Текст книги "Красавец и чудовище (СИ)"
Автор книги: Олла
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 29 страниц)
Магичка появилась ближе к вечеру, когда по всей башне сами собой стали зажигаться светильники под потолком. Большие молочно-белые шары давали приятный для глаз свет, позволяющий не просто не спотыкаться о мебель, но и читать и переписывать свитки…
– Вижу, ты уже управился, – констатировала она, рассматривая выставленную в коридоре мебель. – Я думаю, кое-что можно использовать для тебя, – она набросила какое-то сложное заклинание на старый стол, тот зарябил, как мираж в пустыне, а после стал изменяться и плавно превращаться в небольшую, но вполне удобную кровать без былец. Увы, досок не хватило, и в центре импровизированной кровати образовалась дыра. Ронина лишь хмыкнула, покачала головой и молча куда-то удалилась, даже не соизволив пояснить, чего именно она добивалась.
Истираль забился в свой угол от греха подальше, боясь снова сказать что-то такое, за что его смешают с дерьмом. Но вскоре магичка притащила матрас ровно по размеру кровати, швырнула его на пол и отошла в угол, принявшись творить что-то и вовсе несусветное. Сначала в ее руках появилась большая бочка, судя по размерам и запаху, винная, крепкая и с небольшим краном на боку. Ронина буквально выплюнула неразборчивое заклинание, от которого бочка зависла строго в указанном углу, а после и вовсе прилепилась к стене, словно приросла. Истираль смотрел на все это круглыми глазами – он еще никогда не видел подобного использования магии. Это же… чистейшая трансмутация! А иначе как заставить один материал слиться с другим без единого гвоздя или крепежа?
Тем временем магичка наладила внутри бочки небольшой портал, от которого потянуло прохладой и свежестью. Она долго возилась с краном, прилаживая какое-то мудреное и сложное заклинание, ругалась сквозь зубы и поминала нелестными словами Нилайю. Эльф молчал и тихо сидел в своем углу, боясь сунуться под руку и получить свою порцию ругательств. Ронина не скупилась на крепкие словца, казалось, они помогали ей ничуть не хуже, чем слова заклинаний. Наконец работа была выполнена – магичка открыла кран, проследила за небольшой струйкой воды, хмыкнула, треснула себя по лбу и опустилась на корточки. На полу появился слив – небольшая зарешеченная дырка, ведущая непонятно куда. Скорее всего, в канализацию. Ронина обозвала саму себя дочерью козла и ослицы и наконец соизволила повернуться к собственному рабу.
– Иди сюда, повторять дважды не буду, – она повелительно поманила его рукой, как несмышленого ребенка. Истираль покорно поднялся и подошел ближе к бочке. – Это твой душ и умывальник два в одном. Бочку не срывай, заклинания не меняй и не пытайся ничего переделывать, – на всякий случай предупредила она. – Теперь смотри, открываешь кран – срабатывает телепорт и течет вода. Закрываешь кран – телепорт гаснет до следующего раза. Все настроено как часы, так что вносить свои изменения я крайне не рекомендую.
Под ее грозным взглядом эльф сжался. Да он и не собирался ничего там трогать, он был рад, что она вообще подумала о его чистоте. Хотя, кто ее знает, эту магичку? Может быть, она просто не хотела, чтобы ее раб вонял и мешал ей своей грязью.
– Так, касаешься правой стороны крана – вода течет теплая, тронешь левую – потечет холодная, – Ронина спешно нарисовала пальцем на бочке руны, обозначающие горячее и холодное. Руны засветились и впитались в дерево. Истираль молча кивал – куда уж проще. Обыкновенное нагревающее заклинание, таким Нилайя подогревала остывшие чаи и напитки, о которых забывала во время работы.
– Я надеюсь, тебе понятно и у тебя хватит ума ничего не ломать, – завершила пояснения Ронина.
– Я и не собирался ничего ломать, – примирительно поднял руки Истираль, показывая свои самые лучшие и мирные намерения.
