолжала усугублять ситуацию, когда мне просто хотелось провалиться на месте. Какого чёрта она делала?

– Это всё какая-то ошибка…

– Всё в порядке, – Дженна натянуто улыбнулась. Сидни даже не догадывалась о том, что наделала, продолжая глупо улыбаться, будто действительно не понимала, что было не так.

Всю последующую дорогу обратно Дженна не произнесла ко мне больше и слова. Её глаза отражали грусть и, казалось, что в любую секунду она могла расплакаться. Я решил дать ей немного свободного пространства, тем не менее, теперь тщательно наблюдал за переменами в её настроении, что не случились даже на следующий день, когда мы возвращались домой. Я чувствовал себя гадко из-за того, что всё получилось так нелепо, потому что, невзирая на то, что я яростно желал отдалить девушку от себя, я планировал сделать это иначе.

Выходя из машины, притормозившей напротив её одинокого холодного дома, она попрощалась с мамой и отцом, избавив меня даже этого. Голос девушка подала лишь к вечеру, известив меня в коротком сообщение о том, что «мы должны взять перерыв».

========== 19. ==========

Домашний арест был негласно отменен. Мы не говорили об этом, но я внезапно почувствовал, как петля на шее немного ослабилась, стоило вернуться обратно домой. Элле пришлось вернуться в университет для сдачи семестровых экзаменов, когда буквально весь воздух в доме был пропитан гордостью, что пустило дыма в глаза отца, который вместо того, чтобы обижаться на дочь, как было прежде, поддержал её. Почему-то мне казалось, что все мысли мужчины только и были заняты немалым успехом Эллы, которого отец не смог достичь, но он будто применил его к себе, возвысившись, как бескрылая птица. Он просто был веселым за завтраком, обедом и ужином. Не появлялся теперь в моей комнате, не запирал на замок двери, стоило мне хоть немного припоздниться, часто спрашивал, как были мои дела в школе и даже мои нескладные ответы не портили общего настроя.

Маму это тоже радовало, хоть и немало удивляло. Она оставила обиду на него в прошлом, забыв об инциденте, одним из действующих лиц которого был я сам. Она легко умела прощать, и мне хотелось иметь то же свойство, хоть и в то же время это свидетельствовало о простодушии, что усиливало риск быть использованным. И хоть мама умела находить грань между слепым прощением и твердостью духа, казалось, что сам я бы так не смог. Либо одно, либо другое. Я не умел совмещать в себе противоположности, не считая любви к Джо.

Это был последний день занятий в школе, который я по традиции пропустил. Пока отец вслух читал переделанную на его незамысловатый лад пьесу Ибсена «Кукольный дом», что планировал распространить в театральном кружке средних классов, мы с мамой наряжали дом к Рождеству. Быть точнее, я переносил лестницу из одного места в другое, держал пакет с украшениями, был подстраховкой, чтобы она не упала, что всё же едва не случилось. Время от времени я проверял телефон, дожидаясь сигнального звонка от Джо, после которого мы должны были встретиться, как делали на протяжении последней недели, что можно было назвать самой стабильной неделей за последние полгода нашего знакомства.

Я боялся нарушить это. Чувствовал, будто ходил по лезвию ножа, пока не забывал об этом, как только видел улыбающееся лицо бледной Джо. Краску с её лица стерли леденящие прикосновения морозного воздуха, который вместо солнечных веснушек оставлял покраснения на щеках и кончике замерзшего носа. Её волосы, будто стали белее в тон с кожей, а улыбка светлее, отражающая слабый свет зимнего солнца. Джо выглядела весьма неопрятно, утонув в большой куртке, натянув чуть ли не на глаза шапку и спрятав маленькие ладони в варежках, по-прежнему мешающих мне ненароком сплести свои пальцы с её, чего она по привычке не заметила бы. Когда она была рядом, я был свободен в выражениях, не ощущая скованности, что овладевала мною каждый раз, когда рядом был кто-либо другой. Я забывал о том, что могу за секунду всё разрушить одним необдуманным словом. Это могло заставить Джо наигранно надуться, что она прекращала делать, будто по щелчку пальцев, как только одна мысль в её светлой голове сменяла другую.

