Текст книги "Just friends (СИ)"
Автор книги: Paper Doll
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 27 страниц)
– Это всё неправда, – наконец-то смог произнести, заставив Джо вяло улыбнуться. Она наклонила голову набок и с теплом смотрела на меня. – Ты нравишься мне. Ты замечательная. Милая и смешная… Хотел бы я ещё сказать, что у тебя замечательный вкус в музыке, но…
– О, Фредерик, – Джо прижалась ко мне ещё сильней, из-за чего моё сердце начало пропускать удары в разы быстрее. – От такого старого ворчуна, как ты, подобные слова звучат в миллион раз приятнее. Ты лучший друг, чем пытаешься казаться. Ты многих заставил в это поверить, но я не переставала видеть в тебе животрепещущий луч света и никогда не перестану…
Моё сердце упало вниз и разбилось. Я был её лучшим другом. Всего лишь, лучшим другом. Казалось, этого могло быть достаточно, ведь слово «лучший» придавало позорному званию «друга» некой фамильярности, но этого было мало. Я хотел получить от Джо большего и мог сделать ещё одну неуклюжую попытку добиться этого, раскрыв всю полноту испытываемых мною чувств. Но стоп-слово «друг» заставило меня остепениться, остановиться на этом. Я сделал осторожные шаги вперед и хоть те никуда меня не привели, я чувствовал, что пойти на больший риск было бы непростительной глупостью.
– Очень мило с учетом того, что кроме тебя у меня нет друзей, – я расслабил руку, вниз по которой скользнула и рука Джо, спрятавшаяся через секунду в пропасть кармана.
– У тебя их больше, чем ты можешь себе вообразить. Может быть, ты понял бы это, если бы остался на своем же дне рождении? – конечно же, мы не могли обойтись без мелкой ссоры. Джо не могла не подкинуть ложки дегтя в медовую идиллию, что хоть и начала разрушаться у меня на глазах, но всё же не имела шанса уничтожить интимную атмосферу, возникшую между нами. Джо с этим быстро справилась.
Был у неё этот дивный дар завораживать меня, заставлять волноваться и чувствовать себя идиотом, чтобы в следующую минуту вызывать раздражение, злость и расстройство. Я ещё больше замедлил шаг, когда Джо напротив стала идти быстрее, к чему привыкла. От минутной слабости не осталось и следа. Она открыла мне свою голову, выставив напоказ все мысли лишь на короткое время, прежде чем снова захлопнула двери, оставив меня с непониманием всех её причуд наедине.
– Почему тебе так сложно поверить в то, что ты можешь что-то для кого-то значить? – она обернулась ко мне и стала идти задом наперед.
– Могу тебя спросить о том же, – я усмехнулся, вспоминая недавнее откровение Джо, одно упоминание которого заставило её растеряться.
– Ты же понимаешь, что я совершенно не это имела в виду. Это совсем другое, – она вскинула в воздухе руками. – Я ценю друзей и родных, но мне не хватает всего одного человека, который любил бы меня… Не так, как остальные, а иначе… То есть… Чёрт, чувствую себя глупо, – знала бы она, как глупо чувствовал себя я. – Тебе этого не понять. У тебя есть Дженна. Вы любите друг друга, и вообще вы, парни, беспокоитесь об этом гораздо меньше, – если бы так и было, я был бы несказанно рад.
Затем Джо отвернулась и продолжила идти вперед, словно и не дожидалась, чтобы я ей снова возразил. Глупым признаниям тоже больше не была места, хоть я и не был уверен, хотел ли произносить их вслух после того, как Джо упомянула Дженну, о которой я даже забыл на некоторое время.
И пока я устало плелся за девушкой следом, опустив голову вниз в размышлениях о том, как можно было всё исправить, как в меня прилетела снежка. Подняв голову, я заметил, что Джо продолжала упрямо идти вперед, пока откуда-то сзади в её спину не врезалась вторая. Разгневанная она обернулась, но затем улыбнулась, окликнув того, кто причинил этот беспорядок.
