Текст книги "Красавец и чудовище (СИ)"
Автор книги: Олла
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 29 страниц)
– Я читаю умные книжки по ночам, а не страдаю ерундой, – буркнула Ронина. – А еще ты будешь не рад, но орден магов не такие белые и пушистые, как рассказывала тебе Нилайя. Они не гнушаются проводить с людьми и нелюдьми то, что я делаю с неразумными тварями. Их еще живьем потрошат в лабораториях, чтобы студенты выучили анатомию, чтобы знали, где находятся нервные центры, важные артерии и вены, чтобы понимали, как яды действуют на тело прямо изнутри. Представь себе, берут какого-то нищего, травят при студентах ядом, разрезают ему живот еще живому и вываливают внутренности на стол. И смотрят, что происходит поэтапно. Я тоже так училась…
Магичка вовремя подсунула первую попавшуюся тряпку эльфу под нос, поскольку тот не удержал в себе выпитый чай. Истираль фыркнул, сплевывая горечь. Пожалуй, представленная им картина была слишком живой и неаппетитной, чтобы обсуждать это за завтраком.
– Ты так говоришь, будто все, что ты прошла, не было добровольным, – констатировал эльф, когда смог отдышаться и привести мысли в порядок.
– Я рада, что стала магичкой. Иначе я бы давно уже превратилась в мертвую селянку, – вздохнула Ронина. – Да, процесс учебы был длительный и очень тяжелый. Многие наставники вбивали в нас знания силой. Это естественный процесс, поскольку дети не хотят сидеть за столом и учить скучные грамоты.
– Родители отдали тебя учиться насильно? – понимающе хмыкнул Истираль.
– Родители? Шутишь? – Ронина фыркнула и одним глотком допила свой чай, желая промочить горло. – Я сбежала из дому в десять лет. Моя мать умерла при родах десятого ребенка, а мой отец, недолго думая, женился заново. Мачеха решила, что оставшиеся восемь – мою старшую сестру в двенадцать выдали замуж, как только у нее прошли первые дни очищения – слишком большое количество голодных ртов, а потому собралась продать меня заезжему купцу, любителю маленьких девочек. Отцу было плевать, он не собирался меня защищать. Все, что он умел – это пить, пилить доски на лесопилке и делать детей, – магичка презрительно скривилась.
– Я своим ходом и каким-то чудом добралась до города, а перед тем сожгла купцу штаны и все, что в них было. В городе же на меня натолкнулся один из магов и решил, что за ребенка с даром ему доплатит магистр, а быть может, еще и вытащит его из дикого захолустья, в котором он торчал. По-моему, это был Вленск, да, тогда этот город звался Вленск. Оттуда маг перевез меня в столицу, где и отдал в орден, как дикую одаренную.
– В ордене я поняла, что несправедливость продолжалась. Богатых и знатных детей магов обучали в отдельном крыле, куда остальным хода не было. Нас же, простых смертных, пороли за малейшие прегрешения, плохо кормили, учили от рассвета до заката и постоянно внушали, что за это все мы должны будем отрабатывать в ордене долгие годы, если не всю жизнь. Сначала нас учили читать и писать, поскольку все деревенские неграмотные и не могли даже толком сказать, сколько пальцев на их руках. Потом стали давать простейшие заклинания. Потом отсеивали самых слабых, делая их или слугами, или же подопытными. И скажу тебе честно, я не знаю, что из этого хуже – быть прислужником много лет до самой смерти или один раз отмучиться на лабораторном столе.
– Оставшихся самых одаренных дрессировали и муштровали. Я грызла науку, как проклятая, поскольку знала, что если не буду стараться, то мои же собратья с легкостью вскроют меня на очередном уроке по указанию учителя. Наши наставники никогда не церемонились с бедняками – каждый день со всех концов страны привозили одаренных детей. А дальше уже как пойдет. Дети со слабым даром все равно не выживали…
Истираль слушал ее исповедь молча, закусив губу и напряженно вцепившись в пустую чашку. Для него все это было откровением. Да, он не слишком хорошо знал нравы людей. Но одно дело знать, что все эти мерзости происходили где-то там на задворках жизни и его не касались, и совершенно другое – видеть последствие этих мерзостей прямо перед собой.