Я не любил зиму, но мне нравилось пить с Джо «зимний лимонад», складывать паззлы, смотреть сериалы и делать домашнюю пиццу. Я не был большим поклонником инди, но терпел музыку The Lumineers, как и Хэйли, которая приехала домой раньше своей подруги и постоянно ворчала о том, что Элла не пригласила её на представление. Я не поддерживал безумства девушки насчет Рождества, но сходил с ума от блеска её горящих голубых глазах. Я проникал всё глубже во внутренний мир Джо, проводя в её доме всё больше времени. И будто бы открывал свои двери ещё шире, пропуская девушку в свой. И каждый день я делал некий отсчет в голове, дожидаясь новой встречи, пропуская всё, что происходило со мной.

– Фред, – мама потормошила меня за плечо, вынуждая подать ей следующий пакет с игрушками. – Между тобой и Дженной всё в порядке? – шепотом спросила она, не прерывая тирады отца. Мы продолжали украшать дурацкое дерево, и мне больше нравилось, когда мы делали это молча.

– Кажется, мы расстались, – я опустил глаза вниз, скрывая отсутствия в них печали.

– Кажется?

– Ну, она написала, что мы должны взять перерыв.

– Не уверена, что ты правильно её понял, – когда я поднял глаза, мама смотрела на меня с неким сочувствием, в котором я совершенно не нуждался до того времени, пока Джо отвечала на мои звонки и сообщения. – Ты же говорил с ней об этом?

– А стоило? Кажется, она предельно ясно изъяснилась, – мама ударила меня ладонью по лбу и закрыла рот ладонью, прежде чем я успел подать хоть единый звук. Отец сделал паузу, только чтобы смочить водой горло, бросил на нас беглый взгляд – я показал ему большой палец, мама улыбнулась – и продолжил. – К тому же её не было в школе ещё со времени, как мы вернулись. Это значит исключительно то, что она не хочет меня видеть.

– Это также может значить, что с ней не всё в порядке. Но что главнее всего, это значит, что я воспитала молодого человека, совершенно бестолкового в своем отношении к женщинам, – тон матери был искренне возмутителен, а реакция чересчур бурной. В конце концов, это была всего лишь Дженна. – Боже мой, Фред, подобного я от тебя не ожидала, – если бы мне платили за эту фразу по одному пенни, я был бы чёртовым финансовым магнатом.

– И что ты предлагаешь делать? – я вопросительно приподнял одну бровь, когда мама закатила глаза, разочарованная во мне ещё сильнее, чем могла быть прежде. Она считала меня идиотом, это я знал наверняка.

В то же время я не мог просто заявиться к Дженне домой неделю спустя после объявленного ею же перерыва, потому что полагал, что ей нужно было свободное пространство, ограждение, прежде всего от меня. Если это всё было лишь ради привлечения внимания, то было по большей мере смешно, потому что противоречило всяким законам логики. Хоть я плохо разбирался в девушках, но точно знал, что когда кому-то плохо ему нужно одно из двух – человек, который безоговорочно будет с ним в эту непростую минуту, или абсолютный покой и тишина, дабы разобраться в себе, упорядочить мысли и сделать правильные решения. Я не мог предоставить Дженне первого, потому что являлся одновременно человеком, который всё испортил, а потому моё навязчивое появление могло лишь всё усугубить. Кому нужны неискренние извинения и заверения в том, что истинная правда была ложью? Я ведь мог обмануть её ещё раз, убедив в том, чего не было на самом деле, но это было неправильно, даже если оставалось единственным, что девушка хотела от меня услышать.

– Иди сейчас же к ней. Поговори и объясни всё, как есть, – будто это было просто. Будто я мог кому-либо рассказать всё, как было. Хоть бы и себе.

– Что рассказать?

– Что тебе нравиться другая девочка, – мама взяла меня за руку и больно сжала. Я хотел возразить ей привычным «Мы с Джо всего лишь друзья», но она не дала мне вставить и слова. – Это разобьет ей сердце, но будет лучше, чем если ты будешь просто молчать или обманывать её раз за разом.

– А что если мне с ней было удобно? – внезапно спросил я, заставив маму округлить глаза от удивления и приоткрыть рот, чтобы выпустить разочарованный вздох.