– Рик! – крикнула девушка и стала лепить снежку, что через минуту попала в меня, не долетев до своего получателя.
– Так и будешь стоять здесь, как идиот? – спросил у меня парень, пробегая мимо, чтобы догнать Джо, которая стремглав рванула вперед. Я не был в настроении впадать в детство, по крайней мере, не в присутствии Рика точно. Настроение подупало и всё, чего мне хотелось, это вернуться домой, где я хоть и был заключенным, но всё же не был свидетелем всего этого.
Что связывало Джо и Рика? Как парень, вроде него, мог быть ей другом или, что выдавалось гораздо худшим вариантом, объектом её обожания? В голову, как пробка от шампанского, стрельнула мысль о том, что Рик мог привлекать Джо, как парень. Я встречал их несколько раз в магазине, что означало, что они проводили время вместе, встречались, гуляли и наверняка болтали (если с ним вообще о чем-либо можно было поговорить). Она пригласила его на мой день рождения, а он пристал на её просьбу не бить меня, хоть и слишком быстро нарушил обещание. Даже если сама Джо не находила Рика привлекательным, тогда он претендовал на её внимание, занимая всё больше её времени, которое я мог провести с девушкой.
Мысли эти взрывали мою голову громкими фейерверками, что сыпались злыми искрами из глаз. Я побежал следом за ними, вылепливая на ходу снежки, что неизменно бросал в одну спину. Мы бежали вниз по улице, сопровождаемые заливистым смехом Джо, напоминавший перезвон колокольчиков, пока девушка не врезалась в сугроб, погрязнув в нем.
Рик успел подбежать первым. Он взял девушку за руку, чтобы помочь ей подняться, но она потянула его на себя. Парень засмеялся. Он быстро перекатился на спину, но мне казалось, будто те короткие секунды, когда он навис над ней, длились слишком долго, взбудоражив мою ревность новым видением, что я повторял бы в своей голове раз за разом, придумывая всё больше отговорок, почему нам с Джо не суждено было быть вместе.
Джо позвала меня, вернув в реальность, где она и Рик лежали по разные стороны в дурацком сугробе и смеялись, словно умалишенные.
– Помоги мне, пожалуйста, – попросила девушка. Рик сидел в снегу и неотрывно наблюдал за мной, что я заметил краем глаза. И хоть в этом взгляде могло и не быть той злобы и зависти, что, скорее всего, испытывал я сам по отношению к нему, но я чувствовал, будто он выжигал во мне огромную дыру, из-за чего я чувствовал себя, будто под прицелом.
Я протянул Джо руку, и она без зазрения совести сделала то же самое, что несколько минут назад сделала с Риком. Я оказался сверху и намеревался провести там немного больше времени, прежде чем девушка сама не поспешила меня оттолкнуть от себя.
Джо и Рик принялись создавать снежных ангелов, когда я просто лежал и смотрел на небо, скрытое в белизне снега, летящего мне навстречу, чтобы оказаться в глазах, носу, ушах, волосах… Он был повсюду, а я лежал на одном месте, пытаясь отогнать от себя назойливую мысль о том, будто между Джо и Риком могло что-то завязаться за время нашего непродолжительного молчания.
Мы ещё немного прогулялись. Они двое резвились в снегу, как дети, когда я лишь уныло поддерживал их энтузиазм, только бы не потерять среди метели Джо.
– Джозефина, так завтра ты собираешься в дом престарелых? Просто я подумал о том, что и сам бы не прочь заняться волонтерством, – заявил внезапно Рик, когда мы остановились на прощальном перекрестке. Я закатил глаза, когда девушка радостно вздохнула. Нет, это уж окончательно меня добило. Рик и волонтерство соотносились в той же мере, что фастфуд и здоровое питание.
– Да. Это так замечательно, – она даже захлопала радостно в ладоши. Рик скосил на меня глаза, словно ожидал за мной следующего хода. Он был доволен собой, когда я просто оставался собой.
– Я хотел бы пойти с вами, – выпалил я, после чего прикусил язык, ведь так просто попался на эту удочку.
