Текст книги "Just friends (СИ)"

Автор книги: Paper Doll

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 27 страниц)

Я купил билеты в последнем ряду, чтобы суметь наблюдать за грязными ручонками Вуди. Я почти был уверен, что с этого места смогу рассмотреть их местоположение, особенно если догадки подтвердиться, и они расположатся рядом с нами. Так будет даже гораздо лучше. Я, как заведенный, не мог усидеть на месте. Неустанно смотрел на выход, сканируя людей, среди которых не мог обнаружить нужную мне пару. Затем глаза рыскали по всему залу – вдруг я их упустил, вдруг они уже успели зайти. Но свет выключился, Дженна прижалась ко мне, а Джо так и не появилась.

В перерывах между поцелуями с девушкой, что оказались ещё более неприятными из-за её помады, что заставляла подавлять кашель, я продолжал блуждать глазами по залу, пытаясь найти её – белое платье, собранная прическа. Ничего подобного. Я сходил с ума.

Я снова начал представлять её вместе с этим придурком Вуди, которого в лицо даже не знал. Представил, как он подъехал к ней на машине, потому что у ученика платной школы не могло её не быть, а затем увез либо катать по городу, либо показать милое безлюдное, но чёртовски романтичное местечко, либо к себе… Нет, последнюю мысль я пытался отогнать, хоть она и была самой настойчивой.

Я вышел из зала, едва успели начаться титры. Дженна побежала за мной, как собачонка. Мы вышли на улицу. Её не было. Глупо было ожидать, что она там будет, но мне хотелось видеть её на том же месте, даже если бы она замерзла до дрожи в голосе.

Тем временем мелкая морось охлаждала мой пыл наравне с порывами ветра, что стали сильнее. В автобусе Дженна уснула у меня на плече, избавив от скучного монолога своих впечатлений от фильма. Она провела время гораздо лучше меня. Я проводил её домой. Забыл свою куртку. Возвращаясь к себе, остановился на перекрестке. Голову пронзила безумная идея свернуть в другую сторону, постучать в чужие двери, узнать вернулась ли Джо уже домой и выставить себя дураком. Одумавшись, вернулся домой.

***

Я не виделся с Джо вплоть до следующей репетиции, которую назначил три дня спустя только чтобы наконец-то разрушить молчание между нами. Я бы не побоялся в этот раз написать ей, но её даже не было в сети. Я нашел у неё друзьях чёртового Вуди Кёртиса. Он оказался именно таким, каким его рисовало моё не слишком богатое воображение. Номера телефона её у меня не было (как странно, что она не забыла написать список других). Домой заявляться было бы нелепо. Пришлось через Тильду передать, что следующей репетиции, вопреки моему глубочайшему нежеланию, быть. До последнего был уверен, что Джо не придет, но она явилась.

Она была немного отстраненной. Играла без всякого энтузиазма, не выступала в обсуждениях, отвечала сухо и излишне резко, если кто-то о чем-то спрашивал. На всё у нас снова ушло чуть больше трех часов, которых хватило, чтобы у меня снова разболелась голова, и я захотел, чтобы все ушли. Гостеприимности мне стоило позаимствовать, но мне было плевать, когда я выпроваживал ребят из дома, включая Дженну, что обиженно надула губы, а через секунду сказала, что будет ждать от меня звонка. В глубине души я надеялся, что она куда-то уедет ненадолго, для чего и были созданы летние каникулы, вопреки тому, что сам я не хотел двигаться с места.

В доме никого не было, а потому я намеревался ненадолго вздремнуть, после чего прогуляться в одиночестве. И я замер у двери в свою комнату, когда заметил внутри неё Джо, что осматривалась вокруг.

– Я никогда здесь не была. Здесь довольно-таки прохладно, – девушка грустно улыбнулась, присев на край кровати.

– Всё дело в вентиляторе, – я хотел его выключить, но она предложила мне присесть рядом, чему я не стал долго сопротивляться.

– Всё дело в стенах, – её голова легла на моё плечо. Светлые волосы стали щекотать лицо, а приятный шлейф сладких духов впитывался в кожу. – Эта комната для тебя. В ней весь ты.