– Ты будешь разбивать девушке сердце ради удобства? – мы оба и не заметили, как отец перестал читать, внимая нашему разговору. Он внимательно смотрел на нас, заняв нейтральную позицию, сделав весьма правильное решение не вмешиваться, что, я почти был уверен, далось ему с большим трудом.

– С чего ты вообще взяла, что я разбиваю ей сердце? Уверен, её «любовь» имеет ту же основу, – меня отвлек вибрирующий в кармане телефон. Достав его, я увидел сообщение от Джо. Она возвращалась со школы. – Ты закончил? – я обратился к отцу, который продолжал наблюдать за нашей неудавшейся беседой, как за одной из театральных сценок. – Мне нужно идти. Я говорил тебе о встрече с Джо, – в этот раз я обратился с матери. Не дав ей возразить, поставил пакет с игрушками на пол и ушел в свою комнату, чтобы переодеться.

Я не думал о Дженне довольно-таки продолжительное время, за которое любой другой парень должен был обдумать свои ошибки и приползти на коленях к девушке, чьи чувства были обиженны (последнее совсем из рода фантастики, но Дженна, наверное, именно так себе всё и представляла). Я даже не вспоминал о ней, исключительно мысленно замечая её пропажу, что нисколько меня не смущала. Ей нужно было время, как и всем. И я не стал его у неё отнимать.

Я проживал лучшие дни, гуляя с Джо, продолжая рассказ о Нэнси, проклиная зиму. Жизнь шла своим чередом, и едва ли не впервые я чувствовал, словно шел с ней в ногу. Это было легко, как идти вниз по улице, которую я знал вдоль и поперёк, и быть уверенным, что за следующим поворотом ничего плохого меня не могло ожидать. Внутри будто появилась некая воздушность в каждом движении и шаге, не ощущаемая ранее. Просто всё было хорошо и этого было достаточно.

Мама внедрила Дженну мне в голову, как вакцину, введенную под кожу. Она стала чёрной каплей краски, что съедала остальные цвета, превращая их в серые и блеклые. Проснулся голос совести, от которого я давненько уже не слышал вестей и стал повторять одно и тоже, вызывая у меня и раздражение, и негодование, и другого рода неудобства, связанные с этими. А что если с ней, правда, что-то случилось? Что, если она действительно не в порядке и ей даже не с кем этим поделиться? Что если Дженна ждала от меня нелогичных действий, что казались мне абсурдными и бессмысленными, чем дольше я убеждал себя в том, что именно в них она нуждалась? И эти мысли не нравились мне по мере того, как всё больше сводили меня с ума.

– Что девушки имеют в виду, когда говорят, что в отношениях нужен перерыв? – спросил я однажды Джо. Заметил, как она улыбнулась краем губ, но не придал этому большого значения тогда, ведь через секунду её лицо приняло обеспокоенный вид.

– Дженна попросила тебя об этом?

– Нет, – резко ответил я, словно это было что-то, в чем постыдно было сознаться. – Элла сказала так Сэму, а я подумал, что ещё за глупости. Что это вообще может значить? – я усмехнулся. Джо была разочарована ответом. Почему-то от этого стало приятно.

– Это значит, что девушка обиделась, как я полагаю. Или она просто бросила его. Одно из двух безо всяких альтернатив. Хотя наверняка утверждать не буду, так как я не состояла в отношениях ни разу. Я не компетентная, – серьезно заявила она, заставив меня улыбнуться. Что ж, этот совет мне мало помог.

***

Я не стал выжидать более и оказался у двери дома Дженны уже рождественским утром. Пытался оттянуть это время, как мог, но традиционный обмен подарками, завтрак и даже затянувшееся пробуждение, не могли отвернуть неизбежного, на что я на себя нарек. Испытываемое волнение электрическим током проходило сквозь всё тело, хоть я пытался убедить себя в том, что ничего страшного не могло произойти, ведь, в конце концов, не хотел ли я действительно порвать с Дженной ещё с самого начала наших незадавшихся отношений? Разве могло быть что-то ужаснее окончательного расставания? И всё же я испытывал страх перед тем, что мог действительно болезненно задеть чувства девушки, чего не намеревался делать. Я ведь всего лишь хотел, чтобы она отстала от меня. Я ведь всего лишь любил Джо, а не её.