– Ты уверен? Как-никак, у тебя домашний арест, – иронизировала Джо. Помимо того в её голосе пробивались нотки сомнения в том, что я был вообще способен на подобное, что ещё сильнее покоробило меня. Рик не вызывал у неё сомнений в отличие от меня. Что ж, я был на несколько шагов позади.
– Думаю, я справлюсь с этим, – я растянул губы в гадкой саркастичной улыбке. И мы смотрели с Джо друг на друга ещё несколько долгих секунд, словно между нами было какое-то противостояние, кто сдастся первым и отступит. Я точно не собирался проигрывать.
– Ладно. Тогда завтра на этом же месте в двенадцать? – Рик первым разорвал неловкое молчание, напомнив лишний раз о себе.
– Да. Всё верно. До завтра, – она обняла сперва парня, а затем и меня, прошептав на ухо испепелившее меня почти дотла «Ты не обязан».
– Я приду, – убедил я девушку в последний раз.
Вернувшись домой, я едва не забыл о том, что входить через двери было крайне опасным решением, а потому сразу же подошел к окну своей комнаты. Оказавшись внутри, я застыл на месте, заметив маму, которая собирала бегло мои вещи, что навлекло меня лишь на одну мрачную мысль – меня выгоняли с дома. Без шуток и лишних предубеждений.
– О, Фред, наконец-то. Не стой, как истукан. Джо предупредила меня о прогулке, о чем я предупредила отца… – я пребывал в ещё большем замешательстве. Джо всё подстроила. Договорилась с родителями, сделав мою вылазку запланированной.
– Что ты тогда делаешь?
– Как что? Мы собираемся в Лондон. На спектакль твоей сестры, – это заявление шокировало меня ещё больше, хоть в то же время немало успокоило. – Скоро выезжаем. Прости, что не предупредили, но Элла и сама позвонила твоему отцу лишь два часа назад, озадачив нас этой новостью, – мама заговорщически улыбнулась. Конечно же, она обо всем знала заранее, как и я. – Чего стоишь? Иди лучше в гостиную. Составь Дженне компанию.
– Прости, что?.. – меня не было дома около трех часов и, кажется, я пропустил слишком много.
– Она едет с нами. Прошу тебя, больше ни о чем не спрашивай. Нет времени объяснять, – мама махнула на меня рукой. Время для расспросов действительно было не самое подходящее. И всё же невзирая на количество потрясений, свалившихся мне на голову, как первый снег, больше всего я стал жалеть о том, что приходилось оставлять Джо наедине с Риком.
========== 18. ==========
Наблюдать за отчаяньем отца не приносило того удовольствия, на которое я рассчитывал, представляя его реакцию на известие об успехе Эллы, что полностью и всецело воплотилось в реальность. Он выглядел подавленно, расположившись на переднем пассажирском сидении, оградив меня от возможности лицезреть его горе в полной мере. Я наблюдал за ним из зеркала и слабого отображения запотевшего окна, о которое мужчина устало прислонился лбом. За всю дорогу он не произнес и слова, что заставило маму волноваться, хотя на первой же остановке я попытался убедить её в том, что подобная реакция отца была вполне ожидаемой, что ей самой было невдомек.
Я не стал его донимать, хоть и представился отличный для этого момент, который я мог смаковать, оставляя в памяти искренне приятные воспоминания, когда в коем-то веке сумел упрекнуть отца в чем-то, заставив его чувствовать себя таким же бесполезным, слабым и лишенным счастливой участи человеком, каковым чувствовал себя я на протяжении многих лет. Он и без того выглядел так, будто его кто толкнул лицом в грязь, в которой он измазался достаточно, чтобы эта грязь засохла, впитала себя под его чистую кожу и изменила внешний облик, придав тому неопрятности, к чему отец не привык. Даже ступая по грязи, он словно не замечал её под подошвами тяжелых ботинок, разнося её повсюду, куда ступала нога, а теперь измазан в ней он был доверху. Проливной дождь моего неуместного напоминания о том, в чем отец был измазан, заставил бы его упасть ещё ниже, утонуть беспомощно в болоте самоистязания и малейшего неуважения сына, которое подорвало бы его дух ещё больше.