– Что это значит?

– Что ты такой же холодный, – со вздохом произнесла она. – По крайней мере, кажешься таким. Хочешь таким быть.

Это была правда. Мы оба молчали. Я не хотел нарушать тишину, потому что чувствовал, что вместе с ней разрушу нечто большее. Джо должна была что-то мне сказать, и я не хотел торопить её. Доверие – слишком тонкий лёд, чтобы я мог уверенно ступать по нему тяжелой подошвой ботинков. Провалиться в холодные воды отчуждения и недоверия и уплыть вниз по течению, что прибьет меня к берегу, такому далекому от Джо, что и силуэта её не смогу разглядеть, не больно уж и хотелось.

– Он не пришел. Он даже не собирался приходить, – её голос надломился, выражая ту самую боль, что являлась причиной отстраненности в последние дни. Она не плакала, но тяжело дышала, шмыгая носом. – Это была всего лишь шутка. Он пошутил надо мной.

– Не очень-то и смешно.

– А кроме того унизительно.

– Не думай о нем. Пошли кататься на роликах, – предложил я, не догадавшись предложить чего-то получше. Джо подняла стеклянные глаза. Её лицо было запредельно близко к моему. Хотелось треснуть себя чем-то по голове, настолько глупо всё это звучало. Я почти почувствовал, как лед под ногами таял, когда Джо спасла меня улыбкой.

– У тебя разве есть ролики?

– У меня есть скейт.

– Ладно, – она кивнула головой. Ребром ладони вытерла невидимую слезу, что, видимо, успела пуститься в бегство. – Давай, только ещё немного помолчим. Всего лишь пару минуточек, – она упала вниз и потянула меня за собой. Мы лежали рядом. Я дышал её духами, она смотрела в потолок и о чем-то думала.

Мы провели весь день вместе. Катались, ели мороженое и много смеялись. С ней было легко, а оттого непривычно. Я провел Джо домой, когда смеркалось. Оба изрядно уставшие, но оттого не менее счастливые.

– Спасибо, – сказала она на прощание, не догадываясь о том, что я собирался сделать. Я постарался сделать так, чтобы Вуди перестал беспокоить Джо, но сам не переставал думать о нем ни на минуту. Я не собирался мириться с ним, поэтому на следующий день Вуди Кёртис так и не рассказал своим родителям, кто сломал ему нос.

========== 5. ==========

Моей матери было шестнадцать, когда родилась Элла. Ради неё она бросила школу, поссорилась с матерью, стала жить с моим отцом, что был прежде её учителем. Я появился на свет, когда ей было девятнадцать. Наверное, уже тогда они знали, каким большим разочарованием я окажусь, а потому прекратили. У меня с сестрой были замечательные отношения, но я не был уверен, что мог бы принять в семью ещё одного ребенка, хотя мне бы не помешал кто-то, кто принял бы удар в виде нравоучений отца на себя.

Когда мы переехали в Хантингтон, мне было пять, поэтому в первый класс я пошел здесь. Я никогда не интересовался причиной переезда, а от старого города не помнил даже названия, потому что воспоминания о детстве, как у каждого нормального ребенка, стерлись от поражений следующих дней моей никчемной жизни. Всё, что я знал позже, так это, что отношения с бабушкой у мамы остались натянутыми, хоть та иногда и чтила нас своим визитом. К ней мы не приезжали никогда, оставив тот город в прошлом, будто он был проклятым.

У матери не было высшего образования. Она с трудом закончила школу, когда вынуждена была перейти на домашнее обучение. Мама никогда не вспоминала своих школьных лет, и иногда я чувствовал, будто в этом была наша с Эллой вина. Мы забрали её молодость, бессовестно, но вместе с тем и неосознанно украли лучшие годы её жизни. Тем не менее, женщина никогда не сетовала на это, сохраняя живость духа и веселость натуры, что передались и моей сестре, оставив меня с молчаливой угрюмостью, в которую мама невольно погружалась, оставаясь наедине. Она любила нас и большее, что я мог ей дать, так это кротость и смирение – единственное, о чем мама просила меня, оставляя наедине с отцом. Она оставалась единственной причиной, почему я всё ещё не врезал ему, вопреки тому, что он был моим родителем и, исключительно по его словам, «желал всего самого лучшего».