– Ну и отлично. Теперь еще весьма щепетильный вопрос… – магичка поморщилась, будто бы собиралась сделать что-то весьма ей неприятное. – Ты не отвлекаешь меня от работы. Вообще. Только в том случае, если тебе грозит смертельная опасность. Это понятно?
– Да, – эльф кивнул с воодушевлением.
– Можешь делать что угодно, только ничего не ломай и не мешай мне. Будешь путаться под ногами – может случиться… весьма неприятный казус, – она потерла нос, будто вспомнила что-то не слишком хорошее. – Я за неподготовленные реактивы, сырые зелья и недоработанные заклинания не отвечаю. Поэтому твоя жизнь в твоих руках. Наружу тоже пока не выходи, в моем лесу сейчас происходит серьезная мутация живности, которую я изучаю, поэтому… в общем, тебя сожрут, – констатировала она и вышла.
Больше к нему Ронина не приходила, только прислала блюдо с какой-то кашей и вареньем. Истираль раньше такой еды не видел, но судя по запаху, она была свежей и не отравленной, так что эльф принял кормежку и постарался обустроиться на новом месте как можно комфортнее. Стараясь не задеть проклятые банки, стоящие подозрительно близко к краям полок, он обследовал свое новое жилище и с горем пополам нашел старое пыльное одеяло. Пользоваться магией он мог, поэтому очистил его от грязи с пылью, решив таким образом вопрос со стиркой. Вряд ли Ронине понравится, если он затеет стирку прямо в этой комнате над крохотным сливом. Он поднял брошенный матрас, уложил его на кровать так, чтобы полностью закрыть дыру посередине, куда не хватило досок, набросил сверху одеяло и улегся. В голове крутились глупые мысли. Нужно составить список покупок, чтобы Ронина не злилась. И нужно помочь ей с уборкой всего этого… хлама. Использовать слова самой магички эльф не решился, больно уж они были нецензурными.
========== Глава 3 ==========
Проснулся он не потому, что выспался, а потому, что решил, будто проспал. Истираль рывком подскочил на кровати, старые доски скрипнули, сам он покачнулся, спросонья не понимая, где находится и что происходит. Почему его не разбудило специальное заклинание, почему молчал ошейник и почему рядом нет Нилайи. Наконец эльф продрал глаза и вспомнил, что теперь все будет по-другому. Ронина никаких приказаний ему насчет утра не выдала, поэтому ошейник его и не разбудил. Какого-либо сигнального заклинания в комнате не было вообще.
Истираль поднялся с кровати и подошел к плотно зашторенному окну. Вчера ему как-то было не до того, а утром полумрак не давал понять, то ли еще только светает, то ли уже полностью рассвело. Он отодвинул темно-коричневую штору из крепкой ткани, явно купленную у какого-то не слишком честного торговца, и выглянул на улицу. Едва светало. Солнце еще не взошло, башня была погружена в глухой предутренний сумрак, лес даже не колыхался от ветра. Темные искореженные стволы росли, будто высаженные по неясной ему схеме вдоль тропинок. Эльф поморщился – подобное издевательство над природой его коробило. Он задвинул штору и решил прогуляться до местного туалета, заодно и выяснив границы его нынешней «свободы».
Как оказалось, он действительно мог беспрепятственно передвигаться по башне – все двери открывались сами, стоило ему подойти к ним почти вплотную. Входная дверь, разумеется, открываться отказалась, да ему и самому не сильно хотелось оказаться в заколдованном лесу в компании тех самых тварей, которых так тщательно потрошила Ронина. Что-то ему подсказывало, что в таком случае магичка его вряд ли будет спасать. Так что эльф благоразумно повернул к своей комнате, решив не искушать судьбу. Он лишь оглянулся на лабораторные столы в зале, но ошейник легким тычком напомнил ему, что к этому месту лучше не приближаться. Вот когда Ронина позовет, тогда можно будет подойти.
Он вернулся в свою комнату и уселся на кровать, маясь бездельем. У Нилайи он с утра разбирал письма и магических вестников, варил ей бодрящие травяные чаи, помогал подобрать подходящие книги на день… А тут что делать? Приказаний нет, рекомендаций нет, магичка, скорее всего, еще спала.