– Светлые маги от темных отличаются только стороной силы, – вздохнула Ронина. – Им не запрещено убивать, считая, что они делают добро и вершат благие цели. Они с улыбкой выпотрошат тебя, поскольку ты – будущее добро для науки или пособие для студентов. Я закончила обучение только потому, что не побоялась сама потрошить и изучать. Мы тренировались и на людях, и на животных. То, что ты видел на моем лабораторном столе – цветочки по сравнению с ягодками, которые скрываются в подвалах орденского замка. Тот замок в столице – чистенький и красивый, внешний лоск, который показывают всем пришлым и проверяющим. А вот школа магов, находящаяся за столицей на отшибе – вот там полный ужас и кошмар.
– Потом стало хуже. Внезапно оказалось, что девочки привлекают мальчиков не только в качестве подопытных образцов, но и в качестве… постельного интереса. Если у кого-то не было сил отбиться, то такая девушка становилась чьей-то постельной грелкой. Не самые лучшие перспективы, как ты понимаешь. Самых одаренных перевели в крыло к высокородным, где оказалось еще веселее. Нельзя было перечить королевским прихлебателям и их детям. Нельзя отказываться. Нужно было кланяться и молча задирать юбки. Я спасалась только заклинаниями и мерзким характером. Меня ненавидели всей душой потому, что я отстаивала свою свободу и право самой решить, хочу ли я кого-то видеть в своей постели. А потом я выросла, – Ронина развела руками, будто бы ничего не могла с этим поделать. – И оказалась слишком красивой. Я была бы рада сама себя изуродовать, но у меня не было такой возможности. Весь мой ум, все мои разработки, теория и практика, все это было абсолютно ничто по сравнению с тем, что находится у меня между ног. Никого не интересовали мои открытия, в том числе и магистра. И если прочих магов и не только я имела полное право послать, поскольку уже была достаточно сильна, чтобы не бояться их гнева и колдовства, то с магистром это не сработало. И я сбежала, поскольку хотела жить, а не быть подстилкой для его утех.
– И он тебе этого не простил, – вздохнул Истираль, уже понимая, что к чему.
– Да, он не простил. Я отступница не потому, что у меня темная магия. В ордене есть несколько темных, в том числе и пара женщин, которые покорны и послушны. Я отступница из-за того, что отстаивала свои права. Потому, что не легла под сильнейшего. Не сдалась и выбрала позор и проклятия на свою голову, а не послушание и роль вечной подстилки. Я отвоевала свою право носить штаны, как мужчина, и теперь в меня плюют все встречные. Я отказалась плодить таких же магов, и в случае чего я своими руками вырежу из себя это дьявольское отродье. Все остальные сдались и покорились…
– Но это было более трехсот лет назад, сейчас все может быть иначе, – вздохнул эльф.
– Ты серьезно? – Ронина шваркнула чашку об стол, отчего та жалобно звякнула. – Магистр тот же. Учителя те же. Они не постарели и не изменились. Я точно такая же. Магия позволяет жить долго, намного дольше, чем все остальные. Все мои родственники давно умерли, и слава богам. Я осталась одна и рада этому. А в мире ничего не изменилось. Я покажу тебе.
Она телепортировала к себе любимый шар и положила его на стол, бережно огладила, снимая пыль.
– Смотри, Истираль. Насилие вечно. Унижение бесконечно. Мир не меняется.
В шаре появилась весьма мерзкая картина. Престарелый толстый мужик раскладывал на кровати мелкую девчонку. Эльф отвернулся – видеть это было выше его сил. Но ошейник повернул его голову к шару, заставляя повиноваться приказу. Теперь в шаре появилась подсобка, в которой пятеро наемников или подобного типа небритых мужиков насиловали служанку. Дальше появилась каморка, в которой толстоватый господин задирал юбки горничной. Потом – трое стражников зажали в углу какую-то горожанку с корзиной. А потом все эти перепуганные женские лица слились для него в одно сплошное несчастное заплаканное лицо.