Иногда я поражался тому, как она могла его терпеть. Казалось, будто для неё он был слишком скучным и пресным, чрезмерно болтливым и заносчивым. Тем не менее, однажды Элла заставила меня увидеть в их отношениях нечто большее, что заставило поверить в то, что женщина не просто терпела отца, а искренне любила, как и он её. Он показывал ей все свои сценарии не потому, чтобы лишний раз достать её, услышав неоправданную похвалу, а потому, что её мнение для него премного значило. Я видел сам, как они сидели на кухне оба – мама с ручкой в руках держала смятые бумаги, высказывая свои мысли, подтверждаемые убеждениями, а отец внимал каждое её слово, кивая послушно головой в ответ. Она приходила на каждое школьное представление не от того, что ей не было чем заняться, а потому что даже малейший его успех был успехом и для неё. Они работали, как слаженный механизм. Шли на уступки, говорили и сговаривались, обнимались и целовались, порой ссорились и обязательно мирились. Мама уважала отца, гораздо больше меня, а потому жалела нас обоих, каждый раз когда мы были близкими к словесной схватке, что чаще всего заканчивалась не в мою пользу.

С Эллой подобных проблем никогда не было. Она хоть и оставалась своевольной, но была в разы умнее меня, а потому всегда соглашалась с отцом, раз за разом нарушая каждое данное ему обещание. С ней у матери были гораздо более долгие и глубокие разговоры, нежели со мной. В конце концов, Элла была девочкой, а потому говорить у них было о чем.

До переезда в Хантигтон мама нигде не работала, занимаясь исключительно нами. Когда она осознала, что и я как-нибудь влился в социальную жизнь, исключительно благодаря Нэнси, женщина немало потрудилась, чтобы стать председателем городского комитета. Она не была большой фигурой в городе, но люди её любили. Мама умела организовывать различные празднества, учитывая пожелания каждого. Если у кого-то и появлялась новая идея насчет проведения ярмарки или благотворительного бега или даже фестиваля танцев, все дороги вели их к нашему дому, где Делайт Филлипс запишет в большой голубой блокнот с изображением котенка на обложке самое безумное пожелание.

И всё же график её был непостоянным, а потому угадать, когда мама будет дома, было невероятно сложно. Поэтому её отсутствие или присутствие никогда не удивляло и не вызывало вопросов.

– Как дела с группой? – спросила женщина, будто бы между прочем, стоило мне оказаться на кухне, где она колдовала над обедом. Грибной суп – любимое угощение Эллы, которого она сама готовит превратно, как и всё остальное. Я пришел всего лишь перекусить, сделав себе сэндвич. Вопрос был не из тех, на который я хотел бы отвечать, но я был рад, что об этом спрашивала мама, а потому ей я мог ответить хотя бы честно.

– Хуже не бывало, – разрезал ломтик хлеба на два треугольника и достал сыр. – Ни чёрта не получается, – криво разрезал сыр, едва не порезав палец. Мама аккуратно толкнула меня, перебрав приготовление дурацкого сэндвича на себя. Даже это у меня с трудом получалось.

– Как думаешь, в чем проблема? – спросила она, краем глаза поглядывая на меня.

– В том, что это очередная затея отца, на которую мне плевать.

– Как по мне вы неплохо звучите. Не хватает только немного… Заинтересованности в деле. Прежде всего, твоей, – она дала мне готовые сэндвичи.

– Не могу быть заинтересованным в том, чего не умею. Пожалуйста, только не говори, что ты на его стороне, – мои глаза должны были выражать немую мольбу, но, скорее всего, я напоминал брошенную на улице собаку. – Я даже не хотел этого. И не надо спрашивать у меня, чего я хочу, пожалуйста. Мне и без того надоели эти глупые разговоры, – я схватил тарелку с чёртовыми сэндвичами и убраться в комнату, как мама меня остановила, заставив сесть за стол.