Истираль поднялся и побродил по своей комнате, меряя ее шагами. Полки, стол, стул, кровать и бочка над головой. Негусто, но и на тюрьму не похоже. Скорее, он себя чувствовал как зверь в клетке. Делать нечего, деть себя некуда, кормить не кормят… Ну разве что можно умыться, так даже полотенца нет. Эльф довольно хмыкнул и оглянулся на полки в надежде найти клочок бумаги, чтобы начать записывать свои нужды. Увы, ничего, кроме банок со всякой дрянью, там не было. Тогда он спустился ниже, обследовал закрытые шкафчики, но и там нашел лишь какие-то дощечки, старый разряженный амулет не пойми от чего и горсть засохших темно-красных ягод, слишком подозрительных, чтобы их есть.
Решив не морочить себе голову, Истираль просто слегка умылся, оставив лицо и руки высыхать самостоятельно, и вышел в соседнюю комнату на поиски бумаги и пера. Там ему наконец улыбнулась удача – бумага нашлась на одной из полок. Пожелтевшая и весьма хрупкая, но все еще пригодная для письма. А вот пера и чернильницы не было нигде. Помыкавшись, эльф забрал с собой бумагу, благо насчет переноса вещей из одной комнаты в другую никаких указаний не было.
После того, как он сложил норовящие рассыпаться листы на одну из полок так, чтобы хозяйка их увидела как можно позже, Истираль пошел к комнате Ронины и прислушался. Судя по тишине, магичка спала или же сидела очень и очень тихо, но так как ей не было никакого резона скрываться в собственной башне, то эльф отмел эти глупые мысли. Он уже было протянул руку, желая постучаться и, как обычно пожелать доброго утра и принять приказы на день, когда ошейник обжег болью – Ронина запретила входить в комнату. Черт побери, входить же, а не постучаться!
Истираль задумчиво застыл у двери, раздумывая о том, что привычный распорядок, вдолбленный ему в голову за годы жизни с Нилайей, придется менять и очень быстро. Он вернулся к себе, порылся по закромах, опять ничего интересного не нашел, а лезть на верхние полки, на которых лежали какие-то покрытые толстым слоем пыли папки, не решился, поскольку боялся разбить банки с кишками. После такого ему Ронина точно голову скрутит.
Он пошел исследовать башню дальше, решив, что раз нет ни приказов, ни запретов, то можно быть свободным. Самое интересное, конечно, было в зале, но туда ему соваться нельзя. Поэтому эльф поднялся на третий этаж, в котором была еще одна мини-лаборатория. Истираль с интересом посмотрел на длинную трубку телескопа, торчащую в окне. Ронина даже и не подумала закрыть окно, полностью надеясь на свои защитные плетения, хотя он бы не рассчитывал… Ладно уж, это не его дело. Если монстры сожрут его хозяйку… то сожрут и его тоже, так что… тут ничего уже нельзя было сделать.
Эльф коснулся ладонью трубы телескопа, ощущая холод и гладкость металла. Сейчас, когда уже почти рассвело и утро вступило в свои права, смотреть в него было бессмысленно. Но вот ночью надо будет как-то заглянуть. На это не было запрета, а ему было очень любопытно взглянуть на звезды. У Нилайи никогда не было телескопа, да и вообще она никогда не интересовалась тем, что у нее над головой. Он испытал почти мальчишеский восторг от возможных приключений. Подумать только – это же целая история! Пробраться сюда тихонько ночью и заглянуть… посмотреть на небо, на звезды, на луны, на… да на все!
Истираль медленно выдохнул, стараясь унять выпрыгивающее от восторга сердце. Сколько бы лет ни прошло, а он так и остался тем самым задорным мальчишкой, только теперь скованным рабскими узами. Но ведь… ему всегда было любопытно – что там, за облаками? Вот только жизнь постоянно тыкала его в то, что было под ногами.