Ронина взмахнула рукой, отсылая шар обратно.
– Это то, что происходило прямо сейчас. И это только несколько эпизодов на весь мир. Только не говори, что ваш брат не такой, вы все из себя благородные, светлые, аж блюете этим светом. Ваши мужчины творят подобное безобразие, не считая человеческих женщин вообще разумными. Впрочем, это все взаимно, с вашими эльфийками тоже никто не церемонится.
– Мы не блюем светом… мы… – Истираль умолк, припоминая один из эпизодов. Когда-то давно, когда еще он воевал, их отряд поймал шпиона. И они этого шпиона уничтожили, предварительно запытав до смерти. А потом кто-то привел и его семью, которая якобы помогала выслеживать эльфов в лесах… Семью следопытов… Он поморщился, вспомнив крики жены следопыта и его дочерей. Они не милосердны. Они не светлые. Они все одинаковые сволочи.
– Чем я могу искупить вину своего народа? – медленно и очень тихо спросил он, глядя на Ронину полными слез глазами. Да, он не сделал ничего тем людям. Но он и не сделал ничего, чтобы их спасти. Он считал их врагами и верил, что его собратья поступают правильно, так, как должно.
– Ничем. Мне ты ничего не должен. Я против тебя ничего не имею, – хмуро буркнула магичка. – Позавтракали, называется. Так, все, давай договоримся – прошлое останется в прошлом. Его уже нет. Мы вычеркнем его из своих жизней и закопаем в самом дальнем углу, иначе так и будем копить обиды и кидаться друг в друга дерьмом из собственных закромов мозгов. Так что все.
Ронина встала и убрала остатки завтрака. Теперь обоим ничего не лезло в глотку. Истираль тоже подхватился и пристыженно убрал тряпку, которой вытирал рот. Пожалуй, лучше было ее вообще выкинуть. Он бросил ее в алхимическую печь и поджег крохотной искрой.
– А ты не так плох в магии, как мне казалось, – фыркнула Ронина. – Все, завязывай рефлексировать, пошли заниматься взрывчаткой. А то наши гномы заскучают без нее. Они уже слишком привыкли разбираться с особо твердыми породами с ее помощью.
========== Глава 19 ==========
Всю следующую неделю они занимались именно взрывчатыми зельями. Ронина показывала составляющие, и Истираль сам научился готовить по старому образцу. Потом уже они вместе экспериментировали, пытаясь понять, как заставить зелье взрываться по команде не-мага. В результате Ронина плюнула и села делать еще один тип амулетов, который посылал магический импульс в колбу с зельем. Это облегчило им обоим задачу, поскольку зелье оставалось стабильным без лишних ингредиентов, не вспыхивало на воздухе и даже разлитое оставалось инертным. Такое зелье показалось магичке даже лучше, чем старый вариант, способный взорваться от достаточно сильного удара или при падении с высоты, скажем, со стола или с окна.
Истираль же долго думал об истории Ронины, но задавать вопросы так и не решился. Временно ошейник умерил пыл, ослабив хватку и позволяя привыкнуть к хозяйке еще больше. Ему иногда казалось, что артефакту Ушедших была свойственна некая толика садизма. То он форсировал события, заставляя эльфа чуть ли не бросаться в ноги магичке, то игнорировал ее вовсе, всего лишь принуждая выполнять приказы. Или же это был не ошейник…
Эльф вдруг понял, что ошейник стал такой же частью его тела, как рука или нога. Врос в него, стал неким органом, выполняющим команды хозяина и заставляющим тело подчиняться этим командам. Вполне возможно, что сам по себе он не был настолько сильным, как придумал Истираль. Вполне возможно, что ошейник просто подталкивал его к тем или иным поступкам, но решения всегда принимал он сам, списывая все на воздействие артефакта. А ведь и верно – после истории Ронины он стал относиться к ней более бережно. Не то чтобы выхватывал из ее рук колбы или не давал заниматься опытами, но все же старался как-то защитить, прикрыть, взять часть тяжелой работы на себя.