– Не хочу давить на тебя и, тем более, навязывать то, что ты не хочешь делать. Просто хочу, чтобы ты не отчаивался и продолжал поиски своего «я», что в будущем определит твоё место в жизни. Для тебя сейчас это всё вздор и глупости, но затем когда придет время совершения жизненно важных решений, я бы не хотела, милый, чтобы ты остался без выбора, – мама смотрела на меня с заботой, а потому я не мог испытывать к ней зла. Её слова были искренними и брали за душу, черствые обломки которой покоились где-то в моей теле.

– И кем хотела быть ты? Каким был твой выбор?

– В том то и дело, что у меня его не было. Сперва родилась Элла, затем – ты. И когда вы оба пошли в школу и больше не нуждались во мне, как прежде, я не знала, где было моё место. Я не хочу, чтобы ты оказался на моем месте, Фред, – женщина выключила огонь, оставив приготовления. Она села за стол рядом со мной и взяла меня за руку. – Даже если тебе не нравится то, что ты делаешь, старайся не думать об этом. В конце это может к чему-то привести. К плохому или хорошему, но это станет для тебя неплохим опытом, который позже понадобиться в жизни, если сумеешь что-либо извлечь, – мягкая улыбка срезала острые углы, заставляла меня верить в слова, произнесенные без навязчивости и сурового приказа. – О чем ты думаешь? – спросила мама, когда моё молчание слишком уж затянулось.

Внезапно я задумался о Нэнси. Мне всегда казалось, будто она наверняка знала, чего хотела от жизни и кем намеревалась стать. Она была так уверенна даже в самых безумных своих поступках. Нэнси будто знала, что её ждало, и как это должно было повлиять на меня. Ей было всего-то девять, но предусмотрительности у неё было больше, чем у многих взрослых. Нэнси выбирала дорогу наугад, но всегда знала, к чему та могла её привести.

Подобные мысли у меня зарождались и касательно Джо. Она была полной противоположностью мне. Я застрял где-то в детстве, когда не был обязан брать на себя ответственность за каждое принятое решение или даже произнесенное слово. Я и не хотел особо задумываться над тем, что говорил или делал. Жил по инерции, не заботясь о завтрашнем дне, когда Джо, казалось, просчитывала наперед каждый свой шаг. По-детски она относилась разве что к отношениям, не успев отойти от влияния сказок про принцесс, где любовь непременно случалась с первого взгляда. Мне-то она действительно понравилась с первого взгляда, но глупым было с моей стороны льстить ей, не узнав, как следует.

– Ни о чем, – я нахмурился, откусив половину сэндвича, которого уже не так уж сильно мне и хотелось. – Я буду искать себя. Мне бы только узнать, чего я хочу на самом деле.

– О, будь уверен. Ты узнаешь об этом, только когда получишь. Или же оно будет так близко, что тебе и думать об этом не придется, – женщина похлопала меня по руке, а затем поднялась с места.

– В чем тогда смысл в достижение цели, если она уже будет у меня в руках.

– В том, что ты будешь терять полученное, разочаровываться в нем или наблюдать за его изменением. Я всегда считала, что главное в цели – не в её достижение, а удержание, – я следил за движениями матери, когда она продолжала говорить. Она принялась разрезать пирог, что я до этого не заметил. – И, невзирая на важность нашего разговора, я хотела бы попросить тебя отнести этот пирог нашим новым соседям.

– Что? – я поднялся с места, оставив дурацкий сэндвич недоеденным. – Ты, должно быть, шутишь надо мной, – мне совершенно не нравилось, как наш разговор свелся к этому. – Почему бы тебе самой это не сделать?

– Потому что через пятнадцать минут я уже должна выходить из дома…

– Ладно, отнесешь, когда придешь, – я никак не унимался мировой несправедливости. Я и старых соседей не знал, почему же должен был знакомиться с новыми? – Я буду похож на идиота. Приду с этим дурацким пирогом и скажу им «Привет»?