Хотя, должен признать, не жалость перед отцом заставила меня умалчивать о том, что так сильно хотелось ранее произнести, дабы унизить его ещё сильнее, разбередив сомнение, что жило в его падкой к славе душе ещё со времен, когда его же отец, мой дед, неохотно отзывался о его произведениях. Я не был особо жалостлив к другим, осознавая то, что с рождения большинство людей принимало равные условия игры в жизнь, которая то и дело, что подбрасывала в костер неудач всё больше хвороста. Бывают те, которые умудряются обжечься об этот огонь, бывают и такие, которые находят способ согреться, находятся и такие, которые готовят на нем еду, а я остаюсь среди тех, которые садятся поодаль, игнорируя его звонкое потрескивание, вбирая в себя холод, накапливаемый в каменных стенах. Я не хотел жалеть кого-либо, хоть иногда проникался сожалением к самому себе, обвиняя того же себя, разрушающего свою жизнь нерешительностью и растерянностью. И всё же проявлял безразличность к отцу я лишь из-за сидящей близ меня Дженны. Я чувствовал себя ещё большим неудачником, чем он, будучи в заложниках у девушки, присутствие которой рядом было гарантировано на следующие три дня.
Дженна пыталась несколько раз завести разговор с моей матерью, но все они скатывались на «нет». Она была беспомощной в вежливых и беззаботных беседах, премного уступая в этом перед Джо, которая вмиг могла разговорить каждого, превратив незнакомца в друга за считанные минуты. Мне премного не хватало её, и меня неимоверно злили дурацкие попытки Дженны разговорить кого-либо из нашей весьма неприветливой компании, когда это было неуместно. Отец был отрешенным, мама – обеспокоенной, я – злым, а Дженна совершенно лишней.
Как я позже узнал, это отец пригласил девушку в незапланированную поездку, что, я почти был в этом уверен, он сделал назло мне. Дженна всего-то вовремя пришла ко мне домой, чтобы обрадовать своим незапланированным визитом и скрасить моё пребывание в холодных тюремных стенах, из которых я благополучно выбрался, благодаря Джо, жестокость безразличия которой толкала меня на безосновательную ревность. И когда голова Дженны упокоилась на моей плече, мне хотелось оттолкнуть её, сорвав на ней всё зло, что должно было найти Джо и обрушиться на неё.
Эта поездка в Лондон не задалась с самого начала. То ли дело было в людях, с которыми мне пришлось отправиться в путь, то ли дело было во мне и моей незадачливости. В голове звучало так много вопросов, и едва ли я мог ответить хотя бы на один из них. Я примерил на себя маску тоски, что приклеилась к лицу отца, и даже не мог высмеять его за то, что он был схож со мной в эту минуту.
Мы поселились в той же гостинице, где останавливались прежде с Эллой. По требованию матери она заняла одну комнату с Дженной, когда мне пришлось делить комнату с отцом, что не сильно радовало. Признаться бы матери, что у нас с девушкой уже давно случилось то, от чего она нас остерегала, но и оставаться наедине с Дженной большой охоты не было.
– Не совершить ли нам небольшую прогулку по городу, пока есть время? – мама из кожи вон лезла, чтобы изменить выражения на наших кислых рожах, но получалось у неё это отвратно. Дженна, рядом с ней, вымучено улыбнулась, соглашаясь хотя бы на такое развлечение (зря она что ли приехала).
– Я останусь в номере. Немного посплю, а то с дороги устал, – произнес отец, даже не подняв глаз на маму, которая замешкалась от его ответа. Она всего-то хотела, чтобы мы были сплоченными и дружными, выглядели совершенно, как картинка, застрявшая в её голове. Мама мечтала о том, чтобы мы были семьей, которой у неё никогда не было. Отец ушел, когда она ещё была ребенком, а мать отказалась, как только она забеременела в шестнадцать лет Эллой. Я понимал её стремление к совершенству, но если бы я не был одним из элементов, помочь было бы гораздо легче. Но я не мог изменить свою сущность, поддаться чужой воли сделать меня другим, лучшим, чего ни за что не делали бы ни Элла, ни папа, ни сама мама.