Истиралю подумалось, что таким образом он показывает, что он не такой, как все остальные мужики. Что он полезный, хороший, внимательный и заботливый. Да, у него есть проблемы, да, он не может вовремя остановиться и лезет в душу до победного конца, но он же лучше, чем другие. Он не причиняет вреда, достаточно полезен в хозяйстве, легко учится, постигает алхимию и артефакторику в меру скромных способностей…
Испытание взрывчатки проводили на улице. Истираль с удивлением понял, что местная живность образовала вокруг их башни некую отчужденную зону после огненного вала. Твари не пересекали обгоревший периметр, и даже насекомые старались убраться в сторону, что всех устраивало, особенно обитателей башни. Сам эльф уже перестал бояться выходить наружу, постепенно свыкаясь с ролью помощника и ассистента.
Единственное, что он так и не понял, так это то, почему не сильно менялась погода. По его подсчетам уже должна была наступить осень, пусть и самую малость, но все же. Но лес оставался зеленым и весьма активным, листья и не думали опадать, травы себе цвели и плодоносили, рассыпая семена вокруг, насекомые летали по своим мелким делам и, казалось, их вообще не волновало будущее наступление холодов.
Об этом он и спросил Ронину, когда взорвалась очередная колба, залив свободный от растительности двор своим горящим содержимым.
Магичка поморщилась от едкого запаха зелья, разлившегося в воздухе, и подождала, пока ветер его развеет.
– Думаю, все дело в моей тьме. Смена времен года зависит от солнечной активности – зимой она уменьшается. Умники говорят, что наш мир вращается вокруг солнца, но я не могу этого доказать, как не могу объяснить, почему он вращается не по кругу, как должно быть, а по какой-то косой траектории, из-за чего происходит смена времен года. Если бы наш мир вращался по кругу, то смены времен года не было бы. Так вот, этот лес теперь зависит от моей силы, а поскольку ее приток постоянный и неизменный круглый год, то в нем образовался некий микроклимат… Не знаю, это я еще не исследовала, но мысль интересная… – магичка потерла нос, все еще морщась от запаха.
– Но ведь ты не могла отделить этот лес от всего остального мира, значит, он вращается так же, как и раньше, и осень должна наступить, – предположил Истираль, глядя на нее с любопытством.
– Вот тебе и тема для исследований – выясни, как темная магия влияет на этот участок земли, как изменяет влажность, плодородие почвы, как отгоняет холода. Быть может, все дело в том, что я не люблю холод. Мне нравится тепло и жара, – Ронина вернулась к вытащенному из башни столу и взялась за следующую колбу. Что ни говори, а ей нравилось взрывать всю эту гадость и смотреть, как земля под ее ногами бугрится от огня и магии. Ей нравилось смотреть на бесплодную почву без ничего. Правда, один из слизней заполз на освободившуюся площадку, но тут же постарался убраться, завидев взлетающую над собой новую колбу. Похоже, живность активно училась не подходить к жилищу столь опасной твари, как темный маг.
– То есть ты настолько сильна, что твое «не хочу холодов» действует на целый лес? – усомнился эльф.
– А я почем знаю? – отрезала Ронина, глядя, как колба вновь взрывается на песке. Отползший слизень постарался убраться в какую-то нору, пока до него не долетели обжигающие брызги. – Здесь все так, как я хочу. Кстати, солнцелик перестал мутировать, – зачем-то сообщила она и вернулась к своим записям.
– Но остальные не перестали, – Истираль с подозрением взглянул на Ронину.
– Не факт. Я поймала еще несколько зверенышей… и скажу тебе так – после прошлого года они не изменились. Даже грызни тоже остались такими, какими были. Что-то меняется. Возможно, благодаря тебе, – она записала предложенную эльфом идею.