– Можешь ещё спросить, как у них дела, – конечно же, её всё это забавляло. – Фред, я хотела пойти сама, но мне позвонила миссис МакГрэгор, и ты сам знаешь, что от неё так легко не отделаться. Отнеси им пирог, и я буду твоей должницей.

– Попросишь отца продлить комендантский час, – мне не понадобилось многих усилий, чтобы придумать условие.

– Сразу после того, как у тебя с лица сойдет этот жуткий синяк, – она сунула пирог мне в руки, весело подмигнув. Я же, кажется, уже не мог пойти на попятую. Закатив глаза, я быстрым шагом вышел из дома, чтобы быстрее расправиться с этой задачей.

Ещё совсем недавно я даже радовался, что у нас одними соседями стало меньше. Ничего против них не имел, но их спальня находилась прямо напротив моей, а потому не раз я замечал в окне старуху, что даже не пыталась сделать вид, будто не подсматривала за всем, что я делал, прищурив полуслепые глаза. Теперь же там поселился кто-то новый, и чего стоило ждать от них, я даже не хотел догадываться.

Замедлил шаг, как только оказался на дорожке, что вела к чужому дому. Успешно миновал калитку, что приоткрылась со скрипом, и почувствовал волнение. Бросил обнадеживающий взгляд на наш дом, куда хотелось сбежать в тот же момент, но из окна увидел маму, которая копошилась в быстрых сборах. Дорога обратно была отрезана. Побег не был выходом.

Меня охватило волнение. Я не знал, что стоило сказать этим людям, потому что мне было плевать на них, в действительности. Превратно врать о симпатии к ним, облачившейся в фальшивую вежливость, было бы так не по мне. И, тем не менее, я чувствовал себя ещё тем идиотом, который попросту ощущал физическое отрицание перед общением с незнакомцами. Вообще я ненавидел незнакомцев, а больше всего тех, с которыми приходилось общаться.

Когда волнение охватило меня с головой, я решил, что просто передам чёртов пирог, мило улыбнусь и уйду, забыв об этом минуте позора. План казался чудеснейшим и всё же, когда передо мной открыла двери молодая женщина и, заметив чёртов пирог в моих руках, пригласила войти, я и слова не сумел произнести. И просто сделал шаг вперед, а когда двери за спиной захлопнулись, осознал, как сильно облажался.

– Я из соседнего дома. Мама просила передать вам пирог. Вроде, как приветственный. Добро пожаловать в Хантигнтон. Приятно было познакомиться, – я ретировался назад, когда для этого оказалось слишком поздно. Я мямлил и понял, что выставил себя дураком, когда женщина звучно засмеялась.

– Милая, у нас гости? – рядом с ней стал мужчина не старше её лет. – О, пирог. Лив, не сделаешь ли чаю для нас и гостя? – он обратился к жене, выражение лица которой в тот же миг сменилось маской раздражительности. Она резче, чем я сам того ожидал, выхватила из моих рук пирог и пошла на кухню. – Не обращай на неё внимания. Переезд дался ей с трудом, – мужчина кивнул в сторону гостиной, и я невольно вошел в комнату следом за ним. Бедняга, правда, думал, что причина была именно в переезде, а не в нем, как мне показалось. Слишком уж Лив помрачнела, когда он появился. – Так, как говоришь, тебя зовут?

– Я не представлялся вообще-то. Фред, – я остался стоять у входа, надеясь на скорейшее освобождение. Смотреть из окна этого дома на собственный оказалось слишком болезненно. Мама ушла. Мне как раз можно было возвращаться домой.

– Не стесняйся. Присаживайся, – мужчина указал на один из диванов, второй из которых был занят им. Нехотя я присел на самый краешек, чувствуя себя, как чёртовы Гензель и Гретель в заточении ведьмы. И почему я не мог хоть раз не поддаться на чью-либо просьбу или предложение? У меня ведь был шанс вежливо отказать, отдать пирог и уйти. Я же замер, как идиот, пока не оказался в этой ловушке. Впрочем, другого от себя нельзя было ожидать. – Меня зовут Джонни. Прости, за этот бардак. Ещё не успели всё убрать, – наверное, я бы и не заметил нераскрытых коробок вокруг, если бы он не подметил. Дом вполне напоминал тот, в который лишь недавно поселились.