– Я тоже, – ответил я, последовав следом за отцом в номер.
– Ладно, мы и вдвоем справимся, – нарочито громко произнесла мама, обращаясь к Дженне, но по существу к нам. Прежде чем захлопнулись двери, я успел услышать её тяжелый томный вздох.
Оставлять маму и Дженну наедине казалось не самой лучшей затеей. Окажись на её месте Джо, как я был бы уверен в том, что девушка сможет приободрить женщину, отвлечь её от беспокойных мыслей, заставить забыть о невзгодах прошедшего дня. Я и сам не находил интересным занятием разговоры с Дженной, пропуская мимо ушей большую часть того, о чем она со мной болтала. Хоть мама и была лучшим слушателем, я был уверен, что это не поможет ей пережить день наедине с моей девушкой. К тому же они не были должным образом знакомы, ведь Дженна не оставалась ни разу на семейный ужин, не задерживалась, чтобы обсудить с моей матерью последний местный слух, не была с моими родителями наедине хоть раз. Я буквально чувствовал на расстояние неловкость, что ещё не успела повиснуть между ними, но даже это не могло сподвигнуть меня составить им компанию. Ведь гулять по городу со своей девушкой и матерью было ещё худшей идеей, чем оставить их вместе.
– Ты ведь не собираешься на самом деле спать? – спросил я, когда отец улегся на кровать и, сложив на груди руки, смотрел в потолок, будто вот-вот должен был отдать небесам душу. Я же первым делом решил переодеться и написать Джо о неудаче, воспретившей тому, чтобы я провел с ней следующий день.
– Всё, чего я сейчас хочу это, чтобы ты закрыл свой рот.
– Отлично. Твоя просьба не заставит меня заткнуться… Поговорим о погоде? – мой настрой значительно поднялся, стоило остаться наедине с отцовской угнетенностью. Не было здесь ни мамы, которая одним взглядом могла бы воспретить мне говорить отцу что-либо, ни Дженны, которая угнетала меня одним лишь своим присутствием.
– Ты обо всем знал, не так ли? – он подхватился с места. Пружины на кровати неприятно скрипнули, когда отец налег на них, чтобы перейти из лежащего положения в сидячее. Он смотрел на сжатые вместе ладони, не поднимая на меня искрящихся глаз.
– Не тебе ведь Элла должна была всё рассказать? Честно говоря, из-за тебя она даже чуть не отказалась от всего. Боялась разбить твою хрустальную мечту, – иронично произнес я, выискивая в карманах куртки телефон, которого там не было. Затем стал рыскать в карманах сумки.
– Ты врешь, – он помотал отрицательно головой, убеждая себя в том, что я говорил неправду. Что ж, подобная привычка была присуща многим. – Элла должно быть просто хотела сделать нам сюрприз, – отец обнадеживающе посмотрел на меня, когда мой взгляд не выражал ничего кроме убийственной жалости.
– Можешь думать так и дальше, если тебе угодно, – в боковых карманах телефона не было, из-за чего пришлось вытаскивать из сумки все вещи. – Как единственный человек в нашей семье, который осмеливается говорить тебе время от времени правду, скажу, ты жуткий эгоист, которых не сыскать. И твои мечты, к которым ты никак не можешь и на шаг приблизиться, мешают жить нам обоим – мне и Элле.
– Тебе-то как? – хмыкнул мужчина.
– Ты заставляешь меня заниматься тем, что мне не нравиться…
– Тебе ничего не нравиться, – заворчал он.
– Может, могло бы нравиться, если бы ты не заставлял меня это делать. Мне всего-то нужно было время, чтобы забыть обо всем и… И двигаться дальше, но ты давил на меня всё время. «Напиши чёртову историю, сыграй в спектакле, создай группу»…
– Может, таким образом я хотел помочь тебе забыть? – он поднялся с места, чтобы быть наравне со мной. – Сложно, знаешь ли, двигаться дальше, не двигаясь с места. Чёрт, ты ведь даже из комнаты не выходил. Дел говорила, что тебе нужно время, но успело пройти несколько лет. Я не мог мириться с твоим бездействием, – его голос повышался с каждым произнесенным словом, сотрясая вместе с тонкими гостиничными стенами и те, которыми я огородил себя от отца. – И оставь в покое ты эту чёртову сумку. Я вытащил телефон из твоего кармана и оставил дома.