– Этого не может быть! – вскинулся эльф. – Я всего лишь…
– Да ну? – скептически выгнула бровь Ронина, и лицо эльфа поневоле повторило ее мимику. – Ты не поверишь, но ты не просто светлый эльф. Во-первых, ты, как мой раб, являешься моим продолжением, фактически, ты такой же полноправный житель этой башни. Ты активно пользуешься магией и уже достаточно долго здесь живешь. И раз ты не мутировал в неизвестное чудовище, то ты признан нормальным жителем этого леса. Во-вторых, твоя светлая магия помогает стабилизировать мою темную. Мы с тобой работаем как два полноправных и полноценных мага на равных. Я не отбираю твою силу и не давлю тебя своей. А это означает, что лес тебя признал как второго хозяина, такого же мага. Твоя магия стабилизирует его лучше, чем моя. Хочешь эксперимент?
– А давай!
– Мы с тобой выберемся в какой-нибудь город, купим семян и накопаем чистой земли. Ну, чтобы растения выросли на нормальной почве, а не на здешнем удобрении… Поставим снаружи на улице и посмотрим. Если вырастут не мутантами, значит, я права, если нет, значит, сейчас действует еще какой-то фактор, которого мы не знаем или в упор не видим.
Ронина сделала пометку «купить семян какой-нибудь дряни» и с удивлением поняла, что уже не матерится в привычной манере. Старомодный эльф слегка перевоспитал и ее. Она перестала ругаться из-за его утреннего пения в душе, находя его даже мелодичным, а порой воспринимала эти песни как импровизированный будильник. А еще она перестала злиться по поводу и без, перестала швыряться вещами. Куда-то пропало вечное раздражение, которое она постоянно испытывала, живя в одиночку. Она не так сильно разочаровывалась неудачам. В прошлом Ронина могла разбить стол и все свои склянки из-за неправильного опыта, а сейчас… присутствие выдержанного светлого заставляло ее держать себя в руках. И склянок приходилось покупать все меньше, да и создавала она их все реже.
– Знаешь, ты и меня меняешь, – проронила она и вернулась к работе. Предстояло сделать довольно много амулетов для этого странного зелья…
– В каком смысле? – спросил эльф, но ответа так и не дождался, сколько ни смотрел вопросительно на магичку и ни крутился вокруг нее. А потому ему ничего не оставалось, как сесть рядом и начать вырезать очередной кусок дерева, чтобы магичке оставалось лишь наполнить заготовку своей силой и закрепить каркас заклинания.
Работать на свежем воздухе ему было приятно. Тьма леса уже не давила, не мешая концентрироваться, зато звуки обычной живности вполне так разбавляли скучное монотонное занятие по вырезанию амулетов. Прошлое дерево они пустили на амулеты от темных магов, как пафосно назвала это дело Ронина, так что вырезал он уже из нового. Тогда они вырезали и зачаровали около двух тысяч амулетов – судя по всему, этого должно было хватить на весь гномий клан. Теперь же количество амулетов будет в разы меньше, лишь три сотни, чтобы гномы, работающие в шахтах, могли свободно ими пользоваться и перезаряжать. Перезарядка шла от солнца или от тепловой энергии – магичка сделала оба способа рабочими, чтобы гномы не страдали в шахтах и не бегали к ней через день с просьбами зарядить драгоценную взрывалку.
Спрятавшийся было слизень выполз и подобрался к ноге эльфа, заставив того дернуться и едва не выронить деревяшку из рук. Ронина заинтересованно повернулась и перегнулась через стол, чтобы посмотреть, что стало причиной его рывка.
– Ты ему нравишься, – ухмыльнулась она, глядя, как слизень размером с добрую козу пытается залезть на колени к эльфу.
– А если он хочет меня сожрать? – боязливо дернулся Истираль.
– Тогда ты бы уже тут не сидел, – отмахнулась магичка. – Ладно, давай его уберем, чтобы не мешал.