Стены были белыми, совсем как в больнице, а со старой мебели предыдущих владельцев дома, кажется, только на днях сняли пленку. В воздухе зависли маленькие снежинки пыли, что кружили при свете, хоть и вокруг пахло чистотой. Похоже, Лив старалась обустроить этот дом, сделать его своим, раз другого выбора у неё не осталось, и в своих начинаниях она немного преуспела. Обстановка была неплохая – расположение мебели, приятный запах и разводы на поверхностях стола и окон, свидетельствовавшие о недавней уборке. Хоть неряшливо оставленные коробки портили весь вид, но дом сам по себе был вполне милым.

– Как мне стоит Вас называть? – я осматривал гостиную, в которой никогда раньше не был, подмечая, что она была весьма непримечательна, как и человек, сидящий передо мной. Ростом он, казалось, был немного меньше меня, небольшой живот выпирал из серой облегающей футболки, на голове виднелись залысины. Ему было не больше тридцати пяти, по крайней мере, так он выглядел. Жизнь потрепала Джонни, но, казалось, пока у него была Лив, его мало что волновало. Лив была же несколько другой. Ухоженная милая женщина, обманутая собственными ожиданиями о жизни, что ждала её после долгожданного замужества.

– Безо всяких формальностей. Просто Джонни. Так откуда ты, Фред? – спросил он, прежде чем в комнату вошла Лив с большим подносом. Она мило улыбнулась мне, протягивая кружку, а затем её лицо снова покрыла маска злости, когда она протягивала чашку мужу. Счастливыми их вряд ли можно было назвать.

Лив расположилась рядом, и мы продолжили разговор, вдали от которого я так сильно хотел быть. Лучше бы я позвонил Дженне и попросил её провести со мной время, избегая вежливых неловкостей, в которых погряз.

– Вот мой дом. Совсем близко, – я кивнул в сторону окна, но Джонни уже, кажется, меня и не слышал, смакуя мамин пирог. В этом она преуспела.

– Очень вкусно, – он громко чмокал губами, уголки губ тут же испачкались черничным соком. – Лив, отрежь ещё кусочек, пожалуйста.

– С тебя будет достаточно и одного, – шикнула она, недостаточно тихо для того, чтобы я не слышал. Я мог стать свидетелем мелкой семейной перепалки, если бы Джонни не сдался слишком быстро.

– Как давно вы здесь живете, Фред? Как тебе город? – спросил мужчина у меня, возвращаясь к неприятному разговору обо мне.

– Около одиннадцати лет. Здесь не так уж и плохо, – я не с большой охотой ел мамин пирог, хоть тот и был вкусным, а потому отставил тарелку в сторону, куда упал жадный голодный взгляд Джонни. Как же сильно ему хотелось чёртового пирога. – Советовал бы остерегаться уличных задир. Новенькие для них лучшие жертвы.

– Надо же. Те парни из паба сразу не внушили мне доверия. Мне вчера немного перепало, когда я пытался влиться в их компанию, – Джонни невинно улыбнулся, глядя теперь на меня. Забавным он был человеком. Хотел примкнуть к группе пьяниц, которые ошивались там, скрываясь от реальной жизни, когда больше напоминал одного из тех, кого они избивали в школе, не жалея сил. В людях он не разбирался точно также, как и Дженна.

– Я говорю о подростках. Они бродят по улицам. Могут показаться невинными, но на самом деле…

Зазвонил телефон. Лив поднялась с места и спешно удалилась из комнаты, не сказав и слова.

– Ты не против, если я возьму твой кусочек… – спросил Джонни, глядя на меня с некой мольбой. Я кивнул, улыбнувшись нелепости ситуации. В сущности этот мужчина оставался ещё большим ребенком, чем я.