Я словно почувствовал груз ответственности за чувства Дженны, как это произошло в самый первый день, когда я побоялся признаться девушке, что наши внезапно возникшие отношения были всего лишь плодом её богатого воображения, и я был вовсе не тем рыцарем в доспехах, каким она меня нарисовала. Я был всего лишь парнем, который был интровертом до столь глубокой степени, что не общался ни с одним своим сверстником, если тот не решался заговорить со мной первым (как сделал однажды Найджел). Мне чуждо было чувство ответственности, а люди, которые мне нравились (непосредственно единственный человек) должны были быть полной противоположностью мне. Я не любил объясняться, извиняться, быть вменяемым любого рода теплыми чувствами. Не умел уважительно относиться к интересам других, отвечать фальшивой любезностью или притворяться тем, кем ни был. Я был угрюм и нетерпелив, упрям и всё же в некой мере податлив.

Находясь на пороге дома Дженны, я испытывал страх перед тем, что увижу её полностью разбитой из-за меня или же чрезвычайно обрадованной неправильным истолкованием моего неожиданного визита. Ни один из вариантов не был лучше другого. Я не знал, как стоило себя вести ни в первом случае, ни во втором.

Дом девушки не был убран к праздникам. Он и без того выглядел невесело, но Дженна не украсила его дурацкими гирляндами или мишурой, разбавляя серый пейзаж этого мрачного места. Джо изменила свой дом до неузнаваемости, и я был счастлив помогать ей в этом, надев на лицо маску недовольства. Мама неплохо постаралась, придав немного празднества и в мой скромный уголок. Но Дженна, кажется, себя этим не напрягала. По крайней мере, не с внешней стороны.

Лишь после длинного нажатия на звонок, я внезапно встрепенулся из-за мысли о том, что мои руки были пустыми. Было дурацкое Рождество, а я даже не догадался принести для Дженны подарка. Даже не додумался купить его заранее. Как всегда, это казалось чем-то не столь важным, хоть теперь так не было. Мои ладони вспотели от волнения, когда я ещё раз нажал на звонок.

Я решил заглянуть в окно, чтобы обнаружить в доме хоть кого-то, хоть и втайне надеялся не заметить там отца или брата девушки. Хотя даже если бы мне открыл двери кто-нибудь из них я не собирался пасовать, чего бы мне этого не стоило. Пришлось одолеть себя, чтобы оказаться там, поэтому остальное хоть и ужасало, но казалось вполне решаемым.

Шторы были задвинуты. Я пытался заглянуть в щель между ними, как двери открылись. Я выдохнул с облегчением, когда услышал голос Дженны:

– Какого чёрта ты здесь делаешь? – она стояла, сложив руки на груди, прозябая от холода в тонкой майке на бретельках и коротких хлопковых шортах. Её волосы были в полном беспорядке, напоминая гнездо, и, кажется, я даже увидел кусочек еды, затерявшейся в них. Глаза, как у панды, обведены чёрным, что было результатом плохо стертой косметики, и заспанные, будто мой звонок пробудил её.

– Нам нужно поговорить, – серьезно заявил я, подавляя внутреннее волнение. Я даже не заметил, как выпрямил спину, высоко задрал вверх подбородок и прочистил горло, потому что казалось, что следующее произнесенное мною слово будет звучать, как писк. – Давай, пройдем в дом, – я сделал шаг вперед, когда Дженна отошла назад, взявшись за дверную ручку, как за спасательный круг.

– Нам не о чем разговаривать, – девушка потупила глаза вниз, но всё же оставалась на месте. Я заметил, что она была босая.

– Джем… – я по привычке чуть не назвал её другим именем, но сумел вовремя запнуться. – Не глупи. В конце концов, сегодня ведь Рождество, – последнее я старался произнести даже с неким задором, но получилось иронично. Девушка усмехнулась, подняв на меня глаза.

– И где же мой подарок?

– Вот он я, – ещё одна неудавшаяся шутка заставила её рассмеяться вслух. Я не понимал, хорошим ли это было знаком. Наверное, да, если она кивнула, пропуская меня внутрь.

Воздух внутри был тяжелым и плотным из-за сигаретного дыма, повисшего подобно туману. Казалось, будто никто давно не проветривал дом. На журнальном столике в захламленной гостиной заметил пепельницу с бесчисленным количеством окурков, а под ним пустые бутылки из-под вина. Мама была права. С Дженной не всё было в порядке.