Она встала и вытащила объемистое серое тело слизня, колышущееся от движения, осмотрела со всех сторон и как-то недоверчиво хмыкнула.
– Что? – Истираль поморщился от вида желеобразной массы в ее руках, будто покрытой плотной нежной кожей. На самом деле слизень не был скользким, да, собственно, эльф и не знал, слизень ли оно на самом деле, оно просто было и просто ползало, так и название прилипло само собой.
– Он завершенный, – констатировала Ронина. – Посмотри на ауру, на структуру тела… он уже не будет мутировать. Он полностью завершенное создание.
– И для чего он нужен? – скептически спросил эльф, борясь с брезгливостью.
– Без понятия, но в природе ничего не бывает просто так. Он кем-то был раньше и кем-то есть теперь. Кого-то ест и кто-то ест его, – магичка восхищенно прицокнула языком и покачала слизня на руках. В ответ тот вытянулся одной стороной и мазнул ее по лицу. Ронина задумчиво посмотрела на создание, а после сгребла в охапку. – Я подумаю, для чего его можно приспособить.
– Там нечего потрошить, – ответил эльф, – я уже как-то разрезал одного такого ради интереса. Внутри просто какая-то серая слизь. Ни внутренностей, ничего нет.
– Похоже, ты заразился от меня желанием вскрывать живых существ, – усмехнулась Ронина и понесла слизня в башню, нашептывая что-то интересное в духе: «Мы тебя рассмотрим и исследуем сверху донизу, узнаем, что ты такое и откуда взялся…»
Когда она вернулась уже без слизня в руках, то эльф придумал новую теорию развития живности.
– Мне кажется, я знаю, откуда взялось столько слизней возле башни, – сказал он, заканчивая вырезать амулет.
– Ну и? – Ронина вернулась к своему занятию, а именно к наполнению силой заготовки. Она стиснула уже готовую и медленно по капле вливала ману, заставляя светиться контуры заклинания.
– Ты помнишь, когда меня сюда привела Нилайя, по всей дороге до башни валялись студни – эдакие всеядные лужи? Ты еще говорила обходить их и не трогать.
– Было дело, – Ронина отложила готовый амулет и протянула руку за тем, который вырезал Истираль. Эльф отдал ей заготовку и продолжил мысль:
– Но в последнее время я не видел здесь ни одного студня, зато слизней просто завались. А еще вчера возле нас бегал грызень, но за огненный периметр не зашел. Но молодой или опять мутировавший – без рогов. Как думаешь, почему?
Ронина мысленно чертыхнулась, но мысли эльфа были весьма интересными, поэтому она занялась амулетом и стала размышлять вслух:
– Наверное, они как-то развиваются. Студни в слизней, я имею в виду. Или же студень – первичная стадия развития слизня, как гусеница первичная стадия развития бабочки. Вполне возможно, что оставшиеся студни где-то есть… но теперь мы имеем дело еще и со слизнями. Не скажу, что они разумны, но команды понимают на уровне не выдрессированной, но очень умной собаки.
– Предлагаешь заняться дрессурой того, который в доме? – вскинул бровь эльф.
– Ну… это твоя идея, я думала его просто изучить… но раз тебе так хочется, то дрессируй, только ничего не разбей. А лучше занимайся им на улице.
– А грызни? – не унимался Истираль.