– Прости, что?.. – спросил я, после затянувшейся паузы, во время которой мы тупо глазели друг на друга, будто виделись впервые.
– Ты мой сын, Фред. И веришь или нет, ты мне не безразличен. Если бы я знал, что мои благие намерения, отдалят нас ещё больше, лучше бы остался в стороне. Но я никак не могу понять, как вообще можно быть таким пассивным ко всему, будто тебе всё безразлично…
– Я спрашивал о телефоне, – мне пришлось перебить пламенную речь отца, ведь внутри меня загорелось ещё большее негодование, когда любые связи с Джо оказались оборванными. Я просто уехал, не объяснившись перед ней, заверив девушку предварительно в том, что обязательно явлюсь. Мне стоило лишь представить, как на чёртовом перекрестке она непременно встретиться с придурковатым Риком. Они будут ждать пятнадцать минут, прежде чем Джо совершит пять взволнованных звонков, которые будут предугадано пропущенными. И её доверие ко мне если не пошатнется в очередной раз, то точно сломиться, разрушив наши отношения навсегда. И эта перспектива меня совершенно не радовала, если не сказать, что разрушала окончательно.
– Конечно же, телефон важнее разговора с отцом, – мужчина опустился на кровать, скрипнув пружинами ещё раз.
– Ты не понимаешь… Я даже не предупредил Джо. Я ведь обещал ей прийти.
– Можешь взять мой телефон, если это так уж важно, – он протянул свой сотовый, который мне хотелось с силой выхватить, только бы разбить о его дурную зловредимую голову.
– Я не знаю её номера. Чёрт, – я ударил себя ладонью по лбу, когда желание ударить отца всё ещё было сильнее. – Зачем ты вообще это сделал?
– Исключительно в воспитательных целях. Если уж условия домашнего ареста были нарушены, я должен был придумать иное наказание, – продолжил объясняться отец, раздражая меня с каждым произнесенным словом всё больше и больше. – Боже мой, Фред, ты сбил меня с мысли. Ты отвлекаешься на глупости.
– Джо – это не глупости, – я прямо так и сжал ладони в кулаки, впиваясь ногтями в кожу. – Ты ничего не понимаешь. Я дал ей обещание прийти. И я не могу его нарушить. Я не могу подвести её снова…
– Сынок, послушай, – он стал потирать переносицу, изображая полнейшую усталость от того абсурда, что происходил в ту секунду. И я ненавидел его. Больше, чем когда-либо. Едва я хотел сделать малейшее усилие, чтобы всё наладить, вернуть к себе Джо и то легкое чувство забвения, которое она дарила вместе с иллюзией о том, что всё будет хорошо. Я скучал по времени проведенному с ней, и хоть всё нарушилось за доли секунды, когда я поддался яростному инстинкту разрушения, возвышающемся над контролем помутненного сознания, я скучал за ней. День моего рождения был не лучшим для воссоединения. Я должен был уйти. Я не мог сделать ничего кроме этого, потому что в тот раз Джо перешла черту, и агония запутанных чувств к девушке не могла погасить нарушенный установленный мною же порядок вещей, в котором я был кем-то, кто взял за привычку разрушать всё прекрасно сияющее, что происходило с ним.