– Надеюсь, ты не среди этих подростков? – спросил он, откинувшись на спинку дивана.

– Полагаю, такие, как они не приносят соседям пироги, – ответил я, заставив мужчину громко засмеяться. У меня чуть сердце из груди не выпрыгнуло от испуга, так громко и резко это было, но я всё равно неловко улыбнулся ему в ответ.

– Да, парень. Я был точно таким же, как ты когда-то. Сколько тебе? Семнадцать?

Я не был и близко на него похож, но не стал отрицать, ведь это было бесполезно. Пусть он и дальше думал бы так, какая мне от этого была разница? Странным образом Джонни несколько забавлял меня вместо того, чтобы вызывать раздражение, которым я проникся преждевременно, не успев переступить порог его дома.

– Шестнадцать, – Джонни оставил пятно на футболке. Я почти был уверен в том, что Лив это не понравиться. – Ладно, мне, пожалуй, пора.

– О, так скоро, – мужчина взглянул на наручные часы. – Очень жаль. Лив, наш гость уже нас покидает! – крикнул он, сообщая жене, отчего мне снова стало неловко. Лив ничего не ответила. Может, это было и к лучшему. – Большое спасибо за пирог. И за предостережение! Теперь буду остерегаться разбойников на своем пути, – он снова громко хохотнул, от чего я едва ли не подпрыгнул на месте. Я бы ещё посоветовал ему не совать нос в паб ближе к вечеру, но решил сдержать язык за зубами. В конце концов, этому его должна бы жизнь научить. – Рад наконец-то обзавестись новыми друзьями в городе. Приходи ещё как-нибудь.

Он больно ударил меня по плечу, выпроводив в прихожую. Я не хотел расстраивать его новостью о том, что мы не были друзьями, решив лишь молча кивнуть и скромно улыбнуться.

– Всего хорошего, – произнес я напоследок, пожав протянутую мужчиной руку. Я знал, что думал он только о пироге и том, как незаметно съесть большую его половину так, чтобы Лив ничего не заметила. Я же думал о том, что больше сюда не вернусь.

***

Безумная жара к концу июля сменилась прохладой. Время от времени шел дождь. Я открыл шторы, оставил вентилятор в углу. Мерзкая погода, подобна той, что все ненавидели, была моей любимой. Я чаще оставался дома, не находя предлогов, чтобы покидать свою комнату.

Единственным недостатком было то, что Дженну это не останавливало. Мы встречались реже, но всё же она умудрялась приходить ко мне, где мы либо смотрели фильм, либо говорили, лежа в полутемноте (по большей мере, говорила она). Для меня это было крайней невыносимо, поэтому я стал чаще устраивать репетиции, отправляться паб или ехать чёрт знает куда в дурацкое кино, только бы хоть немного увеличить между нами расстояние. Казалось, будто рядом с ней я и дышать не мог, так много её внезапно стало.

С Джо мои встречи случались реже. Мы не пересекались на улице, она больше не прокрадывалась в мою комнату после репетиций, где мы виделись. Мы переговаривались между собой, но этого было крайне мало для меня. Я бы променял всё время, проведенное с Дженной, чтобы отдать его Джо.

Она больше и словом не обмолвилась о чёртовом Вуди, хоть я и ждал этого с замиранием сердца. Нисколько не жалел о своем поступке, но голову вдруг пронзила мысль о том, что Джо возненавидела бы меня за содеянное, стоило бы ей узнать о том, как сильно я избил парня. Тем не менее, девушка оставалась прежней собой, каковой мне пришлось встретить её в самый первый день знакомства – наивная, правильная, всему пораженная. Она постоянно болтала с Тильдой, показывая ей что-то в своем телефоне, и я так сильно хотел оказаться рядом, чтобы узнать, что же именно это было, но рядом была Дженна, что создавала между нами ещё большую пропасть, чем уже была.