– А, вот ты где… – вместо приветствия произнесла Ронина, поднявшаяся наверх в старом толстом и теплом халате. Поутру в башне было довольно свежо – за ночь камень остывал. Истираль представил, каково тут будет зимой, и невольно поежился. – Не бойся, ругаться не буду. Я так и подумала, что тебе будет интересно сюда заглянуть.
Он подвинулся и наконец смог разлепить губы:
– Доброе утро.
Ронина не обратила на это никакого внимания. Она причесала пятерней волосы и достала с полки толстую книгу. Внимательно посмотрела на виднеющийся рожок одной из лун, присела за стол и черкнула пару слов в книге тонким огрызком карандаша. Чернил он так и не увидел на столе. Похоже, Ронина предпочитала писать карандашами.
– Я наблюдаю за лунными циклами, – пояснила магичка. – Тебе это в принципе знать не обязательно… но все же… – она рассеянно постучала карандашом по столу, словно потеряла нить размышлений. – Ладно, пошли, я тебя покормлю и будешь свободен. Можешь тут прибраться, – она обвела рукой комнату и пошла вниз.
Истираль потащился за нею, уже понимая, что «прибраться» – слишком легкое слово для ее бардака. Учитывая, сколько барахла было свалено в углу… и вообще, разрешит ли она его выбросить или скажет перенести куда-то в подвал? От мысли о холодном, темном и сыром подвале башни, который здесь просто обязан быть, эльфа бросило в холодный пот. Он застопорился на крутой лестнице, с силой цепляясь за перила. Как и у всех представителей лесных народов, у него был выраженный страх замкнутых пространств.
– Ну что там еще? – снизу спросила Ронина, уже спустившаяся к своим лабораторным столам. – Давай, иди быстрей.
Истираль получил укол от ошейника, не слишком болезненный, но неприятный, и пошагал вниз на деревянных ногах. Ему показалось, что стены башни сжимаются вокруг него. Подумать только, стоило лишь представить проклятый подвал, как собственное сознание напомнило о годах плена, о тесной узкой каменной каморке, в которой он сидел целыми днями. О том, что порой вытворяли солдаты… Он забыл это за годы жизни с Нилайей, но сейчас память назло выбросила все эти картины, чтобы ему не так сладко жилось и спалось.
Эльф спустился и подошел к столу, тому самому, на котором вчера Ронина колотила свое зелье. Сейчас стол был подозрительно пуст, а все необходимые склянки и горшки стояли на одной их полок, буквально вросших в стену зала. Он невольно покосился на второй стол, стоящий ближе к стене. Тот был металлическим, на тонких четырех ножках, со странными дырками по бокам, а еще слегка наклоненным. Чуть поодаль от стола был слив, как и в его комнате. Зачем бы это?
– Слушай, ты какой-то… больной, что ли? – в голосе Ронины засквозило презрение. – Черт побери, эта сучка крашеная втюхала мне больного эльфа. Еще не хватало, чтобы ты тут подох.
– Все в порядке, – затравленно выдохнул тот, стараясь побороть свой страх. Но мысли о подвале и ужасах в нем никуда исчезать не собирались.
– Никогда мне не ври! – Ронина наставила на него тонкий палец с длинным отросшим ногтем. – Это еще одно правило нашей с тобой развеселой жизни. Я не смогу помочь тебе, не зная правды, а ты можешь пострадать, если эту правду утаишь. Итак, спрашиваю еще раз – что с тобой случилось?
Истираль тяжело вздохнул, глядя в потемневшие глаза магички, получил пока еще слабый укол от ошейника и наконец разлепил непослушные губы.
– Мне страшно… я боюсь замкнутых пространств… после плена.
– Отлично, просто прекрасно! – воздела вверх руки Ронина и обдала его взглядом, полным презрения. – Ладно, приму к сведению. Ты решил, что тебе нужно из вещей?
Эльф опустил глаза и стал медленно диктовать:
– Запасная одежда и сапоги, мыло, полотенце… и гребень, – он смущенно потянул себя за прядь волос.