– Пошли лучше в мою комнату, – сказала девушка, оставаясь поодаль от меня, будто я был чем-то болен, а от этого заразен. Её взгляд продолжал избегать меня, и сложно было винить её в этом.

Я бросил куртку на диван в гостиной, последовав за ней. В её комнате окно оказалось открытым. Дженна забилась в угол кровати, отвернув голову к стене. Я, не спрашивая у неё разрешения, закрыл окно, прозябая от холода в плотном колючем свитере, связанном мамой. Удивляло лишь то, что девушку это будто и не волновало. Мне же становилось холодно от одного взгляда на неё.

Я сел на краю кровати, когда девушка попросила повернуться к ней спиной. Сделал, как она просила, не задавая лишних вопросов. Мой взгляд остановился напротив подоконника, где в ряд стояли грязные кружки и были разбросаны глянцевые журналы. В остальном комната была не убрана не больше, чем обычно. Я ведь бывал там много раз и бывало изучал ночами, когда плохо спалось в объятиях девушки. Знал, что в правом углу возле розетки был отклеенный кусочек обои, за которым был написан чей-то номер телефона, за поблекшим постером фильма «Ловушка для родителей» были совсем другие обои, а на потолку возле люстры разрослись трещины. Я и тогда сидел, рассматривая осыпавшейся кусочек стены под подоконником, решив не сводить с него глаз.

– Говори, – голос Дженны прорезал тишину, в которой я чувствовал себя, как под водой.

– Мне жаль, что всё так случилось. Это было глупо. Если это задело твои чувства, то… Чёрт, это нелепо. И глупо. Ты зря на меня обижаешься, – мои руки были сжаты в замок. Я впивался ногтями в кожу, оставляя отметины собственной беспомощности и злости.

– Единственное, из-за чего тебе было жаль, это что на моем месте не было Джо, – холодно отрезала девушка. Ей правда давалась куда легче, чем мне.

– Это не так, – тяжело вздохнул, спрятав лицо за ладонями, которыми прежде провел по волосам. Это была так, и я знал это, хоть и продолжал отрицать, будто это всё ещё имело смысл. Жар ударил в лицо. Хотелось открыть окно обратно.

– Думаешь, я ничего не замечала с самого начала? Как ты смотрел на неё, произносил её имя, бросал всё ради неё. Ты всегда обращался к ней лучше, чем ко мне, даже если она того не заслуживала. Вы оба чёртовые фрики, но всё же ты ещё тот идиот, – я чувствовал злую ухмылку, просачивающуюся в голосе. – Ты напоминаешь жалкого бродячего щенка, когда она появляется рядом. Она подкармливает тебя помоями, а ты всё скачешь перед ней на задних лапах, одаривая любовью, на которую она плевать хотела. А я плелась всё время где-то сзади.

Она умолкла, а я чувствовал, как проглотил язык. В горле образовался ком размером с большую планету, что вот-вот должна была взорваться прямо внутри меня и умереть. Рождество с оттенком горечи от правды, что Дженна вывалила на меня, как грязь. Стало тяжело дышать. Я делал это через рот, глотая воздух, как воду. На короткий миг перед глазами всё потемнело, но стоило их протереть, как картинка снова восстановилась. И вот внутри, словно разжегся огонь ненависти, прежде всего к Джо. В этот момент именно она делала меня уязвимым и слабым перед Дженной и её унизительными доводами.

– Так, почему не бросила меня сразу?

– Думала, дождусь момента, когда ты сдашься и поймешь, что я в разы лучше треклятой Джозефины, – пружины прогнулись под её весом, когда девушка, стоя на коленях, подползла ко мне. Её холодные руки легли на мои плечи, прежде чем проникнуть под свитер. Прикосновения заставили меня поёжиться, наверное, больше от отвращения, чем от прохлады. – Я сдалась быстрее, знаешь ли, – от Дженны несло перегаром. Меня вдруг затошнило. – Я изменила тебе, – она уткнулась острым подбородком в моё плечо. Я задержал дыхание. Это было действительно неожиданно, хоть и не сокрушило меня так сильно, как правда о моем отношении к Джо. Мне как-то даже легче от этого известия стало. Я был не самым плохим в этой компании.