Джо казалась мне наибольшей ценностью, с которой я пытался быть осторожным, хоть это давалось с трудностью, стоило ей что-то сотворить. Она была живым человеком, каковым являлся и я, а потому не была совершенной, но всё же её чувства казались мне хрустальными. Если я говорил глупость, то знал, что Джо снесет её, не приняв близко к сердцу. Если я врал, то знал, что Джо эта ложь порадует. Если я говорил правду, она не воспринимала меня всерьез. Она стала первой, кого я боялся потерять, потому что чёрт его знает, что в ней было такого, чего не было в других, которые пытались меня спасти, образумить, привести в чувство после смерти Нэнси. И всякий раз это ни к чему не приводило. Её мертвые глаза контролировали моё подсознание, поселившись там, как на чердаке, куда складывали старые ненужные вещи, что стоило бы уже давно выбросить. Джо пронеслась на моем чердаке, как маленький смерч, вытряхнула оттуда всю пыль вместе с несносным духом, оставив по себе, тем не менее ещё больший беспорядок.
И мне действительно было необходимо предупредить её, что звучало бы, как очередное оправдание, которое всё же было бы лучше безответного ожидания, на которое я обрек бы девушку. Возможно, я слишком драматизировал, но это было единственным, что имело значение. Джо была единственной, кто имел значение.
– Я ненавижу тебя.
– Ты явно преувеличиваешь. Разве кто может ожидать от тебя другого? – отец усмехнулся, словно произнесенные им слова звучали, как глупая шутка. Его задетое успехом сестры эго явно не было преувеличением. Он никогда не рассчитывал, что чьи-то проблемы могли значить для кого-то больше его собственных.
– Когда снова назовешь меня эгоистом, учитывай, что этим я полностью удался в тебя, – я бросил со злости чёртову сумку на пол и начал надевать обратно куртку, намереваясь уйти из комнаты быстрее, чем могло случиться что-то по-настоящему ужасное.
– И куда ты собрался? Ты же совершенно не знаешь города.
– Ты не знаешь меня, это же не мешает нам жить вместе, – пожал я плечами. Впопыхах я никак не мог справиться с дурацкой молнией на куртке, а потому разозлившись не стал её застегивать, выбравшись на промозглую от холода улицу, как было. Забыл надеть шапку и завязать вокруг шеи шарф, а потому, оказавшись снаружи, почувствовал их отсутствие, что разозлило ещё больше.
Я резво шагал лондонскими улицами, словно знал их наизусть. Мне легко удалось влиться в толпу, что по-прежнему вызывало смешанные чувства радости и грусти потому, что я продолжал быть здесь чужим. Я не оглядывался назад, хоть где-то на середине пути осознал, что должен бы запомнить дорогу обратно. Денег в карманах навряд ли бы хватило на кэб, а спрашивать у людей я не привык, руководимый страхом перед неизвестным. Мне легче было затеряться в чужом городе, чем выставлять себя немыслимым ничего идиотом, который поддался внутреннему бешенству и сглупил в одиночку пойти навстречу городским недрам, бесповоротно затерявшись в них.
Я чувствовал себя глупо из-за ссоры с отцом. Впервые, наверное. Замедлив шаг, нашел время задуматься над словами, произнесенными им. Узнать то, что ему на самом деле было не плевать на меня, оказалось важнее, чем я думал. Внутри словно воспылал маленький уголек тепла, который я тот час же решил потушить. Нельзя было поддаваться минутной слабости и верить человеку, который унизил меня. Делал он это из искренности доброты душевной или пусть ненароком, он делал это зря. Отец был взрослым человеком, и оправдание сродни того, что он мне предложил, было слабой защитой упрямой глупости, которую он поставил выше рациональности матери, которой, в конце концов, стоило довериться.
И какой же глупой оказалась ситуация с Джо. Я продолжал терзать себя за очередное несдержанное обещание. Падал вниз и даже не мог смягчить своего падения, подстраховаться, сделать что-либо. И я застрял в этой лондонской клетке, вид из которой хоть и был приятен, как прежде, но всё же портили его железные прутья обстоятельств, в которых я погряз по уши.
Я шатался по городу до раннего вечера, пока не зажглись первые фонари, осветляя раскидистый мрак. Проголодавшийся и измученный собственными терзаниями, я додумался зайти в телефонную будку и набрать номер гостиницы, где мы остановились. Всё же не было глупостью взять с рецепции визитку, позади которой был календарь на последующий год. Попросил к телефону маму, назвав номер её с Дженной комнаты. Прошло меньше пяти минут, прежде чем я услышал в трубке её обеспокоенный голос. Я успел назвать ей адрес, прежде чем время, на которое мне хватило моих немногочисленных сбережений, закончилось.