– О, это я могу организовать хоть сейчас, – Ронина прошлась у стола, надиктовывая нужное заклинание переноса и задавая в указанные параметры все необходимое. На столе появился комплект эльфийской одежды, вытащенной из комнаты какого-то лорда, не иначе, большой брусок мыла, белое полотенце из льна и длинный гребень с синим камнем посредине. Заклинание нашло все, указанное в параметрах, и растворилось само собой.
Ронина подала вещи эльфу.
– Пользуйся. Можешь переодеться прямо сейчас. Я пока сделаю тебе завтрак. Веник и щетка для уборки пола в кладовке, как поешь – займешься. Вещи не выбрасывай, я превращу их во что-то нужное, когда будет нужда.
– Переодеться здесь? – выпалил Истираль, чувствуя, как щеки горят огнем.
– Можешь сходить в сортир, – фыркнула Ронина, и эльф сорвался с места, будто его ужалили. – Ишь, какие мы нежные!
Переодетый и уже успокоившийся, он вернулся назад в зал и нерешительно замер, глядя на появившуюся на столе еду. Ронина не заморачивалась ни этикетом, ни правилами приличия, просто отодвинула часть своих бумаг со стола и расставила тарелки.
– Ну что стоишь? Иди поешь, – буркнула она, глядя на замявшегося светлого. Лучше бы это был дроу. Или какой-то обычный человек. С ними было в разы легче управиться, чем с самовольным и странным светлым эльфом.
Магичка раздраженно фыркнула, глядя на своего нежданного сожителя, но молча подала ему ложку и уткнулась в свою тарелку. Истираль ел какое-то рагу, не чувствуя ни вкуса, ни запаха, и думал о том, как же он ничтожен, раз не может даже предугадать, что будет дальше.
– Значит, так, – быстро закончив свою трапезу, начала Ронина, – сегодня я буду занята достаточно сильно, чтобы с тобой возиться. Поэтому ты доешь и возьмешь в кладовке все необходимое, чтобы вымыть третий этаж. Телескоп не сдвигай, просто вытри. Сюда спускаться крайне не рекомендую… еду я тебе оставлю в твоей комнате, дальше разберешься.
– Я могу спросить? – эльф поднял затравленный взгляд от тарелки, пытаясь понять, какие границы установила магичка в их общении и как правильно реагировать на ее приказы.
– Спрашивай.
– Чем вы занимаетесь?
Увидев отголоски гневных искр в глазах, Истираль сжался на стуле, словно бы готовился к удару бича.
– Не подумайте, я не собираюсь выдавать ваши тайны кому бы то ни было! – почти выкрикнул он. Ожидание боли мучило едва ли не больше, чем сама боль. Но ошейник молчал, молчала и Ронина, лишь тяжело дышала, словно бы сдерживалась, чтобы не ударить его.
– Я изучаю мутации местной живности. Влияние моей темной магии на животных и растения. Если ты еще не понял, – она скептически хмыкнула и поджала губы, будто вопрос эльфа показался ей оскорбительным. – Тебе это действительно может быть неприятно, поскольку ты светлый… – она недовольно постучала ложкой по столу, словно от этого ей легче думалось. – К тому же после мутаций у некоторых животных отрастают весьма занимательные железы или органы, содержащие не менее интересные компоненты, яды, лекарственные вещества и ихор. Как ты знаешь, ныне маги слишком закостенели в своих предрассудках и более не проводят масштабных исследований. И поскольку они не изобретают ничего нового, то постепенно забывают все старое. А мир не стоит на месте…
– Ладно, это все лирика, – Ронина вздохнула и поднялась из-за стола. Истираль бросил в рот последний кусок и тоже подхватился, будто бы стул хотел откусить его драгоценный зад. – В общем, я ищу все интересное, что может быть. Новые ингредиенты для новых зелий. Новые заклинания для подчинения или дрессуры этих монстров. Новые способы заставить магию жить и шевелиться. Как ты знаешь, стоячая вода рано или поздно превращается в болото.