Небо потемнело от туч, поэтому даже посреди белого дня было мрачно. Шел мелкий дождь, а потому не особо хотелось высовывать на улицу нос. Дженне соврал о приезде бабушки, чтобы насладится минутами, проведенными в одиночестве. Я мог бы немного поиграть, но большой охоты к этому не было, как и к чтению или любому другому занятию. Вместо этого я в коем-то веке зашел на свой профиль на Фэйсбуке и открыл совсем уж короткую переписку с Джо. В онлайне она была час назад, но я всё равно хотел написать ей. Наверняка не знал, что именно, но что-то хотелось.

Пока я думал, девушка первой нарушила мой покой. Пришло сообщение на телефон. Прочитав его, первое, о чем я подумал, это было – «Какого чёрта?».

«Я в старом доме Кэмпбелов. Нужна твоя помощь!»

Я чувствовал себя чёртовым Супер-мэном, что спешил на помощь, когда переоделся за считанные секунды. Покидая бегло дом, схватил куртку и на вопрос отца, куда это я собрался, просто назвал имя девушки без мнимой надежды на то, понял ли он что это значило или нет.

Я бегло набросил джинсовку на плечи, как мелкие капли стали разбиваться о меня. Забыл взять зонт, но мне не впервые приходилось шагать под дождем, что хоть и было неприятно, особенно когда влага быстро начала заполнять обувь, но всё же привычно. Опустив голову вниз, выстроил свой маршрут и спешно двигался им. Опустевшие улицы встречали холодным приветом. Обычно мне доставляло немалое удовольствие никого не встречать по дороге, но я слишком спешил, чтобы думать об этом.

Меня охватило волнение. Джо не написала об этом, как о простой констатации факта посещения этого дома, не пригласила проникнуть в него вместе с ней, а просила о помощи, заставляя задуматься о том, что же с ней там могло приключиться. Раздражал сам факт того, что девушка пошла туда без меня. Мало того, что я просил её оставить эту затею до того времени, пока с группой всё не разрешиться, так это ещё могло и быть опасно. Я одновременно злился на неё и переживал, но лучше ей было знать лишь о первом.

Оказавшись у дома, при виде которого всё ещё чувствовал заключающие в тесные объятия руки страха, что проникал в тело всё глубже, вырывая изнутри сожаление о потерянном и чувство вины перед этим. Осмотревшись прежде, набрал в легкие побольше воздуха, прежде чем переступил запретную черту, оказавшись у двери, у которой приходилось быть и раньше. Стал дергать её за ручку, пока та не оторвалась. Выругавшись под нос, дрожащими от холода пальцами набрал номер Джо.

– Где ты? – в ту же секунду спросила девушка. Голос у неё был взволнованным, но отнюдь не испуганным. Это заставило немного расслабиться, но злоба меня так и не отпустила.

– Стою у дверей. Как ты, чёрт возьми, вошла туда?..

– О, подожди. Сейчас я открою.

Джо отключилась первой. Через минуту двери заскрипели, впуская меня внутрь. Меня встретила кромешная тьма и выглядывающее из неё лицо девушки, но точно не Нэнси, как я привык. Пришлось немало времени провести в этих стенах. Я приходил сюда каждый раз, как Нэнси устраивала день рождение, где я был единственным гостем, как мы оба прятались от дождя, когда тот неожиданно настигал нас посреди прогулки, как приходил после школы, чтобы поиграть в приставку, которой у меня ещё не было. Я стоял на этом же месте и без раздумий заходил, чувствуя себя в этом доме не хуже, чем в собственном.

– Чего же ты стоишь. Заходи! – Джо схватила меня за руку и резко потянула на себя. Я опомнился.

– Какого чёрта ты здесь делаешь? Думал, у нас был договор, – я продолжал следовать за девушкой, когда она целенаправленно шла наверх, где когда-то была расположена комната Нэнси. Чувствовал, как внутри разрасталось волнение. Сердце участило свои удары. Чёртово дежавю било в виски, отдавая головной болью.

– Я просто решила подготовить почву перед тем, как приступить к работе. Писать я ещё и не думала начинать, – наверное, эти слова должны были угасить мои пыл и возмущение, если бы ветер негодования не разнес ещё больший огонь.