– Дались тебе эти грызни… не знаю я, – Ронина закончила с заготовкой и стала ждать, пока эльф вырежет новую. – Я с самого начала не понимала, зачем волкам или уже бывшим волкам рога. У нормальных животных рога служат для привлечения самок и защиты от хищников, но грызни сами хищники. И тогда получается три версии. Первая: рога действительно служат для привлечения самок, поскольку рога самцов намного больше, и чем старше самец, тем они шикарнее. У самок рога мелкие, но острые. Но я ни разу не видела, чтобы они дрались рогами или как-то иначе их демонстрировали. А самок все равно покрывает самый сильный самец, так что… не знаю. Версия вторая: рога служат им для защиты от более крупных хищников, таких как мутировавшие медведи, пумы, рыси и очень редкие ныне тигры. Не знаю, остался ли кто-то в живых из тигров на момент превращения леса, но не отрицаю такой возможности. Медведи превратились в еще более страшных тварей, я тебе как-нибудь покажу… если мы выживем после встречи. Обычно они не нападают, но мало ли что там в их пустой башке. Рыси превратились в морглов – в очень больших кошек. Очень и очень больших. В холке моргл будет примерно с тебя ростом. Питается он чем боги пошлют, в том числе и грызнями наверняка. Пум не видела, но зато видела результаты того, что оставалось после их обеда. Ловить таких животных я не собираюсь. Это слишком энергозатратно, к тому же опасно.
– А третья версия?
– Третья… – Ронина задумчиво потарабанила пальцами по столу. – Как вариант, рога возникли совершенно случайно из-за мутации, какого-то сбоя в теле волка. Они ни для чего не нужны, без них нынешние грызни прекрасно живут, по крайней мере, я ни разу не видела мертвого безрогого грызня. Рога могли остаться потому, что они выросли у доминантного самца, а он в свою очередь передал дефектные гены своему потомству как самый сильный. Например, нечто подобное есть у коров, только наоборот. Насколько я знаю, народность магаши, живущая далеко на южном материке и похожая на своих собратьев-кочевников с запада, разводит безрогих коров. Когда-то произошел дефект в прародителях этого вида, да так и закрепился.
– Довольно интересные теории. Но проверить их возможности нет, – вздохнул эльф и отдал заготовку магичке. Та занялась наполнением и формированием заклинания.
– Увы, пока что у меня нет времени дневать и ночевать в лесу, чтобы выяснить, зачем грызням рога. Если бы кто-то делал за меня все эти дела, – Ронина ткнула пальцем в амулет, – то еще можно было бы на что-то надеяться, а так… Возможно, лет через сто или двести я возьму себе ученицу и тогда подумаю насчет этих теорий. Если за то время грызни не превратятся во что-то еще.
– А почему именно ученицу? Чем плох ученик? – спросил Истираль, уже догадываясь, каким будет примерный ответ.
– Мужчины слишком нестабильны, – вздохнула магичка. – И характером, и гормональными всплесками. В свободном состоянии они действуют по велению левой пятки и станут нарушать запреты. И вместо того, чтобы клепать амулеты, такой ученичок пойдет в лес и попадет в зубы тому же морглу. И все мои труды пойдут грызню под хвост лишь потому, что у кое-кого взыграла в заднице жажда приключений и желание показать себя бравым молодцом.
– Но… не все же такие, – неуверенно произнес Истираль, косясь на хозяйку.
– Ладно, даю тебе подсказку. Что бы ты делал в первый день в башне, если бы на тебе не было ошейника? Только честно, без всех этих «я ж не такой, я послушный», – Ронина скептически взглянула на эльфа, отмечая дернувшийся уголок губ. Кажется, проняло.
– Я бы… – Истираль вспомнил свой страх, тот самый ужас, который пронял его при виде Ронины в первый день… и понял, что он поступил бы точно так же, как и предполагала магичка. – Да, я бы попытался сбежать, и меня бы сожрали.
– Спасибо за честный ответ, – серьезно кивнула Ронина. – Не переживай, так сделал бы любой на твоем месте, будь он свободен. Нет, я не похищала мужчин, чтобы утащить их в свое темное логово, но отчасти я понимаю, что именно они бы делали. Ведь на учебе все было точно так же. Именно большинство парней нарушали запреты наставников, ведь это так интересно – знать, что тебя выпотрошат, и все равно рисковать! – она неодобрительно покачала головой.
– А ты… ты бы тоже сбежала, если бы тебя отдали какому-то темному магу? Ну или светлому, – предположил Истираль.