Эльф кивнул, уже примерно понимая, к чему клонит хозяйка. Она пыталась шевелить то, что медленно умирало в их мире. Пожалуй, если раньше она была заурядной студенткой, как можно было счесть из их разговора с Нилайей, то теперь являлась едва ли не самой сильной магичкой в стране. А все потому, что орден магов окончательно сел на зад и стал заниматься интригами и политикой вместо магии. Возможно, в чем-то Ронина и была права. Она пыталась хоть так толкать науку вперед. Но что толку…
– Но зачем это делать, если ваши труды никто никогда не увидит? – резонно спросил он.
– А это уже не твоего ума дело, – ухмыльнулась Ронина. – Я пока что умирать не собираюсь, как не собираюсь и шевелить зажравшуюся кодлу. Но очень скоро моему зверью станет тесно в этом лесу. И тогда посмотрим, как запоют господа маги.
– Ты не бессмертна! – вспыхнул эльф.
– Никто не бессмертен, – на губах Ронины заиграла безумная и отчасти злобная улыбка, а ошейник здорово кольнул кожу эльфа, заставляя отправиться работать. – Время нас рассудит.
Истираль молча взял в кладовке появившееся большое железное ведро, несколько разнокалиберных тряпок и швабру с длинной ручкой. Вчера этого всего здесь не было, но он старался не удивляться, поскольку мощь Ронины позволяла если не создать, то украсть что угодно и откуда угодно. А где-то хозяева будут безуспешно вспоминать, куда же дели свое ведро…
Поднявшись на самый верх в обсерваторию, эльф даже порадовался, что будет предоставлен сам себе без контроля со стороны Ронины. Правда, уборщик из него был так себе. Он никогда и подумать не мог, что из воина и доблестного защитника своего леса превратится в раба, который будет сначала постельной игрушкой, а после и вовсе полотером. Но что поделать… лезть в постель к Ронине пока было выше его сил. Нет, такой вариант отметать не стоит, в конце концов она живая здоровая женщина, сидящая взаперти долгие столетия. Рано или поздно она поймет преимущества наличия в ее доме мужчины. Если она, конечно, не по женскому полу. Но все же…
Натирая до блеска телескоп, Истираль думал, что пока никак не сможет приблизиться к хозяйке именно с этой стороны. Во-первых, потому что она внушала ему дикий страх, граничащий с ужасом, хотя и была достаточно привлекательна на вид. У него попросту не встанет на это чудовище. Во-вторых, потому что чувства к Нилайе еще жили в его душе. Он действительно любил свою прошлую хозяйку. Они прожили бок о бок двадцать лет, они прошли через многие испытания и даже попытались пойти против ордена магов, но все же не справились с его мощью. И теперь он вынужден драить гребаные полки в башне в самом центре темного леса, вокруг которой бегают неизвестные науке и магам монстры. Пожалуй, это самое худшее, что могло произойти в его жизни. Лучше бы убили, честное слово…
Истираль работал пусть и неумело, но добросовестно. Вскоре он справился с пылью и убрал весь хлам в отдельную кучу. Если уж Ронина хотела во что-то превратить весь мусор, то пусть превращает. Он осмотрел осколки старой банки, валяющиеся под столом, и печально вздохнул, чувствуя себя просто каким-то отбросом. Было бы неплохо случайно выпасть из окна… вот только ошейник не оценит такой мысли. Еще чего доброго придушит заранее… Проклятый артефакт легким сжатием предупредил, что таки придушит. Будь проклят тот, кто придумал эти магические оковы!
Эльф бессильно стукнул кулаком по столу и сбросил осколки в общую кучу. Нет, ну в самом деле, кто-то же давным-давно додумался сделать эти ошейники, буквально врастающие в раба с годами. Сначала они просто заставляют повиноваться приказам хозяина, но с годами уже или раб сам привыкает все исполнять по высшему разряду, или же ошейник подключается к его энергетическим потокам и считывает любые поползновения и желания. В случае Истираля было два в одном – он всегда угождал Нилайе, а ошейник не давал возможности ослушаться. Теперь же он понятия не имел, что делать, а потому мучительно пытался найти выход из сложившейся ситуации. Быть послушным и покорным, а больше ничего и не оставалось.