Я сел на лавке, согнувшись чуть ли не пополам от холода, что становился лишь крепче. Не знаю, сколько прошло времени, когда мама нашла меня. Я едва успел что-то понять, когда она подбежала ко мне и стала осыпать поцелуями, привлекая внимание, которого я так тщательно избегал. Казалось, будто я потерялся на долгие месяцы, а не на несколько часов. И всё же я нуждался в этом времени, которое меня остудило. Я принял неизбежность своего положения, хоть и на душе от этого легче не стало.
– Проголодался? – спросила она, потрепав мои волосы. Её глаза будто блестели от слез. Я почти был уверен, что она была вне себя от страха за меня. Один лишь отец мог отгородить её от того, чтобы вызывать загон полиции на мои поиски, хоть в то же время ему должно было немало достаться, если он рассказал ей всю правду. – У меня в телефоне записан номер Джозефины, если тебе это так необходимо. Уверена, она не будет держать на тебя зла.
И внутри меня, будто что-то оборвалось. Я полдня терзал себя за неспособность быть человеком, который, нарушив обещание, должен был хотя бы объясниться, как решение проблемы было таким простым. Я чувствовал себя идиотом. Счастливым идиотом.
– Только сперва ты поешь.
Мне не терпелось позвонить Джо, и в то же время я опасался одного тона её голоса, который тот час же подал бы знак, что подобного от меня она и ожидала. Я боялся, что сюжет отца развернется наяву. Она будет разочарована, но ни сколько не удивлена.
Мама же тем временем рассказала мне о прогулке с Дженной. Она пыталась сохранять веселый тон, хоть рассказ её был скуден, как и прогулка, судя по моим соображениям. Мама не восхищалась Дженной, чего не мог делать и я. Всего на миг меня посетило прозрение. Девушка показалась мне особенной, не такой, как все, но это прошло с последующим осознанием того, что она оставалась совершенно не тем, в чем я нуждался, а потому этот краткий миг не смог что-либо изменить.
Я набивал рот едой, как сумасшедший. Маму это смешило. Она немного расслабилась, когда я заметно приободрился известию, что всё же смогу связаться с Джо, что я незамедлительно сделал, как только переступил порог закусочной, где мы надолго не задержались.
Её голос звучал сонно, хотя было не позднее восьми. Казалось, будто этот звонок её разбудил, и всё же меня заставило улыбнуться, когда первым делом Джо спросила, всё ли было в порядке со мной, стоило ей понять, кто звонил. Услышав мой голос, девушка ругнулась. Я попытался, как можно доходчивее объяснить, что моей вины не было в том, что я пропускал визит в дом престарелых. К счастью, Джо обрадовала меня новостью о том, что у Рика тоже не получалось. Её голос звучал обыденно, девушка заверила меня в том, что всё было в порядке.
Всю дорогу обратно, что мы с мамой шли пешком, я говорил с Джо. Мы обсуждали самые неважные вещи. Она рассказывала мне о всяком, вроде последних школьных сплетен или ссоры с Хейли из-за очередной ерунды, о своих маленьких приключениях с Тильдой и последнем походе с матерью в магазин. Её объяснения большой нелюбви к моркови можно было легко превратить в научный доклад, списав с незатейливого рассказа слово в слово. Меня же навряд ли можно было назвать хорошим собеседником. Я скудно описал свою прогулку городом, словно для меня она была повторяющейся изо дня в день. Не был в большом предвкушение завтрашнего дня, хотя на самом деле мне было интересно. И совсем не выдавал того, как сильно хотел, чтобы Джо была в этот момент рядом. Я нарочно не рассказал ей о Дженне, будто секретом оставалось то, что мы встречались. Не упомянул ссоры с отцом, возникшей отчасти по её вине. Не стал выдавать радости по поводу того, что Рик временно вышел из игры.