– Смотря для чего бы отдали и в каких условиях бы это происходило. Если бы я попала в такую же местность, то для начала я бы предпочла все узнать и подготовиться, – начала рассуждать магичка. – К тому же светлый маг светлому магу рознь. От нашего магистра я бы сбежала без оглядки даже в зубы морглу, а вот с кем-то другим могла бы попытаться договориться. Отработать магией или алхимией, отдать какую-то разработку, – при этих словах она поморщилась так, будто жевала что-то кислое. – В любом случае выход можно найти при желании.
– А если бы тебя выдали замуж, как Нилайю? – забросил удочку эльф. Магичка скривилась еще больше.
– Вот этого я уже не люблю. Это заведомо нечестные правила игры, поскольку в браке мужчина получает все, а я ничего и кучу проблем. Так что я бы постаралась избежать брака любым способом, в том числе и смертельным.
– Для себя или для мужа? – в голосе светлого прорезалась ехидность.
– Для умников, которые задают каверзные вопросы, – отрезала Ронина. – Все, заканчивай и иди разбирайся со своим слизнем, студнем или что оно там за дерьмо ходячее.
– А если серьезно? – не унимался эльф.
– А если серьезно, то я лучше за пень замуж выйду, чем за кого-то из магов, – буркнула она, вставая и собираясь убрать стол и стулья обратно в зал. – Так что смерть сначала была бы гарантирована будущему мужу, а дальше по обстоятельствам. В крайнем случае я всегда могу остановить свое сердце.
========== Глава 20 ==========
К гномам по традиции они пришли после обеда следующего дня, когда Ронина закончила собирать амулеты, рассортировала зелья, все подписала и разобрала как положено. В этот раз их встречало трое гномов, причем кроме Торигейда она не знала никого из них. Один был явно представителем кого-то от королевского двора, больно пышная у него оказалась прическа и торжественно украшена борода, а второй был слишком худощавым и поджарым, частично смахивающим на человека. Ронина могла бы предположить, что он полукровка, но сильно сомневалась, что кто-то из гномов покусился бы на человеческую женщину. А уж своих красавиц гномы и вовсе берегли больше собственных драгоценностей.
– Госпожа колдунья, позволь тебе представить двух доблестных гномов… – Торигейд склонил голову и указал на богатого толстяка: – Это Гармиран Златорукий, хозяин золотых копей и советник нашего короля. А это, – его рука указала на худощавого, – скульптор Ларигайд, он изготовил маску по вашему заказу.
Ронина не стала указывать гному на его оплошность, поскольку идея сделать ей маску всецело принадлежала ему одному. Она улыбнулась как можно добрее, насколько позволяло ее лицо.
– Мне очень приятно с вами познакомиться, уважаемые мастера. Позвольте представить вам Истираля, это мой эльф, – она даже не замялась, указывая на застывшего столбом светлого.
Не раб. Эльф. Для Истираля такое положение вещей было странным, но он тоже молча держал мешки с зельями и амулетами, стараясь не раздражать гномов. Еще не хватало устроить конфликт из-за того, что он не так стал и не в ту сторону поклонился.
– Мы наслышаны о твоем помощнике, – кивнул Гармиран.
– Но сначала прошу принять наш дар, – скульптор развернул зажатую под мышкой тряпицу, в которой оказалась медная маска, идеально повторяющая черты лица Ронины, с прорезями для глаз, ноздрей и рта. Он повернул ее так, чтобы все присутствующие могли рассмотреть его работу во всей красе.
– Очень впечатляет, – магичка подошла ближе и взяла протянутую гномом маску, примерила на лицо. Она села как влитая, а специальные шнурочки для удобства можно было легко завязать на голове. – Я же в свою очередь хочу вам дать амулеты от воздействия темной магии, кроме моей, и… партию нового взрывчатого зелья с амулетами для его активации, – она махнула рукой эльфу, и тот поставил перед гномами мешки.
– И что вы желаете взамен за такой серьезный товар? – Торигейд деловито присвистнул, глядя на полный под завязку мешок. Такого количества амулетов Ронина для них еще не делала.