Закончив с уборкой, он ссыпал весь мусор в найденный в каком-то закутке мешок, судя по запаху, из-за под каких-то заморских приправ, поскольку местные специи эльф знал. Он прошелся по чистой обсерватории, осмотрел результаты своего труда и устало плюхнулся на табурет, желая отдохнуть. Непривычное к подобным нагрузкам тело протестовало, хотя и подстраивалось в меру своих возможностей. Все же эльфам повезло иметь более гибкие кости и суставы, чем у людей. А еще повезло с крепкими мышцами и более активной нервной системой. Вот только она же частенько подводила дивный народ – не имея смысла жить, многие эльфы чахли от тоски и скуки и умирали. Просто так, потому что их ничто не привлекало и ничто не волновало. Фактически, они теряли интерес к жизни. Ему такое не грозило. Ошейник вполне способен простимулировать любые нервы через энергетические каналы и заставить его испытывать хоть что-то, чтобы он жил.
Истираль спустился в свою комнату, съел остывший обед – Ронина наверняка его создала сразу после завтрака – и пошел отчитаться о проделанной работе. Прошло уже достаточно времени, чтобы магичка закончила свои опыты, а потому он счел, что вполне можно показаться ей на глаза.
========== Глава 4 ==========
К сожалению Истираля, Ронина опыты не закончила. Она как раз препарировала какую-то рогатую скотину, разложив ее на металлическом столе. Ловкими и быстрыми движениями магичка извлекала из утробы зверя внутренности, поднимала их закутанными в тонкие силовые поля руками, разглядывала на ярком свету от большого белого светильника, зависшего прямо над столом, взвешивала и складывала в подготовленные банки. Попутно над столом летал блокнот с пером, записывая под диктовку ее слова.
– Печень молодого грызня… Не деформирована, но увеличена в размерах по сравнению с предыдущими образцами. Светло-коричневого цвета. Желчный пузырь сильно редуцирован, осталось всего несколько проток. Желчь поступает в двенадцатиперстную кишку фактически напрямую…
В этот момент в теле монстра что-то забулькало, Истиралю показалось, что внутренности его зашевелились, а после быстро сдулись, испустив мерзкий, просто отвратительный запах. Эльф не выдержал зрелища окровавленного стола, трупа и в особенности запаха и согнулся в приступе рвоты на пороге.
Ронина оглянулась на непредвиденную помеху и злобно выругалась, помянув мать Нилайи.
– О проклятье! Я же говорила сюда не спускаться, пока я не закончу, – она активировала вентиляцию, и где-то в стенах башни что-то натужно загудело. Заклинания стали разгонять вонь и закачивать свежий воздух.
Магичка раздраженно плюхнула печень в подготовленную для нее большую бутыль с почти квадратным горлом, очистила руки и передник, прикрывавший костюм, и подошла ближе к эльфу.
Тот лишь тяжело вздохнул, чувствуя, что прямо сейчас его будут убивать. И, скорее всего, он ляжет рядом с тем монстром на лабораторный стол.
– Я не… хотел… думал просто отчитаться о работе… – заблеял он, ощущая второй подкатывающий к горлу ком. Ронина с брызгами оранжевой крови на силовом щитке над лицом заставляла его чувствовать себя абсолютным ничтожеством. И пугала злобным взглядом. Эманации смерти завершили картину. Ощущение чужой гибели, да к тому же еще и монстра, мутировавшего под действием темной магии, довершили картину, и он повторно согнулся, избавляясь от остатков обеда.
– Ну вот, только продукты перевел, – вздохнула Ронина и быстро набросила на эльфа очищение, заодно убирая все неаппетитные лужи. – Так, выйди умойся и пережди где-нибудь, иначе заставлю вместе со мной препарировать грызня. Вообще, когда-то эти звери были волками, но теперь от волков у них почти ничего нет…
Истираль уже не слушал ее объяснений, позорно сбежав в уборную. Нет, чисто теоретически он знал, что раз магичка держит у себя в башне все эти банки с кишками, то каким-то образом эти кишки извлекает… Но одно знать теоретически и стараться не думать, и совсем другое – увидеть собственными глазами всю эту мерзость. Он сунул руки в невысокую бочку с холодной водой и постарался успокоиться. Хорошо ей говорить…
Да, он видел смерть и кровь на войне. Тогда он знал, на что подписывается. Знал, что будет убивать и сам может быть убит. Видел все эти неаппетитные вещи и тоже воротил нос, поскольку так уж устроены светлые эльфы. Им претит смерть с ее душными эманациями, они ратуют за жизнь и за мир. Вот только их никто никогда не спрашивал… Сначала темные собратья устраивали набеги до тех пор, пока не оттеснили светлых на расстояние в двое суток конного перехода от своих границ. Днем темные эльфы плохо переносили солнце, намного хуже видели и предпочитали не высовываться из своих подземелий. Так что войны с ними были эпизодическими и спонтанными. А потом уже, через несколько столетий, в игру включились люди. И отсчет начался.
Как ни странно, Истираль не часто скучал по дому. Его иногда охватывала тоска, желание увидеть родных и близких, если те еще живы. Хотелось вспомнить нежные руки матери, милое лицо подруги, когда-то давно обещанной ему в невесты да так ею и не ставшей. Отца, братьев и друзей тоже хотелось повидать. Но потом он понимал, что даже если каким-то чудом сбежит, снимет ошейник и доберется до границ, которые ныне все больше отдалялись, сокращая и так скудные территории эльфов, то увидит дома совсем не то, чего ему хотелось.
Он не хотел видеть раненых сородичей, разруху, голод, бесконечные свары самых близких… Лишенные своих сил, домов, семей, большей части природной магии, эльфы медленно вырождались, не прекращая при этом враждовать даже друг с другом. Власть, богатство, авторитет, сила – все это заставляло их вгрызаться в глотку даже родственникам, что уж говорить о совершенно чужих. Эта дрянь пришла к ним от людей, как и многие другие болезни. Вот только травами и магией желание власти, богатства и силы никак не лечилось. И Истиралю не хотелось видеть то, во что превращался некогда великий и сильный народ светлых эльфов.
Магия медленно уходила из их мира, постепенно, как песчинки пересыпались в песочных часах. Поначалу это было незаметно, но теперь, после гибели священных эльфийских лесов, после опустошительных войн, после того, как орден магов перестал заниматься своими прямыми обязанностями, она потихоньку таяла, как кусок льда по весне в северных областях. Медленно, плохо заметно, но неотвратимо.
И теперь, стоя рядом с бочкой с холодной ледяной водой, он пытался понять, так ли уж плоха Ронина, которая делает то, о чем не думали ни в ордене, ни в королевствах, ни вообще где бы то ни было. Да, ему все еще мерзко и противно думать о мертвых животных, о внутренностях в банках, о крови на ее щитах, но… она хотя бы пыталась. Она колдовала, сгребая силу в свои тонкие руки, и заставляла мир меняться в нужную ей сторону. За Рониной будущее… каким бы страшным оно ему ни казалось. Одна хрупкая с виду женщина со стальной волей могла повернуть историю. Он это знал хорошо со старых примеров.
Когда-то давно, еще до появления людей, а это уже тысячи лет назад, колдовство позволяло создавать даже источники магии. Правда, такое было под силу только самым мощным магам, и то лишь единожды за их жизнь для равновесия в мире, но зато это и правда было возможно. До сих пор ходили легенды о великой темной эльфийке Лластирин Тарсалос, которая отдала собственную силу для того, чтобы в их подземельях появился собственный источник магии. После этого она умерла, не сумев выжить без магии, но все же она совершила подвиг, равного которому никто не совершал. До нее подобное могли делать только мужчины-маги, да и то погибали практически сразу. Она же прожила еще несколько месяцев…
